ГЛАВА VIII

Темны страницы

Книги судеб,

И строк ее не знают люди.

В этот "черный понедельник" я прихватил на работу старую куртку. В пятницу пришли контейнера с книгой "Сын Сатаны" и мужчинам издательства предстояло попахать на разгрузке. Я чувствовал себя уже достаточно хорошо и не собирался в этот раз поддаваться уговорам сердобольных женщин. Но в этот раз и попотеть не пришлось — помогли мальчишки с "Подвига" — их руководитель прислал нам помощь в обмен на новые книги для библиотеки. К обеду мы отправили контейнера в порт и тут ко мне подошла Татьяна Мигунова.

— Я сегодня пораньше уйду на обед. Дочка что-то прихварывает.

Я только головой кивнул. О такой мелочи могла бы и не говорить. Тем более, что с самых первых дней своего директорства я провозгласил приоритет работы над дисциплиной. Можешь делать что угодно и где угодно находиться, была бы выполнена работа…

— Новые книги с собой взяла, — продолжала Таня. — Заскочу после обеда на телевидение, покажу девчатам, пусть рекламку дадут.

Она ушла, а я спустился в склад, посмотреть, что там творится.

В складе было тихо, полутемно. Пожарники заставили нас отключить все розетки и патроны и слабый свет еле струился из-за штабелей с книгами. Комнаты были забиты под самый потолок и я ломал голову, куда буду девать следующую партию.

Этот вопрос возникает каждый раз, когда мы планируем новое издание. С одной стороны, хочется выпустить книгу большим тиражом — тогда она значительно дешевле и для нас, и для покупателей. Но в том-то и беда, что на Магадан даже очень ходовой книги требуется всего семь-де- сять тысяч экземпляров. После отделения Чукотки и развала системы книготорга говорить о книжной торговле области не приходится, а в самом Магадане живет всего ничего — менее двухсот тысяч человек, включая младенцев и древних стариков. Мы усиленно ищем выход из положения — наладили книгообмен с другими издательствами, организовали уличную торговлю, открываем другой магазин, но реализация с каждым годом все падает.

— А что ты хочешь, батенька мой, — говорит мне Устиныч, — Народу жрать нечего, а ты о книгах.

Я c ним не соглашаюсь. Хлеб и книга неотделимы друг от друга. Если без одного человеку не выжить, без другого ему не быть человеком.

Для меня, во всяком случае, это бесспорно. Многим обделила меня жизнь… матери не помню, молодость не баловала меня легкими удачами и победами — ремеслуха, общага, армия, — но книги всегда были со мной и вместе с ними огромный, в фантастических красках мир. И он нисколько не противоречил настоящему, реальному, а чудесным образом изменял его, я видел куда больше, чем меня окружало… Глядя на осеннюю лесополосу за стенами детдома, я знал что за ней есть железная дорога и она ведет в большие города, и еще там есть океаны и пустыни и вообще неизведанные края. И облака, проносившиеся по небу, очертаниями своими напоминали мне о сказочных зверях и космических пришельцах, а в бормотании лесного ручья слышались мне иные мелодии и песни.

Я плакал над Темой и Жучкой, воевал с пиратами, страдал вместе с Вертером и замирал от чеканного волшебства пушкинских строк. Я читал взахлеб, как пьяницы пьют вино, и главным счастьем было ощущение, что этот источник бездонен.

Книгам я обязан своей профессией. Выбор ее дался мне нелегко. Методом тыка я перепробовал множество занятий — токарь, слесарь, сторож, охранник, дверевой — не путать со швейцаром — грузчик, художник, тракторист. Двух вкладышей в трудовую не хватило, чтобы их записать, пока я не нашел себя в газете. В захудалой районке на Курщине я понял, что это — мое. Встречи с людьми, до которых я был так жаден, дороги, которыми я бредил, и слово… чудесное, упрямое, неожиданное слово, в котором можно выразить и людей, и дороги, и себя.

И не просто выразить… По молодости лет мир казался мне крайне несовершенным и со всем юношеским максимализмом неудержимо хотелось его переделать. А слово как нельзя лучше для этого подходило. Глаголом жечь сердца людей, помните.

Жечь сердца в районке мне не пришлось, но мне нравилась моя работа, я чувствовал ее нужность, и если когда-то удавалось статьей или фельетоном защитить человека, восстановить справедливость, я полагал, что мое бытие оправдано на сто процентов.

И слова, и книги тоже были разными — они тоже принадлежали разным лагерям в затянувшейся войне Добра и Зла. Нынешние времена, когда хлынула на книжные прилавки низкопробная литература, славящая насильников и садистов, проповедующая самую темную скотскую. сторону человеческого бытия, рассчитанная на самые низменные инстинкты, я воспринимал как личное оскорбление. Всякую попытку ради скорой выгоды издать супермодный бестселлер того же Доценко или Воронина я воспринимал в штыки. Я верил, что временное помешательство пройдет и мы опять вернемся в ясный нормальный мир, где дно и небо занимают свои, положенные им от Бога, места.

А книга будет учить только хорошему.

Я и не заметил, что в своих раздумьях-воспоминаниях долго уже стою перед свежеуложенным штабелем. Что принесет читателям этот сборник? Чего в нем больше — злого или доброго?

Но я и не ожидал, что получу ответ так скоро.

…В книжном магазине покупательница взволнованно рассказывала:

— Прямо передо мной, пять минут назад женщину на перекрестке машиной как ударит. Аж на капот подкинуло и об лобовое стекло — все в крови. Сумка, книжки все разлетелось по асфальту.

Услышав о книжках, я пулей вылетел из издательства.

Толпа на перекрестке еще не разошлась, стояли две милицейских машины, и "скорая помощь" с леденящим душу воем разворачивалась в сторону больницы. Расталкивая зевак, я добрался до мостовой. Сумку милиция уже подобрала, а книги лежали как подбитые птицы, трепеща страницами под ветром. Я подобрал одну из них и подошел к сержанту.

— Вы знаете ее? — Спросил он.

Я молча кивнул головой. Сил говорить не было.

Свидетели показали, что машина, сбившая Татьяну, мчалась на красный. Водитель не остановился, но номер автомобиля запомнили. Автомобиль принадлежал городскому управлению культуры.

Она еще дышала, когда ее привезли в хирургическое отделение и что-то даже пыталась сказать в горячке. Врачи расслышали… мне надо домой… дочка одна.

Прощались мы с Таней Мигуновой во Дворце профсоюзов.

В этот день я напился так, как давно не пил.

И стал пить все чаще.

На поминках Люда Панова вдруг сказала:

— А я следующая за Таней.

И заплакала навзрыд горькими пьяными слезами.

Гнетущее тяжелое молчание воцарилось в издательстве. Будто какое облако повисло над нами. Реже рассказывал анекдоты зам, реже мы улыбались, почти отошли в прошлое посиделки по дням рождения и вообще по праздникам.

После работы все торопились по своим делам. А раньше могли еще проговорить, доспорить, не глядя на часы.

Танина смерть отпечатком легла на душу каждого.

Природа между тем без устали вершила свой круг и в город пришла весна. Я как-то и не заметил поначалу, только когда услышал гусиный гогот и понял, что в меховой куртке мне становится жарко, поверил и солнцу, и птицам. А вот уже и на теплом асфальте дети рисуют классики, и майская трава зеленеет на газонах, и от густого воздуха легко кружится голова. Лес на сопках покрылся сиреневой дымкой — это зацветали лиственницы. И вместе с лиственницами в летних платьях расцвели магаданские женщины.

Для меня эта весна совпала с выборами городского мэра. Памятуя предсказание Устиныча "что новая власть будет везде расставлять своих людей"", я время от времени отрывал голову от рукописей, балансовых отчетов и договоров и с любопытством следил за разворачивающейся на моих глазах баталией.

Сначала в качестве наблюдателя, но вот однажды мне позвонил один из замов нынешнего мэра — он и баллотировался — и попросил сделать макет выборной газеты.

— У вас же есть Данила-мастер, — удивился я. — Он что — заболел?

Я имел в виду пресс-секретаря городской администрации Данилова.

Заместитель промямлил что-то неопределенное и я понял, что Данила-мастер опять увильнул от острых событий. Это он делал классно — лизал только стоячих, бил только лежачих и вмешиваться при неясном исходе в драку было не в его принципах, если они вообще у него были.

Просьба заместителя была явно некорректной. Областное издательство во многом зависит от губернатора. Дотации, квартиры и вообще. И ссориться я с Сидором Ьуке- товым не собирался. Пусть и помимо воли, но так получилось, что я новому губернатору даже и голосами в свое время подсобил… Я участвовал в команде выдвиженца от Союза предпринимателей, бывшего председателя облисполко-ма Кранца Вячеслава Ивановича — нормального делового мужика, бывшего первого Чукотки, на мой взгляд, далеко неглупого и опытного. Его поддерживали и коммунисты. Но в решающую минуту наш выдвиженец решил не рисковать и сдал свою команду в распоряжение Букетова, чем и решил борьбу в его пользу. Кранц стал вице-губернатором и обещал своим сторонникам, а значит и мне тоже, всяческую поддержку в наших планах и проектах. Мне даже говорили, что обещания бывшего губернатора дать мне трехкомнатную квартиру — мы до сих пор теснились вчетвером в двухкомнатной хрущевке — исполнятся при новой власти. Чему я не очень-то поверил и был прав.

Я поначалу отказался. Тогда зам принес мне подборку газетных статей и попросил ознакомиться, и только потом уже что-то решать. Я прочитал.

Сказать, что газеты лили грязь на мэра, мало. Дружное охаивание Тарасенко, обвинение его во всех бедах, что стряслись с городом в последние годы — развал экономики, крах строительного комплекса, обнищание горожан — превращалось порой в самую настоящую травлю. В действиях всей этой хорошо организованной своры виделась умелая направляющая рука и я ее угадал сразу. Безусловно, это был Гена Шкурников — фамилия не в бровь, а в глаз — давний мой враг, продажный журналист, давно поставивший свое перо на службу власть имущим и своему карману. Я только удивился скорости, с которой он сумел перестроиться на сто восемьдесят градусов и снискать доверие у нового губернатора. Вчера ли еще в кампании за Михайлова он хлестко клеймил кандидата в губернаторы Букетова, да как!

Вот в газете " Территория" в статье с ехидным названием "Голосуем за Букетова — благодетеля родного!" он ни много ни мало упрекает кандидата в крупном мошенничестве, в хищении у бюджета города еще при мэре Дорофееве пятисот миллионов рублей — не уплатил налоги, показывает его как лживого, беспринципного человека. Думалось, что после одного этого, придя к власти, Букетов в порошок со-трет Гену… а он его, что называется, приблизил, дал при администрации должность и, похоже, большие полномочия.

Чудны дела твои, Господи…

Замешан был Шкурников и в вымогательствах. Так одно время он публиковал в "Магаданке" так называемый рейтинг местных банков. А перед этим ходил по банкирам и предлагал…

— Если хотите, чтобы рейтинг вашего банка в моих обзорах повысился, платите.

Ходил до тех пор, пока не нарвался на заместителя управляющего Внешторгбанком Сашу Быхаленко. Тот умудрился записать дельца на магнитофон, а затем выступил со статьей в той же "Магаданке". После этого обзоры прекратились.

Уже одно то, что против мэра выступает такая фигура, было способно поколебать мой нейтралитет, но тут заговорила и тяжелая артиллерия: столь важно было губернатору видеть на посту мэра непокорного города — Магадан прокатил Букетова, голоса он набрал, в основном, за счет трассы — своего человека, что он не выдержал, вмешался, нарушая все законы и юридические, и нравственные, в кампа-нию сам. Выступления в газетах, на радио, а больше всего по телевидению — любил Букетов покрасоваться на экране — напоминали начальственные разносы, только что без матерщины, ее операторы, наверное, вырезали. В политику — Букетов пришел с должности крупного хозяйственника с репутацией тоже крупного грубияна.

Когда кодлой на одного, это уже неприлично и, махнув рукой на все свои соображения, я согласился помочь Тарасенко. И по мере сил помогал — редактировал, макетировал, писал передовицы и организовывал выступления трудящихся и не очень.

Конечно, и без моих статей Тарасенко стал бы мэром — в городе он пользовался хорошей репутацией — тем не менее после выборов новый городской голова поблагодарил издательство и меня лично за поддержку и как водится тоже пообещал всяческое содействие в решении наших проблем.

Зато в отношениях с областной администрацией сразу почувствовался холодок. Реже стали приглашать на всевозможные совещания для приближенных, застряла запланированная в бюджете дотация на новую книгу, и, самое важное, куда-то пропала моя докладная по учебникам.

Это для издательства и не только было чревато…

С учебниками я связывал будущее издательство. Только они могли обеспечить нам устойчивый доход, не говоря уж о том, что для покупателей они стали бы просто дешевле.

Но тут были подводные камни…

С первых дней прихода в издательство я заинтересовался, по какой схеме обеспечиваются учебниками наши школы, прежде всего, федеральным комплектом. То есть таким набором учебников, который гарантированно оплачивается государством.

Выяснилось много любопытного…

Матрицы на учебники получал крупнейший в регионе полиграфический комбинат "Дальпресс", руководил которым до недавнего времени Юрий Бондаренко. Затем эти учебники приобретала частная издательская фирма "Уссури", а почему именно она, догадаться труда не составляло. Ею заправляла жена Бондаренко.

Пройдя сквозь семейное сито, учебники попадали в "Магаданкнигу" и только оттуда непосредственно в управление образования.

И все получали свой навар. Надежный. Постоянный. И крупный — стоимость вопроса была в пределах десяти миллионов рублей.

Во время очередной командировки в Москву я высказал заместителю нашего министра свои соображения. Мол, мы — издательство, у нас есть свои производственные базы — во Владивостоке и Иркутске. Почему бы не решать проблему напрямую — и дешевле и быстрее.

В Комитете печати этим заинтересовались и свели меня с директором издательства "Просвещение", — И мы с ним заключили договор, что по согласованию с областной администрацией матрицы учебников будут предоставляться в наше распоряжение.

По согласованию с администрацией…

Я долго ходил за этими согласованиями к Щербак и недоумевал, почему ясный и выгодный для области вариант тормозится. Я никак не мог поверить, что личная выгода чиновника куда важнее и областной и, осмелюсь заявить, государственной.

А ведь уже тогда за учебники стали стрелять. Был убит коммерческий директор издательства "Дрофа", понесло потери и "Просвещение".

Надо ли говорить, что когда на Олимпе воцарились новые боги, я сразу побежал с этими бумагами к Кранцу. Вячеслав Иванович внимательно меня выслушал и тут же дал команду департаменту образования разобраться с этим вопросом и ответить на мои предложения.

Разобрались и… мне посоветовали оставить их, как неперспективные. А когда я стал допытываться, что да почему, один из замов губернатора — Чеснокова — прямо посоветовала мне для собственного спокойствия забыть об учебниках.

Через неделю примерно в гороно мне показали постановление губернатора об обеспечении федеральным комплектом учебников школ Магаданской области. Там было сказано, что конкурс по завозу учебников в область выиграл частный магазин "Знание". По слухам, магазин принадлежал одному из родственников Букетова, ныне директору пивзавода. Но это по слухам — никаких доказательств у меня не было, да я и не сыщик, проблем хватало и своих.

Единственное, что я точно знаю, на этом рутинном постановлении был гриф "Секретно". Все-таки огласки они побаивались и это меня чуть-чуть утешило.

Загрузка...