Голубые цветочки

XVII

Выздоровев, Сидролен вновь занялся окрасочными работами.

Положив последний мазок, он отступил на пару шагов для лучшего обзора результатов своего труда. От этого обзора он получил некоторое удовлетворение; вот тут-то он и услыхал, как его окликают. Он обернулся. У тротуара стоял уаттомобиль с прицепом, чуть позади и сбоку виднелся другой уаттомобиль, буксирующий за собой закрытый фургон. Судя по номерным знакам, весь караван явился из провинции. Водитель первого уаттомобиля высунулся из него с вопросом:

— Извините, где тут туристическая турбаза для туристов?

— Это очень просто. Все прямо и прямо, примерно в пятистах метрах отсюда.

И Сидролен добавил:

— Знаете, в это время года она, наверное, уже закрыта.

— Поеду все же взгляну. Спасибо.

И водитель, втянув голову под свой панцирь, включил зажигание.

Но перед тем как отъехать, он крикнул Сидролену:

— А ведь я тоже художник!

Сидролен поглядел вслед машине с фургоном. Он подождал с четверть часика, а потом и двадцать минут, чтобы посмотреть, не вернется ли случайно этот караван, найдя туристическую турбазу для туристов закрытой. Прождав час и так никого и не увидев, Сидролен спустился по склону и пошел прибрать банку с краской и кисть. Лали чистила картошку. Сидролен спросил:

— Будете жарить?

— Нет, запеку картофель с сыром.

— Я предпочитаю жареный.

— А сегодня будет запеченный картофель с сыром.

— Ладно, — сказал Сидролен. И добавил:

— Пойду прогуляюсь. В сторону туристической турбазы для туристов. Туда еще народ едет.

— Интересно поглядеть.

— Так что, никак нельзя жареный?

— Ух, вот тиран! Ладно, будет вам жареный.

— Так, чтобы одни ломтики были мягонькие, а другие твердые, как древесная кора.

— А для меня, — сказала Лали, — среднее между тем и этим.

— А может, половину картошки запечь с сыром, а другую половину пожарить — одну так, другую эдак, а третью часть — среднее между тем и этим?

Лали не ответила.

— Ладно, — сказал Сидролен, — пойду погляжу, что там делается.

Туристическая турбаза для туристов почти опустела, но все же пока функционирует, хотя и довольно вяло. Сидролен не находит там того, что искал, — обнаруживает он это в ста метрах дальше. Обе машины с прицепом стоят вдоль тротуара; рядом, на тротуаре, толкуют о чем-то двое мужчин и две женщины. Сидролен подходит, потом минует эту маленькую группку; водитель головной машины не узнает его. Сидролен удаляется метров на пятьдесят, потом возвращается назад. Поравнявшись с той же группой, он обращается к человеку, что расспрашивал его о базе:

— Знаете, это вон там (жест). Она как будто еще открыта.

— Месье, — говорит тот, — я, по-моему, вашего мнения не спрашивал.

— Однако только что спрашивали, — парирует Сидролен, — и я еще не кончил вам его высказывать.

С этими словами Сидролен продолжает свой путь.

— Месье! — кричат сзади.

Он останавливается. Водитель догоняет его. Он говорит:

— Эти олухи… они не принимают нас из-за лошадей. Почему, скажите на милость, мои лошади не могут заниматься туризмом?

Сидролен не отвечает.

Тот переспрашивает:

— Вы согласны?

Сидролен отвечает:

— Мы с вами друг другу не представлены.

— Это верно.

Караванщик протягивает руку и представляется:

— Ож.

— Сидролен, — представляется Сидролен. Они пожимают друг другу руки. Ож добавляет:

— Как видите, я попросту. Если вы маляр, то я герцог.

— Я не маляр, — говорит Сидролен, — я арматор. Владею баржой и лодкой.

— Я вовсе не хотел вас обидеть, — говорит герцог. — Всякий труд почетен. Как я вас недавно информировал, я также в свое время имел дело с красками, что, в общем-то, неординарное занятие для герцога — герцога, участвовавшего в крестовых походах. Я даже специализировался по стенным росписям. Это занятие в вашем духе, если угодно.

— Угодно, — отзывается Сидролен.

— Пойдемте, я представлю вас своей дочери. Фелица, познакомься, это господин Сидролен.

— Бе-е-е! — отвечает Фелица.

— А это мой тренер и друг Прикармань. Виконт де Прикармань.

— Сидролен, — представляется Сидролен.

— И его мама.

— Привет! — говорит графиня де Прикармань.

— Лошадям я вас представлю как-нибудь в другой раз, — говорит герцог. — Ну ладно, теперь, когда лед тронулся и мы познакомились, — не близко, но вполне достаточно для того, чтобы наладить контакты в социальном плане, — контакты явно поверхностные, но, кто знает! — многообещающие и плодотворные как для одной стороны, так и для другой, сам пока не знаю, в какой области, — впрочем, вполне возможно, что вот в какой: месье Сидролен, не могли бы вы, являясь местным жителем, указать нам такую обитель, не слишком удаленную от центра города, где мои лошади, моя дочь, Прикармань, его мамаша и я могли бы сочетать туристические радости со столичными утехами?

Тут герцог повелительным жестом воспретил Сидролену отвечать незамедлительно.

— Откровенно говоря, — продолжил он, — я хоть и принадлежу к знатному роду, тем не менее являюсь провинциалом, как это явствует из моих номерных знаков. Я сельский помещик, дворянин во крестьянстве, так сказать, и потому предпочитаю свежий воздух всяким там ванным и туалетам городских отелей.

— Ваше право, — ответил Сидролен. — Что же до пожеланий, которые имели быть высказаны вами не далее как несколько секунд назад, я, признаться, не вижу, чем вам можно помочь. Здесь, в округе, есть конюшни, вы могли бы на время сдать туда ваших лошадей.

— Никогда! — отрезал герцог.

— Как же вы поступали раньше?

— Да не было никакого «раньше»! Это мой дебют в туризме.

— Не сказать, чтобы он был удачен.

— Месье Сидролен, которого я пока так мало знаю, — надеюсь, вы не хотели меня обескуражить, вернее, обезгаражить?

— Сами видите: ваш кураж не помог найти гараж.

— Месье Сидролен, которого я пока так мало знаю, — по-моему, вы резонируете совсем как аббат Рифент.

— Аббат Рифент… — промолвил, нахмурясь, Сидролен, — аббат Рифент… это имя мне что-то напоминает.

— Это имя прославили газеты, — сказал герцог. — Он полжизни провел под землей.

— Ах, да! — воскликнул Сидролен. — Это тот самый знаменитый преисторик.

— Мой бывший капеллан, — уточнил герцог.

— Ишь ты, черт возьми! — удивился Сидролен. — У вас есть средства содержать личного капеллана?

— Разумеется, — ответил герцог. — Но я его уволил — по причине атеизма. Моего личного атеизма, хочу я сказать. Хотя и сам он… ну, в общем… а, впрочем, займемся лучше нынешней ситуацией. Итак, месье Сидролен, где я мог бы расположиться — на природе, но поблизости от центра города?

— Трудно сказать, — сказал Сидролен. — Скверы у нас для туристов закрыты.

— О Боже! — вздохнул герцог. — Где то золотое времечко, когда при каждой таверне имелась своя конюшня! В современных гостиницах даже гаражей нет.

— Ну почему же, бывают и огараженные отели, — ответил Сидролен.

— Вот видите, я был прав! — сказал герцог. — Вы резонируете совсем как аббат Рифент.

Сидролен пропустил мимо ушей это обидное сравнение и спросил, извинившись за нескромный вопрос, почему герцог обременяет себя этими двумя лошадьми. Разве не лучше им было бы пастись на каком-нибудь нормандском или беррийском пастбище?

— Им нравится город, — пояснил герцог. — И время от времени у них возникает потребность приобщиться к городской жизни. Они так давно не видели столичного города!.. и теперь им интересно побывать в новых кварталах и полюбоваться достопримечательностями — по крайней мере теми, что достойны их внимания.

— Странно как-то мне вас слушать, — сказал Сидролен.

— Я устраню эту странность, — ответил герцог. — Поскольку вы, месье Сидролен, явно бессильны, невзирая на ваше искреннее стремление, помочь мне, указав туристическую турбазу для туристов-лошадей, мы продолжим свой путь и расположимся где-нибудь на опушке того леска, что виднеется там, на горизонте.

— Это сад для публичного гулянья, — возразил Сидролен, — берегитесь, там штрафанут!

— Наплевать мне на этого штрафанута! — отрезал герцог. — Прощайте, месье. Эй вы, в путь!

И герцог садится за руль головной машины, рядом с ним Прикармань. Графиня ведет вторую машину, рядом с ней Фелица. Все отъезжают. Сидролен замечает в окошке фургона головы лошадей. Они вполне похожи на лошадиные головы.

Он неторопливо возвращается домой. Дойдя до загородки, он рассеянно вглядывается в достраиваемое здание напротив, — там еще ведутся работы в подвале и на крыше. Кто-то машет Сидролену с той стороны шоссе; Сидролен ловко переходит последнее, не дав ни одному уаттомобилю сбить или хотя бы зацепить себя.

— Вот вы-то, наверное, и можете дать мне справку, — говорит Сидролен.

— Я думаю! — отвечает сторож, — но вы, наверное, удивлены, видя меня здесь. Мне предложили место консьержа в этом доме. Я зашел поглядеть, подходит ли оно мне.

— Ну и как, подходит?

— Я думаю! Значит, теперь я ваш сосед.

— Так вот какую справку я хотел у вас получить…

— Слушаю вас, — говорит сторож.

— Тут одних людей выставили с вашей турбазы.

— Да она через пару дней закроется.

— Нет, не в том дело. Их выставили, потому что с ними две лошади.

— Цыгане, что ли?

— Вовсе нет. Герцог, графиня, виконт и слабоумная девица.

— И две лошади?

— И две лошади. В фургоне. Вы случайно не знаете, где они могли бы приткнуться? Не слишком далеко от центра, потому что их лошади очень давно не видали столичного города и теперь им интересно побывать в новых кварталах и полюбоваться достопримечательностями — по крайней мере теми, что достойны их внимания.

— Это что — сон? — спрашивает сторож.

— Вы думаете? — спрашивает Сидролен.

— Ах, я вижу, вы запомнили этот мой грешок! — сказал сторож с довольной улыбкой. — Ну да, я думаю. Как только встаю, так сразу начинаю думать. Как только ложусь, так тоже сразу начинаю думать. И в промежутке все думаю, думаю. Значит, подумайте… вот видите, я уже навязываю свою маленькую манию другим… итак, подумайте, нуждаюсь ли я в отдыхе после целого дня усиленной работы моего головного мозга. И я даю ему покой, я засыпаю и сплю без снов. Что касается ваших лошадей в фургоне, которые желают посетить столицу, то я склонен думать — поскольку вы спрашиваете моего мнения, — итак, я склонен думать, что вы увидели их во сне.

— Значит, вы не знаете такой турбазы, где бы их приютили?

— Вы увидели это во сне!

— Недалеко от центра.

— Вы видели это во сне!

— Для всех них: герцога, машин и прочего.

— Вы видите это во сне!

— А вот и они, — сказал Сидролен.

Герцог затормозил. Сторож побледнел, попятился и исчез.

— Он не ценит экспериментальный метод, — вполголоса констатировал Сидролен.

— Что вы сказали? — переспросил прохожий.

— Вы были правы! — крикнул герцог.

— В другой раз, — сказал Сидролен прохожему, который немедленно испарился.

Сидролен подошел к машине.

— Там действительно полно фараонов, в этом леске, — сказал герцог, — прямо с души воротит.

Он высунулся из машины и взглянул на дом.

— Вы живете здесь? — спросил он.

— Нет, напротив, на барже. Не хотите ли выпить со мной?

— Я, ей-богу…

— Вон там есть место для стоянки, пользуйтесь случаем. И приходите, попробуете мою укропную настойку.

— Ладно, не откажусь.

Караван покатил к стоянке, расположенной чуть поодаль. Сидролен осторожно и ловко перешел шоссе и встал у загородки, дожидаясь своих гостей.

Они спустились по склону, — Сидролен во главе шествия, непрестанно повторяя:

— Осторожно, не расквасьте себе физиономии. Когда они проходили по мосткам над зловонной тиной, он сменил пластинку:

— Осторожно, не сверзитесь в воду.

Графиня заметила:

— Издали-то оно довольно миленько, а вблизи — кошмар!

— Да, вода на вид грязновата, — ответил Сидролен, — но она не застойная. Так что грязь то и дело меняется. Иногда я ее разгоняю палкой, и она уплывает вниз по течению. Но с той стороны, и верно, сильно пованивает.

— Что пованивает? — спросил герцог.

— Отбросы, — пояснил Сидролен.

И добавил:

— Не стукнитесь головой. Вот здесь у меня кубрик, или, по-вашему, салон.

— Ничего, вполне! — оценила графиня.

Сидролен позвал:

— Лали!

На зов явился некто — не то персона, не то персонаж, — скорее женского пола, но облаченный в штаны, закатанные до колен, бело-голубую тельняшку и каскетку с названием судна; в руке этот некто сжимал швабру.

— Привет! — сказала графиня.

Остальные промолчали. Сидролен попросил как можно быстрее принести стаканы, минералку и бутылку укропной настойки.

— А какая у вас марка? — спросил герцог.

— «Белая лошадь», — ответил Сидролен.

Когда Лали скрылась, герцог прокомментировал эту проблему в таких словах:

— Конечно, я предпочел бы ту, что гоню из укропа, взращенного на моих землях по рецепту Тимолео Тимолея…

— Это имя мне что-то напоминает, — пробормотал Сидролен.

— Знаменитейший алхимик. Знаменитейший по крайней мере для тех, кто его знал. В словарях он не упоминается.

— И вы его знали?

— Ну еще бы! Я работал под его руководством. Был у него лаборантом, — не смотри что герцог! Видите ли, когда дело доходит до дела, я не строю из себя невесть кого.

— Ну и как, открыли вы философский камень или эликсир долголетия?

— Хотите откровенно? — спросил герцог.

— Хочу, — ответил Сидролен.

— Ни черта мы не открыли, — признался герцог.

— Одну только укропную настойку? — спросил Сидролен.

— Ну, ее-то хоть пить можно, — сказала графиня.

— Бе-е-е! — отозвалась Фелица.

Лали проворно внесла большой, заставленный посудой поднос.

Налив всем присутствующим, она уселась со стаканом в руке. Сидролен сказал гостям:

— Позвольте представить вам мою невесту. Потом обратился к Лали:

— Герцог д’Ож… виконт де Прикармань… мадам… э-э-э…

— Графиня де Прикармань, — сказала графиня де Прикармань.

— И мадемуазель… э-э-э…

— Мадам, — поправил герцог, — мадам де Плакси.

— Привет, — говорит Лали.

— Бе-е-е! — отзывается Фелица.

— А знаете, — говорит герцог, — она совсем недурна — ваша укропная настойка.

— Вполне достойна одобрения, — говорит Прикармань.

— Не слабо! — говорит его мамаша.

Одна лишь Фелица не выражает удовольствия, поскольку пьет не настойку, а минералку.

— Надо бы напоить лошадей, — говорит герцог.

— Я схожу, — вызывается Прикармань.

— Ведро найдете на корме, — говорит Лали.

— Сфен и Стеф, верно, совсем потерялись в догадках, куда это мы делись, — говорит герцог.

— А вы всегда держите их в курсе своих дел? — спрашивает Сидролен.

— Так им больше нравится, — отвечает герцог.

— Это что — циркачи? — спрашивает Лали у Сидролена.

— Не знаю, — отвечает Сидролен Лали. — Во всяком случае, они туристы. Их не пустили на турбазу из-за лошадей.

— Из принципа не пустили? — спрашивает Лали, — или потому что это старые клячи?

— Это прекрасные кони! — возражает герцог.

— Ну, выпить мы выпили, — говорит графиня, — что дальше будем делать? Эмигрировать?

Герцог не ответил, он рассеянно поглядел вокруг, потом негромко сказал:

— На этой барже должно быть довольно много места.