Глубины отчаянья (СИ)

Глава 10

«Потворствовать — значит растить его. Наказывать — значит кормить его. Безумие не признаёт узды — только нож».

Кашмирская поговорка.

Таскол, взгляд со стороны

Десять золотых монет блестели на смуглой ладошке Лотти.

Карсин лежал на полу изломанной и изуродованной куклой. Кровь текла вокруг, словно пролитое вино.

Жрец, ухмыльнувшись, бросил девушке серебряную монету: «На память о ней».

Милена находилась в доме, где некогда скрывалась. Здесь ничего не изменилось. Мраморные лестницы и старая роскошь, уже успевшая прийти к негодность. Дом, ныне отданный зажиточным беженцам, таким как Лотти.

В голове Мирадель проносились образы прошлого. Моментов, когда она жила тут. Точнее скрывалась. Как она плакала и беспокоилась за Ольтею, за своих людей, оставшихся в Ороз-Хоре, даже о слугах и страже. И как боялась Киана…

Теперь, вернув статус, женщина вновь ощущала себя хозяйкой положения. Солдаты вытягивались при её приближении, старательно пялись ровно перед собой застывшими в серьёзности глазами.

Эскорт, идущий за ней следом, состоял из сионов и бывших рыцарей веры, сменивших сторону. Двое из них несли артефактные фонари, освещая тёмные окрестности.

Ночь. Такими делами нужно заниматься только ночью…

Милена поднималась по выщербленным ступенькам, стараясь изобразить надменность и власть, но внутренне ощущала, словно идёт на плаху. В груди болело, а по телу разливался холод. Она с трудом сдерживалась от желания обнять саму себя. Укутать.

Тень императрицы колебалась, дёргалась, периодически расщеплялась и снова соединялась. Отражала её смятение.

На улице стучали копыта кавалерии. Офицеры командовали сотней солдат, расставляя их на каждом углу и контролируя любую подозрительную активность. Они не ожидали нападения, но после беспорядков последних дней Мирадель предпочла подстраховаться, дабы вновь не оказаться в неприятностях.

Опыт женщины диктовал новые правила.

«Довольно и одного мятежа, который чуть не забрал мою жизнь», — думала она.

Милена отчего-то считала, что должна появиться здесь лично. Это место обязано увидеть её не только в виде свергнутой беглянки, но и в образе священной правительницы Империи Пяти Солнц. Должно углядеть разницу. Проникнуться ею.

Мирадель прищурилась.

«Верно, — сказала она самой себе. — Вместе со мной поднимается вся Империя!»

Радость триумфа периодически охватывала её, даруя сладкое спокойствие и толику истомы. Было что-то будоражащее в том, чтобы вернуться хозяйкой в место, где ранее была рабыней.

С лёгким удивлением женщина осматривала внутреннее убранство дома, не узнавая его. Впрочем, за время пребывания тут Милена не покидала комнат Лотти. А в первый раз Карсин привёл её в таком состоянии, когда она едва могла не спотыкаться, что уж говорить о том, чтобы смотреть по сторонам? Про момент «ухода» императрица и вовсе предпочитала не вспоминать лишний раз.

В каком-то роде Милена появилась здесь в первый раз. В первый осознанный и осмысленный раз. И окружающий вид ей не нравился.

Ветхость. Разруха. С трудом поддерживаемая основа, которую давно пора менять. Облезшая и неровная штукатурка, шелушащаяся краска — словно змеиная чешуя.

Возле дверей в комнаты, где Мирадель провела несколько долгих дней, её ожидал Сарг Кюннет, болезненный первый помощник Силакви, которого она, временно, сделала исполнителем роли высшего жреца.

Безусловно парень не тянул на него и близко, зато был в курсе почти всего, что осуществлял Киан. И именно эти знания необходимы были Милене, дабы она могла хоть как-то управляться неповоротливой государственной машиной. Сарг же оказался весьма полезен. Его фантастическая память позволяла оперировать многими сведениями, а аналитический склад ума, зачастую, давал крайне ценные советы.

— Отличная работа, Кюннет, — кивнула императрица, ведь вся операция была целиком и полностью спланирована Саргом. — Я довольна.

Парень дёрнулся на свой странный манер, а потом порывисто заморгал.

— Ваше величество, я знаю, тчо в-в… ч… что вы хотите сделать, — привычно для её слуха заикнулся он.

Мирадель вздрогнула. Ей не хотелось получить разбор собственных планов. Не здесь. К тому же, зная Кюннета, она не сомневалась в его честности, отчего женщине становилось лишь ещё более тошно.

— Какая разница? — с толикой раздражения спросила она, будучи не уверенной, что сумеет достойно сдержать его слова.

— Е-если м-мне позволено будет высказаться, — Сарг неловко взмахнул руками, — я молил бы вас передумать.

Императрица прикрыла глаза и простояла так несколько секунд, после чего шагнула к парню ближе. Его болезненно истощённое лицо не изменилось, не показало никаких новых эмоций. И это тоже, своего рода, был ответ.

— А что на это сказал бы Дэсарандес? — вперилась она в него мрачным взглядом.

Кюннет не отвёл глаза. Его взор, казалось, не отображал ничего. Никаких чувств, кроме сугубой рациональности.

— Я не рискну ответить, ваше величество.

— Даже если я прикажу? — прищурилась она. Солдаты за спиной женщины замерли неподвижными истуканами.

— Ежели я отвечу, то это лишь больше убедит вас в верности собственного решения. Однако истина в том, что поступить нужно ровным счётом наоборот.

— Вот как, — рассмеялась Милена. — Значит ты считаешь, что трещина между нами лишь возросла и я сделаю наперекор его воле…

Сарг некоторое время обдумывал её слова, а потом коротко кивнул.

— Так и есть, ваше величество.

Мирадель внезапно ощутила себя, будто оказалась подвешенной на крюке. Она едва не зашаталась, но силой воли сдержала собственную слабость.

— Ты не имеешь ни малейшего понятия, что именно я испытала, проживая здесь, — жёстко произнесла императрица.

— Картина событий полностью восстановлена, ваше величество, — неуклюже пожал он плечами. — Сопоставить ваше эмоциональное состояние на основе ранее виденного поведения, не представляет особых трудностей.

Милена подавила желание отвесить ему пощёчину, да такую, чтобы неуклюжий увалень растянулся на каменном полу.

— Значит, ты хочешь, чтобы я поступила так, как сделал бы Господин Вечности? — она не сдержала толику пренебрежения, произнося последние слова.

— Да! — неожиданно для неё воскликнул парень. — Вам необходимо убить её. Убить, а не помогать!

Мирадель сделала резкий шаг назад, а потом вытянула руку, успокаивая стражу. Несколько ударов сердца ушло у неё, чтобы собраться с мыслями и задавить собственные порывы.

«Я держу его не для того, чтобы срываться», — проговорила она в своей голове. Дважды.

— И зачем же мне убивать Лотти? — Милена наклонила голову. — Я прекрасно понимаю, почему она предала меня. Ты, Сарг, видишь лишь одну сторону этой жизни, поклоняешься логике и считаешь факты. В то время как реальность куда сложнее и бывают моменты, когда просто нет другого выхода. Как ты считаешь, что чувствовала эта девушка в той ситуации? Будучи молодой, испуганной, наивной и необразованной? Что она подсчитывала варианты? Прикидывала, как лучше всего всё провернуть? Выискивала выгоду в том, чтобы меня сдать? О нет, совсем нет! Лотти просто боялась. Боялась так, что не могла шевелиться. Она дрожала на кровати, не в силах даже встать. И на её месте подобные чувства испытывала бы и я… — порыв Мирадель, под конец, сошёл на нет. — Убить Лотти для меня — всё равно, что убить саму себя…

— Вы не мо-може… же… н-не… не можете сравнивать, ваше величество. Не можете отождествлять себя с ней. Пусть у вас тоже было бедное и тяжёлое детство, однако ситуацию это не меняет. С вами подобного не случалось, поэтому теперь вы — правительница Империи, а она — беженка и шлюха, по в-вин-не… ви… вине которой Карсина Безу разорвали на части прямо в этой ко…

— Закрой рот! — рявкнула Милена.

— Если я так сделаю, то лишь наврежу, — возразил Кюннет. — Заранее прошу прощения и вы вправе будете наказать меня. Однако всё же выскажусь…

Мирадель хотела было отдать приказ о… о чём-нибудь, но вдруг замерла. И расслабилась. Она позволит ему высказаться, позволит. Всё-таки она сама возвысила его. Но потом, когда он закончит, императрица решит судьбу наглеца.

— Таскол осаждён, — продолжал Сарг. — И ч-ча… час… сейчас только вы, ваше величество, можете решить эту проблему. Пока императора нет, лишь вы можете спасти нас. Все глаза обращены к вам. И вы обязаны оправдать надежды своего народа. Показать, что обладаете необходимой силой. Тем, что люди хотят увидеть. В-вы д-должны… вы должны быть свирепой.

Женщина тупо уставилась на него, ошеломлённая этим словом… «свирепой».

— Подумайте об Ольтее, — ударил он её в самое уязвимое место. — Из-за Лотти она могла погибнуть.

Разумеется Милена думала об этом, причём неоднократно — и мыслям этим было не занимать ярости. Конечно же императрица желала заставить Лотти страдать, а самой наслаждаться её криками и му́кой. Сладостным мщением. В своём воображении Мирадель бесчисленное количество раз представляла себе смерть наглой твари — как наказание за всё, что та сотворила. Более того, сама императрица уже привыкла к подобному зрелищу. Ей казалось, что когда она увидит эти картины вживую, то даже не отличит от своих фантазий.

Вот и сейчас память снова подкинула Милене унизительные воспоминания о нападении рыцарей веры, о предательстве сучки, которая сжимала десять золотых и тряслась от ужаса, глядя на неё.

«Эта капризная распутница, столько раз унижавшая меня за время проживания в своей халупе, эта тварь…» — мелькнули несвязные мысли.

Посмотрев на Кюннета, Мирадель увидела его одобрительный кивок. Похоже испытывающий взгляд юноши не упустил из виду её сжатые зубы и кулаки. Не упустил мелькнувший на лице отпечаток ненависти.

— Е-ес-с… Если хотите, я могу сделать всё сам, — предложил он.

Милена отрицательно качнула головой, а потом опёрлась о его тщедушные плечи, схватив их обеими руками. Императрица ощущала шторм в своей душе и мыслях. Столько противоречий! Они разрывали её.

Память подкинула сцену, которая случилась несколько дней назад. В миг, когда Мирадель прижимала нож Безы к горлу смуглянки, а также сказанные тогда слова: «Это значит, что твоя жизнь — твоя жизнь, Лотти! — принадлежит мне…»

— Ты сам говорил, что она — моё бремя. Лишь моё.

Сарг молчаливо вытащил кинжал из-за пояса, после чего почтительно протянул его женщине.

Милена приняла его, стиснув рукоять с такой силой, что та отпечаталась на её коже. Императрица ощущала в себе решительность, твёрдость и достаточную долю ненависти, дабы более не сомневаться. В пустых глазах Кюннета женщине виделось что-то божественное. Будто бы сам Хорес наблюдал за ней, используя этого человека и его странные особенности разума.

Глубоко вдохнув и выдохнув, она обошла Сарга и оказалась внутри знакомой комнаты.

Облупленные, выкрашенные жёлтым цветом стены. Дешёвая и безвкусная имитация благоденствия. Слишком много солдат и совсем нет места.

Королевская гвардия обошлась с Лотти и её жилищем ничуть не лучше, чем рыцари веры, которые были здесь ранее. Мебель разломана, одежды выброшены на пол, всё перерыто, грубо обыскано и теперь в беспорядке валялось по разным углам.

«Я вернулась сюда…» — мелькнула мысль у Мирадель. В глубине души она поражалась той силе, с которой теперь стояла здесь. Казалось чистым безумием, что не трещат половицы, не стонут стены от присутствия той, кто способна испепелить всё вокруг.

Лотти лежала в углу голой, если не считать тряпок, которые прижимала к груди. Девка немедленно заголосила от ужаса, но не от того что увидела свою благословенную императрицу — понимание этого придёт позже, — а потому что знала: когда уходят насильники, всегда приходит палач.

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

Слуги обнаружили труп на заре шестого дня осады, внизу подсобной лестницы. Убитый на сей раз избрал неброское облачение, однако его слишком хорошо знали в Ороз-Хоре, чтобы не определить с первого взгляда: министр иностранных дел, Нигель Санторион, граф из Ипсена, родич герцога Запада, Коспериоса Мираделя и один из ближайших сподвижников самой императрицы.

Милена всё надеялась, что он объявится сам собой, как и прочие, привлечённый слухом о её возвращении на престол. И он объявился, лёжа в чернеющей луже под дальней малопроходимой галереей — пути, который она сама рекомендовала ему для бегства, казалось, целую вечность назад.

— Наве-верно-верно он просто споткнулся, — предположил Кюннет, одеждой которого были лишь небрежно наброшенные рейтузы. Скандальный наряд для любого придворного, кроме него. В своём измождённом и полуголом виде Сарг казался безумным аскетом, адептом культа, принимающего умерщвление плоти за воспитание духа.

Парень, как и прочие спешно вызванные, прибыл на место смерти сразу же, как получил сообщение, но в отличие от остальных не позаботился должным нарядом.

«Ценит эффективность выше всего остального», — мельком подумала Милена.

— Но что тогда случилось с его клинком? — с долей ехидства спросил Дэбельбаф. — Неужели он сам собой выскочил из ножен?

Благословенной правительнице Империи Пяти Солнц оставалось только взирать на неподвижное тело.

«Санторион…»

Он был одет для путешествия инкогнито, без каких-либо знаков своего положения: в простую белую полотняную рубаху и синий суконный камзол, соскользнувший при падении на одну руку и теперь валявшийся рядом с телом. Рубаха впитала кровь, края её побагровели и почернели, как перевязочные бинты, отчего казалось, будто убитый разрисован чернилами согласно художественным представлениям о трупе…

«Санторион мёртв!»

В день своего возвращения она обязала Дэбельбафа найти его. Она нуждалась в министре иностранных дел не только благодаря его престижу и огромному влиянию среди знати, но и потому, что он представлял собой одну из тех независимых сил, которым она могла доверять. Нигель нашел для неё «забытого», а это означало, что он рисковал своей душой, выступая против высшего жреца Хореса, Киана Силакви — ради неё!

Отчёт министра разведки, поступивший вскоре после распоряжения, показался ей менее чем удовлетворительным. Подобно многим прочим, после переворота Санторион ушёл на дно. Однако если большей части её сторонников приходилось искать убежище в Тасколе, Нигель покинул его в качестве капитана одного из принадлежащих его дому зерновых кораблей, и отплыл неведомо куда — возможно в сторону Ипсена, но это было не точно, учитывая, что граф и его многочисленные дети (трое сыновей и восемь дочерей!) владели просто колоссальным числом земли.

Милена взглянула на своего нового капитана гвардии, бывшего паладина веры Фрауса Гарбсона, который до сих пор носил знаки отличия ныне мёртвого Киана Силакви — даже несмотря на её прямой в этом запрет.

— Как это могло произойти? — спросила она.

Высший сион осмелился посмотреть ей в глаза скорее обеспокоенным, чем встревоженным взором, более озадаченным, чем возмущённым.

«Неужели и он сделался… неудобным?»

— Ошибки, упущения… — проговорила императрица. — Они неизбежны, Гарбсон. И поэтому мне нужны люди, умеющие ошибаться, знающие, как надо справляться с неприятностями и несчастьями, и, что самое главное, способные исправить любую ситуацию.

— Прошу прощения, благословенная, — сказал он, встав на колено и склонив голову, чем вывел её из себя.

Раздражённый взгляд Мирадель перешёл на Кюннета и Дэбельбафа.

«Итак, всё начинается с начала», — прошептала предательская часть её души.

— Встань, — вспомнив о Фраусе, бросила она ему, после чего осмотрела лестницу, пройдясь взглядом от низа к верху и щурясь при этом в лучах утреннего солнца. В глубине души Милена ощущала липкий ужас очередной порции интриг и заговоров, которые вот-вот обрушатся на неё.

Отчего-то императрица ощущала, что Санторион направлялся именно к ней. Что он нёс важные новости, которые могли бы помочь ей распутать паутину, в которую она попала.

Эти подозрения пронзили её, словно стальные ножи, а тело под ними казалось пустым и лёгким, будто яичная скорлупа.

— Гарбсон, — произнесла Милена, — ты обязан найти убийцу или убийц. Как капитан моей гвардии, ты не должен был допустить подобного происшествия, но раз уж оно произошло… — она сделала короткую паузу, — то необходимо исправить положение в кратчайшие сроки. Восстанови порушенное доверие.

Бывший паладин веры молча стоял, словно бы не понимая, что ему следует сделать. Его лицо отображало задумчивое размышление, которое, как знала Мирадель, может присутствовать там часами.

«Бестолочь, — с раздражением подумала она. — Карсин бы…» — и оборвала саму себя. Не время.

От ощущения, что её окружают некомпетентные и неподходящие для своих должностей люди, ей хотелось визжать и царапаться. Ну почему? Почему доверие всегда покупается хитростью⁈

— Ваша м-милость? — запнувшись, произнёс Сарг.

Привычные уже пения горнов казались извечными. Кашмирская армия мятежников кружила на горизонте. Враги готовились, точили мечи, строили планы взятия столицы. Милене казалось, что они смотрят на неё. Смотрят каждый миг, прикидывая варианты. У них было мало времени, а потому будущий бой должен быть чрезвычайно жестоким и кровавым.

— Оденься, — приказала она ему. — Выглядишь, словно тебя выдернули из борделя.

— Что, кха-кха… что случилось? — закашлявшись, спросил только что подошедший Роддерк Хиторн, древний министр контроля магии и школ. Его неловкая походка внушала откровенную жалость. — Я слышал… говорят про какое-то убийство… — пытался отдышаться он.

— Пойдем лучше отсюда, старичок, — проговорила Мирадель, заступив ему дорогу и поворачивая в обратную сторону. — Здесь нам уже нечего делать.

И прямо в этот момент раздался грохот ворот. Внутрь, сквозь строй охраны, вбежал взмыленный гонец.

— Ваше величество! — крикнул он. — Лорд Челефи! Он просит переговоров!

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

Сарг Кюннет вышел из центральной резиденции Ороз-Хора и огляделся. Его взгляд сразу наткнулся на искомую цель — Ольтею Мирадель, супругу блистательного принца Финнелона, уже полностью оправившуюся, посвежевшую, сверкающую здоровьем, силой, грацией и женской красотой. Стоящие подле неё стражи то и дело скашивали взгляд, чтобы усладить свой взор, в то время как сама женщина изображала, будто бы ничего не замечает.

Ольтея любила эту игру. Любила дразнить людей, даже когда её мысли были заняты иным. А сейчас они были заняты новым человеком, оказавшимся в компании Милены. Новым и неизвестным, отчего пугающим.

Новоявленный (пусть и лишь формально, до полноценных выборов) высший жрец подошёл к Отльтее, которая срисовала его ещё на подходе.

«Что-то не так. Мы никогда ранее не общались», — подумала женщина.

— Госпожа, — неуклюже склонил он голову.

Ольтея махнула страже, беззвучно приказав им отстать и не отсвечивать, а потом нагло завладела рукой юноши, якобы случайно прижав ту к своей груди и двинувшись с ним вдоль императорского парка, который уже успели (хоть и не до конца) восстановить после переворота.

Надеясь смутить его и завладеть инициативой, сион полностью прокололась. У Сарга даже не изменился пульс, поэтому она сразу поменяла тактику и кивнула в небо, обращаясь к едва слышным звукам горна, которые продолжали звучать вокруг столицы уже какой по счёту день.

— Мятежники ведь не сумеют достать нас здесь, не так ли? — спросила она.

— Он-он-ни… ни… они по пути захватили немало артиллерии, которая осталась с основной пехотой. Разведка докладывала, что телеги и всё прочее уже прошли Сайбас и прямой дорогой движутся в нашу сторону. Когда начнётся обстрел, уже и будем тре… смо-смо… треть.

— Ну да, — согласилась Ольтея. — Всё-таки сюда добрались лишь самые быстрые их части.

— Если бы генерал Летреч не взорвал железную дорогу, то Челефи сумел пригнать все пушки паровозами.

— И скоро Таскол, который не сталкивался с осадами сотни лет, вновь проверят на прочность, — усмехнулась она. — Но хватит о вонючих кашмирцах. Лучше скажи, Кюннет, кем был тот человек, которого Милена приказала привести из храма Хореса? Весь в крови и щербатым мечом в руках? Я слышала, императрица повелела обеспечить его должным образом, организовать комнату и место в своей свите.

Юноша посмотрел на неё — со столь очевидным подозрением, что это было просто смешно.

— Это «безликий». Убийца, которого императрица наняла, чтобы он убил высшего жреца Киана Силакви, — пояснил парень.

— Так и знала! — воскликнула она, удивляясь искренности своего восторга. — «Безликий»… Тот самый! Тот самый, что спас нас!

Кюннет по-прежнему смотрел на неё.

— Что не так, Сарг? — наконец проговорила Ольтея, всплеснув руками, в точности как это часто делала Милена, уставшая от происходящего вокруг хаоса и чиновничьих бредней.

Парень заторопился с ответом, как если бы её вопрос открыл ту самую дверь, к которой он прислонялся.

— Ты думаешь, что все вокруг столь слепы? Или что их внимание столь обстоятельно направлено на внешних врагов, что никто не может разглядеть внутренних?

— Что ты?.. — нахмурилась Ольтея, но потом фыркнула и негромко хихикнула — как положено знатной даме.

— К-киан Силакви рассказал мне, — дополнил Кюннет, отчего хватка женщины на миг окрепла, но тут же расслабилась.

— И что же он тебе рассказал? — не скрывая интереса, жадно спросила она под далёкий рёв кашмирских горнов.

Сарг в этот момент показался ей статуей, изваянием далёкого языческого племени. Непонятным, коварным и жестоким. Ведь зачем-то же он поведал ей о своём знании!

— О том, что случилось с Хиделиндой, о попытке покушения, а та-та… — парень остановился на вдохе, словно дыхание оказалось обрезано невидимой бритвой, — т-т… также о сговоре с принцем Финнелоном.

«Убить», — была первая мысль, которая посетила Ольтею, но она не могла так поступить. Не могла. И тогда на место этой эмоции пришла другая. Страх. Он особенно усилился, когда женщина заметила на лице Кюннета бездумную уверенность, а в глазах — полнейшее безразличие. Признак власти.

«Молчи. Прикинься слабой!» — прозвучал внутренний голос.

Сарг остановился, а потом вытащил руку из её ослабшего захвата, продолжая демонстрировать полнейшее эмоциональное пренебрежение. После этого он сделал короткий шаг, оказавшись столь близко, что это выходило за все рамки приличий. Ольтея ощутила его запах — едва ощутимую пыль и плесень, словно парень проживал в старом погребе или заброшенной библиотеке.

— Скажи мне, Ольтея… — отбросив приличия, начал говорить он своим надтреснутым голосом.

«Что он задумал? Я ведь могу убить его одним ударом», — мелькнула у неё короткая мысль.

Кюннет выглядел каким-то бледным чудовищем. Чуть вытаращенные глаза, розоватые сморщенные веки, что-то трупное в очертаниях тела — буквально всё в нём вселяло отвращение. И его кожа, при всей своей бледности, казалась такой тонкой, что её можно порвать ногтями… если она пожелает.

— … я жен… жен… должен знать…

Ужас вселяло только бездонное безразличие его взгляда.

— … это ты убила министра Санториона?

Вопрос вызвал у женщины неподдельное изумление.

Сарг взирал на неё со акульей безжалостностью, мёртвыми, лишёнными выражения серыми глазами. И она впервые почувствовала пробирающий нутро ужас перед его нечеловеческим умом.

«Пусть себе смотрит…» — пробормотал внутренний голос.

— Вчера вечером ты выходила на улицу? — спросил он.

— Нет, — коротко ответила Ольтея.

«Пусть посмотрит…»

— Ты спала? — Кюннет продолжал допрос.

— Да.

— И даже не знала о возвращении министра Санториона?

— Нисколько! — раздражённо фыркнула женщина и сделала полшага назад, признавая его доминирование.

Взгляд юноши вновь сделался невозмутимым, движения — ходульными и ровными движениями автомата, лицо столь же невыразительным, как открывающийся под солнцем цветок подсолнуха.

— Так что же⁈ — воскликнула она.

Без лишних слов Сарг развернулся к ней спиной и направился обратно — в сторону дворца. Ольтея с шокированным выражением лица наблюдала за его спокойной, несколько нелепой походкой, а потом порывисто шагнула вперёд, но поднятая рука так и не коснулась чужой спины.

— А если бы это я убила его⁈ — вместо этого крикнула она ему в спину.

Остановившись, Кюннет помедлил, словно его собеседница зацепила парня рыболовным крючком, а потом развернулся.

— Тогда я бы рассказал об этом императрице, — пояснил он ровным голосом.

«Даже не думай, — тут же произнёс внутренний голос. — Этот ублюдок никогда не подошёл бы к тебе без страховки. Зная обо всём что случилось, компромат наверняка запрятан в каком-то хитром тайнике, с наказом верному слуге или послушнику храма вытащить его, в случае своей смерти».

И всё же, Ольтея не могла не подумать о том, чтобы не сломать его тщедушную куриную шею одним быстрым взмахом руки, а потом закинуть труп в одну из ещё не закопанных ям. Например там, чуть дальше, где вкапывали новые фруктовые деревья взамен сожжённых.

— Почему ты ещё не рассказал ей обо всём? — вместо этого спросила Ольтея.

Женщина ощущала на себе его внимательный взгляд — и удивлялась, что все эти годы полностью игнорировала этого человека. Насколько она помнила, Сарг никогда не стремился к тому, чтобы выделиться, не испытывая к подобному никакого интереса. Его всегда устраивало находиться в тени, быть незримым помощником, словно книга с гербами, которую периодически открывали, чтобы вспомнить тот или иной символ. Но теперь…

Теперь он стал глазом, который нужно выколоть.

Кровь на белой коже всегда кажется ярче…

— Потому что столица нуждается в своей императрице, — проговорил он голосом, будто бы исходящим из собственной тени, а не рта, — а ты, её тайная любовница, сделала Милену слишком слабой… Слишком надломленной, чтобы она могла услышать про твои преступления.

При всей деланной тревоге и раскаянии, в которые женщина постаралась облачить собственные манеры и выражение лица, Ольтея Мирадель мысленно усмехнулась. Её внутренний голос панически вскрикнул.

Истина.

Всегда становится таким бременем…

Окрестности Таскола, взгляд со стороны

Небольшой столик, крытый белой шёлковой скатертью, стоял посреди дороги шагах в тридцати от Милены, смотревшей с высоких Северных ворот. В центре красовался синий стеклянный кувшин, украшенный золотым орнаментом. Рядом с ним была оставлена пустая золотая чаша с драгоценными камнями.

Челефи потребовал начать переговоры сразу же после рассвета. Роль дипломатов сыграл один из кашмирских предводителей, бесстрашно подъехавший к тому месту, где его уже могли достать пулей, и забросивший копьё с посланием как раз туда, где теперь стоял столик. Известие оказалось простым и лаконичным: в четвёртую стражу после полудня великий визирь Имасьял Чандар Челефи готов встретиться с благословенной императрицей Миленой Мирадель у Северных ворот, чтобы обсудить условия взаимного мира.

Конечно же, это военная хитрость, — единогласно решил её военный совет. Все его члены сочли безумным намерение Милены принять предложение за чистую монету, что она поняла не столько по высказанным мнениям, сколько по интонации их голосов. Никто более не смел оспаривать её власть, даже когда это, возможно, и следовало бы сделать.

И в итоге императрица, в окружении свиты, оказалась на бастионе, над воротами между двумя колоссальными башнями, посрамлённая их каменным величием.

— Так какую же цель вы преследуете? — негромко осведомился стоявший рядом с ней министр военных дел, Косто Лоринсон.

— Хочу послушать, что он скажет, — ответила Мирадель, вздрогнув от того, как громко прозвучал её собственный голос. Здесь, за городской оградой, периодически звучавший рёв горнов и бой барабанов казался более громким, более грубым и не столь ирреальным. — Взвесить его.

— Но если он хочет просто выманить вас из города?

Будучи изгнанницей, она ненавидела Косто Лоринсона, проклинала его за то, что он встал на сторону Киана Силакви, склонив перед ним колени. В то время его переход на сторону высшего жреца погубил все её надежды на победу и спасение Ольтеи. Милена даже вспомнила перечень мучений, которым собиралась предать его, после того как вернётся Дэсарандес и восстановит должный порядок. Но теперь, благодаря изменчивости обстоятельств, испытывала в его обществе сентиментальное утешение. Судьба не давала императрице и шанса проявить характер, перемалывая её, как сухие ветки, и согревая себя на кострах былого величия.

Бросив взгляд на своего соседа, Мирадель с трудом сдержала желание поморщиться. Лоринсон ничем не напоминал специалиста по военным делам. Всех, кто по-настоящему разбирался в этой науке, Дэсарандес забрал с собой. Косто же, даже нацепив парадный мундир и все соответствующие регалии, напоминал скорее надушенного гладко выбритого евнуха, что особо подчёркивалось солидным брюхом.

И всё же, несмотря на все свои недостатки, а также отсутствие должного уровня интеллекта, Лоринсон умудрялся справляться со своей ролью и понимать должные инструменты власти над армией. Более того, он был предан трону Империи, поскольку происходил из достаточно бедной семьи, уровень благосостояния которой повышался лишь его собственными усилиями.

За свою жизнь Косто успел убедиться как в выдающихся навыках Дэсарандеса, так и в собственном положении, отчего крепко держался за должность и страну, которая давала ему возможности жить полной жизнью.

И будучи теперь той, кто занимал трон, Милена не сомневалась, что получит от министра всю помощь, которую он только сумеет дать.

— Бежать мне советовали уже много раз, — спустя почти минуту произнесла Мирадель. — Ещё на моменте переворота. Говорили, что это мой долг. Что Империю можно спасти лишь так. Я отказалась следовать этому совету.

Возможно ей лучше было построить свою жизнь иначе. Сбежать из семьи ещё в детстве, как ей предлагал друг, с которым она была весьма близка. До постели оставался лишь один шаг, который она так и не переступила. Милена до сих пор не знала, что её удержало. Однако это оказалось тем, что сделало её императрицей.

— Так или иначе, долг военного — побеждать, ваше величество. Всё остальное — обычные расчёты.

— Слова, сказанные моим мужем, верно? — слабо улыбнулась Мирадель.

Министр рассмеялся, отчего его толстые щёки затряслись, а на амуниции заиграли солнечные лучи.

— Всё так, — кивнул он. — Говорил. И часто.

— И сейчас вы это повторили, — значительно медленнее проговорила Милена. — Значит ли это, что вы полностью с ним согласны?

Мужчина пожал плечами.

— Победа — вот что требует повелитель от своих воинов. Это то, ради чего вообще нужна армия. Если мы не будем следовать этому постулату, то станем бесполезны. Не нужны, — Лоринсон оглянулся на своих офицеров. — Вам и императору нет нужды углубляться в потребности войска. Всё, что надо, я буду запрашивать сам. Просто отдавайте команды, и наблюдайте, как враги падут к вашим ногам.

Милена пристально на него посмотрела, видя, что Косто хотел сказать что-то ещё, но замялся.

— Вы сами говорили, ваше величество, — наконец дополнил министр. — Там, в центральном храме Хореса. Вы говорили, что преданность людей зависит от того, что они будут видеть. И теперь они видят, что вы стоите здесь, среди нас. А ещё то… что император Дэсарандес знал всё это. Что он выбрал вас, несмотря на множество иных вариантов. Значит, Господин Вечности предвидел, что вы справитесь.

«Если Дэс не ошибался, — пронзила её холодная, как лёд, мысль. — Если только он не ошибался…»

— И рассказы о сегодняшнем, — продолжил Лоринсон, бросив со стены мутный взгляд в сторону далёких кашмирских всадников, — будут служить нашим людям напоминанием.

«Или обманывать их».

Солдат Первой на ногах оставалась до умопомрачения мало. Жертва Фолторна, который сейчас был перекинут через круп моей лошади, выиграла нам немного времени. Дала шанс…

— Беженцы практически перебрались! — крикнул появившийся из ниоткуда Сэдрин. Бывший лейтенант мог похвастаться свежей косой раной, которая оставила на его лице кровавую полосу. Похоже он успел отвести голову в последнюю секунду. — Теперь наша очередь!

Я видел, как кровь из пореза наискось, текла ему в левый глаз (который он постоянно щурил) и рот. Мужчина сплюнул и утёрся рукавом, ткань которого давно потемнела.

— Где, Двуликий его побери, Логвуд⁈ — яростно спросил я его, посмотрев на юг и горящую деревню.

Мог ли он погибнуть? Конечно мог. Но тогда хоть кто-то из его людей точно сумел бы отступить и принести нам эти печальные вести. А если бы их перебили подчистую, то оттуда уже попёр бы враг, ударив нам с фланга.

В паре метров от нас, из тучи пыли, весь покрытый грязью, остановился Галентос из клана Серых Ворóн. Юный маг отмахнулся от мошек, кружившихся рядом с его конём, а потом обратился, казалось, сразу ко всем «Полосам».

— Отступаем! Никого больше не ждём! Это приказ генерала Эдли! Всем — на переправу, живо!

Конница тут же бросилась подбирать последних пеших, стоявших дальше остальных. Те, кто был ближе к реке, помчались на своих двоих. Несколько тяжёлых инсуриев Первой замерли стальными гигантами, удерживая в руках здоровенные топоры. Люди, обещавшие нам несколько лишних мгновений…

— Изен! — вынырнула Дунора. — Не стой столбом, бежим!

В её голосе звучала отчаянная мольба.

Мрачно сплюнув, я направил лошадь вслед остальным. Всё равно на большее я не способен. Лимит тела превышен, а значит остаётся лишь ударить в последний раз и вырубиться, как Фолторн. Такого я не хочу. Слишком часто оказывался на его месте.

За спиной послышались бешеные крики. Армия врага пришла в движение, в должной мере отойдя от пережитых событий. Войска хлынули на инсуриев, окружая их и пытаясь пробиться глубже, однако железные великаны великолепно владели оружием, кромсая сайнадов десятками. На помощь ратникам подошли сионы, по двое-трое вступая с инсуриями в последнюю битву. Было понятно, что те не сдержат такого врага. Не тогда, когда кончился весь боезапас.

Несмотря на осень, мчащиеся впереди меня всадники подняли в воздух грязь, пыль и мелкие водные брызги, отчего обзор упал до десятка метров. Однако это не мешало прикинуть скорость… и ужаснуться.

Беженцы! Наша конница мчится вперёд столь быстро, что непременно догонит задние ряды и… на всех парах врежется в них. Скорее всего где-то на середине переправы, если не раньше. И даже раскидав несколько рядов гражданского населения, мы увязнем и станем добычей приближающихся ратников, за которыми уже наступают элитные подразделения Зарни, включая и гвардию.

Не добежав до воды, я остановился и попытался привлечь внимание хоть кого-то из «Полос».

— Изен? — рядом замерла Дунора.

— Тут мы не перейдём, — отрезал я. — Увязнем. Надо свернуть.

— Куда⁈ — потерянно спросила она.

— По берегу, — кивнул я в сторону горящей деревни, — я видел там пару подходящих мест. Лошади сумеют переплыть реку. Я помогу им, если что. Всё-таки вода — моя любимая стихия, — на этом моменте зубы невольно скрипнули. Я предчувствовал, что выложусь на максимум и даже больше. Всё как всегда…

— Это плохая идея, лейтенант! — попыталась было воспротивиться она, но я уже развернулся, поскакав на юг.

Если мчаться достаточно быстро… — думал я. — Если ускориться…

— Изен! — кричала позади Дунора. — Стой!

— За мной или помирай в толкучке, чтоб тебя! — не выдержав, рявкнул я ей. — Я не могу взять каждого за ручку и довести до безопасного места! Только отдавать распоряжения, надеясь на ваше здравомыслие!

Более я не обращал на неё внимания. Не маленькая, сама разберётся, слушать или не слушать приказов своего лейтенанта — хотя в этом и крылась львиная доля смысла!

Спустя полсотни метров виднелось подходящее для переправы место, которое я приметил ещё возле переправы. По краям росли густые невытоптанные камыши и редкий кустарник. Вдоль берега виднелись небольшие холмы, с которых лошади будет удобно совершить длинный прыжок.

— Если Логвуд всё-таки выберется, то самым умным окажется броситься прямо в реку, — пробормотал я самому себе. — Даже если течение снесёт его отряд к броду, воины получат преимущество в дистанции. Несколько сотен, безусловно, утонет, но это лучше, чем три тысячи убитых, которыми придётся заплатить за попытку отбить эту сторону брода.

Однако, словно чтобы окончательно сбить меня с толку, ровно в этот момент из горящей южной деревни вылетели всадники коменданта с ним во главе. Но не это поразило меня. Факт появления Тольбуса, напротив, порадовал, ведь я уже всерьёз предполагал, что он останется на этом берегу реки.

Удивил меня тот факт, что все они поскакали ровно к… броду. Мало того, каждый кавалерист удерживал копьё и очевидно собирался со всей скоростью протаранить показавшийся фланг врага, который успешно обошёл инсуриев, наступая на пятки отступавшей Первой армии.

— Да ну на хер! — воскликнул я. — Это же самоубийство!

— Валим отсюда, Изен, — подъехала Дунора. — Они явно не собираются останавливаться и сметут нас по дороге!

Вообще, конечно, я мог попробовать избежать этого при помощи магии воды. Например подхватить себя, лошадь, девушку и её скакуна, а потом «водяными ходулями» переправить всех на тот берег, но… где бы, сука, силы на это взять⁈ Я выложился, а потому не уверен, что в должной мере потяну даже одного себя, что говорить о четверых, особенно учитывая, что вес скаковой лошади может доходить до семи или восьми сотен кило?

Заставив коня развернуться, я мрачно выругался.

— Это же самоубийство, Дунора, — быстро проговорил я ей. — Если мы присоединимся к кавалерийской атаке Логвуда, то завязнем в армии Зарни. Нас окружат и прикончат, не пройдёт и десяти секунд!

Я видел бледное лицо девушки. Она достаточно времени провела в Чёрных Полосах, чтобы осознавать истину моих слов.

— Войдём во фланг, как нож в бок киту. И с таким же эффектом, — хмыкнула она. — Но какой у нас выбор? Понадеемся, что комендант затеял этот манёвр не просто так.

— Ага, может он ещё и время выжидал специально? — проворчал я, а потом начал разгон, потому что возможности подумать уже не было. Если мы продолжим стоять, то через несколько секунд нас смели бы свои же союзники, совершенно не собирающиеся останавливаться.

Спустя пять ударов сердца со мной и Дунорой сравнялись всадники Логвуда. Дальнейший путь продолжился вместе. Я видел противника, ещё не успевшего среагировать на приближение новой угрозы, а сам думал.

Клятое самоубийство! Даже если мы сумеем проскочить сквозь ратников, то не сумеем сходу отыскать в реке брод. Каков итог? Лошади попадают, всадники утонут, а остальных нагонят сайнады.

И всё же, выбора не было. Мы продолжали скакать вперёд. Я, прищурившись, смотрел перед собой и за несколько секунд до того, как конники Логвуда протаранили бы ратников, заметил контратаку сионов третьей роты. Нашей роты.

Безумие! Совершеннейшее безумие!

— Вперёд! — разобрал я яростный, полный предвкушения крик коменданта. — Максимальная скорость!

Нас с Дунорой обогнали, чему я был даже рад.

Раздался звук выстрелов. Это часть наших всадников разрядили ружья по направлению сайнадской пехоты. Подобное заставило ратников, часть которых успела выставить копья, смешаться и сдать назад, ломая строй. Атака кавалерии буквально проломила их ряды.

А далее, когда я ожидал, что конные завязнут, сумел рассмотреть неожиданный манёвр. Оказалось, в последний момент, буквально перед столкновением, всадники сместились и немного развернулись. Из-за этого удар прошёл не в лоб, а наискось.

— Не пырнул ножом, а полоснул саблей, — хмыкнул я.

Сайнады умирали. В паническом бегстве многие падали, их топтали обезумевшие лошади. Весь фланг стал красным, когда дикие клинки всадников Логвуда прошлись по нему.

У брода ситуация для врага складывалась не лучше. Контратака сионов сумела отбросить противника, отчего кавалерии коменданта (и нам) удалось проехать ровно на брод.

Не веря своим глазам, я огляделся. Прорвались! Мы прорвались на путь до второго берега!

Всадники вокруг были покрыты пóтом, грязью и кровью. Некоторые держали обломки копий или окровавленные клинки. Сионы сомкнули за нами спины и присоединились к отступлению.

Река… сука! Сейчас начнётся самый ад. Какой бы страшной не была совершённая Логвудом атака, она не выиграет битву. Сейчас нам нужно пройти вперёд, сквозь строй отступающих беженцев и раненых солдат. А на том берегу… Триединый знает, что нас там ожидает!

Лошадь погрузилась в мутную воду уже достаточно глубоко, но шаг не сбавила. Дорога впереди оказалась свободна, никто не загораживал нам путь. Ожидаемых спин беженцев и ранее добравшихся досюда солдат не наблюдалось. Те же из отряда Логвуда, кто прискакал сюда несколькими мгновениями раньше, мчались вперёд галопом. Как⁈

На миг закрыв глаза, я поражённо замер. Явственно ощущалось, что копыта лошади бьют по твёрдой поверхности. Глубина никак не полтора метра, максимум — чуть более одного, и скакали мы по камню, а не по илистому дну.

— Что за чёрт? — ситуация не складывалась у меня в голове.

Рядом, с таким же видом, ехала Дунора. Мы переглянулись и, видимо, выражения наших лиц показались весьма забавными тем, кто обратил на это внимание.

— Комендантская дорога, — с ухмылкой сказал один из всадников. — Всякий ступивший на неё летит, как ветер!

В голове появилась искра понимания. Недавний разговор. Купец Геварди Нородон, подаривший мне загадочную подвеску. Он подметил, что у Логвуда слишком много раненых, а укреплённые телеги с ними очень тяжёлые. Ха-а… эти повозки ехали первыми, перед скотиной и беженцами, сама переправа же заняла непозволительно много времени.

Неужели… Раненых положили поверх каменных плит, а потом выстроили тут, мать его, настоящую дорогу!

Это казалось невозможным, но доказательства ощущались под копытами коня. Более того, края дороги отмечались жердями, которые были связаны друг с другом длинными верёвками, связанными из всего подряд: от ремней и сбруи, до длинных кос, которые срезались с сайнадских аристократов.

Конечно дорога оказалась не слишком широкой — порядка шести метров. Однако это всё равно позволяло преодолеть брод за рекордно быстрые сроки. Тем более, что глубина тоже значительно уменьшилась. Даже меньше метра… Сантиметров семьдесят, а то и шестьдесят. Это что… плиты клали в два слоя? Немыслимо…

— Теперь понятно, каким образом скотина и беженцы так быстро перебрались, — пробормотал я. — Ещё и потери среди них, похоже, далеко не столь серьёзны, как я предполагал…

— Изен… там идёт бой, — отвлекла меня Дунора, ткнув пальцем в сторону противоположного берега, куда мы почти добрались.

Зло прищурившись, я заметил, что пылевое облако, к которому примешивался веер брызг, сошло на нет, открывая нерадостную картину. Не слишком ровные ряды солдат второй и четвёртой роты, к которым присоединились воины и маги клана Серых Ворóн, изо всех сил защищались от орды сайнадов, среди которых было полно волшебников.

Воздух то и дело прорезали потоки стихий, перемешанные с пулями и взрывчаткой.

Верно. Битва ещё не закончена. Мы временно оторвались от одной армии, только чтобы упереться во вторую. Неужели всё это — лишь ради того, чтобы нас раздавили между молотом и наковальней?

Мы добрались до берега, вода осталась позади, но тут нам навстречу, пугая лошадей, высыпался взвод сапёров, которые стремительно бежали к броду.

— С дороги! — хрипло рявкнул один из них, высокий, словно дуб, и такой же широкий. — Нам работать надо!

— Идите воюйте с теми, — махнул рукой второй, которого лошадь едва не сбила с ног, — а нам надо «пробку» вынуть!

Я оглянулся на бой, сглотнул, согнул руки в локтях туда и обратно.

— Не вздумай, — прошипела Дунора. — Полосы ещё хотят видеть своего лейтенанта среди живых.

Она была права. Без должного отдыха я особо не навоюю. Будь у меня возможность, то точно попробовал сотворить нечто вроде шторма кипятка, как мой ученик. Это наверняка могло бы существенно проредить врага и, кто знает, может даже сломить их боевой дух?

Кстати о Фолторне…

Я запустил по его телу целебный импульс. Жив… но на грани. Сердце бьётся неровно. Надо как можно быстрее начать приводить его в порядок. Лечение не требует столь запредельных магических затрат. Тут важна точность и умение. У меня, не хочу хвастать, есть и то, и другое. А немного приоткрыть внутренний «клапан» прохода к своему магическому измерению, зачерпнув оттуда каплю энергии, я вполне сумею. Вымотан, конечно, но не до невменяемого состояния.

— Возьми, — с трудом приподняв тело ученика, я передал его Дуноре. — Закинь к раненым и оставайся с ним. Если получится — напряги кого-то из лекарей. Всё-таки для магов целители делают исключение. Ежели не выйдет, то сам займусь им после боя.

— Надеюсь дотянет, — вздрогнув, осмотрела она бессознательное тело.

Фолторн выглядел отвратительно, но молодой организм пока ещё боролся. Если Троица смилостивиться…

Отдав парня, я развернулся к реке и сапёрам. По броду уже бежали ратники, которых более никто не сдерживал. Сайнадские ублюдки ревели в предвкушении, а их офицеры громогласно убеждали, что противник, то есть мы, ослаб и находится при смерти, готовясь издохнуть.

И они совершенно правы…

Между тем один из сапёров запрыгнул в небольшую яму, прокопанную рядом с бродом.

— Подожди, Атин! — остановил его здоровяк, не сводя глаз с тысяч врагов — первые из них уже добрались до середины переправы. Он упёр могучие руки в бока и словно не замечал пристального внимания, с которым на него смотрели подчинённые, а также я с десятком сионов, которые последними проскочили опасный брод. — Максимизировать надо, — пророкотал сапёр. — Не только фирнаданские ветераны знают толк в том, чтоб выбрать правильный момент.

Очевидно, он намекнул о статуе Сэнтилы.

Первые ряды ратников с оружием наперевес, словно пасть гигантской змеи со стальными клыками, преодолели уже три четверти пути. Я мог разглядеть отдельные лица, выражения страха и кровожадной ненависти, из которых и складывался лик битвы. Короткий взгляд назад — столбы дыма и магические вспышки сосредоточились на правом фланге укреплений Первой. Оттуда донёсся далёкий, пронзительный боевой клич сайнадов — звук такой, словно рванули когтями по коже. У первых валов разгорелся очередной жестокий рукопашный бой.

— Ладно, Атин, — протянул здоровяк. — Рви волосок.

Я с интересом уставился на сапёра в яме. Он подхватил кончик чёрного шнура, который уходил куда-то вниз. Видимо к реке. Его измазанное грязью лицо исказила злобная гримаса, мужчина зажмурился. Затем дёрнул. Шнур безвольно обвис.

Ничего не случилось.

Я посмотрел на здоровяка. Тот заткнул пальцами уши, но глаза не закрыл, наоборот, пристально смотрел на реку. Всё стало очевидно, так что я мгновенно последовал его примеру.

Земля словно ушла из-под ног. Вода над бродом поднялась в воздух огромной волной и покатилась с молниеносной скоростью по всей длине «Комендантской дороги». Ратники на реке просто исчезли. И вновь появились мгновение спустя — когда взрыв огрел людей на берегу ветром с силой божеского кулака — алыми и розовыми пятнами, кусками плоти и костей, оторванными конечностями, волосами, обрывками одежды, которые всё выше и выше поднимала вода — и разбрасывала во все стороны мутным, жутким туманом.

Моя лошадь отшатнулась, заржала и замотала головой. Взрыв был оглушительным. Мир со всех сторон вздрогнул. Даже один из сионов не удержался на ногах, упав на задницу. Почти половина из них зажимали уши руками, в тщетной попытке успокоить звон.

Река начала опускаться, жутко вспениваясь трупами и кусками тел. Пар снесло внезапным порывом ветра. Голова гигантской змеи исчезла. Сгинула. Вместе с третью длины её тела — все, кто успел войти в воду, пропали.

Здоровяк стоял совсем рядом, но его слова звучали едва слышно. Несмотря на то, что я успел заткнуть уши, эффект взрыва всё равно сыграл свою роль.

— Шестьдесят три бомбы! — говорил он. — Долго же мы их копили. И вместо брода теперь — траншея. Ха! — Удовлетворённая гримаса вдруг покинула его лицо. — Двуединый меня побери, это что же, нам опять лопатами махать придётся?

— Сэр, — кто-то дёрнул меня за рукав. Переместив взгляд, я узнал Грайса, который тоже ошивался среди сапёрной братии. — Все наши собрались в отряд. Тебя, это самое, только ждём.

Я моргнул, пытаясь понять, о чём он.

— Или что-то задумал? — хмыкнул он. — Куда теперь?

Я посмотрел вниз по течению реки, туда, где красная вода бурлила и несла прочь то, что совсем недавно было людьми. Некоторое время я никак не мог понять смысл вопроса сапёра. Куда? Точно — не к добру. Нигде перерыв в кровопролитии не даст нам ничего, кроме отчаяния.

— Изен?

— Да, Грайс, идём к остальным.

«Полосы» отступили, но так, чтобы не покидать поле боя, продолжая наблюдать и, при необходимости, броситься на помощь. Проблема была в том, что остатки нашей роты были весьма измочалены. Да и людей осталась, дай Троица, половина.

И всё же, после того, как Первая отрезала одно из двух направлений боя, соединив все силы, ситуация однозначно пошла на улучшение. Появление Логвуда и его всадников на восточном фланге сайнадских копейщиков изменило ход битвы. По пути к разгоревшейся на валах схватке я с Грайсом стали свидетелями, как пехота противника дрогнула и отступила, оголив центр собственного войска, куда тут же прилетел синхронный ружейных залп.

Несмотря на более высокое качество перебравшихся на этот берег солдат врага, пули собрали свою жатву, сложив сразу два ряда.

Но этого всё равно не хватало. В самом центре стояли основные силы Первой и сдерживали безумный натиск ратников, а в пятидесяти метрах севернее тяжёлая (и свежая!) пехота Зарни всё ещё ждала возможности вступить в схватку. Но у их командира явно возникли сомнения. Младший воевода и его армия оказались отрезаны — по крайней мере, на эту битву — от основной части своих войск. У нас же, несмотря на солидные потери, сохранился основной костяк солдат, ядро, которое продолжало удерживать на себе всех остальных.

А чуть в стороне, южнее, клан Серых Ворóн, по широкой каменистой равнине преследовал остатки сайнадской лёгкой кавалерии.

Моргнув, я совершенно случайно увидел среди рядов сражающихся солдат, практически в самом центре, братьев Видлоров. Их взвод оказался в самом центре битвы. Ратники сайнадов неплохо потрепали их — оставив менее двадцати человек, — однако отплатили за это своей кровью.

Мы с Грайсом заехали на невысокий холм — к остальным Полосам. Неподалёку, буквально под нами, разместились Дикие Гуси, которые уже разбрелись по округе, собирая потерянных коней, оружие и разные ресурсы.

— Не упускают своей выгоды даже на пороге смерти, — пробормотал я.

— Жив? — обратился ко мне Маутнер. У него на скуле наливался здоровенный синяк, но не считая этого капитан был цел. — Дунора и Юмон потащили Фолкорна к лекарям, но те завалены работой, — он кивнул в сторону тыловых частей, где прямо на телегах разместилось пара десятков магов и с полсотни обычных людей, занимающихся перевязкой и попытками сохранить чужие жизни.

— Надеюсь выживет, — прохрипел я и откашлялся. — Я придерживаю хотя бы каплю сил, на случай если придётся экстренно колдовать.

Капитан понятливо кивнул.

Спешившись с коня, я снова посмотрел в сторону линии укреплений. Предел выдержки был пройден. Перебравшиеся сюда сайнады — сломлены. Те, кто уже вступил в бой, гибли десятками, а часть союзных частей, включая тяжёлую пехоту, стояли на склонах позади и ничего не делали.

Похоже Зарни решил, что после подрыва брода и невозможности быстро объединить свою армию, зажав нас с двух сторон, ему следует отступить и не перемалывать своих солдат. Он пожертвовал частью ратников, чтобы сохранить основные силы, вместе с которым теперь наблюдал. Ублюдок знал, что мы не пойдём на него в наступление. У нас нет времени гоняться за ним по грязи, да к тому же в нынешней ситуацией, тысячами раненых и ещё бóльшими тысячами беженцев.

И всё же… похоже это победа. Победа…

Мы не получили возможности отдохнуть. Едва бой прекратился, как командиры тут же начали собирать людей, организовав сотни всевозможных задач. Солдаты и маги превратились в строителей, начиная создавать укрепления, копать рвы и возводить частоколы.

Скотину перегнали, успокоили, осмотрели и направили пастись на ещё имеющиеся участки. Охрану взял на себя клан Серых Ворóн. Беженцев разместили на каменной равнине поблизости, даже не убирая оттуда трупы. Там же начали возводить шатры, вытаскивая необходимое из телег, перегнанных на эту сторону реки.

Отдельно возвели лекарскую зону, где работал я и десятки других колдунов. Всем нам помогали простые люди, без магии, однако спасти всех и каждого решительно не получалось.

Действовали мы по тем же стандартам, принятым ещё на войне с Империей. Раненых делили на категории по степени травм, а потом по полезности: офицеры, маги и сионы шли в приоритете. Следом в негласном табеле о рангах шли солдаты и знать. Остальные по остаточному признаку.

Далее из приоритетных направлений выбирались те, кто мог умереть вот прямо сейчас. Их латали, но не до конца. Лишь так, чтобы протянули ещё какое-то время. Потом принимались за менее тяжёлых, выхаживая их до конца — и по кругу.

Лично я взялся за сионов с потерянными конечностями. Одно из самых трудных направлений магической медицины. Даже обычному человеку отрастить потерянную часть тела было очень сложно. А изменённый алхимией и целителями организм — подавно. Зачастую он пестрел какими-то индивидуальными особенностями. Не зря Кастису в поместье Моргримов столь трудно было отрастить новую руку.

Я отлично понимал, что за день не сумею ничего. И за два. И за неделю. Хотя нет, за неделю руку, пожалуй, отращу. Но то требует времени и сил. Я самостоятельно разделил калек-сионов по группам, наказав их приходить ко мне в порядке очереди.

— Я за вами бегать не буду, — жёстко сказал им, сверкнув глазами. — Сами решайте, нужно оно вам или нет. Однако знайте, опыт в выращивании конечностей у меня есть.

Вернувшись к Полосам, узнал, что Маутнер на собрании, а ко мне постепенно подтянулись наиболее заинтересованные из выживших представителей отряда. А выжило их, как и ожидал, не прям чтобы много… половина. Однако люди не теряли духа, понимая, что случившееся — норма. Они не вспоминали павших, во всяком случае прилюдно. Может потом, оставшись в одиночестве или лишь в своей узкой компании, поднимут фляжки крепкого горячительного. Кто-то может прольёт скупую слезу, но не более.

Смерть, как я уже давно знал, ходит рядом с Полосами, а потому стала им настоящим другом, без которого не обходится ни одно значимое событие.

— Лейтенант, сэр, — протянула Килара, — что слышно по ситуации?

— По какой ещё ситуации, капрал? — приподнял я бровь. — Всё это время я занимался лечением раненых, делая перерывы лишь чтобы «остыть».

— Но что-то ведь известно? — спросил Сэдрин.

На это я только вздохнул и промолчал.

— Так плохо? — поморщилась Килара. — Вот погоди, Лотар услышит…

— Ты этому паникёру специально всё рассказываешь? — ухмыльнулся я.

— Взводу ведь нужно как-то развлекаться? — улыбнулась женщина. — Что может быть приятнее, чем смотреть, как его колотит?

— Особенно если есть отчего, — пробурчал Грайс.

— Фу, ты что, нужники копал? — поморщилась подошедшая Дунора, взглянув на сапёра.

— Мастерил взрывчатку из того, что ещё осталось в запасах, — не обидевшись отмахнулся Грайс. — Ингредиентов было мало, так что пришлось поэкспериментировать…

Тут на него покосились сразу все. Эксперименты со взрывчаткой — не то, что было нужно отряду.

— … так что надел свою счастливую рубашку, — хлопнул он себя по груди, демонстрируя натуральные лохмотья, которые, кажется, не то что никогда не стирали, но ещё и умудрились пару-тройку раз хорошо подпалить.

— Надо бы перекусить, — глядя на него пробормотал Ворсгол.

— Только у тебя в такой момент могла возникнуть мысль по поводу жрачки, — пробурчала Килара, а потом обхватила свою левую руку, ту, что с браслетом, и с надеждой на меня покосилась.

— Идём, — махнул я ей, а потом поднялся и потянулся. — Так… где мой шатёр? Вы ведь поставили его, верно?

Через несколько минут мы находились в маленьком и тёмном месте, где едва можно было выпрямиться. Достав из сумки артефакт-светильник, я бросил его на землю, на которой лежала одна лишь грубая циновка, после чего достал ещё одну полезную вещь — отпугиватель насекомых. Вот теперь можно и поработать…

— Я сейчас на нуле, — посмотрел я на неё. — Так что просто подлечу на остатках сил. Рубить, пожалуй, будем чуть попозже, как закончим с самыми тяжелоранеными. Чтобы более не отвлекаться.

— Знаешь, а меня ведь даже не задели, — невпопад ответила капрал и отвела взгляд. — То есть, всем досталось. Кому больше, как Байесу или Фолторну, кому меньше, как тебе или Маутнеру, а мне вот… вообще никак.

— Дунора, вроде бы обошлась… — почесал я висок.

— Ей в Монхарбе хватило, — скорчила Килара рожицу. — Столкнуться с врагом на поле боя, который после победы поглумиться над тобой и изнасилует — это одна из самых мерзких вещей для женщин-солдат.

— Поэтому вас и не берут в них, — пожал я плечами. — По большей части.

— Но не теперь и не у Полос, — фыркнула капрал. — Хотя прецеденты неприятные, да. И кстати, не берут нас не поэтому, а потому, что начинают заводиться отношения между личным составом. Это может привести к неприятностям, когда ради помощи любовнику боец нарушает приказы.

— Ну, в Полосах с этим вроде нормально? — приподнял я бровь. — Не знаю кого-то, кто нарушил бы приказ ради чувств.

— Просто нужно учитывать это, — покачала она головой. — Я вот знаю… Точнее — думаю, что знаю. По факту сказать не могу. Конкретику, то бишь…

Сняв верх, но оставив несколько малу́ю тунику, Килара протянула мне руку, которой я и занялся, в очередной раз вздохнув на тему сжатия чёртового браслета.

— Ладно, синяк я тебе под ним свёл, — потянулся я, — по мелочи тоже поправил, но затягивать дальше уже нет смысла. Собственно, как мы и обсуждали.

— Чуда не произошло, — проворчала капрал, поправляя одежду, столь плотно облегающую её тело, что, казалось, просвечивал каждый элемент кожи.

— Угу, — только и ответил я. — Тогда я…

Шум снаружи палатки отвлёк меня и сбил с мысли. Внутрь просунулась голова гонца. Уставший мужчина лишь мазнул глазами по Киларе, а потом сосредоточился на мне.

— Прошу прощения, что помешал сбрасывать стресс, Сокрушающий Меч, — неправильно понял он ситуацию, — но комендант Логвуд просил передать, что хочет видеть вас на совещании по итогу дня.

Закончив, гонец убрал голову, а потом мы услышали его быстрые шаги. Похоже у мужика ещё полно дел.

— Вот так слухи и расходятся, — пробормотал я.

— Эй, я не претендую, — слабо улыбнулась капрал. — Знаю, что ты сейчас с Даникой и всё такое…

— И всё такое, — вздохнул я, а потом зеркально улыбнулся ей. — Найди меня завтра, капрал. Или послезавтра, но не позже. Будем проводить операцию. Если Троица окажется милостива, к следующей стычке с сайнадами будешь щеголять новой рукой.

— Только без удачи, — хмыкнула она, а потом ехидно вытянулась, выпятив грудь. — Найти завтра или послезавтра, так точно, сэр!

В широкий шатёр Логвуда я пришёл уже на закате и устало упал на походный стул. Командующие один за другим подавали рапорты, а я слушал их со всё более оглушающим отчаянием. Не одни Полосы потеряли половину своего состава. Вспомогательные отряды, которые поддерживали нас и Гусей огребли ещё сильнее. Клан Серых Ворóн тяжко пострадал во время попытки сдержать силы врага, но более всего их беспокоила нехватка лошадей. Генералы Эдли, Дэйчер и бригадир Лодж зачитывали бесконечные свитки раненых и убитых. Похоже их офицеры и взводные сержанты понесли особенно тяжёлые потери. Давление на защитные валы было огромным, особенно под конец — прежде чем прибыло подкрепление в лице всадников Логвуда и вернувшихся с нашего берега солдат.

Многие говорили о подвиге Атмаса Коуланда и его кавалеристов. Упомянули и братьев Видлор, которые сражались столь яростно, что казались демонами. Вместе со своим взводом они удержали центр Первой, купив своими жизнями время для перегруппировки остальной пехоты. Выдающаяся отвага, которая удостоилась похвалы даже от коменданта.

Вешлер и его «перерождённые маги» потеряли двоих колдунов в битве против волшебников Зарни, однако толстяк Зилгард, Галентос и Даника выжили.

— Нам повезло, — рассказывал Вешлер, сообщив о смертях холодным, безучастным голосом. — Сайнадские колдуны слишком зависимы от артефактов. Каждый из них был обвешан побрякушками, усиливающими их чары, снижающими нагрев тела, защищающими от стихий, пуль и прочих угроз. И это делает их слабыми, — он улыбнулся. — Их маги слишком полагаются на эти артефакты, которые призваны служить помощниками, облегчающими колдовство, но в результате сайнады становятся предсказуемы. Мы подловили их, одного за другим, превращая в пепел или переломанные куски мяса.

— Даже с учётом потерь, это была хорошая работа, — кивнул Маутнер.

— Да… — мрачно согласился Вешлер. — Вот только побрякушки забрали отступающие, а потому быстро перевешают их на других магов. Мы выиграли не так уж и много.

Лидер «перерожденцев» всё больше походил на старика — даже повадками. Я видел, как юноша прикрыл глаза и прижал костяшки пальцев к векам.

— Младший воевода Пилекс Зарни, — взял слово Гаюс, — отступил на север, в сторону Фирнадана. Там он соединится с остальной своей армией, когда они перейдут реку. Но на этом он потеряет несколько дней. В лучшем случае — неделю.

— И оставит нас без наблюдения? — криво усмехнулся Гралкий Дуф, как всегда говоря с чудовищным акцентом. — Не думаю.

— Поддержу, — согласился Маутнер. — Да и всадники сайнадов, уверен, будут продолжать донимать нас.

— Им даже не нужно будет воевать с нами, чтобы причинить какой-то вред. Истощение сожрёт Первую куда быстрее, — с горечью кивнул Лодж.

— Мы уже решили, что завтра будет день отдыха, — генерал Эдли бросил короткий взгляд на молчаливого Логвуда. — Починить оружие и доспехи. Забить скот, разделать павших коней, наготовить запас провизии. У нас есть несколько зачарованных телег. Мясо долго будет оставаться свежим.

— Что с Саудой? — спросил я, подняв голову.

Мне никто не ответил. Надежды на их лицах тоже не было видно.

— Архонт Фатурк бежал, верно? — хмыкнул я. — И как скоро он, вместе со своим закадычным дружком, архонтом Олсмоса, Лойнисом Хелфготом, к нам присоединится?

— Пару дней назад мы получили сообщение через почтовую шкатулку, — поведал бригадир Лодж. — Никто не решился держать оборону в городах, плохо предназначенных для этого. Там нет укреплений Фирнадана, нет должных стен. А главное — нет защитников. Почти все воины находятся здесь, у нас.

— Теперь десятки тысяч новых беженцев направляются на восток, — дополнил Эдли, скрестив руки на груди.

— Новая порция крикливых аристократов на нашу шею, — мерзко усмехнулся Гаюс.

— Выходит, всё-таки Магбур, — застонал я. — Магбур, до которого отсюда не менее двух сотен километров!

— И ещё тридцать, если быть точным, — дополнил Маутнер и осклабился.

— Безумие, — опустил я голову. — Но что Гуннар? Есть надежда, что он выведет войска и контратакует? У него наберётся, пожалуй, не меньше двадцати тысяч солдат. А если всё это время он не сидел на жирной жопе, то может и тридцать. С учётом наших, этого должно хватить, дабы отбиться.

— Я сомневаюсь, что он вообще помнит о нашем существовании, — пробормотал Лодж.

— Помнит ли? — обернулся на него Эдли. — Думаю да. Выйдет ли из Магбура? Контратакует? — генерал пожал плечами. — Я бы на это не поставил.

Спустя почти минуту тишины, заговорил Маутнер.

— Я тут по дороге сюда видел отряд сапёров. Они все, как один, дружно рыдали.

— Да? — приподнял бровь Гаюс. — Неужто их таинственный командир потерял башку и теперь бултыхается где-то на дне реки?

Капитан покачал головой.

— У них закончилась взрывчатка. Осталась лишь разная мелочь и некоторый запас ингредиентов. Можно подумать, у них всех только что матери дружно на тот свет отправились.

Наконец заговорил Логвуд:

— Они молодцы.

— Да, — кивнул Гаюс. — Хотел бы я там быть и видеть, как дорога взлетела на воздух.

— Мы там были, — невесело улыбнулся я. — Победа лучше на вкус, если её не портят жуткие воспоминания, Гаюс. Наслаждайся ею.