Грех Кабила

Глава 39

– Ева, тебе не кажется, что мы едем не тем маршрутом, каким приехали?– Элисса старалась звучать максимально спокойно, но скребущие на душе кошки с того самого момента, как они покинули «по-английски» дворец, не проходило.

Да, она была не в силах говорить с ним, стоять в его присутствии, совсем рядом, зная, что было накануне. Стыд? Смущение? Страх? Да, всё это присутствовало, но еще сильнее внутри бушевали другие чувства- её женское нутро после вчерашнего переворачивалось, стоило только подумать о нем, о его пальцах, о его глазах, о его губах-таких близких, таких далеких…

Он наказывал её, наказывал и подчинял. Но зачем? Они оба понимали, ни к чему хорошему эта игра ва-банк не приведет. Они оба проиграют, с позором, мучительным падением, несмываемым грехом. Стоило ей только подумать о том, что о происходящем между ней и свекром узнают дома, сердце сковывал такой неописуемый ужас, что оно переставало биться.

Она ведь поэтому не нашла в себе силы ехать домой сейчас. Поэтому старалась не появляться в Дубае и все эти месяцы. Дома ее бы раскусили. Как минимум бы поняли, что-то не так… Мама всегда угадывала ее эмоции и выводила ее на чистую воду. А папа? Папа и так был не в восторге от ее скорой свадьбы. Она точно видела это неодобрение в его глазах. Неодобрение и настороженность- эти два чувства, казалось, он испытывал ко всему клану Бензема. Эли старалась не расспрашивать- ни у него, ни у других. Просто потому, что в ее положении это выглядело бы унизительно. Она уже стала частью кабилов. Она уже здесь, в этих краях, которые отчаянно очаровали ее, но которые, казалось, совсем ее не принимали, как она ни старалась… Что ж, может и правда не судьба…

Готова ли она была обсуждать случившееся с сестрой Иштар? Готова ли была покаяться, открыться… Хотя бы в том, что касалось отношений с Тариком. Эли пока не знала ответа. Она не продумывала альтернативных вариантов разговора с сестрой, не пыталась придумать себе роль. Устала от наигранности. Будь что будет. Если чуткая сестра почувствует что-то, она ей скажет, если нет- просто воспользуется паузой для того, чтобы определиться- ее отъезд навсегда или нет? Еще вчера вечером она была твердо настроена жечь все мосты. Сегодня же, встретив полюбившуюся Кабилию на рассвете, вспомнила про мосты в Константине и ей стало жаль их сжигать… Возможно, это тщеславие в ней играло, непереносимость поражений. Еще в детстве брат часто задирал Эли, что она не умеет проигрывать. Пусть так. Пока она раненый зверек, который бежит в надежное укрытие, чтобы зализать раны, и уже потом принимать решение.

За тяжелыми мыслями Элисса совсем отвлеклась от дороги. О том, что что-то неладно, поняла лишь тогда, когда зелень равнины по дороге в аэропорт сменилась пустынным пейзажем за окном, который от километра к километру становился все более одиноким и безлюдным. Помнится, аэропорт здесь был не так далеко от города, а они все ехали и ехали, миновав зеленые просторы и въезжая в песчаное царство.

Выражение лица Евы тоже было напряженным. Она жадно впивалась глазами в пейзаж за окном, словно бы что-то пытаясь там выискать. Сейчас она почему-то казалась Элиссе старше своих лет и совсем не такой, какой она знала подружку в институте.

–Ляв самахт, вейн раихин (араб.– простите, куда мы едем?)– спросила, стараясь скрыть напряжение в голосе. Когда водитель никак не прореагировал на обращение, а лишь убыстрил ход, стало по-настоящему страшно…

–Ты говорила кому-то, что собираешься уезжать?– тихо произнесла Ева.

– Нет… Ну, сестре сказала по телефону, что мы прилетим, билеты нам купила по интернету, чтобы не просить чартера у Бенземы… С Тариком не было желания разговаривать,– Эли отвела глаза от подружки. Уж больно она не хотела сейчас выдать себя на фоне оголившихся эмоций.

– Что это?!– резко воскликнула девушка, увидев, как со стороны к ним несется большой пик-ап. Его вид не внушал ни доверия, ни спокойствия.

Водитель замедлил ход, все так же игнорируя вопросы Эли. Спустя пару минут машина настигла их и пошла на обгон, заслоняя вид завесой из песка, поднявшегося от колес. Наверное, на это и был расчет, потому что Эли смогла увидеть тех, кто вышел оттуда, только спустя минуту- когда пыль улеглась и рассеялась. Увиденное заставило её вздрогнуть в непонимании.

–Моника?– спросила пораженно Эли, узнавая в девушке перед собой подружку в компании нескольких крепких мужчин, чьи лица были закрыты арафатками (прим.– разновидность арабского головного убора, преимущественно черно-белого и черно-красного цветов),– что ты здесь делаешь?

Ответом на ее вопрос стал взведенный подружкой курок и направленный в сторону Эли.

– Выбирайся из машины, принцесса. Нужно кое-куда прошвырнуться…

– Моника, что происходит?– может это шутка? Может ее вновь решили разыграть? Может снова в королевстве кривых зеркал какие-то странные, причудливые отражения реальности?

Глаза хаотично бегают по линии горизонта, Эли отчаянно пытается выцепить там хотя бы маленькую песчинку- спасение… Инстинктивно, самопроизвольно… Слышит рядом теперь уже знакомый звук взведения курка.

– Поосторожнее на поворотах, подруга,– голос Евы вроде бы такой же и не такой… Она словно увереннее, серьезнее… взрослее- да, ведь не зря еще минуту назад, в автомобиле, ей показалось, что подруга сейчас словно стала старше.

Эли пораженно переводит глаза теперь и на неё. Серьезно? Эта тоже с пистолетом? Если бы не серьезность момента и не три качка, которые неумолимо на них наступали, можно бы было засмеяться от картинности момента.

Моника, как показалось, тоже не ожидала такого развития событий. Её тщательно протатуированная микроблейдингом темная бровь поползла вверх, а на пухлых губах заиграла коварная усмешка.

– А я догадывалась, что он специально тебя приставил… Защищал свою крошку? Плохо защитил… Ты одна, посреди пустыни, принцесса Элисса. И никто тебе не поможет. Даже твоя новоявленная телохранительница. Давай по-хорошему. Ты сейчас сядешь к нам в автомобиль и мы уедем. И я даже великодушно отпущу твою защитницу- дам ей шанс выжить в раскаленной пустыне без навеса и воды,– ее голос сорвался на истеричный смех,– всё же лучше, чем пуля в лоб, да?

Ева усмехнулась. Но решительно сделала шаг в сторону Моники.

– Стоять!– раздался ее истеричный вопль.

Мужчины рядом тоже вытащили оружие и направили на парочку.

Элисса посмотрела на водителя автомобиля, на котором приехала. Ее внимание привлек факт того, что он снова завел мотор и, казалось, начал движение. Он ведь не спасет ее. Он в сговоре с ними, он специально ее сюда привез…

– Моника, кончай этот цирк! Ты на территории Алжира. Вам не вывезти принцессу, а если вы спрячете ее здесь, ее найдут даже за тонной песка, в пещере Алладина…

– Заткнись, Ева, или не Ева… Не знаю, как там тебя! Я и не собираюсь оставаться в этой идиотской стране! Мы на верном пути- до границы с Ливией всего пару сотен километров по пескам, где даже навигатор не работает, так что вычислить нас будет непросто!

– Ты не посмеешь…– снова наступает, снова тестирует решительность противницы Ева, но ее шаг замирает, так и не коснувшись песка. Элисса вскрикивает и закрывает лицо руками.

Потому что в этот момент Моника, совершенно не моргнув, выпускает пару пуль в голову пытающемуся отъехать водителю.

Машина проезжает еще какие-то пару метров, а потом просто впустую гудит, работая вхолостую. Педаль газа никто теперь не нажимает, потому что водитель превратился в мягкую куклу, повиснув на руле.

– Это я для того, чтобы доказать, что не шучу… А еще нам не нужны лишние глаза. Идиот, предал своих за деньги, которые даже не увидит…– произнесла задумчиво Моника, скорее для себя, чем для Элиссы и Евы.

– А ты? Ты тоже продала своих? Мы ведь дружили!– пораженно посмотрела на бывшую подругу Эли.

– Не вступай с ней в разговор. Она конченный человек, Элисса,– вмешалась Ева, пятясь ближе к подруге и пытаясь ее загородить.

Но Эли сейчас была так поражена, что даже не замечала этого. Картинка из отдельных частичек начала складываться в узоры реальности, как в калейдоскопе. Это было больно и обидно…

– Ведь это из-за тебя погибла Фатима, да? Там, у клуба… Ведь это ты отправила ее наружу…

– Сорри,– пожала та плечами,– знаю, ты сильно была привязана к ботаничке, но… Она увидела и услышала то, что ей не следовало! Я наврала тебе, что она в туалете, а ей сказала, что ты снаружи… То, что вы оделись одинаково, позволило тебе поверить, что убить хотели тебя, но нет. Никто тебя убивать не собирался, как и сейчас. Поэтому давай по-хорошему. Сядем в машину и уедем…

– Куда, Моника?! К кому?! Это Бадави?! Они тебя наняли? Это они продолжают строить козни вокруг моей семьи?!– её разрывало изнутри. Она заблуждалась. Как же во многом она заблуждалась!

– Бадави?– усмехнулась Моника,– нет, милочка, ты так же далека от истины, как тогда, у клуба, я…

Моника не смогла договорить, потому что в этот момент бесшумный выстрел угодил прямо между глаз одному из безмолвных качков рядом с ней. Дернулись все, резко обернувшись назад. Выстрел был произведен из дальнего расстояния. Снайпер? Где? За скалой на расстоянии пары сотен метров?

Паника среди качков, крики на арабском наречии, которое Эли не признала. Снова выстрел- один, второй, на этот раз они громкие, без глушителя. Элисса крепко зажмурила глаза, пригнувшись. А потом почувствовала, как ее резко дергают за кофту и тащат за собой. Спотыкаясь, вынужденно встала. Обернулась назад, увидев лежащую на песке Еву, дернулась к ней.

– Стоять, Элисса! Не совершай идиотских движений! Она там, где должна быть!– кричала крепко сжимающая Эли под горло Моника. В ней, оказывается, было столько силы…

– Вот именно, стоять, Моника,– это прозвучало громко, с эхом. Знакомым Элиссе баритоном. Из глаз тут же брызнули слезы. Он… Все-таки Он пришел… Это его снайпер?

Агилас шел к ним навстречу от скалы, стоящей одиноким исполином в пустыне, также сжимая в руках оружие. Моника хмыкнула, еще сильнее обхватив шею Эли.

–Еще шаг, Бензема, и твоя драгоценная розочка останется без своего бутончика!

-Что, Кабил, страшно? Боишься за свою красотку?– дыхание Элиссы сперло от того, как сильно сжимала ее горло Моника своим локтем. И в то же время, вдавливаясь в полную грудь девушки, которую она все это время считала своей подругой, она не могла не чувствовать ее дикого сердцебиения. Та боялась…

Их взгляды с Агиласом пересеклись- стало спокойнее. Возможно, это самовнушение и самообман, но как и прежде, ей казалось, он слышит ее даже на расстоянии. И она- улавливает его эмоции. И сейчас от этого мужчины исходило спокойствие и уверенность.

–Моника, не надо,– обратилась к ней тихо Эли,– прекрати! Ведь ты была искренней. Не может быть, чтобы все было игрой… Ты встречалась с моим братом…

–Тихо, Элисса! Все это часть игры! Чтобы быть ближе к тебе!

–Зачем тебе это? Ты красива, умна…

–Не разговаривай с ней, Элисса,– осек девушку Агилас, неумолимо приближаясь к ним.

–Стоять!– закричала Моника, судорожно направляя пистолет то на Агиласа, то на Элиссу.

– Заводите машину!– закричала на французском мужикам, которые тут же спрятались за корпус кузова своего пикапа, стоило их напарнику свалиться замертво.

–Все кончено, Я все равно убью тебя, сучка,– Агилас не останавливается, продолжая движение к Монике.

–Только после того, как я грохну красотку! Мне нечего теперь терять!– истерично выплёвывает она, все еще надеясь что- то изменить.

Снова раздаются выстрелы. Они бесшумные, но зато слышно, как сдуваются с глубоким, словно бы человеческим, выдохом покрышки, как охают в последней попытке что- то сказать двое качков, так и не успев завести мотор.

Агилас пользуется мгновением, когда Моника в панике отворачивается на происходящее позади – и одним выверенным броском, как и подобает хищнику, буквально вырывает из захвата девушки Элиссу.

–За спину! Повторяешь даже мой вдох!– кричит он ей, закрывая мощными плечами.

–Она все равно не достанется тебе, Кабил! Лучше пусть она умрет, чем…

Не договаривает, вскрикивая. Потому что пуля уже в ее сердце. Агилас стреляет и попадает.

Моника осаживается.

–Ты ведь знаешь, какой это грех… Грех, Кабил…– последние слова застывают на ее губах маской смерти.

Элисса видит, словно бы в замедленной съёмке, как девушка тряпкой падает на песок в неестественной позе. Ее рука с пистолетом опадает веревкой, взъерошивая песок. И даже через пелену, застилающую глаза поволокой ужаса и отчаяния, она ловит на запястье причудливый символ, начерченный черными чернилами- что- то вроде стоящих в один ряд английских букв s. Странно. Она никогда не видела его раньше у Моники… У нее ведь не было татуировок…

Из ступора ее выводит движение рядом. И с ужасом Элисса осознает, что это Агилас, тоже осаживающийся на землю.

Моника тоже успела выстрелить. И тоже попала…

Глава

40

Все, что происходило дальше, было в тумане, песчаном мороке, мираже. Горько- соленый вкус пыли, смешавшейся с ее слезами и потом, опадающее на нее мощное тело Кабила, кровь, много крови… на заднем плане- еще одно тело, неподвижное, раскинутое на песке нелепой кривой звездой. Она боялась смотреть на Монику- словно бы сдувшуюся, как шарик, которая теперь больше походила на тряпичную куклу, небрежно выкинутую хозяйкой. Смерть жадно высосала из нее всю энергию жизни- и от некогда сочной латиноамериканки не осталось и следа… Как будто это только ее оболочка лежала на песке- подобно тому, как змея скидывает шкуру.

Голоса- много голосов, шум двигателей и облака пыли от их стремительного движения по барханам. Они клубятся, как джинны, потревоженные в лампе.

–Кто вы?– хочет она прокричать, но не может, песок внутри, облепил горло и легкие. Он везде, он режет глаза, заставляя часто моргать.

–Все хорошо, все хорошо…– доносится до ее сознания, Элисса понимает, что это Он. Он рядом, Он не ушел.

Агилас. Его тон, его неизменная уверенность заставляют прийти в себя. Протолкнуть тяжелым глотком наст на горле, снова вдохнуть без помех.

Они уже в машине. Дикая скорость. Его песочного цвета рубашка разорвана на руке. Плечо перевязано бинтами, которые уже успели набухнуть кроваво- красным. Элиссе кажется, что она чувствует запах его крови. Голова кружится, а на сердце такая боль- жалости, сострадания и… чего- то еще. Больно смотреть на этого мужчину сейчас. Как на солнце. На того, кто ее спас, закрыв собой…

Он протягивает к ней вторую, незадетую руку. Улыбается бледными губами приободряюще.

Элисса не думает, тут же протягивает свою и крепко сжимает его пальцы, словно от этого зависит жизнь. Не ее, его. В этот момент, перед лицом смерти, которая, казалось, все еще лакомилась энергией живых где- то рядом с ними, она доверяла ему всецело, неотрывно. Так, как доверяла только отцу.

–Все хорошо, девочка, все хорошо,– шепчет он и нежно гладит большим пальцем по лицу.

Одинокая слеза стекает по ее щеке.

–Тебя могли убить… Ты закрыл меня…– все, что получается сейчас произнести.

Снова улыбка. Так хорошо ей знакомая. Так умел улыбаться только Агилас. Улыбка неизбежности. Он словно бы знал, как будет. С самого начала знал.

«В жизни человека всегда есть тот, кто важнее для него, чем он сам, и кто важнее для него всех остальных»…- звучало в ее голове. То ли он произнес это вслух, то ли пески принесли это воспоминание на вихрях ветра, она уже не помнила, потому что усталость накрыла ее пушистым покрывалом сна.

***

Запах очага- обволакивающий дымом и уютом, щекочущие нос шафран и лимон, старинный тихий напев грудным женским голосом, теплые знакомые руки, умелые и мягкие, подрагивание длинной серебряной сережки в мочке, растянутой ее тяжестью… Когда Элисса открыла глаза, она не сразу признала, что перед ней служанка Зейнаб. Но чувство спокойствия и комфорта не покинуло её. Оно было рядом, витало в воздухе, клубилось с запахом костра и жарящегося на нем мяса.

–Где я?– произнесла Эли, когда прислужница обернулась, одарив Элиссу приветливой улыбкой золотых зубов.

–Дома, Лалла Элисса. Ты теперь дома…

Эли приподнялась и огляделась. Это место не было ей знакомо. Просторное помещение- то ли кухня, то ли зал. Такое часто бывает на женской половине старинных домов на Востоке. Здесь царит атмосфера уюта, зачаровывающих женских историй и сплетен. Здесь восточные девочки обретают томительность и знойность и мудрость…

–Где Агилас?– в голосе невольно проскользнуло волнение.

–Хозяин отдыхает. Ему нужно набраться сил,– задумчиво произнесла Зейнаб и снова повернулась к огню, помешивать содержимое большого горшка- тажина из терракотовой глины.

Эли встала. Окончательное пробуждение принесло ей беспокойство, вырвав из неги.

–Он был опасно ранен… Хочу его видеть.

Зейнаб отложила широкую медную шумовку и подошла к Эли.

–Хозяин не зря носит имя отважного гепарда, Лалла Элисса. Он залижет раны и сам тебя найдет, а ты должна решить…

–Что решить?

Загадочный вид и тон нубийки создавали ощущение, что Эли в какой- то сказке из книги «Тысячи и одной ночи». Почему- то вспомнилась беззубая шаввафа из бирюзового города Шейфшауэна, о которой она уже успела забыть…

Зейнаб посмотрела в глаза Элиссы как- то по- особенному. Словно бы говоря сейчас не с ней как с обычным человеком, с ее сутью, с внутренним «я», смотрящем на этот мир через нее как через иллюминатор.

«И когда покажется, что спасения нет, рука помощи придет оттуда, откуда никто не ждет. Бери её, даже если будет казаться, что смерть лучше. Будь покорной. Прогнись. Ибо твоя победа настигнет недругов громом возмездия только тогда, когда они решат, что уже победили. Ты поразишь в самое сердце. И разбудишь уже не обычную бурю, но цунами. Оно снесет прошлое. Оно сломает настоящее. И тогда солнце снова станет светить. Его свет- твоя любовь. Она и станет твоей победой. Она снова вернет тебя на то место, которое уготовано тебе судьбой. Вот тебе мой совет, девочка, из-за которой этот мир рассыпится на осколки и ею же будет собран заново. Будь стойкой и слушай свое сердце!»

Рот Зейнаб двигался неестественно, словно бы им управляли изнутри, а взгляд пылал огнем- и Эли даже попятилась назад, потому что глаза у нее были не свои, а той старой марокканской колдуньи, посыпающей голову Элиссы предсказаниями, как пеплом. Прислужница вся теперь была как будто на шарнирах. И опять почему- то вспомнилась красавица- Моника, безжалостная убийца, безвольно лежавшая на песке с откинутой рукой со странной татуировкой, смотрящей на солнце.

«Слушай свое сердце! Слушай свое сердце! Слушай свое сердце!»– продолжала шептать женщина с огромными серебряными серьгами в растянутых мочках. И они качались, издавая приглушенный звон, от каждого движения ее головы в чалме.

Эли дернулась, открыв глаза. Она лежала на просторной кровати, занавешенной прозрачным белым балдахином, спасающим от назойливых насекомых. Перед ней была огромная терраса, словно бы преподносящая ей на своей широкой руке звездный ковер неба, раскинувшегося даже не над головой, а везде вокруг.

В комнате пахло шафраном и лимонами. Эли увидела на прикроватном столике еще дымящуюся тарелку ароматного мяса с рисом цвета желтого зноя.

Откинула паланкин. Ступила голой ногой на успевший уже остыть от дневной жары терракотовый пол. Её все еще немного покачивало ото сна. Да, это был сон. Всего лишь сон. Всего лишь сон?

Прошла дальше, к высоким сводам террасы без стекол. Посмотрела вниз и увидела внизу захватывающее дух ущелье с навивающими над ним гроздьями домов и лентами мостов.

Она была в Константине.