Гипершторм

Глава 14 Дракон радиоэлектронной борьбы

Перед самым гипером в Новосибирскую локацию Юла вновь стали одолевать тревожные мысли.

Однако Слепой Тарас не подвел: его инструкции сработали на все сто. Очень скоро перед Штурманом и его спутниками раскрыла свои негостеприимные объятия Академзона.

Прежде в этой локации Штурмана всегда встречала паршивая погода.

Ветры безраздельно властвовали над территорией тамбура, их хищные порывы сбивали с ног, затрудняли дыхание, путали мысли…

Вдобавок тут нередки были магнитные вихри: случалось, имплантаты в Академзоне сбоили похлеще, чем под воздействием ЭМИ от ядерного взрыва.

Но в этот раз Академзона приготовила Штурману и его спутникам сюрприз позабористее каких-то вихрей, ветров и снега с дождем.

Началось с того, что прямо на выходе из тамбура Вырин едва не вступил в аномалию, известную под названием «Кислота». Обычно висящая в воздухе туманной взвесью мелких капель, сейчас она имела вид прозрачной лужицы.

Это и ввело в заблуждение Вырина.

— Ого, да тут, кажется, «Фрич», — пробормотал ученый, занося ногу над лужицей.

Склонность к авантюрным экспериментам с его личным участием всегда была присуща Вырину, в остальном человеку достаточно осторожному.

К счастью, рядом оказался Семенов.

Он успел пихнуть товарища так, что тот перелетел через аномалию и еще пару-тройку метров ковылял враскоряку по растрескавшимся бетонным плитам, силясь удержаться на ногах.

— Ну какой же это «Фрич», Герман Степанович? — укоризненно прогудел «варяг». — «Фрич», конечно, и впрямь случается — и здесь, и в Курчатнике. Но у него сверху всегда корочка, вроде бы он ледком подернулся. И потом «Фрич» непременно круглый по форме, без вариантов. А это… оно разве ж круглое?

Семенов указал на рваные очертания краев объекта, который выглядел как лужица голубой жидкости, но в действительно являл собой исключительно неприятную аномалию неясной физической природы. И лужица эта действительно имела вид совершенно противоестественный, точно ее растягивали во все стороны крючьями.

— Ты прав, конечно, — процедил сквозь зубы Вырин. — Но всю эту информацию можно подавать как-то… вежливее, что ли.

— Вежливее будет в Академии наук. А у меня бывает только эффективно, — осклабился «варяг». Во всем его облике не было видно ни капли раскаяния.

Штурман неоднократно имел дело с «Фричами». Хотя принцип их действия и, главное, закономерность возникновения по-прежнему оставались ему неясны.

Ледяная желеобразная лужица обволакивает конечность, словно впитывается в нее. И после этого все, к чему эта конечность прикасается, — вмиг замерзает, да так основательно, будто выдержано в жидком гелии.

Однажды Юл едва не получил свежий «Фрич» в обмен на энергетическую «плеть» у одного хитрозадого сталкера из Соснового Бора. Но тот в последний момент отчего-то заартачился, и сделка сорвалась.

А Юл тогда уже вовсю предвкушал, как заморозит пару-тройку сухопутных кораллов в окрестностях «Итаки». Виделись ему там кое-какие интересные научно-практические перспективы…

К счастью, аномалия «Кислота» не коснулась Выринской ноги. Иначе ее пришлось бы оттяпать, хорошо, если по колено.

«Однако „Кислота“, которая не висит взвесью в воздухе, а расположилась лужей у самой границы тамбура, — это что-то новенькое для Академзоны», — мрачно подумал Юл.

Зону тамбура и прилегающие к ней территории контролировала группировка «Ковчег», руководители которой, по мнению Штурмана, давно и безнадежно нуждались в принудительном лечении.

Они были помешаны на традиционной экологии и возрождении былой, органической жизни. А потому старались поддерживать чистоту в зоне тамбура, едва ли не ежедневно удаляя из нее все проявления враждебного человеку техноса.

Даже автонов здесь было не найти: заросли металлокустарников «Ковчег» частично выжег огнем, а остальных выдавил в район Железных Полей и руин собственно Новосибирска. (А не новосибирского Академгородка, где квартировал «Ковчег»).

Но, в отличие от локации Киры, где еще сохранились болота и даже редкие сосновые рощи, территории, примыкавшие к полуразрушенному Новосибирску, находились в полной и безраздельной власти техноса. А все красивые теории биологического возрождения Академзоны, по мнению Штурмана, были для «ковчеговцев» лишь ширмой для процветавшего в этой локации бизнеса подпольной экспериментальной имплантатологии.

…«Внимание!» — тревожно взвыли имплантаты.

Это Брат Федор остановился на краю дороги, выложенной из бетонных плит, и отправил на общий канал группы предупредительный сигнал. Он указывал на руины городских зданий, закрывавших горизонт, над которым одна за другой беззвучно вспыхивали далекие молнии.

Пылевые облака ползли на запад, а по земле прямо навстречу сталкерам весело бежала поземка из каких-то белесых, ноздреватых хлопьев, похожих на засохшую грязную пену из портовой акватории. Часть этих хлопьев становилась добычей лужиц «Кислоты», разбросанных впереди. Такая плотность ловушек была здесь ранее невообразима!

— Внимание, мы в районе пульсации, — передал Штурман на том же открытом канале связи. — Скоро тут будут гости. Курс — север, делай как я!

На сей раз им крупно повезло. Они вышли из портала сразу после окончания пульсации, которая бушевала здесь, быть может, еще несколько минут назад. Попасть под нее — бррр… очень опасно!

Пульсация приносит с собой множество гостинцев с территорий, по которой частым гребнем прошлись ее вихри. Это может быть что угодно: от обломка каменной стены до «Сердца зверя» из выпотрошенного механоида или огромной ветви необычно мутировавшего, плодоносящего автона.

И, конечно же, после пульсации сразу сбегаются бандиты-«грибники», сталкеры, а равно ученые, по своим мудреным алгоритмам предсказавшие время и географические координаты очередной пульсации, чтобы заняться охотой на артефакты, упавшие в буквальном смысле с неба.

Но пока вокруг царили тишь да благодать. Ни души!

Артефакты и аномалии тоже не спешили себя проявлять.

Виднелись лишь лужицы «Кислоты», сконденсированной вихревыми потоками и хаотично расплесканной по зоне тамбура.

Штурман аккуратно миновал их все, ловко лавируя также и среди бетонных шпал, которые принесла невесть откуда пульсация и щедро рассыпала, как спички из коробка.

Были те шпалы какие-то неправильные: чистенькие, беленькие. Штурман чуял опасность сталкерским шестым чувством, а потому приказал своим людям ни в коем случае их не касаться.

— И вообще нужно быстрее уносить ноги из этого сектора, — в роли Капитана Очевидность выступил Брат Федор.

— Однозначно, — откликнулся Мизгирь из вежливости.

Четверть часа понадобилось группе Штурмана, чтобы пересечь зону тамбура и углубиться в дикую целину, где давно не ступала нога даже егерей «Ковчега».

На это указывали самые разные приметы, но главная — отдельные кустики молодой поросли автонов. Эдакие стальные ежи, блестящие, еще без единого пятнышка ржавчины или налета окалины. Егеря «Ковчега» убили бы их на корню при помощи своих страховидных acid guns — своеобразного оружия, стреляющего плавиковой кислотой, которая охотно растворяет почти все металлы.

Целина тянулась четыре километра.

Дальше виднелись полуразрушенные здания новосибирской окраины. А еще дальше открывался прямой путь к Железным Полям — малоприятному месту, где должны обретаться «Стабилизаторы».

По словам Слепого Тараса, энергии каждого такого артефакта вполне должно хватить для гарантированной адресной транспортировки группы. То есть не вопреки, как не раз уже случалось с людьми Штурмана, а в точном соответствии с указанием маркеров.

Внезапно активировался и ожил дополнительный канал связи, которой товарищи Юла были связаны с ним без возможности перекрестной прослушки.

— Командир, мы идем на Железные Поля?

Это был Мизгирь. Крестоносец шел в правом боковом охранении их маленького отряда и сейчас обращался к Юлу, едва заметно шевеля губами и даже не повернув головы в его сторону.

— Точно так.

— У меня личная просьба.

Ого, это что-то новенькое. И самое главное, как вовремя!

— Слушаю.

— Свяжись с Олафом. С ним что-то не в порядке.

— Спасибо, Мизгирь. Конец связи.

Штурман украдкой глянул на стрелка Ордена. Тот был, как всегда, сосредоточен, медленно поворачивал голову, расставляя перед броском по целине ориентиры для имплантатов, в случае возможного открытия огня.

Чуть прищуренные глаза, точеный, хотя и несколько тяжеловатый скандинавский подбородок. Плотно сжатые губы. Ну, может, сжатые чуть плотнее обычного для этого сдержанного, рассудительного северянина.

— Олаф, это Юл. С тобой все в порядке?

— Да. Но у меня дурное предчувствие, командир.

— Пред-чув-стви-е? И все?

— Все.

— Это на тебя не похоже. Возьми себя в руки, старина. Конец связи.

Штурман видел, как Олаф медленно кивнул в такт собственным мыслям, тоже не повернув головы. Мизгирь, Олаф — да что с ними творится сегодня?

«После обратной ментопластической трансформации неадекват вполне обычен и даже характерен. Возможны и неврозы», — тут же припомнил Юл наставления Слепого Тараса.

Значит, вот оно что! А ведь похоже…

— Внимание всем! На счет «три» — за мной, колонной по одному! — скомандовал Штурман.

И задержав на миг дыхание, словно перед прыжком в ледяную купель, кинулся вперед.

Группа бежала по целине с хорошим темпом.

Имплантаты Штурмана непрерывно сканировали местность. Она была безжизненной… Чересчур безжизненной даже для зоны отчуждения!

Что-то во всем этом было не то…

Теперь нервозность Олафа передалась и ему. Каждый штришок пейзажа, каждая тень начали казаться Штурману подозрительными.

Вдруг ему почудилось, что в его слуховом имплантате родился некий новый звук.

Он резко остановился, чтобы исключить помехи от звуков собственного движения.

Затаил дыхание.

Прислушался.

Так и есть — тихое басовитое гудение, точно где-то впереди под землей располагалось осиное гнездо.

Гнездо огромных непоседливых ос…

Ну какие здесь осы, а? В Академзоне!

«Так что же это такое на самом деле?! Что так гудит?! Трансформатор? Пламя? Поток вязкой жидкости в трубе под высоким давлением? Гравитационная аномалия переменного знака? Электромагнитная ловушка?»

Штурман, жестом показав «смотреть в оба» и распределив между всеми секторы для кругового наблюдения, припал на одно колено. Он надеялся почувствовать дрожь земли и получить от нее какую-то подсказку.

В то же время Штурман тщательно сканировал пространство впереди.

Ничего подозрительного.

И в то же время подозрительно — все.

Ему показалось, что чуть левее от их курса, в полукилометре, над складкой местности едва заметно ходит воздух.

«А ну-ка, ну-ка… Что у нас в инфракрасном диапазоне?..»

Штурман переключил режим имплантатов.

Есть!

Земляной горб, поросший редкими молодыми автонами, скрывал за собой несколько теплых образований. Сами они были не видны. И грунт, конечно, ИК-излучения не пропускал. Но восходящие токи воздуха имели тепловой контраст с холодной пустошью.

Это указывало на присутствие кого-то. Или чего-то. Могли быть вентиляционные выходы бункера. Могли быть люди на привале. А могли — и механоиды в засаде…

Пеленг на источник звука, взятый Штурманом за счет совместного использования мощностей имплантатов Олафа и Фреда, указал туда же.

Вероятность того, что там, за бугорком, расположились на привал егеря «Ковчега», была очень маленькой, но все-таки не нулевой.

Но, скорее всего, их поджидала засада. Бандиты, спешащие на зов сокровищ свежей пульсации, или, что вероятнее, свора каких-то механоидов.

— Оружие к бою, — негромко скомандовал Штурман.

— Герман, — обратился он к Вырину, — можешь положить очередь из «карташа» во-он туда?

С этими словами Штурман отослал ему на имплантат цифровую фотографию бугорка с наложенными метками.

— Легко.

Сказано — сделано. Попасть в монету с такого расстояния Вырин, конечно, не мог. Но особой точности никто и не требовал. Главное было достигнуто: десяток пуль выбили фонтанчики именно там, где хотел Штурман, — на гребне бугра.

Если за ним скрываются люди, они после обстрела занервничают и обязательно обнаружат себя.

Если механоиды — кто знает? Но по крайней мере отсутствие реакции будет означать, что…

Додумать Штурман не успел.

Реакция была.

Нет, это гудели не осы. Но — схожие с ними технородственники.

Над землей поднялись и зависли, оценивая обстановку, «шершни».

Сохраняя общие линии корпуса своего предка, беспилотника-разведчика, «шершни» в процессе техноэволюции видоизменили крылья, заострив угол к фюзеляжу, и отрастили новое жало — карбидвольфрамовую иглу для разорения н-капсул и впрыскивания своей жертве различных токсинов.

Вообще-то это не было фактом общим, но применительно к Академзоне Юл знал: следом за «шершнями» появятся «москито». И тогда — прощай, радиосвязь!

Причем эти летающие глушилки входят здесь в свиту успешно мутировавшего вертолета радиоэлектронной борьбы Ка-103РЭБ. Которому также подчиняется разбойничья стая дронов — «птерозавров», незаменимых при проведении воздушной разведки боем.

Информацию насчет летающих механоидов Академзоны Штурман получил две недели назад, просматривая оперсводки Комитета Судного Дня. Всю эту воздушную банду, появившуюся в Академзоне недавно, пока еще не успели за недостатком данных проассоциировать с каким-либо известным сталкерским кланом или мнемотехником-одиночкой.

При этом, как остроумно отмечал анонимный составитель оперсводки, трудно поверить, что один из совсем недавно поставленных на вооружение вертолетов Ка-103РЭБ сбежал в Академзону из учебного центра в Торжке самостоятельно. То же касалось и дорогущих дронов «москито».

Следовало заподозрить, что какая-то могущественная организация решила заполучить в свое распоряжение удобный инструмент террора против сталкеров. Но обставила все так, будто на большой дороге разбойничает автономная банда механоидов.

Как бы там ни было, появление аэромутанта Ка-103РЭБ обещало не просто проблемы, а быструю гарантированную гибель. Либо — превращение в сталтехов, переход в рабство к техносу.

В любом случае, мощи электромагнитных излучателей винтокрылого хищника с лихвой хватало, чтобы, воздействовав на имплантаты, вскипятить им всем мозги.

Осознав это, Штурман побледнел.

— Внимание! — скомандовал он. — Первое: всем надеть стальные шлемы! Второе: отключить, полностью обесточить все имплантаты. Повторяю: все без исключения имплантаты надо немедленно отключить! И не включать вплоть до моего прямого приказа!

— Это еще почему? — спросил Мизгирь.

— Никаких вопросов! Выполнять, если жизнь дорога! А теперь третье: нам нужны окопы здесь и сейчас. Любой ценой.

Несколько воронок от плазменных гранат и траншея, вырытая плазмометом Штурмана в режиме недискретной стрельбы, были далеки от идеала. Но по крайней мере группа теперь не чувствовала себя совсем беззащитной посреди голого поля.

А в следующую секунду «шершни» атаковали.

Олаф открыл огонь первым — поджег падающего в пике «шершня», уже нацелившего на стрелка длинное жало.

Тот вспыхнул, как факел, и взорвался в воздухе, усеяв землю обломками.

Еще четверых «шершней» отогнали совместной пальбой Вырин, Мизгирь и Брат Федор.

Но «шершни» служили лишь застрельщиками. Они были призваны заставить незадачливых сталкеров активировать на полную мощность все имплантаты и подставить мозги под удар излучателей Ка-103РЭБ.

Тем временем пожаловали и беспилотники покрупнее — «москито».

На них были установлены импульсные иглометы мелкого калибра, но зато с фантастическим темпом стрельбы.

К счастью, эффективная дальность иглометов была невелика. Все-таки это не столько боевое оружие, сколько дополнительное средство постановки пассивных металлических помех вражеским радарам. А в их случае, как догадался Штурман, обстрел из иглометов был еще одной уловкой, призванной вызвать активацию имплантатов сталкеров, которые почему-то забыли отреагировать на появление «шершней» этим стандартным образом.

Десятки игл застряли в сталкерских бронежилетах, но целей они достигали уже на излете и серьезно никого не ранили.

Штурман пока не задействовал плазмомет, предоставив делать свою работу тем, у кого это получалось лучше и профессиональней.

Изумившись отсутствию привычных сигнатур от включенных имплантатов, «москито», подгоняемые командами своего пока еще невидимого повелителя, подлетели ближе.

Это решило их судьбу.

Олаф и Фред стреляли экономно, били наверняка. Их примеру как могли следовали остальные члены группы, и уже совсем скоро на земле догорали останки шести «москито».

А затем появился главный игрок — Ка-103РЭБ.

Он, как и ожидал Штурман, поднялся с поверхности земли из-за руин, до которых от их позиции оставалось километра полтора.

Вертолет представлял собой внушительное зрелище. Огромная двухвинтовая машина, обтекаемая, как скутер, и обшитая в наиболее уязвимых местах дополнительной титановой броней, трансформировала большую часть своих приборов радиоразведки в орудия убийства.

Ее пращуры, внесшие серьезный вклад в победы российского оружия в локальных конфликтах 2020-х годов, выглядели бы сейчас жалкими миноносцами на фоне этого воздушного крейсера с его парой лазерных и импульсной курсовой пушкой.

Без трансформаций остались только наступательные средства радиоэлектронной борьбы — те самые, при помощи которых вертолет мог задушить почти любой радар и вскипятить сталкерам мозги через работающие имплантаты.

Собственно, как легко было понять из показаний наручных индикаторов, он именно сейчас пытался это сделать.

По сталкерам работало электромагнитное излучение такой мощности, что, не будь мозги Штурмана и товарищей защищены шлемами, их могло бы вырубить и прямым воздействием ЭМИ, без посредства имплантатов.

Ка-103РЭБ поливал людей прицельно направленными мегаваттами энергии несколько минут.

Не дождавшись от сталкеров ожидаемой реакции, воздушный пират выключил электронные пушки, рассвирепел и ринулся вперед.

Большинство винтокрылых мехов Пятизонья выглядели, как пупырчатые жабы, покрытые отвратительными слоями окислов, шипов и естественных наростов, этих неизбежных бородавок автонной эволюции техноса.

Чем уродливей, тем страшнее — негласный принцип, который исповедовал каждый второй летающий механоид в Чернобыле или Казантипе.

Вертолет же выглядел с иголочки, будто только что вышел из пункта гламурного тюнинга.

Полированный корпус отражал до семидесяти процентов света, как первый снежный наст, а тонированная кабина придавала свинцово-серому мега-вертолету сходство с франтом, водрузившим на свой длинный нос щегольские черные очки.

Ка-103РЭБ двигался во главе свиты из четырех «рамфоринхов» (а не «птерозавров», как обещала прочитанная Штурманом оперсводка) — весьма совершенных дронов, одной из главных особенностей которых была повышенная экономичность. Благодаря сверхлегким раскидистым крыльям, они могли подолгу парить в токах воздуха, задействуя двигатель в самой малой степени либо вовсе выключая его.

Винты вертолета радиоэлектронной борьбы работали так тихо, что их заглушал хлопотливый, сердитый стрекот дронов. Помимо «рамфоринхов» над землей стелились две пары — недобитых «шершней» и «москито».

— Огонь! — скомандовал Штурман.

Один из стрелков, кажется, это был Фред, тут же отстрелил дрону-разведчику кусок тушки, а заодно половину посадочных приспособлений. Тот аварийно сел неподалеку, неловко завалившись на одну стальную лыжу и подрагивая лопастями винтов, словно гигантская стрекоза.

Видя этот успех, бойцы дружно открыли огонь.

На шипение армганов и перестук импульсных очередей накладывались отборный, нервный мат Вырина, одобрительные возгласы Семенова, а в коротких и редких паузах между стрельбой Штурман слышал невнятное бормотание Мизгиря на никому не ведомом, неопознаваемом языке.

Сладкая музыка боя!

Не входя в зону эффективного поражения, вертолет развернулся, покачиваясь в воздухе, как плоскодонка на прибрежных волнах, и выстрелил из короткоствольной пушки, установленной в проеме сдвижной двери по левому борту.

Штурмана спасло лишь то, что он вдруг захотел добраться до персональной воронки Вырина (которого в пылу боя совсем оставил своими заботами «варяг»), и потому покинул свое место в центре траншеи.

Сноп синего шипящего пламени, взметнувшийся на том месте, где Штурман был секунду назад, сомнений не оставлял: противник пустил в ход плазменные снаряды — укрупненный аналог плазменных гранат.

Значит, совсем скоро тут будет огненный ад… И окопчики уже не спасут!

— Внимание всем!

Никто не отреагировал.

Только с правого края траншеи на Штурмана бросил быстрый взгляд Брат Федор, до того прилежно выцеливающий последнего «москито». Юл яростно замахал ему: уходить, немедленно уходить!

Брат Федор кивнул и тут же, позабыв о «москито», ловко подстрелил шального «шершня», ринувшегося на него с высоты.

Штурман, так и не добравшийся до Вырина, решил все-таки попытать счастья. При выключенных имплантатах и с такого расстояния шансов попасть немного, но хотя бы оценить саму возможность сбить Ка-103РЭБ из плазмомета было необходимо.

Он вскинул плазмомет, но…

Поздно!

Вертолет вдруг резко развернулся к нему лобовой частью, сокращая площадь проекции, и успел выстрелить в ту же секунду, что и сталкер.

Штурмана сшибло с ног, отбросило ударной волной, забило рот и нос землей.

Он перекатом ушел в бок.

Отплевался.

Приподнялся на локте.

Штурман все еще не верил, что не выронил плазмомет, не мог осознать присутствие оружия в своих руках, и только мрачно глядел в небо, выискивая механоида.

Увы, никаких видимых повреждений на блестящей обшивке врага он не разглядел. Очевидно, если Юл и попал, броня отразила заряд.

Между тем Семенов и Вырин, пригибаясь, покинули позиции и короткими перебежками начали смещаться к городской окраине.

В небе на левом фланге кружили два «рамфоринха». Ими занялся Мизгирь, который активировал свою «плеть» и теперь уподобился ковбою, периодически взмахивая ею, словно кнутом скотовода.

Штурман не мог даже и предположить, какие артефакты и в каких количествах таит в себе прорезиненная рукоять «плети» крестоносца. Каждое прикосновение Мизгиря к активирующему сенсору в торце рукояти удлиняло его оружие на полтора метра!

Это уже не был привычный глазу всякого бывалого сталкера зыбкий столбик голубого или бирюзового пламени, подпитываемого энергией артефактов.

Крестоносец демонстрировал высочайшее искусство управляться с энергетическим оружием, осуществляя полный контроль над светящимся сгустком энергии. Он в буквальном смысле вил из него веревки, но чаще — упругие, длинные стержни, способные дотянуться и на восемь, и даже на двенадцать метров ввысь!

— Они явно хотят захватить нас живыми! — не поворачивая головы, прокричал Мизгирь в пространство, формируя широкую петлю и накидывая ее на неосторожно приблизившегося дрона.

Есть контакт! «Плеть» Мизгиря повредила дрону ведущий винт. Тот заметно потерял скорость и почти полностью — маневренность. Это тут же сделало его легкой добычей Штурмана.

Юл выпустил в него три заряда плазмы подряд. Третий выстрел достиг цели. Дрон вспыхнул и, объятый пламенем, беспорядочно вращаясь, начал падать.

Взорвался он уже на земле.

Ка-103РЭБ встал на циркуляцию и величественно кружил на сорокаметровой высоте.

Штурман был полностью согласен с Мизгирем — их, похоже, действительно хотели заполучить живыми. По крайней мере, большинство из них. Либо просто плазменная пушка вертолета имела слишком слабенький стрельбовой конденсатор…

Все это делало более радужными перспективы организованного отступления.

Поэтому Штурман увлек за собой Мизгиря с Братом Федором, и они побежали.

Со всех ног… По целине…

Благо впереди их ждали остовы разрушенных зданий, где можно было укрыться от небесного врага.

Только двое стрелков, неразлучные Олаф и Фред, прикрывали отход группы — постоянно били по вертолету.

Наконец Вырин, мчавшийся первым, да еще и петлявший, как заяц, добежал до развалин трехэтажного административного здания с уцелевшей парадной дверью и остатками крыльца, увитого, точно диковинным вьюнком, ржавыми побегами густых автонов.

Вырин вознамерился юркнуть в подъезд. Но Семенов в два прыжка догнал его, сграбастал в охапку и утащил за угол, под защиту торцевой стены.

Брат Федор тоже легко достиг укрытия, мгновенно оценил обстановку и растворился в нагромождении рухнувших бетонных балок, старых досок, растрескавшихся стеновых панелей.

За спиной Штурмана с треском раскололось небо.

Это вертолет ударил по докучающим ему своей стрельбой Олафу и Фреду из автоматической импульсной пушки.

Олаф по-прежнему посылал заряды в цель, даже не изменившись в лице, а вот Фреда, кажется, слегка задело.

Через несколько мгновений оба стрелка во весь опор кинулись догонять остальных.

Только Мизгиря нигде на было видно на злополучной пустоши.

Отстал он, потерялся.

Но Штурман за него не беспокоился: Мизгирь — мужчина правильный, как-нибудь выкарабкается. Небось, замордовал дрона вконец своей «плетью», да и был таков.

Похоже, дрон действительно чувствовал себя замордованным — судя по тому, как бесцельно наматывал он ястребиные круги над тем местом, где еще минуту назад задавал ему жару крестоносец.

К тому моменту сам Штурман уже находился в безопасности за железобетонными стенами дота. Это укрепление сохранилось здесь, видимо, еще со времен Второй сталкерской войны за раздел сфер влияния в Пятизонье.

Олаф и Фред остановились, повернулись, чтобы полить вертолет огненным дождем. Затем вновь бросились бежать.

Укрытия были уже рядом. В двухстах метрах впереди их поджидал гостеприимно зияющий пролом в стене, густо заляпанной характерными горелыми кляксами от лазерных попаданий.

И в это время неизвестно откуда свалившийся «шершень», которого уже никто не брал в расчет, с налету ударил Олафа в спину жалом, точно нацеленным под лопатку.

Жало в итоге сломалось о броневые пластины жилета, но Олаф упал. И, похоже, потерял сознание.

Вертолет тут же стремительно рванул к Олафу, завис точно над ним и начал снижаться, выбивая из земли вихревые буруны пыли.

Из одного такого буруна тут же вынырнул Фред. Задрав голову, он располосовал механоиду крест-накрест брюхо, полностью опустошив магазин своего импульсника системы Карташова. Потом быстро оглянулся на друга и в отчаянии выкрикнул:

— Ола-а-аф! Вытаскиваем Олафа!!!

Штурману понадобились считаные доли секунды, чтобы принять решение. К тому моменту все остальные члены группы, кроме Мизгиря, находились уже в относительной безопасности под защитой каменных строений и городских руин.

Юл выскочил из дота и помчался по целине.

Однако в группе Штурмана нашелся человек, оказавшийся побыстрее своего командира. Рядом с Фредом невесть откуда возник Мизгирь — прямо-таки материализовался из пустоты! — быстро просунул руку под мышку Олафу, который, похоже, вернулся в сознание, но не соображал, где находится, и поволок его к руинам пригорода с такой невероятной скоростью, точно был синтетом, специально созданным для спринта.

На полпути его перехватил Юл, подставил плечо, и они вдвоем с Мизгирем затащили раненого в широкую воронку, посыпанную строительным мусором.

Едва оба перевели дух, как Олаф начал задыхаться.

Пришлось Штурману доставать антидот и вспоминать все свои навыки оказания первой помощи…

Сначала Юл ожидал, что сейчас к ним в воронку нырнет запыхавшийся Фред, однако того все не было, и его «карташ» почему-то молчал.

Потом Юл удивился, что Мизгирь до сих пор остается подле него и совсем не торопится бежать на выручку чемпиону Ордена по стрельбе.

Наконец Олаф глубоко вздохнул, задышал сам, поначалу слабо, а затем все быстрее и уверенней, и Штурман с наслаждением поднялся, чтобы наконец-то расправить занемевшие плечи.

Мизгирь стоял рядом и мертвенным, неподвижным взглядом смотрел на механоида.

Ка-103РЭБ опускался прямо на Фреда.

Но тот уже не стрелял. Он стоял на одном колене и безуспешно силился подняться.

Вертолет поливали шквальным огнем Семенов, Вырин и Брат Федор.

Увы, дистанция была велика. А с выключенными имплантатами точность стрельбы падала едва ли не на порядок.

Механоид коснулся земли стойками шасси и вдруг выбросил из чрева нечто, похожее на трап. Это нечто вкупе с пылевыми вихрями полностью скрыло Фреда.

Механоид не обращал внимания на редкие импульсы, отражающиеся от его брони желтыми и синими вспышками. Тогда Юл решительно вскинул плазмомет и прицелился.

«Остановись! Фред может быть еще жив!» — прошептал ему внутренний голос, удивительно схожий с голосом Старика, всегда умевшего дать своевременный и единственно верный совет.

Но Юл упрямо мотнул головой и выстрелил в механоида длинной, нескончаемой струей плазмы в упор.

Увы, Ка-103РЭБ был еще более совершенной машиной, чем полагал Штурман. Его активные устройства РЭБ в ходе трансмутаций приобрели режим генерации электромагнитного кокона противоплазменной защиты.

Плазмомет содрогался в руках Штурмана, как яростно ревущий зверь. Казалось, еще мгновение, и он взорвется, разрывая на куски своего хозяина и все, до чего сумеет дотянуться губительная мощь плазмы.

И вдруг он вздрогнул…

Замолк.

Настала жуткая, болезненная тишина.

А потом взревели моторы механоида, и Ка-103РЭБ, целый и невредимый, величаво поднялся над землей.

На месте его посадки зияла пустота.

Там больше не было Фреда, там больше вообще ничего не было — только пятно выжженной земли и седые дымы, курившиеся над нею, как последнее эхо погребального скандинавского костра.

Механоид неподвижно завис напротив Юла и его людей. Он выдержал неистовые потоки плазмы и сейчас стальной монстр словно измывался над ними, не скрывая кривой усмешки.

Потом винты усилили вращение. Монстр развернулся, плавно покачиваясь, и тяжело пошел на юг.

Туда, где уже разгоралась новая перестрелка вокруг тамбура — это егеря «Ковчега» преподавали очередной урок пришлым охотникам за артефактами.

Мизгирь словно превратился в скорбную статую. Он молча смотрел вслед исчезавшему вдали механоиду.

Штурман опустился на землю, сел прямо в кучу кирпичного боя и обхватил колени руками. Говорить не хотелось. Что-либо делать — тоже.

Но за спиной вновь закашлял раненый Олаф. Он еще не знал, что случилось с его другом, и опять нуждался в помощи — в тяжелом, натужном кашле стрелка явственно прослушивались рваные хрипы.

Подошли Семенов с Выриным, возвратился Брат Федор, уже успевший обследовать близлежащие руины.

Каждый из бойцов вновь ждал приказаний своего командира.

А Штурману было нечего им сказать. Он молча силился незаметно для окружающих проглотить горький ком, стоявший в горле.

Но глаза его были сухими.