Гипершторм

Глава 2 У стен технокрепости

Тройка, крепость «Уробороса», представляла собой величественное порождение здешнего мрачного техноса, давно уже задушившего в округе все живое.

Юлу приходилось и прежде видеть укрепленные засеки, которые устраивали в Академзоне «Семеро братьев» в пору, когда они воевали с безумным сталтехом Астридом.

Видел он и городища сталкеров-«варягов», даже на суше напоминавшие формой стен и внутренним обустройством ладьи их далеких предков, скандинавов и славян, между которыми когда-то не существовало столь разительных отличий, как, к примеру, между шведским развитым и советским недоразвитым социализмами.

Но если все эти сооружения были, по сути, времянками, которые после выполнения боевой задачи обычно демонтировались или вовсе оставлялись на поживу автонам, то крепость Тройка, казалось, сооружалась на века. Точнее сказать, не сооружалась, а выращивалась. Ведь была она продуктом направленного роста и управляемых техномутаций огромных массивов чернобыльских металлорастений. Металлорастений, жизнеспособней которых нет во всем Пятизонье.

Выверенная геометрия здешних автонов, разнообразие форм и явная, планомерная коррекция их эволюционных изменений наглядно свидетельствовали, что за стальной квазифлорой тут осуществляется постоянный инженерный уход. Позволивший получить — надо отдать должное «Уроборосу» — великолепные результаты! Штурман отродясь не видывал в Пятизонье таких крепостных стен, бастионов и дотов.

А ведь мало было направить и ускорить рост автонов! Необходимо было постоянно усложнять их структуры, возделывать переплетенные кольца, образованные металлокустарниками, сплавлять их между собой с учетом различных свойств н-капсул, которые постоянно вызревали бутонами на ветвях!

Эти-то автоны и вызывали у Штурмана, в общем-то далекого от изучения подобных достопримечательностей, самый живой и неподдельный интерес.

Штурман прибыл сюда на сутки раньше основных сил союзников, воспользовавшись эксклюзивным порталом «Итаки», имевшим вход и выход прямо на берегу Химкинского водохранилища. Там, в лабиринте причудливых коралловых — а точнее, айзенофорных — утесов, он отыскал по известным лишь ему ориентирам искусно замаскированный люк, скрывавший вход в портал. Его местоположение периодически менялось автоматикой, которая могла заблокировать вход еще на уровне тамбура в случае визита нежелательных гостей.

Поэтому Юлу пришлось несколько минут нащупывать люк, и вдобавок он едва не распорол щеку об острую кромку айзенофорного автона. Сухопутный коралл оказался прочным, как гиппопотамовая шкура, и имел такой же, как эта шкура, цвет, так что сталкер поначалу принял его за кусок старого бетона.

Уже в последнем, внутреннем отсеке тамбура у него внезапно забарахлил маркер. Выбрав Чернобыльскую Зону из пяти отчужденных территорий, Юл с неприятным холодком на затылке обнаружил, что прибор путается в определении конечной точки перехода.

Не хватало еще в районе выброски с ходу вписаться в какого-нибудь шального механоида и навеки стать его составной частью! Биокомпьютерным контроллером, маслофильтром или карбюратором!

— Карбюратор ЮЛ марки «Клевцофф»… А что, неплохо звучит, — хмыкнул Штурман. И немедленно послал проклятия магнитной буре, ползущей над Курчатником. Ведь если не она породила столь нежелательные наводки, то — что еще?

Причем наводки такой мощности, что вместо Чернобыля Штурман вполне мог бы сейчас оказаться в новосибирском Академгородке или даже где-нибудь на Казантипе. И вовсе не на кислотной дискотеке клубной музыки, которой когда-то славились тамошние веселые окрестности.

На нынешнем Казантипе незадачливого путешественника по порталам могла поджидать такая «кислота», от которой сведет стальные челюсти даже могучему грейдеру, способному прокладывать дороги сквозь крымские скалы и утесы. Где-то там, по слухам, недавно объявились дикие механоиды-трансформеры, при одном упоминании о которых опасливо понижает голос даже непробиваемый Гидеон Крамер.

— Чур меня, все трансформеры и транссексуалы вместе взятые, — поспешно пробормотал Штурман и сплюнул на зеркально блестящий пол здешнего тамбура.

Если Пенни сейчас за ним наблюдает — Штурман знал за подругой грешок женского любопытства! — придется потом замаливать перед ней этот промах. Соорудить из обломков подходящего механоида какую-нибудь очередную автошвабру, а то и целый пылесборный комбайн.

Юл основательно провозился с маркером, пока не счел, что прибор наконец калиброван верно и безопасный переход гарантирован.

После чего он облачился в тактическое военное обмундирование космических войск ООН — подарок все той же заботливой Пенни, ласточки! — и натянул бронежилет. Он сделал это, как всегда притворно кряхтя себе под нос, что, мол, уже окончательно забурел на «Итаке». Вот появился лишний жирок, и давно уже пора замесить эдакое предприятие, пока он, Штурман, окончательно не закис под высоким каблуком своей невесты…

Ооновский комбез, помимо обычных для такого рода экипировки технических штучек, был оснащен общевойсковым лазерным излучателем, в Пятизонном просторечии «армганом» последней марки — легким, многозарядным, с системой автонаведения на цель.

Армган удобно крепился фиксаторами подвижных шарниров на тыльной стороне руки, чуть ниже локтя, и всегда напоминал Штурману старинное оружие диверсантов Второй мировой войны — знаменитое немецкое «панцеркнаке». С помощью такой вот штуковины, хоть и в допотопной модификации, немецкая разведка всерьез намеревалась уничтожить членов тогдашнего советского правительства и даже самого дядюшку Джо — Сталина.

Кумулятивные снаряды, которыми оснащался этот ручной реактивный «фаустпатрон», давно канули в Лету, а вот принцип их размещения и крепежа пережил свое время. Перед уходом Штурман даже денек потренировался в тире «Итаки», если так можно назвать павильон виртуальной реальности, способный в мельчайших деталях воссоздать обстановку любого участка Пятизонья.

Любого, за исключением Узла.

Как можно смоделировать то, чего ты никогда не видел?

То, принцип действия чего тебе абсолютно неизвестен, да и само существование давно уже под большим вопросом?

Армган проявил себя вполне достойно. Пару часов Юл прилежно палил по голограммам механоидов, внезапно выпрыгивавшим на него из всех уголков вирт-павильона. И лишь доведя свои защитные реакции до полного автоматизма, он активировал имплантат буфера.

Тот тщательно наложил матрицу — вариант оптимального нейрофизиологического состояния Штурмана — на конкретную минуту реального времени, объединил с армганом в одну систему, «завязал» ее на один из имплантатов правой руки и аккуратно сохранил. Отныне всякий раз, когда Штурман вздумает воспользоваться армганом, имплантат-хранитель почти мгновенно сумеет активизировать нужное психофизическое состояние своего хозяина.

Юл проверил.

Мощная встряска организма перед стрельбой, осуществленная имплантатом всего за полсекунды, произвела на него большое впечатление. Он даже присвистнул, после чего яростно замотал головой. Ощущение было таким, словно ты крепко спал, как вдруг тебя окатили ведром ледяной воды и рывком поставили на ноги. Это вселяло надежды.

Помимо оружия и амуниции Юл захватил с собой в Чернобыль пятилитровый контейнер, до краев наполненный пахучей зеленой жидкостью.

Сок экзотического растения течуле с берегов перуанской реки Пирене был секретным козырем Юла в предстоящей битве за Тройку.

Козырем столь важным, что о самом его существовании не должна была заподозрить ни одна живая душа. Поэтому контейнер по виду ничем не отличался от обычной пластмассовой канистры для пива — его-то обычно и хочется больше всего на свете каждому сталкеру в первые минуты после выхода из портала…

…Несмотря на богатую практику переходов, Штурман так и не сумел до конца привыкнуть к странным ощущениям, которые всякий раз порождал в его подсознании процесс неэвклидовой транспортировки.

Это — как шагнуть в другое измерение: только что ты был округлым, пухлым домашним хомяком — чертов семейный уют! — но вот ты уже сплюснутый агрессивный кокодрилло, и голова едва торчит из плеч, а перед глазами полыхают багровые круги.

А самое главное: отчаянно пытаешься и никак не можешь вспомнить, кто ты, как твое имя и откуда под кожей твоих рук и ног взялись пучки этих тончайших разноцветных нитей типа «биометаллик»? Чего ради ты стоишь сейчас в проеме выхода из портала, обалдело озираясь по сторонам?

Озираясь, насколько позволяют это твои плечи, широченные из-за вшитых пластин кевлара и композитной брони — они сковали твои бока непробиваемым панцирем.

— Я беременна, но это временно, — хрипло и немного невпопад пробормотал Штурман, деловито поправляя амуницию и попутно активируя имплантаты слежения и ориентировки на местности.

После перехода психика довольно быстро восстанавливается. И лишь в медленных, тягучих снах во время болезней Юл раз за разом видел, как перед ним в раскрытых дверях портала открывается кошмарная локация, которой никто в Пятизонье прежде не видывал. Локация, где никто до него, Штурмана, еще не бывал.

И самое паршивое — откуда никто еще не возвратился.

…Волнистые цепи бледно-оранжевых, бурых, фиолетово-синих бугров…

Глубокие трещины и разломы…

Буйное железо квазикустарников-автонов, местами оплавленных жарким дыханием недр, местами — изуродованных челюстями металлоядных механоидов, играючи развивающих усилие промышленного пресса…

Такой предстала перед Штурманом мрачная Чернобыльская Зона. Самая опасная из всех область Пятизонья, зараженная выбросами радиации из разрушенной атомной станции.

Человеческие поселения здесь опустели десятки лет назад, их место давно заняли окружности городищ скоргов. Это были зачатки будущих машинных технополисов, сулящих серьезную опасность людям. И с этим предстояло считаться всему сталкерскому сообществу Пятизонья уже в самом скором времени.

Штурман добрался до древнего одинокого дерева, преобразованного аномальными воздействиями в некое подобие огромной каменной рогатки. Оттуда, с верхней развилки, открывался вид на технокрепость змеепоклонников.

Все дерево, переродившееся в кремнийорганическую структуру, было густо оплетено титановыми лозами ведьмачьего хмеля — опаснейшего автона, отвечающего на любую угрозу струями ядовитого хлорпикрина.

Поэтому Штурман, не жалея энергии, как следует прожарил титановые лозы при помощи плазменного пистолета, выставленного в режим дезактиватора.

Теперь по толстым стеблям ведьмачьего хмеля можно было безбоязненно забраться в развилку окаменевших ветвей. А звонкие листья хмеля с синей мозаикой солнечных батарей использовать в качестве основы для формирования маскировочного кокона.

Две минуты изучения местности — и Штурман с легким неудовольствием обнаружил, что у Тройки он, оказывается, не первый.

Орден опередил его — Гидеон Крамер уже здесь!

И более того: в нескольких километрах от цитадели «Уробороса» Орден уже успел разбить свой лагерь.

Бойцы Ордена расположились под надежной защитой складок местности и двух боевых машин, походящих на копии обычных армейских БМП, только увеличенных втрое. Да и техническая оснастка этих огромных БМО — «боевых машин Ордена», как за глаза тут же окрестил их Штурман, внушала уважение. Каждая БМО оснащена лазерными и плазменными орудиями, огнеметами, совершенными приборами слежения и наводки, а главное — дюжиной разнообразных защитных и маскировочных систем. Эти хитроумные устройства обещали если не перехватить, то по крайней мере сбить с курса любую ракету или дрон, запущенные из Тройки.

Справедливо сочтя, что под защитой орденских боевых механизмов ему будет спокойнее налаживать быт, — непременное условие ведения всякой войны, — Юл нанес соседский визит Крамеру. После обмена дежурными приветствиями он получил разрешение воспользоваться гостеприимством Ордена и принялся выискивать местечко поудобнее.

Ему приглянулся старый бетонный бункер на краю заброшенной деревни, лежащей у южной границы орденского лагеря. То, что железобетон уцелел, а вот весь кирпич на пятьдесят шагов вокруг бункера сплавился в ноздреватую красно-серую массу, внушало уважение к строителям этого стойкого укрепления.

…Без малого три часа понадобилось Штурману, чтобы освоиться на своем новом месте жительства.

Расчистка и обеззараживание помещения.

Установка датчиков движения.

Подвеска под потолком нескольких осколочных мин-ловушек направленного действия. Разумеется, их взрыватели находились в небоевом положении, но одной голосовой команды Штурмана было достаточно, чтобы бетонное подземелье стало могилой для любого числа незваных гостей.

Только после всего этого он установил палатку. С таким расчетом, чтобы потоки осколков от всех мин проходили минимум в трех метрах от нее.

Ткань палатки была пронизана нитями термоволокна для поддержания внутри нужной температуры. Крохотный артефакт «Хамелеон», расположенный на макушке палаточного купола, был способен в рекордно короткие сроки обеспечить мимикрию палатки, и без того едва приметной в полумраке бункера.

Оставалась одна проблема: «Хамелеон» сел и требовал подзарядки. Не только хомо сапиенсы, но и некоторые артефакты паршиво переносят переходы через порталы…

В старом бункере было чертовски сыро, и Штурману пришлось временно прописать в своем жилище колонию наноорганизмов, обитающих в кожухе старого, но вполне рабочего аккумулятора. Аккумулятор был добыт из какого-то допотопного механоида неизвестной Штурману системы, а «оправа» из наноорганизмов поддерживала его работоспособность, исправляла повреждения и осуществляла постоянную воздушную подзарядку.

В детстве Юл как-то увидел крохотный запаянный аквариум, в котором жила креветка и росла веточка водяной элодеи. Продавец из отдела сувениров, где был выставлен этот живой подарок, объяснил зачарованному мальчишке, что внутри стеклянной полости установилась замкнутая биосистема. Креветка и элодея питаются отходами друг друга, а больше им ничего и не надо.

Маленький Юл очень хотел такой сувенир с живым чудом внутри. Но мама отчего-то разнервничалась, долго кусала губы и потом решительно увела сына из магазина, невзирая на бурные протесты ничего не понимающего мальчишки.

А вечером Юл слышал сквозь сон, как родители кричали друг на друга, и мама почему-то сказала, что она живет, словно креветка, которой не хватает воздуха, а отец в ответ назвал себя никчемным, как водоросль. Потом они еще долго ссорились и плакали — наверное, спорили о том, какой должна быть идеальная биосистема…

Штурман провел ладонью по лбу, стирая остатки непрошеных воспоминаний. Система микроклимата была завязана на показания его имплантатов, и теперь терморегуляция «нервничала» вместе с ним. Нужно было срочно успокоиться и взять себя в руки.

В скором времени Юлу предстояло встретиться с человеком, который и подарил ему однажды этот вечный аккумулятор, замкнутую техносистему.

Он уже отправил ему весточку на известной лишь им двоим кодовой частоте, и теперь оставалось просто ждать.

А чтобы скрасить ожидание, неплохо было бы и закусить. Неприятные ощущения после перехода более-менее улетучились, зато голод властно давал о себе знать.

Продовольственное обеспечение кампании было возложено на группу сталкеров «Пламенного Креста». Но «Пламенный Крест», в отличие от Ордена, пока еще в Чернобыльскую Зону не явился. Так что Штурману оставалось рассчитывать только на собственную запасливость.

Он достал из вещмешка брикет концентратов — мясо с кашей — и аккуратно раздавил контрольный шарик, впрессованный во внешнюю упаковку. Время первичного подогрева — тридцать секунд, полного разогрева — полторы минуты.

Затем он отыскал на левом нагрудном кармане сенсор пневматического насоса. Подкачал теплым воздухом для комфорта полы ооновской куртки. И уселся на штабель оплавленного кирпича, которому он заранее уготовил роль импровизированного стула в своем новом, пусть и временном жилище.

Его палатка, конечно же, имела надувные модули кресла, стола и даже двухметрового воздушного матраца. Но возиться со всем этим не хотелось. Нужно было обдумать детали предстоящего ночного рейда к стенам Тройки.

Поел. Облизал ложку. Запил кашу чаем из фляжки-термоса.

Затем прикрыл глаза, с наслаждением вытянул утомленные ноги и задумался.

…Человек, увидеть которого — большое искусство, появился в палатке, как всегда, неожиданно и абсолютно бесшумно. Расставленные Штурманом датчики движения и не пискнули.

Это и понятно: Старик в девяноста девяти случаях из ста высылал вместо себя свою ментальную проекцию.

А те, как известно, не пахнут и следов не оставляют.

В последнее время он предпочитал образ убеленного благородными сединами патриарха. При виде этой по-сказочному пафосной фигуры Штурмана начинало пробивать на хиханьки. Гендальф-Пендальф, итить его автоном!

Однако Юл всякий раз сдерживался.

Во-первых, Старик был другом. Верным и преданным другом, каких в жизни каждого сталкера раз-два и обчелся.

Во-вторых, Штурман знал, что весь этот ментально-проекционный маскарад затеян Стариком не просто так, от врожденной живости натуры, а вследствие ожога шестидесяти процентов поверхности кожи, и кожи лица в том числе.

А кому хочется смотреть на чужие уродства? Уж лучше созерцать напыщенного старикана в колышущейся белой хламиде…

Ясное дело, сам Старик в своем физическом теле в эти самые минуты находился где-то неподалеку. Поддерживать ментальную связь и одновременно экранировать канал этой связи от любопытных мнемотехников «Уробороса», равно как и от бастионов «Тройки», напичканных чувствительнейшей аппаратурой дистанционного слежения, было делом хлопотным, а с точки зрения энергии еще и весьма дорогостоящим. Соответственно, простейший способ оптимизировать энергозатраты — сократить дистанцию передачи.

— Да ты настоящий ковбой, старина! Объезжаешь здешние армейские погрузчики как диких мустангов? — хмыкнул Юл.

Сидящий напротив Штурмана благообразный старец в капюшоне по самые брови и длинном сером плаще из дешевого фэнтезийного романа махнул рукой.

— Какое там! Я всего лишь отвлек их внимание, чтобы подобраться ближе и взглянуть на нашу Спящую Красавицу.

— И как, взглянул?

— Собственными глазами, — кивнула проекция, выразительно мигнув при этом белесыми белками, зрачки в которых было не разглядеть, так что Юл зябко поежился. — Поэтому я жду тебя уже второй день в здешних железных песках… Не врет молва народная! Они ведь и в самом деле похитили беспутную Алину, мой мальчик. Да ты никак замерз?

Штурман покачал головой. Мол, замерз, но это сейчас не важно. И сказал:

— Что касается Тройки, лично мне плевать на эту шалаву Алину… Пенни — той не плевать. Но она, хоть и приходится Алине кузиной, по-моему, просто завидует ей, чисто по-бабски… Как же, все Пятизонье собралось выручать бедняжку! Такой могучий, скандальный пиар невинного агнца женского пола, попавшего в лапы грязных козлищ из клана «Уроборос», ни одной девчонке Пятизонья и не снился! И, кстати, я надеюсь, обиженный клан Минелли уже здесь в полном составе?

— А то! Старый Рекс вчера ходил к стенам Тройки. Поносил змеепоклонников со свойственной ему изобретательностью… Называл Перси Красавчика «гомосексуалистом»… Повторил сие откровение что-то около двух дюжин раз, — полупрозрачное лицо Старика саркастически скривилось.

Штурман хорошо знал эту гримасу. На секунду ему даже показалось, что перед ним не искусная голограмма, а реальный человек из плоти и крови. Старик, его Старик, с которым они выпили столько пива, сколько увезет не всякий железнодорожный состав! Захотелось по-дружески обнять его… Вот ведь глупое желание!

— Физически я сейчас на Втором Радаре. Полтора километра от твоей палатки, — пояснительно вздохнул Старик.

По его глазам Юл сразу же понял: лжет. Просто опасность перехвата и расшифровки их разговора спецами «Уробороса» по-прежнему столь велика, что он ни в коем случае не станет раскрывать свое местонахождение даже старому другу.

— На Втором Радаре? Что ж, не забудь потом вытряхнуть полупроводниковый песок из своих сапог, о всемогущий повелитель Второго Радара, — хмыкнул Штурман. И оба собеседника, человек и проекция, понимающе улыбнулись.

Старик никогда не носил сапог — от сапог у него болели изувеченные катастрофой голеностопы. Он вообще предпочитал всякой обуви длинноносые туфли, привезенные им с какого-то занюханного кипрского курорта. Эту смешную тайну Штурман знал. А Старик знал, что Штурман знает.

Между тем Старик привык жить, всегда таясь во мраке — и от друзей, и от врагов. А вот Штурмана атмосфера тайн и умолчаний всегда нервировала. В конце концов, если их и подслушивают, пусть знают, для чего он, Юл Клевцов по прозвищу Штурман, сейчас здесь, под стенами Тройки. Пусть знают, что отныне его девиз: «„Уроборос“ должен быть повержен!»

— Ты видел Патрика? — напрямую спросил Юл.

— Конечно, — без промедления ответил Старик. — Точнее, то, что от него осталось. Надо признать, осталось немногое. Ты не беспокойся, я предал его тело земле. Все сделал, как положено. Но он завещал тебе главное. Право и обязанность мстить за него. Поэтому ты тут, на радость союзным кланам.

— Патрик нашел, что искал?

— К сожалению, нет, — ответил Старик, одновременно протягивая Штурману сложенный вчетверо лист бумаги.

Стоило пальцам Юла коснуться этой ментопроективной голограммы, и листок развернулся, продемонстрировав ему содержимое шифрованной депеши.

«Они растут на восточной стороне крепости. Ориентир — отдельно стоящий металлокуст, листья в синей окалине. Сильно фонит, сто рентген в час. Там жилище „гоблина“. Поэтому будь осторожен».

Когда Штурман вновь поднял глаза, палатка была пуста. Призрачный Старик исчез, оставив после себя легкий холодок тревоги. Впрочем, Штурман уже предчувствовал: нынешней ночью этот холодок превратится в полноценный ледяной ураган…

«Что ж, придется одеться потеплей», — пожал он плечами и откинул полог палатки.

Судя по тому, как задрожал под ногами бетонный пол бункера, в Чернобыльскую Зону вошли сухопутные броненосцы «Пламенного Креста»…