ГЛАВА 13 Нежить осаждает

Так и не удалось замкнувшимся в башне дружинникам безмятежно и без препон дождаться утра. Жуть, ударившая вечером по маленькому отряду, и играючи, походя, забравшая несколько жизней, была лишь началом, всполохом чего-то темного и зловещего: принадлежащего иному миру. В ночь весеннего равноденствия дремавшее под покровом древнего болота неведомое зло вздохнуло и пробудилось. А толстые стены башни оказались ненадежной защитой.

Тяжелые ставни, что наглухо запирали бойницы со стороны реки, вдруг враз вышиб страшный, гулкий удар извне. Казалось, по башне одновременно ударило множество камнеметных устройств и мощных таранов, предназначенных для лома крепостных ворот. Впрочем, саженные, сложенные из крепкого серого гранита стены устояли и даже не пошли трещинами. А вот прочее…

Первыми пострадали бойницы. Тяжелые крепкие ставни, сделанные из дубовых брусьев, прогудев над спящими людьми, с грохотом ударились о противоположенную стену и разлетелись в щепу.

Вбитые в щели длинные кованые крюки, на которых крепились запоры ставен, оказались вырваны с корнем. Теперь на их месте зияли глубокие выбоины. Из краев бойниц кое-где вылетели камни.

В ослепшие бойницы с гулом и закладывающим уши непонятным свистом в помещение ворвался стылый воздух. Кружащим вихрем пройдясь по ярусу он, на своем пути смёл и расшвырял лавки с лежащими на них людьми. Ударившись о кладку печи, вихрь затих, будто впитался в нее.

В давным-давно протопленной печи неожиданно вспыхнул огонь, хотя гореть в ней просто-напросто нечему. В печи осталась лишь горстка теплого пепла. Но сквозь заслонку прорывались жаркие гудящие языки пламени. Наверно бог Земного Огня, обитающий в каждом очаге, боролся с подступающей тьмой. Светильники на стенах ослепительно вспыхнули и разом погасли.

Спросонья люди не соображали: что надо делать, куда хорониться. Никто из дружинников ни с чем подобным еще не сталкивался… Да и бежать, в общем-то, некуда, и оставаться на ногах не стоит: снаружи слышится непонятный звук — далекий гул перемежаемый суховатым треском. Он походил на шум катящихся в прибое камней.

А затем в бойницы с тяжким воем влетело несколько замшелых валунов. Ударившись о стены, они раскололись на множество осколков. По помещению заскакали обломки камней. Людям оставалось только сжаться, прилипнуть к полу. Ведь любой из этих камней запросто покалечит или убьет.

Пока Милован беззвучно разевал рот, тараща ошалевшие глаза на выставленные бойницы, Прозор, схватив молодого увальня за пояс, как пушинку отшвырнул его к стене, к бойницам, по которым пришелся удар.

Стукнувшись о камни, Милован зашипел и тихо ругнулся. Но парень сообразил, что надо вжаться и застыть у стены. Там вряд ли его зацепят валуны.

Прозор огромным прыжком махнул к Добромилу. Резко схватил мальчика и метнулся под выбитые бойницы к Миловану. Прыжок вышел славный — дальний, вровень с полом. Оба тела стремительно летели над каменными плитами, чудом не касаясь их. Как это вышло, Прозор даже потом не понял — просто иногда ему удавалось делать небывалые вещи. Возможно, помогало то, что когда-то он видел, как расцветает папоротник. А может и другое: в лесу выживает тот, кто сильней и ловчей. Ведь в любом поединке помимо отваги требуется проворство. А венды, сызмалу живущие в необъятном лесу и сроднившиеся с ним, много переняли от лесного зверя.

Со стороны казалось, будто к мальчику метнулась большая тень, накрыла его, и Добромил исчез.

Снова раздался гул и сухой треск. В бойницы влетело несколько валунов. По помещению снова заплясали обломки.

Прозор, телом прикрывая Добромила, лежал у стены, сцепив на затылке руки. Осколок очередного булыжника ударил его в спину. Прозор только прошипел что-то сквозь зубы — скорее от неожиданности, чем от боли.

Остальные, со сна не такие проворные, как Прозор, застыли прикрывая головы руками.

Последовал очередной удар. По всему помещению с грохотом разлетались булыжники. Дробясь на части, камни крушили и превращали в решето все, что попадалась по пути. Рухнул на пол крепко сработанный стол — один из осколков перебил ему дубовую ногу. Другой валун, размером с голову бычка, вломился в печной дымоход, обрушив его верхнюю часть. Ярус наполнился пластами серого дыма.

Осколки скакали по помещению, долго подпрыгивали. Не иначе в них вселилась злая сила.

Но скоро град камней прекратился и наступило затишье.

Прозор приподнял голову:

— Все целы? Башку никому не снесло?

Оглядевшись, ткнул в бок скорчившегося Милована:

— Парень, ты жив?

Милован, приподнял голову, глухо простонал:

— Жив я! Жив! Ну и хватка у тебя! Сжал меня так, что я думал будто в жернова попал! Да потом еще об стену швырнул! Бедные мои ребрышки. Цел…

Парень недовольно бурчал, но Прозор не слушал, оглядывал последствия погрома.

Кряхтел Любомысл. Старик мудро спрятался под лавкой, решив, что широкая доска тоже защита.

— Спасибо ему скажи, увалень. Подумаешь ребра. Эка невидаль. Мне вот в главу камешек угодил. Чуть пониже, да чуть точнее, и все — справляли бы по старику-баюну развеселую тризну.

Любомысл ощупывал голову — кожа повыше виска рассечена. Под пальцами мокро, но кость цела.

Лежавший Велислав огляделся, прислушался. Осторожно поднялся: неясно, закончился ли этот каменный град, или это всего лишь временная передышка.

Но пока за бойницами стояла тишина, непонятного шума и треска не слышно. Велислав поискал взглядом княжича. Увидев, облегченно вздохнул — Добромил притулился у широкой груди Прозора.

— Ты как, Добромил? Цел? — крикнул Велислав. — Все в порядке?

Из-под бока Прозора откликнулся маленький князь. Добромил так и не понял — что с ними стряслось.

— Я жив, Велислав! Только не понятно — что случилось? Спали себе спокойно, и вдруг… Раз!.. Я на полу, а потом тут оказался — у стены, а Прозор меня закрывает. А над головой камни бьются.

— Чего уж тут непонятного, — с горечью откликнулся Велислав. — Не добраться нежити до нас — серебро да чеснок не пускают, так она просто взяла и бойницы камнями выставила. Видать — очень мы лакомый кус для нее. А может — нежити еще что-нибудь надо… в башне в этой.

Любомысл подхватил:

— Да, сильно эта дрянь к нам прицепилась. Как репей какой-то. Может, не хочет, чтобы люди знали, что она тут появилась? Опасается? Так ведь так думать глупо. Чтобы нежить, да хоть чего-то опасалась? Хотя всякое бывает… Уф, чего это я горожу? Не слушайте меня, люди, — это все от разбитой башки. Надо же, как гудит…

Бережно растирая битое место, старик подтянул пояс, достал из одного из поясных карманов небольшой отрез холстины. Поднявшись, оглядываясь на бойницы, Любомысл пошел в угол, к бочке с водой. Смочив платок, старик осторожно приложил его к голове.

— Уф! Вот так-то лучше… — облегченно вздохнул Любомысл. — Мне сначала почудилось будто румийская баллиста по башне лупит. Видел их как-то: десяток таких баллист, и лежали бы мы сейчас под грудой осколков… тех что башни остались.

Прозор недоверчиво хмыкнул: — Чем же они от наших камнеметов отличаются?

— Да ничем, просто большими камнями бьют и не так подвижны. Их в разобранном виде до места довозят и собирают. Если наши устройства россыпью могут бить, то румийские только большими валунами. Вот и вся разница. Впрочем, по башне россыпью били, раз камни в бойницы летели.

Дружинники пока так и лежали на полу. Но вот Велислав поднялся. Мягко, как кот, подошел к ближней бойнице и осторожно выглянул Предводитель молчал.

— Ну, что там, Велислав? Говори же, не томи! — не выдержал Прозор. — Видишь что-нибудь?

Отойдя от бойницы, Велислав хмуро бросил: — Нет там никаких баллист, все спокойно. Только на Гнилой Топи сероватое марево набухает… Оно чуть светится. Пойду наверх, гляну.

Велислав, задумчиво почесав затылок, направился к лежащим у прохода торокам. В них лежали упрятанные до поры доспехи.

Велислав решил, что сейчас самое время облачится в броню.

— Други! Наденьте брони, и с оружием не расставайтесь. Какая ни есть, а защита. Не от нежити спасет, так хоть…

От чего защита — не договорил. И так ясно: осколки валунов валялись по всему ярусу. Велислав надел пудовую, с высоким воротом кольчугу. Препоясался турьим поясом, закрепил на нем длинный меч, боевой нож; накинув на броню плащ, повесил на плечо налучье, а за спину тул со снаряженными серебром стрелами. На голову Велислав надел золоченый, украшенный серебряными узорами шлем.

Все, кроме Борко, облачились в доспехи. Сделав знак Прозору следовать за ним, Велислав идя к ведущему на крышу проходу, увидел, что парень так и сидит на полу.

— А ты чего рассиживаешь? Досталось?

Борко не ответил, за все это время парень не издал ни звука. Сидя на корточках, он поддерживал правую руку левой и осторожно пытался ею пошевелить. Не получалось: даже во мраке видно, что лицо его бледно и покрыто испариной. Борко тяжело и прерывисто дышал.

— С рукой неладно? Что так дышишь тяжело?

Борко кивнул — да, неладно. Велислав присел около парня и осторожно тронул руку парня. Борко зашипел от боли.

— Тише ты, Велислав! — глотнув воздуха, Борко одернул руку и тут же застонал. — Осторожней! Перебита она… Сначала по животу камнем садануло. Пока воздух глотал и в себя приходил — не чувствовал, что рука задета. Только сейчас задергало. И брюхо сводит — дышать нечем…

Подоспел Прозор. Без всякой жалости — эка невидаль, это ж обычное дело! — и не обращая внимания на тихую ругань молодого дружинника закатал рукав его рубахи. Потом сильными пальцами стал щупать руку.

— Где? Тут больно? А здесь?..

Борко только бледнел, молча кивая. Рука как ватная — не поднять — и дергает так, что… Парень сцепил зубы, когда в очередной раз Прозор схватив за запястье, выяснил, что перебито именно оно: кость можно подвигать и согнуть. Хорошо, что осколки наружу не полезли, мышцы не порвали, хотя кто знает — рука распухла. Ну а утроба? Дело серьезное, но раз кровью не плюется, значит пройдет. Ругается — жить будет. До знахарей доберутся, они мигом молодца на ноги поставят. Дело знакомое.

— Потерпи, молодец, сейчас уладим твою беду, — одобряюще сказал Прозор и повернулся к Миловану:

— Помогай другу, парень. Ищи-ка две недлинные дощечки, вот такие примерно, — Прозор развел руками, показывая какой длины они должны быть. — Да холстину покрепче найди: руку в ложе укладывать будем. Я от отца Беляны научился — знахарь кости здорово правил. Пока ищешь, да пока затишье, мы с Велиславом глянем — что снаружи творится. Пошли, Велислав.

— Я с вами! Можно? — дернулся Добромил.

— Да ты что, княжич! — встрепенулся Любомысл. — Тут-то опасно, за стенами! Вон что твориться! А уж там — вообще незнамо какая жуть!

— Пусть идет, — обронил Велислав, — все равно будем отсюда уходить. Вряд ли на крыше хуже, чем здесь. Если снова камни полетят, то не выстоим. Мы здесь как в охотничьей яме заперты: бей сверху кто хошь, и чем хошь. Вы уйдете, я останусь — добавил он.

— А ты? — спросил Любомысл.

— Я их не брошу, — Велислав кивнул в сторону хворых дружинников. — Надо бы сразу к волхву Хранибору идти. Совсем тут плохо становится, и время уходит. И что дальше будет — неясно.

— Чего уж тут неясного! Еще трое опочило, Велислав. Мы уж тебя будить не стали, — тронул друга за плечо Прозор. — Дочери богини Мораны, лихоманки-лихорадки, в них вселились… забрали их души… Мы лихоманок с Милованом не видели, но чувствовали. Слышали, как они по ярусу летали. Сейчас тут их нет: через бойницу убрались. Поначалу этих тварей серебро не пускало — я снял одну куну, дорогу им дал. А вскоре после этого все и началось, — он обвел рукой, показывая на усыпанный каменными осколками пол.

Велислав помрачнел еще больше. Крепко сжал губы. Вопросительно глянул на Прозора, на Милована. В голубых глазах застыл вопрос: «Как?»

— Прозор им лезвие к губам прикладывал, — сказал Милован, — не дышат… И серебро, что на груди у них висело, раскалилось, будто его только что отлили.

Добромил тихонько охнул — сколько смертей за раз. Какая тяжелая и жуткая ночь! О том ли думал молодой княжич, когда собрался проехаться по вендским лесам: посмотреть, какие живут в лесных деревеньках охотники и воины. Да и собой втихую похвалиться: вот он каков, будущий властитель крепости Виннета. Не хуже вендских ребятишек - то же, что и они знает и умеет. И из лука высокую птицу вмах бьет, и мечом владеет как заправский воин. И отряд у него, у молодого князя, — из одних вендов. Большинство дружинников из славного рода Рыси. Ведь благодаря людям этого рода — рода Снежной Рыси, уже твердо прижилось новое название вендских лесов — Рысь, или Русь. Все иноземцы так теперь их называют. Да и свои, в Альтиде, тоже стали именовать закатные земли своей страны этим словом. И вот…

— Я гляну, что с ними, — встрепенулся Любомысл. — Да, Велислав, верно говоришь — надо отсюда ноги уносить. И чем быстрей — тем лучше. А лучше всего — немедля! Хоть сейчас и ноченька над землей властвует, но хуже чем в этой мышеловке уже не будет. Вишь — как все получилось. Камень-то какой ненадежной защитой оказался. Может — в лесу, на воле, спокойней будет.

Старик хмурился. Лес для вендов дом родной. Но и там невесть что может поджидать. Особенно окрест башни. Вон, голодный упырь-албаст под стенами бродит, ждет, когда люди наружу выйдут. Ладно — с упырем они совладают. Хорошее средство против него есть. Главное, от Древней Башни подальше убраться. Уж тут-то точно ничего хорошего их не ждет.

— Кто же это по нам так вдарил? — качнул головой старик. — Колдовство зловещее? Магия темная? Не иначе как она проклятая! Другого ответа нет… И откуда это? Лес-то чистый! Ладно, потом разберемся. Добромил — осторожней там наверху! Пожалей сердце стариковское.

— Ничего, ничего, дядька! Я ж с Велиславом и Прозором! Чего мне с ними станется?

«Молодец Добромил — совладал со страхом! — про себя усмехнулся Велислав. — Настоящим воителем будет. Впрочем, молодость не задумывается над тем, что кроме жизни есть еще и смерть».

Да, молодость есть молодость: страха смерти не знает. Вся жизнь впереди — чего ее боятся? Готова очертя голову бросаться в самые рисковые дела. Милован и Борко такие же.

— Милован! Ты, когда другу поможешь, глянь, что внизу. Лошадей запряги, — распорядился Велислав. — Только осторожней у ворот. Серебра прихвати. Хотя, внизу тихо до сих пор: валуны только в этот ярус летели, и в две бойницы, я примечал. Любомысл поможешь ему.

Милован кивнул, подмигнув Борко: «Мол, терпи, друг! Скоро выберемся отсюда, а там знахари вмиг твою руку вылечат, и будешь мечом махать лучше прежнего!»

Прозор кивнул на дальнюю стену и прогудел: — Все так, Велислав. Верно! Вон, бойницы со стороны леса, до сих пор закрыты. Уцелели. И ворота тоже на лес выходят. Значит, с той стороны не били. Камни с реки летели.

Велислав, Прозор и Добромил вышли на крышу. Милован занялся поисками необходимых для лубка вещей, а Любомысл занялся больными.

— Ну, что? — сказал Велислав, глядя на окрестности. — Какие думы, други? Прозор, что скажешь? Тишина везде — как и давеча. Если б не эта мгла над топью.

— Леший его знает, что это за марево над болотом, — отозвался Прозор. — Не знаю… не знаю… Это для волхвов забава! Вон гляньте — вроде бы как шевеление там идет. Примечаете?

Да, над Гнилой Топью вспучивалось серое марево. Клубящееся, едва заметно колыхавшееся. Будто тесто в квашне, когда его встряхивают, чтоб осело. Только это болотное тесто не плотное, а призрачно-серое. Оно вспучивалось и меняло цвет на ярок-алый. Задрожав, вновь опадало, серело… И вновь вспыхивало.

В глубине жутковатого марева шло мельтешение. Что там такое? Явно недоброе! Ох, действительно — пусть ведуны да волхвы разбираются, богов и разные силы на подмогу зовут. Они с иным миром общаются, — это их дело… А сейчас главное — поскорей убраться отсюда!

Прозор вспомнил о мертвецах, виденных им в детстве, и досадливо поморщился: «А вдруг выйдут? Их же там видимо-невидимо, на всех стрел не хватит!» Мотнул головой — отгоняя страшные мысли. Сейчас важнее разобраться, что по ним вдарило. Будут из башни уходить, как бы вновь каменный град не накрыл, там точно все полягут, и деревья не укроют.

— М-да! Откуда ж эти камушки летели? Под башней-то никаких булдыганов не валяется! Не один валунок у нежити не пропал! Лупили по бойницам, и с умением, а не просто так — лишь бы в башню попасть. Бережливые… Меткие какие… — досадливо бурчал Прозор. — Вот уж никогда б не подумал, что какая-то нежить на такую осаду способна. Все рассчитали! Но кто? Что? Откуда?

Велислав пожал плечами. Что он мог ответить? Как и Прозор с таким он не сталкивался. Будут знать — когда разберутся. Прозор продолжал размышлять:

— И как же уходить будем? Вдруг там под стенами что-то есть… Хотя, лошадки наши себя спокойно ведут, я слышу. Молчат. Даже когда камни летели — и то тихонечко стояли. Уж я-то примечал. Кони, когда нечистое чуют, — так и по ним сразу видно и слышно. Это самая верная примета…

— А может, обойдется? А, Велислав? — напряженно спросил Добромил. — И чего оно к нам прицепились? Вкусные мы, что ли?

Неожиданно мальчик фыркнул. Мысль о том, что он может быть кому-то желанен в виде еды, показалась Добромилу забавной. Потом, неожиданно рассмеялся. Все страхи сразу улетучились. Так вот и взрослеют будущие воины. Это как в воду прыгнуть, не умея плавать. Или потонешь или выплывешь. И тогда вода не будет страшна всю оставшуюся жизнь.

— Может, сможем до утра в башне переждать? Вдруг — да уладится?

— Хорошо бы так, княжич. Хорошо бы, чтоб уладилось, — ответил Велислав. — Хотелось бы этого. Да вот я считаю, что надеяться надо на худшее. Лучше вам уйти. Сначала глянем, чтобы под стенами никто не ждал. И ходу! Только, как я говорил: сразу к волхву езжайте. Лесное озеро… Из него небольшая речка вытекает, в десяти верстах отсюда. Речка в Ледаву впадает. Вверх по ней и доберетесь до озера. Речка по лесу петляет, да уж лучше по берегам добирайтесь — надежней. Я-то прямой путь знаю — места знакомые. Там у озера еще Древняя Дорога лежит. Ладно, дойдете, дело немудреное. Понял Прозор, как до волхва Хранибора ехать?

— Велислав, ты чего? Я с тобой останусь! — укоризненно буркнул Прозор. — Мы ж с тобой в разных передрягах всегда вместе бывали. И ничего! Как видишь — живы-целы до сих пор.

— Не прекословь, друг. Ты всех поведешь! Милован и Борко молоды, Любомысл хоть и весь мир повидал, но наши леса не знает. А кто будет княжича охранять? Ты его лучший защитник, с твоим-то проворством и силушкой! Как ты его сейчас от камней увел, да телом прикрыл! Так что не возражай, Прозор. Ты их поведешь! А я пока тут за хворыми присмотрю, да буду глядеть, что еще Гнилая Топь выкинет. А вы сразу же к волхву, Прозор! Сразу же! Чем быстрей сюда Хранибор придет, да другие волхвы узнают, что на Гнилой Топи этой ночью творилось, тем для Альтиды лучше.

Возражать Велиславу бесполезно и Прозор это знал. Раз его друг так решил — значит так надо.

— Да, вот еще, — прибавил Велислав. — Слушайте: там невдалеке, выше по речке, что к озеру ведет, есть охотничье зимовье. В нем до рассвета переждете — там безопасно. Нечего вам по ночному лесу зазря разгуливать. До речки доберетесь или по дороге, или берегом. Сами решите. У нее, у речки этой — ты слышишь Прозор? — особый признак есть. Там, где она в Ледаву впадает, два больших каменных столба стоят. Речка промеж них течет. Так что по ним и узнаете, что это именно она. А то сами знаете — в Ледаву речек и ручейков в избытке впадает. Ночной порой ошибиться легко.

— Не ошибусь, — буркнул Прозор. — Знаю я это зимовье и речку. Бывал там в молодости. Спущусь-ка я, Борко лубок наложу, и будем коней седлать. Я для тебя тоже вороного приготовлю. Мало ли, решишь с нами езхать. Хотя, — вздохнул он, — я тебя знаю.

— Приготовь. Только хворых я одних тут не брошу. Сам ведаешь — не в наших это обычаях. Знаю, и ты б остался, но сейчас важней другое. Волхв Хранибор! Он должен сюда придти, Прозор! Хоть силой, но приведи, слышишь?!

Прозор, сомневаясь, покачал головой: — Велислав, ну как я волхва силой приведу? Что ты говоришь? Эти ж лесные кудесники такие суровые, прям не подступись. А вдруг, обижу чем? Вдруг он нам не рад будет?

— Не переживай, Прозор, — улыбнулся Велислав, положив ему на плечо руку. — Он вам будет рад, а особенно, — тут дружинник кивнул на маленького княжича, — особенно он будет рад Добромилу. Вот увидишь!

Прозор в ответ сжал его руку, повернулся и бесшумно исчез в темном проходе.

— Велислав! — вдруг радостно воскликнул Добромил. — А если мы хворых с собой возьмем? Положим поперек седел, и поедем все вместе потихоньку. А?

Велислав положил руку на голову мальчика. Ему самому нелегко принять такое решение — остаться в башне. Но, так будет лучше. Велислав уже все обдумал, недаром он носил славное прозвище Старой…

— Ничего не получится, Добромил. Ты правильно сказал — поедем потихоньку. А если потихоньку не выйдет? А вдруг придется скакать? Неизвестно — как дело обернется. А дружинники хворые, им этого пути не выдержать. В ночном лесу больным не место. Лес — это лес. Было бы светло — одно дело. А так… Ничего, Добромил. я уверен — все обойдется. Праматерь — Рысь мне вещует. Ночь пошла на убыль и если ничего не случится, то рассвет в башне встретим. Ну, а если нет… — вздохнул Велислав. — Знаешь, волхв Хранибор тебе обрадуется. Потом расскажешь, как он тебя встретил, о чем говорили.

— Почему обрадуется? — не понял княжич. — Ведь я про него ничего не слышал. Только сейчас от тебя узнал.

— Сам увидишь, — улыбнулся Велислав, — поклон от меня передавай.

Они немного постояли, глядя на противоположенный берег. Там, над древним болотом, все так же клубилось серое марево и ничего страшного не происходило.

— Спускаемся? — спросил Велислав. — Все спокойно.

Когда они почти подошли к сходу, раздался жуткий, тоскливый вой. Разнесся и замер. Но не исчез. Как и вечером, вой несся от Гнилой Топи. Но сейчас он звучал не так. Вечером он раскатывался, переливался. Затихал гулким эхом. А сейчас…

От неожиданности Добромил присел. Мороз пробежал по коже. Звук пробирал до самых костей, до кончиков волос! Но, самое странное, и непонятное, что завывания вроде бы как и не слышно! Во всяком случае ушами. Оно раздавалось внутри головы. Но от этого не легче. Наоборот все гораздо страшнее, чем вечером! Вой сверлил и бил изнутри: по глазам, по ушам. Содрогал тело, судорогами сводил руки и ноги…

Добромил схватился за голову и прижал руки к ушам. Но это не помогло. Переходящий в хриплый рев вой распирал голову, разламывал ее. Крутил. Режущий тело рев был нигде и, одновременно, везде. Одно ясно — он несется от проклятого болота. От марева. Внизу хрипели и ржали лошади. Им тоже доставалось. Велислав, пересилив себя, пригнулся и вытянул лук. Рука потянулась к тулу, висевшему за спиной, расчехлила… Дружинник быстор достал бронебойную стрелу. Какой-то миг, и она уже лежит на тетиве. Обернувшись, Велислав направил лук в сторону Гнилой Топи.

В то же миг Добромил пересилил себя, пересилил боль в голове, и страх в сердце. В руке мальчика блеснул меч с серебряным перекрестьем.

Серое марево над Гнилой Топью вырастало и клубилось, внутри него сверкали синие искры, схожие со сполохами зарниц. Так же как и недавно — во время каменного града — от люка метнулась темная тень. Это Прозор. Только он умел так передвигаться — неуловимо глазу. Встал рядом с Велиславом. В руках Прозор держал снаряженный лук. За ним выскочили Милован и Любомысл. Любомысл морщился. Его побитой голове при доводилось туго. А тут еще этот рев. Дружинники замерли.

— Что это?.. — хрипло шепнул Милован. — Явь? Навь? Помогите нам, боги!

Но… Головы перестало давить и распирать. Перестало крутить руки и ноги. Перестало ломать тело. Сердца перестало сжимать ледяная рука. Страшный звук таял. Исчезал. Отпускал. Боль отступала. Отступал страх.

Но вот мгла над болотом стала расти. Увеличиваться… Набухать… Люди стояли завороженные пробуждающийся неведомой силой. Марево затягивало в себя, вызывало желание приблизится, войти в него, и там… там раствориться навсегда. Кто-то сделал шаг к зубчатой стене. Кажется, Милован. И вдруг… Наваждение сгинуло… И марево опало. Опять превратилось в призрачную сероватоватую мглу.

Через мгновение все затихло. Но, казалось, что чудовищное наваждение не исчезло — затаилось где-то рядом. Люди успокаивались. Переводили дух. Дыхание становилось ровным. Лишь еще где-то в глубине все ещё сидели отголоски саднящего звука. Велислав не снимал с тетивы стрелу. Хотя стрелять — в общем-то — не во что и не в кого.

— Лошади готовы, Велислав, — сказал Прозор, утирая лоб. — Фу! Ну и ну! Ладно, едем. Нечего тут делать!

— Езжайте, — не отрывая глаз от противоположенного берега, ответил Велислав, — я остаюсь. Борко как?

«Вот упрямый венд! — восхищенно подумал Прозор. — Хотя, ладно, — ему видней, как поступить. Раз надо — пусть остается. Больше уговаривать не буду. Велислав всегда наперед знает — что лучше делать…» Вслух же сказал:

— Борко? Борко невесел… Брюхо сводит, руку ломит… Бедолага! Но жить будет: уже и в кольчугу облачился, и при оружии. Я его вниз отправил. С лошадьми побыть. Все им полегче… Оп-па! — воскликнул Прозор. — Лошадки опять тревожатся! Чуешь? А эт-то еще что за напасть?! — Прозор тронул Велислава за руку. Указал в сторону устья: — Глянь туда! Видишь?

Там, вдали, по темной воде гуляли пенные буруны. Меж ними крутилось несколько невысоких крутящихся вихрей. Вихри сходились друг к другу — будто советовались. Какое-то время они шли рядом, потом снова разбегались к берегам. Растущие смерчи приближались к Древней Башне.

— Кажись опять к нам! — воскликнул Прозор. — Это они по нам били! Видите — вон валуны какие крутят!

В ярком свете луны и отблеске звезд можно разобрать, что в каждом из водяных смерчей быстро кружатся каменные глыбы.

— Добромил! Любомысл! Быстро вниз! — закричал Велислав. — К лошадям бегите! Там укройтесь! Да скорей же!

Ни старик, ни мальчик не шелохнулись. Стояли как зачарованные — глядя на приближающиеся водяные столбы. Не раздумывая, Прозор подскочил к ним и, так же как и давеча, пользуясь своей недюжинной силой, подвинул их вперед — к зубчатой стене. Вынудил пригнуться. Бережно, но твердо уложил на пол.

— Головы прикройте!

В его руках неуловимо оказался лук. Прозор быстро снарядил его длинной — для дальнего боя — стрелой и навел на ближайший смерч. Чуть отвлекся на старика и мальчика — а вихри уже пляшут напротив башни! Скоры! Слишком скоры! Милован изготовился к бою. А Велислав и так держал лук снаряженным. Но — вот куда бить? Не в воду же кружащую, не по камням же, что в ней мотаются! Велислав досадливо кусал губы. Ладно, видно будет. Пусть первые начнут.

— Погодьте-ка, други! — рявкнул Прозор. — Крылья видите?

Ни Велислав, ни Милован не поняли, что им крикнул Прозор. Какие крылья? А вот он видел, что над каждым из вихрей трепетали призрачные перепончатые крылья, а сами крылья несли такие же призрачные тела. На краткий миг Прозору помстилось, что это какие-то исполинские летучие мыши.

У них тоже кожистые перепончатые крылья, с костяными крюками посередине… Только вот станы этих мышей человеческие, женские. С нежными руками. Эти нежные белые руки делали волнообразные движения вверх — как бы поддерживая вершины смерчей — вытягивая их из воды и подкручивая.

Призраки несли кружащие вихри к башне. Метались длинные волосы. Иногда раздавался переливчатый смех переходивший в хриплое карканье. Уже слышался тот странный сухой треск, что предшествовал каменному граду. Это сталкивались друг с другом камни в смерчах. Призраки скучились в плотное кольцо. Ведомые ими смерчи объединялись. Из двух превращались в один — больший. Из этого большего — в еще больший. Все происходило очень быстро.

И вот перед башней плясал и кружился один большой смерч. Он хищно изгибался — готовился к налету, к удару! Над смерчем полукругом реяло семь женских призраков. Камни внутри пенного столба ускорили движение — слились, превратились в сплошные темные линии. Повеяло холодом — дружинников обдало стылым морозным воздухом. Люди поняли — сейчас начнется.

Прозор не мешкал — знал, куда надо садить серебром. Твердо навел лук, изготовился. Велислав и Милован, держа снаряженные луки, растеряно глядели на близящуюся погибель.

— Выше бейте! Выше смерча на пару аршин! — рявкнул Прозор.

Тенькнула тетива. Прозор наложил следующую стрелу… Выпустил… Еще… Еще!.. Все происходило мгновенно. Велислав и Милован, еще толком не понимая зачем, били в то же место, куда одну за другой пускал стрелы Прозор. А он… Он-то видел, что эти твари слишком проворны. Они с легкостью уклонялись от серебряных стрел. Уже по пять-шесть раз саданули чуть выше смерча, а ни одну из нежитей пока не зацепили. Но… Движение смерча замедлилось. У этих призрачных тварей не получалось уклоняться и нападать одновременно. Прозор закусил губу, — так все стрелы истратишь, пока хоть одну зацепишь. Если конечно зацепишь. Очень, очень скоры. Надо как-то по другому. Как всегда бывает в битве — решение пришло сразу.

— Не так! Милован — чуть левее смерча! Велислав, ты правее! Чуть поверху! Разом! Ну!

Получилось. Когда Велислав с Милованом выстрелили, Прозор на какие-то доли мгновения помедлил и выпустил свою, решающую, стрелу! Раздался заполошный визг, перешедший в продравший до мозга костей угасающий девичий стон… И вслед за тем… Медленно, очень медленно чудовищный смерч стал оседать, обваливаться… В Ледаву рушилась пропасть воды, песка, грязи, донного ила. И, самое главное — падали валуны, принесенных нежитью с побережья. Рушилась и издыхала погибель.

А выше… Это видел только Прозор… Выше всего этого водопада тихо спадали в реку изломанные, тающие как туман на заре, призраки с обвисшими мертвыми крыльями. Серебряная стрела Прозора поразила всех сразу. Кого-то пронзила, а кого-то только слегка коснулась. Но и простого касания оказалось достаточно! Нежить, отвиливая от стрел Велислава и Милована, выстроилась по прямой — в ряд. Уклониться или увернуться от стрелы Прозора, летевшей посередке и чуть позже, призраки не смогли. Хотя одна из тварей умудрилась перед смертью послать рой булдыганов, и кажется, кого-то ими зацепила. Прозор слышал глухой стук. Правда, стона не слышно. Может, булыжник в деревянный навес угодил?

— Вот так-то! — крякнул Прозор. — Ишь, чего удумали — с нами биться! Поднимайтесь, люди, закончилось всё.

— С кем дрались, Прозор? Чего ты там видел? С кем бились-то? — Любомысл поднял голову, поднялся. За стариком встал Добромил. Всё произошло столь быстро, что они не понимали, про какую битву говорит Прозор. Приближающиеся вихри видели, а потом Прозор уложил их под зубчатую стену. И пролежали они там, съежившись, вроде бы всего ничего.

— Не знаю, кого я видел, други мои. Не знаю… Но от камнепада, что по нам недавно бил, мы кажись мы навсегда избавились. Не будет больше твоих румийских баллист, Любомысл. Вот так то! Семь их было — тварей этих… Семь… По числу хворых. Отомстили нежити клятой!

— Да кому отомстили-то, Прозор? Чего ты загадками-то говоришь! Что это за смерчи шли? Про каких тварей твердишь? — не мог успокоится Любомысл.

— Погоди, — перебил Прозор, бросившись к Велиславу. Тот лежал, держась за бок, беспомощно привалившись к стене. Рядом лежал большой мокрый камень. — Велислав! Что с тобой?!

Велислав слабо улыбнулся, махнул рукой.

— Все в порядке, камень в бок ударил. Вздохнуть тяжело — кажись, ребро сломано. Велислав, опершись о стену, тяжело поднялся. Его лицо побледнело: видно, что каждое движение причиняет боль. Поднявшись, Велислав попробовал сделать вздох, вроде бы получилось. Он мотнул головой и морщась, сказал: — Ерунда, жить буду. Прозор, как ты? Вроде бы и в тебя камень летел.

Ответить Прозор не успел.

Марево над Гнилой Топью налилось серым свечением. Стало разбухать, быстро приближаться к воде, и… И лопнуло — разбрызгивая клочья тумана!

Казалось, все происходит беззвучно, но в головах людей будто пудовой кувалдой бабахнуло. Вдарило так, что даже у Прозора лязгнули зубы. И только он один смог устоять на ногах. Остальные просто опустились на каменные плиты, сжимая руками разламывающиеся от боли виски. Стало невыносимо плохо. Но все равно, тянуло взглянуть на то, что творится на противоположенном берегу! И люди, несмотря на жуткую боль, вглядывались слезящимися дергающимися глазами в сторону марева.

А оно исчезло. На месте где оно разорвалось, открылся рваный черный провал. Провал в иной, неведомый мир. Наступила тишина. Лишь во мгле рваной дыры что-то легонько колыхалось. То ли это поток воздуха, то ли нечто иное. Кто знает…

Тишину прервал странный заунывный звук. Вроде бы как тихий вой, или шелест. Страшный… тоскливый… неживой… Его ни с чем нельзя сравнить, нет на земле таких звуков. Звучание росло, набирало силу.

Людей била дрожь. Добромил с трудом поднялся и, пошатнувшись вцепился в Прозора. Воин ободряюще похлопал его по плечу. Но ему самому приходилось тяжко. Что-то необъяснимое, ужасное, зачаровывало, подчиняя себе волю людей. Наверное, так чувствует себя жертва под пристальным мертвящим взором змея.

Венды застыли, не в силах шевельнуться. Они слабы и беспомощны перед выходящей из провала тьмой.

В однообразное завывание вплетались другие чудные звуки. Дружинникам слышалась несущаяся высоко с небес то ли грустная песня, то ли просто плач. Разобрать, что звучало — невозможно… Иногда раздавались обрывки речи.

Слова, принадлежавшие неведомому существу, раздавались высоко в небе, над серединой реки переходя в тяжелый хриплый шепот и, так же как песня, резко обрывались. Неожиданно они повторялись снова и снова — с самого первого звука, с самого начала… Нечто древнее, неживое, плело словесную клокочущую вязь, пробуждая своих слуг. Оно отворяло им выход из небытия.

Никто из трясущихся от страха людей не мог запомнить ни единого слова. Они исчезали, ускользали из памяти. Но люди в глубине души понимали — звучание, что несется сейчас над рекой, не пропадет бесследно. Им доведется еще раз его услышать. Только вот когда это будет, и где? Пока же бормотание и песнь бесследно таяли.

Уши сверлил звон, людей подташнивало, в глазах темнело…

Из темного провала вылетало тусклое густое марево. Распадалось на рваные языки, поднималось над болотом и над рекой почти до самого звездного неба, вспыхивало и медленно гасло. Его остатки разгоняли обрывки речного тумана.

В мерцающих призрачных всполохах проглядывались беспорядочно мечущиеся тени: причудливо изломанные, с изорванными-то ли лапами, то ли крыльями. Невозможно разобрать, что там летает…

Из провала в Гнилой Топи лезла в ночь жуть. Большие, с добрую избу улитки стремительно скакали на мохнатых паучьих ножках, лавиной стекая в Ледаву. Слышался непрерывный треск и хлюпанье: это лопались их раковины; отлетали суставчатые лапы. Оторванные члены искали хозяина, бежали в реку сами по себе.

Высоко подпрыгивали, стремясь к воде и отталкивая друг-друга большие змееголовые жабы. Бородавки на их уродливых спинах лопались и с них текла густая слизь.

Из провала выползали толстые, размером с хорошее бревно, белесые кольчатые черви… Растекаясь нескончаемым потоком невиданные твари затаптывали друг друга.

А призрачные тени продолжали взмывать на высоту птичьего полета и камнем падать вниз, исчезая в рваном провале. Затем снова вылетали. Падали и пропадали в ночной реке… Некоторые уходили к звездному небу. Разлетались по сторонам… Взмывали снова и снова. Иные издавали пронзительный визг. Казалось — все это никогда не кончится.

Над всем эти возвышалась огромная — до небес! — укутанная в длинную призрачную хламиду человеческая тень. Как она появилась, венды не заметили. Из-под накидки на месте лица проступал бледный сгусток, а вместо глаз чернели провалы.

Людям казалось, что огромный череп смотрит на них пустыми глазницами. В руках призрак держал большую истрепанную книгу. Он беззвучно хохотал, беспорядочно ее листая, видимо выискивал что-то важное. Вдруг призрак замер, остановившись на нужной странице. И в это же мгновение из черноты провала вырвалось туманное облако, отделилось от марева и плавно изгибаясь полетело над рекой прямо к Древней Башне. Колеблясь, оно остановилось у стен.

Из студенистого сгустка появилась увенчанная рогами змеиная голова. Мертвые щели зрачков смотрели сквозь людей. Вроде бы это змей, покрытый чешуей и зубчатым гребнем по спине. Только откуда у змея лапы? Множество искривленных лап. Они беспрестанно шевелились выпуская зазубренные когти.

Никто не понимал, что, или кого он видит.

Все-таки змей: из-за изогнутых острых зубов быстро высунулся длинный раздвоенный язык. Он стремительными движениями ощупал зубцы крыши и площадку. Скользнул над вжавшимися в камень людям, но никого не коснулся.

Казалось, вот-вот… Еще чуть-чуть, и…

«Ох! — только и мелькнуло в голове Прозора. — Конец!..»

Тело не слушалось, даже пальцем не шевельнуть. Остальные чувствовали себя сковано, ничего нельзя сделать для своей защиты.

Но, все это наваждение. Похоже, что огромный змей состоял лишь из густого тумана. Сквозь него легко различались деревья. А змей обвил Древнюю Башню кольцами и покачивал над вендами зубастой головой. С аршинных зубов стекали призрачные желтые капли. Там, где они касались камня, шипела густая пена. Змеиная голова опустилась вниз, послышалось легкое шуршанье…

Люди чувствовали слабость и один за другим опускались на каменные плиты. Но они странным образом видели то, что происходит на другом берегу. Морок не кончался, видения надвигались вновь и вновь, и вдруг рваный провал над Гнилой Топью стал съеживаться, уменьшаться.

Исчезли изломанные сгустки марева. А когда пропал листающий книгу призрак, никто не заметил. Провал бесшумно захлопнулся. Куда-то исчезли неописуемые твари и многоногий змей. Все стихло… Перестали дергаться глаза. Исчезла боль. Снова можно не только шевельнуться, но даже передвигаться, как и прежде. Сковывающая тела людей тяжесть исчезла…

Прозор встал. К его удивлению оказалось, что стоять не так уж и трудно. Онемение прошло. Только в разных местах покалывало тело. Прозор растолкал остальных, поняв, им это все привиделось, это морок.

Ночная прохлада вернула вендов к жизни. В вершинах сосен шуршал ветер, в темных волнах Ледавы прыгала лунная дорожка…

Вроде бы все целы. Только у Милована шла носом кровь. Хлюпнув — утерся… Встал. Кажется жив.

— Уф… — прошептал Прозор утирая лоб, — про такое даже подумать не мог…

Он подошел к краю. Глянул вниз и отпрянул. Тихонько шепнул: — Тихо! Змей там… Не исчез.

Осторожно подкравшиеся к краю Любомысл и Милован увидели обвившегося вокруг башни исполинского змея-сороконожку. Он раскачивал голову, уставив безжизненный взгляд на луну.

— В морях водится морской змей, — шепнул Любомысл, — про него моряки много всяких историй рассказывают: кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал… Но, похоже, что не врут… Хотя… он же не из океана выполз… И ног у него полно, а где вы видели змею с ногами? Мне кажется, что это всего лишь призрак — какой-то он неплотный. Хотя призраки не шуршат.

— Что будем делать, Велислав? Эта тварь многоногая обвилась вокруг… и головой раскачивает. Да сами гляньте. Он вроде бы не чует нас. Верно говорят, что они глухие. Я в него стрельну? — шепнул Прозор, трогая тетиву. — А? Любомысл, что скажешь? Давай серебром попробуем. Может что и выйдет…

— Если это призрак, то ничего не выйдет! А если из плоти, то тогда худо — враз ты его не убьешь. А что потом? — отозвался Любомысл. — В бойницы он не пролезет, велик, но обидчика искать начнет. Тогда куда деваться? Из ворот уже не выйдешь.

— И так и так уже не выйдешь. Слишком плотно обвился, — ответил, морщась Велислав. — Что ж, стоит попробовать.

Прозор достал стрелу с широким, с ладонь, наконечником-срезнем. Наложил стрелу на тетиву.

— Знаете, мне тоже кажется, что это не настоящая змея, а призрак… вернее почти что призрак.

— Что значит почти что? — спросил Милован.

— А то… Я-то во тьме лучше вас вижу. Так вот, примечаете — узор на нем местами непрозрачный? То сквозь него траву различаешь, то он плотнеет. Как бы переливается. Эта сороконожка похоже из тумана состоит, а туман этот местами уплотняется. Так что давайте, в башню идите. Я попробую срезнем ниже башки ударить, чтоб позвонок, если он есть, перебить. Не знаю, как для этой, а для других змеюк это верная смерть. Идите вниз, а я за вами шмыгну.

— Я с тобой, — сказал Велислав, в свою очередь доставая стрелу. — Одновременно стрельнем. Если твой срезень не возьмет, так может моя поможет.

— Что ж, если можешь стрелять, то давай, — согласился Прозор. — Остальные вниз!

— Я тоже… — Милован стал рядом. — Три стрелы надежней будет.

— Ну, как знаешь, парень, — кивнул Прозор. — Давай! Только если что — в люк должен как твоя стрела влететь! И даже быстрей! Времени может не быть.

— Понимаю, — согласился Милован. — Не переживай — не оплошаю. Куда бить будем?

Когда Любомысл и Добромил сошли вниз, Прозор зажмурил глаза, будто прислушиваясь к чему-то. Сосчитал удары сердца. Резко выдохнул, и подняв руку шепнул: — Ну…

Три тетивы враз щелкнули по оберегающим руки щиткам. Стрелы одновременно вошли в одну точку, чуть ниже головы. Там у любой змеи самое уязвимое место: перешиби его и все — для любого гада это верная гибель. Но… В тело этого диковинного змея стрелы не воткнулись, а пролетели дальше. Один из наконечников звякнул, ударившись о камень. Это услышали все… Да, это в самом деле змеиный призрак. Но видимо что-то почуяв, змей дернул головой, повел ею, как бы озираясь и ища, что же его побеспокоило. Не найдя видимой причины, он снова затих, вперив мертвящий взгляд в полную луну… А потом змей стремительно развернул кольца, бесшумно скользнул к реке и юркнул в темную воду. Вскоре на середине Ледавы показалась плоская рогатая голова. Змей поплыл к морю.

— Фу… — Прозор, переведя дух, утер лоб: — Пронесло… Правы мы с Любомыслом — призрак это. Ну и страсти! Видели, когда он плыл, за ним волны не расходились? И полз почти бесшумно. Ну что, други? Бежим отсюда? Если из Гнилой Топи такие гадюки выползают, то что же там еще скрыто? А ведь снова тихо, гляньте!

Дружинники посмотрели на другой берег. А там… Сейчас над Гнилой Топью лишь слоился ночной туман и в редких его просветах бегали болотные огоньки. Будто и не было ничего: ни лопнувшего брызгами серого марева, ни черного провала из которого валил сонм невиданных чудищ, ни безумно и беззвучно хохочущего огромного призрака, что беспорядочно листал большую черную книгу. Над болотом все стихло. Да… Что еще скрыто в древней топи — неизвестно. Да и узнавать желания нет.

Не дожидаясь ответа, Прозор повернулся и направился было к сходу. Потом, будто что-то вспомнив, взял бронебойную стрелу, и резко обернувшись, с лету, не целясь, выстрелил вдаль, промеж росших над обрывом сосен. Ни Велислав, ни Милован не успели сообразить, куда — а, главное — зачем? — стреляет Прозор. С того места, куда улетела стрела, послышался рев, переходящий в глухой вой. Послышался топот и треск ломающихся ветвей.

Вглядевшись в то место, куда он пустил стрелу, Прозор удовлетворенно крякнул:

— Так и есть! Прямо в глаз засадил! Эк, как вертится, стрелу вырвать хочет!

— Албаст? — догадался Милован. — И как ты его углядел, в этакой-то суматохе? Не до него ведь! Я как на эту змеюку глянул, так про упыря сразу забыл. Ну Прозор! — Милован от восторга не мог подобрать слова, лишь сильно хлопнул друга по плечу.

Прозор в ответ только ухмыльнулся. Что он мог сказать? Приобретенный в детстве дар видеть в кромешной тьме не впервые сослужил ему хорошую службу. А рыбака Веденю, превратившегося с упыря-албаста, он разглядел сразу. Тем более Прозор уже знал, что упырь может выглядеть как простая безвредная лужица. Только вот водица в этой луже весьма опасна. Спасибо Добромилу — подметил мальчишка, как албаст в воду превращается… Наблюдательный парень растет.

Албаста Прозор приметил еще до того, как они обстреляли змея. Упырь неподвижно стоял меж сосен, вперив взгляд на вершину башни. Явно видя там людей, он, возможно, обмозговывал — если, конечно упыри на это способны — как ему поступить, чтоб желанная добыча не ускользнула.

Прозор решил поступить внезапно, ни с кем не советуясь и не предупреждая. Не надо, чтобы албаст знал, что его видят. Неизвестно, какой у него слух и зрение. Может во тьме упырь видит стократ лучше самого Прозора? Или слышит все шорохи, как хищный зверь? Кто знает…

Прозор заранее стал расчищать путь к отступлению, и это уже принесло плоды. Теперь, как увидел Прозор, албаст вертясь, и безнадежно пытаясь вырвать засевшую в глазнице стрелу, убегал куда-то за башню. Сейчас ему не до добычи, и на какое-то время упырь перестал представлять опасность. Снаряженная серебром стрела если и не убила его сразу, то весьма ощутимо ранила. Воткнувшись в глазницу, она намертво застряла в голове, а из-под древка вместо крови вытекала дымящаяся жидкость. Вполне возможно, что серебро будет убивать его медленно, и все-таки убьет. Но об этом Прозор не знал, мог просто предполагать.

Надо этим воспользоваться и как можно скорее покинуть башню, которая, как уже стало ясно всем, превратилась в смертельную западню. Только взамен зверей в этой ловушке оказались они сами.

— Уходим, — твердо сказал Прозор. — Если бежать отсюда, то только сейчас, пока на болоте тихо и упырю не до нас.

Они быстро спустились. Прозор еще не оставлял надежды забрать с собой Велислава, тем более его друг ранен. Вон, все время руку к боку прижимает. Надо его потуже перетянуть, сломанное ребро вещь неприятная, но через две недели заживет.

— Велислав, может с нами?

Тот отрицательно мотнул головой. Зачем спрашивать? Все решено заранее. Велислав знал, что Прозор спросил это на всякий случай: ответ ему известен…

— Я вас выведу, с луком посторожу, да и ворота запереть надо.

Внизу их в нетерпении поджидали. Любомысл уже закончил в последний раз осматривать больных, Добромил стоял у прохода, а Борко сидел на скамье. На парне уже надета длинная кольчуга, а на плечи накинут дружинный плащ. Из-под плаща виднелась затянутая в лубки рука.

— Что ж, пока все спокойно уезжайте друзья, — сказал Велислав. — Наш Прозор умудрился упырю стрелу в глаз вогнать. Он сейчас по кустам мечется. Но когда в себя придет — если придет — неизвестно. Пока путь свободен.

Велислав озабоченно посмотрел на хворых дружинников и перевел взгляд на Любомысла, который собрав вещи Добромила, сейчас неспешно и основательно занимался своим хозяйством: забыть какую-нибудь мелкую но важную вещицу легко, а вот где ее в дороге взять?

— Что скажешь, мудрый старик.

— Они все живы, Велислав, — спокойно ответил Любомысл. — Только трое не дышат. Но я уловил — сердце у них бьется. Потрогай сам, они не коченеют. Это не смерть — это иное.

Любомысл закончил со сборами. Накинул плащ, перебросил через плечо свою неизменную суму. Указал Миловану на мешок, в который собрал остатки вечерней трапезы. Парень, взвалив его на плечо, пошел вниз, к лошадям. Следом спустились Борко, Прозор и Добромил.

— Давай с нами. А, Велислав? — чуть отстав, сказал Любомысл. — Сейчас ты им ничем не поможешь, а привезем твоего волхва, он и разберется.

В ответ Велислав крепко сжал плечо старика: — Нет, уезжайте быстрее, я справлюсь.

Внизу их ждали оседланные лошади. Они пофыркивали, тыкались людям в лица, пряли ушами. Особого беспокойства они не проявляли. Видимо призрачный змей лошадей не напугал.

— Мы на всякий случай еще пятерых запрягли. Поедем двуконь, — сказал Милован. — Так надежней.

— Что ж, парни, молодцы, — ответил Прозор, — так действительно лучше. Хоть мы и не в походе, но все же как на войне…

Милован и Прозор сняли запирающий ворота брус. Вскочили в седла. По молчаливому сговору все кроме Борко приготовил луки. Парень здоровой рукой держал меч. Велислав подошел к воротам.

— Отворяю…

Ворота медленно распахнулись. Пахнуло лесной ночной сыростью. Первыми осторожно выехали Прозор и Милован. Окрест башни стояла странная ватная тишина. Быстро оглядев росшие перед башней кусты, и не видя ничего опасного, Прозор махнул рукой — путь свободен!..