Жизнь Иисуса

Двенадцать наблюдали, как Учитель все ближе подходит к Иерусалиму, с тревогой — хотя в них и жила смутная, но упорная надежда. У Иисуса была цель, которой они не знали. Ему предстояло совершить последнее действие. Когда они находились еще в безопасности, во владениях Ирода, прибыл посланец из Вифании, сообщивший: «Лазарь, которого Ты любишь, болен». Иисус, оставаясь на вид равнодушным к известию, задержался на два дня. Апостолы не сомневались, что Он поступил так из осторожности. Поэтому, когда Иисус через день сказал, что пойдет в Иудею, ученики не стали скрывать своего страха и разочарования: «Равви, давно ли иудеи хотели побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?» Не слушая их, Он сказал: «Лазарь, друг наш, уснул, но Я иду разбудить его». Наивные и вместе с тем хитроватые ученики закачали головами, успокаивая себя: «Если уснул, то выздоровеет.» (с тайным желанием остаться в безопасном месте…).

— Лазарь умер, — сказал Иисус. — И радуюсь за вас, что Меня не было там. Но пойдем к нему.

Петра, по-видимому, не было с ними (этим можно объяснить, почему синоптические Евангелия умалчивают о Лазаре), потому что Фома, по прозвищу Близнец, вместо него укрепляет боязливых: «Пойдем и мы умрем с ним».

«Иисус, придя, нашел, что он уже четыре дня в гробе. Вифания же была близ Иерусалима, стадиях в пятнадцати. И многие из иудеев пришли к Марфе и Марии утешать их в печали о брате их. Марфа, услышав, что идет Иисус, пошла навстречу Ему, Мария же сидела дома. Тогда Марфа сказала Иисусу: „Господи! Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Но и теперь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог“. Иисус говорит ей: „Воскреснет брат твой“. Марфа сказала Ему: „Знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день“. Иисус сказал ей: „Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет — оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему“? Она говорит Ему: „Так, Господи! Я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир“. Сказав это, пошла и позвала тайно Марию, сестру свою, говоря: „Учитель здесь и зовет тебя“. Она, как скоро услышала, поспешно встала и пошла к Нему». Иисус еще не входил в селение, но был на том месте, где встретила Его Марфа. Иудеи, которые были с нею в доме и утешали ее, видя, как Мария поспешно встала и вышла, пошли за нею, полагая, что она пошла на гроб — плакать там. Мария же, придя туда, где был Иисус, и увидев Его, пала к ногам Его и сказала: «Господи! Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой». Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился и сказал: «Где вы положили его?» Говорят Ему: «Господи! Пойди и посмотри^». Иисус прослезился. Тогда иудеи говорили: «Смотри, как Он любил его^».

Почему плакал Тот, Кто должен был бы смеяться от радости, от невообразимого счастья, которое испытывал бы всякий, способный вырвать из смерти любимого друга? Он оплакивал Лазаря в ту самую минуту, когда Лазарь готов был встать и пойти к Нему с лицом, покрытым платком, маленькими шажками, наверное, подпрыгивая, ибо ноги и руки его были обвиты саваном. Он действительно выходил из царства тьмы, чтобы увидеть, как Сын Человеческий войдет туда в свою очередь — и через какую дверь! Так зачем же эти слезы, ведь и Иисус тоже избегнет и смерти, и времени, и пространства, а Лазарь и так в Его сердце живет вечно?

Не было иной причины для слез, кроме слов, сказанных иудеями: «Пойди и посмотри^», и особенно грубо прозвучавшего: «Уже смердит, ибо четыре дня, как он во гробе^». Запах разлагающегося трупа вызвал слезы у Того, чье тело не узнает тления. Ибо Сын Человеческий прекрасно знал, что напрасно воскрешает Лазаря, что все равно победителями будут черви — им нужно лишь немного подождать возвращения воскрешенного. Рано или поздно это тело вновь засмердит, и никакая сила не спасет его от гниения. Мы всей душой верим в воскресение плоти; но нужно, чтобы каждое человеческое существо дало согласие на то, что его ждет разложение. Если трудно примириться с этим самому, то как принять смерть тех, чья любовь, свежесть и сила касались нас? То, что воскреснет, будет ли это человек во цвете лет — с сияющими глазами, с горячей красной кровью? Да, так и будет, новое тело уже не будет смертным и, следовательно, станет иным. Сын Человеческий плакал над гниющими плодами — над телами всех живых.

Смерть его предрешена

Многие из иудеев уверовали в Него, но некоторые отправились известить первосвященников, которые тут же собрали Совет. Чем поразительнее чудо, тем страшнее им кажется этот обманщик и тем сильнее их решимость с Ним расправиться. Ведь Назарянин, наделенный таким могуществом, конечно, стремится захватить власть, а это неизбежно навлечет на Иерусалим гнев Рима. У Пилата, не любящего иудеев, рука тяжелая! Это были уже не богословы, которых раздражают богохульства лжемессии, но дальновидные политики, принимающие меры предосторожности. Первосвященник Каиафа, своего рода пророк, считает, что лучше умереть одному человеку, чем погибнуть всему народу.

Иисус, имевший связи в Совете (возможно, через Никодима), был извещен об опасности и скрывался от преследований в окрестностях города. Теперь убежищем Ему служил Ефраим, расположенный к северу от столицы. Но приближалась Пасха, и Пророк не мог не прийти в Храм. Его врагам достаточно было немного потерпеть. Если у Иисуса были друзья в Совете, то и у первосвященников был свой человек среди Двенадцати. Воскрешение Лазаря могло лишь еще больше восстановить его против неисправимого краснобая, который, обладая такой властью над материей, использовал ее лишь для Своей погибели — и не только Своей, но и всех Своих сторонников. Нет, Его поражению нет оправдания. Человек из Кариота еще не решил, как в последнюю минуту выпутается из столь неприятной истории. Однако суетиться ни к чему: Иисус уже сам приближается к ловушке.

Вот Он покидает убежище и выходит на дорогу, ведущую в Иерихон, — за Ним Двенадцать с небольшой группкой возбужденных людей, вполголоса обсуждающих шансы на успех. Они все еще ничего не понимают! Когда же у них откроются глаза? На этот раз Христос не щадит их и одним рывком срывает завесу: «Вот мы восходим в Иерусалим, и совершится все, написанное через пророков о Сыне Человеческом. Ибо предадут Его язычникам и поругаются над Ним и оскорбят Его и оплюют Его. И будут бить и убьют Его — и в третий день воскреснет».

Ждал ли Он возражений? Кифа, помня, как был назван сатаной, молчит. К тому же они, возможно, и не слишком беспокоятся: Воскресивший Лазаря владеет жизнью, чего же им бояться? Его слова о бичевании и распятии не всегда им понятны. Конечно же, это только образы. Во всяком случае, Ему понадобится всего лишь три дня, чтобы войти в Свою славу; но не войдет же Он в нее один?! Евангелист Лука ясно говорит об этом: «Ибо Он был близ Иерусалима, и они думали, что скоро должно открыться Царствие Божие».

Просьба сыновей Зеведеевых

Да, Его друзья будут торжествовать вместе с Ним, и прежде всего самые близкие. Досадно, что их Двенадцать: хоть они и любят друг друга, каждому хочется обеспечить себе местечко получше в грядущем Царстве. Сыновья Зеведеевы озабочены. Иоанн шепчет Иакову: «На деле Он предпочитает меня Кифе; а ты мой брат». Иаков шепчет в ответ: «Попроси Его, чтобы Он отвел нам обоим по трону рядом с Ним». Но Иоанн говорит: «Нет, я не осмелюсь». Тогда, должно быть, вмешалась их мать Саломия: «Ну что ж, зато я осмелюсь!» Кажется, так и слышишь их перешептывания; и вот честолюбивая мать выходит вперед и падает к ногам Учителя.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Он.

— Скажи, — отвечает она, — чтобы два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем.

С каким гневом еще недавно Сын Человеческий поставил бы на место всех троих! Но сейчас Ему не до упреков. Ему нельзя терять время. Что бы они ни делали, Господь до конца будет обращаться со Своими друзьями с такой нежностью, что даже Иуда не сможет помешать этому. И вот Он тяжело вздыхает, как Человек, которого завтра казнят, с великой жалостью глядит на этих двух, самых дорогих Его сердцу:

— Можете ли пить чашу, которую Я буду пить?

Они не знают, что это за чаша. Но в один голос, изо всех сил, с неистовством, за которое Господь назвал их «сынами грома», сыновья Зеведеевы уверяют:

— Конечно, можем!

— Чашу Мою будете пить…

Существует столько способов испить ее! Мученичество, которому подвергся Иаков в сорок четвертом году, — один из них. Но есть и другие пути страдания. Мы не знаем, чем стала для Иоанна эта чаша, знаем только, что он выпил ее медленными глотками.

Учитель, однако, обращается не только к ним, но и ко всем другим ученикам. Он говорит ясно, ибо сейчас нужно, чтобы до них дошло каждое слово. Когда же они поймут, что Его друзья должны избегать первых мест по примеру Сына Человеческого, пришедшего не для того, чтобы Ему служили, а чтобы Самому послужить? Он открывает им, наконец, в чем состоит высшее служение, взятое Им на Себя, то самое, за которое Его только что обвинял Каиафа перед Советом: «Сын Человеческий пришел, чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих^».

Вход в Иерихон, исцеление Вартимея

Что все это значит? Вот они пришли на окраину города, орошаемого горными водами, того самого Иерихона, где Ирод предавался наслаждениям. Собралась большая толпа. Слепой Вартимей, услышав шум, спросил, кто это, и, когда ему ответили, что идет Иисус, он закричал в Его сторону: «Иисус, Сын Давидов! Помилуй меня!» Его заставляли замолчать, но он принялся вопить во весь голос. «Позовите его», — сказал Иисус. Его позвали, говоря: «Не бойся, вставай, Он зовет тебя». Вартимей, сбросив верхнюю одежду, вскочил на ноги и пришел к Нему: «Чего ты хочешь от Меня?» — «Учитель! Чтобы мне прозреть!» Иисус говорит ему: «Иди, вера твоя спасла тебя».

Закхей

Казалось, Сын Человеческий перед смертью спешно расточает направо и налево сокровище Своего милосердия, которое Он принес в мир. После исцеления Вартимея толпа так выросла, что очень богатому начальнику мытарей Закхею, человеку малого роста, пришлось влезть на смоковницу, чтобы увидеть Иисуса. Господь знал сердце этого презираемого человека. Взглянув вверх, Он позвал его: «Закхей, сойди скорее; ибо сегодня Мне надобно быть у тебя в доме». Закхей поспешно спустился и принял Его с радостью… Вот уже три года враги обвиняют Его в том, что Он якшается с падшими — ну, что ж, до самого конца Его отрадой будут те, кто предпочел Его своим грехам.