Гипершторм

Глава 1 Пепел Патрика

Еще ничего не было решено.

На ладони Юла Клевцова, Штурмана, уютно покоилась зеленая фигурка змея, пожирающего собственный хвост. Глаза его были закрыты, но Юл знал: змей жив, покуда существует замкнутый круг его сущности.

Уроборос, символ Левиафана, легендарного Зверя сатанистов.

Когда наступят Сумерки Богов, а их приход Юл в последнее время вполне допускал в самом обозримом будущем, этот змей проглотит Землю, и волки сожрут Солнце.

Только эти волки будут двуногими, затянутыми в бронированные комбезы и вооруженными БСК, армганами и импульсными ружьями. И выйдут они не из чащоб и буреломных оврагов, а из бункеров Тройки. Стальной крепости клана, готовящего самое страшное, что только может ожидать сталкеров Пятизонья.

Атаку на Узел.

Маленькую фигурку Уробороса нашел на обгоревшем до неузнаваемости теле Патрика Акселя один анонимный мнемотехник из Чернобыльской Зоны. Таинственная личность, время от времени оказывающая «Итаке» необременительные услуги.

Загадочный мнемотехник отыскал способ оперативно переслать ее в Московскую Зону, а уж там до побережья Химкинского водохранилища и Кораллового Дома рукой подать. Этот циничный знак убийц, фигурка пожирающего собственный хвост змея, был теперь у Юла единственным, что еще напоминало ему о старом друге.

— Патрик, Патрик… — прошептал Юл. — Почему же ты все всегда предпочитал делать в одиночку?

«Нет, не все, а только самое опасное, — эхом откликнулось подсознание. — И ты, Юл Клевцов, мог бы его уберечь от той рискованной, опрометчивой вылазки под стены Тройки.

Но ты этого не сделал.

Наверное, потому, что не нашел нужных слов и аргументов. И сидишь сейчас в своей уютной берлоге Кораллового Дома под боком у сногсшибательной красотки, принимая делегации со всех концов Пятизонья. А твоего Патрика убили Волки Чернобыля, они же рейнджеры клана „Уроборос“, надругались над его телом и оставили тебе свою визитную карточку. „Позвони нам при случае, дружок…“»

Его ладонь крепко, до боли сжала железного Уробороса. Под кожей запястья немедленно ожила, вспухла и тревожно запульсировала одна из серебристых нитей — сигнальный датчик имплантата.

…Звезду по имени Солнце — привычное земное светило — сталкер Клевцов, бывший ученый, которому секретные военные институты были обязаны не одним успешным проектом по теме Пятизонья, видел в последнее время крайне редко. Даже Коралловый Дом, этот подлинный островок безопасности Московской Зоны на побережье Химкинского водохранилища, капризное светило в последнее время предпочитало обходить стороной.

Между тем Coral House располагал самыми широкими возможностями для наблюдений Солнца, Луны и звезд. Замеры излучения этих внеземных маяков, проведенные изнутри аномальной зоны, и сравнение полученных данных с эталонными показаниями приборов орбитальных станций позволяли выявлять десятки интереснейших физических эффектов. В том числе и микроскопические девиации метрики пространства, вызванные пусками первых каскадов Большого Генератора клана «Уроборос» на территории Чернобыльской Зоны. Конечно, те пробные запуски выдавали лишь десять-пятнадцать процентов проектной мощности и не вели к катастрофическим последствиям для структуры гипертоннелей, но, как говорили римляне, Ex ungue leonem — «По когтям льва узнаем».

Эти слова — Ex ungue leonem — и были официальным девизом Кораллового Дома, попадаясь посетителю базы на каждом шагу: на донышке кружек, в шапке официальных бланков, на электронных сканирующих замках.

Будучи сердцем разведывательно-наблюдательной системы ITACA (Integrated Terrawatching Accumulative Control Array), автоматизированная военно-научная база Коралловый Дом представляла собой мощный, великолепно отлаженный технологический конгломерат, располагающий сотнями датчиков и дронов-разведчиков. Все здесь было направлено на постоянный мониторинг и сбор данных о всевозможных аномалиях и ценных артефактах, расположенных на территории и Московской Зоны, и других территорий Пятизонья.

Коралловый Дом получил свое название от разноцветных слоистых утесов, порожденных редкой разновидностью наноорганизмов — айзенофорами. Айзенофоры, эти своеобразные земноводные кораллы, образовали свои причудливые колонии на побережье Химкинского водохранилища.

Вот среди них и располагалась «Итака» — как, по имени главной системы инструментальной разведки, называли Коралловый Дом сталкеры.

«Итаку» курировал могущественный Abnormal Phenomena Committee, он же Комитет Аномальных Явлений, более известный среди сведущих как Комитет Судного Дня — особое подразделение международных служб ООН.

Среди сталкеров о Комитете давно уже сложилось весьма неблагоприятное мнение. И главным образом потому, что ни один из них, кроме Юла Клевцова, так и не удостоился чести быть официально принятым и вхожим в апартаменты «Итаки», к ее очаровательной хозяйке Пенни Квин.

«Квинша», как прозвали ее за глаза сталкеры Пятизонья, будучи эмиссаром ООН в Московской Зоне, счастливо сочетала блистательную красоту с незаурядным умом. Со Штурманом их связывали давние, крепкие отношения, и поэтому Юлу позволено было дневать и ночевать в бункерах Кораллового Дома. А самое главное — безвозмездно пользоваться в личных целях некоторой толикой научных данных, которые кропотливо собирала мисс Квин.

Толика эта была тщательно лимитирована. Любовь любовью, а артефакты врозь, как частенько говаривала Пенни.

И тем не менее именно последнее обстоятельство непрерывно подстегивало зависть, которую питали к Штурману сталкеры всех без исключения кланов.

Иметь сильного соперника с такими конкурентными преимуществами в смертельно опасном деле добычи артефактов никому не хотелось. И потому каждый второй сталкер Пятизонья втайне надеялся однажды занять место Юла.

Что поделаешь, человек смертен, а здесь — в особенности.

Добровольно покинуть «Итаку», лаборатории этой сказочной пещеры Али-Бабы и теплую постельку красавицы Квин, — такое любой в Пятизонье счел бы безумием. Но Юл Клевцов по прозвищу Штурман именно это и собирался сейчас сделать. Его ждали посланцы объединенных сил всех Зон отчуждения, забывших на время былые распри и вражду перед лицом смертельной опасности.

Перед Змеем, уже заглотившим собственный хвост и намеревавшимся проглотить Землю.

…К нему подошла Пенни. Сзади, как всегда, неслышно. Осторожно ткнулась изящным носиком под ухо, возвращая из воспоминаний в реальность.

— Ну, что ты решил?

— Все уже давно решено без меня, — бесстрастно произнес Юл, не повернув головы.

Самым важным для него сейчас была эта узкая полка навесного шкафа в китайском стиле эпохи династии Цинь, который так обожает Пенни. Юл выбрал там себе воображаемую точку и теперь не сводил с нее глаз, одновременно наслаждаясь теплом женского дыхания, от которого у него порой шевелились даже коротко остриженные волосы на затылке.

— Ты прекрасно знаешь: как скажешь, так и будет, — пожала она плечами, но не отстранилась.

— Хорошо, — кивнул Штурман. — Ученые, посланцы пяти кланов, сейчас отдыхают в холле Кораллового Дома, но, как мне кажется, все они в нетерпении. Что ж, для того чтобы уже завтра отправиться к стенам Тройки в их теплой компании, у меня накопилась целая куча причин. Хотя для похода хватит и каждой в отдельности, нет?

— И какая же главная? — улыбнулась она, закидывая руки за голову — легко узнаваемая форма нападения Пенни в их любовной войне, которая длилась годами и все никак не могла достигнуть хотя бы перемирия.

— Главная причина — как всегда, ты, Пенни. Ведь Алина Минелли, похищенная кланом «Уроборос», — твоя двоюродная сестра, — пожал плечами Юл. — И, между прочим, песенки ее ветхой прабабки Лайзы мне всегда нравились. Вот, кажется, уже две причины для…

Она мягким движением прикрыла ему рот ладошкой.

— Ты все время скорбишь по несчастному Патрику, — покачала головой Пенни. — Но, если друга нельзя вернуть, за него ведь можно хотя бы отомстить? А все остальное для тебя — дело десятое, так?

Она осторожно взяла из его руки фигурку Уробороса и возвратила ее на полку.

— Свой выбор ты уже сделал, Штурман. А я сделала свой. В тот самый день, когда впервые увидела тебя в Курчатнике.

Штурман усилием воли прогнал услужливо всплывшее воспоминание. Он прекрасно понимал: сейчас бывшим коллегам без него не справиться. И это был тоже весомый аргумент, который вполне мог перевесить чашу здравого смысла сталкера Юла Клевцова.

Бывшего ученого, отлично представлявшего себе самую суть процессов, принявших сегодня в Пятизонье крайне опасный оборот. А ныне — сталкера-универсала, составом и уровнем своих имплантатов способного соперничать с целым отрядом боевиков Тройки, отлично экипированных всем необходимым, включая и нетрадиционные боевые комплексы.

Именно поэтому сегодня утром к нему в «Итаку» прибыли бывшие коллеги, многих из которых Штурман не видел уже долгие годы.

Каждый из этих ученых, в отличие от Юла, не сменил род своей деятельности. Все они находились на службе у кланов и групп, решивших объединиться для осады Тройки.

Тут был и гигант Семенов из сталкерского клана «Варяги», контролирующего Сосновый Бор.

И желчный доктор Вагнер, представляющий интересы знаменитых «Семи братьев» из Академзоны.

А группа «Пламенный Крест» прислала Кристовского, самим именем своим служившего визитной карточкой этому своенравному и агрессивному клану.

Орден, как всегда в такого рода дипломатических случаях, представлял Гидеон Крамер, сопровождаемый двумя телохранителями, великолепными стрелками Олафом и Фредом. Гидеон Крамер был невзрачным с виду человечком преклонных лет, с тихим, шелестящим голосом, при звуках которого, однако, пробегали мурашки по спинам самых отъявленных головорезов Пятизонья. Человек, много знающий о пи-волнах и еще больше — об «Уроборосе». Клане, воцарившемся отныне в могучей технокрепости Трех Башен, более известной как Тройка.

И, конечно же, Вырин.

…Доктор Герман Вырин был известен в кругу коллег как человек крайне неприятный.

Мефистофель и Фауст в одном лице, с ловкостью опытного манипулятора меняющий эти маски как перчатки в зависимости от конъюнктуры и политического момента.

Делец от науки, талантливейший администратор, способный организовать любое предприятие, вплоть до производства святой воды в промышленных масштабах. И в то же время — обер-черт Пятизонья, дьявол-искуситель всех сталкерских кланов!

Впрочем, Юл Клевцов неплохо знал Вырина и с другой стороны.

Умница, талантище, всегда готовый подставить собственную спину под любой, самый опасный эксперимент. Плюс упорное, прямо-таки патологическое стремление всегда смело брать всю ответственность на себя.

Как, впрочем, и пожинать плоды в случае успеха.

Сейчас Вырин со своей обычной прозорливостью держал нос по ветру. «Уроборос» грозил самой основе существования Пятизонья — ее топологической целостности. Неуклонно готовя страшную для всех сталкеров акцию, атаку на Узел, с помощью своего загадочного генератора пи-волн, при одном упоминании о котором глаза Вырина начинали лихорадочно блестеть, — «Уроборос» готовился установить полный контроль над любыми перемещениями через порталы.

— Ведь не сумасшедшие же они, — яростно покусывая кулак, твердил Вырин во время обсуждения совместного выступления кланов для осады Тройки. — Не иначе, у этих змеепоклонников в загашнике есть собственный механизм перемещений через порталы! И, возможно, не один. Эх, хотел бы я заглянуть в этот загашник!

— Сей бабушкин сундук, коллега, — бесцветным голосом прошелестел Гидеон Крамер, — покоится в самом глубоком бункере «Уробороса». Бункер — в цитадели. Цитадель — в Тройке. А Тройка — в Чернобыльской Зоне. Куда мы, слава святому Тетереву, пока еще имеем возможность переместить штурмовые группы по гипертоннелям. Но как только Большой Генератор заработает в полную силу…

— Верно. Поэтому мы не будем ждать гадостей от природы, — убежденно заявил Вырин. — Взять их и растоптать — вот наша задача. Юл, ты с нами?

В тот миг Штурман был уверен, что каждый из посланцев союзных кланов ждет его непременного согласия. И лишь Пенни молча смотрела на свое рукоделие да беззвучно шевелила спицами — в последнее время у нее появилась дурацкая привычка вязать или вышивать в присутствии чужих. Старушечье занятие, достаточно странное для молодой цветущей женщины, в подчинении у которой — гигантский комплекс инструментальной разведки!

— Нервы хорошо успокаивает, мой милый, — всякий раз объясняла Пенни, кивая на рукоделье.

Конечно, на самом деле она хотела таким образом продемонстрировать свою отстраненность. «Итака», дескать, стоит над интересами кланов, у нее собственные цели и собственные возможности для их достижения.

…Штурман резко дернул головой, вновь стряхивая теперь уже совсем свежие воспоминания. И поцеловал Пенни в прохладный висок, с удовольствием вдохнув цветочный, такой весенний аромат ее волос.

— Пора, жребий брошен, — шепнул он. — Я выйду к ним.

Он ушел, а Пенни еще долго смотрела на закрывшуюся дверь, ведущую в конференц-зал. Затем голосовой командой активировала экран визора, но звук включать не стала. Все должно было стать ясным по одному лишь выражению лиц ее незваных, хотя и высоких гостей.

Она присела на краешек кресла и несколько минут наблюдала за происходящим в конференц-зале.

Юл был краток.

Сразу вслед за его сообщением лица ученых смягчились. Кто-то широко улыбнулся, кто-то одобрительно покачал головой. Пенни перевела взгляд на Вырина.

На физиономии авантюрного светила всех секретных наук Пятизонья причудливой маской цвел целый букет эмоций. Облегчение и вместе с тем — разочарование. К этому примешивались неизбывная ирония Вырина и его постоянная, хотя и тщательно скрываемая подозрительность, которая частенько брала верх над лисьей скрытностью и проявлялась холодным блеском глаз или резкой черточкой саркастической улыбки в уголках тонких, крепко сжатых губ.

Напоследок взял слово посланец Ордена.

Гидеон Крамер всегда вызывал у Юла и Пенни живой интерес, поэтому хозяйка «Итаки» на время возвратила визору звук.

Негромким, по-стариковски шелестящим голосом Крамер изрек очевидное:

— Все мы знаем, коллеги и соратники, что в Чернобыльской Зоне с недавних пор появился и чрезвычайно быстро… эээ… возвысился опорный пункт некоего агрессивного клана. Его знак — Уроборос. Символ, хорошо известный знатокам и… гм… специалистам. Теперь мы имеем дело с этим сравнительно новым и достаточно вредоносным кланом. Во главе его стоит весьма… эээ… любопытная личность. Недюжинного ума изобретатель, ученый высокого полета. Но, к моему великому сожалению, обремененный крайне неверным представлением о мироустройстве и роли в нем собственной личности. Его нужно остановить.

Пенни тут же навострила свои прелестные ушки.

От ее внимания не ускользнула нотка возмущения, отчетливо прозвучавшая в голосе Крамера при слове «возвысился». Возвыситься в Пятизонье мог только протеже Ордена. Всех прочих следовало уничтожить. И, по возможности, не откладывая в долгий ящик.

— Поэтому всем нам необходимо объединиться против клана «Уроборос». Объединиться всему лучшему, что есть в Пятизонье, даже из числа прежде враждовавших… гм… формаций.

Крамер внимательно посмотрел на «варяга» Семенова. И уже не спешил перевести взгляд ни на кого из присутствовавших.

Оно и не удивительно. Всякому было известно, что «варяги» находятся в состоянии перманентной вражды как со всеми кланами вместе, так и с каждым по отдельности.

Семенов мрачно выдержал пронзительный взор железного старца, не отведя глаз. Но Пенни Квин меньше всего сейчас хотела бы оказаться на месте посланца воинственных «варягов».

— Последняя капля, переполнившая чашу нашего терпения, — похищение человека из клана Минелли. Достойные люди, которым Орден издавна покровительствует.

Крамер кашлянул, обводя взглядом всех в зале. Но посланцы взирали на него с почтительным вниманием. И даже Вырин счел за лучшее отказаться на сей раз от вечно цветущей на его губах саркастической улыбки.

— Беспутный отпрыск главаря клана «Уроборос»…

«Ого, — подумала Пенни. — Орден и впрямь собирается объявить травлю змеепоклонников. Теперь уже не талантливый изобретатель или ученый высокого полета — просто главарь! Читай: главарь банды, а не клана».

И она втайне порадовалась, что Юл принял верное решение. Сегодня всякий, кто не с Орденом, тот против него. А идти против Ордена — самоубийство.

— …известный как Перси Красавчик, был столь дерзок, что вознамерился похитить супругу главы клана, господина Рекса, очаровательную Алину. Женщину, достойную во всех отношениях. И сумел осуществить свое неслыханное злодеяние, усыпив на время бдительность семьи Минелли.

Теперь наступила очередь ухмыльнуться самой Пенни. Хозяйка «Итаки» была превосходно осведомлена о веселом и легкомысленном нраве своей двоюродной сестрицы. А также о ее приверженности к свободе нравов «во всех отношениях».

— Бьюсь об заклад, дражайшая Алина отлично знала о предстоящем «похищении»! — фыркнула она. — Уж такого захватывающего приключения сестрица ни за что не упустила бы, будьте покойны! И коль скоро она уже в Тройке, не думаю, что встреча ее с похитителем будет для них первой. Тут пахнет сговором, поскольку могучий Рекс Минелли, по слухам, уже не так хорош в постели, как в дуэли на армганах за сто шагов.

Но это незачем знать ни Гидеону Крамеру, ни тем более Юлу. В их глазах, по твердому убеждению хозяйки «Итаки», бедняжка Алина должна выглядеть несчастной жертвой, этаким невинным агнцем в зубах матерого волка.

С «Уроборосом» пора кончать. Пусть Юл сходит под стены Тройки, хорошенечко развеется, насытит свои воинственные мужские инстинкты. После чего можно будет и узаконить их отношения. У каждой любви есть свой испытательный срок, а когда он затягивается на годы, зачастую остается уже нечего испытывать.

Такой исход был не для Пенни Квин.

Она любила Юла Клевцова по прозвищу Штурман всей душой, и если к этой любви порою и примешивалась изрядная толика профессионального интереса, то это был обычный женский расчет. Расчет на счастье в одной отдельно взятой базе «Итака» — надежной защитнице от житейских бурь и неурядиц.

…Выказав твердое намерение Ордена покончить с кланом «Уроборос», Гидеон Крамер поднялся, и следом за ним встали из кресел остальные посланцы кланов.

Переговоры завершились. Юл Клевцов присоединился к союзу кланов. А это означало, что за спиной союзников теперь не только Орден, подлинные возможности которого неизвестны никому во всем Пятизонье, но и база «Итака» с ее обширным военно-техническим арсеналом. И это было весомым залогом успеха предстоящей кампании в Чернобыльской Зоне Смерти.

Хозяйка «Итаки» встретила посланцев в холле. Стоя возле фонтанчика с минерализованной водой, Юл о чем-то негромко беседовал с Выриным. При всем различии жизненных ценностей, этих двух ученых, бывшего и настоящего, всегда тянуло друг к другу. Пенни считала, что имя этой странной симпатии — авантюризм, и Юл ее в этом еще ни разу не разубедил.

— Мы говорим об Уроборосе, который обречен вечно умирать и возрождаться, — поспешно сообщил подруге Штурман.

Пенни вежливо кивнула, абсолютно уверенная, что на самом деле темой беседы двух ученых было нечто иное, не предназначенное для нежных женских ушек. А уж для ушей эмиссара Комитета Судного Дня — тем паче.

— Мой конец — это мое начало, — осклабился Вырин, по извечной мужской солидарности тут же сымпровизировав, чтобы развить наскоро выдуманную тему коллеги-соперника. — Ручаюсь, что любого человека, малознакомого с исторической хронологией старушки Земли, просто оторопь возьмет, если он вдруг узнает, сколько известного народу померло аккурат в день своего рождения. Я полагаю, что первый день жизни человеческой так часто совпадает с последним днем именно потому, что хвост змея знает, когда приходит пора возвращаться в его пасть.

— Юл родился в январе, — холодно заметила Пенни, и не подумав поддержать беседу. — Надеюсь, до того времени с Тройкой будет покончено?

— И я тоже, скорги меня раздери! — хохотнул Вырин. После чего шутовски раскланялся и вихляющей походкой спешно ретировался в отведенную ему комнату для гостей.

— Ты знаешь, я тут подумал, — неопределенным тоном протянул Штурман, рассеянно кивая проходящим мимо посланцам кланов, — почему бы мне и впрямь не смотаться к этой самой Тройке?

— Развеяться, размять косточки, как там это у мужчин принято, — понимающе кивнула Пенни. После чего отрешенно скрестила руки на высокой груди. — Пепел Патрика стучит в твое сердце, милый. Он требует мести, мести и только мести. И пока ты слышишь этот стук, все прочие звуки для тебя не существуют.

Штурман обреченно кивнул.

— Но есть ведь еще и твое сердце, любимая, — тихо сказал он.

— Хорошо, что ты о нем помнишь, — хозяйка «Итаки» несмело улыбнулась. — Но давай поговорим об этом после твоего возвращения. Надеюсь, к своему дню рождения ты вернешься? Я намерена вышить для тебе чу-у-удесное полотенце. Ну ладно, побежала — пора докладывать начальству!

Конечно, «побежала» она в своей неподражаемой манере — то есть царственной походкой поплыла по коридору, милостиво отвечая на чужие приветствия и улавливая всей поверхностью кожи своего прекрасного тела вожделеющие мужские взгляды.

В душе Пенни ликовала. Она была уверена, что одержала над Юлом очередную победу, на сей раз стратегическую.

«Клянусь, и месяца не пройдет, как этот мужчина будет моим навеки», — думала Пенни. И даже не удостоила кивком развесистое «Здравствуйте, мадам» гиганта Семенова, глазевшего на фигуристую красавицу с разинутым ртом.

«Да-да! Моим и только моим! Окончательно и бесповоротно. Сыграем с Юлом свадьбу, да такую, что чертям в аду жарко станет! И тогда ты, милая моя Алиночка, просто лопнешь от зависти! Потому что с того дня мы — я и Юл — будем самой знаменитой парой Пятизонья!»