Жестокие намерения

Глава 38

Ксавьер

Однажды мы займемся сексом в кровати или в комнате с четырьмя стенами и крышей. Я буду медленно сдирать с нее одежду и наблюдать, как ее тело оживает под моими прикосновениями, когда она окружена шелком и подушками.

Но сегодня вечером я целую ее под луной и звездами. Сначала нежно, пока мой язык не скользит по ее губам. На вкус она как соль и сахар, пикантная и сладкая. Я заявляю права на ее рот и крепче сжимаю ее талию.

Дыхание Кей учащается, когда она наклоняется ко мне. В лабиринте я едва мог сдерживаться. Сегодня вечером я не тороплюсь, запустив пальцы в ее волосы и нежно оттягивая ее голову назад, пока не обнажается шея. Движение прерывает поцелуй, и она дрожит, когда я провожу языком по ее залитой лунным светом коже. Она задыхается, когда я перемещаюсь ниже, оставляя дорожку поцелуев от ее шеи до выпуклостей груди.

— Ты не представляешь, что делаешь со мной, Кей, — шепчу я, и от моих слов по ее телу бегут мурашки. Кончики моих пальцев касаются ее шелковистой кожи, и меня словно пронзает электрический ток в тысячу вольт; это ощущение, которому я не могу сопротивляться, оно манит меня ближе к сладкой опасности и блаженству.

Кей дрожит, когда мои грубые руки лихорадочно обводят каждый контур ее тела. Я чувствую, как она расслабляется от моих прикосновений, и жажду большего. Мои губы жадно находят путь к шелковистым изгибам ее тела, смакуя каждый запретный участок с пылом, который только усиливается по мере того, как проходят секунды.

Мои руки скользят под ее платье. Тонкая преграда ее трусиков оказывает небольшое сопротивление, когда я сдвигаю их в сторону. Она стонет, когда кончики моих пальцев встречаются с жаром, исходящим от ее влажной сердцевины, и я дразню ее вход легкими, как перышко, ласками. Желание захлестывает меня при этом звуке, подстегивая.

Я теряюсь в страсти, упиваясь ее мягкостью и ощущениями, которые она пробуждает во мне. Мы подходим друг другу, словно созданы друг для друга. Каждое новое прикосновение усиливает ее вздохи, когда я провожу большим пальцем по ее клитору. Ее дыхание одновременно резкое и поверхностное, меняющее темп по мере приближения удовольствия. Я зачарованно наблюдаю, как она закрывает глаза и откидывает голову назад, прикусывая нижнюю губу, чтобы не закричать.

Я двигаю рукой по кругу, все быстрее и быстрее, побуждая ее тело подстраиваться под ритм моих прикосновений, пока это не становится для нее невыносимым. Ее рот открывается, и она выкрикивает мое имя на пике оргазма. Я крепко обнимаю ее, поддерживая, чтобы она не упала.

Франклин Пеннингтон и сотня душ наблюдают, как мы оскверняем священную территорию кладбища. Вокруг нас могут восстать мертвецы, и я не смогу остановиться; меня не отпугнут призраки мужчин и женщин, которые давным-давно умерли.

Я сжимаю Кей в своих объятиях и толкаю ее вперед. Она склоняется над надгробием своего отца. Ее волосы каскадом рассыпаются по граниту, прикрывая имя ее отца.

Я расстегиваю молнию на джинсах и вытаскиваю член, ощупывая ладонью его твердость. На кончике выступают капельки преякулята, каждая частичка меня отчаянно хочет оказаться внутри нее.

Кей изо всех сил пытается что-то сказать, но слова звучат как бессмыслица. Я приподнимаю край ее платья и снова оттягиваю трусики в сторону. Все возражения, которые она хочет высказать, поглощаются пустотой, когда я врываюсь в нее. Я хватаю ее за бедра и замираю, погружаясь глубоко в ее лоно.

Кей тянется за поддержкой, хватаясь за что-нибудь, за что угодно, и обнаруживает, что сжимает гранитное надгробие.

— О Боже, — стонет она.

— Здесь нет Бога. — Только я и память о ее покойном отце. — Теперь я твой папочка. — Я изливаюсь в нее, раскачиваясь взад-вперед под деревьями и лунным светом. Этот поступок богохульен, но я все равно никогда не верил в Бога.