Гибель Земли

Глава 6

Полковник проснулся резко, сразу. Бессонница была больной темой для Душана Зорича. Долгие годы напряжения дали о себе знать, и поспать хотя бы четыре часа ночью для него было настоящим праздником. В этот раз бессонница сыграла свою положительную роль. Хотя натовские «Хаммеры» ехали на самой малой, возможной в горах скорости, но он все равно услышал этот тихий, ровный гул. Душан рывком поднялся с кровати, ровно на секунду замер, взглянул на часы, а потом начал одеваться. Делал он это, не спеша, но быстро, привычно натягивая, словно сросшийся с кожей камуфляж, сверху разгрузку с запасными обоймами, кожаные перчатки с обрезанными пальцами. На плечо столь же привычным жестом водрузил АК-47. К концу его сборов шум моторов затих, и полковник понял, что теперь наступило время пехоты. Пискнул динамик вызова мобильной рации, и Душан нажал кнопку приемника.

— Полный круг, сотня тараканов, две телеги, шесть ослов, — доложил бесстрастный голос часового.

— Понял. Второй бал.

Сказав в микрофон эти слова, Зорич отключил рацию. Непосвященный не понял бы из этого ни слова, даже если бы услышал этот разговор. На самом деле часовой доложил, что деревня окружена, и сделали это сотня морских пехотинцев, плюс два бронетранспортера и шесть «Хаммеров». Имели смысл слова Зорича и про бал. Это был отнюдь не Новогодний Венский бал, а очередной танец неуловимого полковника, от преследующих его по пятам уже много лет американских морских пехотинцев. С тех пор, как полковника Зорича объявили военным преступником, он раз двадцать уходил от охотящихся за ним морпехов. Собирался он это сделать и в этот раз.

Зорич вышел из комнаты, стукнул ладонью в дверь соседней комнаты. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появился хозяин дома, высокий, бородатый мужик лет шестидесяти.

— Иван, в деревне морпехи, проводи меня в свой подвал.

— Хорошо, полковник.

Хозяин дома торопливо натянул джемпер, и как был в кальсонах, поспешил вниз по лестнице.

— Все сделать как обычно? — спросил Иван.

— Да, поиграй с ними полчасика, мне этого хватит, — попросил полковник.

На первом этаже они свернули к выходу, но Иван открыл не входную дверь, а небольшую дверь, напротив, за которой показалась лестница, ведущая вниз. Они спустились в подвал, там они вдвоем с большим усилием отодвинули массивную бочку, за которой в стене открылся выложенный камнем лаз. Протиснуться туда мог только стоящий на четвереньках человек. Зорич пожал хозяину руку, и, нагнувшись, легко скользнул в лаз.

"Полковник до сих пор в прекрасной форме, — с уважением подумал Иван, — а ведь, сколько ему уже лет? Поди, под шестьдесят. Седой весь".

Ему пришлось изрядно поднапрячься, чтобы вернуть бочку на свое место. После этого он поспешил наверх. И как раз вовремя. За окнами вспыхнул яркий свет, голос, усиленный мегафоном, прокричал, старательно выговаривая слова по-сербски.

— Полковник Душан Зорич! Дом окружен, бросьте оружие, и выходите с поднятыми руками. Сопротивление бесполезно. Считаем до десяти.

— Как вы думаете, лейтенант, он сдастся? — спросил майор Джонс своего новобранца, лейтенанта Джона Маккормика, только позавчера прибывшего в его распоряжение. Тот улыбнулся всеми своими тридцати двумя неестественно белыми зубами. Лейтенант был стопроцентным рыжиком: огненно рыжие волосы, белесые ресницы, веснушки не только по лицу, но и по всему телу.

— Конечно, ведь его дело совсем безнадежно.

— А вот мне так не кажется. Я уже давно охочусь за полковником, и всегда это было не так просто.

Словно подтверждая его слова, раздался звон стекла, со стороны дома прозвучала автоматная очередь, и громкий голос на ломаном английском закричал в ответ:

— Не дождетесь, проклятые янки! У меня в заложниках целая семья, я буду убивать по одному каждые полчаса, если мне не предоставят «Хаммер» и пару заложников из ваших офицеров без оружия.

— Да, вот этого я боялся больше всего, — признался Джонс. — Я так не хотел брать с собой этих корреспондентов, но генерал Миллс приказом навязал их мне.

Офицеры, не сговариваясь, посмотрели влево от себя. Там, за каменным забором, пристроились трое людей штатской наружности. Один из них снимал все происходящее вокруг дома на телекамеру, другой щелкал фотоаппаратам. Но, самой заметной из них была молодая женщина в джинсовом костюме, с роскошной, не по фронтовой обстановкой гривой, увлеченно что-то писала в своём блокноте.

— Прекратите, Зорич! Это же ваши соплеменники, они предоставили вам жилище, и после этого вы хотите их убить! — Настаивал голос из мегафона. В ответ снова прозвучала очередь, с верха забора на головы корреспондентов полетела выбитая каменная крошка. Дама взвизгнула, и, несколько истерично, захохотала.

— Мне это все больше нравится! — Заявила она. — Это даже круче, чем в Ираке.

Переговоры продолжались долго. Лейтенанту показалось, что майор все время чего-то ждет, он не вмешивался в переговоры своего заместителя, чернокожего, рослого капитана. Время от времени он подносил ладонь к уху, явно стараясь получше разобрать слова, доносящиеся ему в наушники спецсвязи. Неожиданно он засмеялся, и махнул рукой корреспондентам.

— Пойдемте, господа, — сказал он, — тут этот спектакль будет длиться еще долго, а я вам покажу кое-что гораздо более интересное, чем вся эта говорильня.

Они прошли за майором метров двести, и вошли в небольшой кабачок на самой окраине города. Он просто кишел морпехами, а в самом центре небольшого зала, на стуле сидел человек непонятного возраста, с белоснежно-седой головой, усталым лицом, и связанными за спиной руками. На щеке пленника зияла свежая царапина.

— Вот, господа журналисты, познакомьтесь, — майор просто сиял от радости. — Полковник сербской армии Душан Зорич, военный преступник, ордер на арест которого выдан Гаагским трибуналом. Как, вы согласны с этим, Зорич?

— С тем, что я Душан Зорич, да, — ответил пленник на прекрасном английском. — А вот то, что я военный преступник — нет.

— Но это ведь вы расстреляли пятьдесят шесть военнопленных в тысяча девятьсот девяносто пятом году? — настаивал майор.

— Это были не пленные, это были звери. Это албанцы вырезали две сербских деревни в Косово, и если бы я взял в плен не пятьдесят, а сто тысяч этих ублюдков, или миллион, я бы расстрелял их точно так же, всех до единого.

— Вы можете говорить сейчас что угодно, но для мировой общественности вы — преступник, — настаивал майор.

— Мне насрать на вашу мировую общественность, — устало сказал Зорич, — для меня существует только мой народ.

— Ваш народ только что сдал вас нам, так что не думайте, что вы для них герой.

Душан усмехнулся.

— Если этот Иуда кабатчик сдал меня вам за тридцать серебряников, то не думайте так плохо про весь мой народ.

При этом он кивнул в сторону бара, где за стойкой стоял невысокий, толстый серб с окладистой бородой. Круглое лицо его жены постоянно торчало в окошке кухни, время от времени в нем появлялись еще чьи-то, такие же черноглазые, только маленькие лица.

— Ну, это уже не так важно, — Джонс усмехнулся. — Он получит свои деньги, обещанные сто тысяч евро. Мы всегда держим своё слово, и выполняем все свои обещания.

— А что вы сделаете со мной? Расстреляете у первой же стенки? — спросил Зорич.

— Зачем, мы пленных, в отличие от вас, не расстреливаем. Мы отправим вас в Гаагу, где вы будете сидеть рядом со своими начальниками всю оставшуюся жизнь. Жаль, что не у нас в Штатах. Там у нас есть смертная казнь, и я бы с удовольствием лично нажал на рубильник электрического стула. Но, эта мягкотелая Европа сохранит вам жизнь, радуйтесь.

— Это хорошо, — усмехнулся полковник, — раз меня не расстреляют, значит, у меня есть карт-бланш.

— Это на что же? — не понял Джонс.

— На последнее действие. Поехали, майор.

Зорич поднялся со стула, и Ванесса Райт, военный корреспондент газеты «Нью-Йорк-Таймс», просто ахнула про себя. Ростом полковник прошел бы в любую американскую баскетбольную команду, два метра с лишним, и при этом комплекция скорей тяжелоатлета, чем бегуна на длинные дистанции. Перед ним полноватый майор Джонс, со своим ростом сто семьдесят пять сантиметров, казался просто коротышкой. Сейчас майор застыл перед своей жертвой, довольная улыбка сияла на его лице. Она не успела исчезнуть и тогда, когда нога Зорича с жуткой силой снизу вверх врезалась ему в нижнюю челюсть. Морпехи тот же час бросились на полковника, повалил его на пол, начали избивать прикладами. Длилось это до тех пор, пока лейтенант Маккормик не понял, что все это крайне неуставное действие старательно фиксируется всеми корреспондентами, на фотопленку, в блокнот и на видео.

— Отставить! — крикнул он, врезаясь в толпу своих подчиненных. — Прекратить!

С трудом ему удалось остановить разбушевавшихся солдат. Зорича подняли на ноги, у него оказалась разбита голова и лицо, носом шла кровь, но он улыбался. Его соперник в это время в углу таверны сосредоточенно выплевывал выбитые им зубы.

— Как хорошо-то, а! Выбить зубы американскому майору, и остаться после этого в живых! — С издевкой заметил Зорич. — Это, кажется, называется торжеством демократии? Да ведь, майор?

Джонс, все так же в согнутом состоянии, только махнул рукой своим подчиненным.

— Выводите его, — перевел его жест Маккормик.

— Вряд ли он доедет до базы живым, — шепнул фотокорреспондент Ванессе Райт. Та чуть подумала, потом решительно шагнула в сторону Джонса.

— Майор, вы разрешите нам поехать в одной машине с Зоричем? Мне бы хотелось задать ему несколько вопросов.

— Нет, это опасно, — прохрипел майор.

— Я не думаю, что он начнет выбивать зубы мне, — предположила Ванесса.

Майор не стал ее отговаривать, ему было не до этого. Он просто махнул на нее рукой.

Но поехали они все же не сразу. Несколько часов выжидали, солдаты бесцельно слонялись по селу, хотя, как заметила корреспондентка, караулы на окраине с места не двигались, а были в сосредоточенном напряжении. Зорича развязали, но теперь нацепили наручники, и дали носовой платок, которым он долго останавливал идущую носом кровь.

— Почему мы не едим, Джон? — спросила Ванесса Маккормика. — Три часа бессмысленного ожидания. Мне бы хотелось быстрей передать это сенсационное сообщение в редакцию, а в этих горах мой мобильник не работает.

— Майор страхуется. Опасаемся нападения партизан Зорича. Они где-то рядом, и непременно нападут, попробую отбить своего командира. Пойдём часа через два, под прикрытием вертушек. Пока погода нелётная, — он кивнул головой в сторону плотных облаков. — Но обещают прояснение.

Ванесса явно огорчилась.

— Плохо, очень плохо. Ваш майор уже наверняка передал сообщение о поимке Зорича в штаб, и меня могут опередить конкуренты.

— Я так не думаю, они ведь все тут, ваши конкуренты, — лейтенант кивнул в сторону остальных корреспондентов, старательно снимающих не только Зорича, восседающего посредине площади на табурете, но и всё, что попадалось на глаза.

В путь двинулись всё же ближе к полудню. К этому времени над посёлком, делая широкие круги, непрерывно летал вертолёт, «Апач», с угрожающе направленным вниз всем навесным и встроенным в корпус оружием. Ванесса в суматохе отъезда сумела запрыгнуть в единственный «Хаммер» с закрытой будкой, что было встречено сопровождавшими Зорича тремя морпехами не очень любезно. Но журналистке было наплевать на угрюмые взгляды солдатни, ее интересовал только их пленник. Машина тут же тронулась, и ей пришлось задавать вопросы на ходу, пользуясь диктофоном.

— Полковник, это правда, что вы учились у нас в Америке? — спросила она на вполне приличном сербском. Зорич посмотрел на американку. Она была довольно симпатична, чуть курносая, с большими, сильно накрашенными глазами. Вкупе с этой роскошной прической, в обтягивающем фигуру джинсовом костюме корреспондентка походила на куклу Барби. Именно так он ее про себя и назвал. Зорич ответил ей на английском.

— Нет, миссис.

— Мисс, — поправила девушка.

— Нет, мисс, я учился еще в Югославии, а потом в России, в академии генерального штаба. В Вест-Понте я просто проходил стажировку. Это было уже после того, как умер Тито, и начался весь этот кровавый бардак.

— Вы не жалеете о том, что расстреляли тех албанцев? Если бы не этот факт вашей биографии, вы бы могли стать национальным героем, а потом и президентом своей страны.

— Президентом? В этой стране? Быть марионеткой американцев? Ни за что. Я ни о чем в своей жизни не жалею, я фаталист. Я выполнял свой долг перед своим народом, и если так повернулась судьба, что я ему больше не нужен, то так угодно Богу.

— Вы верующий?

— Да. Мы, сербы, православные христиане. В отличие от мусульман албанцев, которых вы так старательно защищаете. Они вам за это еще отплатят в полной мере, устроят вам еще не одно одиннадцатое сентября.

В это время где-то позади, раздался приглушенный расстоянием взрыв, послышался треск автоматной очереди, и за стеклом в задней двери машины стал виден густой, черный дым. Колонна притормозила, два замыкающих «Хаммера» развернулись, и на предельной скорости понеслись обратно. Туда же полетел и вертолет.

— Что это было? Как вы думаете? — спросила встревоженная Ванесса полковника.

— Я думаю, что это взорвали кабачок этого Иуды Слована, — усмехнулся Зорич.

— Вы так думаете? Почему?

— Я не думаю, я знаю.

— Но это же жестоко! — возмутилась журналистка. — Убивать своих!

— А что делать? Моему народу пришлось семьсот лет воевать. Сначала с турками, потом с австрийцами, затем с соседями албанцами и хорватами. И только так можно сохранить единство нации. Предатели у нас не выживают, ни за какие деньги.

Машина тронулась дальше, они не знали, что в это время капитан Кинг по рации докладывал Джонсу.

— Это был взорван кабачок того парня. Тех, кто пытался выскочить, они расстреляли. Похоже, погибли все, даже дети.

— Боже, там же их было человек десять! — ужаснулся майор.

— Да, не меньше.

— Где эти партизаны?

— Уже скрылись, не то ушли в горы, не то попрятались по домам этих проклятых сербов. Что мне делать?

— Хорошо, искать их сейчас бесполезно, так что, возвращайтесь обратно, и будьте осторожны. Нужно убраться из этих гор до того, как люди Зорича поднимут на ноги всех своих партизан.

Джонс приказал всем машинам двигаться быстрей. Через полчаса они выехали на горный серпантин, откуда уже были видны огни лагеря миротворцев на дне долины.

"Ну, кажется, выбрались", — с облегчением подумал Маккормик. Тут же вперёд улетел вертолёт, у него кончалось топливо. И в это время они все увидели, как посредине лагеря вырос огненный шар. На секунду все онемели, потом до них донесся грохот взрыва.

— Это нападение на лагерь! — прохрипел Джонс. Словно подтверждая его слова, в лагере полыхнул еще один взрыв, поменьше, а затем еще и еще.

— Увеличить скорость! — приказал майор. — Машину с Зоричем в хвост колонны!

"Хаммер" с Зоричем притормозил, мимо него, набирая скорость, промчались остальные машины и бронетранспортеры. Они как раз скрылись за поворотом, когда корпус «Хаммера» содрогнулся от удара, машина дернулась в сторону, и начала сползать по склону, а потом перевернулась. На журналистку обрушилось тело одного из пехотинцев, потом она стукнулась головой о борт, так, что она на время потеряла сознание. Когда же она очнулась, в полумраке вокруг ее велась борьба. Что-то тяжелое, сцепившееся клубком, моталось по пространству вокруг нее, один раз ей больно наступили на ногу. Ванесса вскрикнула, подобралась и прижалась спиной к стенке будки. Ее рука при этом наткнулась на что-то мягкое. Пошарив рукой, репортер наткнулась на твердую каску, поняла, что это тело одного из морпехов. Почему-то она сразу подумала, что он мертв. В это время дверь будки открылась, в салон хлынул дневной свет. Тот, кто открыл дверь, быстро разобрался в ситуации, и через пару секунд грохнул выстрел. Комок распался, и в луче света появилось лицо Зорича. Он тяжело дышал.

— Что вы там так долго? — спросил он.

— Машина свалилась слишком низко, — донеслось снаружи.

— Хорошо, расцепи мои наручники и забери у этих трупов оружие.

Полковник выбрался из салона, в него тот час впрыгнул другой человек, зажег фонарь, и тот час же направил свой фонарик на журналистку. Та, невольно, прикрыла лицо руками.

— Это ещё кто? — удивился человек с фонариком. — Полковник, здесь какая-то баба! Что с ней делать?

— Она жива?

— Да.

— Помоги ей выбраться, Савва.

По-прежнему невидимый ей из-за этого слепящего света Савва легко подхватил Ванессу под руки, и выволок наружу, а после этого снова нырнул в будку «Хаммера». Около машины находилось не менее десяти человек в одинаковом, уже изрядно потертом камуфляже. Даже среди них Зорич выделялся своим высоким ростом.

— Вы не пострадали, мадам? — спросил Зорич.

— Нет, — ответила она, хотя, на самом деле, чувствовала себя так, словно по ней прокатился дорожный каток. — Вы так самонадеянны, что даже не спешите уходить?

— Похоже, американцем сейчас не до нас. Кто-то очень хорошо утюжит их лагерь. Надо подняться повыше, что бы рассмотреть все более подробно.

В это время из «Хаммера» выбрался весь обвешанный оружием Савва.

— Все, больше там нет ничего интересного.

— Тогда уходим, — приказал Зорич. На его плече уже снова висел автомат, а голову прикрывал берет защитного цвета. Они начали подниматься наверх по склону, Ванесса сразу начала отставать, так что два бойца молча, без всякой команды подхватили ее под руки, и поволокли наверх. Там их уже ждала машина, старенький микроавтобус «Форд». Но Зорич, не обращая внимания на машину, пошел вперед по дороге. Все, невольно, последовали за ним. Выйдя за поворот, журналистка увидела потрясшую её картину. Громадный лагерь миротворцев пылал, и над ним, как показалось с первого взгляда, летали чёрные, странной формы предметы, больше похожие на огромные листы сгоревшего пепла. На краю аэродрома горели огромные баки с топливом, да и весь лагерь представлял из себя один сплошной клокочущий вулкан. Отсюда было хорошо видно, как среди горевших строений перебегали фигурки людей, вспышки выстрелов, огненные трассеры уходили в небо, в сторону чёрных ромбов, и оттуда, вниз так же били какие-то плотные, тугие лучи. Сзади, за спиной, Ванесса услышала довольные возгласы сербов.

— Ах, как хорошо поджаривают янки!

— Да, это настоящая бойня!

— Вряд ли из них кто уцелеет!

— Кто это может быть, полковник? Русские?

— Нет, не похоже, — отозвался Зорич. В отличие от всех остальных он рассматривал всю картину в бинокль. — Это что-то странное. Такого я еще никогда не видел.

И, словно подтверждая его слова, совсем недалеко от них, метрах в трехстах, пролетело в сторону лагеря что-то большое, темное, в форме ромба. При этом летел ромб почти совершенно бесшумно. Это черное нечто зависло над дорогой, и оттуда вниз ударил тугой световой луч. В ответ с земли раздался взрыв. К этому времени все рассмотрели, что висящий почти неподвижно над землей объект действительно имеет форму ромба, и не имеет ни крыльев, ни пропеллера. Не было за ним и огненного шлейфа сгоревшего реактивного топлива. Ромб сместился чуть в сторону, и они увидели, кого атаковал неизвестный противник. Это были остатки колонны майора Джонса. Три «Хаммера» и бронетранспортер продолжали нестись по горному серпантину в сторону лагеря. Чувствовалось, что машины гонят на полной скорости, но ромб легко догнал колонну, и ударил по головной машине своим странным, пугающим лучом. Та взорвалась сразу, мгновенно. Один «Хаммер» сумел обогнуть пылающую машину, а второй не вписался в поворот, и машина полетела вниз с обрыва. Идущий следом бронетранспортер с ходу протаранил пылающий остов джипа, сбросив его в пропасть. Было видно, как с бронетранспортера на ходу по ромбу велся огонь. Трассеры крупнокалиберного пулемёта уходили в небо, но продолжалось это совсем недолго. Ромб мгновенно сместился в сторону, и снова полыхнул пульсирующий огонь, после которого бронетранспортер превратился в огненный шар. Некоторое время он по инерции еще катился по дороге, потом съехал с нее, и понесся вниз, разбрасывая пылающие обломки по крутому склону. Два оставшихся джипа продолжали нестись по дороге, и скрылись за поворотом очередного серпантина. Вслед за ними исчез из виду и летающий ромб.

Несколько секунд все стояли молча, настолько всех поразило увиденное. Особенно была потрясена журналистка. Картина непонятной и страшной гибели людей, с которыми она успела даже сдружиться за те три дня, что она находилась среди миротворцев, ужаснула и потрясла ее. Потому, когда Зорич обернулся к своим подчиненным, и приказал: — Уходим в горы, «Форд» брать не будем. Похоже, они охотятся за всеми движущимися машинами. — Ванесса не двинулась с места.

— Уходим, мадам, — обратился к ней тот самый парень, что вытащил ее из машины. Но корреспондентка молчала, и тогда тот всмотрелся в глаза журналистки.

— Полковник! — окликнул Савва своего командира. — Она не идет.

Тот, уже сделавший несколько шагов вверх, вернулся, посмотрел на застывшее, с расширенными зрачками лицо женщины, и, подхватив ее на руки, начал подниматься вверх. Метров через сто они ступили под кроны деревьев, а еще через несколько шагов Ванесса слабым голос попросила: — Не надо, отпустите меня, полковник, я пойду сама.

Минут через двадцать они выбрались на вершину очередной возвышенности, и снова увидели лагерь миротворцев. Над ним по-прежнему висели несколько ромбов, но огонь они уже не вели, строения лагеря уже догорали, только бензохранилище бушевало с прежней силой. Не было видно фигур людей, и никто не вел по ромбам ответный огонь. А одиночные выстрелы и взрывы, явно доносились с горевшего оружейного склада.