Жизнь обреченных на смерть

* * *

Дэймон открыл глаза и увидел, как Яго степенно входит в комнату.

— Ты как? — настороженно поинтересовался пострадавший, видя застывшую маску на лице друга.

— В бешенстве, — задумчиво ответил Корин Куори, и плохо знающему его человеку могло показаться, что он просто произнес слово, ни имеющее к его текущему уравновешенному состоянию никакого отношения.

— Э…, понимаю…

— Дэймон, вот только не надо делать сочувствующее выражение лица, — обида, проскользнувшая по физиономии Яго, заставила друга поежиться. — Неужели нельзя было человеческим языком сказать, что Джинни дитя Нихуша?

— Яго, ты же знаешь, я никогда…

— Никогда не говорю то, в чем не уверен, — произнес вместе с другом хором Корин Куори. — Ну и кому от этого легче? В своем стремлении быть совершенным, не совершать ошибки, ты закостенел, ты упускаешь…

— Ты упускаешь возможности…, — с усмешкой произнес вместе с Яго Дэймон, давая понять, что не только он предсказуем и повторяется. — Яго это вопрос не моего совершенства, это вопрос истины.

— К Фаране твой формализм! Теперь, когда мы оба понимаем, что Джинни потенциальный демиург, скажи мне, что за план созрел в твоей больной голове?

— Да нет у меня никакого плана, — ворчливо пробухтел Дэймон.

— Ну, конечно! У тебя нет плана! В это не поверит ни один здравомыслящий человек. А я еще пока вполне здравомыслящ, тем более вижу тебя насквозь.

Дэймон усмехнулся, потому что, не смотря на последнее заявление, Яго метался по комнате и разговаривал будто бы сам с собой, как абсолютный безумец.

— Ну, раз ты так хорошо меня знаешь, то зачем задаешь вопросы? Тебе и так должно быть все ясно.

— Дэймон, с тобой никогда ничего не бывает ясно. Даже когда все заканчивается, всегда остается ощущение, что расслабляться нельзя, потому что ты вынешь из кармана очередного кролика.

— Яго у тебя есть все карты на руках. Действуй.

— Я тебя ненавижу!

— Не обманывай себя. После Мины я самое дорогое, что есть в твоей жизни, — самодовольно усмехнулся Дэймон.

Яго на минуту замер, и Дэймон вдруг увидел настоящего Джакомо Альфредо, без единой маски на лице, того самого своего друга, которого ему довилось за всю жизнь увидеть всего пару раз.

— Дэймон, я никогда не смогу поставить одного из вас на ступень выше. И ты, и Мина одинаково дороги мне.

— Чтобы там ни было, она твоя кузина, — постарался опровергнуть заявление друга Дэймон.

— Да, нас связывают с Миной семейные узы, и некое внутреннее ощущение друга друга… Но ты… Ты абсолютно мой человек. Ты мое второе я. Даже не видя тебя пару лет, я всегда ощущал твое присутствие в своей жизни. Я всегда знал, что есть человек, который прикроет мне спину, человек, к которому я приду, признаюсь в самом страшном грехе, и он не отвернется от меня, а поможет пройти через тяжелое время, поможет справиться с самим собой и с той темнотой, что живет во мне. Ты столько раз вытаскивал меня с эмоционального дна, в которое я погружал себя, пытаясь осмыслить отчужденность отца, отсутствие матери. Ты столько раз, спасал мою жизнь, когда мне было на нее наплевать. Ты раз за разом доказывал мне, что есть люди, для которых мое существование имеет значение… Дэймон, ты и только ты научил меня радоваться жизни и видеть в ней светлые стороны. Ты был тем, кто никогда не искал какой-либо выгоды от общения со мной или моего существования. От тебя никогда не исходило желание использовать меня. Ты просто всегда был моим другом. И все это при том, что это я должен был поддерживать тебя, и понять, что с тобой происходит что-то неладное, — последние слова Яго были сказаны с такой горечью, что у Дэймона свело зубы.

— Ты так и поступал, — твердо ответил молодой человек. — Всякий раз, когда я возвращался от Шантэль, я выживал только благодаря тебе. Я считал секунды до того момента, когда мы встретимся, и ты предложишь очередную абсолютно сумасшедшую авантюру, которая заставит меня почувствовать вкус к жизни. Даст ощущение, что отпущенный мне срок, я прожил на полную катушку. А еще я знал, что как бы я себя не вел, ты никогда не позволишь себе поставить меня в ситуацию, когда я буду вынужден тебе врать. Не смотря ни на что, в каком состоянии я к тебе не приезжал, ты никогда не лез ко мне расспросами. Единственное, что ты себе позволял — из раза в раз спрашивал, можешь ли ты мне чем-то помочь.

— И ты всякий раз говорил нет, и я от тебя отставал, ни разу не попытавшись разобраться в происходящем, — с презрением к самому себе фыркнул Яго.

— И я тебе за это бесконечно благодарен. Потому что ты был тем самым другом, с которым я мог почувствовать себя нормальным. Мы с Анри никогда не могли себе позволить в обществе друг друга быть веселыми и беспечными. Наше предназначение всегда душило нас. Если бы ты влез в эту историю и все выяснил, это неизбежно отразилось бы на твоем отношении ко мне. Мне не нужны были ни твоя жалость, ни твое сочувствие. Мне был нужен человек, рядом с которым я ощущал бы себя нормальным и чувствовал бы вкус жизни. Ты был именно тем, кто был мне нужен, о большом мечтать невозможно.

— Ну, конечно, кто не мечтает, чтобы лучший друг избил его до полусмерти, — в очередной раз коря себя за содеянное, проворчал Яго.

— Мы это уже обсуждали. К тому же, прости, но тебе не приходило в голову, что я знал, на что иду?

— Ты что был уверен, в моей реакции? — с неверием бросил на друга косой взгляд Яго.

— Ну, я же не кретин. Что я должен был ожидать от человека, на глазах которого попытался убить его любимую кузину?

— Хочешь сказать, что я столь предсказуем?

— Только давай обойдемся без обид, — Дэймон закатил свои льдисто-голубые глаза к потолку. — Эмоций на квадратный метр площади моей комнаты, уже более чем достаточно. И вообще, думаю, тебе надо пойти проветриться и подумать, что делать дальше.

— Зачем мне это делать, если мой гениальный друг уже давно все просчитал и знает, что будет. Может быть, ты просто облегчишь мне задачу и прямо скажешь «Яго пойди туда-то, сделай то-то и будет всем счастье». — Терпение молодого Корина Куори исчерпало все свои запасы, и сейчас он был готов, выплескивать свое раздражение даже на собственноручно избитого друга.

— Прости, я не понимаю, о чем ты.

Мягкая, невинная улыбка приятеля вывела Яго из себя.

— Хочешь знать, что я думаю?

— Нет. Не хочу.

— А я тебе все-таки скажу.

— Можно подумать у меня на самом деле был выбор!

— На этот раз ты задумал что-то такое, на что я никогда сознательно не пойду. Ты толкаешь меня к чему-то, непонятно к чему, столь замысловатым образом, потому что понимаешь, объясни мне все напрямую, я откажусь это делать.

— Яго, я всегда восхищался живущей в тебе творческой натурой, которая умудрялась придумывать самые невероятные сценарии развития событий. Лучше скажи, что будем делать с отпрысками Николь и Мартина. Ты был у Джейсона?

— Да, можешь за него не беспокоиться, я проявил весь свой актерский дар и теперь обитатели дома Мартина Берга уверенны, что страшнее зверя в жизни нет. Еще пара визитов и они будут, как щенки бегать за твоим неугомонным братцем.

— Джейсону потребовалось на это значительно больше времени.

— Во-первых, не забывай, что я тогда был совсем мальчишкой, сегодняшние мои возможности несколько превосходят возможности пусть и весьма талантливого, но обычного студента колледжа. А во-вторых, у меня нет цели, заставить их полюбить Джейсона, как в случае с тобой. Достаточно того, чтобы они уважали его. К тому же, Джейсон большой мальчик, он справится и без нашей помощи. Сегодня меня волнует другой вопрос — как мне справиться с Нифреей и Фараной.

— Ты еще не понял, что могла задумать твоя тетка?

— Кроме того, что ее трепетное проявление любви к сыну брата было четко выверенным планом по спасению мира? — раздраженно спросил Яго, которому не просто давалась мысль, что даже воспитание Габриэллы было основано не на любви к маленькому мальчику, каким он был, а из соображений ее планирования всего сущего. Будто было мало, что его появление на свет было запланировано отцом, только для того, чтобы покончить с ненавистной ему жизнью.

— Уверен, твоя тетка искренне любила тебя, — с сочувствием покачал головой Дэймон. — Я не знаю женщины, которая могла бы остаться к тебе равнодушной. Да, она готовила тебя к борьбе за наш мир, но это не отменяло того, что она любила тебя, как собственного сына.

— Не важно, — махнул рукой Яго. — Какое это имеет значение, если, скорее всего, скоро мы все умрем.

— Это с какого перепугу?

— Дэймон, ты всегда был реалистом. Мне никогда не победить Фарану.

— Ерунда. Ты прекратишь ныть, возьмешь себя в руки, снова станешь собою — непобедимым, непогрешимым, самым очаровательным мерзавцем.

— И что мне это даст?

— А я откуда знаю? Подумай? Это же ты у нас без пяти минут демиург, а не я. Мое дело маленькое, пнуть тебя под зад и уговорить прекратить ныть.

— Хорошо устроился.

— Я то? Да, мне всегда это было свойственно.

Ремиза стояла на балконе своей спальни. Она, не отрываясь, смотрела на бушующую внизу воду. Ее замок находился почти у самой кромки водопада, возникшего после очередной ночи проведенной с Реналем. Ей потребовалось три года, чтобы восстановить природный баланс Шагрин-Вилле, когда вся вода озера, на котором стояла столица сейма, хлынула в бездонный пролом, образовавшийся в земной коре. Ремиза поежилась и обхватила себя руками. Она устала. Устала от неизвестности, устала держать себя в руках, устала быть сильной. Упавшие на лицо капли дождя заставили ее в изумлении поднять голову. Дождя на сегодня запланировано не было. И тем удивительнее была небольшая туча, зависшая ровно над ее замком. Нахмурив брови, Малкани Шагрин махнула рукой и отшвырнула незваную гостью в сторону. Каково же было ее изумление, когда туча через минуту уверенно вернулась на прежнее место. Повторив попытку прогнать негодницу несколько раз и убедившись, что это не просто тучка, пролетавшая мимо, Ремиза растеряно замерла. Она прижалась к стене, укрывшись под козырьком от дождя, и стала ждать продолжения. Ее ожидание было вознаграждено. Медленно и верно туча рассеивалась и в какой-то момент Малкани Шагрин поняла, что бесформенная масса начинает приобретать конкретные очертания. Когда на небе появилась тончайшая надпись остатками облака «два дня», Ремиза восхищенно вздохнула. Ей оставалось только гордиться своим сыном.

Анри облегченно вздохнул, закрыл глаза и изумленно замер. Коснувшийся его щеки луч солнца, так трогательно и нежно скользнул по коже, что не осталось никаких сомнений — это «привет» от маман. Значит, получилось! Значит, она все поняла! Первый раз Анри использовал свои способности с определенной целью, и он так боялся, что не получится… Но у него получилось. Первый раз в жизни у него что-то получилось.

— Ты веришь ей? — прервавший немой восторг кузена Эрик, почувствовал, какая буря эмоций бушует в Анри, и от дыхания этого урагана покрылся мурашками. С того момента, как он узнал о своих способностях, они стали расти с ошеломительной скоростью, будто само осознание дара, способствовало этому.

— Ты о чем, — Анри с любопытством повернул свою курчавую голову, чтобы взглянуть в лицо кузена.

— Что ей не нужно от нас согласие, чтобы высосать нашу жизненную силу.

— Не знаю… Почему тебя это взволновало?

— Я боюсь… Я боюсь, что в последний момент струшу, пойду на попятную… И если она не сможет забрать мои силы принудительно, а они действительно потребуются, то из-за моей слабости и трусости погибнет весь мир!

— Создатель, Эрик! Тебя можно назвать кем угодно, но не трусом и не слабаком! Ты с такой самоотверженностью отдал себя в жертву, для спасения миллионов жизней! Не смей наговаривать на себя. И, поверь, человеку, который живет с мыслью о том, что ему придется умереть во благо других с малых лет, мысль о том, что ты испугаешься, и пойдешь на попятную будет с тобой всегда. Она никогда по-настоящему тебя не покинет. Это то, с чем тебе придется жить до самого конца, каким бы он не был. Нельзя просто сказать «хорошо, будь, что будет» и дальше жить, как ни в чем не бывало, не задумываясь о том, есть ли другой выход, не упускаешь ли ты что-то, все ли возможности использовал, и как избежать этой кошмарной участи. Это станет твоей центральной составляющей, о которой ты будешь думать денно и нощно. Даже пытаясь заставить себя думать о чем-то другом, ты будешь изумленно замечать, что еще полчаса назад тебя волновало образование детей твоего поселения, а сейчас ты незаметно для себя, сидишь и пытаешься понять, как правильно поступить, и как все закончится. Смирись с этим.

— Но как ты мог столько лет с этим жить, оставаясь в здравом рассудке? Я почти сошел с ума, только слушая твои рассуждения на эту тему.

— А кто тебе сказал, что я и Дэймон не свихнулись давным-давно? К тому же, будучи внуками Нифреи, неужели ты считаешь, мы имели хотя бы малейший шанс родиться психически нормальными? Мы просто пытаемся прожить отведенный нам кусок, и как можно лучше подготовиться к тому, что должно случиться.

— Ужас! Сейчас я понимаю, что отец сделал мне подарок, избавив от подобной ноши в детстве!

— Дэймон, пожалуйста, лежи. В конце концов, ты себя угробишь!

Наемный убийца, кудахчущий над ним как курица-наседка, вызывал у больного стойкое ощущение, что он бредит.

— Не комната, а проходной дом! Джейсон, что ты здесь делаешь?

— Пришел навестить брата, — недовольно буркнул Джейсон и уселся на стол, поставив ноги на стул.

— Удивительное рядом, — вздохнул Дэймон. — И с какого перепугу, такая забота о моем благополучии?

— Ты же приходил меня навещать, когда я здесь лежал раненный. Разве я не должен поступать так же?

— Ты? Вряд ли.

— Перестань! Я стараюсь измениться.

— Это-то и пугает!

— Я хочу быть достойным любви моей Джинни, и если для этого, я должен стать цивилизованным и приятных во всех отношениях человеком… Значит, так тому и быть.

— Смотри не переусердствуй и не стань скучным.

— Ой!

— Не бойся, тебе до этого далеко, — обреченно вздохнув, Дэймон посмотрел на братца. Все эти годы, он мечтал увидеть Джейсона именно таким. И вот теперь, когда он уже не ждал ничего подобного… Боль от того, что это произошло так поздно… Когда времени не осталось… Дэймон закрыл глаза, чтобы они не выдали его истинных чувств.

— Раз уж ты пришел… Хочу тебе кое-что поручить.

— Все, что скажешь.

— Ты знаешь, где живешь Джинни?

— Конечно.

— Я хотел бы, чтобы ты ближайшие сутки провел под окнами ее дома. Подслушивай и подсматривай все в мельчайших деталях.

— Гм… А это не будет воспринято…

— Ты забыл, что я тебе только что говорил? Не становись слишком правильным. Это скучно.

— Я понял. Что конкретно ты хотел бы узнать?

— Мне нужно услышать один очень важный разговор…

Ворвавшись в комнату, Джинни растеряно замерла. Меньше всего разъяренная девушка была готова увидеть пустое помещение. Она пылала праведным гневом, и собиралась выплеснуть его на отца до последней капли. На отца… Впрочем, похоже он не являлся ей отцом. А если ее отцом действительно был Нихуш? Что тогда? Джинни прошла на кухню, схватила со стола печенье и, сомкнув зубы, выместила на ни в чем неповинной выпечке всю свою злость. Ей было жизненно необходимо остановиться и подумать. Сев на стул, она откинулась на спинку и с усилием закрыла глаза. Слишком много, и слишком быстро — это все, что она могла сказать, чтобы охарактеризовать происходящее с ней в последние дни. Надо было притормозить, и облечь поток событий в нормальную прозрачную картинку, которая позволила бы оценить все происходящее. Джинни забралась на стул, и обхватила ноги руками, положив голову на колени. Переварить произошедшее оказалось не просто. А ведь казалось, что после времени, проведенного в гимназии Фоли, она сможет выдержать все. Но судьба никогда не устает преподносить сюрпризы. Всю жизнь она считала себя дочерью своего отца и любила его всем сердцем, без условностей и сомнений. Любовь к отцу было фактически единственным, что она ни с кем не делила, даже с Миной. У человека обязательно должно быть что-то личное! И этим обожаем личным, был ее отец. Уникальный, бесподобный, ее дорогой папочка, который в одночасье оказался ей совершенно чужим человеком. Смириться с тем, что у нее нет матери было значительно проще, ведь Джинни ее не помнила… А теперь вроде как выясняется, что ее вообще не было… От всего этого голова шла кругом. Столько вопросов роилось в голове, и ни на один не удавалось найти ответа.

Неожиданное покашливание, заставило Джинни вздернуть голову. Она тут же встретилась с пристальным взглядом стоящего в дверях мужчины. Смесь любопытства, озорства и непокорности этого человека, были тщательно скрыты под покровом вызова. Весь его вид будто кричал «да и я гад, и что дальше».

— Здравствуйте! — Джинни настороженно улыбнулась и подумала, что есть в этом мужчине, что-то безумно привлекательное.

— Привет! — недовольно буркнул незваный гость.

Поняв, что незнакомец не торопиться переходить к причине своего визита, Джинни взяла инициативу в свои руки.

— Я могу вам чем-то помочь?

— Собственно, нет…, то есть да…, хотя… — Похоже гость на самом деле размышлял над всеми этими вариантами ответа.

— Может, представитесь для начала? — начиная терять терпение, предложила Джинни.

— Гм… Ну, даже не знаю, стоит ли… Нет, конечно, стоит, но вот…

— Давайте, я облегчу вашу участь. Вы Нихуш. — исходя из красочного описания Мины, догадаться было не сложно.

— А ты Джинни, — с интонацией «а ты ничем не лучше» ответил Нихуш.

— Каюсь. Виновна. Кстати, это имя мне дали вы, или мой отец…, то есть Томас?

— Я, — довольная улыбка расплылась по лицу Нихуша. — Мне показалось, что оно как никакое другое подходит тебе. Тебе нравится?

— Угу. — Джинни плюнула на этикет и перешла на «ты». В конце концов, этот человек был ее отцом…, или родителем, или создателем. Возникшая чехарда только обостряла и без того не дремавшее раздражение. — Как дочь Нихуша, я бы могла претендовать на что-то более значимое, чем Джинни. Так можно было бы назвать любимую собачку, но не дочь.

— Ну, при учете, что Джинни производная от твоего полного имени Дженевьев…Ты же зовешь Джельсамину Миной…

— Я не знала.

— Ну, ты же не знала, что моя дочь. Но, когда тайное стало явным… Я Нихуш Диаш де Коста, значит ты Дженевьева Диаш де Коста. Нравится?

— Не очень. Ты знаешь хоть кого-нибудь, кому нравится его имя?

— Конечно! Это я!

Искренняя восторженность и непосредственность ее создателя завораживала девушку, и как не старалась, держаться строго и обиженно с ним она не смогла.

— Кто бы сомневался! По-моему ты от себя в полном восторге.

— Без всяких сомнений, — уверенно ответил Нихуш, и в его голосе не проскользнуло даже намека на иронию. — Уверен, ты переняла с моей кровью это свойство.

— Ну, я, и правда, всегда считала себя довольно самоуверенной особой, но в сравнении с тобой…

— Ты мое дитя, и одного этого должно быть достаточно, чтобы откинуть какие-либо сомнения и принять мысль о собственном совершенстве.

— Мина говорила, что ты очень забавный, — ухмыльнулась Джинни наблюдению подруги.

— Забавный? — Словно пробуя на вкус, повторил Нихуш. — Забавный — мне нравится. Не самое худшее определение, из тех, что мне давали.

— Вопросы задавать можно?

— Гм… А это не больно? — неуверенно пробормотал Нихуш. — Ну, давай попробуем. Обещать ничего не могу, но…

Джинни уже поняла, что если не перебивать своего родителя, то он может бесконечно долго играть словами, оттягивая ответ.

— Почему ты меня отдал Томасу?

Нихуш задумался буквально на несколько мгновений, и грустно покачал головой.

— Если я отвечу на твой вопрос, то скажу слишком много, а для этого еще слишком рано.

— Ну почему никогда нельзя задать вопрос, и просто получить на него ответ!

— Потерпи немного, мы все подошли к той черте, когда все тайное станет явным, найдет свои объяснения и приведет к финалу этой истории.

— Тогда зачем ты здесь?

— Скажем так, я решил, что пора представить мою младшую дочь высшему свету.

— Позволь поинтересоваться, кого ты имеешь в виду?

— Тебя, конечно!

— Я дочь простого садовника, ты не в курсе? Мне нет места в высшем свете.

— Гм…, ну, во-первых, не такого уж и простого садовника. А во-вторых, ты моя дочь! Дочь Нихуша! В этом мире немного найдется тех, кто может оказаться выше тебя на ступенях социальной лестницы.

— Не уверена, что кого-либо это впечатлит…

Нихуш растерянно заморгал и после секундной паузы насторожено спросил.

— Обидеть хочешь?

— Что ты! Даже еще не начинала.

Нихуш радостно улыбнулся и довольно кивнул.

— Конечно же, ты выше этого и не способна, на мелкие пакости!

— Да нет, просто коплю силы для больших гадостей.

— Я рад, что ко всему прочему ты еще и довольно предусмотрительна. — С солидной долей настороженности пробормотал непутевый папаша. Джинни забавляло, насколько он был искренен, и даже не пытался скрыть свои эмоции. Но мысли о делах грядущих не давали в полной мере насладиться уникальностью самого таинственного существа мира, по совместительству оказавшимся ее отцом.

— Так что же мне предстоит официальный дебют в высшем обществе?

— Да, с красивым платьем и морем презрения в глазах ко всему окружающему миру.

— О! Ну с последним у меня проблем точно не будет. Только тебе не кажется, что сейчас, когда твоя мать и дядя поставили наш мир на грань выживания, а Мина лежит в коме не самое лучшее время устраивать танцы?

— Детка, это как раз и есть самое лучшее время! Кома Мины в данном вопросе, пришлась как нельзя стати. Я не мог бы представить обществу одну дочь и не представить другую. А у каждой девушки должен быть свой первый бал. Так что… Она, конечно, расстроится, что не видела твой триумф, но порадуется, что тебе не пришлось конкурировать с ней за внимание. А что касается предстоящего крушения мира… Когда нам всем грозит неминуемая гибель, что еще можно делать? Танцевать и веселиться. Ни о чем не переживай.

— Ну, есть еще несколько практичных вопросов, которые стоит обсудить…

— Так давай разберемся с ними и начнем готовиться к празднику. Что за вопросы?

— Где ты планируешь провести это торжество? Мне не хотелось бы просить Яго провести мой вечер в Малкури, пока Мина болеет.

— Ну, естественно, моя дочь будем представлена высшему свету в моем собственном доме! — возмущенно фыркнул Нихуш.

— А у тебя он есть, — недоверие, проскользнувшее в голосе девушки, заставило Нихуша взглянуть на нее с упреком и обидой.

— Естественно есть. И даже не один. В каком городе мира предпочитаешь провести свой первый выход в свет?

— Как на счет Куори-сити?

— Отлично, сейчас же отдам распоряжение готовить дом к приему гостей. Меня смущает то недоверие, с которым ты смотришь на меня.

— Не обижайся, но у тебя репутация бродяги, спящего под открытым небом или, в лучшем случае, в шатре. Не уверена, что твое представление о доме соответствует тому, где стоит принимать высший свет.

— Джинни, — Нихуш тяжело вздохнул, — я знаю, что сам виноват в том, что ты меня так плохо знаешь… Чтобы у тебя не возникало сомнений в моей способности достойно представить дочь свету, сообщаю, что являюсь собственником тысячи восемьсот девяносто пяти объектов недвижимости. Из них восемьсот пять являются замками, с прилегающими к ним поместьями, и двадцать просто замками, располагающимися в столицах всех четырех сеймов.

— Создатель! Зачем тебе столько?

— Ну, если честно, то до сегодняшнего дня мне и один был не нужен… Но мой образ жизни вынуждает меня владеть всем этим безумным богатством.

— Гм… не поняла…

— Дорогая, основную массу всех этих тысячелетий моего существования, я только пил, ел и играл в карты. А играю я надо признать очень неплохо.

— Почему же тогда с тобой садятся играть, если знают, что ты наверняка их обыграешь?

— Во-первых, людям совершенно не важно, что делать в моем обществе, лишь бы побыть рядом. Надеюсь, ты не забыла, что я дарю людям счастье, лишь появляясь на их пороге. А во-вторых, если честно, мне даже напрягаться не приходится. Они сами стараются мне проиграть, почему-то считая, что так они мне больше понравятся, и я их одарю еще большим счастьем. В общем, они считают, что если пожертвовать мне что-нибудь стоящее, я подарю им это пресловутое счастье и удачу.

— И как?

— Что как?

— Даришь?

— Разве иначе это легенда поддерживалась бы тысячелетиями?

— Что, правда?

— Откуда столько недоверия? — изумление и обида, отразившиеся на лице Нихуша, заставили Джинни ласково улыбнуться этому удивительному существу.

— Я выросла среди Куори.

— Ну, естественно! Я и забыл. Ладно, времени мало даже для меня, так что я отдам распоряжение моей банде готовить праздник, а ты займись платьем. И пожалуйста, я хочу, чтобы моя дочь была одета в самое умопомрачительное, дорогое и вызывающее платье, какое сможет найти в городе. Покупай все, что нужно тряпки, украшения, пусть записывают на мой счет.

— Знаю, что вопрос уже потерял свою актуальность…, но все же… Если я твоя дочь, почему у меня не выросли в детстве крылья?

— А что должны были? — испугано поинтересовался Нихуш.

— Ну, у Мины же они выросли…

— А! Дело в том, что крылья вырастают только у детей Персон. — Нихуш виновато развел руки, — а я таковым не являюсь. Для меня не нашлось местечка в их иерархии власти.

Джинни отметила, что данный вопрос не доставляет ее отцу приятных эмоций. Удивительно, но как быстро она начала называть его про себя отцом. Мина была права — он очарователен. Кто бы мог подумать, что даже отец у них окажется один на двоих.

— Знаешь, наверное, я даже буду рада, возможности утереть нос всей этой кучке высокомерных снобов, которые всю жизнь смотрели на меня с презрением, будто спрашивая, что я делаю рядом с дочерью самой Малкани Куори. И пусть через несколько дней все мы умрем, но перед этим я хочу увидеть их перекосившиеся рожи. И еще…

— Я слушаю…

— Я бы не хотела на балу в мою честь видеть Малкани Шагрин. Мы слишком похожи…

— Понимаю, — улыбнулся Нихуш. — Есть кто-то, кого ты хотела бы видеть, но не можешь пригласить сама?

Джинни задумалась.

— Корин Хулиан…

— Вот уж не ожидал!

— Сама удивляюсь. Ммм…, возможно Кейсар Магнар?

— Интересный выбор. Впрочем, Магнар отличный парень! Он придет обязательно.

— Тогда остальные мне безразличны, зови кого хочешь, всех кто мне важен, я приглашу сама.

— Как скажешь. Ты не будешь возражать, если я дождусь здесь Томаса? Мне надо с ним перекинуться парой слов.

— Конечно, нет, но мне самой надо бежать.

— Так будет даже лучше, предпочитаю поговорить с ним наедине.

— Не обижай его, — Джинни обеспокоенно нахмурилась.

— Я? Томаса? — Нихуш, улыбаясь, закатил глаза к небу, выражая абсурдность подобной идеи. — Даже в голову бы не пришло.

— Он хороший. Он был мне самым лучшим отцом на свете.

— Если честно, я очень на это надеюсь.

Яго казалось, что он давно потерял контроль над происходящим. Он был словно зритель, сидящий посреди сцены и наблюдающий за действием вокруг. Периодически кто-то дергал его за ниточки, заставляя участвовать в происходящем. Вот и сейчас, глядя на лежащее перед ним приглашение на бал в честь Дженевьевы Диаш де Коста, он старался понять, каким образом можно гулять и развлекаться, накануне конца света. Сперва он никак не мог понять, кто эта самая Диаш де Коста, и почему приглашение на бал в ее честь ему принес, то ли разбойник, то ли пират, то ли еще кто из этой же серии. И только когда он прочел, что приглашение прислано от лица Нихуша Диаш де Коста, у него зародилось подозрение, что под именем Дженевьев скрывается их подруга детства. Яго так хотелось остановиться, забиться на пару суток в угол, попытаться разработать хоть какую-то стратегию выхода из кризиса. Но стоило ему позволить себе хоть на секунду задуматься, как его тут же куда-то сдергивали. Вот и сейчас, он только прочел приглашение, как в кабинет зашел секретарь и сообщил, что его просил зайти Дэймон. Любого другого он бы послал куда подальше, но друг лежал в соседней комнате и благодаря вспыльчивости Яго не мог передвигаться самостоятельно. Тяжело вздохнув, Корин Куори направился к двери. Чувство, что его ожидает неприятный разговор, незаметно проскользнуло и притаилось в груди.

Дэймон выглядел уже намного лучше. Обещание Джинни, что к завтрашнему дню он сможет отправиться на танцы, радовало тем, что хотя бы не придется одному болтаться на завтрашнем балу.

— Вижу тебе лучше.

— Так и есть. Джинни волшебница.

— С ее наследственностью это не удивительно… Ты отлично выглядишь, мне это не нравится. — Тень тревоги складкой залегла меж бровей Яго.

— Что, боишься, что я снова стану первым красавцем, и ты останешься ни с чем? — Стараясь разрядить обстановку, ухмыльнулся Дэймон.

— Боюсь, увидев, что ты оклемался, Нифрея решит, что ты ей все же пригодишься.

Дэймон отвел в сторону глаза, пару секунд помолчал и, тяжело вздохнув, спросил.

— Яго ты действительно веришь, что при каких-то условиях она оставит меня в живых? Мне жаль тебя огорчать, но она заберет меня даже в том случае, если я буду лежать на смертном одре. Ей просто не захотелось со мной возиться в тот момент, и она прекрасно понимала, что здесь меня поставят на ноги и «приготовят» для нее в лучшем виде. Что бы ты ни делал, предначертанного не изменить, безумная богиня соберет свою кровавую жатву. Единственный способ избежать участи быть высосанным ею заживо, это умереть раньше, как это сделал Чано.

— Или если она умрет раньше.

— Ты всегда мне казался трезвомыслящим человеком. Яго, даже если ты не просто наследник отца, а потенциальный демиург, перенявший силу отца, даже если Джинни вдруг ни с того ни с сего за пару суток почувствует себя демиургом и научиться управляться с этой силищей, ваши шансы равны нулю.

— На что-то же рассчитывала моя тетка, затевая всю эту бучу. Значит, она видела какой-то выход.

— К сожалению, спросить мы ее об этом не можем, — сухо заметил Дэймон.

Яго замолчал. До этой минуты он ни разу не позволил себе отнестись серьезно к перспективе того, что Дэймона, как и Анри и Эрика принесут в жертву. До этого момента он рассматривал только тот ущерб, который им уже был нанесен и ни разу не позволял себе думать об их будущем. Бросив взгляд на товарища, он встретил полный тоски и печали взгляд.

— Так и знал, что этот момент настанет! И как я хотел избежать его.

— Ты о чем? — недоуменно поинтересовался Яго.

— Я о том, как ты смотришь на меня.

— А как я должен смотреть на друга, которого возможно потеряю через пару дней и ничего при этом не могу сделать? — Яго начинал злиться и терять контроль над эмоциями.

— Ну, почему же, кое-что ты все-таки можешь…

— Скажи что? — требовательно бросил Корин Куори, усаживаясь в кресло напротив друга.

— Ты можешь в оставшиеся два дня сделать мне лучший подарок в мире.

— Это какой же? — затянутое предисловие уже порядком напугало Яго.

— Забудь о том, что происходило в последнюю пару лет. Позволь оставшееся время мне провести с моим старым другом. Не с Корином Куори, обременённым бессмертием, не с сыном почившего отца, опустившим плечи под грузом тяжелого наследия, не со сдержанного женихом Джельсамины Валенте, забывшим о том, как надо развлекаться, не с человеком, на которого неожиданно возложили ответственность за существование целого мира. А со старым, добрым Яго, который позволял мне забывать о той участи, которая меня ждет.

— И ты серьезно считаешь, что обо всем этом можно забыть?

— Я серьезно верю, что ты в состоянии создать у меня подобную иллюзию.

Яго попытался, уложить у себя в голове услышанное. В чем-то Дэймон был прав. Ему не составит труда погрузить друга в круговерть безрассудных поступков. Но как при этом совмещать подобное с попытками спасти мир?

— Ну, надо подумать…

— Яго, я же не прошу тебя отдать мне все два дня… Мне хватило бы и вечеров.

— То есть…

— То есть я хочу в последний раз взглянуть, как мой друг, пускает в ход свое обаяние и махом влюбляет в себя всех самых красивых женщин, оказавшихся в его поле зрения.

От одной мысли о подобном, в глазах Яго стал загораться шкодливый огонек.

— Вот-вот, об этом я и говорю, — довольно улыбнулся обреченный на смерть молодой человек. — И надеюсь, что не далее, как завтра на балу, я увижу не слабую тень былого Яго, а грозу всех юных девиц и заскучавших жен.

— Как это ужасно не прозвучит, но будь Мина сейчас в сознании, я вряд ли смог бы пойти на это, — задумчиво почесал затылок Яго.

— Ты так серьезно относишься к вашей помолвке?

— Видимо да. Не обижайся. Я помню о твоих чувствах к Мине, и был бы самым счастливым человеком на свете, если бы вы были вместе… Но я рад, что она не пала жертвой твоих чар… И теперь я понимаю, почему ты сделал все, чтобы она не влюбилась в тебя.

— Зачем ей второй Касиано, да? — с горечью усмехнулся Дэймон.

— Да. И спасибо, что поставил ее интересы выше своих чувств.

— Я мыслил рационально, как учил отец. Мне осталось мучиться всего ничего, а сколько проживет Мина не известно. Выбор был прост и очевиден.

— Мина и здесь оказалась права, ты рыцарь и романтик.

— Создатель, услышать подобное из твоих уст… Какая гадость!

— Ну, прости! Прости! Ладно, не хочу тебя грузить своими соплями, пойду входить в образ, чтобы не разочаровать тебя завтра.

Яго вышел из комнаты, тихо закрыл за собой дверь и попытался прислушаться к самому себе. Чувство, что его только что обвели вокруг пальца, несмываемым осадком осело на зубах.

Дэймон достал блокнот, вычеркнул из него шестой пункт, откинулся на подушку и потянулся к сознанию Анри.

Джейсон нес свое вахту под стенами дома Джинни, по приказу Дэймона и чуть не заснул, когда его привел в чувство ворчливый голос за стеной.

— Кто здесь, что за незваный гость?

— Дядя, это я.

— Кто тебя впустил?

— Джинни.

— Ага. А я все ждал, когда ты появишься. Перешел в активное наступление? — ворчливость из голоса никуда не пропала, но стали проступать нотки любопытства.

— Просто играю отведенную мне роль. Все мы марионетки.

— Мне жаль. — Почему то Джейсон не поверил ворчащему голосу, и не он один.

— Вериться с трудом.

— Не важно, — последовавший тяжелый вздох, говорил о том, что ворчуну не шибко нравится все происходящее.

После недолгой паузы незваный гость, прокашлявшись спросил.

— Ты примешь приглашение на бал?

— Нет. Ты же знаешь, пока еще рано.

— Это просто невыносимо!

— Осталось недолго.

— Знаю. Я просто хотел сказать спасибо и попрощаться.

— Не надо столь трагично.

— Извини, но уж как могу.

Собравшиеся в доме Ремизы Персоны пытались прийти в себя, после попытки объединить силы, когда вошел дворецкий и внес пачку писем. Обнеся нескольких Великих Персон, и вручив конверты, дворецкий молча удалился. Хозяйка дома, подцепив острым, как кинжал, ногтем вскрыла конверт и достала бланк приглашения.

Ремиза, дочитав это весьма экстравагантное приглашение, нашла глазами Реналя. На лице любимого отражалось понимание того, что он только что прочел. В игру включался новый игрок, от которого никто не знал, что ожидать. На чьей стороне выступит Нихуш? На что способна, оказавшаяся потенциальным демиургом, Дженевьева? Оторвавшись от лица возлюбленного, Ремиза встретилась взглядом с Магнаром. В глазах Кейсара Темо читалась тревога. Его явно напрягло возможное участие Нихуша в предстоящей борьбе. Похоже, он знал несколько больше, чем говорил. Возможно, Габриэлла рассказала ему больше, чем остальным, и в этих откровениях не было никакого упоминания о Нихуше. Хулиан задумчиво крутил в руках приглашение и не знал, что с ним делать. Стоящий без приглашения Хоакин встретился взглядом с Малкани Моникой, которая так же не стала обладательницей конверта. Увидев, что она находится в таком же неведенье, как и он, Кейсар Фоли взорвался.

— Может кто-нибудь объяснит несведущим, что происходит?

Реналь взял обязанность объясняться на себя.

— Нихуш Диаш де Коста оповещает нас, что намерен ввести в общество свою младшую дочь Дженевьев Диаш де Коста, для чего завтра устраивает бал в ее честь, на коей нас и приглашает.

— Нашел время! — потрясенно воскликнул Хоакин. — И где была все это время эта девица?

— У нас под самым носом, — презрительно фыркнула в сторону Хоакина Ремиза. — Это Джинни, якобы дочь садовника Малкани Куори.

Раздавшийся по залу шепот подсказал хозяйке дома, что она была единственной, кто понял, кто такая Дженевьева Диаш де Коста. Даже во взгляде Хулиана проскользнуло удивление. С пониманием кивал только потрясённый Реналь.

— Что это нам дает? — отставила в сторону эмоции Моника.

— Трудно сказать, — задумчиво ответил Реналь. — С одной стороны, девушка беззаветно предана семейству Валенте, с другой, она прямая наследница Нифреи. На чью сторону она встанет и на что способна…

— Никаких вариантов, — не раздумывая ответил Хулиан, — Джинни сделает все, что будет в интересах Джельсамины и Джакомо. Она никогда не предаст интересов этой семьи.

— Ты уверен? — с сомнением покачал головой Хоакин. — Вчера, когда она была дочерью простого садовника, ее преданность семье Валенте не ставилась под сомнение. А сегодня, узнав, что приходится дочерью одному из самых богатых, влиятельных и могущественных существ этого мира… Тщеславие страшная штука. Да и кровные узы, сильнее самых крепких цепей.

— Можешь думать все, что угодно. Джинни никогда не предаст Джельсамину, Яго и в первую очередь Габриэллу. — Резко бросил Хулиан. — И не надо забывать, что Джинни оказалась не только внучкой Нифреи, но и действительно является сестрой Джельсамины. Так что, в какую сторону качнуться узы родства в данном случае, еще вопрос.

— Думаю, что в свете вновь вскрывшихся фактов, нам необходимо разойтись и еще раз обдумать, что мы можем предпринять, чтобы спасти мир, — уже почти уйдя в себя, пробормотала Моника.

— Тем более, что до сих пор, у нас не было ни одного дельного варианта, — ухмыльнулась Ремиза. — Впрочем, мы хотя бы убедились, что в состоянии объединить все наши силы. Может Гаспар прав, и каким-то образом, это поможет нам остановить приближающуюся катастрофу. Но прежде чем мы разойдемся, я от лица всего Персоналия требую, что ты Хоакин прекратил свою идиотскую войну с Куори. Меньше всего нам сейчас нужны эти мелкие распри. Из-за своего тщеславия, что по твоим словам является страшной штукой, ты готов подвергнуть опасности весь мир.

Все в зале замерли. За тысячелетия их существования никто и никогда не смел что-либо требовать от Кейсара Фоли, да еще и в таком тоне.

— Хоакин, я жду.

Ремиза Монье не давала Хоакину ни одного шанса выйти из сложившейся ситуации достойно. Такой ее раньше не видели.

— Ремиза ты права. Мой поступок был эмоциональным и неоправданным в сложившейся ситуации. Я немедленно отведу войска от границ Куори и отошлю парламентария с условиями мирного договора.

Безразличие, покорность и скорость, с которой Хоакин согласился с ее требованием, напугали Ремизу. Меньше всего она хотела, чтобы сейчас один из самых сильных игроков опустил руки и отстранился от борьбы. Увидев успокаивающий взгляд Хулиана, она выдохнула.

— Все могут быть свободны. Объявляю собрание Персоналия инициированное сеймом Шагрин закрытым.

Яго стоял перед своей доской и дорисовывал недостающие элементы. Он зачеркнул вопросительный знак, над стрелой, направленной в сердце Мины и вписал имя Хельги Фоли. Напротив имени Шантэль он поставил знак равенства и написал имя бездушной богини. Почти все игроки были расставлены по своим местам. Дверь тихонечко открылась, и вошел Дэймон. Яго изумленно вскинул брови.

— Ты не слишком рано встал?

— Джинни разрешила. Сказала, что мне надо начинать двигаться.

— Что-нибудь о Мине новое есть?

— Нет, все та же песня — ей надо время, чтобы мозг восстановился.

— Это я уже слышал. Скажи мне что-нибудь новое.

— Со мной на связь вышел Эрик. Точнее, я думаю, что это он.

— Какие-то сомнения?

— Когда в твоем сознании кто-то пытается неумело рисовать, сложно быть в чем-то убежденным, — усмехнулся Дэймон. — Но мне трудно представить, кто еще это может быть.

— И что же он тебе нарисовал?

Дэймон улыбнулся шире, подошел к доске Яго и на свободном фрагменте в сторонке изобразил слегка изогнутый овал, в центре которого написал БУМ!!! И добавил «два дня».

— Довольно информативно, — усмехнулся Яго. — Судя по всему, Джейсон уговорил Эрика помочь нам.

— Я не сомневался в этом ни на минуту. Он хороший парень.

Повисшее в кабинете молчание, говорило громче всяких слов. Друзья могли думать лишь о том, что Дэймону осталось жить два дня. Раздавшееся в голове Яго осторожное «тук-тук», заставило его расплыться в улыбке.

— Войдите, — настороженно пригласил Яго.

— Джакомо, это Ремиза.

— Очень рад.

— Да… Со мной связался Анри. До часа икс осталось два дня.

— Значит, развязка близка.

— Что ты будешь делать?

— Пока не знаю.

— Может, все-таки вернемся к попытке привести Габриэллу в чувства?

— Я не знаю, что еще можно сделать.

— Я могла бы попробовать направить силу Габриэллы, если Мина ее выпустит.

— Боюсь, что сейчас это мало возможно, в свете того, что Мина без сознания.

— Да, конечно. В любом случае, можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо.

— Удачи.

Хоакин и Моника молчали с тех пор, как вернулись с Персоналия. Малкани Темо, словно статуя, сидела в кресле, и только редкое постукивание ногтей по деревянной ручке кресла, говорило о том, что красавица жива. Она настолько глубоко ушла в себя, что перестала дышать и моргать.

— Что скажешь? — не выдержав молчания, спросил Хоакин.

— Это было ошеломляюще, — потрясенно ответила Моника через мгновение. — Никогда не могла подумать о том, что объединенные силы Персоналия могут дать такое количество энергии.

— Вопрос даже не в количестве, — покачал головой Хоакин, — вопрос в качестве. Ты видела, какой чистоты разливалась сила? Она была совершенна! А ведь там не было ни Яго, ни Гастона, ни тем более Габриэллы! Может, Фали правы, и, объединив усилия, мы сможем сопротивляться демиургам?

— Хоакин, не хочу тебя разочаровывать, но я с трудом удержала этот поток. Об управлении речи быть не может.

— Может, если фокусом будешь выступать не только ты…

— Тогда не будет единого потока энергии! Возможно, если попробует Яго или Джинни… Они демиурги, им даны другие возможности. Если один из них будет управлять…

— Джинни отпадает. Она слишком неопытна. Яго уже немного освоился, но пока еще не справляется с той силой, которая досталась ему от отца. Всякий раз он работает на пределе.

— Фарана!

Усталые стариковские глаза с любовью смотрели на Джинни.

— Сердишься?

— А не должна?

— Я был тебе хорошим отцом?

— Лучшим!

— Я сделал все, что мог, чтобы ты была счастлива в тех обстоятельствах, в которых оказалась.

— Нихуш хочет представить меня обществу, как свою дочь, ты не возражаешь?

— Почему я должен быть против?

— Потому что это ты мой настоящий отец.

— Нихуш это делает не для себя, он был бы счастлив вновь уползти в свою дыру и никого не видеть. Он это делает для тебя. Ты заслужила эту честь. Миру давно пора отдать должное тебе по рождению уважение.

Джинни не знала, что сказать. Все это было как-то слишком.

— Почему он отдал меня? Почему именно тебе?

— Он хотел, чтобы его дочери росли вместе, чтобы дружили, чтобы у тебя было нормальное детство, образование. С другой стороны, если бы Габриэлла взяла тебя к себе, это вызвало бы слишком много вопросов. Их и так было предостаточно. К тому же, у нее хватало проблем и без того, чтобы воспитывать дитя Нихуша. А я был рядом. Он знает меня много лет, и знал, что может доверять.

— Он навещал меня?

— Не могу сказать, что слишком часто, но для него и это было уже подвигом. У тебя есть какие-то вопросы?

— Пока не знаю… Я потеряна, сбита с толку и не знаю, что спрашивать.

— Ну и к лучшему. Спросишь потом, когда придет время. А пока иди, отдыхай.

Дэймон остался ночевать в Малкури, по настоянию Джинни. Она категорически не хотела наносить визиты в дом Реналя, но и не была готова снять контроль со своего больного. В свете того, что Дэймону было необходимо подумать в тишине и покое, он был даже рад остаться в доме Малкани Куори. По крайней мере, здесь ему не придется объясняться с отцом. Было удивительно то, что его бессмертный папаша до сих пор не настоял на разговоре по душам. Это было не похоже на Реналя.

Едва заметное колебание силы заставило молодого человека подготовиться к ожидаемому визиту. Появившаяся из ниоткуда бабка с усмешкой окинула еще весьма болезненно выглядящего внука.

— Не ожидал тебя увидеть снова, — недовольно проворчал Дэймон.

— Я и не собиралась, но тут Анри…

— Что с ним? — Дэймон постарался вложить в свой голос всю тревогу, на которую был способен.

— Представляешь, он мне сказал «я просто счастлив, что ты отцепилась от Дэймона, больше мне ничего и не надо».

— Какой удар по твоему самолюбию, — криво усмехнулся Дэймон. — Ну и ты, конечно, не удержалась, чтобы подпортить ему и заодно и мне настроение.

— Точно! — довольно воскликнула красавица, лениво разваливаясь в огромном кресле напротив кровати Дэймона.

Молодой человек внимательно всмотрелся в знакомое с детства лицо. Сейчас его божественной бабушке можно было от силы дать 25 лет.

— А ты несколько помолодела…

— Какой смысл и дальше себя искусственно старить? Все уже знают, кто я такая. Нет никакого смысла скрываться. Я красива, бесподобна, ошеломительно хороша…

— Остановись, а то от еще умрешь от переизбытка чувств к себе любимой.

— Что поделаешь, если я неотразима.

Дэймон с улыбкой сомнения на устах взглянул в глаза богини.

— Ты в этом абсолютно уверена?

— А что могут быть сомнения?

— Красива? Да. Бесподобна? Возможно. Неотразима… Очень сомневаюсь.

Гнев, сверкнувший в глазах красавицы Нифреи, заставил Дэймона довольно улыбнуться.

— Да как ты смеешь!

— Легко! Более чем уверен, что даже в нашем захудалом мирке найдется пара тройка мужчин, которые устоят перед твоими чарами.

— Ерунда! Это невозможно!

— Спорим?

— Ну, конечно! Хочешь поставить на кон жизни кузенов?

— Нет. Просто спорим на предмет — кто прав. Мне будет достаточно твоего унижения. Это лучше любого приза.

— Ты осмелел, — еле сдерживаясь от клокочущей ярости, Нифрея подалась вперед. — Впрочем, я не вижу своей выгоды в этом пари.

— Что ты хочешь?

— Ты собственноручно перережешь глотку Анри, когда мне потребуется забрать его душу.

— Согласен. Завтра бал в честь дочери Нихуша, уверен, ты планировала на нем появиться.

— Естественно.

— Сможешь влюбить в себя Яго, считай, выиграла.

— Это просто смешно. Мальчишка всю жизнь пускал на меня слюни, даже когда я была бабушкой. Сейчас мне даже напрягаться не придется. Достаточно просто пройти мимо.

— Нет, так не пойдет. Ты не должна пользоваться старыми наработками. Я хочу, чтобы ты пришла инкогнито. Это будет бал-маскарад, уверен под маской, да еще моложе на тридцать лет, ты сможешь стать неузнаваемой.

— Точи свой кинжал, дорогой. Для меня будет особым наслаждением увидеть, как ты будешь собственными руками перерезать глотку любимого кузена.

— Ты себя переоцениваешь, — покачал головой Дэймон.

— Продолжай тешить себя иллюзиями дальше, — фыркнула Нифрея. — Увидимся завтра на балу.

Нифрея исчезла так же внезапно, как и появилась. Она определенно перестала прятаться, и вовсю демонстрировала свое могущество.

Дэймон достал блокнот и довольно вычеркнул восьмой пункт.