Гимназист

Глава 15

Мы неслись во весь опор уже полчаса. Ни о чём подобном лошадки моего мира не могли и мечтать. Ощущение, словно мчишься на мотоцикле по грунтовой дороге, и только пыльный шлейф позади.

Вообще-то, опасно, ведь скачем не по дороге, а по степи. Не дай бог нарваться на какую нору или ямку в траве, и лететь мне кубарем, а лошадь однозначно сломает ногу. Бедному животному на такой скорости не рассмотреть возможную опасность, и даже если вдруг как-то учует, то не успеет среагировать. Одна надежда на то, что мы движемся по следам уже прошедших тут всадников.

Как и предполагала Рябова, на такой скорости заметить засаду попросту нереально. Нас спасло то, что татары оценили лошадей под нами, а потому их целью были всадники.

Я и понять-то ничего не успел, когда в меня ударило «Ледяное копьё». Вреда оно не причинило, меня даже не отбросило. Лёд не разлетелся от столкновения со щитом, а пошёл рябью и просто истаял, обдав меня облачком тут же улетучившегося пара и голубоватыми всполохами.

В Рябову полетело сразу шесть стрел, причём попали все, полтораста шагов для татарского лука вполне приемлемая дистанция, а такой результат сопоставим с тремя мушкетными выстрелами. Либо у неё уже нет щита, либо она всё же вложилась в защиту, понимая, что нас могут подловить в засаду.

Я натянул поводья, а когда кобыла вздыбилась, выдернул ноги из стремян и соскочил в траву. Кувырок в сторону и, встав на колено, вскинул приклад карабина к плечу, одновременно двигая полозок предохранителя вперёд. Прицелился в одного из воинов и выстрелил. Приклад довольно мягко толкнул в плечо, спасибо дульному тормозу. Воин опрокинулся на спину и неподвижно замер в зелёной траве, но с начала схватки он всё же успел выпустить как минимум три стрелы. Татары виртуозно обращаются с луком и умеют стрелять точно и быстро.

Эльвира Анатольевна также не изображала из себя мишень и, откинувшись на круп, сделала кувырок, соскакивая с лошади. Я хотя и видел эту джигитовку лишь краем глаза, находясь в режиме аватара, всё же сумел как рассмотреть, так и оценить этот кульбит, не побоюсь сказать, высшего пилотажа.

Она ещё не коснулась земли, а с её руки сорвались шесть коротких росчерков «Огненных стрел», ушедших веером в лучников, срезав сразу троих. Двое других продолжали посылать в неё стрелу за стрелой, правда, большая их часть проходила мимо цели, так как она и не думала стоять столбом, а скоростная стрельба по движущейся цели не отличается результативностью.

Как не попал в неё и прилетевший ледяной шар. Коль скоро я схватился за карабин, одарённый решил сосредоточить усилия на более опасном противнике. Плетение ударило в землю, разбросав мгновенно затвердевшие комья земли и заморозив образовавшуюся воронку. Как будто снаряд полевой пушки прилетел, только картина какая-то сюрреалистическая, ни дыма тебе, ни пламени, зато промёрзшая земля и заиндевевшая трава в радиусе метра.

А мёрзлая земля, что твоя каменная картечь, хорошо хоть, на мне «Панцирь», иначе если бы не поломало чего, то уж точно выключило бы, потому как солидный ком мёрзлой земли ударил мне в голову. Я-то почувствовал лишь лёгкий тычок, но как оно могло бы обернуться без него, представил себе очень даже живо.

Но сейчас мне как-то не до того. Карабин за спину и бегом в сторону стрелков, сокращая дистанцию до приемлемой. На бегу рванул из кобур колесцовые длинноствольные пистолеты, одновременно с этим снимая их с предохранителя. Обеими руками я владею в равной мере, как для меня не составляет труда и прицелиться.

Добежав до дистанции в семьдесят шагов, опустился на колено и вскинул пистолеты. Для прицельной стрельбы это расстояние вполне реально, но даже при моей способности управлять телом от промаха я не застрахован, всё же разброс у них ощутимый. Однако сегодня счастье на моей стороне, и дуплет из двух стволов свалил обоих татар.

Тем временем Рябова атаковала уже одарённого, пустив в него «Копьё», причём проделала это настолько виртуозно, что тот не успел уклониться. Но оно и не причинило ему никакого вреда. Плетение опало по щиту огненными всполохами на траву, которая с неохотой занялась. Что ни говори, а середина мая, и степь радует глаз сочной зеленью.

Татарин попытался достать её «Ледяной плетью», но не преуспел в этом, чего не сказать об отставном капитане. Она своей «Плетью» сумела не только в очередной раз просадить щит противника, но и захлестнуть его ногу, уронив на землю. Ох и злая же она в драке! Прямо засмотреться можно.

Без понятия, сколько у Рябовой люм осталось в «Панцире». Капитан уже использовала три боевых плетения, и если он у неё двойной, то в запасе есть ещё одно, но уже нет защиты. Если тройной, тогда её арсенал пуст, а плетения ушли на перезарядку. Впрочем, если у неё амулет, тогда расклад совершенно иной.

Я наблюдал за нею, одновременно перезаряжая карабин, для чего глаза мне совсем не нужны. Руки выполняли всё без моего участия на одних только вбитых в подкорку рефлексах. Движения выверенные и скупые. Хвала абсолютной памяти!

Я потянул рычаг-скобу вниз, опуская клиновый затвор, одновременно с этим взводя колесцовый замок и откидывая крышку пороховой полки. Пальцы ухватили ещё горячую, но не обжигающую шпильку и извлекли толстостенную латунную гильзу, которую я уронил в подсумок, закреплённый на бандольере. Выхватил из гнезда очередной патрон, сунул его в патронник и подсыпал из пороховницы порох на полку и, оставив болтаться её на шнурке, поднял затвор. Всё! К выстрелу готов!

Пока вскидывал приклад к плечу, татарин сбросил с ноги «Огненную плеть» Рябовой и из положения лёжа пустил в неё пучок «Ледяных стрел». Она извернулась ужом, и те с лёгким басовитым гудением пролетели мимо. Я нажал на спуск и, лягнувшись, карабин исторг клубы молочно-белого дыма, сноп пламени и увесистую пулю, которая, достигнув цели как есть, полностью сохранив свою форму, бессильно упала в траву. Но не бесследно, а просадив щит одарённого на два с половиной люма.

И тут я получил подтверждение того, что запас разового лимита у бывшего гвардейского капитана не бездонный. Рябова вскинула свой карабин и выстрелила в уже поднявшегося на колено татарина. Щит у того либо был уже снесён в ноль, либо серьёзно истончился, но как бы то ни было, свинцовый шарик впился в тело, опрокинув противника на спину.

Эльвира Анатольевна забросила карабин за спину и, выхватив пистолеты, легко взвела курки. Немыслимое дело для женщин из моего мира. Я как-то на стрельбище баловался с наганом, и одна из девушек попросила дать ей стрельнуть из раритета. Выстрелить самовзводом она не сумела, как не получилось у неё и взвести курок, пришлось это делать мне. У здешних образцов боевая пружина ничуть не мягче. Но и одарённые не простые девушки, так как используют усиливающие их плетения, работающие в пассивном режиме.

— А ты хорошо стреляешь, Шелест, — заметила Рябова. — На семьдесят шагов попасть в человека из пистолета, да ещё и с двух рук, это уметь надо.

— Я умею стрелять. Да и пистолеты у меня отличные, — вешая за спину карабин и извлекая из петель трофейные двустволки, ответил я.

— Я заметила. Помнишь, что обещал справить мне парочку пистолетов и штуцер. Или сказал в горячке?

— Я от своих слов не отказываюсь.

— Ну что же, будет время, будет пища. Держись позади и справа от меня, — направляясь к поверженным противникам, распорядилась она.

— Есть, — на автомате ответил я.

Вообще-то, в русской армии не используют это слово, вместо этого говорят «слушаюсь». Как нет и команды марш, употребляют «ступай». А вот дисциплина очень даже в ходу.

Брать пленных в наши планы не входило, поэтому едва завидев движение, Рябова добила татарина из пистолета и, повесив его на петлю, взяла в левую руку палаш. Я знал, что она в равной степени хорошо фехтует обеими руками, но на стрельбу это, похоже, не распространялось. К слову, огнестрелом она пользовалась умело, с сорока шагов попасть в лежащего из местного образца не так чтобы и просто.

Следующего подстрелил я. Воин вскочил на ноги, выхватил саблю и крутанул ею перед собой, словно приглашая сразиться. Левая рука ранена и весит плетью, но победа над ним явно лёгкой не будет. Судя по тому, как едва заметно дёрнулась Рябова, она была совсем не против скрестить клинки. Да только ну его к лешему. Я, даже не вскидывая пистолет, выстрелил от бедра, вогнав пулю точно в грудь татарина, а после всё же прицелился и из второго ствола сделал контроль в голову одарённому, лежавшему в двадцати шагах от нас. А то мало ли, ещё оживёт ненароком.

После этого вооружился тесаком, взяв его в левую руку. Но у меня соображение было другое. Просто левша весьма неудобный противник, а тут если и придётся драться, то непременно с воином, владеющим клинком виртуозно, да ещё и наверняка имеющим усиление в виде узоров.

Впрочем, до рукопашной так и не дошло. Очередного подранка зарубила Эльвира Анатольевна, остальные были мертвее мёртвых. Всё же как-то странно наблюдать красивую женщину в роли бывалого рубаки. Выглядит больно уж непривычно.

Но из песни слов не вычеркнешь. При том, что она не потеряла своей женственности и ни разу не походит на накачанную культуристку, силы в ней побольше, чем в обычном мужике. А уж какой там за плечами опыт, я лучше помолчу. Признаться, никто из моих знакомых в родном мире не мог похвастать тем, что ему доводилось резаться в рукопашной.

— Шелест, а ты почему стрелял не в одарённого, а в лучников? — поинтересовалась Рябова, когда мы обыскивали трупы на предмет трофеев.

А что такого? Имеем право. Как говорится, что с бою взято, то свято. Хотя взять с этих детей степи практически нечего. Если только у одарённого хорошая сабля с самоцветами и наборный воинский пояс. Ну и туго набитый кошель, хотя, судя по русским монетам, это не его, а такой же трофей. У воинов лишь мелочёвка, несколько турецких монет серебром, вот и весь улов. Впрочем, мне это и не интересно.

— Матушка рассказывала, что они стараются не подпускать к себе татар, потому что те способны в буквальном смысле засыпать градом стрел и бьют при этом прицельно. А каждое попадание стрелы сродни пуле из длинноствольного пистолета. Две — один мушкетный выстрел. Нас же они подпустили близко, на уверенный выстрел.

— Ты не перестаёшь меня удивлять, Шелест. Я, конечно, предполагала, что от тебя будет толк, но не ожидала столь хладнокровных действий и такой смертоносности.

— И зачем я тогда тебе понадобился? Отослала бы прочь.

— Ты мужчина и одет подобающе дворянину. У татар не имеет значения, какой ранг у одарённой, баба и есть баба, знай своё место. Значит, и в нашем случае первым атаковали бы тебя. Так оно и вышло.

— То есть прикрылась мною?

— Да они устали бы ковырять твои две сотни люмов «Панциря». А вот если бы весь первый удар пришёлся по мне, то я не выстояла бы.

— А если бы ты поехала одна или у меня не оказалось бы амулета?

— Тогда я не гналась бы за ними очертя голову.

— Резонно. А это что за бутыль? — Я кивнул на ёмкость, которую Рябова также не побрезговала затрофеить.

— Зелье, блокирующее дар. В зависимости от силы одарённого способно лишить доступа к вместилищу от нескольких часов до суток. Очень удобная и весьма мерзкая штука.

— Ясно.

— Ладно, следопыт, твой выход, нужно найти их лошадей. И скорее всего, там же будут пленники с охраной. Ты ведь говорил, что их десяток?

— Я говорил, что около десятка.

— Ну, значит, там будет от двух до четырёх воинов. Я ловлю наших лошадей, а ты идёшь по следу. И учти, защиту твою они ковырять будут долго, но не позволяй им сойтись грудь в грудь. Ни от клинка, ни от рук и ног «Панцирь» не защитит, а ещё он не помешает захлестнуть ногу обычной плетью.

— Матушка рассказывала.

— Вот и ладно, — хлопнула она меня по плечу и побежала к ближайшей лошади в паре сотен шагов от нас.

Найти след оказалось несложно. Татары поголовно отличные всадники, великолепные бойцы, но знатных охотников откровенно мало, хотя устраивать засады умеют, не отнять. Пешеходы из них так себе, а поэтому след они оставили знатный, и двигаться по нему не составляло труда.

Вскоре я вышел на стоянку, но ничего, кроме истоптанной земли и полосы примятой травы, уходящей на юг, не обнаружил. И такая меня взяла злость, что попадись сейчас в руки татары, так голыми руками порвал бы. Ну вот какого я ввязался в это дело⁈ Теперь они будут улепётывать во все лопатки, и не факт, что у нас получится быстро их нагнать. Время! Придурок! У меня совсем нет времени!

— Я так понимаю, охранники решили не ввязываться в схватку с теми, кто уложил семерых их товарищей, и предпочли сбежать, — произнесла подскакавшая Эльвира Анатольевна.

— Как видишь, — недовольно буркнул я, подходя к своей лошади.

— Ну и чего стоим? Кого ждём? В седло, Шелест, и в погоню! Степные лошадки хороши, когда речь идёт о долгом переходе, скорость не их конёк.

— Наши лошади не выдержат ещё одну такую скачку.

— Ерунда. Я напитала их узоры Силой, так что не загоним, не переживай. Правда, моё вместилище уже опустело на три четверти, так что лучше бы среди них не оказалось ещё одного одарённого.

Скачка продолжалась примерно с полчаса, когда за одним из увалов открылся долгий спуск. Шагах в четырёхстах мы увидели небольшой табунок лошадей и четверых всадников, двое из которых нещадно нахлёстывали лошадей. Если бы они пересели на трофейных верховых скакунов, бросив остальных животных и пленников, то у них ещё был бы шанс. А так только и того, что оттянули неизбежный конец. И близость границы Дикого поля им ничуть не поможет.

Видя перед собой цель, я ударил кобылу в бока, пуская её в карьер и оставляя Рябову позади. До этого я хотя и шёл галопом, но всё же не позволял животному выкладываться полностью. Теперь же стремился как можно быстрее завершить эту клятую погоню.

В трёхстах шагах от беглецов поднялся в стременах и вскинул карабин. Может, как всадник я и уступлю степнякам, но для этого моих навыков вполне достаточно. Впрочем, первый выстрел ушёл мимо. Второй также не достиг цели. Зато третьим я сразил одного из татар, который взмахнул руками и скатился вбок, повиснув в стременах.

Второй, видя такое дело, обернулся в седле и пустил стрелу. Сомнительно, чтобы целил в меня. С одной стороны, при всех талантах степняков попасть во всадника не так просто. Но даже если и не промахнуться, то его прикроет «Панцирь». А вот животные защиты не имели, убей лошадь, и погоня прекратится. Поэтому я ничуть не удивился, когда оперённая смерть прошла впритирку с моей серой кобылой.

Этого я снял первым же выстрелом. Тут и дистанция сократилась, и банально повезло. Впрочем, если бы у меня были пули с хвостовиком, о подобном результате нечего было бы и мечтать. В сравнении с круглой пулей они, конечно, летят точнее, но с винтовочной им всё же не сравниться…

— Позвольте представиться, поручик от артиллерии Астраханского драгунского полка Воронин Григорий Тимурович. Моя жена Варвара Тимофеевна.

— В отпуске или в отставке? — поинтересовалась Рябова, закончив снимать путы с девушки.

Одновременно с этим она обследовала освобождённых на предмет состояния здоровья. Ранений они не имели. Разве только у артиллериста на лбу вздулась крупная шишка. Наверняка подобное украшение имеется и под волосами у его супруги. Известная практика татарских воинов, использующих для оглушения тупые стрелы. У низкоранговых одарённых, каковыми и были освобождённые, дальность атаки сродни пистолетному выстрелу. Так что хорошему лучнику не составит труда их достать. Да и щиты не столь серьёзные, чтобы противостоять восьмерым превосходным лучникам.

— Супруга в отставке, я в отпуске, — ответил Воронин.

— Хм. С пополнением поздравлять пока не буду, но надеюсь, что всё обойдётся, — закончив обследовать покрасневшую Варвару, резюмировала Эльвира Анатольевна. — Значит так, зелье, блокирующее дар, закончит своё действие только к утру. Относительно состояния вашего здоровья толком сказать ничего не могу, я не целитель, пользую лишь плетения бранного лечения, да и то, только чтобы раненого до лазарета донести. Но вашим жизням сейчас ничего не угрожает.

Я мысленно только улыбнулся. Вполне типичная ситуация. Скорее всего, служили вместе, там и спелись. Служба в императорской армии имеет свои нюансы. После кадетского корпуса обязательные три года в армии, затем можно подать в отставку. Если женщина желает продолжать службу, то получает два года отпуска. За это время она обычно успевает выйти замуж и родить ребёнка, после чего на два года возвращается в войска, затем очередные два года семейного отпуска. Так они и служат до выхода на пенсию. Правда, в этом случае они стараются выйти замуж за человека мирной профессии, который в их отсутствие ведёт домашнее хозяйство и растит детей. Хотя это вовсе и не значит, что глава семьи она. Как я уже говорил, это зависит от ранга дара.

К слову, желающих остаться на военной службе не так много, как может показаться. Подавляющее большинство ограничивается обязательными тремя годами, после чего отправляются на гражданку.

— Я так понимаю, это принадлежит вам. — Эльвира Анатольевна извлекла из кармана кафтана тугой кошель.

— Принадлежало, — уточнил Воронин.

— Бросьте. Вы живы, и я не вижу ни единой причины оставлять у себя ваши деньги и имущество. Мы заберём только татарских лошадей, всё ваше останется при вас. А захотите, так можете и оружие их собрать, качество не ахти, но серебра стоит. Нам же отягчать себя нельзя. Торопимся в Курск. Ну что, Пётр Анисимович, вы готовы продолжить путь?

— Разумеется, Эльвира Анатольевна.

— Сударь, сударыня, честь имею. — Рябова коротко кивнула освобождённым и буквально взлетела в седло.