Гимназист

Глава 13

Пока искали Клочка, я успел съесть поздний ужин и, отвалившись на бревенчатую стену, даже слегка вздремнуть. Давняя привычка в боевой обстановке использовать для отдыха каждую свободную минуту. Так получается только дремать, зато батареек хватает надолго. Мой потолок трое суток с серьёзными физическими нагрузками. Впрочем, мне больше и не понадобится.

Почему только трое суток? Да потому что после полнолуния Лизе уже не помочь, и смысл пороть горячку исчезнет. Тогда наступит время мести, а это блюдо холодное, к подаче которого следует подойти вдумчиво и обстоятельно. Но пока есть хоть один шанс спасти сестру, я не собираюсь медлить.

В кабинете меня никто не потревожил. Я слышал, как Береста хотел было зайти ко мне, но когда уже взялся за дверную ручку, его окликнул дядька Василь, после чего вожак ретировался, и других желающих пообщаться со мной не нашлось.

Клочок оказался мальцом двенадцати лет, не отличающийся какими-либо талантами, или они ещё не проявились, а потому он пробавлялся мелкими кражами. В основном это была еда, и порой его ловили, но дело ограничивалось банальным надиранием ушей, уж больно тщедушно и жалостливо выглядел мальчишка. Дядька Василь изредка его подкармливал, когда у того случались совсем уж неудачные дни, но на полный кошт, ясное дело, брать и не думал.

— Чего хотел? — шмыгнув и утерев ребром ладони под носом, спросил малец.

Я не изменил положения тела, как сидел, отвалившись к стене, так и продолжал, разве только глаза открыл.

— Ты видел, как Топорок с кем-то разговаривал. Так? — уточнил я.

— Ну, — кивнув, подтвердил малец.

— Не нукай, не запряг, — осадил я его, чтобы не думал о себе слишком много. — Они просто перебросились парой слов или говорили как давние знакомые?

— Как знакомые говорили. Да мало ли кого Топорок знавал, он ить воронежский.

— Кто был тот мужик?

— Ермолай, шапочник из ремесленной слободы.

— Дом знаешь?

— Знаю.

Я щелчком отправил в полёт четвертак[8], который малец поймал с завидной прытью и едва рассмотрел плату, как его угрюмое выражение лица сменилось счастливым, а губы растянулись в довольной улыбке.

— Покажешь, — поднимаясь, произнёс я.

— Да легко, — радостно ответил тот.

Идти пришлось не так чтобы и близко. Для начала миновали оружейную слободу, затем кузнечную, и только после мы вышли к ремесленной. Нужный дом оказался на дальней её окраине, так что пришлось побить ноги.

— Вот тут он и живёт, — указал малец на высокий забор.

Не любят аборигены, чтобы кто ни попадя заглядывал в их дворы. Хотя окна домов и выходят на улицу, но с наступлением сумерек их закрывают на крепкие ставни. Щели, конечно, наличествуют, но фрамуги затянуты бычьими пузырями, а потому смотреть в них бесполезно. Здешним мастеровым даже слюда не по карману.

— Не ошибся? — уточнил я.

— Не-а. Точно тут.

— Спасибо. Теперь беги обратно.

Дважды его уговаривать не пришлось, и малец пулей сорвался с места. Я же начал прикидывать, как попасть во двор, откуда уже слышался басовитый лай сторожевого пса. Вообще собачий брёх звучал уже по всей слободе. Вот так какая-нибудь шавка залает, остальные подхватят, а ты мучайся от бессонницы. Впрочем, местные жители уже привыкли к этому, научившись распознавать настроение собачьей разноголосицы.

Однако меня это не волновало, даже если дойдёт до убийства. Под судом я не окажусь в любом случае, так как дело подпадёт под юрисдикцию князя Долгорукова, а я ведь собираюсь действовать и в его интересах в том числе. Ну, погорячился малость, за что меня максимум пожурят. Потому как у правителя этих земель свой интерес имеется.

Вообще-то, утром можно было подгадать момент и обставить захват куда тише. Ещё проще дождаться княжеского дознатчика и заявиться сюда уже с ним. Но я был в цейтноте, и не факт, что княжий человек станет иметь со мной дело, а потому приходилось ломиться напролом, как кабан на случку.

Подпрыгнув, ухватился за край забора и одним махом выбросил наверх своё тело. Пёс ожидаемо залаял уже не брёхом, а со злостью, готовый порвать меня в клочья. На цепи бобика не держали, и он подбежал к забору, встав на него передними лапами, едва не прихватив меня за ступню. Здоровый, зараза! Пришлось спешно задирать ногу.

Одновременно с этим я выхватил из-за спины тесак и единым движением нанёс рубящий удар по голове сторожа. Вложился я знатно, да и такая форма лезвия как раз рассчитана больше на рубку, так что пробил черепушку махом. Пёс сразу умолк, осев вдоль забора и едва не вывернув из руки клинок, хорошо хоть, тот не завяз в кости.

Я перекинул вторую ногу и спрыгнул во двор. Обтёр лезвие о шерсть ещё подрагивающего пса и направился прямиком к входной двери. Та, скорее всего, заперта, и наверняка не на крючок, который можно поддеть в щель, а на засов. Однако я был уверен, что хозяин сам появится во дворе. Не может не появиться из-за поднявшегося шума и вдруг замолкшего пса. Как бы страшно ему не было. Потому что всё здесь нажито его трудовыми мозолями.

Я занял позицию у двери и замер, дыша через раз. Есть, конечно, шанс, что никто и не выйдет. Тогда придётся подумать над тем, как попасть внутрь. Как вариант, вооружиться топором, что торчит в колоде, и разобрать дверь или одну из ставней. Хотя выйдет, что и говорить, громко.

Не случилось. За дверью послышалась возня, кто-то тихо переговаривался, затем прошуршал засов, и наконец дверь отворилась. Я обождал, пока на крыльцо не выйдет первый, как я полагал, хозяин, после чего ударил по двери, захлопывая её и отбрасывая идущего следом обратно в сени. И с ходу опустил тесак плашмя на голову мужика с окладистой бородой, сложившегося совершенно беззвучно. Подхватил короткую доску и подпёр дверь.

Накинул на руки оглушённого загодя приготовленный конец верёвки и затянул его одним движением. Запихнул в качестве кляпа его же шапку из валяной шерсти, взвалил на плечо, как мешок картошки, и потащил к калитке. В доме уже орали благим матом, кричали «Караул!» и завали на помощь. Только бесполезно это, пока не выйдут на улицу. Сейчас их услышали только соседские собаки и подняли такой лай, что уже и сами не поймут, чего всполошились, и соседи слышат только бобиков.

Отойдя от дома на пару сотен шагов, я сообразил, что погорячился, и следовало прихватить помощников из ватаги Бересты. Мужичок вроде как щуплый, но и я не здоровый бугай, что был в родном мире. Реципиент-то ещё вымахает и даже сейчас не слабак, но ему, в смысле мне, семнадцать.

Выйдя на один из пустырей, я сбросил свою ношу, только сейчас сообразив, что мог ведь умыкнуть и не того. Выдернул у него изо рта кляп, приставил к горлу нож и, слегка надавив, спросил:

— Тебя как звать?

— Е-ермо-олай, — запинаясь, нараспев ответил тот, задрав подбородок и стараясь отстраниться от острого лезвия.

— Не трепыхайся, а то порежу. Топорка откуда знаешь?

— Не знаю я его.

— Значит, жить не хочешь. Тогда ладно. — Я слегка надавил, и острое лезвие взрезало кожу, пустив струйку крови.

— Не убивай, — взмолился мужик.

— Так ты же врёшь, значит, и живой мне не нужен.

— Топорок племяш мой. Как сестра с семейством преставилась в поветрие, отбился от рук и подался к лихим людишкам. Он сам по себе, я ремеслом пробавляюсь.

— И где он обретался последние годы?

— Говорил, что в Курске осел, с прошлым покончил и на службу к дворянину пошёл.

— О чём-то просил тебя?

— Угол сдать его товарищу. Как Топорка схватили, он съехал.

— Ладно, помолчи малость.

Я вновь воткнул пленнику в рот кляп и вздёрнул мужичка на ноги. Хватит его носить на себе, сам ножками дотопает. Дальше с ним пусть разбирается дознатчик. Не мои трудности. Главное я выяснил. Два независимых источника указали на Курск, значит, и мне туда дорога.

Мария не подвела. Когда я притащил шапочника к трактиру, там уже стояли четыре лошади под сёдлами под присмотром двух крепких парней. По повадкам и жестам я сразу распознал в них бойцов. Получается, что дознатчик прибыл с поддержкой.

— Мирошкин Павел Игнатьевич, — протянув руку, представился высокий мужчина крепкого сложения, которого трактирщик устроил в отдельном кабинете.

— Ярцев Пётр Анисимович. Но, полагаю, что вы это и так знаете.

— Разумеется. Итак, вам удалось что-то выяснить?

— Соглядатай какое-то время жил в доме шапочника Ермолая. — Я тряхнул за шиворот своего пленника, — А Топорок последние годы обретался в Курске, куда я и собираюсь выдвинуться утром.

— Любава, позови, пожалуйста, кого-нибудь из моих орлов, — открыв дверь, попросил Мирошкин.

Передав пленника одному из боевых холопов, он велел ожидать снаружи, после чего обернулся ко мне.

— Не уверен, что подобная поспешность оправдана.

— А я уверен, что у меня осталось только трое суток до того, как моя сестра превратится в оборотня. Останавливать меня не советую.

— Да с чего вы взяли, что её похищение может быть связано с ритуалом превращения в оборотня? — пожал плечами дознатчик.

— Я получил письмо, — ответил я и зачитал по памяти послание.

— И что тут указывает на некое тайное знание? Просто тот, кто попытался добраться до княгини, не сумев это сделать, решил отыграться на вас, похитив вашу сестру, а так же боярышню Столбову, дочь княжеского ближника, — возразил дознатчик.

— Я уверен в правоте своих выводов, — упрямо тряхнул я головой.

— Я занимаюсь попыткой похищения Марии Ивановны уже почти месяц и не смог выяснить ничего. Как-то уж скоро и легко вы получили эти сведения.

— Просто вы взялись не с того конца, — пожал я плечами.

— Великая княжна считает вас другом, а вы, имея возможность, палец о палец не ударили, чтобы наказать её обидчиков.

— Она может считать меня кем угодно, хоть негодяем, но для меня великая княжна Мария Ивановна наследница Российского престола, с которой у меня нет и не может быть ничего общего. Я могу ей только служить, да и то не по её желанию, а при определённых условиях. Я ответил на ваш вопрос?

— Но при этом от её подарков вы не отказываетесь, — хмыкнул он.

— И не собираюсь отказываться впредь. Если потребуется для спасения сестры, я и вас в задницу расцелую. Я так понимаю, что одна из лошадей моя?

— Вы правильно понимаете.

— Благодарю.

— Предлагаю вам присоединиться ко мне.

— Отчего бы и нет, если нам по пути. Я выдвигаюсь в восемь утра…

— Слишком мало времени, — покачав головой, возразил дознатчик.

— Значит, я к вам не присоединяюсь, — просто ответил я, но всё же добавил: — У моей сестры нет времени.

— Я вас услышал, Пётр Анисимович.

Да и чёрт с тобой. Придёшь — хорошо, мне силовая поддержка не помешает. Нет, и не надо, уж как-нибудь разберусь. Этот дознатчик, может, и хорош в плане интриг, имея дело с аристократами, но уж точно ни черта не ориентируется в кругах криминальных, откуда я и решил зайти.

Попросив дядьку Василя позаботиться о лошади, сам я пешком направился прямиком в мастерскую Сергея Андреевича. Мне не помешает вооружиться, благо карабин и пистолеты для матушки были закончены, а передать их я пока не сподобился. Получилось вполне прилично, процент осечек значительно ниже, чем у курковых замков, а количество выстрелов без чистки куда больше.

С пистолетами пришлось провозиться дольше. Здесь схема была не рычажной, а переломной, из-за чего никак не получалось добиться нормальной работы самовзвода колеса кресала. Но в результате всё срослось.

Уже после того, как добились успеха, мы сообразили, как можно сделать такие переломки двуствольными. Получалось немного громоздко, но не критично. Зато на выходе сразу два выстрела плюс ускоренное перезаряжание. И да, по этой же схеме можно изготовить и карабин, правда, выходило это куда сложнее рычажной схемы и, скорее всего, не так надёжно, но попробовать в любом случае стоило.

Патроны к пистолетам и карабину были одни и те же, хотя стрелять из них винтовочными зарядами удовольствие ниже среднего. Несмотря на серьёзную отдачу, из-за короткого ствола убойность выстрела падала, но всё одно оставалась куда выше, чем у обычных пистолетов. А благодаря нарезным стволам возросла и прицельная дальность. Так что положительные моменты перевешивали отрицательные.

Оказавшись в мастерской, я разобрал переданные мне Долгоруковой серьги и, забросив камни в пулелейку, изготовил парочку супербоеприпасов. На шею повесил кожаную ладанку, куда поместил кулон-щит. Оно, конечно, не танк, но теперь можно не скакать как блоха, опасаясь одного единственного попадания, которое гарантированно поджарит меня, а драться…

— Здравствуйте, Эльвира Анатольевна, — когда учитель фехтования вновь открыла мне дверь, поздоровался я.

— Пётр Анисимович, вам не кажется, что тревожить одинокую женщину в неурочный час второй раз кряду это слишком, — запахивая халат под горло, недовольно заметила отставной капитан.

Ну что тут сказать. Рябова далеко не первая, кто пеняет мне на это. Подозреваю, что она вернулась домой относительно недавно. Пока дошла до квартиры начальника, пока они оба прибыли в гимназию, потом связались по «Разговорнику» с коллегией образования. А сейчас четыре утра, и на улице предрассветные сумерки. Самый сладкий сон, а тут я весь из себя такой красивый.

— Прошу прощения, Эльвира Анатольевна, но не могли бы вы подсказать, к кому мне обратиться, чтобы нанести плетение на пулю.

— Хотите сказать, что у вас есть бриллиант? — вздёрнула она бровь.

— Два, — уточнил я.

— Вы весьма занятный милостивый государь. Мне за всю свою жизнь не удалось разжиться ни одним камнем, а вы уже через несколько часов заявляетесь ко мне с двумя. Причём готовы безвозвратно их потерять.

— Я их не украл и не отобрал, — заверил я.

— Проходите, — отстранившись в сторону, пригласила Рябова.

Я вошёл в прихожую, она же, заперев дверь на засов, вновь поправила полы халата и под моим пристальным взглядом прошла в комнату, прихватив подсвечник со свечой. Я поймал себя на том, что не могу отвести взгляда от её фигуры, формы которой прекрасно подчёркивало её домашнее одеяние. Ч-чёрт! Прямо озабоченный какой-то. Та же Долгорукова-младшая не вызывала у меня никаких ассоциаций, а она красивая девушка.

На этот раз мы не стали останавливаться в гостиной и прошли дальше, в её спальню, ну или будуар, если хотите. Подойдя к секретеру, она откинула крышку, превратившуюся в столешницу. За ней обнаружилось множество выдвижных ящичков и ниша, где пристроились письменные принадлежности, две стопки писчей бумаги и конвертов, спиртовая горелка, огниво и сургуч.

— Давайте пули, — протянула она ладонь лодочкой.

— Вы? — Взлетели домиком мои брови.

— Просто мне интересно работать с плетениями и узорами, — пожала она плечами.

Едва я вложил в её ладошку пули, как настал черёд удивляться уже ей. Традиционно их делают круглыми, а тут цилиндро-оживальная форма. Да и калибр, мягко говоря, нестандартный, всего-то в четыре линии, даже меньше, чем у пистолетов.

— Странная форма, — заметила она.

— Я испытал их, и зарекомендовали они себя отлично, — заверил я.

— Должна кувыркаться, — усомнилась Рябова.

— Она для штуцера, нарезы придают ей вращение и стабилизируют в полёте. Точность гораздо выше штуцера с круглой пулей, вес сопоставим.

— Заряжать, должно быть, мешкотно?

— Латунный зарядец вставляется в ствол с казны.

— Ваша конструкция?

— Моя и Дудина.

— Такие сложные образцы не отличает надёжность.

— Эти вполне надёжны. Бог даст, я вам такой изготовлю и подарю.

— Ловлю на слове, — улыбнулась она.

После чего подвинула к себе чернильницу и вооружилась тонким стальным пером. Между прочим, дорогая штука ручной работы голландских мастеров. Но как по мне, на сегодняшний день оно своих денег стоит. Лучше попросту нет.

Вообще-то, я сомневался, что получится нанести чернила на свинец и уж тем паче вывести плетения. Но я ошибся, и на пуле начала проявляться чёрная вязь. Только сейчас я сообразил, что узор наносится не просто так, а с воздействием Силы. А после его ещё нужно и активировать.

Рябова довольно быстро управилась с первой пулей, а там взялась и за вторую. На всё про всё ушло не больше пяти минут. После чего она протянула супермощные боеприпасы мне.

— И всё? — уточнил я.

— Что вас удивляет?

— Матушка, когда наносит узоры на животных или людей, ещё и активирует их.

— Что есть активация?

— Эм-м-м… — выглядеть дураком не хотелось, а доподлинно я не знал.

Банально не интересовался этим вопросом из-за собственной ущербности. В моих планах на будущее дар вообще не брался в расчёт. Во всяком случае, до недавнего времени.

— Во время активации идёт первоначальная напитка узора Силой. Вы выкладываете дрова, пристраиваете розжиг, но чтобы получить костёр, вам необходимо поднести огонёк. То же самое с узорами, и впоследствии этот огонь никогда не гаснет, подпитываясь от разлитой вокруг нас Силы.

— А на неодушевлённых предметах запитать Силой узор не получится, и он берёт её из бриллианта.

— Не совсем так, но в общем и целом правильно. Только не узор, а плетение. Как вы верно заметили, суть у них одна, взаимодействие с Силой в той или иной мере, а механизм разный.

— Понял. Благодарю, Эльвира Анатольевна. Пойду я.

— Погодите, Пётр Анисимович. Хотела поинтересоваться, вы, что же, батюшке об этом не сообщите?

— Начальник гимназии сообщит.

— Но вам не помешала бы помощь одарённого.

— Батюшка имеет только четвёртый ранг, и сам по себе боец аховый, так что помощь от него будет сомнительной.

— А вы, стало быть, боец?

— Я умею драться, — кивнув, твёрдо заверил я.

— Понятно. Ну а как вы посмотрите на то, что я составлю вам компанию?

— А вам-то это зачем?

— Скажем так, у меня есть на то причины. А вам не помешает рядом одарённый боец.

— У трактира на Чижовке меня дожидается лошадь, в восемь утра я выдвигаюсь в путь, — не стал настаивать я.

— А через какую заставу? — уточнила она.

— Через Восточную.

— Отлично, я буду вас там ожидать.

— Договорились.

А что такого? Охотясь на одарённого, быть рядом сразу с двумя куда лучше, чем выступать в одиночку. Опять же, когда дойдёт до драки, то именно они будут первой целью, потому как поверить в то, что у меня есть такие дорогие боеприпасы, невозможно. Не станут ли они с дознатчиком мне мешать? С этим я как-нибудь разберусь по ходу дела.

Что же до резонов Эльвиры Анатольевны, так они на поверхности. Во-первых, она попытается заполучить секрет обращения человека в оборотня. И во-вторых, если повезёт, убить волколака и проглотить его желчный пузырь.