Жизнь взаймы

1

Я ненавидел этот взгляд.

Он говорил: Ричард, ты просто мешок с дерьмом. Я это знаю, и ты это знаешь. Так что давай, проехали.

Самое ужасное в этом взгляде было то, что говорил он правду. В тот раз я как раз пытался донести до Джен, что лучше поехать к ее родителям в понедельник, а не в воскресенье. Я довольно неуклюже сослался на то, что в будни меньше пробок, хотя на самом деле просто хотел посмотреть футбол. Когда речь заходит о футболе, я становлюсь не то фанатиком, не то лунатиком.

— Ты хочешь посмотреть футбол? — спросила она.

— Футбол? — удивился я. — Завтра? Боже, как неделя быстро пролетела! Мне и в голову не приходило… Куда уходит время?

Она рассмеялась.

— Во сколько играют «Джайантс»?

— «Джайантс»? «Джайантс»? Где-то я слышал это название…

— Ричард…

— В час. Играют у себя с «Редскинс».

Она удивленно покачала головой.

— «Редскинс». Краснокожие. И как только команда выбрала себе такое название? На дворе двадцать первый век!

— Именно. Они неполиткорректные свиньи. Поэтому-то я и хочу, чтобы они проиграли. Кто-то должен постоять за идеалы чести и достоинства.

Снова тот самый взгляд. Пришла пора признаваться.

— Победители выходят в плей-офф. Плей-офф, Джен!

— Так почему бы так прямо и не сказать?

Я пожал плечами:

— Честность — крайнее средство, помнишь?

Она улыбнулась.

— Ну ты мне будешь рассказывать! — Она всегда произносила эту фразу, когда ей сообщали то, что она и так знала.

Джен позвонила матери и сказала, что мы приедем в понедельник. Проблем не возникло: мы все равно были приглашены на Рождество, к пятнице. Ее родители жили в Ардморе, маленьком городке в двух часах езды от нашей квартиры на Манхэттене.

Как всегда, мне было неприятно, что она называет меня бойфрендом, — мне казалось, наши отношения были чем-то большим. Думаю, во многом именно поэтому я и купил кольцо и решился сделать ей предложение на следующей неделе.

По ее словам, родители были в восторге от предстоящей встречи со мной. Я был первым бойфрендом, которого она собиралась привести домой.

Всего через несколько часов после встречи с Джен из независимого двадцатидевятилетнего мужчины, который не хочет (или боится) связывать себя обязательствами, я превратился в двадцатидевятилетнего щенка, впадающего в панику при одной мысли о том, что может не понравиться Ей. Мое удивление от того, что она в конце концов меня полюбила, не было скромностью. Потому что она могла получить любого, кого только пожелает.

Джен переехала ко мне спустя четыре месяца после нашего знакомства. Мы решили жить у меня, потому что моя квартира была больше и я был ее владельцем. Всего несколько часов, и мое безликое жилье превратилось в настоящий дом. Джен понравились даже мои друзья. Не поймите превратно, по большей части мои друзья — интеллигентные и успешные люди. В нашей компании не было ни единого террориста, и мир, право же, стал бы лучше, если бы все были так же добры, как мы. Но у нашей компании был один недостаток: мы постоянно обо всем спорили.

Я приехал в город всего за три месяца до того, как встретил Джен, поэтому успел завести всего двух друзей. С Джоном Сусичем и Вилли Ситрином я познакомился на баскетбольной площадке в центре И.М.К.А. Джен тут же стала своей, и вот отличный пример того, почему так получилось. Мы пошли в спорт-бар «Леджендс» смотреть матч «Никс» и «Севенти сиксерс». Джон и Вилли привели подружек, которых я про себя называл не иначе как «какая-то» и «такая-то». Обе пары встречались уже давно. В тот вечер речь зашла о смертной казни. Я выступал против, и Джон с Вилли, как всегда, сказали мне, что, если бы кто-нибудь убил мою сестру, я бы думал иначе. Джен была на их стороне.

Я не выиграл и не проиграл — в наших спорах никто никогда не выигрывал. Но я всегда понимал, когда Джон и Вилли были недовольны происходящим: они заявляли, что по горло сыты выпендрежем «Лиги плюща», как будто тот факт, что я учился в Пенсильванском университете, отменял мои аргументы.

Наш следующий спор был о защитниках третьей базы. Я сказал, что лучшим из всех был Майк Шмидт. Джон выдвинул кандидатуру Брукса Робинсона, а Вилли выбрал Пая Трейнора.

Джен отдала голос Дэвиду Райту. Смертельно скучавшие Такая-то и Какая-то давно ушли, но Джон с Вилли остались, так что спор продолжался. Когда крики стихли, Джен объявила:

— Ричард едет на Рождество к моим родителям.

— Вау! — воскликнул Джон. — Это серьезнее, чем я думал!

— Мы живем вместе, идиот, — сказал я со своим обычным ехидством. — Ты не думал, что это серьезно?

— Ричи, мальчик мой, боюсь, тебя ждет сюрприз.

— Ты о чем? — спросил я.

Джон повернулся к Вилли:

— Объясни ему.

Вилли вздохнул.

— Рич, — сказал он, — представь, что у тебя есть дочь, которая выглядит вот так. — Он указал на Джен. — А теперь представь, что она привела домой парня, который выглядит вот так. — Он посмотрел на меня. — Понимаешь, к чему я веду?

— Боюсь, что да, — протянул я.

Джен поцеловала меня.

— Они его полюбят. Я же его люблю.

Я так любил наши воскресные бранчи.

Мы с Джен покупали «Нью-Йорк таймс» и шли по улице до кафе Кассиди. Пили «Кровавую Мери», а потом Джен всегда заказывала омлет, а я — гренки с беконом.

Мы почти не разговаривали: пара слов официанту да редкие реплики. Мы оба считали чтение «Таймс» серьезным делом.

К сожалению, в тот день я даже не успел дочитать колонку Морин Дауд. Джен кто-то позвал. Я поднял глаза и увидел Сэнди Томас и ее мужа Адама. Сэнди была лучшей подругой Джен с тех пор, как та перебралась в Нью-Йорк, и Джен помогала ей в маленькой галерейке в Сохо.

Я знал, что Джен хочет, чтобы мы остались одни, так же сильно, как я. Но она пригласила их присесть. Я был не в восторге, но не потому, что они мне не нравились. Адам был достойным парнем, хотя и говорил в основном о том, сколько у него денег. И Сэнди мне нравилась. Но это время было священным! Впрочем, мы мило провели вместе пару часов. Джен и Сэнди говорили о художниках, книгах и музыке, а мы с Адамом обсуждали спорт. И конечно, я рано прикрыл собрание, чтобы успеть домой на матч «Редскинс» — «Джайантс».

Это была типичная игра, когда обе команды агрессивно наступают и сражаются за каждый ярд очковой зоны. Исход был неясен до последнего, но «Джайантс» выиграли, а это значило, что мы вышли в плей-офф и в мире есть справедливость.

Утром я оделся, собрал вещи и спустился вниз за газетой. Джен оделась быстро, как всегда, но упаковка чемодана была для нее то же самое, что постройка пирамиды для древних египтян. Тяжелый, изматывающий процесс, на каждом этапе которого приходится принимать тысячи тяжелых решений.

Когда я вернулся, у двери стояло четыре чемодана.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я отнес все это в машину? — спросил я, взявшись за первый чемодан. Либо он был прибит к полу, либо весил тысячу фунтов. — Что там? Коллекция камней?

— Как ты догадался? — рассмеялась она.

Я отнес ее вещи в машину. День был относительно теплый, около десяти градусов. Я не стал опускать верх, но открыл окна. По дороге мы остановились на ланч, а потом поехали по родному городу Джен к дому ее родителей. Город определенно был с причудами: мы остановись у маленького магазинчика под названием «Универмаг», где целый угол занимали одни только лакричные конфеты.

До места мы добрались часам к четырем. Родители кинулись обнимать Джен, тепло приветствовали меня и попросили называть их Дженис и Бен. В общем, начало было хорошее.

Дом был построен в колониальном стиле, впрочем, Дженис сообщила мне, что ему «всего» сто пятьдесят лет. Запахло едой, и Джен с Дженис вышли в кухню, оставив нас с Беном сидеть у камина. Я чувствовал, что он просто наслаждается возможностью поговорить с мужчиной, который, возможно, женится на его малышке. Хотя если бы мы поменялись ролями и Джен была бы моей дочерью, я бы его на дыбу вздернул.

— Чудесная у меня девочка, — сказал он.

Я кивнул:

— Это точно.

— Что я несу? Она уже молодая леди.

Я снова кивнул:

— Конечно. — Кажется, я неплохо справляюсь.

— Всегда имела свое собственное мнение.

Третий кивок. С тихим смешком для пущего эффекта.

— И сейчас имеет.

В том же духе разговор продолжался еще минут десять.

Он выдал набор банальностей относительно дочери, я с энтузиазмом согласился с каждой из них.

Подали обед. Мясной рулет, приготовленный Дженис, был достоин богов, если боги, конечно, едят мясные рулеты. А с картофельным пюре и подливкой он был так восхитителен, что я ел и не мог остановиться.

Когда настало время ложиться спать, я с удивлением обнаружил, что мне с Джен постелили в одной комнате. Я-то думал, родителям такое не понравится. Джен, ангельская душа, обсудила все с матерью заранее. Мы не занимались сексом, но я мог держать ее в объятиях всю ночь, и этого было достаточно.

Следующие несколько дней прошли весьма приятно. Ничего необычного: ели, говорили; посмотрели миллион фотографий Джен на разных этапах ее жизни. К сожалению, на доброй половине фотографий был запечатлен Джек Уинстон, коп, в которого Джен была влюблена в старших классах. Юный Джек был красив и мускулист. Но теперь с Джен спал я, и эти фотографии Джека выносил с трудом… надеюсь, что сейчас он растолстел и облысел.

Словом, с Дженис и Беном мне было хорошо, и, как сообщила Джен, я им тоже понравился. Миссия выполнена. Я победил.

В канун Рождества, когда Дженис и Бен уже ушли спать, Джен сделала мне самый лучший подарок. Мы пошли в беседку на дальнем краю их владений и занялись любовью. А потом она рассмеялась.

— Над чем смеешься? — спросил я.

— Когда мне было лет десять, мы с подружками собирались здесь и говорили о будущих женихах. Описывали наших мистеров Совершенство в мельчайших подробностях.

— И ты описала меня?

— Нет, — улыбнулась она. — Это-то и смешно.

— Ты же понимаешь, что никогда меня не получишь с таким-то отношением?

Она улыбнулась своей мудрой улыбкой:

— Шутишь? Уже получила: на блюдечке с голубой каемкой.

Сначала я думал подождать до Нью-Йорка, но… Залез в карман, достал маленькую коробочку, которая там уже прожгла дыру.

— Тогда уж забирай и это.

Она недоверчиво посмотрела на коробочку, потом на меня. Открыла, увидела кольцо и заплакала. А потом обняла меня.

— Я люблю тебя, Ричард.

— Так ты отвечаешь мне «да»?

Она пожала плечами.

— Не похоже, чтобы мистер Совершенство объявился в обозримом будущем.

Она увлекла меня в дом, разбудила Дженис и Бена, чтобы рассказать им новость. К моему облегчению, они, казалось, были довольны, и все было мило, за исключением того момента, когда Бен грозил расчленить меня, если я обижу его малышку.

Рождественское утро выдалось солнечное, температура обещала подняться выше десяти градусов, неслыханно для декабря. Джен хотела поехать кататься, так что, заглотив семь или восемь вафель Дженис, я с трудом оттащил свою отяжелевшую тушку в машину.

Мне было так хорошо, что я согласился опустить верх машины. Нашей первой остановкой был дом ее школьной подруги, Нэнси Бранелл. Полчаса они посвятили восторженному обсуждению кольца, еще столько же — пересказам того, что лично мне показалось обычной школьной нуднятиной. Нэнси даже принесла выпускной альбом. Почувствовав, что я вот-вот усну, Джен объявила, что мы уходим — чтобы осмотреть Кендрикский водопад.

— Ой-ой, — сказала мне Нэнси, — будь осторожен! Мальчики, которых Джен брала с собой к водопаду, никогда не возвращались оттуда прежними.

Как только мы оказалась в машине, я спросил:

— Ты ходила туда с Джеком Уинстоном?

Она кивнула:

— Ну да. Почти каждый вечер!

— Сейчас он, должно быть, толст и лыс.

— Может быть.

— Но ты ведь отвергла его приставания, правда?

Джен потянула носом воздух.

— Люблю запах ревности поутру.

Очень скоро мы выехали на проселочную дорогу, ведущую к водопаду. Всего несколько минут, и то, что было прекрасным солнечным днем, превратилось в нечто облачное. Подул ветер.

— Давай остановимся и поднимем верх, — сказал я.

— Не сейчас. Так пока хорошо. А водопад всего в паре миль.

Но уже через минуту Джен пожалела о своем решении. Ветер усиливался, небо заволокло черными тучами, и мне пришлось включить фары.

Казалось, Джен встревожилась.

— Как будто летом перед грозой! — прокричала она.

Я крикнул:

— Сейчас выйду, опущу верх!

— Осторожно!

Мгновение — и стало совсем темно, хоть глаз коли. Казалось, фары не работают. Я ощутил острый приступ паники, поняв, что эту тьму просто невозможно разогнать. Я обернулся к Джен, но не смог разглядеть во тьме даже ее силуэт.

— Ничего не вижу! — заорал я.

— Ричард! — кричала она, и страх в ее голосе был отражением моего собственного. Я попытался поднять верх и остановиться, но не имел ни малейшего понятия, где дорога. Внезапно правые колеса стали прокручиваться, и я понял, что нас сносит в кювет.

— Ричард! — снова крикнула Джен, но вой ветра заглушил ее голос, словно она звала откуда-то издалека. Машина накренилась вправо, и земля под нами исчезла. Наступила полная тьма.

Я протянул руку к Джен, но схватил только воздух. Машина перевернулась, может быть, всего раз или два, но мне казалось, что всю тысячу и никогда не остановится. Джен перестала кричать.

Наконец мы приземлились, головой вверх.

— Джен? Ты в порядке?

Она не ответила, и ужас иглою пронзил мне сердце.

— Джен! Ответь, ну, пожалуйста!

И вдруг, словно кто-то отдернул занавеску, тучи начали рассеиваться. Всего за пять секунд ветер стих, и снова засияло солнце.

Джен в машине не было.

Она исчезла бесследно, и я проклял свое решение ехать с открытым верхом. Ее, должно быть, выбросило из машины, она могла остаться на дороге. Я выбрался из машины. Перед глазами все плыло. До дороги было ярдов десять, и Джен нигде не было.

Остановилась машина. Мужчина выскочил наружу и бросился ко мне:

— Вы в порядке?

— Моя девушка… ее выбросило из машины. Помогите мне найти ее!

— Но с вами-то все в порядке?

Он смотрел на мой лоб, и когда я дотронулся до него рукой, то понял, что из раны над левым виском идет кровь. Больно не было.

— Я в порядке. Нужно ее найти!

Он кивнул и объяснил другим остановившимся, что надо делать. Мы начали прочесывать кусты. Я был в совершеннейшей панике: выкрикивал ее имя, носился туда-сюда, в глубине души понимая, что, если бы с ней все было в порядке, она бы ответила.

Приехала полиция, и я рассказал патрульному, что случилось.

— Где вы потеряли управление? — спросил он.

— Не очень далеко отсюда. Буря поднялась так быстро…

— Какая буря?

У меня не было времени обсуждать погоду.

— Буря. Стало совершенно темно, и поднялся ветер…

— Надо перевязать вам рану, — сказал он.

Но кровь почти остановилась, и я попросил его не беспокоиться. Полиция организовала поиски дальше по дороге. Я слышал ее крик перед тем, как мы перевернулись, но не хотел исключать ни одной вероятности. Время шло, казалось, миновали часы, хотя, возможно, только минуты. Один из полицейских вернулся.

— Вашей девушки там нет.

Я кивнул, хотя это не имело ни малейшего смысла.

— Вы употребляли алкоголь, сэр?

— Сейчас одиннадцать утра! Боже мой, конечно, нет!

Он попросил меня вытянуть руки и так далее. Я разозлился, но сделал, как он просил, чтобы поскорее с этим покончить.

— Может, она просто была в шоке… — сказал я, не особенно в это веря. — Может, она просто ушла.

Он, очевидно, тоже не верил.

— Куда бы она могла пойти?

— Ну, она здесь выросла, так что… — А потом я увидел: на его униформе была бирка с фамилией Уинстон.

— Вы Джек Уинстон?

Он удивился:

— Откуда вы меня знаете?

— Женщина, с которой я был, Дженнифер Райан! Вы встречались, когда она заканчивала школу.

Никакой реакции.

— Не думаю, что мне знакомо это имя, сэр.

— Ее семья живет выше по дороге. Можем мы туда заехать? Может быть, ее кто-то подобрал и отвез домой…

Он согласился довезти меня до дома, и я показал ему дорогу. Когда мы добрались до места, он спросил с явным недоверием:

— Она тут выросла?

— Да. — Я побежал к двери. Краешком сознания отметил, что дом выглядит менее ухоженным.

Полицейский Уинстон подошел и встал у меня за спиной. Я позвонил, дверь открыла Дженис.

— Да?

Я забормотал что-то про несчастный случай, но тут мое внимание привлек интерьер дома. Трудно объяснить, но казалось, будто кто-то старательно уничтожил там все следы уюта и тепла.

Дженис в недоумении посмотрела на Уинстона:

— Джек, что происходит?

Ответа я не услышал, потому что уже вбежал внутрь. Внутри разница оказалась еще очевиднее. Другая мебель, со стен исчезли картины… Я бросился в комнату, где мы спали с Джен, и меня словно током ударило. Это была не спальня, а что-то вроде кабинета. Мой разум отказывался воспринимать происходящее.

— Что происходит? — спросил я. — Почему вы все поменяли?

— О чем вы говорите? — удивилась Дженис.

— Где Бен?

Она буквально отшатнулась.

— Бен? Мой муж? Он умер почти двадцать лет назад.

Я схватил ее за руку.

— Почему, черт возьми, вы так говорите? Почему?

Полицейский Уинстон грубо оттащил меня в сторону.

— Хватит. Мы уходим. Прошу прощения, миссис Райан.

Я вырвался.

— Постойте. Я провел здесь четыре дня с вашей дочерью. Мы с Джен собирались пожениться. Сегодня мы попали в аварию…

Ее реакция была молниеносной. Она дала мне пощечину.

— Вон! Убирайтесь и не смейте сюда возвращаться.

Уинстон вывел меня на улицу, но я снова вырвался и побежал за дом. Я хотел найти беседку, где мы с Джен занимались любовью, где обручились… но беседки не было. На ее месте стоял пикап, сломанный, на кирпичах вместо колес.