Контр-адмирал, командующий Третьего галактического флота Атакующей Армады Великого Племени ящеров Замин Ганн был вне себя от ярости. Потеря сразу семи штурмовиков была не столь ощутима, у него под руководством их было более десяти тысяч, как унизительна и непонятна. Небо над Балканами в тот день было затянуто облаками, так что визуальные записи с висящих на орбите крейсеров не смогли ничем помочь. Командиры тех пяти штурмовиков успели сообщить, что все находившиеся в деревне хинки мертвы, один штурмовик погиб, второй был цел, но без экипажа. После этого связь прервалась, а по силе взрыва стало понятно, что практически одновременно взорвались все шесть машин. Мысль о том, что это могли сделать земляне, просто не укладывалась в голове адмирала. За пятьсот лет "Победоносного марша хинков во Вселенной", так официально называлась эта эпоха, они еще никогда не сталкивались с такими методами борьбы. В случае обнаружения чужой цивилизации в доктрине генерального штаба хинков было два метода работы с ней. В случае, когда цивилизация обгоняет их по уровню развития науки и промышленности, она должна была быть уничтожена, но часть этого научного потенциала сохранена, и должна работать на хинков. Когда же цивилизация отстает от уровня развития хинков, она должна быть полностью уничтожена, и послужить кормовой базой для Избранных Богом хинков, так ящеры именовали себя официально. Именно такая судьба была уготована этой планете. На этот случай имелся давно разработанный и уже не раз прекрасно зарекомендовавший себя план захвата планеты. Когда разведка отработала своё, и были выявлены все резиденции глав государств, все штабы и командные пункты управления войсками, был нанесен один, молниеносный удар. Все шло прекрасно, план не дал ни одного сбоя. За проведение этой операции Замин Ганн поставил себе наивысший бал. Огромная армада захватчиков сработала как один большой, цельный механизм. Адмирал гордился тем, как он вышколил свою армаду. Были уничтожены все главы правительства, а так же руководство всех армий и флотов. Но, когда все закончилось, оказалось, что земляне не сдались, как это было на всех предыдущих планетах.
— Мы должны подавить сопротивление землян в зародыше, — проскрежетал адмирал, рассматривая своими немигающими глазами застывших перед ним офицеров. — Лунной базе и эсминцу слежения непрерывно держать этот район планеты под наблюдением.
Командир базы глобальной разведки Румин Фост вскочил на ноги, и кивнул головой. А адмирал продолжал.
— То же самое относиться и к вам, Айкл Микалл. Ваш эсминец не зря болтается над планетой на геостационарной орбите. Ни минуты земная поверхность не должна оставаться без наблюдения. От этого нашего рейда зависит слишком много, чтобы получить неожиданный выстрел милосердия от какой-то недоразвитой расы. Окружить весь этот район, прочесать местность и найти виновных. Казнить всех показательно, вывесить экраны по всем крупным пунктам питания и показывать эту казнь непрерывно. Выполнять!
Высшие офицеры, командиры боевых кораблей и командующие корпусов и дивизий, расходясь от адмирала, тихо роптали.
— Адмирал перекладывает всю ответственность за этот рейд на нас. Хотя эта была его идея, и генштаб был против этой авантюры.
— Если она провалится, то адмирала пошлют на выбраковку.
— Да, но и так его жизненный цикл уже подошёл к концу. Хотя, по его заслугам Ареопаг мог бы продлить его жизненный цикл до момента смирения.
Но все они замолкли, когда их догнал полковник Микк Орк — начальник армейской разведки. Его речь, как всегда, была цветиста.
— Господа, надеюсь, вы понимаете, что от вашего рвения зависит жизнь нашего обожаемого адмирала. Я уже два цикла воюю под его руководством, и это наивысшее счастье в моей скромной жизни. Всякий сопротивляющийся Божественно отмеченному ящеру, да погибнет!
— Да погибнет! — подхватили командиры.
Через два часа в небе над сгоревшей деревней барражировали сотни штурмовиков, а густые цепи облаченных в черное солдат мерно растекались по окрестностям. Сверху это походило на то, словно от эпицентра взрыва во все стороны расходится черная взрывная волна. Наблюдавший за всем этим со своего штурмовика их командир, полковник Метт Пайт довольно улыбнулся.
— Теперь мимо них не проскочит и муха, — сказал он своему пилоту, — клянусь Великим Ящером!
Вслед за первой волной, метрах в двухстах, пошла вторая, затем третья. Солдаты мерно шагали с оружием наизготовку, сначала плотными рядами, потом, по мере удаления от центра, все больше отдаляясь, друг от друга. Через полчаса они уже только изредка видели друг друга за деревьями, а холмистая местность, с торчащими, словно зубья дракона острыми обломками скал, и совсем заставила строй смешаться. Кто-то, наткнувшись на скалу, сместился вправо, или влево, другие совсем отстали, не выдержав темпа. Солдат по имени Нур Накк был еще слишком молод, его первый год как призвали под армейские знамена из учебки штатного инкубатора. Так что сил у него было мало, к тому же излишек кислорода на этой планете пьянил его, как от доброго, старого пива. Остановившись около очередного дерева, он решил передохнуть, прислонил оружие к стволу, а сам сел рядом.
"Хорошо", — подумал он, и, не заметил, как из-за куста рядом с ним скользнула зеленая тень, потом из-за ствола протянулась рука, и лезвие ножа мгновенно перерезала его горло. Несколько секунд тело хинка билось в агонии, а когда оно замерло неподвижно, его убийца наклонился над ним, несколько секунд поколдовал над телом, а потом прихватил оружие ящера, и скрылся в лесу. Вскоре вторая цепь достигла этого места, и очередной хинк, увидев тело собрата с лужей крови вокруг головы, тревожно вскрикнул. Тут же к нему сбежались еще несколько ящеров. Тревожно переговариваясь, они стояли рядом, нервно дергая стволами оружия по сторонам. Наконец к ним подошел хинк с серебряной змейкой на рукаве. Расспросив подчиненных о происшедшем, он доложил по рации о проблемах своему начальству, а затем подошел к трупу, и, ногой перевернул его. Незнакомый ему предмет в виде круглого, ребристого шара при этом откатился к самым его ногам. Лейтенант успел еще удивиться его присутствию, но понять предназначение этой штуки уже не успел. Взрыв лимонки разнес его ноги в клочья, убив при этом еще троих, и подранив пятерых ящеров.
Услышав взрыв, а затем горловой вой и стоны раненых хинков, человек, приготовивший эту ловушку, довольно усмехнулся. При этом улыбка получилась у него кривой, так как рот его разрывал жуткий шрам. Половина рта при этом осталась живой, а половина отмерла. Этот шрам у Славко Бойнича остался еще со времен войны с хорватами. В свои сорок лет он был уже весь седой, и разведка и диверсии для него были столь же привычны, как уик-энд на ухоженной природе для среднестатистического жителя Лондона. Пропустив третью волну хинков, он с удовлетворением заметил, что от былой стройности рядов карателей не осталось ничего похожего. Солдаты шли, как попало, не соблюдая дистанцию и не видя своего соседа. Молниеносно убив еще одного отставшего солдата, он не стал устраивать ловушку, а пошел в ту же сторону, куда спешили хинки. В отличие от него, затянутого в защитный камуфляж, каждого ящера было далеко видно в своем черном, несуразном одеянии.
В это время сбоку, метрах в пятистах, так же грохнул взрыв, донесся гортанный вой ящеров, заблестели вспышки их лазерного оружия. Славко снова усмехнулся.
"Огнен работает, молодец", — подумал он. Всего добровольцами поиграть с ящерами в смертельную игру вызвалось пять человек. Это были самые отпетые парни, прошедшие огонь всех балканских войн. Чуть подумав, Славко забрался на дерево, слился со стволом, достал пистолет и аккуратно прикрутил к нему глушитель. Первую свою жертву он увидел минут через пять. Это был солдат, явно отставший от какой-то своей волны оцепления. Судя по нервно дергающимся движением ствола его бластера, он уже был достаточно напуган, поэтому мучить его Бойнич не стал, а пропустил метров на десять вперед и снял одним выстрелом. Через полчаса около этого тела лежало уже пять тел, причем на плече одного была вышита серебряная ящерица.
В это время его более молодой коллега, Огнен Вукич вел более опасную игру. После первой ловушки, устроенной им тем же способом, что и Славко, он забрался на небольшую скалу и забросал гранатами полтора десятка ящеров, собравшихся снизу. Затем он уже не прятался, а бежал впереди первой цепи, ловко маневрируя между деревьев, отстреливаясь на ходу. При этом казалось, что вот-вот, еще немного, и лазерные вспышки настигнут его, и то, что этот землянин до сих пор жив, казалось невероятным и самим космическим захватчикам. Сила тяжести на земле была больше, чем на их родной планете, а кислорода слишком много, так что двигаться быстро они не могли. Видя, что загонщики отстают, Вукич притормаживал, переводил дух, затаивался, а когда цепь появлялась в пределах видимости, непременно снимал одного из ящеров метким выстрелом. После этого он пережидал огненный шквал, а затем снова начинал свою рискованную игру в догонялки. Но, двигался он не просто так, а к определенной цели. Её он, в отличие от ящеров, увидел издалека. На небольшую табличку, прибитую к вбитому в землю колышку, ящеры не обратили внимания, к тому же вряд ли они смогли прочитать короткую, с тревожным восклицательным знаком, надпись на сербском, и английском языке. Только когда под ногами ящеров начали рваться мины, они поняли, что не все в порядке в этом прекрасном, девственном лесу. Этому минному полю было уже пятнадцать лет, но мины от долго ожидания только соскучились по своим жертвам. Огнен сам рисковал, он проделывал проходы в этом минное поле два года назад, и сейчас целиком полагался на память и интуицию. Между тем сзади него с завидной регулярностью продолжали рваться мины. Две цепи хинков успели впереться на это смертное пространство, прежде чем начальство захватчиков поняло, в чем дело, и остановило третью цепь. Лишившись офицеров, ящеры поддались панике. Теперь остатки передовых частей бестолково метались по склонам сопки, подрываясь на минах, и вздымая черные столбы дыма и земли. Лишь на самой вершине сопки Огнен с облегчением перевел дух, и, оглянувшись назад, довольно усмехнулся. Минное поле не прошел ни один из его преследователей.
В это время Ванесса спала. Она упала в этот сон мгновенно, и спала без сновидений, словно провалившись сознанием в черную яму. Проснулась она так же неожиданно, мгновенно. Несколько секунд она не могла понять, где находится, лишь потом поняла, что эта чернота вокруг освещенного пространства не что иное, как своды большой пещеры, куда ее привели этим днём. Она сидела на нижнем ярусе двухэтажных нар, было жестко, потому что тощий тюфяк явно был набит давно слежавшейся соломой. А перед ней, в круге света была прорисована мощная спина Душана Зорича. Ванесса мгновенно вспомнила все, произошедшее с ним за последние сутки, и чувство безысходной горечи захлестнуло ее. Она невольно всхлипнула, и на этот звук оглянулся полковник.
— Ты уже проснулась? — спросил он.
— Да, — тихо, безнадежно ответила она. Зорич окончательно убедился, что настроение у его не то пленницы, не то наоборот, спасенной, не очень хорошее.
— Почему слезы? — спросил Душан. — Что так огорчило мисс?
— А вы разве не догадываетесь, полковник? Слёзы потому, что погиб целый мир. Наш мир, наша цивилизация. Разве это не страшно? Разве вам не страшно, полковник Зорич?
— Нет, для нас это уже привычно. Наш мир погиб гораздо раньше вашего, мисс. Он погиб тогда, когда великая Югославия начала раздираться на куски националистическими крысами. Потом были бомбежки Белграда, потеря Косова. Так что нам подобное испытывать не впервой.
— Но это только одна страна, одна! А тут ведь тут целый мир! Вся Земля, вся наша цивилизация! — Ванесса была готова разрыдаться.
Голос же серба был спокоен.
— Люди всегда страдали тем, что замыкались в какой-то одной коробке под названием: семья, нация, государство, религия. У нас, людей, никогда не было единства, и осознать гибель всего человечества сейчас вряд ли возможно. Бог дал нам слишком мало ума и слишком много гордыни. Ты сейчас ведь тоже страдаешь не от гибели Китая или Египта, а от потери родных Макдонольдсов, Голливуда, Диснийленда, всего того, что называли Америкой, и западным образом жизни. Иди сюда, я тебе кое-что покажу. Это не поднимет тебе настроения, но зато даст реальную картину случившейся катастрофы.
Ванесса поднялась, подошла к полковнику.
— Садись, — велел он. Журналистка присела рядом на большой, оружейный ящик.
Перед ним, на плоском, явно обтесанном камне стоял небольшой прибор со светящимся экраном. Сначала американка подумала, что это обычный телевизор, но потом поняла, что это нечто похожее, но другое.
— Это коммутатор ящеров из ромба. Через него они передают команды своим старшим офицерам, — пояснил Душан, — он работает как на прием, так и на передачу. Кроме того, тут есть функция записи, я ее освоил, и кое-что записал для тебя. Вот, посмотри. Тебе будет больно, но…
Он нажал на одну из кнопок сверху экрана, и на экране появилось изображение какого-то морщинистого ящера с тремя золотыми змейками на груди. Тот хрипло что-то говорил, потом его изображение исчезло, зато появился знакомый всем пейзаж Парижа, с ни чем не сравнимой Эйфелевой башней. Улицы были пустынны, только в небе скользили ромбы, да по Елисейским полям ехал угловатый броневик инопланетян, с сидящим на броне ящерами. По обочинам улицы стояли тысячи замерших машин. Затем на экране появился вид с Эйфелевой башни, снова панорама пустынных улиц города.
— Где же все люди? — невольно вырвалось у журналистки. — Куда они их всех дели?
— Сейчас ты их увидишь, — ответил Зорич, отворачивая от экрана. И она действительно увидело громадное пространство до боли знакомого модернистского здания центра имени Жоржа Помпиду, до верху заполненного пестрой массой смерзшихся человеческих тел под прозрачным пластиком. К горлу женщины подкатила дурнота.
— И тут то же самое, — пробормотала она, — всех под пластик, всех до одного, без разбора. Зачем?
— Это консервы, — сказал полковник, — мясные консервы для этих милых ящериц. Я сразу понял это, ещё там, в деревне. Глубокая заморозка. Они консервируют мясо на длительный срок.
— Какой ужас! — простонала Ванесса. — Я три года прожила в Париже. Там обитали такие прелестные люди. Там было столько художников, поэтов, музыкантов. Не вериться, что они сейчас там все, в этом смерзшемся комке мяса…
— Да, трудно смириться с тем, что нас воспринимают только как запас мяса. Мы ведь привыкли чувствовать себя вершиной цивилизации. Уже и Бог то у вас, там, на западе, не котировался. Вы были выше Бога. Кто знает, может это и есть тот самый конец света, про который говорится в писании? Просто Бог внес свои изменения, и вместо седьмого ангела пришел ящер. А теперь для вас, Ванесса, будет самое трудное.
Он встал, отошел в сторону, в тень. С экрана понеслась бравурная, неприятная для ушей музыка захватчиков. Похоже, это был рекламный ролик для поднятия духа солдат. Группа жизнерадостных ящеров с целым набором золотых и серебряных ящерок позировала на фоне какого-то обгорелого здания. И лишь когда кадр сменился, Ванесса запоздало поняла, что это не что иное, как остатки Белого дома. В кадр попали обломки знаменитого вертолета номер один, и журналистке стало ясно, что президент не успел покинуть свою резиденцию. Затем мелькнули картины пустынного Нью-Йорка, черное после огня, здание Пентагона. Когда же показали знаменитый монумент президентам Америки на горе Рашмор, сердце Ванессы Райт чуть не разорвалось от боли. Группа ящеров методично расстреливала суровые лица громадных изваяний из того самого оружия с ребристым стволом. Огненные шары, вылетающие из орудия, выбивали в камне громадные каверны, так что скоро невозможно было отличить Джефферсона от Вашингтона. Не выдержав, Ванесса отвернулась от экрана, и, отойдя к лежанке, забилась в истерике. Зорич не стал ее успокаивать, он переключил какие-то кнопки, и, устроившись за каменным столом, начал методично набивать автоматные магазины патронами. При этом он время от времени поглядывал на экран коммутатора. Там все продолжалась бравурная программа, мелькали разные города, и страны. Закрытый, императорский город Пекина, Московский кремль, Красный форт Дели — все это переживалось в одной и той же проекции торжественного триумфа победителей.
Журналистка перестала плакать после четвертого, набитого полковникам магазина, когда же Зорич набивал восьмой, она подошла, и села рядом.
— А где все остальные твои люди? — Тусклым голосом спросила она. — Где все?
— Кто где. Большинство я отпустил по домам, чтобы они спрятали свои семьи.
— У твоих солдат даже есть семьи? — удивилась она.
— Да, а как же. Они ведь только по ночам превращались в партизан, а днем они были рабочими, инженерами, фермерами. Савва, тот был даже известным спортсменом, серебряный медалист чемпионата Европы по метанию диска. Он бы добился и большего, но у него было мало времени тренироваться. Я его постоянно дергал на разные рискованные операции. Есть даже ваши коллеги, журналисты. Есть свой врач, ты его видела. Есть и свой священник.
Тут сбоку от них, заплясал луч фонарика, вскоре он высветил в темноте довольно узкий проход, а затем в зал выбрался высокий, кудрявый парень с дерзкой улыбкой на губах.
— Господин полковник, ваше приказание выполнено, — доложил он. — Все вышло как нельзя лучше. Роты две этих тварей я завел на старое минное поле, так что теперь все окрестности завалены их кишками.
— Молодец, Огнен, — похвалил Зорич, и кивнул головой в сторону парня. — Познакомься, Ванесса мой лучший диверсант — Огнен Вукич, что в переводе с сербского значит Огненный Волк.
Ванесса с интересом рассматривала этого сербского Волка. Парень был красив какой-то особой, вызывающей красотой. Черные, как смоль, кудрявые волосы, хищный, как у орла нос, нахальная улыбка под черными, густыми усами.
— Очень рад с вами познакомиться, Ванесса, — буквально промурлыкал серб, и на лице его проявилось нечто слащавое. — Много слышал про вас. А еще всегда хотел побывать в вашей Америке. Говорят, вы очень красиво загниваете. Хорошо, когда рядом с тобой есть женщины. Есть стимул сражаться ещё лучше.
Ванесса ответила на его пылкую речь невольной улыбкой.
— Там уже ночь? — Прервал полковник словоизлияния своего разведчика.
— Да, я вот и хочу взять прибор ночного виденья, да немного еще поохотиться.
— Что ты скажешь об этих тварях, как о солдатах, Огнен?
Тот ненадолго задумался, потом начал говорить, уверенно и твердо.
— Медлительны, быстро утомляются, стреляют отвратительно. В сложных ситуациях встают в тупик, и сразу начинают звать офицеров, этих, со змейками на груди. Без них они вообще полные бараны. Я пристрелил сразу трех их офицеров, так они сгрудились рядом, человек двадцать, и не знали что делать. Кинул туда пару гранат, им хватило.
Говоря это, Огнен все поглядывал в сторону журналистки. Сейчас, в свете этой лампы, она казалась моложе своего возраста, и в Вукиче заиграл старый ловелас. Райт буквально всей кожей чувствовала что-то магическое, исходящее от этого парня. У ней даже из-под живота начала подниматься предательская теплота. Этот странный поединок взглядов разрушил Зорич.
— Хорошо, иди. Учти, третий выход за тобой, его никто не охраняет. Не приведи за собой на хвосте ящеров, Волк.
Огнен еще раз взглянул на женщину, достал из одного ящика прибор ночного виденья, явно американского производства, и скрылся в темноте.
— Огнен известный сердцеед, — заметил мимоходом полковник. — Может, поэтому он до сих пор не женат. Слишком много женщин претендует на его сердце, и он, по доброте своей, никак не может на ком-то остановить свой выбор.
Эта тема показалась журналистке не очень интересной.
— Что это за пещеры? — спросила, оглядываясь по сторонам, Ванесса. — Вы тут хорошо устроились. Давно вы тут обитаете?
— Это старые пещеры, карстовые. Тут, совсем недалеко, по другую сторону хребта, знаменитое плато Карст, от которого и пошло слово карстовый. Камень тут мягкий, песчаник. Вода наделала тут массу природных убежищ. В этих пещерах еще наши предки прятались от турецких войск. За тысячу лет они их хорошо освоили, прорубили запасные выходы, выкопали колодцы. Незнающий человек может тут плутать неделями, и так и не выбраться из этого лабиринта.
— А откуда здесь электричество?
— Это уже наше изобретение. Тут есть подземная река с небольшим водопадом. Иво Зонтич, инженер гидростроитель по образованию, придумал небольшую гидротурбину, так что теперь мы постоянно со светом и теплом.
В это время со стороны уже другого выхода послышался шум нескольких голосов, огоньки фонарей. В пещерный зал вошли несколько возбужденных человек, среди них и Савва. Он нес в руках несколько образцов трофейного оружия.
— Мы опробовали все это, — сообщил он полковнику. — Все довольно просто. Магазин, это что-то вроде аккумулятора. Вот этим рычажком регулируется сила выстрела, можно спалить весь запас одни выстрелом, а можно на нем долго и упорно поджаривать барашка на вертеле.
— На сколько выстрелов хватает этого заряда? — поинтересовался Зорич.
— Примерно на десять средних выстрелов.
— Самое убойное, эта та странная пушка с решосчатым стволом, — вмешался в разговор невысокий, возбужденный крепыш, — эта дура плюется огненными шарами такой силы, что мы едва в тире сами не поджарились. Вон, я даже волосы подпалил, — и он показал подпаленную прядь чуба.
— Да, поэтому пришлось перетащить ее в длинный коридор, — согласился Савва, — так за три выстрела она удлинила его метров на десять. Дыра получается как раз в рост человека. Заряда хватает только на один выстрел.
— Тяжелая штука, килограмм восемьдесят, — подтвердил крепыш.
В это время из коммутатора перестала нестись бравурная музыка, возбужденный голос начал кричать что-то торжествующее. Судя по резким теням, в свете какого-то мощного прожектора высвечивался кусок поляны, и на ней, человеческая фигура, лежащая лицом вниз. Судя по почерневшей форме, солдат погиб от выстрела лазерной винтовки.
— Кто это? — тревожно спросил Зорич. — Это не у нас?
— Кажется, это Славко.
— Нет, этот ниже ростом. Наверное, Слован.
Между тем тело на поляне окружили несколько ящеров, один из них осторожно перевернул тело вверх лицом.
— Слован! — в один голос воскликнули сразу несколько человек. А на экране в одном кадре с телом Слована появился ящер с двумя серебряными змейками на груди. Показывая своей короткопалой рукой на тело землянина, он каркающим голосом начал говорить что-то угрожающее. За его спиной начали появляться другие ящеры, поляна быстро заполнялась черными фигурами. Вскоре их собралось несколько сот. Несколько из них начали пинать тело серба, а один наклонился, и большим тесаком отрезал ему голову. Под восторженный рев толпы он подошел к своему начальнику, тот протянул к нему свою руку, собираясь что-то сказать, но тут на экране полыхнула вспышка взрыва, и тело начальника ящеров буквально переломилось пополам. Камера в руках оператора нервно метнулась по округе, продолжая фиксировать один взрыв за другим. Было видно, как ящеры в панике разбегались по округе, многие падали, сраженные осколками. Потом, очевидно, погиб и оператор, потому что точка показа не изменялась, а потом и сам передатчик завалился на бок, и передавал только изображение разорванного на две части ящера, нижнюю часть его тела. Затем все это исчезло, и на экране снова появился все тот же бравурный клип.
— Молодцы, они сумели вытащить наружу и пустить в ход миномет, — довольным тоном сказал Зорич. — Отплатили за гибель Слована.
Он перекрестился.
— В условиях темноты миномет, это наилучшее оружие.
Тут в проходе снова появился луч света, и вскоре в пещере появился Огнен Вукич. Лицо его выглядело измученным, и в нем было что-то болезненное.
— Слован погиб, — сказал он, стягивая с себя разгрузку.
— Мы знаем, мы уже видели это по этой штуке, — сказал кто-то из сербов, кивая на коммутатор. Между тем Огнен продолжал раздеваться. Когда он стянул с себя черную водолазку, Ванесса ахнула. Левое плечо разведчика было одним большим куском кровоточащего мяса. Она подскочила к парню, крикнула: — Бинты у вас есть?
— У нас все есть, — ответил Зорич. Поднявшись со своего ящика, он поднял его крышку, и бросил журналистке пакет с бинтами. Вдвоем с одним из сербов она перевязала Огнена. Вместо йода использовали самогонку, и Вукич рычал при этом как настоящий, только что пойманный в ловушку волк. Когда Ванесса уже начал его бинтовать, серб начал рассказывать, как все это произошло.
— Я их недооценил. Похоже, эти твари видят в темноте не хуже, чем днем. У них, кроме обычной пехоты есть что-то вроде спецназа. У тех серая форма, и поголовно серебряные змейки на груди. Кроме того, какой-то знак на плече, что-то вроде иероглифа. Троих я успел положить из автомата, а с двоими пришлось драться голыми руками. Эх, и сильные, твари! Этого я не ожидал. Похоже, они хотели взять меня живым. Одного я успел убить ножом, со вторым сцепились в рукопашной. Крепкий был парень, цепкий. Я его бросил пару раз, но никак оторвать от себя не мог. Начал, было, душить, но без толку. Кожа жесткая, не продавишь. Потом он мне в плечо зубами вцепился, все к горлу подбирался. Я, практически случайно, нашел одно их уязвимое место. Шлем с него стащил, а у них ушей нет, одни перепонки. Вот эту перепонку я и проткнул пальцем. Он тут же оторвался от меня, начал кататься на земле, ну, тут я его и добил его же тесаком.
В это время на столе уже начали появляться консервные банки, кто-то подал Вукичу кружку с дымящимся чаем.
— Поешь, — предложил полковник. Тот отрицательно мотнул головой.
— Уснуть бы, — сказал он.
— Зоран, налей ему сто грамм, — приказал Зорич. Выпив все той же виноградной самогонки, Огнен улегся на ту жесткую кровать, где спала раньше Ванесса, и тут же захрапел.
Вскоре начали возвращаться остальные разведчики. Все они еле шли, усталость сквозила в каждом движении. Говорили они примерно одно и тоже: сколько убили ящеров, что те явно видят в темноте. Почти никто не стал есть, выпив по сто грамм все валились на лежанки из ящиков и засыпали.
Последним улегся человек со шрамом, так Ванесса назвала Славко Бойнича. Именно он догадался пустить в ход небольшой ротный миномет.
— Их слишком много, вот что плохо, — говорил он, слабо ковыряясь ложкой в банке тушенки. — А ещё эти проклятые ромбы. Если бы не они, я бы этих уродов уничтожил раза в три больше. Да, полковник, у входа в пещеру я поставил несколько растяжек. Если кто из наших будет выходить ночью, пусть поостережется.
— Хорошо, ложись, — полковник похлопал Славко по плечу, и тот ушел в темноту, спать. В это время оживился радист.
— Господин полковник, Мирич вышел на связь. Они вывели всех людей из Ольшицы, но пришлось принять бой. Сейчас они в средних пещерах, говорят, что ночью, примерно через час, попробуют пробиться к нам.
— Сколько их?
— Сотни три. В основном гражданские.
— Тогда не надо. Передай им, что эти твари хорошо видят в темноте. Пусть остаются там, в Карловых пещерах, собирают народ со всех остальных деревень, совершают вылазки небольшими группами, подальше от пещер, осваивают оружие ящеров.
Отдав приказания, полковник снова уставился в коммутатор, явно думая о чем-то своем.
— Полковник, вы бы легли, поспали, — предложила Ванесса.
— Нет, надо еще подумать. Неприятный сюрприз это их ночное зрение. Ночь всегда была нашей союзницей, а тут мы теряем все преимущество.
— А приборы ночного виденья? — напомнила журналистка.
— Их у нас слишком мало.
Он прищурился, а потом спросил.
— А разве, может быть такое универсальное зрение? Совы ведь не летают днем, а дневные птицы не летаю ночью.
— Совы днем видят, только плохо, — напомнила Ванесса. — Кажется, совы очень плохо видят в полумраке.
— Тогда надо попробовать потормошить ящериц утром, да и вечером тоже.
Он посмотрел на Савву.
— Тогда отдохни, и пошустри их ближе к рассвету. Не забудьте про растяжки, установленные Бойничем.
— Хорошо, попробуем.