Жизненная сила

Глава восьмая

Даже у себя дома, сидя с затемненными окнами и зажженным ночником, Миоцен чувствовала этот непреходящий свет снаружи. Ей казалось, что она видит его жесткую синеву даже тогда, когда глаза ее плотно зажмурены, и ощущает ее, слово та проскальзывает через самые микроскопические отверстия, пронизывая плоть, желая добраться до ее старых костей.

Когда она последний раз спала как следует? Она не могла припомнить, ночи становились все тяжелее и хуже. Груз ее миссии и все окружающее будоражили ее нервы, лишали уверенности, портили столь тщательно соблюдаемый внешний вид.

Проснувшись и зная, что больше не заснет, Вице-премьер глядела в темноту, представляя себе иной потолок и иную себя. Когда Миоцен была еще ребенком, ее родители - люди крайне скромные - вдруг подарили ей неожиданную, чудесную игрушку. Это была сделанная из аэрогеля и бриллианта модель той исследовательской ракеты, что совсем еще недавно открыла Великий Корабль. По просьбе девочки модель подвесили над ее кроватью. Она напоминала голубоватую паутину, составленную из полусотни крошечных круглых зеркал. В центре была устроена кабина размером с кулак. В ней находился простой компьютер, в памяти которого хранились история открытия и жизнеописания людей, его совершивших. Ночами, лежа под одеялом, девочка слушала, как компьютер глубоким спокойным голосом рассказывает про отдаленные миры, где путешествовала ракета, и как ее необычная траектория постепенно вынесла космический кораблик за пределы Млечного Пути. В фальшивых зеркалах возникали изображения тысяч этих миров, потом холодный черный вакуум, а затем первое зарево Корабля. Зарево становилось все более ярким, постепенно проявлялось его древнее лицо, а потом девочка вдруг оказывалась сзади и видела огромные двигатели, которые несли это чудо к ней. Потому что Великий Корабль шел именно к ней. Она знала это всегда. И шел, чтобы принадлежать ей вечно.

Ас приходом утра игрушка приветствовала ее неизменными словами:

- Хочу, чтобы у меня были ноги, чтобы пойти гулять. А еще хочу иметь твой разум, твою свободу и хотя бы половину того блестящего будущего, которое тебя ожидает.

Она любила эту игрушку. Иногда девочке казалось, что она ее самый лучший друг и самый преданный союзник.

- Тебе не нужны ноги, - убеждала ее Миоцен. - Куда бы я ни пошла, я всегда возьму тебя с собой.

- Люди будут смеяться,- предупреждал ее маленький друг.

Но Миоцен еще ребенком всегда ненавидела шутки.

- Знаю, знаю, - смеялась игрушка над ее неопытностью. - Придет время, и ты оставишь меня. И это произойдет гораздо скорее, чем ты думаешь.

- Нет, - всхлипывала девочка,- никогда. Конечно, она оказалась не права. Не прошло и двадцати лет, как Миоцен повзрослела и начала задумываться над взрослыми вопросами; затем в жесткой конкуренции она выиграла полный школьный курс в Академии Белтера. Начиналась ее знаменитая карьера, и, конечно, она оставила свои игрушки. Сегодня ее бывший друг валялся где-нибудь в кладовке или был потерян. Возможно, ее родители, не очень отягощенные сентиментальностью, просто выкинули его. И все-таки…

Были моменты, когда она лежала без сна, одна и, глядя в потолок, снова видела висевшего над ее годовой друга и слышала его низкий героический голос, обращенный только к ней, рассказывающий о том, каково было плыть одному меж далеких звезд.

- Миоцен! - позвал знакомый голос.

Она явно не спала, она не могла заснуть, Миоцен была в этом уверена. Но кровать поднимала ее до тех пор, пока она не села прямо и не включила лампу. Только тогда она заметила, что времени прошло много. Девяносто пять минут непрерывного сна, сна со сновидениями - сообщили ей ее внутренние часы.

И снова она услышала: «Миоцен!»

У противоположной стены сидела Капитан-премьер. Или, скорее, простое изображение Премьера сидело на гипотетическом стуле, который выглядел вполне массивным, хотя и состоял из ничего, кроме особым образом сложенных протонов. Но знакомый голос сказал своему самому любимому и самому преданному подчиненному:

- Ты хорошо выглядишь.

Интонация предполагала нечто совершенно обратное. Вице-премьер собрала все свое самообладание, склонилась в отточенном поклоне и сказала:

- Благодарю вас, мадам. Как всегда. Короткая, как вспышка света, пауза.

- Ты очень гостеприимна.

Эта женщина обладала странным и жестким юмором, и потому Миоцен никогда даже не пыталась культивировать подобное чувство в себе. Премьеру нужен не веселящийся друг, а нужен серьезный помощник, воплощение рассудительности и преданности.

- Ты просила дополнительного снаряжения.

- Да, мадам?

- В этом отказано. - Премьер улыбнулась. - Тебе совершенно не нужно никаких дополнительных ресурсов. И, говоря откровенно, некоторые твои коллеги задают слишком много вопросов.

- Могу представить, - ответила Миоцен и со вторым, совсем уже незначительным поклоном, добавила: - Имеющегося снаряжения достаточно. Мы сможем достичь намеченной цели. Как я указывала в своем рапорте, вторая линия связи и новый полевой реактор дадут нам дополнительную гибкость.

- Что же, резервы тебе не очень-то и нужны? - усмехнулась Премьер.

Тысячелетний опыт удержал Миоцен от того, чтобы высказаться или даже выказать простое неудовольствие.

- Они задают лишние вопросы, - повторила Премьер. Миоцен знала, что остается только молчать.

- Боюсь, твои коллеги не верят нашей легенде.. - Круглое лицо улыбнулось еще шире, и золотистая кожа засверкала еще ярче, словно впитала цвет лампы. - Я тоже попала в такую историю. Полный афронт. Твой робот-факсимиле поднимается на борт. Моментальный старт. Но всякий знает, как просто лгать и как трудно уговорить кого-либо поверить…

И снова Миоцен промолчала.

Их прикрытие было чистой фикцией: делегация капитанов отправилась в некий высокотехнологичный мир. Там они должны встретиться с экзофобами, которых люди должны склонить к дружбе или, по крайней мере, уговорить поработать на выгодных условиях. Такие миссии не раз проводились в прошлом и всегда окружались некой таинственностью. Именно поэтому другие капитаны - менее квалифицированные, чем те, что находились сейчас на Медулле, - относились к этой истории как к сплетне.

- Если я пошлю тебе реактор, это могут заметить, - пояснила Премьер.

«Как бы не так»,- подумала Миоцен.

- А если мы проложим вторую линию связи, то риск того, что кто-нибудь услышит липшее, также удваивается.

«Похоже на правду», - подумала Миоцен и спокойно ответила:

- Как вам будет угодно, мадам.

- Как мне будет угодно. - Подтверждающий кивок. Потом вопрос уже слишком откровенный: - Вы следите за своим расписанием?

- Да.

- Вы доберетесь до планеты за шесть месяцев?

- Да, мадам. - Еще вчера мост Ааолин был на полпути к Медулла оссиум. - Мы работаем изо всех сил, и будем продолжать в том же темпе, если ничто не помешает.

- Именно так и должно быть.

Осторожный кивок, а затем Миоцен попыталась взбунтоваться.

- Все сгорают от нетерпения, мадам.

- Не сомневаюсь. Дело исключительной важности.

Миоцен почувствовала, как теплая волна радости пробежала по телу, и не удержалась от крошечной, почти незаметной улыбки.

- Это все, мадам?

- На данный момент, да.

- Тогда я предоставляю вас более важным делам.

- Все важные дела закончены. Остаток этого дня - не больше, чем рутина.

- И все же - хорошего дня, мадам.

- И вам. И вам того же, дорогая.

Изображение растаяло, сопровождаемое задумчиво пульсирующим светом.

Миоцен встала у единственного окна.

- Откройся.

Темнота исчезла. Ее заливал бесконечный дневной свет, жестокий и синий. И горячий. Глядя сверху на свой маленький город, наблюдая за дронами и капитанами в самый разгар работы, Миоцен неожиданно позволила себе отвлечься. Да, ей оказана честь присутствовать здесь и даже возглавлять эту миссию. Да, ее амбиции вполне удовлетворены, но что же ее собственные таланты и умения? Не говоря уже об умениях ее коллег? Почему Премьер выбрала именно, ее? Ведь были и другие лидеры, более умелые, с большим воображением и даже с большим опытом в подобной работе. Но все же она была признана лучшим из всех кандидатов. И сама, придирчиво рассмотрев свою кандидатуру, Миоцен пришла к выводу, что, без сомнения, превосходила всех остальных только в одном.

В преданности.

Когда-то давно они с Премьером одновременно поступили в Академию и во многом были похожи: амбициозные студентки, жадно поглощавшие знания, ставшие друзьями и однажды случайно признавшиеся друг другу, что никогда не будут принадлежать любовникам, как порой и самим себе.

Но каждая из этих двух молодых женщин заявила, что хочет стать первой на этом Корабле.

Во снах Премьера именно она возглавляла первую миссию. Во снах же Миоцен нынешний Премьер являлась самым важным органом этой миссии.

И в этом заключалась колоссальная разница.

Но почему сейчас Премьер пришла сюда сама?

Да, проблем, конечно, много. Инерция мышления и ночные кошмары, вызванные вечным ожиданием каких-то неизвестных опасностей. Благодаря голографическим изображениям и роботам-факсимиле она может управлять Кораблем из любой его точки. Но такая отважная и подвижная душа, какой обладала Премьер, должна была ненавидеть свое официальное положение, отдаляющее ее от свершающегося прорыва. И возможно, в самый последний момент, в лихую минуту Премьер махнула рукой на здравый смысл, села в один из крошечных каров и оказалась здесь в канун великих событий. А по сути - похитив у нее, Миоцен, исторический момент открытия.

В первый раз Вице-премьер ощутила, насколько ненавистна ей такая перспектива. В груди поселился гнев. Но гнев этот был странно приятным, даже больше - он был гармоничным. И справедливым. И Миоцен подумала, что, может быть, она находится здесь именно для того, чтобы испытать это неведомое доселе чувство. Премьер знала, что благодаря бесконечной преданности подчиненной она может приехать сюда и присвоить себе честь быть первой, и Вице-премьеру не останется ничего другого, как только кивать и улыбаться, отдавая славу, которая по праву принадлежит ей самой.

Миоцен спокойно приказала окну увеличиться.

Прозрачная панель выгнулась вперед и стала тоненькой, как стенки надуваемого мыльного пузыря.

И, наклонясь вперед, Миоцен увидела спальный район меж бриллиантовых улиц, а за ними горячее черное лицо этого странного мира и сказала себе совершенно спокойно и сухо: «Не ходите сюда, мадам. Оставьте мне мою славу. Только ее одну, прошу вас».