Глобальная Экономическая История. Краткое Введение

ГЛАВА 3

Промышленная революция

ПРОМЫШЛЕННАЯ революция, продолжавшаяся примерно с 1760 г. по 1850 г., стала поворотным пунктом в мировой истории и символом наступления эры устойчивого экономического роста. Она оказалась отнюдь не внезапным резким изменением, что следует из названия, но результатом рассмотренных в главе 2 преобразований, происходивших в экономике европейских стран в начале Нового времени. По современным меркам достигнутые в течение столетия (начиная с 1760 г.) темпы экономического роста (1,5% в год) были очень низкими, ведь совсем недавно рост ВВП на 8-ю% за год не вызывал ни малейшего удивления. В рассматриваемый нами период Англия непрерывно расширяла мировые технологические границы. Но, как известно, развитие за счет внедрения недавно созданных технологий всегда происходит медленнее, чем догоняющее развитие за счет импорта технологических решений, использовавшихся лидером, позволяющее отстающим странам добиться очень высоких темпов роста. Более того, одно из важнейших достижений английской промышленной революции заключалось в переходе к непрерывному росту, в результате чего прирост доходов позволил обеспечить наше нынешнее массовое процветание.

«Мотором» промышленной революции были изменения в технологиях. Наибольшую известность получили такие изобретения, как паровая машина, прядильные и ткацкие станки, новые процессы выплавки и очистки железа и стали с использованием каменного, а не древесного угля. Не следует забывать о множестве более простых устройств (каски, булавки, гвозди), позволивших добиться значительного повышения производительности труда в «незнаменитых» отраслях. Отметим и появление широкого круга новых английских потребительских товаров, многие из которых, такие как веджвудовский фарфор, были созданы по примеру азиатских изготовителей.

В XIX в. инженеры предлагали все новые и новые способы использования изобретенных в XVIII столетии механических устройств. Паровая машина нашла широкое применение в сфере транспорта. Она устанавливалась на паровозы, а также на морские и речные суда. Различное оборудование с механическим приводом, первоначально использовавшимся только на текстильных фабриках, постепенно завоевало все отрасли промышленности.

Вопрос заключается в следующем: почему революционные технологии были изобретены в Англии, а не в Нидерландах или Франции или, если на то пошло, не в Китае или Индии?

КУЛЬТУРНЫЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ

КОНТЕКСТ

Объяснить промышленную революцию, вероятно, поможет осознание того, что она началась и продолжалась в благоприятном для инноваций особом политическом и культурном контексте.

Современные экономисты, как и европейские либералы в прошлом, считают английскую конституцию образцовой. Она была отнюдь не демократической: право голоса имели лишь 3-5% англичан, а доля шотландцев была и того меньше. Королевская власть сохранила за собой относительно широкие полномочия (в частности право объявлять войну и заключать мир). Парламент имел конституционное право отказать в финансировании военных действий, но ни разу им не воспользовался.

Экономическому росту благоприятствовали самые разные положения английской конституции, хотя большинство из них современные экономисты намеренно не замечают. Они уделяют основное внимание ограничениям налогообложения и гарантиям прав собственности. В действительности верховенство парламента привело к прямо противоположным результатам. Принято считать, что власть французских королей была абсолютной. Но они не имели права повышать налоги без согласия на то подданных, что привело к кризису государственных финансов, который ускорил наступление революции, вынудив Людовика XVI созвать в 1789 г. Генеральные штаты. Французское дворянство было избавлено от налогообложения, в то время как английский парламент еще в 1693 г. ввел налог на землю, обязательный для уплаты и высшей аристократией, и простолюдинами. Однако большую часть налоговых поступлений обеспечивали акцизные сборы, которыми облагались такие потребительские товары, как пиво, а также импортируемые продукты (например, сахар и табак). Бремя этих налогов несли, прежде всего, трудящиеся, не имевшие своих представителей в парламенте. Бесспорно, парламент сдерживал порывы короны. Но кто, в отсутствие демократии, мог обуздать парламент?⁶

Так или иначе, но английское государство собирало примерно в два раза большие по объему в расчете на душу населения налоги, чем соседняя Франция⁷. Конечно, оно несло ответственность и за расходование значительной доли национального дохода. Мы можем утверждать, что осуществлявшиеся государством траты способствовали экономическому росту. Большая часть доходов направлялась на удовлетворение потребностей армии и флота. Время от времени войска направлялись за границы Англии, но они всегда были готовы к наведению порядка внутри страны, подавляя бунты против машин или в поддержку демократии. Задача военно-морского флота состояла в расширении Британской империи и защите ее коммерческих интересов. От этого выигрывали даже трудящиеся, так как империализм был основой экономики с высокой заработной платой. Последняя, в свою очередь, создавала условия для экономического роста, базировавшегося на трудосберегающих технических изменениях. Если бы у Людовика XIV была возможность вводить налоги, он мог бы добиться процветания Франции, поддерживая военно-морской флот в состоянии постоянной боевой готовности, вместо того чтобы пополнять его или сокращать количество кораблей, в зависимости от приближения войны или наступления мира.

Экономическому росту способствовало и право парламента лишать англичан собственности против их воли. Во Франции это было невозможно. Французские гарантии собственности, как представляется, были чрезмерными. В этой стране отсутствовали аналоги частных актов английского парламента, запрещавшие землевладельцам огораживать принадлежавшие им участки, препятствовать строительству каналов или платных дорог. В результате французам не удалось осуществить прибыльные проекты по созданию системы искусственного орошения сельскохозяйственных земель в Провансе⁸. На практике Славная революция означала, что «до 1688 г. деспотическая власть» государства «применялась время от времени... а впоследствии —постоянно».

Успешному осуществлению промышленной революции способствовала не только политическая система, но и зарождавшаяся научная культура. Научная революция XVII в. ознаменовалась разнообразными открытиями в сфере естественных наук, которые благодаря деятельности изобретателей нашли практическое применение в следующем столетии. К тому же успехи натурфилософии привели к росту доверия по отношению к научному методу познания. Согласно последнему миром правят законы, которые могут быть открыты в процессе наблюдения и использованы для улучшения жизни людей. Одним из важнейших научных открытий была модель Солнечной системы Исаака Ньютона, во многом способствовавшая изменению взглядов представителей высшего класса общества на религию и природу.

Вопрос о том, насколько эта переориентация была подхвачена массовой культурой, остается открытым. Известно несколько показательных примеров того, что изобретатели, вышедшие из рядов рабочего класса, руководствовались ньютонианской моделью. Например, Джон Гаррисон, прослышав о лекциях Сандерсона по натурфилософии, посвященных идеям Исаака Ньютона, попросил на время их экземпляр у приходского священника и переписал их для себя. Можем ли мы сделать отсюда вывод о том, что проявленный Дж. Гаррисоном в юности интерес к трудам великого ученого подвиг его на изобретение хронометра? С другой стороны, в народе не утихал интерес к черной магии как к средневековой альтернативе науки. Вероятно, в законы классической механики

И. Ньютона верило гораздо меньше людей, чем в магов, колдуний и черную магию. Проповеди Джона Уэсли привлекали миллионы последователей, а ведь он провозглашал, что «отказ от колдовства, в сущности, означает отказ от Библии»⁹.

Трансформация массовой культуры происходила в большей степени под воздействием общественных изменений, а не ньютоновских «Математических начал натуральной философии». Наиболее мощными по своему влиянию были урбанизация и развитие коммерции. Они способствовали распространению грамотности и навыков счета, повышая их ценность. К XVIII в. большинство сыновей ремесленников, мастеровых, лавочников и фермеров, а также незначительная доля сыновей рабочих в течение нескольких лет учились в начальной школе. Ее посещали и многие девочки. В результате сформировалось общество, в котором было принято читать газеты, а его представители проявляли невиданный ранее интерес к политике. Это был новый мир, в котором мог стать знаменитостью даже такой радикал, как Томас Пейн, политический памфлет которого «Права человека» разошелся сотнями тысяч экземпляров.

ПРИЧИНЫ И ХАРАКТЕР ПРОМЫШЛЕННОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Известия о новых научных открытиях распространялись по всей Европе, и энтузиазм высшего класса по отношению к натурфилософии приобрел всеобщий характер. В то же время эти культурные достижения не позволяют ответить на вопрос о том, почему промышленная революция началась и происходила в Англии. Вероятно, объяснение кроется в сложившейся в ней уникальной структуре заработной платы и цен. Английская экономика, характеризовавшаяся высокой заработной платой и доступом к дешевой энергии, позволила британским фирмам с выгодой для себя изобретать и использовать прорывные технологии промышленной революции.

В главах 1 и 2 мы видели, что заработная плата английских рабочих была достаточно высокой и позволяла им не жить впроголодь, питаясь одной овсянкой, а регулярно покупать хлеб, мясо и пиво. Но когда мы говорим о технологиях, главное, что в Англии заработная плата была относительно более высокой, чем цена капитала (рис. 7). В конце XVI столетия в Южной Англии, Франции и Австрии (представлявших Континентальную Европу) соотношение ставок заработной платы и стоимости использования капитала было примерно одинаковым. Но к середине XVIII в. труд английских рабочих, по сравнению с континентальными странами, «подорожал» относительно капитала на 6о%. В начале XIX столетия, когда появились первые необходимые нам данные об Азии, труд индийских рабочих относительно капитала был значительно дешевле, чем во Франции или Австрии. Соответственно, стимулы к механизации производства в Индии были значительно более слабыми, чем в Европе.

Та же самая история была и с энергией. Англия, с ее обширными каменноугольными бассейнами на севере и в центре страны, имела доступ к самой дешевой в мире энергии. Соответственно, по отношению к стоимости труда энергия в Англии была дешевле, чем где бы то ни было.

В результате этих различий в заработной плате и ценах английским деловым предприятиям выгодно было использовать сберегающие относительно дорогой труд технологии, увеличивая потребление дешевых энергии и капитала. Имея в своем распоряжении больше капитала и энергии, английские рабочие стали более производительными. В этом и заключается секрет экономического роста. Дешевизна труда в Азии и Африке привела к прямо противоположным результатам.

ХЛОПЧАТОБУМАЖНАЯ

ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

Согласно знаменитому высказыванию Эрика Хобсбаума: «Когда мы говорим „промышленная революция", мы говорим хлопок» . В середине XVIII в. хлопчатобумажная промышленность состояла из нескольких предприятий, но с течением времени она превратилась в крупнейшую отрасль Англии. В 1830 г. на ее долю приходилось 8% ВВП и 16% занятых в обрабатывающей промышленности. Переработка хлопка была первой отраслью, перешедшей к фабричному производству. Ее рост обусловил быстрое развитие Манчестера и многих небольших городков на севере Англии и в Шотландии. Британская экспансия осуществлялась за счет Индии, Китая и Ближнего Востока. Когда в этих странах в конце концов началась повторная индустриализация, ее авангардом вновь стала хлопчатобумажная промышленность.

В XVII в. едва ли не все мировое производство хлопчатобумажных тканей было сосредоточено в Китае и Индии. Ткани из Бенгалии, Мадраса и Сурата доставлялись через Индийский океан до портов на побережье Западной Африки. Кроме того, хлопчатобумажные ткани и изделия из них производились в небольших объемах в различных местах Азии и Африки. В конце XVII столетия Ост-Индские компании начинают поставлять в Европу различные изготавливавшиеся из хлопка ткани, такие как ситец и муслин. Они успешно конкурировали с основными в то время в Европе шерстяными и льняными тканями. Хлопчатобумажные ткани пользовались настолько высокой популярностью, что в 1686 г. Франция вообще запретила их ввоз, а Англия предприняла меры, направленные на сокращение их внутреннего потребления. Одновременно крупным экспортным рынком была Западная Африка, где хлопчатобумажные ткани обменивались на рабов. На этом рынке английские ткани конкурировали с индийскими.

Международная конкуренция стала теми «шпорами», удары которых ускорили механизацию хлопкопрядения. Чем тоньше хлопковое волокно, тем больше времени требуется для его прядения. Заработная плата в Англии была настолько высокой, что конкуренция была возможна только между грубыми тканями. Одновременно существовал крупный рынок более тонких тканей, но Англия имела возможность вступить в конкуренцию только в том случае, если бы были изобретены и внедрены в производство машины, которые позволили бы сократить затраты труда. Ставки были очень высокими: в 1750 г. в Бенгалии перерабатывалось 85 млн фунтов хлопка в год, а в Англии — всего 3 млн фунтов. Предпринималось множество попыток механизации производства. Первой коммерчески успешной машиной стала изобретенная в середине 1760-х гг. Джеймсом Харгривзом прядильная машина «джен- ни», а вслед за ней — ватер-машина Ричарда Аркрайта. В 1770-х гг. Сэмюэл Кромптон изобрел прядильную мюль-машину, объединившую в себе достоинства первых двух. В течение следующего столетия мюль-машина была основой механического прядения.

Эти машины не имели никакого отношения к научным открытиям того времени. Ни одна из них не потребовала концептуальных прорывов; нет, они были плодом многолетних инженерных экспериментов, на основе которых создавались надежные в производстве конструкции. Замечание Томаса Эдисона о том, что «изобретение на 1% состоит из вдохновения, и на 99% — из пота», полностью соответствует реалиям хлопчатобумажной промышленности.

Таким образом, основная трудность в объяснении того, почему промышленная революция началась в Англии, преобразуется в новую задачу. Необходимо объяснить, почему английские изобретатели не жалели ни времени, ни денег на ИИР (исследования и разработки или, выражаясь словами Эдисона, «пот»), направленные на использование в производстве банальных, казалось бы, идей. Главное в том, что создававшиеся машины и механизмы позволяли увеличить использование капитала и сберечь труд. Поэтому они приносили прибыль только там, где капитал был дешев, а труд —дорог, то есть в Англии. Более нигде эти машины не могли быть прибыльными. Вот почему промышленная революция была английской.

Процесс получения хлопчатобумажной пряжи состоял из трех этапов. На первом из них кипы с хлопком сырцом разбиваются и очищаются от грязи. На втором этапе осуществляется чесание хлопка, когда под воздействием зубьев пильчатой ленты и валиков, а затем—тонких игл гарнитуры формируется лента, волокна в которой расчесаны, но не распрямлены. На третьем этапе ровница вытягивается до толщины пряжи и скручивается. До появления прядильных машин для изготовления нити для тонких тканей использовалось веретено, а для грубых—прялка. И в том и в другом случае ровница растягивается и утончается, а затем скручивается для придания прочности, после чего нить наматывается на веретено и передается ткачам.

Все эти стадии были механизированы. Безусловно, важнейшим достижением Ричарда Аркрайта было создание фабричной системы (воплощенной на Кром- фордской фабрике № 2), когда машины и станки выстраиваются в определенной логической последовательности. Она стала образцом, в соответствии с которым создавались первые хлопчатобумажные фабрики в Англии, США и на континенте. Главной производственной проблемой оставалось прядение, и изобретатели работали над ней, по крайней мере до 1730-х гг.

Первыми на правильный путь встали в 1740- 1750-х гг. Льюис Пол и Джон Уайат, предложившие систему валикового прядения, но к моменту ее создания их фабрика в Бирмингеме уже обанкротилась. Первой коммерчески успешной прядильной машиной стала изобретенная в 1760-х гг. Джеймсом Харгривзом «дженни». Из одного пучка волокон она пряла большое количество нитей, которые наматывались на катушки (сначала 8, а потом 16), как бы повторяя движения рук прядильщика. В течение пяти лет часовые мастера, нанятые Р. Аркрайтом, занимались усовершенствованием его ватер-машины, действие которой основывалось на использовании валиков. В данном случае ровница растягивалась благодаря тому, что она последовательно протягивалась через парные валики, которые, подобно каткам, двигали хлопок вперед.

Каждая пара валиков вращалась быстрее, чем предыдущие, так что пряжа непрерывно удлинялась, становясь все тоньше и тоньше.

Последней в ряду великих прядильных машин была мюль-машина С. Кромптона. Она объединяла в себе вытяжку на коротком расстоянии Харгривза и валики ватер-машины Аркрайта. Новая машина позволяла изготавливать гораздо более тонкую пряжу. Появление и распространение «дженни» и ватер-машин позволили Англии конкурировать с индийскими ткачами в производстве грубого сукна, мюль-машины— в выпуске тонкого сукна.

Экономика использования этих машин в производстве была во многом схожей. Все они позволяли добиться сокращения рабочего времени, необходимого для производства одного фунта пряжи. В то же время внедрение машин означало увеличение стоимости капитала в расчете на фунт пряжи. В результате экономия издержек, достигавшаяся благодаря механическому прядению, была тем выше, чем более дорогим был труд рабочих. В 1780-х гг. норма возврата инвестиций в строительство аркрайтовской фабрики составляла в Англии 40%, во Франции —9% и в Индии — менее 1%. В те годы инвесторы рассчитывали, что отдача на вложенный капитал должна была составлять не менее 15%. Не удивительно, что в 1780-х гг. в Англии было построено около 150 аркрайтовских фабрик, во Франции —4 и в Индии —ни одной. Этот показатель относительной прибыльности был очень похож на соответствующий показатель для прядильной машины «дженни». И здесь мы видим, что накануне Великой французской революции в Англии функционировали 20000 «дженни», во Франции — 900 и в Индии — ни одной. Очевидно, что ни во Франции, ни в Индии, не было никакого смысла попусту тратить время или деньги на изобретение прядильных машин, так как их внедрение в этих странах не позволяло увеличить прибыль фабриканта.

Со временем экономическая ситуация изменилась, что и обусловило распространение промышленной революции на другие страны. Аркрайтовские фабрики представляли собой интегрированные последовательности машин, позволявшие добиться большего сокращения издержек, чем в случае с «дженни» Дж. Харгривза. Кромптоновская мюль-машина открыла возможность снижения затрат на производство тонкой пряжи. В последующие 50 лет ее усовершенствованиями занимались самые разные изобретатели. Изменения позволяли экономить и капитал, и труд. К 1820-х гг. появилась возможность получать прибыль от внедрения усовершенствованного оборудования для производства хлопчатобумажных тканей в других европейских странах, а к 1850-х гг.— и в странах с низким уровнем заработной платы, таких как Мексика и Индия. К 1870-х гг. фабричное производство хлопчатобумажных тканей начало перемещаться в страны третьего мира.

ПАРОВАЯ МАШИНА

Паровой двигатель стал основной движущей силой технологических преобразований в период промышленной революции, так как благодаря ему открылась возможность использования механической мощности в самых разных отраслях промышленности, а также в сфере транспорта (железные дороги и морские суда).

Энергия пара стала побочным эффектом научной революции. Атмосферное давление было одной из самых «горячих» тем физики XVII столетия. Исследованиями в этом направлении занимались самые знаменитые европейские ученые, включая Галилео Галилея, Эванджелисту Торричелли, Отто фон Герике, Христиана Гюйгенса и Роберта Бойля.

В середине столетия X. Гюйгенс и О. фон Герике показали, что в случае создания в цилиндре вакуума, атмосферное давление заставляет двигаться находящийся в нем поршень. В 1675 г- француз Дени Папен использовал эту идею для создания демонстрационной модели паровой машины. Реально действующую машину после 12 лет экспериментов удалось создать в 1712 г. Томасу Ньюкомену в Дадли. Машина Ньюкомена предполагала нагревание воды до высокой температуры и получение пара, который поступал в цилиндр. Расширяющийся пар давил на поршень, передававший движение другим механическим частям. Впрыскивание в цилиндр холодной воды приводило к конденсации пара, в результате чего под воздействием атмосферного давления поршень снова «вдавливался» в цилиндр. Затем цикл повторялся.

История паровой машины еще раз подчеркивает важную роль экономических стимулов в изобретательском процессе. Так или иначе они изучались по всей Европе, но сам процесс ИИР развернулся исключительно в Англии, потому что только здесь могли заплатить за использование машин. Паровая машина Ньюкомена использовалась для откачки воды в угольных шахтах, а по их количеству Англия значительно превосходила любую другую европейскую страну, так как имела развитую угледобывающую промышленность. Вдобавок в первых паровых машинах сжигалось огромное количество угля; поэтому они были эффективными по издержкам только при наличии дешевых источников энергии. В 1730-х гг. Джон Теофил Дезагюлье писал, что машины Ньюкомена «широко применялись ... при добыче угля, там где имелась возможность использования энергии огня, получаемой от сжигания тех его сортов, которые не находили сбыта»¹⁰. Едва ли этот уголь мог использоваться где-то еще. Несмотря на научные прорывы, паровая машина вряд ли была бы создана без широкой добычи угля в Англии.

Использование энергии пара стало технологией, нашедшей применение в самых разных областях деятельности по всему миру, но только после того, как паровая машина была значительно усовершенствована. До наступления 1840-х гг. она применялась едва ли не исключительно в Англии. Такие инженеры, как Джон Смитон, Джеймс Уатт, Ричард Тревитик и Артур Вульф, изучили работу паровой машины и предложили различные варианты ее модификации, что позволило добиться снижения требований относительно энергии и улучшить плавность хода. Если в 1730-х гг. в машинах Ньюкомена потребление угля в расчете на лошадиную силу в час составляло 44 фунта, то в конце XIX столетия в морских паровых машинах тройного расширения оно снизилось до 1 фунта¹¹. Английский инженерный гений свел на нет конкурентное преимущество своей страны, так как усовершенствование технологии паровой машины открыло возможность ее прибыльного использования по всему миру. Тем самым были созданы условия для распространения промышленной революции за рубежом и индустриализации всего мира.

ИЗОБРЕТЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Важнейшим достижением промышленной революции был произошедший в XVII в. переход от единичных изобретений прошлого к непрерывному процессу создания новых технологий. Ручейки изобретений XVIII столетия переросли в непрерывный поток инноваций.

В его «стремнине» оставалась хлопчатобумажная промышленность. Если сделанные в XVIII в. изобретения стали основой для создания фабричной системы прядения, ткачество оставалось в сфере надомного ручного труда. Положение изменилось благодаря преподобному Эдмунду Картрайту, который потратил несколько десятилетий и все свое состояние на изобретение механического ткацкого станка с ножным приводом. На эти усилия Картрайта вдохновили такие автоматы, как механические утки Жака де Вокансона, поразившие версальский суд тем, что они умели бить крыльями, клевать рассыпанный корм и испражняться! (По саркастичному замечанию Вольтера, «Печально, что о величии Франции нам напоминает только эта с...щая утка».) Если механизм способен справлять «естественные надобности», почему бы ему не потрудиться, не принести пользу людям? Вероятно, так думал Э. Картрайт, получивший патент на свой первый ткацкий станок в 1785 г., а на его усовершенствованную модель — в 1792 г. Впрочем, даже модернизированный станок оказался нежизнеспособным с коммерческой точки зрения. Однако благодаря множеству изобретателей механический ткацкий станок постепенно улучшался и к 1820-м гг. в Англии он уже вытеснил ручные станки (последние продолжали использоваться до 1850-х гг.). Внедрение механического ткацкого станка означало существенное увеличение затрат основных средств при одновременном сокращении расходов на оплату труда рабочих. Поэтому его принятие и распространение во многом зависело от фактора цен, а также относительной эффективности двух рассматриваемых нами методов производства. Особенно важно, что механический ткацкий станок «завоевал» США быстрее, чем Англию. К 1820-м гг. в первой из стран уровень заработной платы превысил показатели оплаты труда во второй, и матрица технологической инновации в ткацком производстве отобразила это различие.

Отметим, что хлопок «проложил дорогу» к использованию на фабриках энергии пара. Эксперименты, конечно же, начались гораздо раньше. В 1784 г. М. Болтон и Дж.Уатт вложили свои средства в строительство Albion Flour Mill —первой крупной фабрики, на которой паровые машины широко использовались для создания паровых машин. В следующем году энергия пара впервые нашла применение на хлопкоперерабатывающей фабрике. В то же время, до 1840 г., на большинстве производственных предприятий использовалась водная энергия. Машины получили широкое распространение только после того, как изобретателям удалось добиться существенного снижения потребления топлива, и паровые двигатели превратились в самый дешевый источник энергии.

В XIX в. энергия пара произвела настоящую революцию в сфере транспорта. Каждый из тех, кто работал над созданием паровых машин высокого давления (Н.-Ж. Куньо, Р.Тревитик, О.Эванс), пытался установить их на повозки, но безуспешно. Проблема заключалась в грунтовых дорогах. Одно из альтернативных решений состояло в том, чтобы поставить паровую повозку на рельсы. В течение многих десятков и сотен лет уголь и руда вывозились из шахт на тележках, двигавшихся по примитивным деревянным рельсам. В XVIII столетии им на смену пришли железные рельсы, а сеть таких дорог производственного назначения значительно расширилась. В 1804 г. Ричард Тревитик построил на металлургическом заводе «Пенидаррен» в Уэльсе первый паровоз для железной дороги. С тех пор рельсовые пути, сооружавшиеся в угольных шахтах, стали полигоном для испытаний локомотивов с паросиловыми установками. Первоначально планировалось, что железная дорога Стоктон-Дарлингтон (1825 г.) протяженностью 26 миль будет использоваться только для вывоза угля с местных шахт. Но собранных денег оказалось достаточно для того, чтобы построить дорогу для перевозки различных грузов и пассажиров. Первая железная дорога общего назначения—линия между Ливерпулем и Манчестером (35 миль) —была открыта в 1830 г. Это был огромный успех, положивший начало железнодорожной лихорадке в Англии. К1850 г. в стране было построено около юооо км дорог, а через 30 лет общая протяженность железнодорожной сети достигла 25000 км.

Еще одним способом избавления от проблемы плохих дорог было использование силы пара для передвижения по воде! Изобретательская деятельность в этой области с самого начала была международной. Первые пароходы — «Пальмипед» (1774 г.) и «Пироскаф» (1783 г.) — были спущены на воду во Франции, а первым коммерчески успешным судном стал построенный Робертом Фултоном «Клермонт», начавший совершать рейсы по реке Гудзон в 1807 г. Двумя годами позже по инициативе канадского пивовара Джона Молсона (сначала он был одним из совладельцев пароходной компании, а затем выкупил ее в единоличную собственность) начались регулярные рейсы пассажирского парохода по реке Святого Лаврентия. Паровая машина для него была собрана в Труа-Ривьере (Квебек).

В середине XIX в. паровая машина начинает вытеснять парус на морях и океанах. Благодаря своему превосходству в металлургии и инженерной мысли Англия превращается в мировой центр кораблестроения. Важным инженерно-техническим прорывом стал построенный по проекту И. Брюнеля корабль «Грейт вестерн» (1838 г.), благодаря которому было доказано, что океанское судно способно нести достаточное для пересечения Атлантики количество угля. Его же «Грейт Бритн» (1843 г.) стал первым океанским судном, построенным из железа и оснащенным гребным винтом, а не гребными колесами. Для полной победы пара над парусом потребовалось еще примерно полвека. Все дело было в том, что пароходы должны были «нести на себе» запас угля. Следовательно, при длительных переходах терялась значительная часть корабельного пространства, в котором мог бы размещаться полезный груз. Первые маршруты, по которым ходили пароходы, были относительно короткими. По мере того как требования к количеству угля снижались, запах хода судов с паровыми машинами увеличивался. Соответственно возрастала и протяженность маршрутов, на которых пароходы могли заменить парусные суда. Последним их них стал морской переход из Англии в Китай, обслуживавшийся чайными клиперами до конца XIX столетия.

Использование энергии пара — пример технологии общего назначения (ТОН), которая может применяться в самых разных сферах для достижения различных целей. К ТОН относятся также электроэнергия и компьютеры. Иногда поиск новых направлений применения ТОН занимает десятки лет. Поэтому они вносят свой вклад в экономический рост в течение длительного времени с момента изобретения. Еще в самом начале XIX в., через сотню лет после появления на свет паровой машины Т. Ньюкомена, вклад энергии пара в английскую экономику был совсем невелик. Потенциал этой технологии был реализован лишь в середине столетия, когда паровые машины нашли широкое применение на транспорте и в промышленности. В середине XIX в. вклад энергии пара в повышение производительности труда в Англии составлял примерно 50%. Эта долгосрочная отдача является важнейшей причиной экономического роста на протяжении целого столетия. Еще одним его фактором стало расширение применения достижений науки в промышленности, которое мы рассмотрим в следующей главе.