ГЛАВА 19 Ярл Витольд

Прозор привстал на стременах и, что-то выискивая, оглядел окрестности дороги.

«Где же он? А, вон лежит, не сразу и заметишь! Эк, как за зиму просел! Еще год-другой — и совсем земля утянет. Жаль, верная примета была…» Прозор чмокнул губами и направил коня прочь с дороги, в лес, к большому бугру. Это был древний, поросший мхом и засыпанный палой хвоей валун. Если его отчистить, то можно разглядеть высеченную на нем стрелу — путеводный знак. Идя в указанном направлении, путник выходил к следующему такому валуну, а он, в свою очередь, указывал, куда идти дальше.

Эти путеводные знаки были высечены давно, чтобы не плутать в лесу. Но Прозор и без них хорошо знал дорогу, ведь в молодости, охотясь, он исходил эти места вдоль и поперек. Главное — не пропустить первый камень, а дальше он доберется до нужного места хоть с завязанными глазами.

— Ну, что встали? — оглянулся дружинник, а затем махнул рукой вглубь темного леса. — Нам в ту сторону, к зимовью. До реки, про которую Велислав говорил, не больше версты осталось. Вдоль нее не пойдем, путь срежем.

Путники направили лошадей в лес, вослед Прозору. Копыта мягко хрустели по опавшей хвое. Средь влажных стволов было темно и неуютно: высокие сосны заслоняли звездное небо. То ли дело за разговорами ехать по торной дороге! Но приходилось терпеть, осталось немного: зимовье сулило спокойный отдых, которого венды лишились в Древней Башне.

Любомысла одолевала дремота: старик клевал носом, качаясь в седле, а когда слишком сильно заваливался набок, то резко вздрагивал, тревожно озираясь.

Молодцы, ехавшие позади, молчали. Борко тихонько баюкал сломанную руку, а замыкавший отряд Милован тревожно вслушивался в каждый шорох. Хоть молодой дружинник и не подавал виду, но страшные рассказы Любомысла его изрядно напугали.

А Добромил гадал, кто такой волхв Хранибор, к которому так настойчиво просил поехать предводитель дружины. Наверное, он — великий кудесник. У Велислава не может быть друзей, плохо знающих свое дело.

Прозор остановил жеребца и, призывая к вниманию, поднял руку. С Любомысла сразу слетела вся дремота: «Что там еще?» Старик открыл рот, намереваясь это спросить, но дружинник приложил палец к губам.

Венды замерли. Какое-то время Прозор медленно оглядывал ночной лес. Что-то его встревожило — но что? Запах! Дружинник сильно потянул носом раз, другой, с сомнением покачал головой и, обернувшись, вполголоса спросил:

— Что-нибудь чуете?

Путники принюхались: да, в ночном лесу витал неясный запах. Вроде бы тянуло дымом, жареным мясом и еще чем-то трудноуловимым, но знакомым.

— В зимовье кто-то есть? — шепнул Добромил.

— Да, други, похоже, там викинги, — ответил Прозор.

Соскочив с коня и быстро примотав повод к ближнему дереву, богатырь знаком подозвал Милована и вполголоса сказал:

— Остаешься за главного. И не шумите, я скоро…

Впрочем, предупреждение излишне. Никто и рта не раскрыл, лишь тихонько фыркали лошади — чувствовали запах человеческого жилья.

Прозор скользнул меж деревьев и исчез в лесу. Хотя весил он немало, но ступал бесшумно, как хищный лесной зверь — под мягкими сапогами не хрустнула ни одна веточка, не шелохнулся ни один листочек. Спутникам дружинника показалось, что меж сосен от дерева к дереву мелькнула, исчезнув, большая тень.

Казалось, даже у крадущейся кошки на большой охоте не вышло бы двигаться так бесшумно и быстро! Правда, нет на свете таких многопудовых кошек, как Прозор. И не одна мурлыка не носит расшитых, без помех попадающих в стремя, сапог. Они бы мешали и издавали ненужный шорох, кошачья охота оказалась бы безнадежно испорченной.

Дружинник отсутствовал недолго — он вернулся, как и обещал, скоро, возникнув столь неожиданно, что чутко вслушивающийся в ночной лес Милован даже вздрогнул.

— Поехали, все спокойно — в зимовье Витольд со своею дружиною.

— Занятно, — протянул Любомысл. — Откуда он тут взялся? Ведь он, вроде, сейчас в Виннете должен быть.

— Узнаем, — ответил Прозор, отвязывая жеребца. Он вскочив в седло, улыбнулся. — Поехали. По крайней мере, в зимовье люди, а не какая-нибудь нежить. Хотя, по правде говоря, он мне никогда не нравился, этот Витольд!

— Не одному тебе, — чуть сморщив нос, вторил Любомысл. — Не такой он, как другие вестфолдинги. Уж я-то викингов хорошо знаю, не один год с ними прожил! Ну, раз его князь Молнезар привечает, что тут поделаешь?! Стерпим и Витольда, отдыхать лучше под крышей…

— Прозор, а как это ты так сразу узнал, что в зимовье викинги? — спросил княжич. — Ведь ты же туда только потом сходил, а мне сразу сказал — кто там. И не ошибся!

Дружинник ухмыльнулся и легонько постучал себя по кончику носа.

— Вот как узнал! Я и во тьме хорошо вижу, и чутье у меня, как у лесного зверя-охотника! Знай, каждая тварь по-своему пахнет. От бера, к примеру, запах тяжелый идет, ему в лесу опасаться нечего — хозяин. Кошка — та чистоплотная, часто моется, чтоб ее добыча не учуяла, да и самой кому-нибудь на клык не попасть. Вот и викинги: от них всегда особый запах исходит, — крепкий, смоляной. Морем они пахнут. А еще от них рыбой пахнет и жиром кашалота несет.

Тут Прозор сморщился и сплюнул. Ему очень не нравился запах рыбы, особенно вареной. Впрочем, ухи это не касалось, он ее привечал.

— Викинги без этого жира и дня прожить не могут! Каждый день что-нибудь на нем жарят-парят и хлеб в него макают. И оружие свое, по давнему устою, им смазывают — от морской сырости берегут. Верно, Любомысл? Ты-то должен знать этот запах — сызмалу у вестфолдингов жил.

— Не учуял я запаха, Прозорушка, извини! — развел руками старик. — Это ты у нас один такой: все увидишь, все учуешь…

— А я почувствовал запах, — улыбнулся Милован, — только не понял, чем несло.

— И я, — добавил Борко. — И еще табаком пахло. Верно, Прозор?

Дружинник с улыбкой посмотрел на Любомысла.

— Понял, старче, почему ты запаха не учуял? Это твой нос после табачного дыма не дышит. А ведь Витольд, как и ты, тоже трубку курит. Вот и несло на весь лес рыбьим жиром и табачным смрадом. Я сразу понял, кто в зимовье заглянул, больше у нас никто дымом не забавляется. На все леса только два табачника: ты да Витольд. А то, что сходил к зимовью и убедился, что там викинги, так это нелишне — мало ли кто еще в наши леса чужой забрел? Мы ж не дружинниками родились, а осторожными охотниками.

Вскоре подъехали к охотничьему зимовью: к большой, крепко срубленной, стоявшей на толстых сваях избе. Сваи были нужны, чтобы весенние разливы не подтопили припасы и сухие дрова. По вендскому обычаю крышу венчал тщательно вырубленный конек — символ солнечного бога Хорса. Уж светлый бог всегда приветит усталых охотников и в зимнюю стужу, и в летний зной, отведет от жилья лесную нежить и убережет стены от лесного пожара. Для тепла щели сруба проконопатили лесным мхом, он же толстым слоем лежал на крыше. В избе прорубили всего лишь одно небольшое оконце, которое закрыли ставнями. Из трубы вился легкий дымок. В теплое время в зимовье заглядывали нечасто: летом не та охота — мех не так пушист и густ. Но зимой, особенно, в лютую метель, это жилье спасало охотников.

Недалеко от зимовья, под прочным навесом, была устроена коновязь. Венды спешились около нее, но распрягать коней не стали — успеется. Дружинники просто намотали поводья на дубовый брус. Мало ли что, — хоть эти вестфолдинги и состоят на службе князя, но память о набеге викингов на Триград нескоро изгладится из памяти людей.

Пока венды занимались лошадьми, дверь зимовья тихонько отворилась, неяркий красноватый свет, заструившийся из проема, заслонила чья-то большая тень. Какое-то время человек стоял молча, видимо, вглядываясь в темноту. Потом в тиши ночного леса раздался хриплый утробный голос, чем-то схожий со звериным рыком:

— Да никак сам княжич сюда пожаловал! Вот уж кого не ждали, так не ждали! Заходи быстрей в избу, светлый сеятель злата! Ты, верно, продрог на ночном холоде? Так будь желанным и бесценным гостем у горячего очага, и пусть у огня простирается над тобой благословение Одина! Тяжел ли был твой путь, светлый князь?

— И тебе поздорову, Витольд! Спасибо за приглашение и заботу. Путь был нелегкий, но не принято мужам жаловаться на трудности! — витиевато отвечая на приветствия викинга, Добромил важно прошествовал в избу.

Куда девался тот простой, душевно-говорящий и всем понятный доброжелательный мальчик? Сейчас, в ночном лесу, у охотничьего зимовья, перед викингами действительно предстал будущий владетельный князь-повелитель обширных земель. Видать, не прошли даром уроки Любомысла и еще одного княжеского воспитателя, прекрасно знавшего обычаи навещающих Молнезара владетельных князей и заморских гостей, проходящих в Альтиду.

Они славно обучили маленького княжича, как надо себя вести, не роняя владетельного достоинства.

Витольд, прижав правую руку к груди, склонился и, отступив на шаг от двери, зычно крикнул вглубь избы:

— Эй, вставайте, сыны ветра! Просыпайтесь! К нам сам светлый князь пожаловал! Окажите ему подобающий прием, дети Одина!

Как и большинство вестфолдингов, Витольд любил говорить длинно, витиевато и красочно. Речь викинга изобиловала неожиданными сравнениями, и вендам, кроме привычного к таким словесам Любомысла, приходилось делать усилия, чтобы из словесного хитросплетения вышелушить суть.

На лавках зашевелились сонные викинги, которых оказалось семеро. Некоторые проворно вскочили на ноги, хватая со стены развешанное оружие — короткие мечи, секиры, щиты. Узнав молодого княжича, они сразу же попрятали вооружение и уважительно улыбнулись, разводя руками и прося прощения, что встречают сына властителя в неподобающем виде.

Витольд так и стоял у дверей, по очереди пропуская спутников княжича, и с каждым учтиво, изысканными словами, здоровался, слыша в ответ не менее уважительную, хотя и простую речь.

Когда с необходимыми, но совершенно излишними, по мнению вендов, церемониями было покончено, викинги и княжеские дружинники расселись на скамьях по обеим сторонам широкого и длинного стола.

Неожиданно вскочив, Витольд проворно подошел к своей лавке и, сняв со стены перевязь секиры и широкий пояс с прицепленным на нем мечом, ловко и быстро надел на себя оружие, после чего, вновь поклонившись Добромилу, вернулся к столу.

Усевшись напротив княжича, он прогудел своим хриплым утробным голосом:

— Недостойно воина встречать своего предводителя с пустой рукой — это вызовет сомнение в том, что у его слуги вообще есть оружие. Ведь если его нет, он не сможет выполнить приказ, отданный ярлом.

Учтиво улыбнувшись Витольду, Добромил промолчал. Промолчали и его спутники. Даже Любомысл, не понаслышке знавший жизнь и обычаи вестфолдингов, сдержал готовые вырваться слова.

По мнению старика, оружие за столом было излишне. Но Витольд прав, так уж принято у вестфолдингов. Даже после смерти, на пиру у Одина, они должны хвастаться, показывая друг другу окровавленные мечи, рассказывая, сколько сильных врагов было ими поражено.

Впрочем, сами венды и не думали разоружиться и дать отдых уставшим телам. Они сняли только налучья, положив их рядом, под рукой. Прошедшая ночь научила…

Для воина, состоявшего на службе виннетского князя, Витольд выглядел не совсем обычно. Но не для вестфолдинга. «Пенитель волн» и одежду, и облик должен иметь соответственный. Длинные, с легкой проседью, заплетенные в тугую косу волосы Витольда были тщательно упрятаны в провощенный кожаный мешочек, для того, чтобы брызги морских волн не мочили волосы и не делали их заскорузлыми.

Лицо викинга было иссечено давними шрамами, которые не могла скрыть густая рыжеватая борода. На мощных, поросших густым волосом руках вестфолдинг носил тяжелые золотые браслеты.

Проклепанная толстыми железными пластинами безрукавка Витольда, хоть и не столь гибкая и легкая, как альтидская кольчуга, хорошо держала колющие и рубящие удары. За спиной викинга, на утыканной короткими шипами перевязи висела секира, с острым, напоминающим багор наконечником, а к широкому тисненому светлому кожаному поясу крепился меч. Но не такой, какой обычно был в ходу у его соплеменников — прямой и короткий, для боя на палубах кораблей. Витольд владел особым мечом: заточенным только с внутренней стороны, слегка изогнутым и напоминавшим косу. По внешней стороне необычного меча шли пилообразные зубцы. В ножны Витольд — не боясь пораниться — клинок никогда не прятал. При малейшей возможности викинг отстегивал его, и мягким камешком правил лезвие, добиваясь небывалой остроты. Его меч легко перерезал брошенный на него волос. На левой стороне вестфолдинг носил такой же, необычного вида, изогнутый, но упрятанный в ножны нож.

Витольд носил самострел, оружие не очень-то почитаемое в Альтиде. Ведь самострел бьет не так далеко, как лук, а чтобы снарядить его, требуется больше времени. Единственным достоинством этого оружия было то, что пользоваться им мог человек, далекий от воинского дела. Ведь взвести самострел проще и легче, чем натянуть тугой лук.

Викинги Витольда выглядели под стать своему ярлу — такие же мощные, увешанные золотыми цепями и браслетами, разговаривающие громкими, способными заглушить грохот морского прибоя, голосами.

Эти вестфолдинги появились в Виннетской крепости около восьми лет назад. Драккара у них не было, викинги пришли пешими, ведя с собой десяток навьюченных мохноногих лошадок. Почти сразу эти вои попросились на ратную службу к князю Молнезару. Витольд рассказал что его родовой фьорд уничтожили сыновья отлученного тингом ярла Льота Чернобородого. Дружина попыталась оказать достойное сопротивление, но силы оказались неравными. Почти все защитники пали во время сражения, после чего разбойные викинги разграбили все хозяйство, сожгли постройки и забрали два уцелевших драккара.

Собрав остатки дружины, Витольд решил навсегда покинуть суровые земли фьордов, и сухим путем отправился на восход солнца, в Альтиду, решив попытать удачу на службе у одного из альтидских князей. Он слышал, что тут высоко ценится воинское умение, его-то он и собирался предложить. Ничего другого викингам все равно не оставалось. Первым, к кому обратился жестоко побитый и ограбленный ярл с остатками своей дружины, оказался виннетский князь Молнезар. Любомыслу, стоявшему по правую руку князя, эта история не показалась странной. Меж викингами почти всегда существовала вражда, сильный пытался покорить слабого и завладеть его богатствами и родовым имением. А с Льотом Чернобородым старику довелось столкнуться самому и пострадать от его жестокости.

Недолго посовещавшись со своими доверенными соратниками, Велиславом и Любомыслом, князь Молнезар решил принять Витольда и его восемь воителей на службу. В пограничных землях Альтиды умелые воины всегда пригодятся.

Прошло восемь лет, но за годы службы Витольд так и не снискал ни у кого доброй славы или особой привязанности. Даже у старика, хотя бывалый воин и мореход все свои юные годы жил среди вестфолдингов и хорошо их узнал. Оказалось, что пришлый ярл любил по вечерам курить табак. Набив в вишневую трубку пахучей травы, он молча сидел, пуская из ноздрей струи крепкого дыма. Но даже такая диковинная для Альтиды привычка не сблизила Витольда и Любомысла.

Наверно, это случилось потому, что ярл по своей природе оказался чрезвычайно жесток.

Среди викингов эта черта характера не являлась чем-то необычным, скорее наоборот — она необходима непобедимому воину. Но, хотя все вестфолдинги — твердые и суровые мужи, их жестокость проявлялась нечасто, а только когда в том действительно была необходимость — например, для устрашения врага. Но Витольд от них отличался.

У стен Виннеты всегда останавливались следовавшие в Альтиду купеческие корабли, многие из них сопровождала наемная охрана: в море и в прибрежных городах может случиться всякое! Рачительный хозяин никогда не скупится на охрану своей жизни и добра — это вернется сторицей.

Сходя на виннетский берег, наемные воины, как правило, направлялись в ближайшую корчму. Там, после морских передряг, они отдыхали и заказывали излюбленное питье и еду.

Витольд завел привычку посещать харчевни и, сидя в каком-нибудь неприметном месте, прислушиваясь к тому, что говорят наемники, выискивал повод, чтобы прицепится к громкому слову и затеять свару. Как правило, случай представлялся достаточно быстро.

Особо ненавидел ярл темнокожих воинов народа йоруба, которые иногда оказывались в числе охранников купеческих судов и весьма ценились средь торгового люда за свои боевые навыки а, главное — за то, что каждый йоруба в той или иной степени владел древним, неизвестным в других землях колдовством.

Если к прочим народам Витольд относился равнодушно, считая их чем-то вроде ни к чему не пригодных рабов, то воины йоруба всегда вызывали у вестфолдинга дикое ожесточение. Вряд ли им когда-нибудь приходилось слышать столь грубую брань, направленную против их богов. Оскорбления викинга были таковы, что их могла смыть только кровь хулителя.

Услышав ругань Витольда, йоруба, все как один, жаждали сразиться с ним и затолкать поганые слова обратно в глотку обидчика. Назревал смертный бой…

Но по незыблемым правилам, издавна установленным в Альтиде, поединок на то и поединок — биться следовало только один на один.

Биться в городе было запрещено князем Молнезаром. Но сразу за городскими воротами можно было выбрать любое приглянувшееся место на суше или даже на воде. Недалеко от причалов Виннеты стояло несколько старых, побитых морем кораблей. Туда и направлялись поединщики — Витольд с кем-нибудь из викингов и оскорбленные наемники. Как правило, все бои заканчивались одинаково.

«Эй, йоруба! Ты муж или грязная черная тряпка?» — крича хриплым голосом, распалялся викинг, стремительно передвигаясь вокруг наемника. «Ну что застыл, нападай! И как только такой неповоротливый слизень еще жив? Гарм — Адский Пес заждался тебя, йоруба! Умри!..»

Как вестфолдинг оказывался то сбоку, то сзади, йоруба понять не мог: не помогала даже древняя магия. Он чувствовал, что ничего не может поделать, будто ослеп! Разящие же удары изогнутого меча викинга вообще невозможно было увидеть. А движения его мощного тела напоминали проворство лесного хищника — куницы. Да, с таким противником наемник еще не сталкивался. Едва йоруба успевал отразить первый замеченный удар, незамедлительно следовали второй, третий… Наемник, вертясь вслед за противником, быстро выдыхался и падал без сил. А викинг хохотал, наслаждаясь боем: «Умрешь ты когда-нибудь? Сколько еще возиться с тобой, йоруба?»

Как только израненный йоруба поднимался на ноги, викинг хитрым ударом валил его снова. Разящий удар вестфолдинг приберегал напоследок, а пока неспешно кромсал противника. Где еще можно так позабавиться? Если только на палубе драккара, где он когда-то устраивал похожие поединки с пленными противниками. Ярл утолял свою жестокость. Бой со слабым приносил ему странное наслаждение. А вид хлещущей крови доводил до исступления. «Йоруба! — хохотал викинг. — Будь мужем, умри достойно…» — и, насладившись видом крови, вестфолдинг с потягом наносил внешней пилообразной стороной меча завершающий удар.

Отрубив поверженному противнику голову, что он неизменно проделывал после каждого боя, Витольд поддевал ее концом меча и торжественно поднимал. А на искромсанное тело вставал ногой в высоком грубом сапоге.

Устраиваемые Витольдом поединки никому не нравились, и князь Молнезар не раз пенял викингу за излишнюю жестокость. В ответ ярл только недоуменно улыбался: «Ведь погибнуть в бою — что может быть слаще, мой князь — потомок Асов? Теперь убитый мною воин может попасть в Валгаллу. И, быть может, великий Один даже допустит его за свой стол — ведь он пал от моей руки».

Простые разговоры не переубеждали Витольда. Но службу ярл нес исправно, а поединки в Альтиде все-таки разрешены законом — каждый должен уметь защитить свою честь с оружием в руках, — если, конечно, он муж. Но местные жители правом поединка почти не пользовались, как правило, все неурядицы решались мирным путем. Ведь жизнь каждого человека — бесценный дар богов.

…По установившемуся обычаю было не принято заговаривать первым с представителем княжеского рода и задавать ему вопросы. Но Витольд нарушил старинный порядок: тут не княжеские хоромы, а лесная изба. Видя, что Добромил молчит, ярл поинтересовался:

— Позволь узнать, вождь ратей, откуда ты держишь путь в столь темную пору? Ведь хозяйка павших — Хелль, дочь хитрого Локи, еще безвозбранно гуляет по земле, намечая будущие жертвы. Я вижу, ты прибыл в этот рубленый струг уставшим. Чем мы, потомки Одина, можем тебе сослужить?

— Мы идем от Древней Башни, ярл Витольд, — немного подумав, ответил Добромил. — Там творятся странные дела. Но об этом потом. А куда вы держите путь — ты и твои люди?

Витольд высоко вздел брови, глаза его заинтересованно блеснули. Встав, викинг прошел в угол избы и принес оттуда маленький бочонок. Перевернув его, ярл одним ударом широкой жесткой ладони вышиб смоляную пробку и поставил бочонок на стол.

— Позволь угостить тебя, светлый князь! Тебя, и твоих спутников. Это славный терпкий грут, что мы взяли в дорогу. Нам хотелось посетить небольшую ярмарку, что начнется через день у устья Ледавы. Этот благословенный напиток мы думали выпить там, на берегу моря, обдуваемые соленым ветром, как и положено покорителям волн. Но нежданная встреча с тобой, мой князь, важнее всех наших желаний.

Витольд кивнул самому молодому викингу. Тот вскочил, бросился в угол, где хранилась посуда, и, оборотясь за два раза, уставил стол высокими кружками. Ярл умело и споро стал разливать темный душистый напиток.

Прозор повел носом: хоть он и не жаловал грут, но запах не вызывал отвращения и даже был приятен. Не пролив ни капли, Витольд сноровисто опорожнил бочонок и поставил под стол. На долю каждого пришлось всего лишь по одной высокой кружке.

Воины в молчании сделали по глотку темного сладковатого, настоянного на пряных травах напитка, после чего Витольд сказал:

— Сегодня, по пути к зимовью, мы шли вдоль берега Ледавы. Вдалеке, у Древней Башни, откуда вы пришли, было видно какое-то сероватое сияние. Вы не знаете — что это?

— Если б только сияние! — горько ответил Любомысл. — У Древней Башни дела пострашнее и потемнее творятся, чем просто серое сияние.

Старик отхлебнул большой глоток грута, подумал, как лучше и короче рассказать, что они пережили в эту ночь и, взвешивая каждое слово, продолжал:

— В Гнилой Топи какая-то нежить пробудилась, и начала не то что шалить, а прямо-таки насмерть людей изводить! Вечером на берегу погибло сразу шесть дружинников и рыбак Веденя. Что дальше будет — непонятно. А сияние, что ты видел, — Любомысл скорбно усмехнулся, — так таких рогатых и крылатых тварей, что в нем мечутся, даже в тяжком сне не увидишь! Много на своем веку я всякой нечисти перевидал, многое пережил, но о таком даже не слыхивал. И воет она так, будто сотни покойников ожили и песнь свою мертвую тянут… Мы с княжичем в город направляемся, — тут старик бросил быстрый взгляд на Добромила и вендов, призывая к молчанию. — Велислав так решил. А сам он раненый в башне остался с хворыми дружинниками. С собой мы их взять не могли — путь мимо проклятого места опасен, надо спешно проходить, немощные — только лишняя обуза. А в башне они будут под надежной защитой крепких стен до прихода подмоги. Мы, как только до Виннеты доберемся, дружину да волхвов-кудесников к Гнилой Топи направим. Пускай знающие люди разберутся, что там происходит.

Любомысл замолчал. Пораженные рассказом викинги переглядывались: вчера серое свечение не показалось им опасным.

— Позволь, князь, пойду, посмотрю — что там? До Ледавы недалеко, а от зимовья ничего не увидишь. Кто со мной? — Витольд встал из-за стола и накинул длинный плащ.

За ярлом поднялись три вестфолдинга и в молчании вышли за дверь. Вскоре викинги добрались до берега Ледавы. Витольд пристально вглядывался вдаль, но полыхающего серого марева уже не было видно. Впрочем, оно его и не интересовало.

— Вот оно что… — протянул Витольд. — А мы-то гадали.

Злобная ухмылка исказила лицо ярла, глаза сверкнули красноватым огнем. Пораженные викинги увидели, как внешность их предводителя стала меняться: у него вытянулись и заострились кончики ушей, вроде бы, он сделался сутулым, ниже ростом, побледнел, как выходец из могилы. Даже показалось, что волосы его почернели и исчезла рыжая борода….

Тот, кто только что был Витольдом, прорычал незнакомым хриплым голосом странные слова:

— Наконец-то…

Вестфолдинги смотрели на своего вожака с ужасом. Иногда и прежде он внушал им какой-то непонятный беспричинный страх, но таким, как сейчас, ярла викинги еще не видели.

Наваждение схлынуло столь же неожиданно, как наступило. На берегу реки вновь стоял прежний ярл Витольд, но пелена темных сил продолжала окутывать его, пробуждая в бесстрашных викингах темный звериный ужас и вызывая необъяснимый трепет в их душах.

Постояв в раздумье еще немного, Витольд вернулся в зимовье и, не снимая плаща, уселся на прежнее место.

Разморенные теплом избы венды дремали, сидя на лавках. Прозор, казалось, вообще беззаботно спал, вытянув ноги к пылающей печи. Один лишь Любомысл о чем-то задумался, уставившись на половицы невидящим взглядом.

— А как вы до Виннеты собирается добраться? — неожиданно спросил Витольд.

Встрепенувшись, Прозор поймал выразительный взгляд Любомысла. Старик чуть повел головой в сторону и опустил глаза, будто хотел сказать: «Молчи! Не стоит им доверяться в нашем деле».

— По дороге вдоль берега, а как же еще? — нехотя пробормотал Прозор, решив, что старик не напрасно подает ему хитрые знаки, и надо скрыть куда на самом деле они собрались. — А что, ты другой путь знаешь?

Сидевший в полутьме Витольд неприятно скривился в мимолетной улыбке. Впрочем, никто кроме Прозора этого не увидел.

— То-то и оно, что знаю…

— Правда? Что ж, расскажи, ярл, что это за путь? Лесом, что ли? Так по времени столько же выйдет.

— У вашей Ледавы много поворотов и изгибов. Река петляет в разные стороны заячьими стежками — и возвращается. Если ехать берегом, то получается долгий путь. Пока вы доберетесь до Виннеты, пройдет немало времени. А мне кажется, что в таком тяжком случае медлить нельзя! Если, как ты говоришь, Любомысл, у Древней Башни начались непонятные темные дела — надо спешить!

— И что ты предлагаешь? — недовольно буркнул Прозор. Ему и так хотелось спать, а тут еще неторопливая речь Витольда убаюкивала, обволакивая липучей пеленой. Кому, как не им знать, что на Гнилой Топи дело нечисто и надо спешить?! Так чего же одно и то же надо талдычить? Тем более решено — в город они пока не поедут. Сначала надо разыскать волхва Хранибора, о котором так настойчиво говорил Велислав, а уже потом может и отправляться в Виннету. Но, скорее всего, придется вернуться обратно: в башне остался их предводитель и больные товарищи. Венды друзей не бросают!

Но Прозор промолчал: раз Любомысл призвал к осторожности, значит, так надо.

— Ты можешь показать другой лесной путь? — спросил, позевывая, Прозор, и выжидательно глянул на Витольда.

— А знаешь ли ты, куда ведет речка, что протекает у стен этого зимовья?

— Ну, положим, знаю: в лесное озеро, оно не так уж далеко отсюда.

— Так вот, Прозор, из этого озера вытекает только одна эта речка, но впадают в него три больших лесных ручья. Есть и четвертый, но в сравнении с ними он мал.

— К чему ты мне сейчас про ручьи рассказываешь, Витольд?

— А вот к чему — чтобы указать тебе иной путь. Езжайте по этому берегу до самого лесного озера, путь недолог. Добравшись до него, идите вдоль воды и скоро увидите впадающий в озеро небольшой ручеек. А что это именно тот, который вам нужен — понять легко: за ним, в ста шагах, с небольшой скалы течет водопад.

— А дальше? Зачем нам этот ручеек?

— Если вы пойдете по нему вверх, то вскоре увидите каменный колодец, из которого ручей вытекает. Такие колодцы называют Древними.

— Ну-ну?! — прокашлял Любомысл. В отличие от остальных вендов, старик внимательно слушал, соображая, к чему клонит вестфолдинг. — Колодец, говоришь?..

— У колодца вы увидите заброшенную дорогу…

— Слыхал я про эту лесную дорогу, — пожал плечами Любомысл. — Тоже Древней зовется. Ею испокон веков никто не пользуется. Потому как ведет в никуда! В лесу начинается — и там же обрывается! Вот потому по ней никто не ходит и не ездит. Как еще деревьями не заросла, удивляюсь.

— Ведет-то в никуда, а вот до Виннеты быстро доведет!

Витольд говорил какими-то загадками. Откуда пришлому вестфолдингу знать, что есть в вендском лесу, а чего нет?

— А ты почем про дорогу знаешь, Витольд? — стряхнул сон Прозор. Сам-то он про эту Древнюю Дорогу знал давно, бывал там не раз. И Древний Колодец видел. Только никакой ручей из него тогда не вытекал! Венд это точно знал.

— Бывал я там как-то, Прозор. Охотился в тех краях.

— На людей, что ли? — ухмыльнулся Прозор.

Это была новость! Чтобы жестокий викинг, привыкший убивать наемников почем зря, еще и охотился?

— На зверя лесного. На зверя… — спокойно, не обращая внимания на слова Прозора, ответил Витольд. — На кого же еще?

Ярл распахнул подбитый мехом плащ и щелкнул ногтем по широкому поясу.

— Видишь? Мой старый пояс истерся, мне понадобился новый. Сам знаешь: воин, чтобы быть сильным и отважным, должен носить пояс, вырезанный из спины лесного быка-тура. Я добыл любимца богов и там же, кроме пояса, я получил вот эту броню. — Витольд указал на свою проклепанную железными пластинами кожаную безрукавку. — А потом я взял этот бычий клинок.

Встав, ярл подошел к стене, на которой висел искусно выделанный, оправленный серебряной кованой нитью рог тура. Бережно проведя по нему заскорузлой ладонью, ярл с какой-то затаенной грустью сказал:

— Я ношу бычий клинок по старой привычке. Когда-то из такого я подавал сигналы своим викингам. Да и сейчас иногда подношу его к губам, хоть нас осталось мало…

Викинги, загудев, согласно закивали головами. Да-да! Их ярл иногда созывает воинов этим рогом и им же указывает, что делать! И как приятны сердцу вестфолдингов эти звуки, напоминающие им шум былых сражений!

— Я добыл любимца богов честно — согласно вашим и нашим обычаям.

Как только Витольд заговорил про пояс, Борко и Милован стряхнули сонную одурь. Теперь молодцы, переглядываясь, вздыхали. Да, пояс из шкуры лесного быка был заветной мечтой молодых дружинников. Ведь тур настолько силен и свиреп в бешенстве, что даже лесной хозяин, любящий мед мудрый бер, — и тот избегает с ним встречи! А если случайно сталкивается на лесной тропе, то предпочитает отойти в сторону, уступая дорогу. По законам вендов просто так взять священного тура нельзя! Сначала надо принести великую жертву, столь почитаемой вендами Диве. Она — богиня Охоты, жена Огненного Волха, что сторожит вход в Ирий. Надо принести положенные обрядом немалые требы. А уж потом, испросив у богини дозволения, взять священного тура. Причем брать его надо в одиночку, вооружившись лишь рогатиной и охотничьим ножом, что сделать непросто! Толстая рогатина для разъяренного тура — что сухая хворостина. А пробить ножом плотную шкуру, угодив под левую лопатку так, чтоб под клинком затрепетало сердце, было совсем не просто! Тут требовались немалая сила и мужество.

Но главное — ловкость. Покоряя тура, охотник должен был ловко запрыгнуть ему на мощную шею. Причем изловчиться так, чтобы озлобленное поединком животное не успело поддеть его на рога. А потом, держась одной рукой, слившись с ним в единое целое, вонзить из последних сил свой клинок под лопатку могучему самцу. Иначе могло ничего не получиться: ведь в такой битве только один из соперников оставался в живых. Поясами из шкуры тура владели немногие. Из всей дружины виннетского князя только Велислав и Прозор могли гордиться такой добычей. Оказалось, дивный пояс есть еще у вестфолдинга Витольда.

— Так вот, — продолжил ярл. — После того, как я добыл тура, возвращаясь, случайно наткнулся на Древнюю Дорогу. Решил осмотреть этот путь. Недалеко от моего фьорда пролегала такая же: она вела к пробитому в скале большому входу в пещеру. Из нее ни один смельчак так и не вернулся обратно.

— Занимательные вещи ты рассказываешь, Витольд! — воскликнул Любомысл. — Я и предположить не мог, что тебе тоже кое-что об этом известно. Хорошо бы нам как-нибудь собраться и поговорить. Табаку покурим… — мечтательно добавил старик.

— Хорошо, Любомысл. Как-нибудь поговорим, — ровно ответил Витольд. — Слушайте, что случилось дальше. Когда я шел по этой дороге, мне показалось странной одна вещь: Древняя Дорога, почти разрушенная, с выбитыми камнями, с каждым шагом становилась все наезженней и лучше, пока не превратилась в такую, что казалось — ее проложили только вчера! Я повернулся и пошел вспять. С каждым шагом, незаметно глазу, она старела, пока не стала обычной Древней Дорогой. Это было какое-то волшебство! По заходящему солнцу, бьющему мне в спину, я определил — она идет в сторону Виннеты. И я пошел по ней… Настал вечер, темнело. Но я так и не понял, почему я так быстро дошел до города! Дорога оборвалась, и я, сойдя с камней на землю, оказался недалеко от городских стен. И снова стало светло! Край солнца еще только касался вершин деревьев. Я не понимал, что происходит: день повернулся вспять? Ведь если идти вдоль берега, то до Виннеты день пешего пути. Я не мог успокоиться, и на следующий день, оседлав коня, снова отправился к Древней Дороге, к тому месту, откуда вчера начинал свой путь. Мне хотелось знать, что лежит на другом ее конце. И вы не поверите — я потратил на этот путь целых два дня! Я не понимаю, как это может быть? Получается, что в один конец, к Виннете, дорога ведет быстро, а чтобы добраться в другой, требуется немало времени. Я дошел до другого ее конца и обнаружил этот Древний Колодезь, из которого вытекает впадающий в озеро ручеек. У колодца Древняя Дорога обрывается, — просто исчезает в густом тумане. В него я войти не рискнул. Немного побродил вдоль ручья, вышел к озеру, и, запоминая путь, вернулся обратно на Древнюю Дорогу. И снова добрался до города так быстро, что и глазом моргнуть не успел! Так что вот какая она удивительная и чудесная. Странно, что вы об этом не знали. Коли надумаете сократить путь, то езжайте по этой дороге. Будет легко. На обратном пути мы тоже будем по ней возвращаться в Виннету.

Слушая Витольда, Прозор с сомнением покачивал головой. Странно, что о таком чуде он ничего не знает. Впрочем, в мире есть много того, о чем человек не ведает. Взять, к примеру, ту же Гнилую Топь.

Вспомнив о болоте, богатырь помрачнел: в Древней Башне остались Велислав и больные товарищи. Как они там? Видать, не одному ему пришла в голову эта мысль…

— Витольд, у нас к тебе просьба будет, — сказал Добромил, который, как оказалось, не спал, и все внимательно слушал, просто прикрыв глаза.

— Слушаю, мой князь! — немедленно откликнулся викинг. — Приказывай, что ты желаешь, и я с радостью исполню любое твое поручение!

— Возьмите наших заводных лошадей и, как рассветет, поезжайте к Древней Башне. Посмотрите там, что да как. Заберите больных и помогите Велиславу. Привезите их сюда. Когда вернемся с подмогой и кудесниками, тоже в это зимовье заглянем. Хорошо?

— Хорошо, мой князь. Сделаю все, как ты сказал!

Любомысл бросил укоризненный взгляд на княжича, но промолчал. В конце концов, Добромил придумал не так уж плохо! Чем идти с волхвом к Древней Башне, можно встретиться тут. А он пусть сам решит, что делать дальше. На то он и волхв. Главное, чтоб Добромил к этому проклятому месту не приближался.

— Только в сумерках там не ходите, Витольд. У Древней Башни упырь объявился. Чтоб его отогнать, серебро потребно.

Витольд поднял брови от удивления.

— Что за упырь, Любомысл? Расскажи.

…Как только начало светать, и край неба чуть озарился первыми лучами солнечной колесницы, отряды разошлись в разные стороны. Венды направились вверх по лесной речке, к озеру, на поиски волхва Хранибора. Вестфолдинги же пошли по пути, ведущим к стенам Древней Башни.

Никто не видел, как перед самым рассветом Витольд тихонечко вышел из зимовья, и крадучись пробрался к коновязи. Викинг сунул руку в поясной кошель, что-то достал оттуда, подошел к белому коню Добромила и ненадолго задержался у него. Почуяв чужого человека, жеребец стал прядать ушами и попытался отойти, насколько позволяла привязь. Казалось, он чувствовал что-то недоброе. Погладив коня по гриве, викинг вернулся обратно…

Когда отряды разъехались, Витольд оглянулся и несколько мгновений смотрел вслед вендам недобрым взглядом.

Конец первой книги.

Продолжение в «Лесные Боги».