Гильдия

Глава 25

Корабль оказался орбитальным челноком, совершенно непригодным для наблюдений. У оккупантов явно нехватало малых космических кораблей, так как экзоты, перед тем как покориться Иным, отдали большинство своих подобного класса Земле.

Для пилота этот рейс был просто тратой времени — потому что он два раза на огромной скорости пересек область, которую осматривали солдаты; слишком быстро, чтобы увидеть что-либо невооруженным глазом. Конечно, он мог сделать снимки, но даже если это и так, Хэл сомневался, что их подвергнут долгому тщательному исследованию, для которого необходим эксперт — чтобы обнаружить на них свидетельства пребывания человека. На столь подробное изучение оккупантам просто не хватит времени.

Какой-то шанс обнаружить Гильдию у них, конечно, имелся. Но настолько малый, что, по мнению Хэла, можно было позволить себе не тревожиться, пока для этого нет достаточных оснований.

Сделав свои два прохода, челнок исчез. Хэл, Старик и Калас снова стали наблюдать за тем, как солдаты внизу расходятся по выделенным им для поисков участкам.

Оккупанты явно не спешили. По мере того как расходившиеся группы снова и снова делились на части, их продвижение постепенно замедлялось; и ко времени, когда они разбились по четыре человека, они буквально едва таскали ноги. А когда наконец достигли отведенных им участков, то прежде всего неторопливо взялись сооружать для себя временные пристанища.

Тем временем Процион перемещался по небу, и день клонился к закату. Хэл со Стариком сидели неподвижно, внимательно следя за развитием событий на четырех экранах. Все солдаты находились слишком далеко для того, чтобы наблюдать за ними невооруженным глазом. Калас с течением времени становился все более беспокойным. Хэл ощущал, как в нем растет напряжение.

— Проклятие, почему они не покончат со всем этим? — наконец взорвался Калас.

— Ты знаешь о сражении при Фермопилах? — спросил Хэл. Калас обернулся к нему.

— Нет.

— Это произошло на Земле почти три тысячи лет назад, — начал Хэл. — Персия, огромная империя того времени, вознамерилась покорить города-государства греков, находившиеся на полуострове в Средиземном море. Персидский властитель Ксеркс с огромной армией атаковал этот полуостров. Его силы столкнулись с семью тысячами греков на узкой прибрежной полосе, по одну сторону которой было море, а по другую — крутые утесы. Море было недоступно для персов — из-за греческих судов. Эти семь тысяч греков на суше были главным образом из Спарты, города, который давал лучших в тогдашнем мире воинов.

Хэл остановился. Калас, по крайней мере, слушал с явным интересом.

— В течение трехдневных боев Ксеркс пытался прорвать оборону спартанцев. Но Леонид, царь Спарты и их командующий, удерживал этот клочок земли. Нашелся грек-предатель, который показал персам узкую пешеходную тропинку в утесах. Они начали взбираться по ней и обходить спартанцев, чтобы напасть на них с тыла. Леонид, узнав об этом, велел большинству своих солдат отступать. А сам он и триста его спартанцев с небольшим числом союзников из других городов, остался в обороне. Оставшиеся погибли в бою, но позволили остальным благополучно уйти.

Он снова остановился, и на этот раз взглянул на Каласа.

— Место, где они сражались с персами и погибли, — сказал он, — называлось Фермопилами, и впоследствии там установили камень с надписью. Она гласила: «Иди, путник, и скажи спартанцам, что мы лежим здесь, повинуясь их приказу».

Хэл умолк; он протянул руку и увеличил масштаб изображения на одном из мониторов.

— И что? — спросил Калас. — Какое отношение имеет вся эта история трехтысячелетней давности к тому, что происходит там внизу?

Он указал рукой в сторону долины.

— Леонид знал, на что он идет; и те, кто были с ним, тоже знали. — Хэл смотрел Каласу прямо в глаза. — У нас только одна жизнь; и когда она приходит к концу, остается только один важный вопрос. Заслуживает ли сделанное нами похвалы или осуждения — в наших собственных глазах. И суждение об этом может основываться на любом нашем решении или действии за все годы нашей жизни.

Старик, поднимаясь, поклонился Хэлу. Хэл удивленно взглянул на него.

— А это зачем? Я только высказал истину словами.

— Я поклонился истине, — сказал Старик и улыбнулся.

— Хорошо, хорошо... — пробормотал Калас, не отводя глаз от экрана, — Возможно, я понял смысл твоих слов лучше, чем ты думаешь. Не забудь, что тогда, под камнями, я счел себя покойником, услышав, как мои спутники не собираются меня откапывать и уходят прочь.

К заходу солнца все солдаты разбили палатки. Несколько групп все же понемногу занимались поисками на своих участках. Но большинство из них сидели вокруг костров в сгущающейся тьме, разговаривали и пили из фляжек.

— Друг?

Хэл узнал походку Артура, но был слишком погружен в изучение происходящего на экране.

— Да? — спросил он.

Он поднялся, ощутив, что после долгого сидения на месте затекли ноги. Калас и Старик также встали.

— Я подумал, что мог бы заменить тебя здесь, — сказал Артур. — Ночью не слишком нужен умелый наблюдатель, а тебе следует отдохнуть.

— Верно, — согласился Хэл. — Тогда я ухожу, Калас, Старик, пойдемте. Амид, вероятно, захочет обсудить с нами то, что мы увидели.

Они втроем направились к домику Амида. Тот как раз беседовал с Онет.

— ...Хорошо, — сказала Онет, прервав свою речь, когда они вошли. — Я пошла.

Она улыбнулась Хэлу и остальным, проходя мимо них к выходу. Дверь закрылась за ней.

— Садитесь, — пригласил Амид. Вокруг стола, на котором была разложена карта, находилось несколько стульев. На одном из них сидел Амид. Они уселись лицом к нему.

— Вы долго оставались там. Как вы все себя чувствуете?

— Что до меня, — ответил Хэл, — то мое тело немного одеревенело от долгого сидения на месте. Но это пройдет.

— Я себя чувствую прекрасно, — сказал Калас, — но в его голосе прозвучала усталость. Старик улыбнулся и кивнул.

— Какие выводы вы смогли сделать относительно них и их планов поиска? — спросил Хэла Амид.

— В основном увиденное просто подтверждает то, о чем говорил я тебе раньше. Они разделили местность на маленькие участки, которые собираются осматривать без особой спешки, группами по четыре человека в каждой. Благодаря Каласу я узнал кое-что о некоторых из их командиров. Но прежде чем мы станем обсуждать эту тему... Ты знаешь, что Артур заменил нас?

— Да, — ответил Амид. Он нахмурился и его морщинистое лицо приняло выражение, которое выглядело бы почти комическим, если бы в нем не читалась озабоченность. — Он понимает, что особого смысла в этом нет, но ощущает себя лучше, находясь там, где он может наблюдать за тем местом, где должна находиться Сее — даже если он и не знает в точности, где именно она сейчас, и не может видеть ее там, внизу, даже если бы и догадывался, где она. Для других дел в нем большой надобности нет. А это не вызывает никаких проблем, ведь так?

— С точки зрения безопасности — нет, — пожал плечами Хэл. — А сколько времени он спал?

— Он сказал мне, что вчерашней ночью спал больше шести часов, — ответил Амид. — Но это его собственные слова — и только. А в чем дело? Ты боишься, что он может заснуть там, на часах?

— Нет, — сказал Хэл. — Но можно ли быть достаточно хорошим наблюдателем, если ты не выспался.

— Я не уверен, что могу полагаться на его слова о шести часах сна; но верю ему, когда он говорит, что он не может сейчас спать — даже если и попробует, — сказал Амид. — Почему это важно? Солдаты, конечно же, не будут ничего делать в течение ночи?

— Нет, — ответил Хэл. — Они не из тех, кто станет действовать в темноте — даже если бы их этому и обучили, в чем я сомневаюсь.

— Меня совершенно не обучали действиям в темноте, когда я был среди них, — подтвердил Калас. — Служба в гарнизоне — вот все, на что они годятся.

— Этот челнок, возможно, сделал снимки всей области. — сказал Хэл, — но — и все мы вчера вечером пришли к такому мнению — сомнительно, чтобы эти снимки изучил кто-нибудь, способный обнаружить едва заметные признаки нашего присутствия здесь, поскольку была проделана работа по маскировке. Скорее всего, на них всего лишь мельком взглянет какой-нибудь офицер — и ничего не найдет на них.

— Да — но солдаты, — сказал Амид. — Насколько вероятно, что они там внизу, на равнине, заметили какие-то признаки нашего присутствия? В конце концов, наши сборщики часто бывают там внизу; и остается еще место, где Онет встречалась с Сее.

— Мне не хотелось бы обещать что-либо, — сказал Хэл. — Но даже если они и определят каким-то образом, что там бывали люди, судя по тому, что я видел сегодня, для нас, думается, особой опасности нет — если только мы затаимся и пересидим это время. Это, помимо прочего, означает, что не следует производить какой-либо шум, звук которого может отразиться вниз, в долину. Все же нам следует соблюдать тишину, пока солдаты не уйдут.

— Я позабочусь об этом. — Амид сделал заметку.

— Что касается самих солдат, — продолжил Хэл, — то все они пробирались по лесу очень неумело, как люди, выросшие в городе, — продирались сквозь чащу, а не проскальзывали в более удобном месте. Кроме того, лишь очень немногие из них удачно выбрали место для стоянки. Причем сделали это, думаю, случайно. Они определенно не знают лесов и, вероятно, им не слишком нравится здесь находиться. Такое отношение сделает их еще более небрежными во время поисков.

Он помолчал.

— Вот суть того, что я сам смог узнать сегодня; кроме того, Калас смог рассказать мне о некоторых офицерах и сержантах. Из его слов следует, что командир у них — ревностный служака, а солдаты плохо обучены и безразлично относятся к своим обязанностям. В итоге ему, вероятно, придется подгонять их, чтобы получить какие-то результаты. А это, в свою очередь, означает: стоит ему только оставить их без присмотра, как они начнут бездельничать — независимо от страха наказания. И даже Сее там внизу практически в безопасности — если только она сама буквально не попадет им в руки.

Хэл остановился и вопросительно взглянул на Старика.

— Ты что-нибудь добавишь? — спросил он.

— Они плохо будут спать сегодня ночью, — сказал Старик с обычной для него мягкой улыбкой. — Они — люди с нечистой совестью, пытающиеся отдохнуть в непривычном месте. И сон их, и то что им приснится, будут скверными; и завтра они будут более утомленными, чем обычно; и потому более вероятно, проглядят такие вещи, которые иначе могли бы и заметить.

Он умолк и вместе с Хэлом взглянул на Каласа.

Тот прочистил горло.

— Я? — спросил он. — Вы хотите, чтобы я рассказал о них?

— Разумеется, — сказал Хэл.

— Там много новых, с которыми я не служил вместе. Большинство из них захватило какие-то напитки — думаю, это спиртное — во фляжках или как-то спрятанными в снаряжении. Значит, напьются сегодня вечером.

Калас ненадолго умолк.

— Некоторые, конечно, не будут пить вообще, — добавил он. — Среди нас попадались квакеры и такие, кто никогда не пил по каким-то своим причинам. Вот все, что я могу сказать.

Хэл, Амид и Старик ждали.

— Впрочем, кое-что еще, — продолжил Калас. — Я не думал о этом, пока ты не сказал мне о решениях; но друзья склонны держаться вместе; а взводные и отделенные обычно позволяют им это делать. Потому что сержантам тогда с ними легче. Это означает, что почти наверняка в большинстве этих групп по крайней мере двое дружат. Это означает, что они держатся вместе и остальным приходится волей-неволей под них подстраиваться. И означает также, что один из этих двоих вроде старшего. Так что в итоге скорее всего получается, что один человек из каждой четверки принимает решения за остальных троих — всякий раз, когда есть что решать. Я не знаю, насколько все, что я сказал, вам поможет но возможно тебе, Друг, какая-то польза от моих слов будет.

Хэл, помедлив, кивнул.

— Это может пригодиться.

— Пригодиться для чего? — резко спросил Амид и сразу вернулся к своему обычному мягкому тону. — Извини. Похоже было, что я раздражен? Я этого не хотел. Просто позади были долгая ночь и долгий день...

— Ты не казался раздраженным, — покачал головой Хэл. — А если отвечать на твой вопрос, то в их сегодняшнем рассосредоточении я увидел что-то, меня обеспокоившее. Только я не могу определить, что именно. У меня есть своя собственная система для определения причин и следствий, которая обычно помогает в таких случаях, но сейчас, похоже, ей для работы недостает информации. Завтра, когда они по-настоящему начнут поиск, я смогу что-то понять лучше.

Наружная дверь с резким звуком открылась, и вошла Онет; ее сопровождали двое мужчин в больших белых кухонных фартуках — дежурные в столовых. Все трое несли подносы, нагруженные тарелками, покрытыми салфетками. Амид вскочил на ноги и моментально убрал карту со стола.

Трое вошедших поставили подносы на стол и начали разгружать их.

— Вы ничего не ели целый день, — сказал Амид. — Я попросил Онет принести еду, как только вы появитесь здесь. Может быть, Артура мне и не удастся заставить, но убедиться, что накормлены остальные из вас, я могу.

Вид и запах пищи заставил Хэла осознать, насколько он оказался голоден.

— Спасибо, — сказал он, пододвигая к столу свой стул. Старик и Калас присоединились к нему.

После того как они поели, а остальные ушли, Хэл по просьбе Амида задержался.

— Я тревожусь по поводу Артура, — вздохнул Амид. — Он не ест. Я думаю, что он, скорее всего, и не спит. Он ведет себя совершенно обычно; но я знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать, насколько он терзается из-за того, что Сее находится там, внизу, с этими солдатами. Видишь ли, он чувствует себя ответственным за это.

— Да, — сказал Хэл, — это на него похоже.

— Он боится, что если солдаты поймают ее, то решат, что она одна из нас, и попытаются заставить ее сказать, где мы находимся.

— Да, — согласился Хэл, — Артур прав.

— Так что если они станут угрожать ей пытками, чтобы заставить говорить, у нее не будет другого выбора, кроме как сказать им. А когда они найдут, что отверстие закрыто камнем, то могут подумать, что она лжет ив действительности ничего не знает. Тогда они убьют ее. С другой стороны, мы не можем оставлять проход открытым, так что в каком-то смысле мы — и он — окажемся ответственными за ее смерть, а она еще только девочка.

— Никогда не пытайся предсказать, как человек поведет себя под пыткой, — произнес Хэл. — Здесь вопрос не только в силе воли. Даже он сам этого заранее не знает. Самый храбрый может сломаться; а люди, от которых ты бы этого не ожидал, умрут, не проронив ни слова. Она может вообще отказаться говорить.

— Но тогда они замучают ее до смерти, пытаясь вынудить к этому! — Амид содрогнулся. — Мы не можем такого допустить!

— Можете. Вы должны — если нет никакого способа избежать этого, — сказал Хэл. — Ее не спасет, если понапрасну погибнут все остальные члены Гильдии. Но если вы станете постоянно думать о том, в каком ужасном положении может оказаться Сее, то рано или поздно ты — или Артур, или кто-либо еще — попытаетесь предпринять что-нибудь, совершенно не имеющее шансов на успех; и в результате все вы попадете в лапы солдат.

— Даже если бы мы могли... — начал Амид. — Даже если бы мы согласились принести ее в жертву, Артур никогда не пошел бы на это. Никогда!

— Тогда заприте его, — сказал Хэл, — пока солдаты не уйдут.

— Мы не можем сделать это!

— Он наверняка возненавидет вас за это, — сказал Хэл. — Но это, возможно, самое лучшее, что вы в состоянии для него сделать.

— Я поговорю с ним, — сказал Амид. — Если он сможет убедить остальных в том, что Сее не угрожает опасность...

— Ты же сам знаешь, что это не совсем так — даже если ему и удастся убедить в этом других, — покачал головой Хэл. — Почти все члены вашей Гильдии — экзоты. Они слишком склонны к сопереживанию, чтобы их могло одурачить его притворное безразличие. В действительности же, долг Артура в том, чтобы осознать, что Сее может погибнуть; и своим примером добиться того, чтобы и остальные также это осознали. А что-либо меньшее здесь не подействует. И более того, окажется морально неприемлемым.

— Неприемлемым? — Амид, похоже, был потрясен.

— Да, — сказал Хэл, — потому что тогда вы позволите ситуации, которой вы не можете управлять, выбить ваших людей из колеи как раз в то время, когда их дух должен быть особенно крепким, а мысли — ясными. Я обещаю тебе, что если увижу надежду сделать хоть что-нибудь для Сее, то дам тебе об этом знать; и если это окажется наилучшим выходом из положения, то сделаю это сам. Но до тех пор, пока не возникнет реальный шанс ей помочь, необходимо сделать две вещи. Во-первых, члены Гильдии должны принять неизбежность того, что произойдет с Сее — а также то, что при нынешнем положении дел они не смогут никак на это повлиять. Во-вторых, Артур должен сам осознать этот факт — и показать остальным, что он это сделал.

После долгого молчания Амид ответил:

— Для нас это окажется достаточно трудным. А для Артура — невозможным.

— Тогда заприте его, как я и предлагаю.

Амид не ответил. Хэл поднялся.

— Мне жаль. — Он глядел на старика, как бы осевшего под тяжестью услышанного. — Рано или поздно для каждого наступает день, когда ему приходится столкнуться с подобными вещами. И никакой пользы делать вид, что такой день никогда не придет.

— Решение принимать тебе, — чуть помедлив, добавил он. — Если Вы думаете о некотором пути, которым я могу помочь, вызови меня. А я сейчас собираюсь немного отдохнуть, пока есть возможность.

Он вышел.

На следующее утро они со Стариком, как обычно, вместе наблюдали восход солнца; а затем заняли свои места на краю уступа, у мониторов. Вскоре после этого к ним присоединился Калас. Но прошло еще добрых три часа, прежде чем первая из поисковых групп принялась за дело; а некоторые из остальных только-только просыпались.

Хэл резко наклонился вперед и увеличил масштаб изображения на одном из экранов.

— Калас, — спросил он, — а что это они надевают на дула концы своих игольных ружей?

Калас взглянул.

— О, это ловчие сети. Они часто используют их при охоте за беглыми пленниками — для того, чтобы взять кого-то в плен — если они хотят допросить его прежде, чем расстреливать. Ты знаешь, как действует игольное ружье?

Хэл улыбнулся.

— Да.

Игольные ружья были любимым оружием у действующих войск — главным образом потому, что их магазин мог содержать до четырех тысяч игл.

Каждая из них могла оказаться смертельной, если поражала жизненно важный орган; но очередь игл в любом случае почти наверняка могла уложить человека. Они были невелики, едва больше обычных швейных, и выстреливались с помощью механически взводимой пружины или сжатого воздуха из резервуара. Каждая игла походила на миниатюрную ракету. Твердое горючее, воспламенявшееся при выходе иглы из ствола, переносило ее на расстояние до трехсот метров. Пучок игл, выстреливавшихся одновременно, приближаясь к пели, веером расходился в стороны, наподобие дроби, которой стреляли из древних охотничьих ружей.

Преимущества, следовательно, заключались в огневой мощи довольно легкого оружия; и еще в том, что такое оружие было почти невозможно вывести из строя скверным обращением. Его можно было протащить по грязи или через полгода достать из-под воды, где оно все это время пролежало — и оно по-прежнему действовало бы. Кроме того, его могли использовать плохо обученные солдаты, просто поливая противника дождем иголок, как из брандспойта.

Из таких ружей также мог выстреливаться ряд вспомогательных устройств. Но с такими сетями-ловушками Хэл никогда прежде не сталкивался; вероятно потому — как это и следовало из слов Каласа — что их использовали полицейские, а не военные.

— В носу капсулы с сетью находится устройство наведения, — объяснил Калас. — После выстрела оно обнаруживает ближайшее человеческое тело; насколько я понимаю, играет роль температура тела и так далее — а на подлете к цели капсула взрывается и развернувшаяся сеть опускается на человека. Как я и говорил, их используют для поимки беглых пленников и тому подобного. Сам я думаю, что эти сети предназначены прежде всего для использования тюремными охранниками и полицейскими, сдерживающими толпу.

Хэл уселся перед мониторами, чтобы посмотреть, как пойдут поиски.

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда все группы наконец начали поиски. Хэл проверил командный пункт в конце дороги и увидел, что Лю все еще находился там, вместе с сержантом Орком. Рядом с палаткой Лю поставили стол, на котором находились карта и несколько мониторов. Один из транспортеров, на которых прибыли солдаты, по-прежнему стоял рядом — его несомненно использовали как источник энергии.

Было около полудня, когда Старик внезапно протянул руку и постучал пальцем по экрану монитора, стоявшего перед Хэлом — Хэл посмотрел, но не заметил ничего особенного, участок, покрытый лесной порослью, и двое солдат. Хэл ждал, не сводя глаз с указанного места; и вскоре также увидел то, что уловил взгляд Старика — мимолетное движение.

Он продолжал следить. Маленькое, худенькое, загорелое тело передвигалось параллельно этим солдатам, на расстоянии примерно в десять метров. На мгновение фигура появилась целиком, затем листва снова скрыла ее. Это была Сее, на которой, как прежде, был лишь пояс из лозы с висевшим на ней полуоткрытым стручком.

— Я не думаю, что они видели ее, — сказал Хэл.

— Нет, — согласился Старик.

— Кого вы увидели? — спросил Калас. Старик еще раз указал пальцем на экран. Калас уставился туда. Через какое-то время он негромко присвистнул и, откинувшись назад, взглянул на Хэла.

— Что нам делать?

— А что бы ты предложил нам сделать? — спросил в свою очередь Хэл, глядя тому в глаза. Калас долго смотрел на него, потом отвернулся прочь.

— Пока что, — продолжил Хэл более мягким голосом, — ты сосредоточишься на этом экране. Попытайся следить за Сее, но особенно обращай внимание на любые признаки того, что кто-нибудь из этих солдат ее заметил.

— Да. Да, конечно, — ответил Калас, не сводя глаз с экрана.

Хэл отрегулировал другой монитор так, чтобы на нем была видна вся область поисков. После еще нескольких нажатий на кнопки поверх этого изображения появилась призрачная карта той же самой области, но разделенная на участки, на которых маленькие яркие огоньки обозначали каждого из солдат.

Его по-прежнему беспокоила схема поисков, которую он пока не смог определить, но которая, как он ощущал, постепенно выстраивалась в единое целое. У солдат было не только оружие, но и обычное полевое снаряжение, в том числе шлемы со встроенными рациями, что позволяло им связываться с товарищами по группе, их сержантами и командным пунктом. Хэлу на мгновение захотелось включиться в эту систему, чтобы узнать, о чем те переговариваются. Это напомнило ему о другом, ранее возникшем у него желании — чтобы Гильдия позаботилась о том, чтобы обзавестись слуховым ружьем дальнего действия — устройством, позволяющим улавливать даже слабые звуки на участке площадью в ладонь с километрового расстояния.

А сейчас он видел солдат, но не имел понятия, о чем они переговариваются. Со слуховым ружьем он мог бы подслушивать даже разговоры на командном пункте, где находился Лю. Но хотеть чего-то недоступного — бесполезная трата времени. Он отбросил эти мысли и снова сосредоточился на призрачной карте и огоньках на ней.

С помощью интуитивной логики он должен был суметь четко определить то, о чем смутно догадывался. А то, что ему это не удалось, означало, что интуитивная логика эту схему поисков не определяет. Либо ее не существовало вообще, либо в этот момент недоставало необходимого звена в логической цепи, которая должна связывать эту схему с тем, что он видел. Одно подслушанное слово могло заполнить этот пробел. С того времени как он познакомился с Амандой, он доверял своим инстинктам больше, чем когда-либо раньше; и теперь его интуиция определенно говорила ему — в развитии ситуации внизу имелась схема, которую он пока еще не видел. Он резко наклонился к экрану.

— В чем дело? — спросил Калас. Хэл поднял голову и увидел, что Калас со Стариком пристально наблюдают за ним.

— По-прежнему ли следует Сее за этими двумя солдатами? — спросил Хэл.

— Да, — кивнул Калас.

— А заметил ли ее кто-либо из них, как тебе кажется?

— Насколько я могу судить — нет.

— И я тоже, — неожиданно сказал Старик. Хэл опять посмотрел на экран перед собой.

— В чем дело? — снова спросил Калас.

— Возможно, они не настолько неумелы, как я считал раньше, — сказал Хэл. — Может быть, часть из них все-таки прошла некоторую полевую подготовку.

— Некоторые из них участвовали в облавах на пленников, — сказал Калас. — Вот и все.

— Этого может оказаться достаточным, — Хэл указал на экран с призрачной картой и огоньками, находившийся перед ним. — Или же у них есть какие-то переносные приборы — температурные сенсоры или еще что-нибудь, которые предупреждают их, что Сее следует за ними. Эти двое солдат только что начали поиск вне отведенного им участка.

— Вне?.. — спросил Калас.

— Они продолжают двигаться по прямой, и это привело их на соседний участок — насколько я могу судить, границы территорий...

Он прервался.

— Вот оно, — сказал он. — Я теперь вижу, что они делают.

— А что они делают? — спросил Калас.

— Эти солдаты, за которыми следует Сее, в конце концов обнаружили ее. Они ее заманивают. Посмотрите на экран. Другие группы изменяют свои схемы поиска. Группа, вместе с которой движется Сее, продолжает продвижение вперед, чтобы вывести ее в нужную им точку и выгадать время — чтобы большое количество других смогло приблизиться и взять ее в кольцо. Затем, переговариваясь друг с другом по радио, они станут плотнее сжимать кольцо вокруг нее. Когда она наконец начнет что-то подозревать и попытается убежать, ей придется иметь дело не только с этими двумя, а со множеством других. Если только она сейчас не прекратит следовать за этими двумя, мне думается, ее наверняка схватят.

Позади них послышался звук шагов. Все обернулись. Подошла Онет и остановилась перед ними. И обратилась к Хэлу.

— Артур исчез, — задыхаясь, произнесла она. — Очевидно, он ушел вчера ночью. Откатил валун в сторону и, выйдя, вернул его на место. Он оставил рядом с валуном записку.

Она умолкла, чтобы отдышаться.

— В ней говорится, что он сожалеет, но вынужден отправиться вниз и сделать все, что может, чтобы защитить Сее. Он попросил, чтобы валун до последней возможности оставили на месте, не заменяя каменной глыбой. На случай, если все-таки ему удастся привести ей сюда, в безопасное место.