Живое дерево

Глава пятнадцатая. Охота на крупного зверя

Сколько бы верёвочке ни виться, а конец придёт, так и дождю наступит конец, сколько бы он ни лил. Распогодилось только в конце сентября, когда выкопали картошку и мокрую, так основательно и не просушив в сенях и сараях, снесли в погреба.

Снег выпал внезапно, утром в воскресенье. Юра в этот день проснулся от острого предчувствия новизны, у него зачесались ладони. Глянул в окно — кругом белым-бело. А не сон ли видит? Вчера под дождём бежал из школы, оскальзывался и падал, а тут — снег. А не сон ли? Нет. Вон от сеней к сараю ведёт проторённая в пушистом снегу дорожка, а вон в полушубке, отгребая близ сарая снег, кормит гусей бабушка. А снег всё падает! Он ложится на землю медленно, тихо, как и подобает первому снегу. Юра не мог до конца поверить в случившееся, как был в одних трусах, так и выскочил во двор на снег, пробежал босиком к сараю, чтобы в полную меру ощутить свою радость.

Бабушка замахала на него руками:

— Ах ты, чертёнок! Я тебе!

На улице лежал снег, не во сне видит Юра, а наяву. Значит, как обещал Николай, через неделю начнётся самое интересное — охота. Юра быстренько оделся, достал с чердака санки, старые лыжи. Ему не терпелось сейчас же опробовать их.

— Юрик! — крикнула бабушка, как только внук вышел во двор одетый. — Вон убери кизяк из-под коровы, а то, вишь, Николка чуть свет подался в лес.

— Куда? На охоту?

— Бес его знает! Не спрашивала. Оделся, и только видала его.

— Знать, петли ставить. — Юра выгреб из-под коровы и бычка, снёс навоз на кучу и выбежал на улицу. Ну, теперь его никто не проведёт. На снегу видно всё. Вот следы Николая — зашагал в лес, обут он в свои резиновые сапоги. Но не успел Юра выйти за село, как увидел брата.

— Куда, охотник? На, понеси ружьё, а то ты без него, как не пришей кобыле хвост. Поставил пятнадцать петель. Авось поймаем куропатку?

— Поймаем, — согласился Юра. — А на охоту меня возьмёшь?

— Если заслужишь, отчего же не взять. В учёбе чтоб порядок, как в танковых войсках, двоек ни-ни — это раз; из-под коровы выгребать каждый день и без напоминаний — два; картошку из погреба доставать, хворосту нарубить — это мелочи. Забери всё это в голову и чтоб без напоминаний. Вот и весь чик-чирик.

— Гу. А Наденька чего будет делать?

— Она пионервожатая. А потом хворая. А ты уже мужик. Я вот скоро уеду на строительство нефтепровода. Останешься старший, привыкай, Юрка, к ответственности.

— А стрелять научишь? Вон Санькин брат давал Фоме пальнуть.

— Давал или обещал? Только честно?

— Ну, обещал. Так обещал же?

— Обещанного три года ждут с гаком. Не знаю, что лучше, то ли три года ждать, то ли неделю. А пока каждый сверчок знай свой шесток.

Юра не стал больше спрашивать, дадут ли ему выстрелить из ружья, отнёс ружьё в дом и выбежал во двор лепить снежную бабу. Скатал бабу, а играть не с кем. Тогда стал ходить по двору и воображать себя на охоте. Вот он пробирается в лесу по глубокому снегу, а крупные звери так и стремятся напасть на него, а он не боится, у него ружьё.

Всю неделю Юра с нетерпением ожидал заветного дня. Он стал рассеянным, молчаливым, переживая предстоящие события. Санька кивал ребятам на Юру: Юра, мол, знает такое — в дрожь бросает! Он хотел придать Юриному молчанию нечто загадочное. Но Юра мечтал только об охоте. Когда он зажигался какой-нибудь мыслью, то просто не мог от неё освободиться, страдал ею, в его воображении вставали картины предстоящей охоты, и он так волновался, точно находился на настоящей охоте.

В среду Юра сообщил ребятам: брат Николай берёт его на охоту! Ребята не удивились этому, так как многие из них тоже собирались на охоту. Санька выручил Юру, сказав, что они идут с Юрой на охоту вдвоём, и это будет не просто охота, а охота на крупного зверя, и они задумали убить нескольких матёрых волков и даже, пожалуй, одного медведя.

Но вот наконец долгожданное воскресенье. Не успел Николай ещё проснуться как следует, а Юра уже был на ногах, надел пимы, полушубок, шапку и вышел на улицу. Цыбулька, с вечера собиравшийся на охоту, даже не проснулся.

Морозно. Сумеречный свет красноватой луны рассеивался поверху, и над домами видны лишь прямые серые столбы дыма — вестник хорошей погоды. Снег скрипуче звенел под ногами, а тишина стояла такая, что жутко становилось.

Николай велел Юре съесть кусок сала с хлебом, выпить горячего чая и прихватить с собой старое ведро.

Юра молчал. Он был на всё согласен, лишь бы поскорее очутиться в лесу. И вот они пошли…

В лесу к ним присоединились ещё трое охотников. А с ними — Санька, Артур, Тимур Хайрулин из шестого класса.

Юра даже огорчился, увидев, что чуть ли не половина их класса собралась на охоту.

Когда забрезжил рассвет, вся группа, вытянувшись гуськом, направилась к Паламарчукову лесу, самому большому и дальнему. Юра радовался: придётся идти далеко, долго. По дороге всё можно будет высмотреть, изучить, увидеть следы, по которым очень просто узнать: какой зверь и куда пошёл?

Старый охотник Шундик нёс охапку флажков: охота предстояла серьёзная. Юра шагал широко — след в след, как учил Николай.

На опушке Паламарчукова леса остановились. Семён Шундик с помощью Николая расставил флажки вдоль опушки, посовещался с другими охотниками, показал, носясь вдоль леса, где нужно устроить засаду, а ребят повёл за собою. С противоположной стороны леса расставил их так, чтобы они видели друг друга. Ребята, услышав свист — условный сигнал, — должны бить в вёдра, тазы, прихваченные с собою, кричать, свистеть, одним словом, производить побольше шума.

Ребята замерли на своих местах, и, хотя морозец проникал до костей, никто не жаловался — ждали захватывающей минуты.

Юра прислонился к толстой шероховатой берёзе, напрягшись и стараясь не пропустить сигнала. Тихо. Лишь изредка трещало от мороза дерево. Но ему чудилось: вокруг кто-то ходит, шепчется, совсем недалеко мелькнула чья-то тень. Может быть, это волк. Юра съёжился, ожидая чего-то страшного. Но всё яснее становилось вокруг. То, что недавно пугало, оказалось небольшой кучей хвороста, а вон дальше, на небольшой полянке, что-то напоминавшее недавно бегущего волка превратилось в высокий пень.

Лес смывал сумрак ночи, светало. И в тот же момент раздался протяжный, могучий посвист. Разом сорвались с мест продрогшие ребята, ударили в тазы и вёдра, закричали, заулюлюкали, засвистели. Юра вложил в рот четыре пальца и засвистал с переливами.

И понеслось по лесу, перекатываясь, разудалое, настойчивое… Загикали ребята. И жутко им стало от своего отчаянного крика: «Ого-го-го-го-го-о! И-ги-ги-ги-ги-иии! О-ля-ля-ля! Чего-чего-чего! Но-оо-о-о! Фить-фить! О! О-о-о! Кра-кра-кра-кра! Держи-держи! У-у-у-у-у!»

Юра увидел лису. Она, оглядываясь и опустив хвост, торопливо терзала рябчика. Заметив Юру, лиса схватила рябчика и шмыгнула в кусты. Юра закричал и побежал за ней. Лиса выметнулась на полянку и исчезла, будто провалилась, а Юра, оглядывая поляну и не понимая, куда она делась, увидел сторожку лесника. Сложенная из толстых брёвен, приземистая, сторожка стояла на поляне, утопая по самое окно в снегу. Возле двери вытоптан снег, валялась охапка хвороста. Дверь заперта на вертушку. Юра повернул вертушку, дверь отворилась с морозным скрипом. Внутри никого. По закопчённым стенам и потолку Юра определил, что сторожка отапливалась по-чёрному. У стены стояли длинные нары из неотёсанных досок, на них лежали две волчьи шкуры, какое-то тряпьё. В углу на колоде приткнулась коптилка, возле неё коробок спичек, а рядом под доской спрятан большой острый топор. Возле двери стояло ведро со льдом и две кастрюли; в одной из них полно замёрзшего мяса.

«Значит, кто-то здесь жил», — мелькнуло у Юры, и вдруг он отчётливо услышал скрип шагов по снегу. Шаги торопливо приближались. Юра со страху разинул рот и присел за колоду, посидел несколько секунд и бросился под нары.

В сторожку вошёл мужик, крякая и шумно дыша, походил подле нар, шаря по ним, откидывая волчьи шкуры. Вот тяжело протопал к колоде, загремел спичками, прикурил. Юра мог биться об заклад, что это старик Шупарский. Но что старику здесь делать?

«Чёт-чёт-перечёт, пусть тебя пронесёт», — зашептал Юра, дрожа от страха. И надоумило же войти в эту проклятую сторожку? Никогда Юра не представлял себе так явно, что погибнет, как сейчас. Конечно, ему и в голову не приходило, что он умрёт, исчезнет вдруг со света белого.

Ну хотя бы кто из ребят подошёл к сторожке! Юра закрыл глаза, с ненавистью думая о старике Шупарском, который ходил, гремел кастрюлями, рвал зубами мёрзлое мясо. А ему, Юре, ничего не оставалось, как молча и покорно умереть. Но ведь это ужасно умереть в то время, когда недалеко ходит брат с ружьём, кричат, гонят зверя ребята. Юра перевернулся на живот, сдвинулся чуть в сторону и выглянул из-под нар, собираясь незаметно выскочить из сторожки. Как же он удивился, обшарив сторожку глазами и никого не обнаружив в ней! Неужели он так себя напугал, что теперь везде ему чудится старик?

Юра вылез из-под нар, хлопнул дверью и побежал, то и дело оглядываясь, и ему всё казалось, что вот-вот кто-то его схватит за шиворот и скажет: «Что ты тут шукаешь, хлопче?» Нет, недаром в сторожке он заметил вещи, явно показывающие, что в ней кто-то жил. Неужто чужак?! Юра даже подпрыгнул от своей догадки, его потом прошибло, и он остановился, сделал несколько пометин на деревьях, намечая путь к сторожке, а в голове у него уже зарождался дерзкий ночной поход к обледенелой сторожке, поимки бандита, и он отчётливо представил себе отчаянную, неожиданно смелую вылазку в ночной лес. Весь поглощённый мыслями о предстоящих делах, Юра очень удивился, возвращаясь к настоящей жизни, удивился, что находится в лесу, слышит, как ребята гонят зверя.

И вдруг… увидел лису. Только увидел её, как тут же забыл о сторожке, ударил в пустое ведро, засвистел и погнал. Лиса выбежала на поляну, кинулась к спасительным кустам. И в тот же миг из-за тальника выстрелили. Дробь чиркнула по снегу, оставив неровные бороздки. Хлопнул ещё выстрел — дробь ударила по лисьему хвосту. Лиса скрылась, в кустах.

— Ах ты, вот не повезло! — Из-за тальника появился Николай: — Чего прёшь под выстрел? Ведь помешал!

— А я не знал, я думал…

— Индюк думал… Ищи теперь подранок! — Николай зарядил ружьё, устремляясь по следу.

В березняке, куда привёл след, прямо из-под ног взметнулась стайка куропаток. Николай вскинул ружьё и с небольшим интервалом пальнул из обоих стволов. Одна куропатка перекувырнулась в воздухе и упала сразу, а другая летела долго, медленно снижаясь, и упала на краю березняка. Брат хорошо стрелял влёт.

Юра подобрал куропаток, а сам думал: сказать брату или нет о сторожке?

Лес кончился. На опушке кучкой стояли охотники и делились новостями.

Шундик убил лису. Юра с завистью посмотрел на богатый трофей, втайне считая, что это именно та лиса, которую ранил Николай. Возможно, она отбежала и умерла, а Шундик подобрал её мёртвой? Мало ли что случается на охоте. Кроме Николая и Шундика, никто ничего не подстрелил.

Шундик предложил идти в Белоусовский лес.

Для Юры интерес к охоте по крайней мере наполовину был утерян. Не давала покоя мысль о сторожке, о том, что в ней, видимо, жил тот чужак, которого он выследил в лесу за котлованом ещё летом, а он, Юра, ничего сейчас не сможет предпринять, чтобы сразу всё вызнать. В том, что чужак жил именно в этой сторожке, Юра уже не сомневался. Он сумел себя убедить в этом. К Юре обращались ребята, но он их не слушал. Он думал. Санька тут же решил, что Юре в голову пришла ещё одна замечательная мысль, и на всякий случай предложил понести Юрино ведро. Куропаток он не просил, понимая: такие трофеи несут сами.

После обеда Шундик подстрелил ещё одну лису. Везло ему. Из леса погнали было волка, но хитрый волк ушёл стороной, найдя проход во флажковой обороне. К вечеру охотники изрядно устали. Юра нёс двух куропаток и зайца.

Возле кладбища ребятам разрешили выстрелить из ружья.

— Дура, щекою чуть прижми, — сказал Николай Юре. — Не дыши, когда жмёшь на спуск, не дыши!

Юра выстрелил. Николай определил, что в ведро, в которое целил Юра, он не попал. Юра попросил ещё пальнуть, но было обещано в следующий раз.

Когда стали расходиться по домам, Юра подозвал Саньку и Артура и, оглянувшись, зашептал:

— Дело есть. Такое увидал! Выследил одного человека в лесу. Сторожку нашёл. Там спички, топор, коптилка! Можно жить месяц! Мяса — две кастрюли!

— Тихо, — приложил к губам палец Артур. — За нами следят.

— Не знаю точно: он ли — тот бандит? А кому быть? Некому. Согласны со мной? А в поход согласны пойти со мною и обезвредить бандита?

— Куда? Куда? Да мать меня убьёт, — сказал жалобно Санька, — Я волка видел! Вблизи! В двух метрах! Во! Клянусь! Рядом!

— Юрик! — позвала мать. — Юрик, где ты запропастился?

— Мы ружьё возьмём и нашего Шарика, чтоб по следу шёл и вынюхивал след. Костёр такой там распалим, чтоб его напугать. Возьмём его тёпленьким, отберём пистолет. Я вам говорю! А свои следы будем солью или табаком засыпать, и нас никто не сможет найти.

— Зачем? — удивился Артур. — Кто кого будет выслеживать?

— Нешто не понимаешь? Чтоб нас не выследили.

— Так мы будем выслеживать или не мы?

— Мы. Но бандит нас тоже может выслеживать. Помнишь кино. Выслеживают разбойников, а разбойники выслеживают тех, кто за ними следит. Помнишь? Мало ты, Артурик, кино смотришь и книг читаешь. Там такое есть, ахнешь! Никогда сам такое не придумаешь. В девять часов, когда все начнут укладываться спать, я вам крикну по-совиному. Согласны? Высший класс! Мы его обвяжем верёвками, с ружьями наперевес приведём в село, отберём у него пистолет ТТ, будем идти с факелами. Это будет такое, настоящее! Согласны? Клянитесь тогда.

— Юрик! Тебе мало времени было на охоте? Мать пусть надрывается криком! А ну домой! Пойдёшь в сельпо за мылом. Ведь закроют скоро.

Ребята понимающе пожали руки в знак согласия и разошлись.