Жизнь обреченных на смерть

* * *

— Итак, — прервала затянувшуюся паузу Ремиза, — вы собрались здесь, чтобы выработать общий план действий. На правах хозяйки дома, я хотела бы знать, с какой стати каждый из вас участвует в данном собрании.

— Думаю, что ко мне данный вопрос не имеет смысла, — взял себе слово Реналь, чтобы предотвратить возможный взрыв эмоций со стороны Малкани Темо. Моника, как и любой представитель сейма Темо, была несколько вспыльчива и, к тому же, патологически ревнива. Она с трудом переносила общество других женщин, в особенности, если они хоть что-то из себя представляли. Корин Шагрин не редко задумывался над тем, чего могли бы достичь Моника и Габриэлла, если бы объединили свои усилия по изучению этого мира. Но если Габриэлла, с радостью шла на сотрудничество с любым, кто мог помочь ей узнать что-то новое, то Моника предпочитала делать свои открытия самостоятельно и привыкла считать себя уникальной личностью. До недавнего времени, кроме Габриэллы у Малкани Темо не было соперниц на научном поприще. Дабы не задевать свое самолюбие, Моника предпочитала просто не замечать существование Малкани Куори в этом мире. Но когда выяснилось, что Ремиза в последние годы предпочла развитие, своему обычному праздному существованию, да еще Фарго в свое последнее появление отметил, как выросла Малкани Шагрин, это оказалось серьезным ударом по самолюбию белокурой богини знаний. На собственной шкуре изучив горячий темперамент Малкани Шагрин, Реналь был готов к возможным гневным вспышкам со стороны обеих дам и намеревался любым способом их предотвратить. Дабы быть более конкретным, и не вызвать лишнего возражения, Корин Шагрин предпочел ответить чуть менее расплывчато. — Дэймон является причиной, которую ты желала услышать.

— Ну, а ты Хулиан? — заинтересовалась Ремиза. — Что здесь делаешь ты? Это довольно трудно назвать твоим делом.

К счастью для всех, Малкани Шагрин проявила невиданное для нее чувство такта и не стала озвучивать мысль о том, что Чано уже не вернуть. Для Шагрин не проехаться по больному место Персоны уровня Корина, было почти подвигом.

— В тот момент, когда в эту историю втянули Мину и Яго, это стало моим делом, — с ледяной маской на лице ответил Хулиан.

— Ну, с Миной еще можно понять, но к Яго ты какое имеешь отношение?

— Ты действительно считаешь, что мы обязаны отвечать на твои бестактные вопросы? — вскипел Хулиан.

— Нет, — ухмыльнулась Ремиза, — но попробовать стоило.

Малкани Шагрин и Корин Фоли обменялись недобрыми взглядами, и на этот раз Хоакин решил снизить накал страстей.

— Мое участие в этой истории не обсуждается вообще. Я Кейсар. Этим все сказано, чтобы не происходило с этим миром, это имеет ко мне отношение.

Ремиза кивнула и молча перевела взгляд на свою коллегу. Ей было плевать, что там о себе думает эта белобрысая примадонна, раз она явилась в ее дом, то пусть играет по правилам. Наступив себе на горло, Моника все же решила объяснить свое присутствие на данном собрании. И хотя говорила она глядя на Хоакина, это было довольно серьезной уступкой со стороны высокомерной Малкани Темо.

— Я начала несколько долгосрочных проектов, исследование которых, может затянуться лет на пятьсот-шестьсот. И я не желаю, чтобы они прервались из-за чьей-либо семейной ссоры, будь то посудомойка и кузнец, или сестра и брат Создателя.

— Ну, что же, раз мы определились с мотивами каждого из вас, давайте поговорим конкретнее, — продолжила вести разговор Ремиза.

— Для начала я предлагаю свести в единое целое имеющуюся у нас информацию. — Деловито вступил в беседу Хоакин. — Мы так и не имеем представления о том, почему все это происходит. Ремиза, ты не могла бы рассказать нам поподробнее, что тебе удалось узнать.

— Сперва, я хотела бы узнать вашу версию этой истории.

Хоакин в очередной раз себе напомнил, что теперь с Ремизой придется считаться. Она уже не та ветреная красотка, которой можно помыкать, как вздумается. Кейсару Фоли казалось невероятным, что за такой короткий срок тысячелетиями формировавшаяся личность могла так резко измениться. Сам довольно равнодушно относясь к продолжению своего рода, Хоакин старался избегать возможного отцовства и ему это весьма неплохо удавалось. Возможно еще и поэтому, ему было так сложно принять, что для матери, стремящейся спасти своего ребенка, нет ничего невозможного.

— Все, что я знаю об этой истории, я знаю от Габриэллы. Когда я пришел к ней и выложил планы Густаво на Джельсамину, она призналась мне, что в курсе происходящего, и пошла на этот шаг вполне сознательно. Тогда-то она мне все и рассказала. Благодаря ее стараниям в вопросе собственного развития, она достигла той стадии, когда начинала приближаться к демиургам. Ни для кого не секрет, что при желании Густаво, Габриэлла и Нихуш могли стать ровней своим предкам. Не рожденные, а созданные демиургом дети, несущие в себе не только частицу плоти, но и крови родителя, являются потенциальными демиургами. И если Густаво этот вопрос мало волновал, то Габриэлла, как одержимая стремилась к тому, чтобы перерасти состояние Персоны, стать демиургом, сбросить с себя оковы нашего мира, и пуститься в вечное путешествие по другим мирам. Скажу больше, насколько я смог понять, она давно уже достигла того уровня, когда готова шагнуть за пределы нашего мира.

— Почему же она до сих пор его не покинула, — не выдержав, спросил Хулиан.

— Потому что она пока не может понять, как ей компенсировать свое отсутствие. Не смотря на ее стремление покинуть этот мир, она вовсе не желает, чтобы в тот миг, когда она его покинет, все сущее погибло Фаране на радость.

— Значит, она ищет себе замену? — задумчиво почесал затылок Реналь.

— Совершенно верно, — кивнул Хоакин.

— И, похоже, уже нашла, — заметила Моника.

— В какой-то степени это так, — кивнула Ремиза. — Джельсамина отлично справляется с обязанностями Малкани и сила Габриэллы приняла ее. Вопрос только в одном — она не бессмертна. Что такое для Габи срок жизни Джельсамины? Даже если ее дочь проживет до глубокой старости, за шестьдесят-семьдесят лет Габриэлла не успеет почти ничего. И что дальше? Возвращаться и растить еще одну дочь заново?

— Ну, смогла же она подстроить все так, чтобы Фарана передал сан и бессмертие Корина Куори Яго? Почему нельзя так же поступить с Джельсаминой? — фыркнула Моника, которой до сих пор становилось дурно от зависти, когда она представляла себе, какое количество факторов просчитала Малкани Куори, чтобы подвести Создателя к нужному ей результату.

— Потому что Фарго отказался помогать ей в любом вопросе. — Безрадостно вздохнул Хоакин, откинувшись на спинку кресла. Становилось очевидным, что вечер будет долгим. — Он вообще не желает вмешиваться в наши дела, считая, что дал нам все, для того, чтобы мы могли жить и защищать себя от любой угрозы. И то, что он явился разобраться с Густаво, было скорее исключением. Когда Габи открыла мне, что происходит, я первым делом предложил ей обратиться к Фарго с просьбой защитить нас. Она только раздраженно фыркнула «уже». Со славами «девочка моя, в тебе достаточно потенциала, чтобы справиться с этой ситуацией самой» он умыл руки.

— Но тем ни менее, чтобы разобраться с Густаво он вернулся, — не желая потерять надежду, проворчал Реналь.

— Да, — согласно кивнула Ремиза, — но заметь, только после того, как кризис был преодолен. Он не пришел спасти наш мир, когда нож Джельсамины завис над грудью Густаво-Химены. Он появился, когда Яго уже разоблачил отца и нам ничто не грозило.

Проведя часы в размышлениях над произошедшим, Ремиза имела возможность найти для себя многие ответы. Но многие детали все же ускользнули от ее внимания — Так каков все же был план Габриэллы?

Кейсар Фоли тяжело вздохнул и решился поделиться историей, которая ему не принадлежала.

— Незадолго до рождения Яго, Габи познакомилась с Шантэль. К тому моменту ее детки достигли брачного возраста, и она стала активно продвигать их на ярмарке женихов и невест. Из того, что нам стало известно, она старалась пристроить их в супруги к Персонам из разряда Великих. И так как, доступ к Кейсарам всегда был серьезно ограничен, ей пришлось обходиться Коринами и Малкани. Знакомясь с каждым из вас, она пыталась выбрать более подходящие кандидатуры. На Реналя и Хулиана выбор пал сразу. Могущественные, неразборчивые в связях, стремящиеся передать свои способности детям вы были идеальной мишенью. «Подтасовать карты» и привести к мысли, что именно с ее детьми вы сможете достигнуть цели, ничего не стоило. Значительно тяжелее оказалось ситуация с Малкани. Химена вообще не признавала супружеские отношения последние пару тысяч лет. Моника относилась к мужчинам исключительно, как к научному материалу или подсобному инструменту. Габриэлла просто сразу увидела, кто она такая, хотя и не подала виду, заполучить ее в невестки не представлялось возможным. Оставалась только наша очаровательная хозяйка дома, находящаяся в вечном поиске, кто бы мог стереть из ее сердца бесподобного Реналя Д'Артуа. Отличавшиеся божественной красотой ее дети с легкостью привлекли внимание всех вас троих. Далее все было вполне предсказуемо, оба Корина, получив желаемых отпрысков, избавились от их матерей традиционными для каждого из них способами. И только с твоим мужем вышла довольно темная история, Ремиза. Что с ним произошло?

— Она убрала его, когда поняла, что Николас будет бороться за Анри. — Ремиза с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться. Она до сих пор с болью вспоминала мужа. — В отличие от Николь и Нинэль, мой муж отнесся к нашему браку не как к выполнению долга. Он всей душой полюбил и меня и сына. Мы были почти счастливы, но когда я увидела растущие способности моего мальчика, Николас был вынужден объяснить мне то, что знал сам. Не выдавая того, что мне все известно, он поговорил с матерью, объявив ей, что выходит из игры, и не позволит положить нашего сына на алтарь ее войны. Через три дня после его возвращения, я нашла мужа мертвым в нашей постели.

Всем присутствующим стало очевидно, что Николас оставил серьезный отпечаток в сердце Ремизы. Реналь с уважением посмотрел на возлюбленную, которой удалось скрыть от всего света, чего для нее стоила потеря, казалось бы, очередного мужа. Почувствовав, что своим рассказом вызвала жалость окружающих, Ремиза раздраженно спросила. — Так что же планировала Габриэлла по отношению к Шантэль?

— Габи пристально наблюдала за ней и ее детками. То, как целенаправленно она сватала своих детишек за Великих Персон, вызывало крайнее беспокойство. И Габриэлла появившись на пороге Шантэль, потребовала объяснений. Услышанное потрясло ее. Не готовая вступить в открытую борьбу, Габи сказала, что не будет ни помогать, ни мешать в осуществлении ее планов. Все эти годы мы считали, что Шантэль ей поверила, но когда Габи не смогла выйти из комы, у меня на этот счет возникли серьезные сомнения. Но это уже детали. Итак, Габриэлла узнает, что Шантэль готовит свою маленькую армию. Она считала, что при всем могуществе сил всего Персоналия не хватит, чтобы спасти наш мир от этой напасти. И хотя, она сама стала уже почти демиургом, Габриэлла понимала, что одной ей не справиться. Густаво обладал почти безграничным могуществом, но, во-первых, это могущество было просто в зачаточном состоянии, так как он никогда его не развивал, а во вторых, он был помешан на том, чтобы умереть, и пальцем бы не пошевелил, чтобы спасти наш мир. Был еще Нихуш, могущество которого является тайной за семью печатями, но то, что он являлся Сыном Нифреи останавливало Габриэллу. Итак, ей был нужен достойный союзник. Когда она поняла, что Яго перенял часть способностей отца, она только отметила для себя этот факт. Но когда на ее пороге появился Нихуш с признанием о своем позорном проигрыше и условиях их с Густаво сделки, пройти мимо такого, она была не в состоянии. Она попросила неделю на размышление и за это время не только вычислила, что же задумал ее чокнутый братец, но разработала этот безумный план. Когда к ней пришел я со своим рассказом о кознях Густаво, она только молча кивнула, получив подтверждения своих подозрений. Не понимая, что происходит, я потребовал объяснений, и тогда она поделилась своими планами. Габи с легкостью вычислила, что задумал Густаво и как он намерен это воплотить в жизнь. Она решила подыграть ему, чтобы не потревожить и без того расшатанную психику братца. При этом все время вела свою игру. Она день за днем, год за годом готовила Яго на замену отцу. Не знаю уж как, но она просчитала, что если Фарго увидит, как далеко зашли стремления Густаво разрушить наш мир, и у Создателя под носом будет готовое решение, он избавит Сына от мучений. Таким решением был Яго. В то же время, Габриэлла не была бы Габриэллой, если бы не продолжала готовиться к передаче своих сил дочери. Когда Густаво «неожиданно» начал «убивать» Персон, и стало очевидно, что скоро придет и ее час, она обрадовалась, как дитя! Можно было провести эксперимент и на время передать дочери силы, к тому же не без пользы для дела — помочь ей справиться с тем давлением, которое на нее будет оказывать дядя. Эти девятнадцать лет показались мне бесконечным кошмаром. Наш мир жил под двумя угрозами уничтожения сразу. Джельсамина могла все же убить Густаво и, чтобы не говорил Фарго, и я и я Габи были уверены, ей это удалось бы. А, с другой стороны, эти двое чокнутых, решившие поиграть в войнушку. Когда Яго остановил безумный план Густаво, и Фарго передал ему сан, я не спал три ночи. Мне казалось, что если я усну, то проснувшись не смогу поверить, что все это действительно случилось. Это было одновременно и большой победой и поражением. Потому что без Габриэллы я не имел ни одного шанса. И только Моника смогла меня убедить, что не все еще потеряно. Надо продолжать план Габи, готовя Яго к борьбе, а место Габриэллы должна занять ее дочь.

— Вместо того чтобы искать способ, как разбудить Габи, вы решили отправить ее детей на войну, — горько усмехнулся Хулиан. Он так и не смог простить своего господина за проявленное недоверие.

— Что еще нам известно об этих двоих? — стараясь увести беседу от опасной темы, спросил Реналь.

— Могу рассказать только то, что мне известно со слов Николаса и Анри, — вздохнула Ремиза.

— Я думала, что нам придется вытаскивать из тебя это под пытками, — облегченно вздохнула Моника.

— Моник, ты действительно не знаешь, что пытки любимая сексуальная игра Реми, или в курсе и пытаешься с ней подобным образом заигрывать? — усмехнулся Реналь.

— Господа, я вас умоляю! — Хоакин был готов повеситься, лишь бы Ремиза не взорвалась. Но к его удивлению, Малкани Шагрин оценивающе окинула взглядом коллегу и вызывающе промурлыкала.

— А ты хорошо смотрелась бы в черной обтягивающей коже, на фоне огня и с раскалёнными щипцами в руках. Ты умеешь обращаться хлыстом?

Находящиеся в комнате мужчины нервно вздохнули от нарисованной картинки, а лицо Моники приобрело зеленый оттенок ее прекрасных глаз.

— Да, вижу, что скорее плетку придется взять мне, а я-то думала, что Темо с удовольствием играют в такие игры, — усмехнулась Ремиза, увидев реакцию коллеги.

— Ремиза, умоляю! — воскликнул Хоакин. Привыкший держать все под контролем, он просто терялся в присутствии обновленной, дерзкой Малкани Шагрин.

— Ну, хорошо. Слушайте.

Эрик решительно вошел в комнату бабки. Чтобы не говорил Анри, молодой человек воспринимал эту внешне довольно эффектную женщину, как древнюю старуху.

— Ты слишком рано, — недовольная, что внук прервал ее отдых, несдержанно бросила Шантэль.

— Я собираюсь уезжать, поэтому если тебе есть, что мне сказать, сейчас самое время.

Удивленно взглянув на наглого юнца, Шантэль кивнула головой в сторону кресла.

— Садись. — Убедившись, что молодой человек расположился достаточно удобно, чтобы выслушать ее длинное объяснение, она довольно кивнула головой. — То, что я тебе сейчас расскажу, является тайной известной единицам, и ты должен поклясться, что все так и останется.

— Извини, но я не даю клятв, — качнул головой Эрик.

— Не поняла, — холодок в голосе бабке неприятно царапнул внука.

— Мой отец не так много уделял внимание нашему воспитанию, но некоторые правил привил нам с раннего детства. Одно из таких правил, никогда и никому не давать никаких обещаний и тем более клятв. Он считал все клятвы и обещания грубым ограничением свободы жизненного выбора. Один человек не должен иметь над другим человеком такой власти, чтобы ограничивать его в чем-либо.

— Довольно неожиданная философия для Корина Темо.

— И тем ни менее, я, как и мои братья придерживаемся этой философии. Поэтому, если ты считаешь возможным рассказать мне то, что собиралась, не беря с меня никакого слова, то пожалуйста. А если нет, то я не хотел бы терять время, мне пора ехать.

— И ты сможешь вот так запросто уехать, не узнав величайшей тайны этого мира?

Эрик тоскливо вздохнул и горестно улыбнулся.

— Я довольно в раннем возрасте осознал, что от любых тайн лучше держаться как можно дальше. Так что, тайна это последнее для чего я буду поступаться своими принципами.

— Интересно, ты спокойно мог соврать, пообещав мне хранить мою тайну и все узнать, но ты предпочитаешь прямой путь.

— Мне кажется, мы уделили достаточно времени моей скромной персоне, — довольно резко одернул Эрик рассуждения бабки о его предпочтениях.

Шантэль поджала губы. Этот мальчишка был не так-то прост. Мартин не сильно жаловал тещу, поэтому, заполучить его в детстве ей не удалось. За все время, что она имела возможность пообщаться с Эриком, Шантэль так и не удалось выявить его слабые и сильные стороны.

— Я просто расскажу тебе все, как есть, а ты сам решай, что тебе делать.

Эрик молча приготовился слушать. Обычно болтливость ему была не свойственна, и многим он казался молчуном. Впрочем, вряд ли бы его так охарактеризовал Дэймон.

— Я на самом деле твоя бабушка, мать твоей матери. Но это не вся правда обо мне. Помимо этого, я родная сестра Создателя, я Нифрея.

Ожидая реакции на сказанное, Шантэль сделала торжественную паузу. Осознав, что для приличия надо хоть как-то отреагировать, Эрик напрягся и попытался хоть что-то выразить на лице. Обычно для него это было несколько проблематично, в виду того, что он не знал, как реагируют нормальные люди на некоторые события. В их семье все было несколько по-другому, чем у остальных. Он с трудом представлял себе, какой должна быть реакция на подобное сообщение.

— Гм… И вы действительно такая чокнутая, как об этом гласят легенды? — наконец нашел, что сказать молодой человек.

— Это действительно все, что тебе интересно? — высокомерно задрав бровь, поинтересовалась Нифрея. Эрику показалось, что еще чуть-чуть и бровь бабки убежит за пределы ее лица. Он еле удержался, чтобы не рассмеяться, глядя на этот чрезмерно пафосный вид сестры Создателя.

— А есть еще что-то, что должно быть мне интересно?

— Ну, к примеру, что я делаю в вашем мире.

— Это ваше личное дело, меня оно никоим образом не касается.

— А вот здесь ты ошибаешься, — Шантэль пыталась нащупать ниточку, которая позволит перевести разговор в более доверительную беседу. — Я пришла в ваш мир, чтобы его спасти.

— Спасти от чего? — Наконец-то в голосе Эрика проскользнула заинтересованность, и Нифрея мысленно поздравила себя с этой маленькой победой.

— От гибели.

— И что же угрожает существованию нашего мира?

— Не что, а кто. Мой братец Фарана.

— Чем помешало ему наше бренное существование? — Эрик с трудом мог представить, что могло привлечь в их мире, такую одиозную фигуру.

— Естественно, ваше существование никоим образом не может помешать Фаране. Просто он сошел с ума. Какое-то время назад мой братец пришел к мысли, что больше не желает создавать миры. Он создал их такое количество, что однажды перестал получать удовольствие. Его миры были похожи один на другой, и ни один не был в состоянии его привлечь или заинтересовать. И тогда он начал разрушать их. Он методично уничтожал все, что создал, пока не уничтожил все. И тогда он взялся за миры Фарго. Я узнала о происходящем аккурат, когда он подобрался к вашему. Я просила прекратить его разрушительную деятельность. Но мой братец в своем безумии столь упрям, что переубедить его в чем-то просто невозможно. Я пригрозила рассказать все Фарго, но Фарана тут же выдвинул мне ультиматум, расскажу кому-нибудь о том, что происходит, он расскажет нашему отцу мою тайну. — Понимая, что ждать от своего неадекватного внука законного любопытства к слову «тайна» занятие неблагодарное, Нифрея по собственной инициативе открыла свой секрет. — Я создала свой мир.

— А я слышал, что женщина демиург не может создавать миры.

— Я смогла.

— Поздравляю. — Не выразив особого восхищения, кивнул Эрик. — Так что же было дальше между вами с Фараной?

— Он сказал, что расскажет отцу о моем мире, если я не перестану вмешиваться в его разрушительную деятельность. Я слишком люблю жизнь, и пока не готова с ней расстаться. А если отец узнает о моем мире, он уничтожит и его и меня.

— Но почему? — недоуменно поинтересовался Эрик.

— Ты сам сказал — я женщина. По закону я не могу создавать миры. И если кто-то узнает, что я создала свой мир, меня ждет полное уничтожение.

— Да, перспектива не из веселых. Тогда что же ты здесь делаешь? Разумнее было отступить и оставить Фарану в покое.

— Я была бы рада, так и поступить, но было слишком поздно. Фарана увидел новую возможность развлечься. Он возжелал организовать небольшое соревнование. Ставка — ваш мир. По условиям договора, мы с ним оба поселяемся в вашем мире, как смертные. Он целенаправленно подталкивает ваше общество к саморазрушению, я же пытаюсь спасти. Если побеждаю я, он прекращает уничтожать миры, и возвращается к созиданию. Если побеждает он… Ну, ваш мир, понятное дело, исчезнет, а меня он сдает отцу вместе с моим детищем на тарелочке.

— Ну, как определится победитель, в случае победы Фараны ясно, а как понять, что победила ты? Он же может продолжать свои старания до бесконечности.

— Игра длится три раунда. Один он уже проиграл.

— Так вся это история с Корином Густаво…

— Первая афера Фараны, провалившаяся моими стараниями.

— Ты была слишком близка к провалу, — ехидно заметил Эрик.

— Это только подчеркивает степень опасности, в которой мы все находимся. — Трагично заметила Шантэль, тщетно пытаясь понять, что творится в голове ее внука.

— Так что ты хочешь от меня? — Молодой человек еле заметно напрягся в ожидании ответа.

— Я хочу, чтобы ты пожертвовал своей жизнью, ради спасения вашего мира.

— Каким образом?

Шантэль удивленно про себя отметила, что Эрик воспринял ее заявление абсолютно равнодушно. Будто она предложила ему выпить бокал фари.

— Я уверена, что первый акт игры Фараны был только отвлекающим маневром. Основное блюдо еще впереди. Я с трудом отразила первый удар, боюсь, что с последующим мне не справиться. Поэтому считаю, что пришло время покончить с играми. Мне придется убить брата.

— Теперь я начинаю догадываться, в кого пошла моя мать.

— Если бы ты понимал всю катастрофичность ситуации, ты бы не был так язвителен и высокомерен в своей попытке осудить меня за братоубийство.

— Я все еще продолжаю не понимать, причем здесь я.

— По своей природе Фарана значительно сильнее меня. С тем, что у меня есть от рождения, мне не победить его ни силой, ни хитростью. Мне нужны дополнительные силы.

— И эти силы…

— И эти силы заложены в тебе и твоих кузенах по материнской линии.

— Хочешь сказать, что Дэймон, Анри…

— А так же покойный Касиано… Да-да, все вы, благодаря крови моих детей, получили по наследству от своих родителей-Персон силу.

— Не понимаю, почему так сложно? Ты не могла просто создать наделенных силой людей? Зачем вся эта история с твоими детьми и Персонами?

— Ты меня не слушал! Моей силы недостаточно, для того, чтобы справиться с Фараной. Создавая какое-то существо, и наделяя его силой, а потом отбирая ее, по сути, я ничего не приобретаю, а только трачусь. Мне нужны дополнительные силы. И кроме как от Персон, мне их взять было неоткуда.

— Ну и взяла бы прямо у Персон. Не думаю, что они отказались бы помочь тебе в борьбе с Фараной, готовым уничтожить наш мир.

— Если бы все было так просто, разве я бы сейчас сидела здесь, и распиналась перед тобой? Пойми, жизненная сила позволяет тебе существовать. Если ты мне ее отдашь, то умрешь. С Персоной то же самое. Только вся проблема в том, что если умрет Персона, ваш мир все равно рухнет. Это дурацкое бессмертие Персон весьма серьезно омрачает мне жизнь.

— Ну, Фаране тоже. По логике вещей, пока Персоны живы, мир существует. А так как они бессмертны, то и мир нельзя уничтожить.

— Сложно, да. Невозможного ничего нет. И события трехмесячной давности явно нам на это намекают.

— Не знаю, не знаю. Как-то это все…

— Тебе решать. Насильно я у тебя ничего отбирать не буду.

— Я должен подумать.

— У меня нет времени на твое «подумать»!

— Тебе придется его найти. Не моя вина, что ты решила открыть мне карты в последний момент.

— Ты был не готов.

— К такому нельзя быть готовым. Я уезжаю. Вернусь, когда приму решение. А до этого момента, извини, ничем не могу помочь.

Когда за Эриком закрылась дверь, Нифрея заскрежетала зубами от ярости и остановилась только когда по одной из стен комнаты пробежала трещина.

Введя кузину в круг танцующих, Яго нервно поежился. Казалось, что Мина испускает в окружающее пространство миллион острых жал.

— Звезда моя, что с тобой?

— Я в бешенстве!

— Это я уже понял! — Ухмыльнулся Яго кровожадности Джельсамины. — А позволено ли мне будет спросить, что привело мою дражайшую кузину в столь неустойчивое эмоциональное состояние?

— Что ты знаешь об Эйрин?

— Кроме того, что она младшая сестричка Дэймона и очаровательная, как любовь на заре?

— Создатель! Какой же ты болван!

— Ох! Кажется, я не оценил серьезность ситуации, — настороженно пробормотал Яго, начиная понимать, что все значительно запущеннее, чем он думал.

— Кажется, мы все не достаточно оценили серьезность ситуации, — недовольно рявкнула Мина.

— Дорогая, не забывай держать лицо! — Стараясь не накалить до предела обстановку, Яго все же решил напомнить Мине, кем она является для окружающих в данных момент.

— Ты прав, прости! Просто я ненавижу ситуации, когда не знаю, что делать!

— Извини, если тебя обидит мое наблюдение, но за все то время, что я тебя знаю, ты никогда не говорила ничего подобного! Ты не знаешь что делать? Может, посвятишь меня в подробности твоей проблемы? Не то, чтобы мне больше нечем было заняться, но твои интересы для меня стоят на первом месте.

— Рада это слышать. Но для начала нам необходимо как можно скорее убраться отсюда, при этом желательно так, чтобы не столкнуться с твоей любимицей Стэйси.

При упоминании дочери Хельги Куори Яго поморщился. Он до сих пор не мог поверить, что плутовка так легко обвела его вокруг пальца. И в тот же момент он понял, что Мина права ей нельзя приближаться к Стэйси.

— Я не подумал, что она слишком близко с тобой знакома!

— Помимо того, что она знакома со мной, она еще и знакома с Эйрин, — ядовито прошипела Мина.

— Фарана!

— Вот именно!

— Ну, успокойся, мы просто уберемся отсюда сразу после танца, — судорожно ища выход, предположил Яго.

— А как же Жаннин? Все это время Стэйси не отходит от нее. Мы не можем ее бросить здесь одну в первый же выход в свет!

— Фарана!

— Ты повторяешься!

— Извини, нет слов одни междометия!

— Понимаю. Мы должны немедленно покинуть бал. — Мина ненавидела отступать, вся природа Куори противилась в ней этой мысли, но выбора не было.

— Поправка. Это ТЫ должна немедленно покинуть бал. — Самодовольно возразил Яго, зная как не по коже это кузине. — А я останусь и постараюсь выяснить, что здесь происходит.

— Возьмусь тебе напомнить, что в данный момент я не дочь Малкани Куори, фактически заменяющая мать, а юная провинциальная дебютантка. Эйрин не может покинуть бал без сопровождения.

— Ну, судя по всему, сопровождение мы тебе подобрать сможем, — металл в голосе Яго заставил Мину удивленно обернуться. Трудно было представить, кто мог вызвать такую реакцию кузена. Подходивший к ним Анри, был мало похож на того, кто прибыл на бал. Его дорожный костюм был не в лучшем состоянии, но еще в более плачевном состоянии было его настроение. Джельсамина внутренне напряглась. С таким выражением лица, как у Анри, люди, обычно, сообщали крайне неприятные известия. Вспомнив об отношении реальной Эйрин к сыну Ремизы, Мина осветила свое лицо восторженным взглядом.

— Анри, — сухо приветствовал кузена Дэймона Яго. С одной стороны, он был рад его такому своевременно появлению. И представившейся возможности с соблюдением приличий увести Мину с бала. С другой стороны, доверие к этому субъекту у Яго было на отметке минус сто. С третьей стороны, по неизвестным ему причинам Мина и Анри удивительным образом сдружились, и кажется, кузина доверяет этому парню. А ее очень трудно обмануть… В любом случае, в сложившейся ситуации появление Анри было чрезвычайно своевременно.

— Джельсамина, Яго, добрый вечер.

— Эйрин, — с улыбкой подчеркнула Мина, — меня зовут Эйрин.

— Простите, я никогда не был хорош в мастерстве интриг, — смутился молодой человек.

— Анри, — Яго легким кивком обозначил приветствие. — У меня к тебе личная просьба.

— Все, что угодно, — не задумываясь, кивнул Анри.

— Не мог бы ты проводить Эйрин домой. Она неважно себя чувствует. Здесь слишком душно. Я не могу оставить одну Жаннин, а так же не хочу лишать ее бала.

— Почту за честь, — недоумением ответил Анри, взглянув на цветущую здоровьем Мину.

Уловив непонимание молодого человека, Яго ехидно заметил.

— Дорогая, может, все-таки начнешь изображать недомогание? У окружающих есть ощущение, что ты до чрезвычайности здорова.

— Спасибо, что напомнил, — нахмурилась Мина. «Эйрин Д'Артуа» схватилась за грудь, постаравшись набрать в легкие побольше воздуха и на ее безупречном челе поселилась зеленоватая бледность. Способность кузины менять цвет лица с такой легкостью всегда была причиной зависти у Яго. Сам он был способен выжать из себя легкий румянец, но чтобы побледнеть — это было за гранью его возможностей!

Увидев зеленоватый оттенок на лице Джельсамины, Анри жутко испугался, подхватил ее под руку и с беспокойством обратился к Яго.

— Может лучше отвезти ее к врачу?

— Не стоит, — внутренне усмехнулся Яго, стараясь не допустить веселья на своем лице. — Я более чем уверен, как только Эйрин покинет бал, ей сразу станет лучше.

— Как скажите. В случае чего, я привезу врача в дом Корина Реналя.

— Яго, вы же навестите меня? — слабым голосом выразила смесь надежды и сожаления «Эйрин».

— Безусловно. Если вы позволите, то я бы проведал вас, когда мы вернемся с бала. Если, конечно, вы еще не будете спать.

— Я буду ждать вас.

Анри поторопился вывести Джельсамину на улицу, а Яго проводив их взглядом, отправился на поиски Жаннин.

Джинни с головой погрузилась в домашнюю работу по кровеносной системе человека, когда легкий стук в ставни окна заставил ее вернуться в реальный мир. Медленно приходя в себя, она открыла створки и изумленно замерла. Меньше всего она ожидала увидеть «на своем пороге» Дэймона Д'Артуа. Друг Яго всегда старался держать дистанцию в общении с ней. Поначалу, ей казалось, что сын Корина Шагрин просто не желает опускаться до общения с дочерью садовника, но присмотревшись внимательнее, девушка пришла к выводу, что он ее просто боится. У Джинни не было теорий, чем был вызван этот страх. В принципе, ей это было не сильно и интересно. Но то, что в данный момент Дэймон стоял на ступенях садовой лестницы перед ее окном, определенно делало эту историю более занимательной.

— Добрый день, — настороженно поздоровалась девушка, не зная чего же ожидать от этого визита.

— Добрый вечер, — понимающе ухмыльнувшись, ответил Дэймон. Настороженность Джинни возросла еще на пару градусов. Разительная перемена в поведении молодого человека заставила ее глаза распахнуться чуть шире. Она никак не могла связать в своей голове образ вечно страдающего по ее подруге голубоглазого лирика и дерзко улыбающегося ей в данный момент самодовольного шалопая.

— Чем обязана?

— Хотел пригласить тебя прогуляться, — беззаботно пожал плечами Дэймона.

— Прогуляться… — с недоверием повторила Джинни.

— Ага, проезжал мимо, дай думаю, захвачу тебя с собой. Яго и Мина на балу, одному скучно.

— Раньше у тебя не возникало таких идей.

— Послушай, я не знаю, в чем ты меня подозреваешь, но я невинен, как младенец! Может мы с тобой не очень хорошо начали, и между нами возникла некоторая натянутость… Но это не значит, что мы должны и дальше продолжать делать вид, что другого не существует. В конце концов, ты лучшая подруга Мины, я лучший друг Яго, мы уже почти три месяца сталкиваемся то тут, то там. Мне кажется, будет значительно проще, если мы с тобой найдем общий язык и научимся мирно общаться.

— Ну, мы вроде как, до сих пор глотки друг другу не грызли, — усмехнулась Джинни.

— Но и с объятьями друг к другу не бросаемся, — игриво заметил Дэймон.

— На это можешь даже не рассчитывать.

— Тут ты можешь быть спокойна, у меня есть отличная прививка от твоих чар — мое сердце принадлежит Мине.

— Рада это слышать, — все еще с подозрением глядя на Дэймона, кивнула Джинни.

— Ну, так что, прогуляешься со мной?

— Я хотела закончить работу…, — Джинни с тоской взглянула на тетрадь. Казалось, весь мир задался целью помешать ее занятиям.

— Закончишь ночью, когда вернешься. Ночью все усваивается гораздо лучше.

— Уговорил, — решительно кивнула красотка. — Надеюсь, мне не придется жалеть о принятом решении.

— Клянусь здоровьем папы, ты не пожалеешь!

— Ну, это очень серьезная клятва в свете того, что твой папа бессмертен.

— Не будь придирой, я же не поклялся его жизнью. А заболеть, чисто теоритически он может…, пусть и ненадолго. — Дэймон подмигнул очаровательной собеседнице и скрылся под окном.

— Поторопись, я жду тебя у ворот!

Обрадовавшись, что не пришлось его просить уйти, дабы переодеться, Джинни невольно улыбнулась. Сегодня она столкнулась с несколько иным Дэймоном. Пришедшей к ней молодой человек не имел ничего общего с тем пришибленным парнем, которого она увидела первый раз в «Нолике». И хотя это было довольно приятное преображение, оно скорее пугало, чем радовало. А его внезапный интерес к ней заставил обостриться чувство самосохранения до предела. Джинни ни на минуту не поверила во все эти сказки, про его желание наладить отношения, чтобы не испытывать неудобства в общении с Яго и Миной. Ей безумно хотелось отказаться от этой прогулки и остаться дома в тишине и покое, наедине с возможностью дописать свою работу, но любопытство разорвало бы ее на части. Поэтому Джинни пришла к выводу, что лучше потратить час другой, чтобы выяснить, что от нее потребовалось Дэймону, чтобы потом не изводить себя этим вопросом ближайшую пару месяцев. Ей и так было о чем подумать, и Дэймон был последним человеком, кто входил в список тем, на которые она была готова размышлять.

Реналь сжав зубы, старался не сорваться на крик. Две Малкани в одной комнате это было слишком тяжким испытанием даже для Персоны уровня Корина. Молнии в прямом смысле слова сверкали с интервалом в пять минут, а концентрация озона, скопившегося в комнате, могла парализовать нервную систему обычного человека. Реналь это точно знал, ибо такое уже случалось не раз, когда Ремиза теряла над собой контроль, пусть и при более привлекательных обстоятельствах. Поймав себя на последней мысли, Корин Шагрин постарался взять себя в руки. При всей трагичности ситуации, нельзя было забывать о том, что его длительное общение с возлюбленной может повлечь за собой крайне плачевные последствия. Стоит позволить вспыхнуть искре страсти, в мгновение все вокруг будет охвачено разрушительным пламенем. И помня об этом каждую минут, Реналь старался контролировать себя. В данный момент внимание его прекрасной Малкани было сосредоточено на Монике, и это давало ему возможность, бороться только с собственными страстями. Моника и Ремиза уже больше часа не могли прийти к единому мнению, что же делать дальше. Ремиза требовала как можно скорее вывести из игры их деток, пока они не обрели могущество и власть, с которыми родители не смогут справиться. Моника настаивала на том, что это ни в коем случае нельзя делать, дабы не дать врагу понять, что они в курсе происходящего. Реналь сам не мог определиться, что лучше, поэтому пока старался занять пассивную позицию. Хоакин давно перестал пытаться вставить хотя бы слово и, размышляя над чем-то глобальным, пялился в потолок. Хулиан был мрачен, как никогда. Похоже, его мысли были заняты малоприятными вещами, и Реналь мог биться об заклад, что последние пятнадцать минут его друг вспоминал Касиано.

— Хоакин, — резкий голос Моники заставил вздрогнуть всех присутствующих мужчин, — а ты не хочешь, высказаться на сей счет? Что-то ты не жаждешь принять участие в нашем споре.

— Моник, дело в том, что я вообще не желаю участвовать в спорах, ибо считаю их крайне не продуктивным действом. Бесконечным крикам я предпочитаю молчаливые размышления.

— Ну и насколько продуктивны твои размышления, — в бешенстве сверкая глазами, поинтересовалась белокурая Малкани Темо.

— Ни насколько. — Вынужденно констатировал Хоакин.

Чувствуя, что обстановка вот-вот снова накалится, Хулиан негромко прокашлялся.

— Гм…, гм…, собственно, тот вопрос, который вы в данный момент столь рьяно обсуждаете, не имеет особого значения. Это маловажная деталь, которую можно решит потом. Куда важнее, что конкретно мы будем делать для того, чтобы спасти наш мир. Надеюсь, последователей Густаво среди нас нет, и все согласны с тем, что этот мир стоит того, чтобы его спасти. — Выдержав небольшую паузу, и убедившись, что с последним все согласны, Корин Фоли довольно кивнул и продолжил. — Логичнее всего продолжить воплощать в жизнь план Габриэллы и Хоакина. Яго получил силу отца, и, судя по тому, что мы видели в последние дни, у парня отличная хватка. Он учится на лету, и с каждым разом его способности раскрываются с новой силой. Но, как бы силен он ни был, он просто неопытный мальчишка в сравнении с Фараной и Нифреей. Мы не можем выставить его одного против них обоих. Мы даже не можем его выставить против одной Нифреи. Вы отлично знаете, что опыт, как правило, побеждает голую силу, а опыта у этой парочки не занимать. Яго нужен тот, кто сможет ему помочь. И в этом мире есть только два существа, которых потенциально могли бы сыграть с ним на одной руке — это Нихуш и Габриэлла.

— Одна в отключке, другой на всю голову больной сын Нифреи, — презрительно фыркнула Моника.

— Нихуш абсолютно здоров, — сквозь зубы прошипела Ремиза. — А то, что он сын Нифреи не имеет никакого значения. Если ты не забыла, Габриэлла дочь Фараны, но от этого мы не сбрасываем ее со счетов.

— Ты защищаешь Нихуша, только потому, что он влюблен в тебя, как мальчишка. Габриэлла основную массу времени была адекватна. По крайней мере, степень ее безумия ненамного превышает данный показатель многих других.

— Дамы, можно прекратить ваши бессмысленные пререкания, — зло выплюнул Хулиан. — Повторяю, единственные, кто может помочь Яго это Габриэлла и Нихуш. Поэтому мы должны направить свои силы на то, чтобы вывести из комы Габи и уговорить Нихуша, приложить усилия для спасения мира.

— Как я понимаю, — высокомерно вздернув бровь, заметила Моника, — все вы пытались привести в чувства Габриэллу и ни у кого не получилось. У тебя появились новые идеи на этот счет?

— Может и появились, — задумчиво заметил Хулиан.

— Брось, все мы прекрасно понимаем, что есть только один способ заставить Габи проснуться, это убить Джельсамину. Пока сила Малкани Куори уютно дремлет в теле этой девчонки, шансов, поднять с кровати Габриэллу, нет никаких.

— Не хотела бы я смотреть на то, что сделает Габриэлла, когда придя в себя и узнает, что мы убили ее любимую дочурку, — усмехнулась Ремиза. — Да, она первая разнесет этот мир на кусочки, просто покинув его.

— Если ты так хорошо это понимаешь, — прищурился Реналь, — то зачем пыталась отравить Джельсамину у себя на балу?

— Не говори ерунды! Мне бы и в голову такое не пришло!

— А вот и пришло! Я прочитал твою мысль о том, что тебе проще избавиться от нее, чем терпеть то влияние, которое она оказывает на твою жизнь и жизнь твоего сына, — еле слышно заметил Хулиан.

— А подслушивать нехорошо, — поучительным тоном ответила Ремиза. — Все вы Корины такие, вечно слышу звон, не знаю где он. Я подумала, что ее надо спровадить с моего бала! Мне совершенно ни к чему наживать такого врага, как Габи. Кому такое вообще может прийти в голову? Ах, ну да! Нашей единственной и неповторимой приме Малкани Монике.

— Я не боюсь Габриэллу, — словно змея бросилась в атаку Малкани Темо.

— А я боюсь. И тебе следовало бы, — парировала Ремиза.

— Дамы, дамы, — в очередной раз попытался погасить конфликт Хоакин, — нам придется обсудить очень много вариантов, и мне не хотелось бы, чтобы это растянулось на вечность, вы и так спорите уже часов восемь. В данный момент предлагаю отставить все наши разногласия и спокойно выработать дальнейший план действий. Итак, на повестке дня вопрос номер один, каким образом вывести Габриэллу из комы?

— Убить Джельсамину, — беззаботно пожала плечами Моника.

Эрик возвращался в Куори-Сити. Разговор с бабкой серьезно задел его. То, что рассказала Шантэль, выбивало из колеи. Всю жизнь ему внушали только одну мысль, «убей или убьют тебя». Николь жила по этому принципу сама и в том же духе растила своих детей. И хотя, доктрина матери была глубоко противна Эрику, он был вынужден признать, что часто это утверждение было верным. Сегодня же ему предложили поступить вопреки всему тому, чему его учили всю жизнь. Ему предложили умереть, чтобы жили другие. «Пожертвовать собой ради спасения мира» звучало красиво, благородно… Именно так, как он мечтал всю жизнь. С малых лет он жаждал быть героем, а не злодеем. Мать всегда одергивала его и говорила, что герои долго не живут. Первое время Эрик пытал отца на эту тему, но быстро понял, что это бесполезно. Корин Темо всегда настаивал на том, чтобы его дети жили своим умом. «Свобода волеизъявления» была навязчивой идеей Мартина. Порой, Эрик думал, что они даже чисто теоретически не могли вырасти нормальными, когда родители пропагандируют столь разные доктрины. Николь могла с легкостью убить собственного ребенка, если он был не согласен с ее точкой зрения, и в чем-то перечил. Мартин не желал озвучивать свои мысли, чтобы не навязать их детям. Иногда, Эрику казалось, что отцу просто лень ими заниматься, а все что говориться о свободе волеизъявления, лишь слова, чтобы он него отстали. Но иногда, казалось, что отец искренне верит в то, что говорит. И вот сейчас, когда перед ним встал выбор всей его жизни, Эрик растерялся. Он не думал о том, что если не пожертвует собой, весь мир погибнет и ему все равно не жить. Этот вопрос занимал его меньше всего. Его волновало совершенно другое. Неожиданно для него самого в нем боролось два настроения. С одной стороны, он был готов с радостью пожертвовать своей бессмысленной, пустой жизнью, подарив существование миллионам живых существ. И эта мысль казалось ему такой притягательной и манящей. А с другой стороны в его голове колокольным звоном стоял менторский голос Шантэль. Ее манера общения доводила его до ручки. Эрик был готов послать к Фаране весь этот мир, лишь бы не подчинится ее воле. Вернуться домой, посоветоваться с… С кем? С отцом бессмысленно. С матерью опасно. Друзей ни у него, ни у его братьев никогда не было. Как ни странно, единственным человеком, к которому он мог обратиться, оказался Дэймон, ненавистный старший сын его матери.

Яго танцевал с Жаннин, когда почувствовал неприятное гудение. Первые несколько секунд он судорожно пытался понять, на что это похоже, и только интуиция подсказала ему, что это может быть. Найдя удаляющееся от бала сознание кузины, он как можно осторожнее коснулся ее разума.

— Мина.

— О! Ты меня услышал. — Ее восторгу не было предела. — Ты меня услышал!

— Да, я сам удивлен. Это было похоже на писк назойливого комара. Впрочем, чему ты удивляешься, один раз ты уже смогла до меня достучаться, когда я был на границе.

— Мне тогда не надо было тебя искать, ты уже был в моей голове.

— Гм… Вот значит, как это ощущается… Надо запомнить.

— Разберемся с этим потом. Слушай, я забыла тебя предупредить, Эсте, Эйрин и, похоже, Стэйси могут ментально общаться.

— Этого не может быть. На это способны только Персоны.

— Такие как я или Дэймон, или такие, какими были Касиано и Морган? Напомню тебе, что троих, из перечисленных, объединяет кровное родство в лице Хулиана.

— Фарана, ты как всегда права. К нашим бесчисленным загадкам добавилась еще одна.

— Согласна.

— Это надо обсудить. Дождешься меня?

— Конечно. Только постарайся не задерживаться. Я слишком устала.

— Постараюсь. До встречи.

Оборвав связь с кузиной, Яго пытался справиться с очередным потрясением, и с легкостью это сделал, когда изящная ножка Жаннин мстительно отдавила ему пальцы на ноге.

— Ох, прости! — расплылся в самой милой, на какую был способен, извиняющейся улыбке Яго.

— Прости? Это, по крайней мере, оскорбительно танцевать с одной девушкой, а думать о другой! — ехидно резанула сестра Дэймона. Корин Куори мысленно отчитал себя за столь непозволительное легкомыслие и взял себя в руки.

— Прости, Жаннин, но ты сама виновата в моей рассеяности. Разве может здравомыслящий мужчина остаться равнодушным к такому очарованию и красоте?

— Яго, ты, кажется, забыл, с кем имеешь дело. Я не одна из твоих пустоголовых поклонниц. Так что не надо флиртовать со мной. Я вовсе не претендую на звание той, кто разделит с тобой жизненный путь, да и разбитое сердце мне ни к чему.

— Создатель, тебя послушать так я просто бездушный монстр.

— А разве это не так?

— Нет! Я тонкая, легкоранимая натура. И твои нападки причиняют мне боль…

— Ага, и вообще я растоптала твою нежную душу, — усмехнулась девушка.

— Создатель, как же я люблю, когда ты выпускаешь свои когти, расставшись с ролью образцово-показательной старшей сестры! — улыбнулся Яго.

— Рядом с тобой это происходит непроизвольно. Присутствие таких самовлюбленных, эгоцентричных бабников, вызывает у меня естественную защитную реакцию, — не задержалась с ответным выпадом Жаннин.

— Между прочим, некоторые девушки находят меня очаровательным и легкоранимым.

— Некоторым девушкам не мешало бы обратиться к мозгоправу. Впрочем, каждый волен жить так, как ему больше нравится.

— Как обычно, мудра и милосердна.

Яго искренне наслаждался этой легкой пикировкой со старой знакомой. С тех пор, как он стал Корином Куори, никто не разговаривал с ним столь беззаботно, будто в его жизни ничего не изменилось. Взяв небольшую паузу, девушка с неприязнью взглянула на своего партнера, но все же решилась, спросить.

— Яго, скажи честно, какие отношения между тобой и Джельсаминой?

— Не понял. К чему такой личный вопрос? — опешил от очередной смены разговора молодой Корин Куори.

— Хочу понять, есть ли хоть какая-то надежда, что любовь Дэймона к Мине найдет ответ. Вы Куори всегда играете в игры, разобраться, что правда, а что ложь, не представляется возможным. Мы же Д'Артуа не знаем полумер. Если любим, то на разрыв. И судя по всему, мой дорогой братец не на шутку влюблен в Джельсамину. Если ваша помолвка имеет под собой реальную основу…, возможно, ему стоит держаться от вас обоих подальше. Сколько еще боли он должен испытать, находясь рядом с девушкой, которая никогда не ответит на его чувства?

Яго с любопытством взглянул на Жаннин. В ее глазах разгорался огонек, способный превратится в пожар гнева. Она действительно всерьез волновалась за брата.

— Ага, к нам вернулась вечно серьезная, обо всех заботящаяся Жаннин, — улыбнулся Яго. — А в кого сейчас влюблена самая ответственная из сестер Д'Артуа сама?

— Думаю, это мое личное дело, — ехидно резанула плутовка.

— Ну, мне-то ты можешь сказать! — возмутился Яго.

— Чем же ты так отличаешься от всех остальных? — усмехнулся, очередному приступу самомнения своего собеседника, Жаннин.

— Брось, уже забыла, к кому прибегала со всеми своими бедами и у кого просила совета, очаровывая очередного кавалера?

— Яго, мне тогда было двенадцать лет!

— Это не мешало тебе сводить с ума окружающих молодых людей. И, кстати, в советах ты не сильно нуждалась. Так что смысл наших бесед, мне был не понятен еще тогда.

— Может быть, мне просто лишний раз хотелось побыть наедине с очаровательным другом моего брата? — многозначительная улыбка проскользнула по губам Жаннин.

— Ну, давай-давай, издевайся. Можно подумать, что ты не знала, что я каждый раз являлся, чтобы насладиться блеском твоих глаз.

— Еще раз скажешь мне одну из твоих идиотских заготовок для безмозглых барышень, и я лишу тебя возможности стоять прямо, будешь корчиться в полусогнутом состоянии, — звучавший нараспев голос Жаннин не обещал ее партнеру по танцу ничего хорошо.

— И ты мне еще угрожаешь? Только не говори, что не замечала, как я сох по тебе, — Яго возмущенно взглянул на сестру друга.

— Яго, это не смешно, я, кажется, тебя предупредила, — начала злиться Жаннин.

— А кто смеется? Нет, я готов принять все эти несправедливые обвинения, про разбитые девичьи сердца и так далее, но я отказываюсь говорить, что моя светлая, юношеская любовь к тебе была ложью.

— Знаешь, ты, как был шутом, так и остался.

— А какой смысл мне так шутить?

Жаннин на мгновение усомнилась в своей правоте, и с недоверием взглянула на Яго.

— Ну и почему ты тогда не признался в своих чувствах?

— Создатель, подумай сама! Мне было семнадцать лет, я был лучшим другом твоего брата! Разве мог я тогда во всеуслышание объявить, что влюблен в двенадцатилетнюю сестренку Дэймона?

— В таком случае, тебе удавалось очень хорошо скрывать свои чувства, — ехидно продолжила обороняться Жаннин.

— Прости, я все-таки Куори!

— Это просто бред. Хорошо, я допускаю, что я могла не заметить твоих нежных чувств ко мне, но как ты мог не заметить моей детской, чистой любви к тебе?

— Если то, что ты говоришь о своей детской и чистой любви ко мне, правда, то я вижу этому только одно объяснение. Похоже, что от ревности я вообще ничего вокруг не видел! Я столько сил тратил на то, чтобы не поубивать всех твоих сопливых ухажеров!

— У меня никогда не было сопливых ухажеров! Все они были приличными, очаровательными молодыми людьми… В отличие от некоторых!

— Да, и, конечно, общение с ними помогало тебе бороться с твоими нежными чувствами ко мне?

— Это ты о чем?

— Если бы ты была влюблена в меня, как это сейчас пытаешься представить, ты не флиртовала бы со всеми этими придурками.

— Во-первых, они вовсе не были придурками. Во-вторых, можно подумать, что твоя юношеская любовь ко мне сильно мешала тебе сводить с ума бесчисленное множество окружающих тебя девиц! И в-третьих, прости, но я все-таки, Д'Артуа!

После непродолжительной паузы молодые люди, как два драчливых кота, облитых ледяной водой, изумленно уставились друг на друга.

— Похоже, на этот раз ты не шутишь! — еще не до конца, но, все же начиная верить в правдивость слов Яго, покачала головой Жаннин.

— Не шучу, — нежно улыбнувшись, ответил Яго и потеряно спросил: — И что теперь?

— Да, собственно, ничего, — улыбнулась Жаннин, забавляясь растерянному выражению лица Яго. — Я уже давно пережила свое юношеское увлечение, надеюсь, ты тоже. А уж в свете того, что ты помолвлен с Джельсаминой… Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос, что между вами происходит на самом деле.

Яго расплылся в самодовольной улыбке. Судя по тому, как расправились плечи девушки, и каким уверенным стал взгляд, ему удалось ликвидировать последствия своей невнимательности к партнерше. Меньше всего ему хотелось, зародить в сестре Дэймона чувство неуверенности в себе. И хотя, вряд ли подобное грозило одной из сестер Д'Артуа, обременить свою совесть еще одной оскорбленной девичьей душой молодой человек не желал. И если его маленькая ложь помогла сестре друга стать еще более обворожительной и уверенной в себе, его это только радовало. В отличие от того, что Жаннин не растеряла своей железной хватки, и не отстанет, пока не услышит ответа на свой вопрос, какой бы любовной чепухой он ей не забивал голову. Впрочем, ответы бывают разные…

— Прости, это слишком личное, попробуй спросить Мину, о ее чувствах к Дэймону. Это будет правильнее.

Яго своим «приступом откровенности» вызвал ответную реакцию у Жаннин.

— Я ее стесняюсь, она какая-то… Необыкновенная.

— Ну, спасибо, что так тонко намекнула мне, что я обыкновенный!

— Ну что уж тут поделаешь, если это правда? Джельсамина для меня такая же невероятная личность, как и ее отец! А ты просто друг моего брата, которого я знаю, сколько себя помню. Так, что «да», ты вполне обыкновенный.

— Когда в следующий раз мне нужно будет справиться с очередным приступом самомнения, я буду знать, к кому обратиться.

— Всегда, пожалуйста, — с милейшей улыбкой ответила Жаннин.

Смирившись с поражением, Яго решил, что лучшим средством забыть поскорее жестоко-сердечное упоминание о его посредственности, это вернуться к другим тяготящим его проблемам. Похоже, их с Жаннин мысли были на одной волне.

— Почему Мина так внезапно покинула бал? — неожиданность, с которой Жаннин перескочила с игривого на серьезный тон, заставила Яго нервно сглотнуть.

— Она сказала мне, что Эсте и Стэйси знакомы с Эйрин. С этим могут быть проблемы? Насколько близко они знакомы?

Жаннин задумчиво кивнула, нашла взглядом волнующую его парочку, и поморщилась.

— На самом деле могут. Эти трое в детстве были очень дружны. Все они познакомились в одном из этих клубов для детей Персон. Обычно, папа сбагривал нас туда на все лето, чтобы дать немного свободы Пьеру. Там они и подружились.

— Удивительное трио.

— На самом деле не такое уж и удивительное. Кроме них в клубе было не так много одногодок. А эти просто нашли друг друга, и все время были, не разлей вода. Я никогда больше не видела, чтобы Эйрин с кем-то так сходилась. И хотя, последние четыре года мы не посещали клуб…

— Кстати почему?

— Он всегда проходил под патронажем Малкани Химены, а она в какой-то момент перестала интересоваться этим проектом.

— Я даже догадываюсь почему, — с пониманием пробормотал Яго. — Есть кто-то еще, кто может опознать в нашей «Эйрин» Мину?

— Нет, пожалуй, — покачала головой Жаннин.

— Нам надо понять, заподозрил ли что-то Эстебан. Ты могла бы познакомить нас поближе?

— Конечно. Думаешь, он мог узнать Мину? Мне кажется это просто не реально. Я сама частенько не могу понять, кто передо мной.

— От этого может зависеть жизнь Мины. Я не готов пускать этот вопрос на самотек.

— Ты прав. Как только закончится танец, подойдем, я представлю вас друг другу.