Гипершторм

Глава 3 Ночная вылазка

Военный совет союзных кланов был назначен на завтрашнее утро. День прибытия решили отвести на обустройство.

Кроме того, кланы усиленно подтягивали к Тройке штурмовую технику и боевых механоидов, а это требовало времени и дополнительной энергии для гипертранспортировки столь громоздких, тяжелых объектов.

Штурману же сейчас больше всего нужна была ночь. Последняя относительно спокойная ночь в этих местах. Ночь, не оглашаемая громом канонады, не озаренная молниями взрывов.

«А может, и не последняя», — полемизировал сам с собой Штурман, наблюдая, как облепившие артефакт «Хамелеон» энергоботы подзаряжают его, распространяя вокруг себя острый аромат озона.

Большой Генератор представляет собой огромную ценность и наверняка является устройством достаточно хрупким, капризным. Сотрясения почвы от близких взрывов могут вывести его из строя на неопределенный срок. Так что вряд ли кланы рискнут начать массированный обстрел Тройки. Уж больно нуждаются в этом генераторе и Вырин, и «Пламенный Крест», и даже балтийцы-«варяги».

Не говоря уже о милой Пенни! Любовь любовью, а пирожки врозь. Особенно когда имеешь дело с офицером Комитета Судного Дня.

Ну разве что старина Рекс Минелли пока что демонстрирует полное безразличие к технологическим сокровищам Тройки. Он, похоже, и впрямь обезумел, обнаружив, что беспутный Перси-змеепоклонник похитил его милую женушку, подлинный эталон высокой добродетели!

Разумеется, никто из союзничков не питал иллюзий по поводу того, какую миссию выполняет у стен Тройки Штурман. Каждый думал: у этого Клевцова наверняка в кармане лежит мандат от Комитета Судного Дня с приказом предоставить добытый пи-генератор в распоряжение Организации Объединенных Наций!

Однако ООН отсюда далеко, а в Пятизонье свои нации. В отличие от Новой Москвы или Вашингтона, здесь всем заправляют сталкеры. По крайней мере, сами сталкеры думают именно так.

Конечно, иметь такого союзника, как Штурман, стратегически выгодно, поскольку всегда можно в случае чего рассчитывать на поддержку «Итаки». А вот делиться впоследствии военной добычей — уже совсем другая история, и у каждого клана на этот счет имеются собственные соображения.

У Штурмана же пока планы были весьма скромные. В углу палатки его ждала канистра с зеленой жидкостью, впереди — восточная стена Тройки, и смертельная угроза — со всех сторон.

Благо тьма уже сгустилась над чернобыльскими пустошами.

Перед тем как покинуть палатку, Юл активизировал боевые имплантаты на минимальном уровне потребления энергии, чтобы не испытывать болезненных ощущений от слишком резкого взвинчивания скорости реакции как всего тела, так и нервной системы в особенности.

Его «Сердце зверя» было основательно форсировано техниками «Итаки», подобно тому как на заре компьютерной эры умельцы разгоняли маломощный процессор, меняя конфигурацию системы в сторону большей производительности.

Штурман не знал, что находится внутри артефакта, но он уже давно научился почти безболезненно переносить крайне неприятный момент экстренного включения вживленного в тело «Сердца», подпитывающего энергией всю его батарею имплантатов. Теперь Юл ощущал скорее фантомную боль, точно все это происходило не с ним, а с кем-то посторонним.

В такие минуты он чувствовал себя стальным муравейником, вместилищем сотен колоний скоргов, пустой оболочкой для чуждой псевдожизни. А иначе можно было сойти с ума от постоянного ощущения, что кто-то внутри тебя включает, заряжает и подхлестывает энергией твои органы.

К счастью для Юла, ночь выдалась, как густые чернила.

Не дай Бог в такую ночь забрести в заросли автонов, где с ветвей свисают всяческие неприятные сюрпризы! Например, источающие хлорпикрин квазицветы, из которых торчат стрекательные тычинки и пестики в виде электромагнитных ударников, оставляющих в любом бронежилете аккуратную дыру размером с железный рубль.

Но главное, конечно, это резаки с атомной самозаточкой! Угодишь случайно под них — и эти железные пираньи мигом очистят твой скелет до состояния наглядного пособия для школьного кабинета биологии!

К восточным стенам Тройки Штурман подобрался никем не замеченным. Сказывалась отличная работа заряженного «Хамелеона».

Конечно, он был готов к случайной встрече с одним из автоматических стражей «Уробороса» или каким-нибудь бродячим механоидом, который подойдет к нему столь близко, что сможет обнаружить непрошеного гостя, невзирая на электронный морок, распускаемый «Хамелеоном». Но вокруг технокрепости лишь кое-где тоскливо тлели радиоактивной флюоресценцией обгорелые остовы машин, давно покинутых «экипажами» наноорганизмов.

Когда Штурман был метрах в сорока от границы автонов, чьи непролазные заросли местами вздымались на высоту пятиэтажного дома, над ним с тихим жужжанием прошла «пчела». Деловито гудя, полуметровый механоид и не подумал изменить курс. Похоже, попросту не заметил лазутчика.

Основная обязанность «пчелы» — сбор урожая созревших н-капсул с колониями микроскопических скоргов. Для этого она оснащена тремя парами манипуляторов. Однако манипуляторы эти способны цепко обхватить не только капсулу автона, но и человеческое запястье. Неосторожный сталкер, вознамерившийся поймать такую пчелку, рискует остаться без руки. А то и без головы.

Помимо н-капсул, «пчелы» интересуются также редкими элементами, радиоактивными материалами, артефактами. Следуя за таким механоидом, опытный сталкер может подчас обнаружить залежи весьма ценных элементов, за которые можно сорвать очень даже неплохой куш.

Юл проследил «пчелу» взглядом.

Нет, ничего интересного. Вместо того чтобы заняться сбором танталоидов или соскобом рениевой накипи, «пчела» просто юркнула в одну из бойниц крепости.

«Спать пошла. То есть заряжать аккумуляторы. А может, и на переплавку уже», — равнодушно подумал Юл.

Одиноко росший куст автона, о котором сообщил ему Старик, Юл заметил издалека. Его раскидистые, корявые ветви угрожающе торчали в разные стороны, словно колючий автон пытался ухватить жертву во тьме чернобыльской ночи.

Обещанные Стариком сто рентген также имели место. Юл удовлетворенно кивнул.

В то же время автон соответствовал по своим параметрам тем, из которых были выращены многие участки крепостных стен на восточной стороне технокрепости.

Массы металлических сплавов, из которых состоял неуживчивый автон, вполне хватало для планов Штурмана. Но именно здесь, если верить Старику, обитала некая сущность, которую его гость назвал «гоблином». Поэтому сталкер предусмотрительно остановился в десятке метров от автона и тщательно просканировал местность.

Штурману была хорошо знакома эксцентричная привычка его старого приятеля именовать целые кланы механоидов на свой специфический лад. «Драконы», «грифы», «птерозавры» и другие летающие механоиды у него были не иначе как «пташками», а обитающие под землей «черви», «змеи» и их аналоги — «слепышами».

«Гоблинами» же Старик обычно называл механизмы размером с человека и пониже. Тех, что повыше, — «дылдами».

— Что ж, будь он хоть гоблином, хоть воблином, только бы не затащил меня в этот терновник, — проворчал Штурман, озабоченно всматриваясь в густые заросли опасных автонов.

Тихое пощелкивание стало ему ответом. Словно кто-то несколько раз цокнул стальным языком по металлическому небу.

Штурман замер.

Звук через минуту повторился, но теперь уже в нескольких метрах правее. И ближе, гораздо ближе к сталкеру, нежели в первый раз.

«Прятки, значит», — заключил Штурман.

Он медленно повел рукой вправо, определяя вероятный сектор огня и одновременно демонстрируя невидимому противнику армган. В том, что скрытная тварь наблюдала его сейчас визуально, а то и просвечивала чем-нибудь вроде лептонного рентгена, Штурман не сомневался.

Странно, что колонии скоргов в имплантатах пока что вовсе не зафиксировали движения неведомого механоида. Лишь на миг позади куста сгустилось темное пятно, очертаниями походящее на размытую кляксу. И вновь растворилось в темноте.

«Похоже, инсектоморф, — машинально отметил Штурман, ориентируясь скорее по размерам, нежели форме пятна. — И притом фантастически быстр. Значит, надо подлить ему сахарного сиропа в ходовую часть. „Гоблин“, ишь ты!»

Цоканье повторилось, но на сей раз оно больше походило уже на серебряный стрекот диковинного стального кузнечика.

«Трансформируется. Значит, готовится к атаке», — решил Штурман.

Чутье его не подвело.

Механоид выпрыгнул на сталкера буквально из ниоткуда.

Армган немедленно изрыгнул ослепительную нить пристрелочного выстрела, осветив близстоящие кусты автонов недобрым светом.

Юл готов был поклясться, что в сплошном пологе ночи вдруг отворился потайной люк, и именно оттуда на него выскочило это поистине дьявольское создание. Оно было целиком скроено из синеватого титана и передвигалось, прыгая на суставчатых конечностях. Которые, скорее всего, были укреплены на карданных шарнирах, дававших существу широкую свободу поперечного маневра.

Механоид напоминал помесь кузнечика с богомолом: плотно прижатые к обтекаемому туловищу плоскости надкрыльев, тускло блестящее брюхо, похожее на кукурузный початок, с торчащей над титановым анусом острой косой яйцеклада.

И как венец механических мутаций — оружие нападения. Шипастые, цепкие передние лапы, словно сложенные в истовой молитве паломника.

От их удара Штурман уклонился сравнительно легко, отклонив корпус назад и резко уйдя вправо на полусогнутых ногах. На конкурсе пляжного проползания под веревочкой Юл наверняка снискал бы сейчас горячие аплодисменты болельщиц.

Но зазубренные серпы боевых конечностей тотчас вновь рассекли ночной воздух у самого лица сталкера, впечатлив Штурмана быстротой и слаженностью движений машины-убийцы.

Конечно же, если бы не фантастическая взрывная мощь его мышц, усиленных полимерными волокнами, он был бы уже разорван верткой тварью в клочья. Но даже имея возможность бросать свое тело из стороны в сторону с динамичностью пули, Штурман почел за лучшее не испытывать судьбу в тесном клинче и как можно быстрее отступить.

Кувырок через голову назад.

И еще два прыжка, для верности.

Уже в полете Штурман вскинул правую руку с армганом. И, несмотря на опасность раскрыть свое положение стенным датчикам Тройки, дал световой импульс из тактического фонарика.

Хвала святому Тетереву! Он угодил лучом прямо в фасетчатые глаза механоида, засветившиеся во тьме, будто у маски человека-паука с Хэллоуина.

В следующий миг Штурман упал на колени и перебросил на «Хамелеон» максимальную энергию.

Боевые конечности инсектоида — который, вот гад, преследовал его, не отставая! — распороли воздух над макушкой Штурмана.

Но то был последний удар, нанесенный механическим богомолом более-менее прицельно.

Расчет Штурмана оправдался. Ослепленная тварь потеряла на фоне земли своего противника, защищенного мороком «Хамелеона». И — замерла железной садово-парковой скульптурой, прогоняя гигабайты «белого шума» от оптических сенсоров через свои алгоритмы распознавания изображений.

Удивительно, но богомол не издал ни звука. Ни в акустическом диапазоне, ни в радиоэфире.

Словно искусственный интеллект металлической машины считал ниже своего достоинства звать собратьев на помощь. А в том, что таковые обретаются по соседству, сталкер не сомневался.

— Предпочитаешь один на один, по-взрослому? — прошептал Юл. — А зря, таракан.

И он быстро повел правой рукой, аккуратно перерезая противнику суставчатые ноги.

Вообще-то армган — не что иное, как лазерный излучатель общевойскового назначения. Но тут то же, что и со скрипками. Которые, как известно, имеют крайние модификации, обрамляющие модельный ряд: от мастера Страдивари и до какой-нибудь фабрики музыкальных инструментов имени Луначарского (большого, видимо, доки по части гнилых дек и кривых смычков).

Если бы армган Юла принадлежал, так сказать, к классу изделий фабрики имени Луначарского, ему никогда не хватило бы мощности, чтобы в затяжном двухсекундном импульсе перерубить все четыре титановых стержня.

Но подарок Пенни был великолепен, являя собой творение некоего анонимного Страдивари из мира армганов.

Легкое шипение да блеснувшая в ночи нить тонкого луча — и богомол рухнул, как подкошенный.

— Отпрыгался, — констатировал Штурман.

При отсутствии необходимости экономить энергию вполне можно было нарезать сейчас эту металлическую тварь дольками!

Но Штурман ограничился лишь одним выстрелом-импульсом длительностью в одну десятую секунды — туда, где у механического богомола находился главный процессор.

Глаза богомола несколько раз тускло блеснули, теряя интенсивность свечения по мере того, как из светодиодов уходил остаточный заряд, и наконец погасли.

Юл осторожно приблизился. И, не спуская с поверженного «гоблина» нацеленного армгана, энергично отфутболил в никуда увесистую конечность с оплавленным срезом — ни дать ни взять распоясавшаяся звезда какой-нибудь «Барселоны»…

…С крепостных стен опустился луч прожектора и задумчиво пополз по зарослям автонов.

Штурману ничего не оставалось, кроме как броситься на землю ничком. Никаких укрытий поблизости не было, его прикрывал только титановый бугорок отпрыгавшегося механоида-богомола.

Штурман боковым зрением видел, как под световым перстом прожектора металлокустарники колышутся, точно ветер вздымает на поверхности железного моря ржавые волны.

Богомол лежал, не шевелясь, лишь в его нутре что-то тихо пощелкивало. Невидимые реле отсчитывали последние мгновения затухающей механической жизни.

Поделать Штурман не мог совершенно ничего. Оставалось только молиться и надеяться, что луч прожектора пройдет мимо.

«Почему же все-таки „гоблины“?» — некстати вспомнил он давний разговор со Стариком.

«Потому что загребистые. Потому что опасные», — кратко ответил тот.

А потом добавил: «Правильнее, конечно, называть их сателлитами-охранниками. Но уж больно словечко это хлесткое — „гоблин“. Сказал — и понятно, что перед тобой гадина. И никаких, так сказать, моральных обязательств!»

— Да уж, никаких «моральных обязательств», — проворчал Штурман. — А то, бывало, как нахлынут сантименты…

«Кстати, — продолжал размышлять он, озирая поверженного „гоблина“, — что за притча с этим яйцекладом? А вдруг механоид действительно откладывает яйца? Вроде н-капсул автонов? Или сабля яйцеклада ему нужна чисто для равновесия? Или это что-то вроде антенны?»

Механоид, кажется, только и ждал этих вопросов.

Яйцеклад вдруг удлинился вдвое.

Затем ловко обернулся вокруг шарнира у основания.

И, со свистом рассекая воздух, обрушился… на брюхо «гоблина»! Тварь делала себе харакири!

Чрево инсектоморфа тут же с треском распоролось, словно то были не титановые пластины, прикрытые дополнительным стальным бронелистом, а гнилое шинельное сукно! И оттуда прямо в лицо сталкеру яростно метнулись колючие шипастые плети!

Штурмана спасло только чудо: именно в этот миг он повернул голову, глядя на луч прожектора, продолжавший меланхолично обшаривать поле автонов. Самая длинная плеть свистнула в сантиметре от щеки сталкера и в бессильной ярости хлестнула по его плечу, тщетно пытаясь пробить броню.

Штурман сразу же ушел в сторону перекатом.

Из развороченного богомольего нутра остервенело лезли все новые и новые колючие плети.

Армган тут был не столько бессилен, сколько бессмыслен. Зачем палить в ожившую проволочную изгородь, которая взамен расплавленных щупальцев-плетей тут же порождает новые? Трава всегда гуще растет на свежих гарях, да и тратить заряды на безмозглую стихию было в высшей степени неразумным.

К счастью, ресурс металлических плетей был ограничен объемами торса поверженного богомола.

В скором времени рост автонов прекратился, и проволочные щупальца этого безумного насекомого опали наземь, нервно подрагивая и угрожающе шевеля раздвоенными концами.

Штурман судорожно втянул ноздрями холодный ночной воздух. Затем ловко пригвоздил к земле ближайший колючий ус при помощи своего УШН — универсального штурмового ножа. И, орудуя вторым ножом — тоже боевым, но попроще, — оторвал одно сочленение и прижал к сенсору анализатора.

Виртуальный экран в окулярах защитных очков вызывать было опасно. Богомол запросто мог выкинуть еще какое-нибудь коленце.

Поэтому Штурман, не сводя глаз с титанового туловища, отстегнул клапан рукава и активировал прикосновением сенсорный экранчик наручного коммуникатора, укрепленного на запястье левой руки. Помня о возможности такого экстремального случая, когда рассеивать внимание нельзя ни в коем случае, он заранее перевел анализатор в наглядный графический режим плоских диаграмм.

Столбик диаграммы был близок к графику последнего произведенного анализа — породы металлорастений у восточной стены Тройки, которые сейчас так живо интересовали Штурмана.

— Что и требовалось доказать, — заключил он.

Итак, как все это следовало интерпретировать?

Инсектоморф объедал побеги металлорастений. Но вместо того, чтобы переваривать их, как делало бы обычное живое существо — перепрограммировал их. Или, по крайней мере, пытался перепрограммировать.

Соответственно, в его брюхе жила колония постепенно растущих и мутирующих металлорастений.

Дальнейшая их судьба зависела от ряда факторов. Возможно, достигнув определенных кондиций, они были бы высажены богомолом обратно в грунт. И, продолжая мутировать в заданном направлении, со временем превратились бы в новых богомольчиков.

А, возможно, стальным побегам во чреве инсектоморфа предстояло сделать новый шаг в машинной эволюции. Будучи в один прекрасный день рожденными, они превратились бы, допустим, в ползучих гадов. В змей, вооруженных острыми хватательными конечностями богомола.

Все эти варианты были вполне вероятны. И все — совершенно не интересовали Штурмана.

Его заботило другое: насколько побеги металлорастений успели во чреве инсектоморфа трансформироваться, мутировать? Можно ли их считать эталонными образцами автонов, растущих на восточной стороне крепости?

Ведь то, что анализатор в полевых условиях подтвердил их родство, еще не означает, что их физико-химические свойства в действительности идентичны.

Штурман озабоченно оглядел разъятую полость богомола, из которой диковинной шипастой ботвой торчали опасные плети. И аккуратно пережег лучом армгана основания щупальцев, как до того — ноги их носителя.

— Я бы на твоем месте все-таки взял нормальные автоны, из грунта, — внезапно раздался прямо над ухом Штурмана деловитый и такой знакомый голос Старика.

Бесплотная серая тень в белой хламиде и плаще с капюшоном возвышалась за спиной Штурмана, всего в нескольких шагах. Тень была пафосной и величественной, как всегда. И ее совершенно не смущал луч прожектора, который подползал к ней справа.

…За все время их знакомства со Стариком сталкер Юл Клевцов так и не успел привыкнуть к экзотической манере приятеля исчезать и появляться в самый неожиданный момент. Разумеется, такие маневры делали скучную жизнь Старика чуточку веселее… Но Штурману от этого легче не становилось. Ведь это у него, у него седели волосы на груди!

— Гляжу, с «гоблином» ты успел познакомился? Что ж, похвально… И ни одной прорехи в броне? Ты становишься осмотрительным, мой мальчик. Где будешь брать образцы? Уже определился?

— Мне бы очень хотелось ограничиться вот этим синим кустом, — ответил Штурман, кивнув на одинокий автон с изломанными ветвями. — Все равно автоны тут везде одинакового состава.

— Разумно, — покивала тень. — Разумно. Но… не получится.

— Конкретней, пожалуйста, — Штурман чувствовал растущее раздражение.

Хорошо Старику, который является лишь ментопроекцией! Его не засекут со стен Тройки, не прошьют очередью из импульсного пулемета! А для него, Штурмана, любая секунда, проведенная близ титановой тушки богомола, может стать последней.

Старик охотно пояснил:

— По моим данным, тут в радиусе двухсот метров найдется еще добрый десяток гоблинских гнезд. И, вполне возможно, они тоже придут поинтересоваться, кто здесь объявился среди ночи.

— Чертов темнила! — в сердцах прошипел Штурман. — А ты не мог сказать мне сразу, еще в палатке, что инсектоморфы тут кишмя кишат?! Чует мое сердце, уже пора уносить ноги, пока поблизости не объявилась какая-нибудь тварь похлеще этого сверчка!

— Спокойствие, друг мой. Я предлагаю тебе скрыться в зарослях автонов. Там, у самой стены, растет колония цезиевых росянок. Туда «гоблины» точно не сунутся! Росянки их жрут так, что мама не горюй! Там же сможешь собрать и самые первоклассные образцы автонов, из которых состоит восточная сторона крепости.

— Ты слово какое-то волшебное знаешь, что ли? — полюбопытствовал Юл. — Эти твои росянки укокошат меня на раз! Умеешь их заговаривать? Заклинать?

— Это сталтехи с ними разговаривать умеют, — вздохнула проекция. — А я нет. Я умею с ними только снюхиваться.

— Снюхиваться?

— Да. Всего только и надо, что два предмета. Первый — это маленький датчик, анализирующий испарения с поверхности окружающих металлических объектов. Обычно молекулы этих испарений имеют в своем составе атомы металлов. Так что датчик должен быть целым карманным институтом стали и сплавов. Слыхал про такие?

— Слыхал, — сухо ответил Штурман. — Но мне интереснее про второй предмет.

— Второй — синтезатор. Он заряжен разными химическими элементами и получает информацию от датчика. А на выходе дает такие же точно испарения, как окружающие тебя автоны. Попросту говоря, ты начинаешь для них пахнуть так же. И они принимают тебя за своего.

— Я думал, это все враки. Про синтезаторы.

— Враки, скажешь тоже, — приосанилась проекция. — Вы, молодежь, скорее поверите в каких-нибудь наноцурипопиков, которые отчего-то там спонтанно нанообразуются, чем в простейший молекулярный синтезатор, — сварливо пробормотала тень. — Ну пусть и не простейший, — поправился Старик, который в подобных вещах любил точность.

— А нельзя было заранее осчастливить меня всей этой информацией? По дружбе? — обиделся Штурман. — Главное, где я возьму здесь и сейчас синтезатор?! Да и анализатор тоже.

— Ступай уже работать, лентос, — махнула на него полупрозрачной рукой ментопроекция, все явственнее истончаясь. — Только сначала пошарь в своем правом кармане, у бедра. Наружном кармане, естественно.

— Какой бы еще ерундой заняться, — вздохнул Юл.

Но все-таки повиновался.

И тут его правая рука… нащупала в кармане… столь желанный датчик-анализатор!

Что же до синтезатора, то координатный компас на экранчике анализатора показал Штурману дорогу к нему. Оказывается, синтезатор, представляющий собой с виду нечто вроде ранцевой рации с батареей коротких раструбов на верхней грани, был скрыт под маскировочной накидкой на опушке автонной рощи.

Чтобы взять его, Штурману пришлось расстрелять три опасных железных цветка с электромагнитными пестиками-ударниками, но это было совсем ерундовое неудобство.

…Прожекторов теперь можно было не опасаться. Равно как и местной квазифлоры.

Пока работает синтезатор, окружающие автоны, похоже, и впрямь принимали Штурмана за своего собрата. Во всяком случае, ни один шип, ни одна колючка металлокустарника его даже не коснулись, пока Штурман подбирался к самому подножию стены.

Правда, ему пришлось надеть противогаз — глотать хлорпикрин, источаемый не только автонами, но и его собственным синтезатором, как-то не хотелось. А противогазы, даже самые совершенные и комфортные, Штурман очень не любил.

Но в остальном все шло прекрасно. Вновь сверившись со сравнительными диаграммами, Штурман выбрал нужные побеги автонов. После чего начал аккуратно подрезать их у основания армганом и раскладывать по керамическим контейнерам. Эти контейнеры были в нынешней вылазке его главной «боевой нагрузкой», занимая в экипировке места всех гранат и запасных аккумуляторов.

Втянувшись в эту неспешную и не особо интеллектуальную работу, Штурман мог расслабиться и отдаться течению своих мыслей.

Его отчаянно занимали несколько странных обстоятельств.

Например, каким образом Старик способен отправлять вместе со своей ментальной проекцией вполне весомые материальные предметы, к примеру, анализатор? Как он умудрился незаметно положить анализатор ему, Штурману, в застегнутый карман? Что за техномагия такая? Что за новое наноколдовство, раздери его скорг?!

И самое главное: Старик безоговорочно, уже с первой минуты поверил в их с Пенни идею насчет использования редкого травяного сока с берегов далекой перуанской реки. Означает ли это, что он тоже не заинтересован в бомбардировке Тройки, а следовательно — в уничтожении генератора пи-волн?

Помимо этого Штурмана не на шутку беспокоил забарахливший вдруг ни с того ни с сего маркер.

Теоретически, перед гиперпереходом такое возможно. Но с ним прежде никогда не случалось нештатных ситуаций подобного рода, и холодок неясной опасности вползал в сердце Штурмана тонкой ядовитой змейкой.

Оставалось одно: ни в коем случае не давать этой змейке сделать свой смертоносный укус. Иначе повторишь судьбу бедняги Патрика. Неотмщенного Патрика. Пока неотмщенного…

До крови прикусив нижнюю губу, Штурман остервенело резал побеги автонов на куски — так, чтобы они входили в контейнеры.

Больше половины, конечно, загнутся еще по дороге. Останутся только самые лучшие, наиболее жизнестойкие экземпляры. И тогда — держись, Тройка!