Глинтвейн на двоих

Глава 25

Висевшие низко над деревьями свинцово-серые облака напоминали тяжелые, разбухшие от влаги губки, которые стирали с земли все яркие краски. Ботанический сад, еще недавно пламеневший всеми оттенками осени, сохранил лишь угрюмую зелень туй и папоротников. Мокрый, промозглый сад с неудовольствием впускал в себя немногочисленных посетителей. В числе последних оказались Аня и профессор, медленно продвигавшиеся по узкой, готической аллее к пруду. Пока ширина аллеи позволяла они шли порознь, но вот высокие деревья сомкнули кроны, проход сузился — и Аня решительно взяла профессора под руку.

Он повернул к ней голову.

— Ты правда не сердишься на меня? За вчерашний разговор?

— Я уже говорила, что нет. Но я не все поняла. Что ты имел в виду, когда…

— Мне показалось… Понимаешь, Аня, случаются вещи, которые происходят против нашей волн. Ну, скажем, ты хочешь искренне полюбить человека, и тебе кажется, что уже любишь… Но вот… Против твоей воли, при близком знакомстве оказывается, что ты совершила ошибку… Но боишься признаться в ней даже себе, не то что близкому человеку…

— Это ты обо мне?

— Подожди, дослушай. И вот она боится ранить его, и как можно дольше оттягивает время объяснения, потому что не хочет сделать ему больно… Не осознавая, что он это понимает и что ему уже больно…

— Но ведь это глупо! — не выдержала Аня.

— Что глупо? — они остановились на самом выходе из темной аллеи.

— То, как себя ведет твоя «она». Я бы сразу сказала.

— Что сказала бы?

— То, о чем ты говоришь.

— И тебе действительно… не о чем сказать?

Он застыл, с напряжением глядя на нее, и в этот момент ей стало по-матерински жаль его. Она высвободила руку из-под его локтя и погладила его по щеке.

— Есть, конечно, есть. Но совсем не то, о чем ты думаешь.

— Что же это?

Он по-прежнему был в напряжении, а она рассмеялась.

— Честное слово, иногда мне кажется, что я разговариваю с мальчишкой, а не с солидным человеком, между прочим, женатым. И этот человек не знает, что в жизни женщины бывают моменты, о которых неприлично говорить в компании…

Мимо них, слегка толкнув профессора, прошла группа подростков. Они навострили уши, с интересом прислушиваясь к беседе. Она потянула его за рукав.

— Пойдем к пруду По дороге придумаешь, что сказать.

Действительно, он несколько раз открыл рот, пытаясь что-то проговорить, но не находя слов.

— И… других причин не было?

— Кроме тех, про которые я говорила по телефону — нет.

Он сам взял ее под руку. Долго молчал. Она опять рассмеялась.

— Что-то я не слышу больше вопросов. Ты же обещал просто засыпать меня ими. Я готовила длинную оправдательную речь. Хотя до сих пор толком не понимаю, в чем мне оправдываться. Если перед кем-то мне и нужно было бы это сделать, так это… перед твоей женой.

— Не думаю, — ответил он. — Нет, не нужно.

— Она изменила тебе?

— Она ушла от меня. После того, как я застал ее с другим.

— Честно поступила, — тихо сказала она.

Поверхность пруда казалась непроницаемой и почти безжизненной. Только несколько растрепанных уток копошилось в тине возле берега. Казалось невероятным, что в этой жидкой, холодной грязи можно было найти что-то съедобное.

Аня принялась кормить уток, кроша в воду печенье. Но утки, восприняв ее действия как враждебные, как по команде снялись и острым углом поплыли к противоположному берегу.

— Мы мало знаем друг о друге, — заговорил профессор, — я думаю, будет время, когда мы начнем понимать друг друга с полуслова.

Аня задумчиво смотрела вслед удалившимся уткам.

— Ты правда хочешь, чтобы мы больше узнали друг друга?

— А ты разве нет?

Она приподнялась на цыпочки и прижалась щекой к его щеке.

— Все-таки здесь неуютно, — заявила она. — Как было бы здорово поговорить про все это в тепле, у камина. Или при свечах, как в мастерской у Савелия. Выпить глинтвейна.

Она слабо улыбнулась.

— Поедем сейчас ко мне, — предложил он.

— Лучше не надо, — подумав, ответила она. — Ты же знаешь, я еще не в форме… А у тебя… слишком хорошо. Я боюсь… перевозбудиться… Ты, заметил, как возбуждает горячий глинтвейн?

— Через неделю ты будешь в форме, на этот раз не сорвется? Пойми, это последний шанс провести время вместе перед моей командировкой.

Его командировка! Она забыла о ней.

— Я думаю, что мы увидимся, — сказала она. — Но, понимаешь, я боюсь загадывать вперед. Видишь ли, у меня в жизни бывают периоды, когда все против меня. Все и вся. Знаешь, по-честному, когда ты со мной вчера вот так заговорил… не так, как всегда, мне почудилось, что даже ты… Теперь я знаю: ты со мной. Но эта полоса невезения… Раньше я думала: просто переждать, и все изменится к лучшему. Но теперь мне пришло в голову: а что, если попробовать вырваться? Только одна я не смогу. Не получится. Ты мог бы мне помочь?

— Каким образом?

— Не знаю, — честно призналась она. — Не знаю.