Гонки по лабиринту

Глава 38

Вход на кладбище был буднично-простым - высокие кованые ворота. Эта спартанская композиция была окаймлена с обеих сторон до горизонта высокими стенами. Вдоль стены у входа расположились группы женщин, они сидели у основания стены, их потемневшие и обветренные лица выглядывали из-за холмиков свежих цветов, вишневых гладиолусов, малиновых и пушистых гвоздик, кровавых и коралловых роз, снежных лилий и алых тюльпанов.

Андрей пересек широкую пыльную улицу и вошел в глубокую тень длинного портика, который вскоре выходил на территорию кладбища. Впереди тянулась главная аллея, обрамленная массивными кипарисами, кленами и тополями, чьи стволы были выкрашены в белый цвет, образуя яркую колоннаду под темным зеленым навесом, а в дальнем конце аллеи, перед туманным небом, возвышался купол склепа какого-то нового богача. С обеих сторон от главной дороги ответвлялись другие аллеи, все они были обсажены деревцами, с претензией на английский стиль.

Главные, более ухоженные аллеи и дорожки кладбища, ближайшие к изящному входу, были посвящены вечным жилищам тел более обеспеченных жителей города. Метр за метром по тенистым улочкам и аллеям тянулись роскошные мавзолеи, гробницы и склепы. Все эти странные маленькие домики мертвых, представляли собой спектр различных стилей и красок. Многие из них приходили в упадок, как и любой дом, если ими пренебрегали. Это была совершенно своеобразная демонстрация того, как по-настоящему неловко чувствуют себя живые в их неизбежном противостоянии со смертью.

А еще были бедняки, легионы и легионы мертвых, которые претендовали только на то небольшое пространство, которое занимали их тела. Для них предназначались в основном дешевые типовые надгробия, где каждая могила была подогнана в тесноте друг к другу. Тем не менее широкий квартал этих могил был вечно украшен цветами, свежими, увядающими и мертвыми, во всех оттенках и яркими. Штукатурка трескалась и осыпалась с фасадов склепов, и те, кто дорожил сохранностью таких вещей, ремонтировали их, в то время как другие, слишком бедные или слишком уставшие, чтобы поддерживать то, что содержало только пыльные кости и воспоминания, не делали этого.

Судя по времени, Андрей явился чуть больше чем на часа раньше назначенной встречи. Он не пошел прямо по маршруту, описанному в сообщении Дианы, а прошел до первой аллеи и свернул на нее в противоположном направлении от условленного места встречи. Вдоль дорожки росли клены, их невысокие кроны казались темно-зелеными на фоне туманного голубоватого неба.

Андрей шел по этому тенистому пологому склону, пока не добрался до перекрестка, по которому свернул направо, на запад, в направлении своей конечной цели. Здесь он увидел стены склепов, аллеи кипарисов и тополей, маленькие тропинки за могилами,хозяйственные постройки где могильщики хранили свои инструменты.

Время от времени он видел старика, пробирающегося по тропинкам сквозь ряды могил с граблями или секатором, иногда двух стариков в потных куртках и рваных штанах. Они двигались среди колышущихся теней могил, как будто сами уже присоединились к этому другому миру, они шли молча, всегда на расстоянии крика, то там, то там-призраки, истинные обитатели некрополя.

Не дойдя до следующей аллеи, он услышал слабую трубную трель чего-то похожего на свирель. Он повернул голову, чтобы лучше слышать, хотя в этом не было нужды, потому что они с музыкой приближались к одному и тому же перекрестку. А потом он понял, что это вовсе не трубы, по крайней мере не такие, как он себе представлял. То, что он услышал, было неуместной смесью мелодии, места и инструмента. Он остановился недалеко от перекрестка, в одном ряду могил от черного катафалка, который, покрытый каплями начавшего накрапывать дождичка, вползал на перекресток под древними кипарисами и тополями. Тучный водитель, казалось, застрявший за рулем катафалка, смотрел прямо перед собой, высунув одну руку в окно, его работа требовала не больше концентрации, чем требовалось для отмахивания мух.

Катафалк въехал на перекресток, распахнув заднюю дверцу, чтобы открыть гроб внутри. За ними следовала беспорядочная толпа молчаливых родственников покойного. Они стоически шагали вперед, покачиваясь и ритмично шаркая, их пыльные башмаки и туфли поднимали маленькие комья земли и песка. Этот странный, мелодичный реквием поднимался вверх сквозь ветви деревьев и с угрюмой веселостью плыл над могилами, пробиваясь наискось сквозь осенний вечер и ударявшийся о надгробные плиты.

Андрей застыл как вкопанный, глядя, как скорбящие пробираются сквозь колышущиеся тени, не желая двигаться, пока последний скорбящий не пройдет далеко, а звуки музыки не затихнут среди могил дальше по склону. Они исчезли.

Теперь он шел параллельно главной дороге, следя за собственным продвижением по каждой новой полосе. Не дойдя до конца аллеи, где ему было приказано повернуть направо, он вернулся к колоннаде из стволов кипарисов и перешел на другую сторону, в лабиринт склепов и надгробий.

Он снова повернул налево, стараясь держаться в пятидесяти метрах от узкой извилистой дорожки, которая расходилась от главного проспекта и спускалась по пологому склону в самый дальний район кладбища.

Андрей дошел до конца дороги и до конца кладбища. Последняя группа могил граничила с пустырем, где опавшие листья уходили в дымный мир тлеющего мусора.

Шальнев пошел обратно вверх по дороге прочь от пустыря, держась подальше от забора, прорезая ряды склепов. Сквозь просветы между деревьями он видел темнеющее осеннее небо. Свет сквозь деревья продолжал меняться по мере того, как послеполуденное солнце опускалось к горизонту, и теперь оно было достаточно низко, чтобы попасть прямо в глаза, если смотреть на запад через овраг.

***