Грех Кабила

Глава 1

Париж, спустя четыре месяца

–Эли, давай быстрее,– поторапливает Тарик,– сколько можно копошиться в своих вещах?

И правда, наверное, она уже полжизни истратила на эти вечные поиски нужного содержимого в своих сумках. Забавнее всего было то, что размер сумки при этом не имел ровно никакого значения- будь то клатч, умеренно вместительная сумка-тоут или же огромный безразмерный кожаный рюкзак с учебниками, какой был на плече у нее сейчас.

–Подожди, дай все-таки перепроверю, не забыла ли я методичку на стойке в читательском зале?– сосредоточенно произнесла обязательная Элисса, крайне педантично относящаяся к своей учебе.

Еще бы. Родители отпустили ее в Париж с таким трудом. Она просто не могла их подвести. Не могла ударить в грязь лицом на первой же сессии, показав слабый результат. В свое время ее мама была хорошей студенткой, пусть ее дед, всесильный премьер-министра Сирии, тоже не был в восторге от жизни дочери вдали от дома3.

Удостоверившись, что все книги на месте, ребята вышли, наконец, из аудитории, уверенно направляясь к выходу. На улице их встретило хмурое небо Парижа, но погода все равно была приятной. Зима для Европы здесь была мягкой. А еще эта серовато-дымчатая пасмурность очень шла французам- мужчинам с трехдневной щетиной в темных водолазках, женщинам с красной помадой на губах, в лаконичных тренчах цвета хаки и кэмел. Элисса и сама с удовольствием влилась в этот стиль, так разительно отличавшийся от того, что носили у нее на родине, отдав предпочтение в меру демократичным, молодежным брендам в противовес тяжелому люксу, так страстно любимый ее двоюродными сестрами по отцу- дочери дяди Али и тёти Марвы.

Дубай обязывал к роскоши. И пускай Амаль и Фахд Макдиси были нестандартными в традиционном понимании этого слова правителями, волей-неволей тотальная роскошь, жизнь «на пять звезд», как там любили говорить, накладывал отпечаток на их образы. Мама Эли отдавала предпочтение лаконичным вещам, но всегда была одета с иголочки, от лучших кутюрье. А папа, если протокол не обязывал носить его традиционную гандуру, был тоже неизменно облачен в костюмы «от кутюр» или именитые брендовые вещи в стиле кэжуал.

На девушке сегодня были широкие джинсы с высокой посадкой неизвестной марки, черный свитер оверсайз в форме кроп-топа, распущенные волосы, завивающиеся в упругие легкие локоны от природы. А еще ни грамма косметики. Последнее, наверное, привлекало во француженках ее более всего остального. И именно к этому тренду Элисса примкнула с огромной радостью и облегчением. Самоуверенность местных женщин исходила отнюдь не от того, сколькими слоями туши были прокрашены их ресницы. Они умели, прежде всего, нести себя, а одежда, прическа, макияж были лишь приятным дополнением.

– На остановку?– с энтузиазмом спросила у Тарика Эли, всё еще наслаждаясь долгожданной свободой от формализма, протокола и чрезмерной опеки на родине. В Дубае она вынуждена была перемещаться только на машине с водителем и охраной, а здесь позволила себе удивительную роскошь- пользоваться общественным транспортом. Конечно, это тоже стоило ей многих нервов в общении с отцом, но пример других именитых отпрысков, также обучавшихся с ней в университете, играл в ее пользу.

Были, конечно, среди них и чванливые зазнайки, предпочитавшие сначала рассыпать перед собой купюры, а потом наступать на «грешную» землю, но были и вполне себе нормальные, особенно из европейских семей. Её Тарик, кстати, тоже, несмотря на то, что его отец был одним из богатейших и наиболее влиятельных людей в Алжире, с легкостью мог проехаться и на метро, и на автобусе.

Они вообще с ним стали очень близки с первых дней учебы. И не только потому, что попали на один курс и поток. Просто между ними и правда установилась очень теплая, душевная связь. Как и Эли, парень был очень целеустремлен, прилежен и спокоен. В отличие от сверстников с его возможностями, шумным вечеринкам с девочками и мальчишеским попойкам он предпочитал компанию книг, «зубрёжки» в хорошем смысле этого слова и похода в театр или кино в досуг. При этом девочки сворачивали шеи, когда он появлялся на территории кампуса. Высокий, под два метра роста стройный парень с удивительно красивой кожей оливкового цвета и темными, как смоль, глазами и волосами, он, конечно же, не мог оставить равнодушными раскрепощенных и ищущих амурных приключений француженок.

Девчонки часто шептались в туалете о загадочном «принце» с Севера Африки. Именно в уборной университета Эли и узнала пикантные подробности о своем новом приятеле.

– Говорят, Тарик Бензема полукабил, полусуданец. Интересная смесь. Мужчины обоих народов- настоящие жеребцы…– щебетала одна красотка.

– Хотела бы я оседлать его,– вторила ей с похотливым смешком другая.

– И всё же интересно было бы понять, в нем больше от суданца или от кабила…

– Для этого тебе нужно отдельно переспать с суданцем и отдельно с кабилом, а потом уже сравнивать с Тариком.

–Так я уже…– гогот красоток прокатился по керамике стен туалета,– разве это экзотика во Франции? У нас каждый второй брюнет- если не кабил, то выходец из Африки южнее Сахары…

– Лаура, Судан- не южнее Сахары. Позор. Ты же учишь международную политику…

– Плевать, у меня американское направление, а не африканское…

Подобные разговоры для Элиссы, конечно, были настоящим шоком. Но она не осуждала девушек. Они выросли в своей культуре. И эта культура дозволяла им мыслить о мужчинах в таком ключе.

– Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого,– поучал ее отец,– до тех пор, пока никто не претендует на твою свободу- выбора, веры, ценностей, совести,– ты должна быть лояльна и терпима ко всем воззрениям, Эли…

Постояв минут пять на остановке, ребята все-таки решили прогуляться пешком. Тем более, что парижская квартира семьи Тарика располагалась в том же престижном районе, что и Сорбонна- Иль де Франс. Эли тоже жила недалеко- родители категорически запретили ей селиться в общежитие студенческого кампуса и арендовали квартиру напротив апартаментов Посла Эмиратов. Хотя в глубине души Элисса догадывалась, что переехал сюда Посол совсем недавно и неслучайно, так как у него была восхитительная резиденция- вилла недалеко от Елисейских полей, а за якобы «арендой» её квартиры на самом деле стояла ее покупка.

– Ты уверен, что это уместно?-пробубнила в очередной раз Элисса, когда парочка уже подошла к помпезному подъезду на охраняемой территории. Дом был из тех, что вмещали в себя не более трех-четырех квартир, потому что каждая занимала целый этаж, а то и два. Типичное жилье в особняке в стиле ампир парижской элиты. Как-то эта помпезность уживалась со стильным минимализмом и вкраплениями восточной эклектики, без которых современную Францию, имеющую длинный исторический шлейф колониального присутствия в Африке и на Ближнем Востоке, представить было невозможно.

–Конечно, Эли! Ну, так будет правильнее! Работа над лабораторной займет не менее двух часов. В читальном зале неудобно, к тому же надзирательница все время ругается, когда кто-то болтает. У тебя дома никого нет, поэтому мое присутствие там неуместно в глазах наших соплеменников. А у меня вечно человек десять прислуги снует, никто не придерётся, что я остался один на один с молодой красивой принцессой Дубая.

Они улыбнулись друг другу. Открыто, по-теплому. Казалось бы, только что он сделал ей яркий комплимент, который должен был заставить ее щеки зардеть, но Эли удивительным образом не смущалась в компании этого привлекательного юноши. Как-то с самого начала он для нее раскрылся именно с человеческой точки зрения, показался своим, родным. С ним она не чувствовала ни девичьей робости, какую обычно испытывают в ее возрасте при привлекательных парнях, ни стеснения от его чрезмерного мужского давления, тоже непроизвольного, а вызванного бушующими в юном теле гормонами. Так и получилось- при обилии девушек ее национальности и круга в Париже, которые активно лезли в дружбу только потому, что она была дочерью правителя Дубая, она видела родственную душу только в Тарике.

Они зашли в оформленный мраморной мозаикой в античном стиле подъезд с огромным зеркалом посередине. Элисса не могла не заметить на стене полотно известного в арабских кругах художника-новатора, прославившегося совмещением исторических сюжетов с современным прочтением остросоциальных тем.

– Курим Решид?– спросила знающе Тарика.

– Да, папа купил на аукционе. Он любит…-сделал паузу, подбирая слова, -коллекционировать живопись и… не только.

Элиссе показалось, что когда парень говорил об отце, его голос стал каким-то неуверенным и даже глухим, а глаза предательски устремились в пол. А может ей только померещилось. Репутация Агиласа Бенземы была, мягко говоря, противоречивой. Сделавший некогда, подобно многим североафриканцам, состояние на нефти и газе, этот скандальный миллиардер, будучи кабилом по происхождению, сумел тихой сапой проложить себе дорогу во власть, хоть изначально ему туда были заказаны все пути. Взятками, хитростью и шантажом некогда босоногий голодранец, полукровка от матери-француженки, еще и танцовщицы, как поговаривали за спиной, он стал сначала самым авторитетным парламентарием Национального собрания от Великой Кабилии- богатейшего автономного района Алжира, населенного кабилами или берберами, как многие называли их- коренных жителей этих мест. Кабилы имели индоевропейские корни в отличие от пришедших много позже арабов, которые принесли в эти края ислам, черные глаза и оливковый цвет кожи. Спустя пять лет Бензема стал главой автономии Кабилии- государства в государстве, богатйешей области Алжира, способной принимать самостоятельные решения на мировой арене, с чем, скрепя зубами, вынуждены были смириться его конкуренты более высокого, аристократичного происхождения. И никакие сплетни и пересуды, попытки дискредитировать его в глазах населения не помогали.

Секрет Агиласа был в том, что он никогда не скрывал своих недостатков. В СМИ писали, что едва ли на свете найдется тема и ситуация, которая может его смутить. Тридцатишестилетний магнат имел законную жену, суданку высокого происхождения, вроде как даже дочь какого-то нубийского аристократа – мать Тарика. Но это не мешало ему нон-стопом появляться с эффектными молодыми пассиями на страницах светской прессы. Агилас любил Париж и бывал здесь часто- в совокупном итоге не менее четверти года.

Эти пикантные подробности Элисса, разумеется, узнала не сама и не по собственной инициативе. Просто девчонки на курсе столь рьяно обсуждали происхождение Тарика, что она просто не могла не почитать про его семью. Даром что ли они учились на политологическом факультете. Бензема был частью правящей элиты региона, как и ее семья- Макдиси, поэтому их заочное знакомство в той или иной степени было закономерным. И пусть она понимала, что к таким, как Бензема- выскочкам из низов в сомнительным прошлом- относятся с пренебрежением и надменностью, факт того, что его дом играл одну из важнейших роль на Ближнем Востоке и Севера Африки, отрицать было нельзя.

Лифт с характерным звоном остановился на третьем этаже. Парень галантно предложил Элиссе выйти первой. Тарик приложил к замку чипированную карту. И каково же было удивление Элиссы, когда совершенно неожиданно ей пришлось познакомиться воочию, с порога с тем самым знаменитым отцом её друга.

– Папа?– пораженно воскликнул Тарик, совершенно оторопев от увиденного. Они оба с Элиссой оторопели, если не сказать жестче.

Посередине огромного белого дивана в гостиной восседал мощного телосложения мужчина с подернутой легкой сединой густой шевелюрой, а сверху на нем, словно наездница, скакала- иначе не назовешь- девушка с кожей цвета светлой карамели, волосами ниже пояса и ногами, которыми, наверняка, можно бы было опоясать диаметр Земли, не меньше.