Жестокие намерения

Глава 18

Ксавьер

— Отвали от меня, Ксавьер, — отчаянно требует Кей, колотя кулаками по моей груди. Каждый удар посылает по моим венам горячую вспышку желания.

Я хватаю ее, прижимая запястья к земле, когда она содрогается подо мной. У нее перехватывает дыхание, а глаза вспыхивают страстным жаром. Я провожу кончиками пальцев по ее губам, наслаждаясь электричеством, которое искрится в воздухе между нами.

— У нас был уговор, любимая. Ты согласилась, что если я тебя поймаю, то смогу делать с тобой все, что захочу.

Она прижимается ко мне, пытаясь сдвинуть 250 фунтов твердых, как скала, мышц.

— Я не думала, что ты это серьезно.

Я не мой отец. Если Кей действительно скажет "нет", я остановлюсь. Я не такой монстр, как Малкольм Маккейд.

— Ты знала, что я был серьезен, Кей. — Я прижимаюсь к ее телу, пытаясь сдержать огонь, бушующий внутри меня. Каждое ее движение разжигает возбуждение, пока мой член не становится твердым и не прижимается к молнии моих джинсов. — Ты поспорила, что сможешь найти выход раньше, чем я найду тебя. И проиграла это пари. Пришло время расплатиться.

Лунный свет бьет в лицо Кей, как стрела, освещая ее испуганное выражение и потрескивающую энергию между нами. Я вижу это в ее глазах — хаотичную смесь желания и ненависти, которую я слишком часто наблюдал на протяжении многих лет. Несмотря на то, что она пытается скрыть свое желание, мне хорошо знаком жар в ее взгляде.

— Я-я не могу, — шепчет она. — Ты не можешь.

Кончиками пальцев я нежно провожу по линии ее подбородка, посылая дрожь по ее телу. Я позволяю своему прикосновению задержаться, пробуждая самые потаенные глубины ее страсти, когда ее щеки становятся ярко-пунцовыми.

— Я могу, любимая, и сделаю это. Тебе не нужно притворяться испуганной. Сдавайся. — Я хватаю ее за платье и начинаю приподнимать его, пока не могу просунуть руку под мягкую ткань. — Отдайся мне.

Дорогое платье, которое она купила, чтобы удовлетворить требования моего отца, разрывается, как папиросная бумага, и единственный разрыв ткани обнажает изгиб ее бедра. Она кричит от страха, и я застываю на месте, парализованный ее красотой и страхом, что она может отказать. Ее кожа манит меня прикоснуться к ней, но я не смею пошевелиться.

— Ты прекрасна, ты знаешь это? — Завеса между двумя моими личностями медленно исчезает. Я так долго и упорно работал, чтобы достичь этой точки — не из-за гнева или злого умысла, а потому, что три года назад я влюбился в женщину, которую не имел права даже знать. С одной стороны, я чувствую вину за то, что предал себя, но с другой, кажется, что судьба привела меня сюда.

Когда я впервые увидел Кей Пеннингтон, ее лицо сияло невинностью, и мое сердце чуть не остановилось. Дикая, первобытная часть меня кричала, что она моя. В тот момент я знал, что сделаю все, чтобы ей никогда не причинили вреда.

Но сейчас, когда она лежит подо мной, выглядя наполовину испуганной, наполовину возбужденной, я не могу избавиться от чувства, что, возможно, она не предназначена для меня. Что судьба привела меня сюда только для того, чтобы вырвать ее у меня в последнюю минуту.

Я не могу позволить этому случиться.

Я прижимаюсь губами к ее ключице, и завеса возвращается. Мною движет желание.

Кей стонет от восторга, когда я исследую ее формы. Проводя пальцами по изгибам ее тела, я коленом раздвигаю ее бедра. Она задыхается и дрожит подо мной, ее тело инстинктивно извивается навстречу моему. Я делаю паузу, чтобы дать ей последний шанс сказать "нет", но этого так и не происходит.

Наши тела двигаются абсолютно синхронно, каждое движение усиливает удовольствие, излучаемое нами. Ее глаза закрываются, когда она прикусывает нижнюю губу, впиваясь ногтями в сочную траву, чтобы сохранить самообладание. Я с восторгом наблюдаю, как белеют на фоне ночного неба костяшки ее пальцев, потерянных в экстазе. Она прижимается к земле в поисках утешения и поддержки, а я наслаждаюсь тем, что заставляю ее чувствовать.

Оставшаяся ткань рвется с легкостью. Красивое платье, которое еще час назад подчеркивало ее изгибы, теперь открывает самое совершенное тело, которое я когда-либо видел. Она лежит передо мной в кружевном розовом белье, которое так и просится, чтобы его сняли.

Мое сердце колотится от предвкушения, когда я смотрю на нее сверху вниз. Ее изящная фигурка покрыта лишь тонким слоем кружев, обнажающих больше кожи, чем она скрывает. Я испытываю ошеломляющее чувство власти и контроля, зная, что она не может сопротивляться мне — она полностью в моей власти. Меня охватывает трепет доминирования, когда я готовлюсь взять то, что принадлежит мне по праву.

Кей ахает, когда я расстегиваю рубашку; ткань с шелестом падает на землю. Ее взгляд задерживается на моем торсе, прослеживая замысловатые узоры, которыми я себя украсил. Затем кончики ее пальцев касаются моей кожи; легкое, как перышко, прикосновение, вызывающее адское желание. Каждая ласка и прикосновение ее пальцев срывают с меня очередные оковы — до тех пор, пока я больше не могу сдерживаться.

Меня охватывает отчаянная тяга к Кей, и я прижимаю ее к себе бедрами. Я теряю всякий самоконтроль и поглощаю ее с дикой самозабвенностью; мои руки и губы исследуют каждый дюйм тела, к которому я жаждал прикоснуться. Каждое ощущение становится взрывом удовольствия, подпитывая неумолимое желание, которое все глубже погружает меня в забвение.

Я наслаждаюсь моментом, когда срываю с нее трусики. Вспоминаю, как всего несколько дней назад мои руки исследовали контуры ее изгибов, ощущая кончиками пальцев ее сладость, когда она кончила. В ту ночь я вернулся домой, одурманенный ароматом ее желания, и предался собственному удовольствию. Но теперь здесь лежал источник всего моего поклонения, вершина чувственности и красоты. Потрясенный, я склоняю голову в благоговейном восхищении.

Когда Кей начинает извиваться, это мой знак того, что момент окончен. Я сбрасываю с нее трусики, как сбросил рубашку, и ныряю лицом в центр ее ожидания. Аромат ее возбуждения подобен наркотику. Ее складки гладкие, как шелк, когда я провожу языком по ее киске, смакуя ее сладкий нектар. Она хватает меня за плечи и впивается ногтями в кожу, оставляя на мне отпечатки в виде полумесяцев. Боль острая, но восхитительное давление ее хватки доводит меня до исступления.

Три года гнева и обиды исчезают. Я не думаю о том, чтобы разрушить ее. Я могу думать только о том, какой будет моя оставшаяся жизнь, если я не смогу делать это каждый день. Кей извивается у меня на языке, пока я обдумываю, как сделать ее своей навсегда.