Глубины отчаянья (СИ)

Глава 7

«Прославленная способность имперской армии приспосабливаться ко всякому виду боевых действий, какие навязывал противник, была на самом деле поверхностной. Под иллюзией пластичности скрывалось твёрдое убеждение в превосходстве собственного способа ведения войны. Также иллюзию гибкости поддерживали такие факторы, как огромная устойчивость имперской армейской структуры, базовые принципы, основанные на глубоком знании дела, и проницательный анализ множества различных стилей ведения боевых действий».

Харакилтус Лиграгас, «Очерк о достоинстве».

Таскол, взгляд со стороны

— Лови! — с ухмылкой крикнула ему Милена…

Но яблоко и так уже у него в руке.

В широком, мрачном, но полном людей центральном храме Хореса посланник Аммы неподвижно застыл возле статуй, посвящённых ложному богу и его последователям. Перед ним лежало окровавленное тело высшего жреца, а с «Обрывателя» стекала кровь.

Он убрал клинок в складки своей набедренной повязки и более не пошевелился, пока слуги и рыцари веры бережно поднимали труп, разместив его на украшенных носилках. Из шести человек четверо плюнули убийце под ноги.

Через некоторое время за ним пришли гвардейцы. Когда посланник пошёл вместе с ними, то оглянулся и увидел самого себя, стоящего над телом Киана Силакви.

Звуки горнов разрывали воздух, бередили небо и дождливые облака. Богиня смотрела на него сквозь трещины своей тюрьмы, которая всё ещё держалась и не выпускала её наружу. Даже ритуал Фиры, которая провела его с кровью и семенем избранного, не разрушил клеть окончательно.

Императрица жадно хлестала вино, поглощая его прямо из кувшина. Он видел это, стоило лишь перевести взгляд.

— Лови!..

Он омывал руки в дворцовом фонтане, отчего вода приобрела цвет ржавчины.

К ним присоединился болезненно худой и нескладный юноша, Сарг Кюннет, чьими знаниями Мирадель решила воспользоваться.

— В любом случае, это была дурацкая игра, — пожала плечами Ольтея.

— Лови! — бросила императрица яблоко.

Руки погружались в воду, пачкая её алым облачком.

— Как ты это сделал? — смотрела Милена ему в глаза.

Капли, красные, как рубины, висели на его пальцах. Посланник наклонил голову и прислушался. Вода шептала, столь тихо, что едва можно было услышать, но он слышал. В журчании была она, Амманиэль.

Горны продолжали реветь, а город рушиться.

— Лови!

Дворец осыпа́лся, словно состоял из песка. Темница трескалась, пропуская сквозь себя длинные ободранные руки. Дэсарандес пошатнулся, а потом пал, зажимая смертельную рану. Двуликий вопил, не в силах преодолеть силу «Обрывателя», как не смог обойти её со своим высшим жрецом.

Посланник развернулся и посмотрел на холмы, по которым шла его фигура. Зелёные пастбища, ныне захваченные кашмирцами. А там, с другой стороны, во дворце Ороз-Хор, стояла ещё одна его фигура, застыв прямо позади императрицы.

Всё уже случилось. Всё уже кончилось.

Таскол, взгляд со стороны

Дэсарандес однажды сказал своей жене: «Если настанет момент, когда ты не сможешь доверять даже самым верным слугам, ищи утешение в их жадности. Раздавай свою власть как милостыню, как молоко, и они, словно котята, прибегут к тебе. Ничто не делает людей настолько кроткими, как честолюбие».

И они бежали к ней.

Явившись во дворец, вместе с найденной ею Ольтеей, Милена сходу столкнулась со своей кухаркой, которая рухнула прямо к её ногам.

— Ваше величество! Вы вернулись к нам! — зарыдала она.

Следом начали вылезать остальные, отчего двор и окрестности заполнились знакомыми лицами, которые выползли, как тараканы, когда гасят свечу. Десятки слуг, знакомых стражников, придворных, чиновников…

Невзирая на всеобщую панику, весть о смерти Силакви и фактической реставрации монархии пронеслась по улицам Таскола, и души, пострадавшие от совершённого высшим жрецом переворота, вновь начали стекаться во дворцовый квартал, бывший их родным домом.

Чего уж, за самой Миленой уже держалась целая процессия, а вокруг собиралась самая настоящая армия, наполовину состоящая из гвардейцев, чья верность оказалась крайне переменчивой, несмотря на все ранее принесённые клятвы.

Мирадель остановилась, не в силах продолжить путь. Слёзы радости текли из её глаз. Она вернулась. И рядом была Ольтея, которую несли на носилках, прикрытую тонкой простынёй — лишь голова высовывалась из-под ткани.

В Ороз-Хоре женщина тут же отдала приказ привести её любовницу в надлежащий вид: помыть, очистить, переодеть, долечить, накормить… Список был длинным, но привычным, а потому слуги сноровисто кивали, передавая друг другу короткие распоряжения, от старшего к младшему.

— Милена… — едва слышно прохрипела Ольтея, — нет… не пропадай…

— Всё будет хорошо, милая моя, — императрица с трудом нашла в себе силы улыбнуться. — Мне надо разобраться с кое-какими делами. Слышишь эти горны? Кашмирцы идут. Я нужна своему народу.

Мирадель коснулась щеки своей возлюбленной, а потом утёрла глаза тыльной стороной руки и кивнула слугам, которые сноровисто поволокли носилки на верх, на ходу определяясь, в какую купальню доставлять воду и следует ли привлечь дворцовых магов. Но Милена уже отвернулась, зная, что те сделают всё, что будет нужно.

Настало время взгромоздить на плечи страну, сделавшись именно той, кем её отчаянно хотели видеть обступавшие люди: Миленой Мирадель, благословенной правительницей Империи Пяти Солнц.

Её вооруженные силы ограничивались рыцарями веры и горсткой гвардейцев. Почти все защитники, удерживающие дворец, погибли во время переворота. Теперь выжившие, часть из которых сбежала, а часть сдалась, испытывали страшный стыд, отчего старались максимально проявить себя, будто бы надеясь, что это восстановит их честь.

Впрочем, Милена осознавала, что вернулись не все. Некоторые, плохо знавшие её характер и по природе незлобливую натуру, более не возвратятся никогда.

Сама императрица начала с того, что обняла Вентуриоса Мираделя, чьи ссохшиеся от старости руки неуклюже сомкнулись за её спиной. Герцог Севера был помят, а под глазами отчётливо лежали мешки.

— Мой дом в полном беспорядке, — прошептала Милена, взглянув в покрасневшие глаза строгого советника, ныне покрасневшие и немного опухшие.

— Действительно так, благословенная, — прохрипел он. — Я распоряжусь обо всём.

На нетвёрдых ногах герцог Вентуриос направился в сторону, по пути собирая людей и отдавая короткие, рубленые приказы. Солдаты и слуги разбегались по комнатам, начиная заниматься тем, чем и должны. Императрица знала, что и ей, и герцогу нужно время, чтобы переварить ситуацию, которая свершилась. Залечить раны, которые нанёс им переворот.

Слишком большу́ю боль ощутили высокостоящие люди, когда столь стремительно слетели вниз.

Пройдя дальше, Милена заметила Дэбельбафа, министра разведки и шпионажа, стройного мужчину, как всегда, облачённого в чёрные шёлковые одежды, служившие ему мундиром. Она повернулась к нему, и министр смиренно пал ниц.

— И ты ничего не знал о заговоре? — поинтересовалась она, смотря на его чёрные волосы и не видя глаз — минус преклонения.

— Ничего, ваша милость, — спокойно ответил Мариус. — Знаю, я подвёл вас, но всегда старался делать всё, что было в моих силах.

— Поднимись! — воскликнула Милена голосом, полным неприязни, рождённой не столько министром, сколько трагичным урожаем охватившего всех безумия. Хаос и восстания поглотили всю Империю. Несчетные жертвы вблизи и повсюду: Хиделинда, Карсин, Силакви…

«И я сама».

— Ты слышал, что Киан говорил в центральном храме?

— Да, — глухо произнёс Дэбельбаф. Он поднял своё безупречно выбритое лицо, но императрица не могла рассмотреть на нём ни единой эмоции. Признаться, женщина ожидала, что министр вернётся к прежней вкрадчивой манере вести общение, но он продолжал держаться настороженно, словно оказался в клетке с сытым львом. Вроде и не должен зверь сожрать, но кто же его знает? — Что вы помирились, урегулировав все конфликты.

— Нет, — резко произнесла Милена, обратив себе на пользу буйную и смертоносную суть Мираделей, которой успела проникнуться во время бытия императрицей и женой Дэсарандеса. — Он говорил о том, что Империя находится на грани краха, что её бросили на произвол.

Её недовольство прозвучало столь очевидно, что министр отпрянул и торопливо склонил голову, однако сделал это строго в соответствии с придворным этикетом. Женщина на миг задумалась, был ли в этом смысл?

Вместе с тем, Милена обернулась и посмотрела на всех собравшихся здесь людей: слуг, стражу, военных и офицеров, рыцарей веры, иных министров, аристократов…

— Он лгал! — воскликнула она чистым и полным ярости тоном. — То было лишь ещё одно проявление той мерзкой хвори, которая отравила его душу! Разве мог Дэсарандес бросить своё творение, которое развивал без малого тысячу лет? Разве мог мой муж бросить свою жену? Разве мог Господин Вечности оставить на погибель своих детей? Пусть даже выросших и успевших обзавестись внуками? — стальной взгляд Мирадель был полон безграничной уверенностью. — Если он предвидел падение Империи Пяти Солнц, с которым ничего нельзя было сделать, то, конечно, укрыл бы своих приближённых!

Её голос прозвенел над каменным полом. А потом она увидела Роддерка Хиторна, старого министра контроля магии, школ и гильдий, который здорово помог ей в храме. Пожилой мужчина ковылял к сборищу, которое собралось подле императрицы.

— И это означает, что Дарственный Отец предвидел совсем другое! — продолжила Милена. — Что он предрекал нашу победу и не сомневался, что Таскол переломит хребет кашмирского пса — что могущественнейшая держава всего нашего времени переживёт беду!

В ответ раздалась лишь тишина, прерываемая далёким гулом мятежных горнов. Однако Мирадель посчитала, что видит в глазах собравшихся понимание и преклонение, как перед ней самой, так и перед её божественным супругом.

Лишь теперь Милена выдохнула и снова посмотрела на министра разведки, позволив ему на мгновение узреть собственный неприкрытый ужас, ранее прячущийся за маской несгибаемой императрицы.

— Тебе известно, что происходит? — едва слышно спросила она.

Тот покачал головой.

— Они разбили мои оковы всего на пару часов раньше, чем ваши, — ответил Мариус.

— Теперь мы все должны быть сильными, — выдала Мирадель, повинуясь доброму, сочувственному порыву. — Сильными и хитрыми.

Рыцари веры, как обычно, держались вдали, скорее наблюдая за происходящим, чем внимая каждому произнесённому слову. Но Милена понимала, что не могла оставить их без своего внимания. Подняв руку, женщина поманила к себе их лидера, Фрауса Гарбсона, паладина веры.

Мужчина чуть нахмурился, а потом неспешно направился к ней — так, как полагает его статус, о котором он вспомнил, находясь в безопасности.

Подойдя ближе, он склонился, но почти сразу получил приказ подняться.

— Я убила высшего жреца, — произнесла Мирадель. Это было сказано без злобы или жёсткости — простая констатация факта.

— Истинно так, ваше величество, — в похожем ключе ответил паладин.

— Ты ненавидишь меня? — спросила она.

Фраус поднял взгляд, ранее блуждавший подле пола.

— Мне так казалось, — сухо проговорил он.

Под периодически завывающие горны женщина осознала, сколь же сильно устала. Её взгляд ожесточился, прищурился, отчего паладин выпрямился — скорее из страха, чем почтения. И в этот самый момент она буквально ощутила вокруг себя, над собой, перед собой…

Тень своего прокля́того мужа.

— Ну а теперь?

— Не знаю, — облизнул паладин резко пересохшие губы.

— В таком случае, — Мирадель упёрла руки в бока, — рыцари веры будут охранять меня, Гарбсон. А ты назначаешься новым капитаном гвардии.

Её собеседник помедлил какое-то мгновение, однако мгновение это открыло ей всю глубину его горя, и то, что он оплакивал своего жреца, как оплакивал бы смерть собственного отца.

— Расставь своих людей, — продолжила Милена. — Обеспечь охрану дворцового квартала.

Она замолкла под тяжестью — или даже невозможностью — предстоявшего ей дела.

Горны продолжали рвать воздух, накаляя обстановку, побуждая страх и заставляя ветеранов вспоминать ужасы кашмирских бунтов.

— А потом приведи моего убийцу из центрального храма.

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

«Святой, святейший жрец! Киан! Вот так-то, подруга. И жрец этот сдох, охо-хох!» — мысленно дурачилась Ольтея, однако внутренний голос не разделял её настроения. Да и сама она, признаться честно, не вполне одобряла подобные шутки.

Слишком глупые.

«Я ощутила это… В её взгляде. Он что-то рассказал ей!» — резко закричал её мысленный собеседник.

«Но недостаточно, — рассмеялась женщина. — Ничего конкретного, совсем ничего. Зато что в итоге? Киан Силакви! Какой он был, ха-ха, какой святой! И теперь погиб. Неудача. Какая жалость. Плохой бросок игральных костей. Совсем, совсем скверный. Теперь весь выигрыш мой и только мой!»

Если не вникать в подробности, Ольтея Мирадель, супруга сына божественного правителя Империи Пяти Солнц, сейчас ослабленная и не до конца вылеченная (благодаря злодеяниями вероломного и некогда уважаемого высшего жреца), была всего лишь несчастной и запутавшейся женщиной с раздвоением личности. Скучные и неблагодарные слуги несли её по коридорам в дворцовый лазарет, а их главный попеременно рявкал наставления подчинённым, бормоча приторные утешения своей подопечной.

Доставив женщину, слуги столкнулись с придворным лекарем, Тахмаром Сибардом, худощавым мужчиной с гладко выбритым подбородком, но тонкими усами. Он тут же выгнал всех, кроме молоденькой девушки-волшебницы, которая несколько пугливо осматривала Ольтею.

«Но как Милена сумела убить его? — спросила она саму себя. — Она не сион. У неё не имелось возможности как-либо подловить жреца».

«Какая разница?» — поинтересовался голос.

«Что-то происходит… Что-то, что остаётся неведомо мне… нам!»

«Правда? Вот только кое в чём ты права. Киан Силакви мёртв. Понимаешь это? Он погиб, а мы нет. Мы выиграли!»

— И у него было много-много помощников, — говорил Тулмар своей знатной пациентке, не удивляясь отсутствию реакции с её стороны. Люди, пережившие нечто подобное тому, что выпало на долю этой женщины, обычно не слишком хорошо слышали. А говорили ещё меньше. — Он столь же коварен, как и жесток. Нам просто необходимо очистить тебя, найти следы его прикосновений. Только не надо бояться…

Ольтея даже не слышала его, ведь мыслями погрузилась в совершенно иные перспективы — ничем не ограниченной безопасности. Теперь никто не был способен помешать ей в осуществлении планов! Ох, как же долго ей приходилось притворяться, скрываясь на виду, а ещё… ещё её план наконец-то близок к реальности, как никогда!

Высший жрец мёртв — как она и планировала. Империя на грани развала и сил не хватает даже на подавления бунтов. Что ещё смешнее — даже столица оказалась в осаде.

И всё это благодаря ей!

Развал страны, конечно же, был Ольтее невыгоден, однако тот факт, что императору ПРИДЁТСЯ разгребать все эти проблемы, не мог не радовать женщину. Сколько сил ему придётся потратить? Как много работы осуществить? Как сильно отложить свои планы?

«Финнелон не сможет обвинить меня в некомпетентности. Я сделала больше, чем можно было ожидать, пока он расслаблялся, сидя в шатре и трахая разных шлюх! Если сукин сын посмел не разработать идеальный план убийства Дэсарандеса, я задушу его в первую же ночь, а потом сдам императору все нереализованные планы. Лучше так, чем пустить псу под хвост всю мою работу».

«Ты не сделаешь этого, сама знаешь», — хрипло хохотнул внутренний голос.

Он всегда умел омрачить праздник.

— Ш-ш-ш… — шептал Тулмар, принуждая свой ослиный голос звучать мягче. — Бояться совершенно нечего…

«В таком случае, я сама убью его. Убью Дэсарандеса», — решила Ольтея.

«В самом деле? Точно также, как убила Силакви?» — ехидно спросил голос.

«Я узнаю подробности случившегося у Милены. Она явно использовала что-то… уникальное. Я не верю в обычную удачу. А раз использовалось что-то уникальное, то я реализую это себе на пользу, только и всего».

«Нам может не понадобится даже такая мелочь. Император далеко…»

«Но он вернётся. Не важно, с победой или поражением, но вернётся».

«A откуда это тебе известно? И почему ты считаешь себя такой умной?» — зло шепнул голос.

«Потому что он пережил Великую Войну».

«Россказни! Слухи!» — завизжало её внутреннее я.

«Милена верит им».

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

— Нам о многом нужно поговорить, — бросила Милена в сторону болезненно худого юноши с дефектом речи.

Сарг Кюннет, первый помощник Киана Силакви и уникум, умудрившийся запомнить, наверное, всю имперскую библиотеку.

— Неш-не… конечно, — рублено кивнул он.

Но у императрицы уже не было времени на продолжение разговора, ибо взгляд её остановился на ещё одном человеке.

На своём невозможном убийце.

«Забытый» вступил в полосу света и остановился, замер на пороге помещения в точности так, как стоял между статуями центрального храма. Мирадель подметила, что он держался расслабленно, но при этом отстранённо — так, как подобает людям сильным и волевым.

Короткие волосы, удивившие её, когда она заключала соглашение с этим человеком — ибо «забытым», как читала императрица, было запрещено их стричь, — теперь пробуждали в её душе чувство облегчения. Милена не испытывала ни малейшего желания позволить миру узнать, что она обращалась за помощью к гильдии убийц.

По правде сказать, человека, стоящего перед ней, можно было бы принять за раба, если бы не окружавшая его тревожная аура беспощадной жестокости, порождавшая ощущение, что для него, помимо собственных непонятных целей, не существовало таких пустяков, как угрызения совести, комфорт или безопасность. Ей припомнились слова Нигеля Санториона, сказавшего, что «забытые» воспринимают события в их целостности. Хотелось бы ей знать, сумел ли министр сбежать? Потому что среди присутствующих придворных женщина его не заметила.

Сколотый клинок был небрежно заткнут в складки ткани его набедренной повязки, но следы крови всё равно остались на руках убийцы — напоминая о том бедствии, которое Милена породила всего несколько часов тому назад.

Бедствии, произведённом через этого человека.

— Можешь помыть руки в фонтане, — произнесла она, кивнув в сторону небольшого журчащего источника.

Мужчина безмолвно повиновался.

— Ваше величество?.. — отвлёк её Кюннет.

— Ступай к остальным придворным и займи место высшего жреца, — повелела Милена, наблюдая, как ладони «забытого» исчезли под мерцающей поверхностью воды.

Императрица бросила взгляд на остальных. Министры стояли возле высокого панорамного окна, разглядывая местность, где собралась вражеская армия. Ороз-Хор стоял на небольшом холме, при этом являясь самым высоким местом столицы. Это означало, что обзора хватало, дабы видеть территорию за стенами. И сейчас вокруг своры министров уже кипела бурная деятельность: они обсуждали обстановку, направляли гонцов (которые мелькали туда-сюда), делали записи, спорили, махали руками. Тревожные взгляды сменились резкими словами, торопливые слуги уже начали носить пищу и питьё, наполняя стоящие рядом столы разной снедью.

Судьба была милостива, во всяком случае пока. О положении дел среди горожан знало крайне мало народа. Кроме того, Таскол всё ещё не подвергся нападению, хотя его укрепления, без наличия должного числа стражи, носили скорее эстетическую и историческую функцию. Столица Империи не подвергалась нападению уже много сотен лет, а потому полагалась скорее на систему крепостей, чем на собственные стены. Крепости, однако, оказались взяты «куклами», а теперь кашмирцы ожидали своего хода.

К счастью, Челефи, похоже, не имел никакого отношения к случившемуся стихийному бунту, который охватил Таскол. Видимо Киан предвидел это, потому увёл со стен практически всех солдат, дабы иметь возможность утихомирить толпу. Он ожидал, что вести о пленении императрицы вызовут волнения среди людей.

«Если бы Челефи направился на штурм в этот момент, то мы бы уже находились на поле боя», — подумала Милена.

Однако самозваный лорд предпочёл занять ближайшие к столице деревни: Овраги и Озерки, организовав там собственный лагерь и построив систему обороны. Это дало Мирадель время, в котором она так отчаянно нуждалась.

При всей ирреальности и жути происходящего, вид диких шаек вражеских всадников, обшаривавших окрестности, наполнял её душу облегчением, граничившим с подлинным блаженством. Пока богомерзкая грязь оставалась за стенами, ни ей, ни Ольтее ничего не грозило.

Милена обратила внимание, как «забытый» посмотрел на свои очищенные руки, а потом наклонил голову, словно прислушиваясь… ожидая какого-то знамения? Он казался столь же странным и зловещим, как в тот судьбоносный день, когда она наняла его. В день переворота.

Наконец убийца повернулся и посмотрел ей в глаза.

— То, что ты сделал… — начала она, однако не договорила.

Он ответил ей безмятежным детским взглядом.

— То, что я сделал. — Утвердительно произнёс «забытый», вовсе не смущаясь тем, что она подразумевала иное. Голос мужчины оставался столь же незаметным, как и его внешность, и всё же…

— Но как? — спросила императрица. — Как ты это сделал? — взглянула она ему прямо в глаза.

Как мог простой человек убить столь высокопоставленную цель?

Убийца не стал пожимать плечами, но поджал губы:

— Я всего лишь сосуд, — сказал он таким тоном, что у Милены по коже пробежали мурашки. Если бы она происходила из старинной и богатой семьи, вращающейся исключительно в своих кругах, то могла бы не обратить внимания на эти слова. Только душа, взра́щенная в трущобах и подворотнях, среди бедняков, слуг, уличных торговцев, шлюх и бандитов, могла понять жуткий смысл этой фразы, только такие души способны были понять ужасы, скрывающиеся за ними.

Только самые отчаянные могли отдать своё тело в службу потусторонним или божественным силам. И этот человек… который стоял перед ней… явно служил какому-то тёмному богу. Не Хоресу.

«Но что мне Двуликий, который стоял на стороне своего жреца и очевидно был не прочь увидеть мою голову отдельно от тела? — мелькнула у Мирадель короткая мысль. — В такой ситуации я лучше приму помощь от другого бога, более дружелюбно относящегося ко мне».

Мысль отдавала ересью, но Милена устала контролировать саму себя.

Благословенная императрица осенила себя охранным знаком. По случайному совпадению в этот момент перед ней прошёл слуга с неглубокой корзинкой, полной яблок. Не опуская уже вытянутую руку, Мирадель выхватила одно из них, то ли для того чтобы скрыть собственное напряжение, то ли чтобы его облегчить.

— Лови! — с ухмылкой воскликнула она, бросив яблоко «забытому».

Тот подхватил фрукт в полёте, а затем обеими руками поднял над открытым ртом и впился в мякоть зубами, словно желая проглотить его одним-двумя мощными укусами, как поступают неотёсанные варвары Тразца.

Милена наблюдала за ним со смесью ужаса и любопытства.

— Я хочу, чтобы ты остался во дворце, — сказала она, когда он закончил жевать. В солнечном свете блеснули струйки сока на гладкой коже.

Сначала императрице показалось, что убийца смотрел на неё, но потом женщина поняла, что его взгляд скользил скорее сквозь неё, словно бы пронзил тело (и стену за ним) насквозь, рассматривая нечто, расположенное на далёких холмах.

— При мне, — уточнила Мирадель, с горечью закусив нижнюю губу.

Взгляд «забытого» остался прежним. В имперском тронном зале послышался шум, разрываемый перекатами эха. Двое министров вцепились друг другу в воротники, отчаянно переругиваясь.

— Тихо! — прикрикнула на них Милена.

Убийца опустил голову в знак загадочного повиновения.

— Я испрошу совета у моего бога, — произнёс он.

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

Дыша, как подобает спящей, Ольтея неподвижно лежала, вытянувшись на мятых простынях. Глаза её были закрыты, но уши внимали беспорядочной тьме, а по коже бегали мурашки, предвещая чужие прикосновения.

Ольтея ощущала её. Милену. Чувствовала её запах, слышала знакомую поступь шагов.

Женщина знала, что императрица бродила по собственным покоям — куда ранее принесли саму Ольтею, — утомлённая, однако ещё не успокоившаяся после дневных тревог. Она слышала, как Милена взяла кувшин со стола, а потом услышала, как она вздохнула в знак благодарности — благодарности! — за то, что кувшин оказался полон.

Затем императрица начала пить прямо из горла, не тратя время на поиск чаши.

По истечению минуты послышался стук кувшина о стол, а потом усталый вздох.

Внутренне Ольтея едва сдерживала стоны удовольствия, воображая резкий запах её тела и объятья, сперва порывистые, затем настойчивые, по мере того как ослабевает отчаяние. Сама Ольтея была идеально чиста: её кожу отскребли и очистили, а потом умаслили дорогими кремами и каплями духóв. Женщина уже представляла, как изобразит, что очнулась ото сна в объятиях своей любимой, а Милена будет сжимать её и рыдать, безмолвно, стиснув зубы, не издавая ни единого звука. И конечно же это перерастёт в большее…

А позже, когда они обе, усталые и потные, откинутся на простыни, то будут прислушиваться к далёким звукам кашмирских горнов, терзающих ночной воздух.

И разговоры. Мягкие речи, чувства, тёплые спокойные объятия, влажные поцелуи… О, Милена будет видеть в себе спасительницу, которая сделает всё, ради их совместной безопасности. Она будет пытать всех, кого нужно пытать. Она прикажет убить всех, кого нужно убить. Она станет всем тем, в чём они нуждаются.

Защитником. Подателем. Утешителем.

Рабыней.

A она будет лежать как в дурмане, и дышать, дышать, дышать…

Ороз-Хор вновь лязгал и гудел своей подземной машинерией, снова ожившей… воскрешённой. Её любовница направилась в ванную комнату, извлекая длинные шпильки из своих волос.

«Какой-то частью себя она будет следить», — прошептал незримый внутренний голос.

«Тихо!» — приказала Ольтея.

«Святейший высший жрец что-то рассказал ей».

Идти по следам десятков тысяч беженцев и нескольких тысяч солдат было легко. Я, Ворсгол, Дитлинд Вьет — все мы легко и просто ориентировались в пространстве, даже не думая сбиться с пути.

Логвуд гнал своё «стадо» мимо Кииз-Дара, что весьма логично, ибо по нему тоже был нанесён удар. Город был захвачен, благо ещё, что Дэйчер не жертвовал жизнями наскоро собранных людей, пытаясь его оборонять, а вместо этого создал угрозу, задержав противника и дав возможность Первой пройти мимо.

Опять же — весьма умный поступок. Скорее всего теперь они объединились, но какая дальнейшая цель? Отступать к центру? Точно не к Фирнадану! Его укрепления ещё не восстановлены. К тому же, путь не близкий. Помню, как мы добирались до Монхарба…

Проклятье! Если нагоним Первую, то только для того, чтобы поучаствовать в полномасштабной зарубе с младшим воеводой Зарни!

Впрочем, возможно не всё так плохо? Может это лишь здесь, с главного направления, противник сумел организовать должную угрозу, в то время как на остальных получил отпор? Ха-а… хотелось бы верить…

Может, я ошибаюсь, и Дэйчер получил иную задачу? Что если генерал готовит плацдарм где-то в Мобасе? Или объединился с Фатурком и теперь готовит оборону подле Сауды?

Потому что в ином случае… хех, бесконечно гнать токую толпу — невозможно даже представить. Это вверх отчаяния. Настоящее безумие.

Понимаю, что подобное планировалось, но… Планировать и видеть своими глазами — это разные вещи. Ранее мне казалось, что подобное вполне себе осуществимо, но посмотрев на самое начало перехода, стало ясно, насколько я ошибался.

Но может, свою роль сыграют дипломаты? Маутнер упоминал о помощи из Великих Марок. Что если их флот успеет подоспеть с подкреплением? Тогда возможно будет не только отбить нападение, но и совершить контрудар.

Хех, звучит слишком хорошо.

Плевать. Не стоит загадывать наперёд, лучше сосредоточиться на реальности. Пока что понятно одно: Логвуд гонит свою орду в сторону леса Солкос. И несмотря на то, что я и ребята из «Полос» в должной мере задержали сайнадов, я уверен, что всадники нагонят его в самое ближайшее время. К тому же, нельзя забывать про картины боёв, которые встречались мне по пути. На беженцев УЖЕ нападают. Уже пытаются кусать. Следовательно, подле леса, вероятнее всего, состоится масштабный бой.

В каком-то роде Пилекс Зарни загнал Логвуда в положение, в котором не хотел бы оказаться ни один военачальник — в ситуацию предсказуемости. Чем меньше вариантов было у коменданта, тем отчаяннее становилась ситуация.

Кони рысью мчались вперёд, пожирая километр за километром. Остановок не было, все спешили. Ворсгол продолжал оставаться подле Дитлинда Вьета, о чём-то общаясь с командиром налётчиков. Ох, надеюсь, что его ещё не раскусили!

На обочине то и дело попадались брошенные без погребальных церемоний трупы беженцев и солдат, умерших от ран. Где-то тела раздулись от осенней влаги и грязи, а где-то наоборот, засохли под солнцем, отчего кожа стала тёмно-красной, покрылась чёрными пятнами. Наверняка решение оставить тела непогребёнными, как в Фирнадане, далось непросто. Мне чудился привкус отчаяния в поступках отступающей армии.

За час до заката, когда мы уже обменялись должными жестами, планируя напасть на сайнадов сразу, как остановимся на отдых, в километре от нас поднялась туча пыли. Похоже ещё один отряд кавалеристов. Проклятье! Спокойного похода Логвуду точно не дадут. Загоняют со всех сторон.

Молниеносные атаки всадников станут разорять караулы лагеря. Враг будет проводить неожиданные набеги с целью увести скот, использует горящие снаряды, летящие в повозки беженцев, применит магию и оборотней. Может даже открытый бой.

Сайнады превратят ночь в бесконечный поток ужаса.

Может… может стоит рискнуть? Перебить врага, несмотря на приближающееся подкрепление? А потом уничтожить и его? Сумеем ли? Осилим? Даже если так, то что потом? Загонять лошадей, чтобы нагнать своих, присоединившись к ним куцым отрядом в десяток человек? Слишком… нерационально. К тому же Логвуд и так знает обо всём, что тут происходит. Не думаю, что наши сведения сыграют для него ключевую роль.

Следующий жест показал отмену плана, отчего вскоре мы остановились подле небольшого холма. Почти сразу неподалёку встали новоприбывшие — почти три сотни конных. Их лошади были в мыле, коней явно не жалели. Впрочем, у каждого была запасная.

— Привести скакунов в порядок! — хрипящим и сорванным голосом прикрикнул новоявленный командир, а потом спешился и швырнув поводья быстро подбежавшему ратнику. Далее он стремительно направился в сторону Вьета.

Интересно… подслушать бы, о чём говорят.

Через пару минут к нам подошёл Ворсгол.

— Лагерь, — озвучил он. — Отдыхать и поменьше болтать. Берегите силы, поднимемся на рассвете. Я буду с сотником и командиром новичков. Маг, — мужчина посмотрел на меня, — пойдёшь со мной. Можешь пригодиться.

Твою мать! Звучит не слишком приятно.

Невольно я коснулся расписанных рунами вещей, которые сейчас скрывал пыльный плащ.

— Так точно, — выдал в ответ, поднявшись на ноги.

Сайнады уже успели разбить шатёр и несколько палаток. Наш путь вёл в самую большую, что ни капли не удивило меня.

— … начит, Зарни направил нам подкрепление? — первое, что услышал я, когда оказался внутри. — В таком случае ты должен помнить, Манти, что я более знатный…

Внутри уже находилась кое-какая походная мебель — из тех, которую можно легко разложить и которая занимает минимум места при перевозке. Это многое говорило о человеке, который сейчас возлежал на собранной койке, лениво препираясь с командиром новоприбывших. Стоящий неподалёку слуга заканчивал собирать стол, на который уже успел поставить одинокую свечку, дающую тусклый свет.

— Мантагор, а не «Манти», ублюдок, — грозно бросил ему незнакомый мужчина, который бродил по шатру, словно ища себе место. — И у меня больше людей.

Вьет фыркнул, а потом посмотрел на нас.

— Вот и второй, — произнёс он, после чего взгляд сотника соскользнул на меня. — А верса зачем взял?

— У него бывают интересные идеи, — Ворсгол пожал плечами.

— Не доверяешь мне? Ну и чёрт с тобой, — Дитлинд пожал плечами, а потом вернулся к тому, чем занимался — продолжению спора. — «Больше людей»? Есть такое, но только если считать за них пастухов и крестьян. Они хоть копья держать умеют? А из ружей стрелять?

— Не все, — прикинул Мантагор, а потом остановился. Его лицо покраснело. Мужчина набрал полную воздуха грудь и оглушительно расхохотался. — Ты даже не представляешь, до чего же немощных отбросов мне всучили в этот раз!

Вьет ухмыльнулся, а потом жестом указал нам на места возле стола, с которым наконец закончил его слуга.

— Йомас, как закончишь со стульями, сообщи десятникам, что сегодня дежурят они. Лично. У нас слишком много новичков, а значит очень высок риск спонтанных драк. Оно мне не нужно. Прикажи, чтобы каждый напомнил о наказаниях за подобное.

— Может это не моё дело, господин, — проговорил немолодой мужчина, чья борода носила оттенок седины, — но может тогда стоит разделиться? Три лагеря, хотя бы в пятидесяти метрах друг от друга, а лучше в ста. Всё ещё рядом, но при этом никто уже не будет искать на себе косой взгляд.

— Хоть я и не люблю лишний раз напрягать своих офицеров, однако не думаю, что каждый солдат держит в уме злой умысел, — Дитлинд покрутил рукой. — Это — меры предосторожности, а не наказание. Не думаю, что десятники слишком уж утомятся, зато дисциплина точно будет на уровне. Твоё же предложение — это рытьё новых отхожих мест, для каждого лагеря, а не общие; это повышение риска, ведь мы на вражеской земле; это дополнительные усилия, на которые людям придётся пойти, чтобы сложить палатки, а потом разбить их заново.

— Сделаю, господин, — склонился Йомас. — Что-то ещё?

— Хм… — Вьет на миг задумался, а потом посмотрел на Ворсгола и Мантагора, — да, принеси вина из зачарованных сумок.

— Не откажусь, — улыбнулся командир новоприбывших.

— Чего-нибудь… цветочного, — добавил аристократ, на что слуга поклонился и направился на выход, оставляя нас вчетвером.

Оглядевшись по сторонам, заметил вокруг лёгкое… напряжение. Будто бы все внезапно замолчали и задумались, что делать дальше. Едва заметно усмехнувшись, я прошёл вперёд, на ходу «случайно» задев Ворсгола, а потом уселся за разложенный стул. Почти сразу ветеран последовал моему примеру.

Хм, надеюсь удастся не пролить вино, размазав грязь?..

Секунду на нас посмотрев, Дитлинд кивнул самому себе и поднялся с койки.

— Так ради чего ты мчался сюда, Мантагор? Аж лошадей чуть не загнал.

— Я? Мчался? — наклонил он голову.

Вьет демонстративно приподнял бровь. Новоприбывший вздохнул, бросил на меня с Ворсголом острый взгляд, потом снова покосился на хозяина шатра, словно бы намекая, что это приватный разговор, однако тот сделал вид, что ничего не заметил. Мантагор нахмурился и сжал челюсть.

— Сучий Зарни приказал жечь деревни поблизости… — начал говорить он.

— По дороге их нет. Это прямой путь до беженцев, а не к мелким поселениям, — прервал его Дитлинд.

— Знаю! Не перебивай! — рыкнул рослый всадник. — Говорю же, он мстит мне, за тот случай с княгиней Мэглис.

— Уродина, — негромко хмыкнул Вьет, а потом отвёл взгляд, притворно уставившись в стенку шатра. Пламя свечи дёрнулось, отчего тени словно бы ожили и затряслись.

Мантагор молчаливо снял перчатки, на которых мелькнули руны. Этот жест почему-то взбудоражил Дитлинда, отчего он ощутимо вздрогнул, а потом выпрямился. Похоже по сайнадским правилам кому-то сейчас будут чистить рожу.

— Это я про Зарни, — поправился Вьет, но его собеседник явно не поверил. И правильно. Я бы тоже не поверил. — Правда, — поднялся он на ноги, а потом прикрыл глаза и вздохнул. — Сука… Ненавижу оправдываться! Представь, что ничего не было!

Как ни странно, это сработало, Мантагор хмыкнул, но прекратил терзать его мрачным взглядом.

— Ты всё не можешь простить её военную службу? — спросил он, вместо того, чтобы бить Дитлинду морду.

— Женщины не должны воевать, это мужская работа, — с толикой отвращения произнёс Вьет, после чего резко развернулся и уставился на Ворсгола. — Абт, вот как тебе служится с женщинами?

— Ты заметил их среди моего отряда? — неспешно спросил ветеран.

— Я же не слепой, — усмехнулся он.

— Нормально служится, — пожал мой товарищ плечами.

Этот ответ очевидно не понравился «нашему» сотнику.

— Это разлагает дисциплину, тупица! — рявкнул Вьет. — Аргх, меня окружают идиоты и это выводит меня из себя, — мужчина поднял палец и сделал пару шагов вперёд, встав в центр шатра. — Подумайте, господа, что будет с отрядом, если в нём будут женщины? Вместо того, чтобы заниматься своими делами, каждый остолоп будет крутить перед ними хвостом. Начнутся драки, ревность, делёжка! Кому-то точно не хватит ласки и он будет злиться, что закончится ударом в спину своему сослуживцу. Женщины в армии — это насилие, во всех смыслах. Спарринг с ними — это му́ка. Победишь — невелика честь, проиграешь, будешь осмеян. Начнёшь ругаться, окажешься проигравшим морально — ведь вступил в конфликт с бабой. Даже командир, который отчитает женщину перед строем, будет позднее осуждён подчинёнными — ещё бы, нашёл на ком сорвать гнев! На какой-то бабе! А если назначишь ей наказание? А если не выполнит? А если не справится в сложном деле? — сайнадский аристократ взмахнул руками. — Физические различия, друзья мои! Не следует об этом забывать. Там, где пара мужиков будут таскать по мешку с песком, строя баррикаду, женщина не справится. Там где пара ратников выроет окоп за час, женщина облажается. Я ненавижу женщин, которые пытаются лезть в войну, будто бы всерьёз рассчитывая стать нам равными, — стукнул он себя в грудь. — А теперь ты, глупец, говоришь, что не видишь с этим проблем?

— А женщины-маги? — поинтересовался я. — И женщины-сионы? Исключения, не так ли? Никто и не посмеет сказать обратное.

— У тебя слишком дерзкий верс, Абт. Я бы вписал ему плетей, — лениво выдал Дитлинд, проигнорировав мои слова.

— Я непременно займусь его воспитанием, — слабо улыбнулся Ворсгол.

— А что, Вьет, он верно сказал, — поддержал меня Мантагор. — Ты в своём женоненавистничестве заходишь слишком далеко.

— Я забочусь о дисциплине, чего вам, судя по всему, недостаёт, — мгновенно ответил ему надменный аристократ. — Скажи, Абт, сколько у тебя женщин?

Вопрос прозвучал двояко, хоть и было понятно, что Дитлинд имел в виду. Признаться, на месте Ворсгола я бы непременно пошутил на эту тему. Хех, хорошо, что я не на его месте.

Прикрыв глаза, я невольно ощутил, что слишком расслабился. Долгая дорога, нервы и теперь общение… Такое общение, которое вполне реально было бы услышать где-то среди других солдат. Такое, которое… обыденное. М-да, подобное невольно убивает вражду и заставляет забыть, что эти люди резали наших солдат.

— В моём взводе три женщины, — ответил ветеран.

— И на них засматриваются, так?

— Не на всех, — после короткой паузы сказал Ворсгол.

— На всех, тупица, — поучительно буркнул сотник. — Ты просто не осознаёшь этого. Тьфу. Меня окружают идиоты. И ты, Мантагор, главный среди них.

— У меня нет женщин, — возразил он.

— Мозгов у тебя нет. На хера ты припёрся ко мне, чуть не загнав лошадей, если Зарни направил тебя жечь деревни?

Нависшую тишину прервало возвращение седого слуги с подносом, на котором стояли пыльная бутылка и четыре хрустальных бокала, на тонких краях которого были заметны руны прочности.

— А себе ты бокал не взял? — спросил аристократ. — Неужели я такой тиран, Йомас?

— Э-э… я уже сделал глоточек, господин, — повинился он.

— Правда? — удивился Вьет.

— Проверил, цветочное ли вино, — оправдался Йомас.

— И как? — заинтересовался Дитлинд.

— Не уверен. Наверно. Что такое «цветочное»?

— Хм, полагаю, следует продолжить твоё обучение — в вещах изысканных, — вздохнул сотник. — Цветочное — это противоположное… м-м… древесному. Иными словами, не горькие воспоминания ростка, а нечто сладкое, как ландыш или лютик…

— Это ядовитые цветы, — заметил я, с подозрением покосившись на бутылку.

— Но выглядят прекрасно и нежно, ведь так? — соизволил ответить мужчина. — Сомневаюсь, что кто-либо из нас имеет привычку есть цветы, я лишь привёл яркую зримую аналогию для дорогого Йомаса.

— Ясно, — задумчиво кивнул слуга.

— Тогда не спеши разливать содержимое бутылки по бокалам. Скажи, послевкусие было горьким или сладким?

— Э-э… оно было своего рода густым, господин. Как железо, — пояснил он, заставив меня задуматься.

Вздохнув, Вьет взял бутылку. Он поднёс её ближе и понюхал горлышко.

— Идиот, это кровь из сумки алхимических препаратов нашего отрядного колдуна. Вино находится в соседней, там даже есть пометка. Забирай эту и отнеси обратно.

Морщинистое лицо Йомаса побледнело до цвета пергамента.

— Кровь? Чья? — дёрнулся он.

— Какая разница? — непонимающе посмотрел на него Дитлинд.

Седой слуга разинул рот. Мантагор расхохотался. Ворсгол фыркнул.

— Думаю, что на лице твоего слуги внятно написано, что большая, — улыбнулся я.

У Йомаса подкосились ноги, бокалы со звоном застучали друг о друга, но зачарованный хрусталь спокойно пережил падение.

Нахмурившись, Вьет снова взял бутылку и ещё раз принюхался.

— Что же, — сказал он, возвращая её на поднос, — я не специалист, но мне кажется, что это кровь девственницы.

Хохот Мантагора стал громче.

— И как ты это понял? — удивился Ворсгол. — Сколько не проливал кровь, она всегда казалась мне одинаковой!

— Ну как же? Древесный оттенок, — пояснил Дитлинд, а потом поддержал смех.

Вскоре слуга пришёл в себя и принёс нормальное вино. Разговор начал набирать оборот уже не в плане пустого трёпа, а оперируя к конкретике.

— У меня есть план, Вьет, — произнёс Мантагор. — Зарни, очевидно, всё ещё вспоминает, как тогда облажался с княгиней, вот и топит меня в бессмысленных задачах. Но сейчас, — он хмыкнул, — у меня появился шанс. Я хочу участвовать в разгроме Логвуда и его войск. Это позволит мне получить повышение до «головы»! Я уже нашёл тех, кто поддержит моё прошение Билгану Йовиасу.

— Племяннику «Отступника»? — удивился Дитлинд. — Ха-ха, далеко собрался взлететь!

— Я обгоню и тебя, Вьет, — рассмеялся он.

— Мне нет смысла спешить, — аристократ приоткрыл карты. — Отец уже сказал, что я стану «головой» через год, край — два.

— Приятно иметь богатых и влиятельных родителей, — с толикой неприязни буркнул Мантагор.

— Да, приятно, — согласился его собеседник. — Так что ты хочешь? Я не смогу обеспечить защиту от Зарни, у меня нет должного влияния, а подключать отца ради тебя я не стану.

— Откровенно, — хмыкнул Ворсгол.

— Ещё бы! — одновременно с ним бросил Мантагор. — Нет, план в ином. Скажи ему, что заметил врага и запросил моей помощи.

— Чего⁈ — возмутился Дитлинд.

— Повторю: ты натолкнулся на врага, а рядом…

— По счастливой случайности ехал ты? Это бред, — отмахнулся он.

— Никто не будет докапываться, да и возможности…

— Солдаты, дурень, — снова прервал его Вьет.

— Чьи? Мои? Или твои?

Оба мужчины замолчали, а потом синхронно покосились на нас.

— На меня не смотрите, я вольный охотник, — усмехнулся Ворсгол. — После войны и делёжки трофеев уже и не свидимся. Скорее всего.

— Планируешь уйти? — знакомым уже жестом Дитлинд выгнул бровь.

— А Сайнадское царство думает воевать снова? — вопросом на вопрос ответил он. — Моим наёмникам будет проще пойти воевать в Кашмир или Гарон. Может поддержу Данхолф против Тразца, если к тому моменту он ещё будет цел.

— Тразц? — не понял Мантагор.

— Данхолф, — хмыкнул Ворсгол. — Тиран Тразца, говорят, мужик суровый. Сомневаюсь, что его орда ещё не сравняла с землёй все пограничные крепости.

— Отправляйся лучше в Земли Свободы, Абт, — улыбнулся Вьет.

— Спасибо на добром слове, я ещё пожить хочу.

Земли Свободы были печально известны постоянной войной, которая на них кишела. Какие бы армии не приходили туда, они перемалывались, как пшеница в муку.

— Так что скажешь? — Мантагор отставил пустой бокал. — Ну?

— Я думаю, тебе что, не понятно⁈ — рявкнул аристократ.

— Ты отказываешь, я вижу, — сипло пробормотал второй сотник.

— Ладно, отказываю, — хмыкнул Дитлинд.

— Вьет! — Мантагор стукнул кулаком по столику, отчего он едва не сложился. Я с Ворсголом едва успели его подхватить.

— Я не хочу рисковать, придурок, — бросил ему аристократ.

— Вьет! — снова прикрикнул на него сотник.

— Что? — зло прошипел он.

— Сам знаешь.

Это вызвало молчание, продлившееся почти минуту.

— Нужен план получше, — в конце концов произнёс Дитлинд.

— Ха-ха, я знал, что ты поможешь мне!

— Надо ещё выпить, — пробурчал Вьет.

Обратно к своим мы вернулись через два часа.

— Мы уже думали, что вас того… — приветствовал нас Лотар.

— Типун тебе на язык, — фыркнул я. — Рад, что все ожидали нас, но лучше бы спали.

— Кое-кто пошёл спать, — хмыкнул Сэдрин. — А иные ждут. Некоторые же… — и покосился на палатку. — Изен, ты бы заглянул, а?

Открыв было рот, я закрыл его и молча кивнул, оставив Ворсгола отвечать на сотни вопросов и обрисовывать ситуацию. Зная этого мужика, уверен, уже через пять минут тот тупо рявкнет на всех и отправится спать. Наверное, стоит его поддержать в этом вопросе. Сразу, как только разберусь с ситуацией.

Ожидая найти в палатке Дунору, встретил Килару.

— Изен, — бледное лицо выделялось даже в свете маленькой свечи. — Вернулся…

— Твою же мать, показывай, — сразу же понял я суть происходящего.

Капрал показала чуть ли не посиневшую руку. Браслет сдавливал её с такой силой, что, казалось, пережимал мышцы и блокировал кровосток. Лечение произвёл на месте, немного стянув мышцы. Не слишком правильно и полезно, но…

— Будем рубить, когда доберёмся до Логвуда, — вздохнув, сказал я. — Лучше так, чем эта растянутая пытка.

— Наконец-то, — устало произнесла она. — Потому что я уже всерьёз думала сделать это сама.

— Держись, — коснулся её плеча. — Богиня удачи… М-да, не повезло тебе, Килара. Но всё можно исправить.

— Да, сэр, — прошептала женщина и вырубилась.

Я направился к себе, но по дороге столкнулся с Ворсголом, который специально дожидался меня.

— Есть предложение убить их, — кивнул ветеран на шатёр. — Вначале одного, потом другого. После этого разыграем сценку и свалим. Прямо сейчас.

— Слишком рискованно, солдат, — отрицательно мотнул я головой. — Наследим. Поднимем тревогу. Нас перережут.

— Моё дело предложить, — фыркнул он. — А вообще, я беспокоюсь, как бы всё не стало ещё хуже, чем было.

— М-м? Что ты имеешь в виду?

— Что если они прикончат нас ночью? Или, как оно всегда и бывает, в самый неподходящий момент?

— Оставь это мне, — уверенно махнул я рукой, на что Ворсгол лишь покачал головой. Знаю, у меня нет плана, но и то, что предлагаешь ты, совершенно не подходит. Будь против нас хотя бы отряд только одного Вьета — рискнуть было бы можно. Я почти предложил этот план, перед тем, как на нас выскочил Мантагор. Теперь же… теперь так уже не получится. Нас сомнут.

Единственный вариант — играть свою роль и ожидать подходящий момент.

Поднялись на рассвете, что уже не вызывало никакого удивления. Целебная магия позволила прийти в себя, не создавая ощущение, что сейчас упаду на ходу, хотя иные солдаты, что мои, что сайнадов, казалось, с трудом заставили себя сесть на лошадей.

Слишком короткий отдых.

Двигались рысью, как и вчера. По дороге я размышлял о том, как же поступить дальше? Как отделаться от всадников врага? Как подобраться к разъездам Первой, которые наверняка попробуют нас обстрелять, посчитав за налётчиков?

Чем больше я об этом думал, тем призрачнее казались шансы.

Однако оказалось, что «случайность», на которую мы все так рассчитывали, произошла сама по себе.

Резкий взрыв разметал два десятка всадников, скачущих впереди. Благо, это были сайнады, которые снова оставили «вольных охотников» позади — глотать пыль. Ух, видит Троица, это нам зачлось!

Тут же, прямо из-под земли начали выскакивать солдаты Первой, разряжая ружья. Каждый совершил ровно один выстрел, но результат поражал: почти три десятка кавалеристов упали, около двух десятков коней получили раны, бешено закрутившись и устраивая хаос в своих рядах.

— «Полосы» в бой! — что было сил заорал я, после чего поднял волну земли перед собой, буквально завернув в неё целый ряд противников, похоронив всех, кто не имел мощных защитных артефактов.

Колдун сайнадов начал создавать какие-то чары, но мгновенно оказался атакован сразу тремя: Галентосом, Даникой и незнакомым мне магом, присутствующим среди представителей наших союзников.

Стрелки́ Первой, после выстрела, тут же нырнули в свои кротовьи норы, явно перемещаясь по туннелям, но дело уже сделали — отвлекли противника, позволив подобраться кавалерийскому отряду Нанва, выскочившему из леса, где ранее прятались за деревьями, ожидая подрыва мин.

Наше выступление оказалось для них неожиданным, но крайне приятным.

Новый взрыв сотряс ряды сайнадов. Кто-то из нор бросил связку гранат. Вслед за ним аналогичным образом поступило ещё несколько. Я едва успел сформировать водный щит, растянув его и прикрывая своих от осколков. Суки!

Водный хлыст поразил близстоящих противников. По правую руку меня прикрывал Фолторн, который аж хэкал после каждого заклинания, предпочитая бить мощными струями кипятка под давлением. Ха-ха, чувствуется мой стиль!

Выскочивший Мантагор, на чьей груди висела Слеза, моментально оказался перехвачен Ворсголом, но я не стал ждать, чьё мастерство фехтования было искуснее, а запустил десяток камней с земли.

У сайнада оказался не один защитный артефакт, однако поток камней то ли перегрузил их, то ли разрядил, но Ворсгол эффектно поднырнул ему под руку и ткнул остриём клинка прямо в горло.

Хм, а может это у нашего ветерана есть козырь в рукаве?

Вьет и пара десятков всадников показали спины, начав отступать, но я не мог позволить такому осуществиться и обратился вороном, полетев следом. Водный «град» начал сбивать их, а единственная пуля, которую Дитлинд выпустил из своего изысканного мушкета, пролетела сильно мимо. Оно и логично, с низу вверх, тем более на скаку, тем более по подвижной мишени… Тут надо почитать Оксинту, чтобы надеяться на успех!

Ха-а… может Килара просто не верит в богиню, вот та и намекает ей, постепенно усиливая хватку? Ну-ну…

Сотник тоже не долго сопротивлялся. Я подловил его коня ямой, отчего аристократ вылетел из седла, а потом был забит грудой естественных камней, ибо тоже носил антимагический амулет. Боже, как же меня достали эти ограничения! Куда ни ткни, всегда найдётся кто-то носящий защиту.

Вернувшись, застал окончание бойни. Наших и правда чудом не изрубили, но возглавлявший солдат полковник Раувин Окмус сумел сдержать порывы. Да и «Полосы», так-то, вовремя сориентировались, сорвав ранее доработанную производственной магией форму, отчего резко потеряли сходство с основным контингентом сайнадских всадников.

Трудно, правда трудно. В бою, иной раз, можно и по своим ударить, но выручает одежда. Что же делать, когда она аналогична вражеской⁈

Без раненых, конечно, не обошлось, но тут уж, скрипя зубами, пришлось направиться к полковнику, оставив раненых на остальных.

Да… Логвуд удивил. Не только своих противников, но и нас, «Чёрных Полос». Как я выяснил уже позднее, он разделил армию, направив Раувина Окмуса вместе с пятью сотнями человек, подготовить масштабную ловушку на преследователей. Одну группу они подловили утром, едва успели трупы попрятать (двое магов земли очень хорошо выручали!), а теперь, уже по отработанной схеме, взялись за вторую.

— Специально вас ждали, — усмехнулся мужчина, довольный, что операция прошла удачно. Его солдаты, тем временем, быстро раздевали падших, даже не разделяя на своих и чужих — что очень наглядно показывало степень напряжения и желания действовать как можно быстрее.

Хех, я, значится, половину дороги думал о том, что армии и беженцам предстоят предсмертные трепыхания, конвульсии, которые вот-вот прикончат Первую, а вот сам Логвуд, очевидно, видел ситуацию совершенно иначе. И вероятно — с самого начала.

Комендант проводил военную кампанию. Для него это война, а не паническое бегство. Воеводам, младшим и старшим, стоило бы поскорей изменить ход своих мыслей, чтобы оставалась хоть какая-то надежда вырвать клыки у этого змея.

Со временем ещё и слухи пойдут… О, это будет очень приятно.

— Мы избавились от нескольких отрядов налётчиков, — рассказывал мне Окмус, пока мы отступали с поля боя, которое успели заровнять таким образом, что ничего не указывало на ранее прошедшую битву. Более того, с собой забрали живых и мёртвых лошадей, которых разместили на специально подготовленных телегах. Чего уж, часть туш уже и освежевать успели! — Однако у младшего воеводы Пилекса Зарни по прежнему огромное численное преимущество.

Полковник рассказал, как они отступали и действовали, отчего я пришёл к мнению, что ситуация, конечно, сложная, но не смертельная. Как минимум, качество наших войск не уступает врагу, а знание разных военных хитростей, похоже, даже опережает. Пока сайнады рассчитывали на свою привычную тактику, Первая отвечала работающими схемами, проверенными на Дэсарандесе. И это давало свои плоды.

Нельзя забывать и о тренировках, которые проводил Эдли. В них участвовало несколько тысяч солдат. Все учились действовать именно в таких условиях: в режиме постоянного взаимодействия с беженцами и связанными с этим трудностями.

Я кивал полковнику, который рассказывал об успехах и неудачах, и позитив от удачного нападения постепенно исчезал. Таял. Такими маленькими победами не выиграть войну. Как выяснилось, Зарни ведёт более десяти тысяч солдат, а двигающийся следом Дэйтус — ещё двадцать. А ведь к ним в помощь собирались противники, идущие через Залив Бабочек!

Вскоре мы добрались до старого лагеря Логвуда, где его войска остановились вчера ночью. Признаться, место произвело впечатление. А некоторые, такие как Бейес или Сэдрин, даже привстали в стеменах.

Весь предлесок был вырублен.

— Здесь пришлось отражать атаку, — сухо пояснил Окмус. — Лес пошёл на защитные укрепления, которые пришлось строить чуть ли не перед лицом врага. Мы рубили, а они скакали в бой.

В воздухе до сих пор клубился дым, призрачный на фоне бледнеющего неба. Лошади осторожно выбирала дорогу среди изрубленных пней. В земле были видны рвы, частокол, оставленные баррикады, глубокие колеи там, где фургоны выстроили в оборонительную линию.

И дымящийся пепел, оставшийся в очагах.

Небольшое озеро, попавшееся по пути, было вычерпано почти досуха, отчего оно только-только начало наполняться: маленькая буроватая лужа, окружённая грязными обрывками древесной коры и гниющими листьями. Даже рыбу всю забрали.

Перед глазами возникла сцена: солдаты держат оборону, громкие голоса отдают резкие приказы, а позади отступают беженцы с покрасневшими от недосыпа глазами. Тысячи людей. Детишки, набившиеся в фургоны, больные взгляды стариков, усталые мужчины и женщины. Логвуд не дал им отдыха, времени, чтобы справиться с потрясением, примириться с тем, что произошло и происходило сейчас. Они пришли, наскоро построили укрепления, может быть перекусили на ходу, вычерпали себе воды и какой-то еды, а потом тут же ушли, пока за спиной уже гремел новый бой.

А дальше, после победы, Логвуд направился догонять беженцев, отрядив Окмуса и пять сотен солдат прикончить несколько групп налётчиков, которые вскоре снова начали бы тревожить его тыл.

Ситуация понятна, итог один — необходимо соединиться, а там уже и решать, как действовать дальше. Понятно, что у коменданта есть план, но ублюдок решил не сообщать его мне! И Маутнеру, похоже, тоже. Потому что иначе, как я надеюсь, капитан рассказал бы о нём. Хотя бы намекнул, перед тем, как оставить в Монхарбе с горсткой «Полос» и несколькими сотнями добровольцев, из которых выжили считанные единицы.

Проклятье, все остальные получили «скользкие койки»!

— Ты напряжён, Изен.

Слова, произнесённые спокойным девичьим голосом, едва не заставили меня вздрогнуть. Похоже и правда слишком погрузился в собственные мысли.

— Даника, — обернулся я.

Пустынная волшебница подъехала ближе, воспользовавшись периодом «тихой езды», когда лошади скорее шли, чем скакали — такое устраивали примерно каждый час, пусть и ненадолго, заменяя им (и нам) отдых.

Девушка, как и всегда, заставила меня подобраться и выпрямиться. Клятая реакция, проявляющаяся сама по себе… Снова отметив аккуратные черты лица, я посмотрел в её серые глаза, а потом на губы.

— Я принесла еды, — протянула она маленький мешочек, — вяленые фрукты в сахаре.

— О, спасибо, — принял я его, с удовольствием взяв пару кусочков.

Некоторое время мы ехали молча. Дважды я открывал рот, дабы сказать… что-то. И дважды закрывал.

— Ты знаешь, что с некоторыми людьми очень спокойно молчать? — спросила Даника.

— Да? — глупо переспросил я, едва не поморщившись от такого.

— Но не с тобой, — дополнила она, отчего я едва не остановил коня, изумлённо на ней уставившись. По губам волшебницы скользнула улыбка.

— Издеваешься, значит, — фыркнул на это, а потом завязал мешочек, перекинув обратно. Девушка ловко подхватила его.

— Немного, — пожала она плечами. — Но я подошла не только за этим.

— Угу, поддержать силы своего лейтенанта — это, конечно, совершенно не то, что нужно, — проворчал я.

— Мы не «Полосы», — возразила волшебница. — Мы — Серые Ворóны.

Облизнув губы, собрал остатки сахара, после чего коротко кивнул.

— Скажи, это правда? — через несколько секунд поинтересовалась Даника.

— М-м? Конечно, — покрутил я рукой.

— Ты ведь не знаешь, о чём я, — приподняла она бровь.

— А ты — о чём я, — парировал в ответ.

— Значит правда.

— Правда.

— Ты на самом деле заигрываешь со мной, — сказала она, вызвав мой хмык, после которого я коротко покосился на неё. Лицо Даники было неизменно, но мне показалось, что глаза под свисающей чёлкой смотрели с пытливым интересом.

Или я хочу, чтобы они таковыми казались?..

— А я было подумал, ты о том, что я обещал открутить Зилгарду голову, если его толстый зад ещё раз окажется рядом с игральным столом, и неважно что там будет: кости, карты или сенет.

— Зилгард прошёл через многое, — нейтрально сказала девушка.

— Он… специфичен, но я не чувствую в нём зла, — поддержал тему.

— Только хитрость? — слабо улыбнулась она.

— Ха-ха, да уж. Скажи, он возглавляет вас? Магов-перерожденцев? — вновь обернулся я.

— Нет, это делает Вешлер. Он одиночка, но ты должен был его видеть.

— Видел. И ты не отрицаешь этот факт. «Перерожденцев», имею в виду.

— Тут нечего отрицать, хоть ты и не прав до конца, — отвела она взгляд, посмотрев в горизонт.

— Что это значит? — невольно нахмурился я.

— Мы не помним предыдущие жизни, — спустя несколько секунд произнесла она. — Лишь обрывки, наиболее яркие или часто повторяемые образы. Они… словно раскрываются. Будто бы в серой пустыне расцвёл сад.

— Мираж? — предположил я.

— Отличное сравнение! — впервые за весь разговор проявила Даника эмоции. На её губах появилась скупая улыбка. — И правда, мираж. Я иду к нему, ощущая, как… вспоминаю магию, без какого-либо обучения, — девушка замолчала. Задумалась. — Знаешь, это накладывает свои ограничения. Я должна тренировать эти пробуждённые способности изо всех сил, чтобы мои труды и усилия тоже отразились среди тех навыков, которые будут переданы дальше. Чтобы не оборвать линию преемственности.

— А если она оборвётся? — заинтересовался я.

— Такое уже было, — спокойно пояснила она. — Придётся начинать заново. Зилгард именно из тех, кто начал заново.

— Что значит начал заново? — не понял я. — Разве толстяк не получил знания от поколений колдунов?

— Нет, всего от одного, — слабо улыбнулась девушка.

— Одного⁈

— Это был человек, пришедший с острова Фусанг, — ещё больше удивила меня Даника.

— Из Империи, — хмыкнул я.

— Да. Он пришёл, зная, что мы можем, но не сказал откуда узнал, ведь эти сведения держались в тайне до момента прибытия в Монхарб, — поведала волшебница. — Однако же он пришёл, после чего мы провели ритуал единения душ. Через пару месяцев этот колдун получил Метки и умер. Старейшины решили не соединять его с общим потоком, а создать новый. Вскоре Зилгард достиг возраста пробуждения магии и… вместе с магией, он был соединён с новой памятью.

— Он изменился? — нахмурился я.

— Как и все мы, Изен, — на миг прикрыла она глаза.

Снова молчание, но я уже не чувствовал такого напряжения, как в первый раз. Тишина словно бы стала… умиротворённой?

— Расскажи… — я закашлялся и сбился. — Расскажи, какой ты была?

— Менее задумчивой и куда менее спокойной, — не улыбка, а самая её тень, пронеслась по лицу Даники. — Мне говорили, что я должна была родиться мальчишкой.

— Импульсивная? — хмыкнул я.

— Очень.

— Дралась?

— И часто.

— И как на это реагировали?

— По разному, — пожала она плечами. — Это было странно. Сейчас я понимаю, что поступала глупо.

— Я… тоже раньше поступал глупо, — отвернувшись, я уставился на горизонт, рассматривая пыльную дорогу и людей, едущих вокруг. Почти каждый, на «коротком шаге», общался с кем-то из соседей или просто созерцал окрестности.

— И изменился? — с интересом спросила она.

— Да.

— Насколько сильно?

— Слишком сильно, чтобы не ощущать, будто бы стал совершенно иным человеком, — прозвучало с примесью фатализма, но всё так и было.

— Может, ты тоже получил чью-то память? — усмехнулась девушка.

— Ха-ха… я ничего не исключаю, Даника.

— Ты хороший, Изен. Я… не против, чтобы ты попробовал, — тихо проговорила она.

— Э? — широко открытыми глазами уставился я на неё.

— Я даю тебе своё разрешение, Изен, — с улыбкой повторила волшебница.

— Ну… спасибо? — с некоторой неловкостью почесал я затылок. Вот… же… Впервые в жизни ощущаю себя таким дураком, хотя с девушками, вроде бы, отношения имел. Не слишком богатые, но они были. И ни разу не происходило ничего подобного!

— Пока ещё не за что, — серьёзно произнесла она. — У меня нет опыта в подобном, а память больше направлена на иные аспекты мира. Более того, старейшины и вождь однозначно не одобрят… нас. Они скажут, что «игры в отношения» могут испортить память и создать лишние привязанности.

— Ко мне?

— К тебе, Изен.

— Это… в каком-то роде лестно. То есть, поколения следующих Ворóн будут… вспоминать меня? — покрутил я рукой. — Не испортит ли это им жизнь?

— Если ты сумеешь добиться того, что о тебе будут вспоминать поколения, Изен… это точно будет того стоить, — едва уловимо хмыкнула она.

Да-а… вот ты и попался. Тц… но приятно попался, этого не отнять.

— Наверное ты права, для начала нужно хотя бы попробовать, а потом уже и гадать, — усмехнулся я. — Предлагаю сегодня просто говорить, во всяком случае до момента, пока это дурацкое смущение окончательно не покинет меня. Или нас, — зеркально улыбнулся я, заметив, как девушка отвела взгляд. Выходит, не такая уж и «каменная», как изображает. Я знал это, но приятно видеть подтверждение правоты.

— Говорить? Я думала…

— Нет-нет, в шатёр мы пойдём только когда узнаем друг друга получше! — рассмеялся я. — Видишь ли, оказывается, на мне лежит ответственность не только за себя и тебя, но и бесчисленные поколения других. Нельзя облажаться.

В первые секунды я видел, как широко открылись её глаза. Кажется, Даника даже перестала дышать, но потом, когда слова в должной мере осели в голове девушки…

— А, это шутка, — кажется, она даже выдохнула. — И я не собиралась вести тебя в шатёр.

— Аха-ха, да, это шутка. Но я бы всё равно предпочёл отвлечься от своих мыслей о… происходящем. Война, отступление, резня и бесконечные бои. Знаешь, на этом фоне мне приятно подумать о чём. о ком-то другом. И просто посмущаться, как самому, так и с тобой.

— Нельзя накручивать себя слишком сильно, — одобрительно кивнула волшебница.

— Верно. Поэтому давай попробуем отвлечься. Скажи, Даника, а какие аспекты магии ты предпочитаешь?

Разговор продолжался, а за спиной, в лучах солнца, нас медленно, но неотвратимо, преследовало чудовищное облако мух. Они пробирались вперёд, двигаясь по следам и трупам — за Первой.