6

ИЗАБЕЛЛА

Сколько раз может разбиться сердце, снова и снова? Слова Найла эхом отдаются в моих ушах, когда я опускаюсь на стул, наблюдая, как он возвращается по коридору туда, где оставил Коннора и Лиама. У меня болит грудь, сердце бьется так, словно его слова причиняют физическую боль, и я прижимаю руку к переду платья, пытаясь дышать. То, что он сказал, казалось таким окончательным, больше, чем когда-либо прежде. Я хочу спорить, умолять его, но по выражению его лица я видела, что это бесполезно. Ничего не изменится, особенно сегодня.

Я долго сижу тут, вытирая лицо и сдерживая слезы, прежде чем слышу шаги в коридоре. Я не хочу показаться слабой перед Лиамом и Коннором. Я знаю, что говорю правду, что тесты покажут, что мой ребенок от Найла, и теперь я знаю, что это свяжет меня не только с Найлом, но и с теми другими, кто населяет этот новый мир, в который меня забросили. Нравится мне это или нет, но они являются частью этого, и я должна быть сильной. Я должна быть в состоянии бороться за свое будущее, свое и моего ребенка.

Я сказала правду, когда сказала, что не хотела, чтобы что-то из этого произошло. Но это произошло, и пути назад нет.

— Я сожалею о том, как вел себя мой брат.

Я вижу перед собой черные кожаные ботинки, поднимаю взгляд и вижу лицо Лиама с резкими чертами, смотрящее на меня сверху вниз, его рот искривлен в добродушном выражении из-за рыжеватой бороды.

— Все в порядке, — выдавливаю я, и Лиам качает головой.

— Нет, это не так. Мой брат иногда бывает чересчур прямолинеен, и это был один из таких случаев. Мы говорили об этом, он, Найл и я, наедине. Он не из тех, кто извиняется сам, когда не видит, что полностью не прав, поэтому я сделаю это за него. — Он выдыхает, глядя на меня сверху вниз. — Я не могу притворяться, что я сам так уж доволен тем, как все обернулось, но ты здесь, и если Найл верит, что это правильный путь, то я склонен поддержать его.

— Вы очень близки. — Я слегка наклоняю голову, глядя на него, и Лиам слегка натянуто улыбается мне.

— Как братья, — просто говорит он. — Иногда ближе, чем я и моя кровь. Поэтому я сделаю все, что в моих силах, чтобы интересы Найла были защищены. Но имей в виду, девочка, что я буду защищать тебя только до тех пор, пока твои интересы и интересы Найла совпадают. Если дело дойдет до выбора защитить тебя или его, я выберу Найла. Да? И короли будут на моей стороне.

— Я понимаю, — тихо говорю я, и это так. — Ты меня не знаешь. Но поверь мне, когда я говорю, что хочу только того, что сделает Найла счастливым. Я… я не хотела доставлять ему столько хлопот.

Лиам пристально смотрит на меня сверху вниз, искоса поглядывая в зал, чтобы увидеть, вышел ли уже Найл.

— Ты любишь его, Изабелла? — Спрашивает он прямо. — Или это было только ради удовольствия, а теперь все пошло не так?

Я хмурюсь.

— Ты бы поверил мне, если бы я сказала, что люблю? Мы не так уж давно знаем друг друга…

Лиам смеется, странно мягкий звук исходит от его сильного, мужественного лица.

— Девочка, я понял, что люблю свою жену, с того самого момента, как увидел ее. Она была моей с того момента, как мы встретились на конспиративной квартире Виктора. Это был долгий и болезненный путь, чтобы добраться туда, но я никогда не сомневался, что люблю ее, каким бы сумасшедшим меня ни считали другие, или как далеко мне пришлось зайти, чтобы вернуть ее. Так что да, если бы ты сказала, что любишь Найла, я был бы склонен тебе поверить. Или, по крайней мере, поверить, что ты чувствуешь что-то, что со временем может оказаться любовью.

— Я не знаю. — Я говорю тихо, не желая, чтобы Найл услышал, особенно после нашего разговора. — Найл был моим первым. Я не думала, что он будет моим последним. Я думала, что это будет тот, кому мой отец отдал мою руку. Я не позволяла себе думать о любви к нему, только о том, что хотела провести с ним как можно больше минут, пока они все не закончились. Но теперь, что я чувствую… — Я качаю головой, мои глаза горят. — Неважно, что я чувствую. Он не может любить меня. Поэтому любовь к нему только разорвет меня на части. Я должна сосредоточиться на единственном, что сейчас имеет значение… на нашем ребенке.

Лиам долго смотрит на меня.

— Ладно, — говорит он наконец. — Ну, мы приготовили для тебя место. Я поеду с тобой и Найлом, чтобы ты устроилась.

Мгновение спустя дверь со щелчком открывается, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть Найла, идущего по коридору к нам. Как всегда, мое сердце слегка подпрыгивает при виде него, его черных волос, точеного лица и этих голубых глаз, которые, кажется, пронизывают меня насквозь, видя все без слов. Каждый раз, когда я вижу его, я чувствую это почти магнетическое притяжение, желание подойти к нему, быть так близко к нему, чтобы ничто никогда не могло встать между нами. Я не знаю, любовь это или похоть, но я знаю, что каждый раз, отрицая это, я чувствую себя так, словно меня разрывают в клочья.

— Снаружи ждет машина, — говорит Лиам, указывая на дверь, когда я медленно встаю. — Пойдем?

Поездка в мою новую квартиру проходит тихо и немного неловко. Я сижу в тишине, желая потянуться к Найлу за утешением и зная, что не могу. Такое ощущение, что Лиам оценивает нас, наблюдает за нами, хотя я понятия не имею, правда это на самом деле или просто мои нервы. Я сжимаю руки на коленях, чувствуя себя более чем когда-либо обузой, чем-то, о чем нужно позаботиться, разобраться и вычеркнуть из списка. Я знаю, Найл не хочет, чтобы я так себя чувствовала, но я не знаю, как еще себя чувствовать. Меня спрячут где-нибудь в безопасности, пока они не решат, что со мной делать дальше.

Мы останавливаемся перед высоким, сверкающим небоскребом, во всем современном, черном и стальном. Вестибюль, в который мы входим, отделан мрамором, черным с золотом, все в стиле ар-деко, со швейцаром в накрахмаленной черной униформе и симпатичной блондинкой за стойкой регистрации, одетой аналогичным образом. Все сверкает новизной, первый этаж больше напоминает торговое заведение в помещении, чем жилое помещение.

Найл присвистывает.

— Это место чертовски красивее моего.

Я мгновенно краснею, когда смотрю на него, чувствуя себя смущенной и виноватой.

— Я не просила ни о чем таком приятном, — бормочу я, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Я знаю, что мой отец богат, но… мне это не нужно. Мне было бы хорошо где угодно, тебе не обязательно идти на такие расходы ради меня.

Найл выглядит слегка огорченным, когда встречается со мной взглядом.

— Это была шутка, — быстро говорит он. — Я предпочитаю жить где-нибудь попроще. Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать себя плохо, Изабелла, я клянусь, и мне жаль. — Он обводит нас жестом. — В таком оживленном заведении, как это, со швейцарами, студией йоги, кустарной кофейней и винным баром на территории, мне было бы чертовски неуютно, как будто я живу в гребаном отеле вместо дома. Но я хочу, чтобы тебе было удобно, Изабелла. Я хочу, чтобы ты могла легко получать все, что тебе нужно, без необходимости далеко ходить за этим или чувствовать, что ты подставляешь одного из нас, чтобы обеспечить твою безопасность. Это место может облегчить это, и, кроме того, тут круглосуточная охрана. Мы, конечно, добавим кое-кого из нашей собственных, но тут и так достаточно плотно, чтобы никто не смог добраться до тебя.

— Помни, что ты не должна выходить на улицу без кого-либо из сотрудников службы безопасности Королей, Найла, меня или Коннора, или одной из наших жен, — строго напоминает мне Лиам, пока мы идем к лифту. — Очень важно, чтобы ты помнила об этом, Изабелла. Коннор был прав в одном, ты должна соблюдать правила, если мы собираемся продолжать поддерживать и защищать тебя. Ты не можешь подвергать себя или кого-либо еще ненужной опасности. Это понятно?

Я не могу не ощетиниться от повторяющихся намеков на то, что я могу быть беспечной или безрассудной или добровольно подвергать опасности других, но я держу это при себе, кротко кивая.

— Конечно, — говорю я ему и вижу, как Найл слегка расслабляется на периферии моего внимания.

Мы поднимаемся на лифте на девятый этаж, выходим и следуем за Лиамом, который ведет нас по коридору. У меня перехватывает дыхание, когда он показывает матово-черный ключ в гостиничном стиле перед дверью, сразу же вручая его мне, когда она со щелчком открывается.

— Не волнуйся, — говорит он, видя выражение моего лица. — Ключи есть только у тебя и Найла.

Мы заходим внутрь, и меня сразу поражает вид красивой, стройной блондинки, стоящей в противоположном конце гостиной прямо перед нами, в профиль, она воркует с маленьким темноволосым ребенком на руках, указывая на вид на горизонт за стеклянными французскими дверями, ведущими на балкон. Она почти неземная в своей красоте, с кожей такой бледной, что она кажется почти прозрачной в вечернем свете, проникающем через окна, тонкая до хрупкости, все ее тело уравновешено с осанкой танцовщицы.

Она поворачивается в ту же секунду, как слышит звук двери и наших шагов, ее голубые глаза загораются, когда они сначала останавливаются на Лиаме. То, как она смотрит на него, говорит мне, кто она такая, еще до того, как он ее представляет, и от этого у меня щемит в груди, потому что я знаю, что смотрю на Найла точно так же. Я видела, как он смотрит на меня точно так же, но разница в том, что он борется с этим всеми силами, которые у него есть.

— Изабелла, это моя жена, Анастасия Макгрегор, — представляет ее Лиам, когда она подходит к нам. — И наша дочь Бриджит.

Когда она идет в нашу сторону, я замечаю, что она движется не с той грацией, которую я ожидала. Ее тело и осанка, как у танцовщицы, но ходит она неловко, как будто не хочет, чтобы ее ноги слишком долго касались земли, быстрыми, спотыкающимися шагами. Она прижимает ребенка к себе, как будто боится споткнуться, и на ее лице появляется облегчение, когда она останавливается рядом с Лиамом, доброжелательно улыбаясь мне.

— Приятно познакомиться с тобой, Изабелла, — мило говорит она. — Ты можешь называть меня Ана, все мои друзья так называют. Я счастлива, что ты здесь. Пойдем, я покажу тебе твою новую квартиру.

Она передает малышку Лиаму, пока мы прогуливаемся, и я чувствую знакомое стеснение в груди при виде того, как Лиам души не чает в своей дочери, явно рад видеть ее после дня, проведенного вдали от дома. Я не позволяю себе смотреть на Найла, боясь того, что я могу увидеть на его лице, наблюдая за той же сценой. Я знаю, что он не хотел детей, он так прямо сказал мне в тот первый вечер, когда мы обсуждали мою беременность и что это значило для нас, но он также так же ясно сказал мне, что ему нравится эта идея и что он намерен стать настоящим отцом. Тем не менее, я не могу не опасаться, что где-то в глубине души он возмущен этим, и мной за то, что я поставила его в такое положение.

Ана показывает нам окрестности, проводит через сверкающую новую кухню с черно-стальными приборами, во вторую спальню, которая может служить детской, в главную спальню с примыкающей ванной комнатой. Она показывает все, от гардеробной до гостевой ванной комнаты, шкафа для белья и небольшой прачечной, пока мы не возвращаемся в гостиную, к стеклянным французским дверям.

— У тебя прекрасный вид, — говорит она с энтузиазмом человека, пытающегося продать мне квартиру, и я знаю, что это попытка улучшить мое положение, заставить меня почувствовать себя как дома. Я не знаю, как много Лиам или Найл рассказали ей, но я уверена, что она имеет хотя бы общее представление о том, что происходит.

— Все это очень мило. Я ценю… все это. Честно говоря, это слишком.

— Ты жена близкого друга Королей, который скоро сам станет одним из них за столом, — твердо говорит Лиам. — Это не может быть слишком много. И здесь ты в безопасности.

— Завтра мы пойдем по магазинам, — говорит Ана, улыбаясь мне. — Ты, конечно, захочешь подобрать мебель и декор.

— Но… — я оглядываюсь. — Здесь уже обставлено. — Хотя большая часть обстановки более современная, чем я бы выбрала, мебель и декор, подходящие для типового дома, а не для реального дома. Это определенно больше похоже на гостиничный номер, чем на мою собственную квартиру, и по выражению лица Аны я вижу, что это именно то, к чему она клонит.

— Ты захочешь, чтобы это соответствовало твоим вкусам, — настаивает она. — Это твое, Изабелла. Ты и твой ребенок будете жить здесь в обозримом будущем. Ты должна чувствовать себя комфортно. И тебе понадобится одежда, посуда и другие вещи, чтобы в квартире ты чувствовала себя как дома. Я знаю, что ты ничего не смогла взять с собой.

— Я не хочу доставлять никаких хлопот…

— Это не проблема, — настаивает Ана. — Я все время сижу дома с Бриджит. Девичий выходной будет чудесным.

— Говоря о доме с Бриджит, я горю желанием вернуться домой с вами обоими, — вмешивается Лиам, его рука легко ложится на спину жены. — Я думаю, мы должны дать Изабелле немного отдохнуть.

— Конечно. — Ана улыбается мне. — Увидимся завтра.

Мой желудок мгновенно сжимается от беспокойства, когда мы прощаемся, и троица направляется к двери, оставляя нас с Найлом одних. Я чувствую каждый дюйм пространства между нами, ощущаю дистанцию, и я хочу сократить ее с почти физической болью. Теперь это мой дом, а не его, и правда об этом причиняет боль, как удар. Он собирается оставить меня здесь, в мою первую ночь по-настоящему одну за всю мою жизнь, и странный страх скручивает мне грудь. Даже в ужасе каньона Хавьера я не была одинока, хотя мне определенно этого хотелось. К своему удивлению, я понимаю, что боюсь оставаться одна в квартире, когда здесь больше никого нет. Я никогда не жила одна.

Я хочу попросить Найла остаться, но я знаю лучше, что не стоит. Я знаю, что он скажет, что лучше начать с того, что мы собираемся делать дальше, что нам нужно посмотреть правде в глаза, что это, банальности, призванные утешить меня, которые только оставят меня неравнодушной. И я знаю, к чему все это в конце концов приведет…к тому, что, если бы он остался здесь, мы не смогли бы держать наши руки подальше друг от друга.

— Я должен идти. — Голос Найла напряженный. — Ана хорошо позаботится о тебе завтра. Скоро увидимся.

Когда? Я хочу спросить, слово застревает у меня в горле, но я заставляю себя проглотить его. Я с трудом сглатываю, киваю, замерев на месте. Я хочу подойти к нему и не могу. Я хочу умолять его остаться, и я не могу. Я хочу всего, чего у меня не должно быть, и в каком-то смысле я почти хочу, чтобы он ушел, покончил со всем этим, если он собирается.

Но когда он, наконец, это делает, мне кажется, что мое сердце снова вырывается из груди.

Я стою в оцепенении несколько долгих мгновений после того, как дверь за Найлом закрывается, моя грудь похожа на зияющую, ноющую пещеру. Я хочу со свирепостью, которая ощущается почти болезненно, прикосновение его губ к моим, тепло его тела напротив моего, удовольствие от его рук на мне, даже просто от его физического присутствия. Я чувствую себя так, словно что-то потеряла, пустоту и тоску, и мои ноги медленно несут меня ко второй спальне, комнате, которая достаточно скоро станет детской.

Это единственное помещение, которое не обставлено мебелью, его пустота призвана продемонстрировать многочисленные возможности дополнительной комнаты. Это может быть кабинет, или комната для гостей, или студия, или что угодно еще, но для меня цель уже определена. Я оглядываюсь вокруг, представляя детскую кроватку и кресло-качалку, закутки, полные одежды, игрушек и мягких игрушек животных, и медленно опускаюсь на покрытый плюшевым ковром пол, прижимая руку к плоскому животу.

Я не утруждаю себя попытками заглушить первый сдавленный всхлип, который срывается с моих губ, или следующий, или тот, что следует за ним. Здесь некому меня услышать, некому позаботиться, незачем быть сильной. Единственного человека, который имеет значение, которому нужна моя сила, еще даже нет здесь. Я сгибаюсь пополам, прижимая руки к животу, плача так, словно мое сердце разрывается… потому что это так.

Все в каком-то смысле правы, с горечью думаю я. Я избежала того, от чего хотела освободиться. Мне не придется выходить замуж за Диего или за какого-то другого мужчину, которого я не знаю. Я беременна от Найла, чего я невинно и ошибочно желала, не понимая последствий, к которым это приведет. Я никогда по-настоящему не останусь одна сейчас, по крайней мере, и следующие восемь месяцев, но больше всего я скучаю по своей семье, по своей сестре. Я чувствую тоску по ним так же, как я чувствую тоску по Найлу, почти физическую боль, тоску по тому, что кажется домом. Найл мог бы стать моим домом сейчас, если бы он позволил себе, если бы мы могли зайти так далеко, но на самом деле он никогда больше не будет со мной. Он так и сказал. Он хочет меня, но он будет бороться с этим, и если есть что-то, что я знаю о Найле, так это то, что, когда он вступает в бой, он намерен победить.

Я ложусь на бок, сворачиваясь в клубок. Здесь меня никто не видит, нет причин стыдиться, и поэтому я впервые позволяю себе полностью развалиться на части, разбиться вдребезги. Все это, боль, обида, страх и потеря, изливается из меня, пока я не превращаюсь в пустую скорлупу на ковре с глазами, опухшими от слез.

Именно там, по прошествии, как мне кажется, нескольких часов, я проваливаюсь в беспокойный, мучительный сон.

Загрузка...