Глобальная Экономическая История. Краткое Введение

ГЛАВА 8

Стандартная модель

и поздняя индустриализация

К 1850 г. Европа и Северная Америка вышли в мировые лидеры экономического развития. Возникла новая проблема —способны ли бедные страны мира догнать ушедших вперед? Возможности колоний в этом отношении ограничивались имперскими властями. Но независимые государства могли использовать стандартную модель —железные дороги, внешние таможенные тарифы, банки и школы—доказавшую свою работоспособность в США и Западной Европе. Однако с течением времени действенность этой стратегии неуклонно снижалась.

ИМПЕРСКАЯ РОССИЯ

Много столетий Россия была самой отсталой частью Европы. Петр Великий (1672-1725) попытался превратить ее в западную великую державу Нового времени. Он построил новый порт Санкт-Петербург и был инициатором создания большого числа мануфактур и заводов, изготавливавших продукцию для армии и флота. Тем не менее России не удалось догнать Запад. Степень отсталости страны стала очевидной после поражения от Англии и Франции во время Крымской войны в 1853-1856 гг. Потребность в модернизации России была настолько острой, что император Александр II отменил крепостное право. Реформаторы надеялись, что это станет импульсом к созданию рынка свободного труда и возникновению частной собственности. Однако для достижения этих целей потребовалось значительно больше времени.

После освобождения крестьян правительство действовало в рамках стандартной модели развития с некоторыми модификациями. Во-первых, выполнение крупномасштабной программы железнодорожного строительства позволило создать общенациональный рынок. К 1913 г. протяженность сети железных дорог, связавших Россию с глобальной экономикой, достигла 71 000 км.

Крестьяне, привозившие зерно на продажу в Николаев [1903 г.], сразу же интересовались: «Как там цена в Америке? Что говорится в самых последних телеграммах?» Еще более удивительно, но они прекрасно знали, как перевести центы за бушель в копейки за пуд.

Во-вторых, для защиты развивавшейся промышленности использовались внешние таможенные тарифы. К 1910 г. в России выплавлялось 4 млн т передельного чугуна в год. Это не позволяло получить место в «первой лиге» рядом с США, Германией и Великобританией, но обеспечило лидерство во «втором дивизионе». В России развивалась и такая важнейшая отрасль, как машиностроение. Кроме того, государство прилагало немалые усилия к расширению легкой промышленности, установив высокие тарифы на импортные текстильные изделия и умеренные на ввоз хлопка-сырца. В результате выросли объемы производства хлопка на территории современного Узбекистана. В начале XX в. на российских фабриках перерабатывалось почти столько же хлопка, сколько и на немецких. В-третьих, важнейшей инновацией с точки зрения стандартной модели стала политика в сфере финансов. Российские частные банки были слишком слабы для того, чтобы сыграть такую же роль, которую исполнили финансово-кредитные организации Бельгии или Германии. Поэтому России пришлось опереться на иностранный капитал. Источником финансирования железных дорог стали средства, полученные от продажи ценных бумаг за рубежом, а важнейшим инструментом приобщения к передовым технологиям были прямые иностранные инвестиции. Однако новые заводы возводились по западноевропейским спецификациям, без учета и приспособления к экономическим условиям России. В результате издержки производства на этих предприятиях были выше, чем в Западной Европе. В-четвертых, начиная с 1860-х гг. значительно расширилась сфера образования. К началу Первой мировой войны почти половина населения Россия владела грамотой. Привлекательность школьного образования для основной массы населения усиливалась, в частности, благодаря тому, что даже среди занятых ручным трудом работников грамотные люди, по сравнению с не умевшими читать и писать, получали более высокую заработную плату.

Применение стандартной модели (с изменениями) позволило России добиться форсированного увеличения доли тяжелой промышленности в ВВП с 2% в 1885 г. до 8% в 1913 г. В то же время крупнейшей сферой национальной экономики оставалось сельское хозяйство (его доля в ВВП постепенно снизилась с 59% до 51%). В рассматриваемый период благодаря росту мировых цен на пшеницу объем производства в сельском хозяйстве удвоился. Таким образом, на эту сферу пришлась большая часть роста ВВП. Экономическое развитие в царское время происходило во многом благодаря сельскохозяйственному буму, подкреплявшемуся индустриализацией, которая стимулировалась протекционистскими таможенными тарифами. Вероятно, произошедшее после Первой мировой войны падение цен на пшеницу, привело бы к замедлению темпов развития экономики России. Для того чтобы догнать Запад необходима была другая экономическая модель.

Одним из показателей ограниченного воздействия стандартной модели на развитие России было состояние рынка труда. Несмотря на рост ВВП, повышение спроса на рабочую силу оказалось недостаточным для того, чтобы обеспечить полную занятость населения. Поэтому заработная плата оставалась на уровне прожиточного минимума, а создававшиеся ростом дополнительные доходы присваивались в форме прибыли промышленниками и в форме ренты —землевладельцами, что и стало очагами социального конфликта. Следствиями неравномерного развития стали восстание в 1905 г. и революция в 1917 г. Неудача в применении стандартной модели для трансформации России привела к краху страны.

ЯПОНИЯ

Япония представляет для нас особый интерес, так как это был первый случай, когда азиатская страна сумела догнать Запад. История Японии подразделяется на четыре периода: Токугава (1603-1868 гг.), когда страной правили сегуны из рода Токугава; Мэйдзи (1868-1905 гг.), когда к власти возвратился император Мэйдзи и началась экономическая модернизация; имперский (1905-1940 гг.), когда была создана тяжелая промышленность; и, наконец, эра быстрого роста (i950-1990'e гг-)> когДа Япония догнала по уровню развития самые богатые страны Запада.

Корень успеха Японии лежит в периоде Токугава, хотя в то время в стране было множество институтов, враждебных экономическому росту. Общество было разделено на сословия самураев, крестьян, ремесленников и купцов, а в нескольких сотнях княжеств власть и земля принадлежали военным феодалам, которых называли дайме. Эти земельные владения могли быть конфискованы, что означало отсутствие гарантий сохранения собственности на высшем социальном уровне (во многом ситуация была подобной той, что имела место в Англии в эпоху королевы Елизаветы I). В стране действовали драконовские ограничения на международную торговлю и контакты с иностранцами. В Японию разрешалось прибытие только китайских, корейских и голландских судов. При этом передвижения голландских моряков по стране были ограничены крошечным поселением в Нагасаки.

Технологическое развитие происходило и в период Токугава, но его характер был противоположен английскому. Поскольку в Восточной Азии была низкая заработная плата, японцы изобретали технологии, направленные на увеличение занятости рабочей силы с целью повышения производительности земли, капитала и материалов. Например, рабочая сила использовалась для строительства оросительных систем, позволявших добиться повышения урожайности зерновых культур. Выводились и распространялись новые сорта риса, такие как акамаи. Водный контроль позволял ежегодно собирать по два урожая пшеницы, хлопка, сахарного тростника, шелковицы или рапса. Обработка фермером одного гектара требовала большего количества рабочих часов и меньшего капитала, так как использовались не плуги и тягловый скот, а мотыги.

В период Токугава повысилась и производительность в обрабатывающих процессах. Крупные феодалы пытались привлечь в свои владения различные предприятия и поддерживали исследования, направленные на повышение их производительности, так как увеличение объемов выпуска означало и рост налоговых платежей. В производстве шелка первые эксперименты были направлены на использование технических приспособлений по английскому образцу (например, передаточных механизмов и ленточных систем по образцу часов и автоматов). Но от них пришлось отказаться, так как сбережение труда было признано экономически нецелесообразным. Вместо этого эксперименты были направлены на повышение продуктивности шелковичных червей. Селекционное разведение и температурный контроль позволили сократить время развития и на четверть увеличить выход шелка с одного кокона. В горном деле были известны механические системы откачки воды, но они не применялись; вместо этого дренажем занимались целые армии рабочих. Огромное количество труда расходовалось для максимального извлечения железа из руды. Исключением, подтверждающим правило, было изготовление саке. Производство осуществлялось на капиталоемких предприятиях с использованием водной энергии, но только потому, что правительство ограничивало выпуск этого напитка, регламентируя время работы. Введение ограничения привело к созданию предприятий, ориентированных на крупномасштабный выпуск.

Экономическое развитие Японии в период Токугава было неравномерным. В XVII в. происходил одновременный рост и численности населения, и урожайности риса, но заработная плата работников оставалась на уровне абсолютного минимума, необходимого для существования. В конце периода То- кугава и в начале периода Мэйдзи средний японец потреблял около 1800 калорий в день. Источником большей части калорий и белка были не столько мясо или рыба, а рис, картофель и фасоль. Следствием этого был низкий рост японцев: у мужчин он составлял 157 см, у женщин —146 см⁴⁶.

В то же время у многих японцев уровень жизни был значительно более высоким. Около 15% населения страны проживало в городах. Эдо (современный Токио) с населением 1 млн человек, а также Осака и Киото (каждый с населением в 400000 человек) входили в число крупнейших городов мира. Увеличивалась ожидаемая продолжительность жизни. У крестьян появилось время для отдыха, так называемые «рекреационные дни», когда они могли отправиться в путешествие по стране. Для аграрного общества школьная посещаемость находилась на очень высоком уровне. В 1868 г. школы, в которых им преподавали чтение и арифметику, посещали 43% мальчиков и 10% девочек. Более половины взрослого мужского населения Японии были грамотными людьми. Широкое распространение получило чтение для обучения и отдыха. Для большинства людей книги были очень дорогими, но их можно было взять в магазинах на время, напрокат. В 1808 г. в Эдо насчитывалось 656 книжных магазинов, в которых книги выдавались во временное пользование⁴⁷. Они обслуживали около юо ооо домохозяйств (что составляло примерно половину населения города). Высокий уровень образования, вероятно, был обусловлен коммерциализацией японской экономики. Он послужил основой для ее быстрого роста в будущем.

В эпоху Токугава Япония достигла впечатляющих успехов в инженерном деле и управлении. Это становится очевидным, если мы обратимся к истории строительства первого чугунолитейного завода в Нагасаки. Стимулом к его созданию была военная необходимость. В 1808 г. в порт Нагасаки самовольно вошел английский военный корабль «Фаэтон», намеревавшийся атаковать голландские суда и нуждавшийся в пополнении запасов продовольствия и воды. В случае отказа капитан «Фаэтона» угрожал начать бомбардировку гавани. У японцев не было необходимых для ответного удара чугунных пушек, так как в стране отсутствовала технология их отливки. Ставший правителем Нагасаки Набэсима Наомаса был энтузиастом западной науки, и по его распоряжению была сформирована группа, которая должна была построить пушечную фабрику. В нее входили ученые и мастера, хорошо знавшие технологии производства металлов. Была переведена голландская книга, в которой описывалось металлургическое производство в Лейдене, и предпринята попытка воспроизвести его в местных условиях. В 1850 г. удалось построить пламенную печь, а еще через три года была отлита первая пушка. В 1854 г. группе из Нагасаки удалось ввезти в страну новейшие, заряжавшиеся с казенной части пушки Армстронга и организовать их производство. К 1868 г. в Японии было построено 11 печей для выплавки чугуна.

РЕСТАВРАЦИЯ МЭЙДЗИ

В1839 г. Англия напала на Китай, чтобы принудить его к импорту опиума, который был одним из самых прибыльных товаров Ост-Индской компании. Поражение Китая в 1842 г. стало триумфом наркоимпериализма. Означало ли это, что его следующей жертвой должна была стать Япония? Когда в 1853 г. к берегам Японии подошли корабли американской эскадры под командованием коммодора Перри, потребовавшего упразднить ограничения на внешнюю торговлю, казалось, что на этот вопрос будет дан положительный ответ. Япония не имела современного военно-морского флота, и ее правительство вынуждено было принять ультиматум и подписать договора с США, Англией, Францией и Россией. Необходимость создания в Японии адекватных вооруженных сил была очевидной. Сегун из рода Токугава предпринял целый ряд шагов, направленных на обеспечение безопасности страны, но, по мнению многих, они были недостаточными и запоздалыми.

В 1867 г. на хризантемовый трон вступил император Мэйдзи. Практически реформаторы осуществили coup d’etat, и последний сегун из рода Токугава сложил свои полномочия. Модернизаторы выдвинули лозунг «богатая страна, сильная армия».

Новый режим приступил к осуществлению радикальных реформ. Все феодальные княжества «сдались» своему императору, и 1,9 млн самураев получили право на пенсии, которые выплачивались в форме государственных облигаций. Было отменено деление общества на четыре сословия, и каждый японец получил право заниматься тем, чем пожелает. Были подтверждены права крестьян на обрабатываемые ими участки земли и введены современные права собственности. На смену феодальным платежам пришел земельный налог, собиравшийся правительством. В 1870-х гг. выплаты по этому налогу составляли основу доходов государства. В 1873 г- была введена всеобщая воинская повинность и создана армия по западному образцу. Тем самым произошло дальнейшее ограничение привилегий самураев, так как в прошлом носить оружие дозволялось только представителям этого сословия. В 1890 г. была принята конституция, в соответствии с которой в Японии устанавливалась конституционная монархия по прусской модели.

Воцарившийся в Японии в период Мэйдзи радикальный дух иллюстрирует простая проблема — измерение времени. Традиционные японские часы подразделялись на интервалы от восхода до заката продолжительностью шесть часов и от заката до восхода (те же шесть часов). Таким образом, дневной час и ночной час различались по своей продолжительности. Более того, длина каждого из них изменялась в зависимости от времени года. В период Токугава часовые мастера экспериментировали с западными механическими часами, пытаясь приспособить их к тому, чтобы они показывали «местное» время. В 1873 г. в Японии было завершено строительство первой железной дороги, и правительство Мэйдзи столкнулось с проблемой публикации расписания движения поездов. Вместо того чтобы составить расписание, в котором время отправления и прибытия изменялось бы в течение года, государство приняло решение об отмене традиционного японского исчисления времени и переходе к западной 24-часовой модели. Современный транспорт требовал современного исчисления времени.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ

В ПЕРИОД МЭЙДЗИ

Правительство Мэйдзи с готовностью воспользовалось бы стандартной моделью развития, доказавшей свою действенность в Западной Европе и Северной Америке, но изначально оно могло применить лишь две из четырех ее составляющих. Первой из них было создание общенационального рынка посредством упразднения внутренних пошлин и сборов между княжествами и создания сети железных дорог, а второй — всеобщее образование. В 1872 г. было принято решение об обязательном обучении в начальной школе, и к 1900 г. им было охвачено 90% детей школьного возраста. В стране создавались средние школы и университеты, но их количество было ограничено и для поступления требовалось пройти жесткий отбор. Тысячи японцев были направлены на учебу за границу. В результате в Японии развитие образования продвинулось значительно дальше, чем в других бедных странах. В табл. 6 сопоставляются данные об образовании в Японии и в Индонезии (страна, опыт которой в данной сфере репрезентативен для большинства стран Азии и Африки). Уже в конце XIX в. в Японии доля школьников в общей численности населения была очень высокой (10,8%), а современный ее уровень был достигнут к началу Второй мировой войны. Индонезия отставала от Японии на несколько поколений. Массовое образование было важнейшим фактором успеха японцев в процессе перехода на современные технологии.

Гораздо большие трудности возникли с другими составляющими модели развития — инвестиционными банками и протекционистскими таможенными тарифами. В период Токугава в Японии не было ничего и близко напоминающего современные банки. В государстве Мэйдзи созданию банков изначально уделялось большое внимание. Но банковская система оказалась хаотичной. Японии потребовалось 50 лет для того, чтобы выстроить ее в «немецком стиле». В начальный период Мэйдзи образовавшийся разрыв между потребностями экономики и возможностями банков заполняло государство, действовавшее как венчурный капиталист.

Что касается внешних тарифов, то Япония была лишена возможности использовать этот инструмент.

Согласно договору, который был заключен под давлением западных держав в 1866 г., их максимальный уровень не должен был превышать 5%. Поэтому государство вынуждено было непосредственно вмешиваться в экономику посредством «целенаправленной промышленной политики». Ее наиболее важными субъектами были министерства внутренних дел и промышленности, на которые была возложена ответственность за импорт современных технологий. В 1870-1880-х гг. благодаря усилиям министерства промышленности в Японии были построены железные дороги и создана система телеграфного сообщения. Первоначально осуществлением этих проектов руководили иностранные технические специалисты, но в Осаке уже функционировала школа по обучению японских инженеров. Довольно быстро иностранцы были заменены местными кадрами. Одна из причин того, почему во главе проектов были поставлены японцы, заключалась в необходимости обеспечения развития национальной промышленности посредством проведения политики закупок материалов и оборудования у местных предприятий. Например, японские гончарные мастерские получили заказы на изготовление изоляторов для телеграфных линий, что стимулировало создание керамической промышленности.

В 1870-1880-х гг. оба министерства выстраивали свои действия, полагая, что японский бизнес не способен был перейти на современные технологии с необходимой стране скоростью. Поэтому государство должно было взять на себя предпринимательские функции. Государство создавало шахты и фабрики, оснащавшиеся самым современным оборудованием, но большинство из них терпели коммерческие неудачи. Например, в 1872 г. в городе Томиоке была построена шелкопрядильная фабрика. Для того чтобы обеспечить функционирование новейших французских машин использовалась энергия пара. Но и это предприятие несло убытки. В 1880-х гг. японское правительство избавилось от большинства промышленных предприятий, продав их в частные руки и передав деловым кругам функцию принятия управленческих решений в рамках, устанавливавшихся государством. Японский бизнес решил проблему импортируемых технологий, пересматривая их таким образом, чтобы они отвечали местным условиям.

Япония столкнулась с проблемой, лишь усугублявшейся со временем: западные технологии воплощались в оборудовании и заводских спецификациях, проектировавшихся западными фирмами в соответствии со сложившимися в странах Запада условиями. В конце XIX столетия уровень заработной платы на Западе был гораздо выше, чем в Японии. Поэтому западные проекты промышленных предприятий предполагали использование большого объема капитала и сырья, что позволяло экономить на расходах на оплату труда. Данная конфигурация не соответствовала условиям Японии и обусловливала высокие издержки. Некоторые страны так и несли бремя затрат, связанных с применением технологий, не подходящих к местным условиям. В отличие от них японцы творчески подошли к решению этой проблемы — они начали пересматривать западные технологии так, чтобы они оставались эффективными в экономике с низким уровнем заработной платы.

Одним из первых примеров применения этого подхода было шелкопрядение. Пока фабрика в Томиоке продолжала нести убытки, купеческая семья Оно из токийского района Цукидзи построила фабрику, также оснащенную европейским по духу оборудованием. При этом в станках и машинах большое количество металлических деталей заменялось деревянными, а в качестве источника механической энергии использовалась не паровая машина, а прилагаемые людьми усилия. Модификация западных технологий в соответствии с местными условиями получила широкое распространение в Японии и стала известна как «метод Сува». Данная технология полностью отвечала сложившимся в Японии экономическим условиям, так как позволяла ограничить использование дорогого капитала и увеличить применение дешевого труда.

По аналогичному сценарию развивались события и в хлопчатобумажной промышленности. Первые попытки использования мюль-машин оказались неудачными. Добиться успеха позволили гарабо (быстрое веретено), изобретенные Гоуном Токимуне. Гарабо выпускались местными столярами (что позволяло экономить капитал), а изготавливавшаяся с их помощью пряжа была очень похожа на продукцию, получаемую с помощью ручных прялок, с которой она и конкурировала. Гарабо не входило в число приоритетных проектов Мэйдзи, но распространение этой технологии поддерживалось Ассоциацией за развитие производства, созданной в префектуре, в которой жил Токимуне.

Контраст с Индией был просто поразительным. В 1870-х гг. в Бомбее быстро развивалось хлопкопрядение с использованием английских мюль-машин. При этом и местные фабрики строились по английским проектам. Но никаких систематических попыток добиться сокращения капитала в индийской промышленности не предпринималось. И наоборот, Япония прилагала огромные усилия к экономии капитала в промышленности. Достаточно упомянуть о таком элементарном шаге, как работа предприятий в две смены. Если в Англии и Индии хлопкопрядильные фабрики работали в одну смену, то в Японии — в две, по и часов каждая. Тем самым почасовые расходы капитала сокращались наполовину. Начиная с 1890-х гг. происходит замена мюльных веретен высокоскоростными кольцевыми. Все эти технические изменения были направлены на повышение занятости рабочих относительно используемого капитала и на сокращение издержек. К началу XX столетия издержки в хлопкопрядильном производстве в Японии были настолько низкими, что с ними не могли конкурировать не только индусы и китайцы, но и англичане.

Разработка наиболее подходящих условиям Японии технологий осуществлялась и в сельском хозяйстве. В 1870-х гг. японцы экспериментировали с американской сельскохозяйственной техникой, но безуспешно, так как она требовала слишком много капитала. Более удачными оказались усилия, направленные на повышение продуктивности земель сельскохозяйственного назначения, несмотря на то что при этом возрастала потребность в труде. В 1877 г. в районе Осаки был выведен рис сорта сиприкай. При использовании достаточного количества удобрений и доскональном соблюдении технологии выращивания этот сорт позволял получать очень высокие урожаи риса. Для того чтобы распространить культуру выращивания синрикай по всей стране, министерство сельского хозяйства создало специальные организации из числа самых опытных крестьян. В период Мэйдзи производство сельскохозяйственной продукции в Японии непрерывно увеличивалось, что стало важным вкладом в общий экономический рост, так как технологические усовершенствования были направлены на повышение продуктивности земли — ограниченного и дорогого фактора производства.

ИМПЕРСКИЙ ПЕРИОД

(1905-1940-Е ГОДЫ)

В период Мэйдзи в японском обществе произошли огромные изменения. Трансформация экономической структуры происходила гораздо медленнее. Ведущие позиции занимали традиционные для Японии отрасли — производство чая, шелка и хлопчатобумажных изделий. Выручка от экспорта продукции этих отраслей использовалась для импорта сырья, машин и промышленного оборудования.

В 1905-1940-х гг. произошло ускорение промышленного роста. Изменился и его характер. Резко выросла доля обрабатывающей промышленности — с 20% ВВП в 1910 г. до 35% в 1938 г. В это время были созданы такие отрасли, как металлургия, машиностроение и химическая промышленность, сыгравшие решающую роль в быстром развитии послевоенной Японии, а также основаны известные фирмы, производившие эту продукцию.

По времени эти достижения совпали с появившейся возможностью применения стандартной модели развития в полном объеме. В 1894 г. и в 1911 г., когда Япония восстанавливала контроль над внешними таможенными тарифами, они немедленно повышались в интересах национальной промышленности. К 1920-м гг. банковская система достигла стадии зрелости, что позволило приступить к финансированию промышленного развития. К тому же Япония сохранила систему целенаправленной промышленной политики. Сочетание этих политических инструментов оказалось особенно действенным для поощрения роста тяжелой промышленности.

Первым шагом в рассматриваемом направлении стало учреждение в 1905 г. металлургической компании Yazaata Steel Works, создававшейся исходя из стратегических соображений. Прежде чем «заработать» первую прибыль, это государственное предприятие в течение многих лет получало правительственные субсидии. Дополнительный импульс к развитию японского бизнеса придала Первая мировая война, во время которой произошло резкое сокращение импорта из Европы. После ее окончания японские военные совместно с частными компаниями провели специальные исследования, по результатам которых развитие таких ключевых отраслей, как производство легковых и грузовых автомобилей, а также авиастроение, было поддержано государственными заказами. В большинстве случаев крупные фирмы и финансировавшие их банки принадлежали холдинговым компаниям. Эти дзайбацу координировали производство и направление инвестиций в промышленности.

Если недостаток капитала в Японии дзайбацу пытались преодолеть увеличением норм сбережений и инвестиций, то их реакция на фактор цен заключалась в создании наиболее подходящих технологий. Американские фирмы, которым приходилось действовать во внешней среде с высокой заработной платой, направляли усилия на экономию труда с помощью разработки высокомеханизированных, основанных на использовании конвейера, производственных систем. Напротив, японские фирмы сосредоточились на экономии сырья и капитала. Одним из самых знаменитых образцов японской промышленности был самолет-истребитель «Мицубиси Зеро». Его максимальная скорость составляла 500 км/ч на высоте 4000 метров. Но этот высокий для своего времени показатель был достигнут не благодаря мощности двигателя, а с помощью сокращения взлетного веса самолета. В 1930-е гг. был разработан и такой широко известный сегодня метод организации производства как поставки «точно в срок». Вместо того чтобы отправлять произведенные компоненты на склад (их нахождение на полках требовало использования дополнительного капитала), японские предприятия выпускали комплектующие только тогда, когда в них возникала потребность. Производство «точно в срок» оказалось настолько эффективным, что сегодня оно используется не только там, где капитал относительно дешев, но и там, где он дорог.

В отличие от царской России или Мексики, в Японии иностранные инвестиции как канал импорта западных технологий сыграли малозначительную роль.

В японских фирмах были созданы собственные отделы исследований и разработок, занимавшиеся копированием различных технических новинок и их подгонкой к местным условиям. Кроме того, бизнес пользовался поддержкой государства. В 1914 г. Япония лишилась возможности импортировать турбины для производства электроэнергии из Германии, и контракт на поставку турбины мощностью юооо л. с. для строившейся гидроэлектростанции получила компания Hitachi. До этого максимальная мощность выпускавшихся ею турбин не превышала юо л. с. Получение государственного заказа способствовало значительному развитию инженерных деловых способностей фирмы и приобретению опыта проектирования крупнейших машин.

Результаты применения стандартной модели развития в Японии трудно назвать однозначным успехом. С одной стороны, были созданы урбанистическое общество и передовая промышленность. Показатель ВВП на душу населения увеличился с 737 долларов в 1870 г. до 2874 долларов в 1940 г. Учитывая стагнацию, в которой пребывало большинство стран третьего мира, это были впечатляющие достижения. С другой стороны, темпы роста дохода на душу населения (2% в год) были относительно скромными и незначительно превышали аналогичный показатель США (1,5% в год). Если бы они сохранились и после 1950 г., то Японии потребовалось бы 327 лет для того, чтобы догнать США. Не слишком быстро.

Медленный рост экономики отражал слабости рынка труда Японии, схожие с теми, которые имелись у России и Мексики.

Крупные фирмы платили своим работникам высокую заработную плату, но в сельском хозяйстве и мелкой промышленности оплата оставалась низкой, что было обусловлено слабым спросом на труд. В этих секторах по-прежнему широко использовался ручной труд или простейшее оборудование. Возник своего рода симбиоз между современным и традиционным секторами: если некая стадия современного производственного процесса могла осуществляться мелкомасштабными, ручными методами с меньшими издержками, она передавалась на субподряд малым фирмам.

ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА

Последние по времени эксперименты со стандартной моделью осуществлялись в Латинской Америке. Они начались как раз в то время, когда южная часть континента была интегрирована в мировую экономику.

Мексика, Анды, Бразилия и Вест-Индия стали частью мировой экономики еще в XVI столетии, но южная часть Латинской Америки находилась слишком далеко от Европы, что затрудняло торговлю. Только в 1860-х гг. с повышением эффективности пароходов открылась возможность прибыльного экспорта пшеницы из Аргентины и Уругвая, а также гуано и меди с тихоокеанского побережья континента. В 1877 г. «грузовой список» был дополнен поставляемым на экспорт мясом. В этом году первое рефрижераторное судно «Ле Фригорифик» перевезло партию замороженной баранины из Буэнос-Айреса в Руан. Экспорт переживал бурный рост, и регион привлекал большое количество поселенцев и капитал из Европы. К 1900 г. южная оконечность континента стала одним из самых богатых регионов мира, и в Аргентине, как и в Мексике, началось развитие обрабатывающей промышленности.

Многие латиноамериканские государства были слишком малы для того, чтобы они могли превратиться в индустриальные страны. Поэтому они продолжали экспортировать первичные продукты и ввозить промышленные товары. С другой стороны, в конце XIX в. более крупные экономики начали эксперименты со стандартной моделью развития, продолжавшиеся вплоть до 1980-х гг., уже под названием «импортозамещающей индустриализации» (ИЗИ). Во-первых, к 1913 г. в Аргентине, Бразилии, Мексике и Чили были построены 90000 км железных дорог. Во-вторых, для защиты таких отраслей, как текстильная и металлургическая промышленность, использовались протекционистские внешние таможенные тарифы. В-третьих, как и в российской модели, финансирование инвестиций осуществлялось на зарубежные средства. В-четвертых, важнейшее упущение состояло в неспособности обеспечить всеобщее образование. Исключением была Аргентина. В этой стране обязательное бесплатное школьное образование было введено еще в 1884 г. В результате Аргентина (рядом с которой шла Чили) стала ведущей страной континента. В 1900 г. свыше половины ее взрослого населения были грамотными людьми, в то время как в Мексике, Венесуэле и Бразилии — не более одной четверти.

Введение внешних тарифов способствовало ускорению промышленного развития в 1920-1930-х гг. К тому же низкие цены на экспортировавшуюся континентом сельскохозяйственную продукцию придавали дополнительный вес аргументам в пользу индустриального развития. Через какое-то время под влиянием этого чувства и под руководством аргентинского экономиста Рауля Пребиша была разработана доктрина Экономической комиссии ООН по Латинской Америке. В опубликованном ею в 1950 г. докладе «Экономическое развитие Латинской Америки и его главные проблемы» утверждалось, что произошло снижение цен на экспортировавшееся странами континента сырье относительно цен на импортировавшиеся промышленные товары. Для того чтобы противостоять этой тенденции, рекомендовалось принять меры государственной поддержки, направленные на развитие обрабатывающих производств. Эта так называемая «теория зависимости» приобрела большое политическое влияние, хотя многие ее положения являются дискуссионными. Рассмотрим некоторые примеры. Так, история производства пальмового масла и какао-бобов согласуется с «теорией зависимости», поскольку начиная с середины XIX в. происходило снижение цен на эти товары относительно хлопчатобумажных тканей (рис. 17 и рис. 18).

В то же время в Индии в XIX столетии произошло повышение цены хлопка-сырца относительно цены хлопчатобумажных тканей, следствием чего стала деиндустриализация страны (рис. 12 и рис. 13).

Следствием теории зависимости стало всестороннее применение стандартной модели. Наконец-то всеобщий характер приобрело образование. Для финансирования роста были созданы банки развития, в то время как иностранные инвестиции превратились в средство финансирования промышленности и внедрения передовых технологий. Для поддержки усилий, направленных на создание широкого круга современных отраслей, использовались внешние таможенные тарифы и государственный контроль.

Резко возросли объем выпуска продукции обрабатывающей промышленности и уровень урбанизации. В 1950-1980-х гг. доходы в расчете на душу населения увеличились более чем в 2 раза. Одновременно возросла и внешняя задолженность. После повышения процентных ставок в начале 1980-х гг. во многих латиноамериканских странах возникли проблемы с обслуживанием долгов (в 1982 г. об отказе от исполнения обязательств объявила Мексика). Западные банки потребовали досрочного возвращения кредитов, и Латинская Америка впала в рецессию. Стандартная модель достигла своих пределов.

Но неудача индустриализации, поощряемой внешними тарифами, отражала не только модельные ограничения, но и более глубинные факторы, такие как эволюцию технологий. Разрыв в уровнях заработной платы между богатыми и бедными странами увеличился настолько, что новые в высшей степени капиталоемкие технологии 1950-х гг. соответствовали условиям «бедняков» еще меньше, чем технологии столетней давности. К тому же возникла новая проблема. Новые технологии середины XX столетия предполагали не только высокие соотношения капитала и труда, но и крупные масштабы производства. Во многих случаях новые заводы должны были производить слишком много продукции, по сравнению с рынками бедных стран.

В данном контексте интересен пример автомобильной отрасли. Многие латиноамериканские страны пытались организовать производство автомобилей, но их рынки были слишком маленькими, что отрицательно сказывалось на эффективности операций. В 1960-х гг. минимальный эффективный размер (МЭР) автосборочных заводов составлял 200000 автомобилей в год. Показатели МЭР для производств по выпуску двигателей и трансмиссий приближались к 1 млн единиц продукции в год, в то время как жизненный цикл листоштамповочных прессов составлял 4 млн единиц⁴⁸. Только семь компаний в мире {GM, Ford, Chrysler, Renault, VW, Fiat и Toyota) выпускали более 1 млн автомобилей в год, а также принадлежавшие им заводы по производству двигателей, трансмиссий и сборке конечной продукции соответствовали требованию МЭР. (Эффективность штамповочного производства была достигнута благодаря осуществлявшимся через каждые несколько лет изменениям в дизайне кузовов.) Меньшие по размерам фирмы были вынуждены нести бремя существенно более высоких затрат.

Автомобильный рынок Латинской Америки был ограниченным. В 1950-х гг. в Аргентине ежегодно продавалось около 50000 новых автомобилей. Согласно Автомобильному декрету (1959 г.) доля деталей и компонентов местного производства в каждом продававшемся в стране автомобиле должна была составлять не менее 90%. Вплоть до 1965 г. выпуск автомобилей в Аргентине рос на 24% в год. К этому времени объем производства достиг 195 ооо единиц, а доля отрасли в национальной экономике — 10%. Казалось, что политика ИЗИ позволила добиться огромного успеха, по крайней мере с точки зрения увеличения объема выпуска. Но автомобильная промышленность Аргентины была слишком мала для того, чтобы воспользоваться экономией от масштаба. Мало того что общенациональный рынок был небольшим, положение усугублялось еще и тем, что его пытались разделить между собой 13 фирм, самая крупная из которых выпускала 57000 автомобилей в год. В результате издержки производства автомобиля в Аргентине в 2,5 раза превышали аналогичный показатель США.

Сложившаяся промышленная структура не позволяла Аргентине вступать в международную конкуренцию. К тому же она «тянула вниз» эффективность экономики в целом. Со временем эта история повторилась в металлургии, нефтепромышленности и других отраслях. Политика ИЗИ сыграла важную роль в замедлении темпов роста ВВП в расчете на одного рабочего, что не могло не отразиться на динамике уровня жизни.

Это был разительный контраст с XIX столетием. В те времена проблемы масштабов производства не существовало. На рубеже 1850-х гг. на типичной хлопкопрядильной фабрике насчитывалось всего около 2000 веретен, а объем выпуска пряжи не превышал 50 т США ежегодно потребляли около юоооо т пряжи. Следовательно, страна вмещала приблизительно 2000 хлопкопрядильных фабрик МЭР. То же имело место и в других современных отраслях: годовой объем выпуска доменной печи составлял 5000 т, а совокупное потребление в США —около 800000 т, что превышало МЭР в 160 раз; на рельсопрокатном предприятии ежегодно выпускалось 15000 т рельсов, в то время как в США ежегодно требовалось 400000 т этой продукции (всего в 27 раз больше!). В XIX в. высокие внешние тарифы в США и европейских странах вели к повышению цен, которые назначались для потребителей продукции, но их экономикам не приходилось нести бремя неэффективных промышленных структур. Это была фундаментальная причина работоспособности стандартной модели в Северной Америке и ее «поломки» в Южной Америке.

КОНЕЦ СТАНДАРТНОЙ МОДЕЛИ

Применение стандартной модели в царской России, Японии и Латинской Америке позволило добиться умеренного экономического роста. Но его темпы были недостаточно высокими для того, чтобы преодолеть разрыв с Западом. В развитых странах темпы роста ВВП составляли около 2% в год. Чтобы просто сохранять имевшийся разрыв, бедные страны должны были расти значительно более высокими темпами. Если же они стремились догнать Запад в сравнительно короткие сроки, необходимо было обеспечить гораздо более высокую скорость экономического роста. В рамках стандартной модели царская Россия, Япония и Латинская Америка не могли решить эту задачу. Низкие темпы экономического роста означали, что численность населения росла значительно быстрее, чем увеличивался спрос на труд. В результате царскую Россию, Японию и Латинскую Америку объединяли высокий уровень неравенства и политическая нестабильность. В Японии в предшествовавший Второй мировой войне период самым разным группам населения —сельскохозяйственным рабочим и занятым в мелкой промышленности, а также женщинам в целом —так и не удалось внести свой вклад в экономический рост и воспользоваться его плодами. Со временем, по мере того как в богатых странах возрастали масштабы эффективного производства и капиталовооруженность, эти проблемы еще более усугублялись. Прожив славную жизнь, стандартная модель была обречена на естественную смерть и без разразившегося в начале 1980-х гг. финансового кризиса. Что могло прийти ей на смену?