Грозовая обитель

Глава 11

Теперь приливная волна цветущих вишен, груш и яблонь растекалась на север вдоль Гудзона. Наблюдая за ней, Камилла испытывала радость, недоступную жителям Нью-Йорка, и купалась в бело-розовом мареве. Она нашла место под цветущим персиковым деревом, откуда открывался чудесный вид на Гудзон, и сидела часами, наблюдая за хлопотливыми передвижениями речных судов. Каждое дуновение осыпало лепестки на молодую весеннюю траву.

Покинув дом, пропитанный миазмами подспудной вражды, она могла заставить себя забыть эпизод с отравлением Миньонетты. Или, по крайней мере, попытаться поверить, что в столь прекрасном мире к дурным предчувствиям следует относиться как к ребяческому вздору. Камилла чувствовала, что сроднилась с рекой, и это придавало ей новые силы.

С помощью Росса она научилась различать некоторые виды проплывающих мимо речных судов. Она распознавала шлюпки и загруженные плоские баржи, пароходы и парусные лодки, сновавшие вниз и вверх по течению. Камилла предпочла бы получить эти сведения у Бута, но тот не питал к реке никакого интереса.

Хуже всего было то, что деловые беседы с Россом протекали далеко не так гладко, как обсуждение проблем речного пароходства. Сначала он пытался посвятить Камиллу в детали некоторых проектов, используя для этого схемы, чертежи и даже макеты, но, не имея должной подготовки, она не могла оценить грандиозности задач, стоявших перед строительной империей Джадда. Не имея природной склонности к такого рода предметам, Камилла быстро уставала, теряла нить рассуждений, просто скучала. Когда она пыталась заговорить с Россом о своих планах относительно дома или сада, он не воспринимал их всерьез. Это бесило Камиллу больше, чем все остальное. Почему он требует от нее несуществующих талантов и игнорирует те реальные улучшения, которые она, как ей казалось, вносила в жизнь Грозовой Обители?

Покраска стен снаружи уже подходила к концу, и она могла смотреть на старый дом с гордостью. Камилла отказалась от мысли сделать его фривольно-желтым, как Голубые Буки. Серебристо-серый тон куда лучше подходил немолодому и солидному дому, чьи башни сияли теперь на солнце бледным серебром над более темными серым и крышами на фоне зелени окружавшего дом леса. Грозовая Обитель и теперь вызывала чувство тревоги и не утратила своей мрачной суровости, но она, по крайней мере, снова стала красивой, как во времена своей молодости. Камилла испытывала удовлетворение, когда видела, как пассажиры речных пароходов любуются домом и жестами выражают свое восхищение.

Для Росса всего этого просто не существовало; он смотрел на погрязшую в хозяйственных хлопотах Камиллу, как смотрят на ребенка, занятого своими игрушками. Он считал непростительной роскошью расходовать деньги на забавы, когда замыслы Джадда еще далеки от завершения и многое поставлено на карту. Но настоящая ссора между ними произошла из-за моста.

Возможно, эта тема не привела бы к кризису, если бы Камилла и Росс не испытывали в этот день особо острого недовольства друг другом. Разногласия возникли, когда она стала настаивать на необходимости благоустройства каретного сарая. Пока Бут не нашел подходящую верховую лошадь, Камилла хотела подготовить конюшню к приему новой обитательницы. Вторжение на его территорию, вкупе с шумом, производимым плотниками, вызвало раздражение Росса. Сарай его вполне устраивает, так что будет лучше, если Камилла оставит все как есть.

Вследствие ссоры он был более краток, чем обычно, во время очередной беседы, состоявшейся в библиотеке, которая стала для них классной комнатой. Когда Росс вдруг ни с того ни с сего заговорил о проекте строительства моста как о важнейшем, неотложном и как бы уже решенном деле, Камилла поинтересовалась, почему она должна вкладывать деньги в столь дорогостоящее и сложное предприятие. Мистер Помптон в последнее время призывал ее продавать заводы и холдинги и делать инвестиции в другие сферы бизнеса. Он считал ребячеством стремление Росса научить Камиллу управлять строительной империей Джадда, и в этом она готова была согласиться со своим поверенным.

Росс, с трудом овладев собой, попытался терпеливо объяснить Камилле суть дела.

— Вы должны понять, что на протяжении многих миль вверх и вниз по реке нет никакой возможности перебраться на другой берег. От этого страдает население и терпит урон коммерция. Сможет ли наша страна богатеть и развиваться, если те, кто обладает средствами и воображением, пренебрегут чувством ответственности? Неужели вы не понимаете, какое значение будет иметь мост для всей долины Гудзона? Кроме того, представьте себе, как он будет выглядеть.

Росс взмахнул руками и широким жестом, сооружая на глазах конструкцию из стали и бетона, показал, как, по его мнению, будет выглядеть мост. Он оживился настолько, что Камилла просто не узнавала в этом восторженном мечтателе вечно угрюмого и сдержанного Росса Грейнджера. Камилла никогда не думала о нем как фантазере-идеалисте, и это открытие ее потрясло. Тем не менее, она не могла финансировать столь сомнительный проект.

— Считал ли дедушка такой план осуществимым? — с вызовом спросила она.

Росс выглядел теперь подавленным и опустошенным. Наверное, главным образом потому, что, на какое-то время утратил контроль над собой и уже жалел об этом.

— Он с самого начала поддерживал эту идею. Должен признать, что в последние годы Оррин Джадд ко многому утратил интерес и, возможно, уже не был таким энтузиастом проекта, как в пору его зарождения. Но уверен, что он до самой своей кончины лелеял мечту о его осуществлении. Местные власти в Олбани заинтересовались нашими планами. Я не раз выступал перед комитетами законодателей. У нас хорошие шансы на получение заказа, потому что мы можем построить мост по более низкой цене, чем другие фирмы. Но для этого надо проделать массу подготовительной работы. Должно быть утверждено местоположение моста, которое предлагаем мы. Нужно заранее выбрать материалы для строительства и заключить контракты с поставщиками. В общем, предстоит продумать до мелочей тысячи деталей, если мы хотим, чтобы наш проект окончательно утвердили.

Росс открыл портфель и достал из него пачку инженерных чертежей.

— Взгляните на эти эскизы, и вы поймете, о чем идет речь. — И он разложил перед Камиллой чертежи подвесного моста через Гудзон.

Ни один из них не был понятен Камилле, но она смогла оценить грандиозность проекта и вообразить мириады трудностей, которые возникнут на пути его осуществления.

Может быть, дедушка с энтузиазмом взялся бы за решение подобной задачи, когда был полон энергии и сил, но даже сам Росс признает, до Оррин Джадд охладел к проекту за последние годы.

— Во-первых, — начала она, стараясь рассуждать здраво, — я не понимаю, почему этот мост до сих пор не был построен, если уж он так необходим. Оправдает ли он затраченные средства?

— При таком подходе, — возразил Росс, — никто не брался бы за осуществление действительно оригинальных идей. Но мы, разумеется, проработали вопрос окупаемости, и мне удалось убедить власти, что это выгодное вложение капитала. Однако мы должны думать не только о сиюминутных выгодах. Ведь вы не считаете, что развитие транспорта остановится на стадии лошадей, телег или даже поездов и пароходов? Сейчас наблюдается бурное развитие автомобилестроения. Потребуется все больше и больше дорог. И мостов, соединяющих эти дороги. Никогда еще не было эпохи, столь благоприятной для возведения мостов!

Он едва не заразил Камиллу своим энтузиазмом. Она раньше не видела Росса таким живым и увлеченным. То, что он говорил, звучало убедительно. Нарисованная им картина захватывала воображение. И все же ее дед, которому, очевидно, были известны все эти аргументы, откладывал осуществление проекта. Значит, Оррин Джадд считал, что время него еще не приспело. Наверное, он медлил не только из-за старческой усталости и боязливости. Камилла не знала, чем он руководствовался, откладывая дело в долгий ящик. И пока не узнает этого, с ее стороны будет безрассудством поддаться на уговоры Росса.

Камилла устало потерла пальцами виски и оторвала взгляд от разложенных перед ней чертежей.

— Если такой мост и в самом деле должен быть построен, пусть это сделает кто-нибудь другой, — решила она. — Теперь, когда с нами нет деда, подобная задача нам не по плечу.

Росс некоторое время сидел неподвижно, глядя ей в глаза. Затем сгреб со стола бумаги и вышел из библиотеки, не говоря ни слова. Камилла понимала, какой тяжелый удар нанесла она Россу своим отказом. Она долго не выходила из-за стола, уставившись в одну точку и не зная, что делать.

Ее растерянность постепенно сменялась негодованием. Россу Грейнджеру постоянно удается ставить ее в неловкое положение, но она больше этого не допустит. Он не втянет ее в сомнительную авантюру. Совсем недавно в результате стихийного бедствия обрушился новый мост, что привело к многочисленным жертвам. Вспомнив наводящие ужас репортажи и фотографии в газетах, она утвердилась в своем решении. Без согласия Камиллы никакой мост под эгидой имени Джадда построен не будет, а она такого согласия не даст.

После этой стычки взаимоотношения между ней и Россом резко ухудшились. Утренние «уроки» превратились в гнетущую формальность: Росс через силу выполнял возложенные на него обязанности, в которых не видел теперь никакого смысла; вскоре занятия прекратились. У Камиллы было такое чувство, что он снова собирается подать прошение об отставке, и она решила на этот раз не удерживать Росса. Тем более что мистер Помптон, которому она через пару дней изложила свою позицию относительно моста, полностью ее поддержал.

Хорошо еще, что она находила отдых и удовлетворение в других занятиях. Летти нашла двух искусных портних. Камилла заказала в Нью-Йорке необходимые ткани, и началась оргия шитья. Для нее был изготовлен целый гардероб всевозможной одежды.

Гортензия с полным безразличием отнеслась к предложению Камиллы пошить для себя новые платья. Она одевалась, следуя своим представлениям о большом стиле, которым восхищалась еще девочкой. Тетя Гортензия твердо заявила, что предпочитает собственную манеру одеваться смехотворной моде, за которой гоняются современнее женщины. Что касается Летти, то она довольствовалась мягкими, развевающимися платьями собственного изготовления, и Камилла вынуждена была признать, что они ей идут.

Камилла никогда прежде не могла себе позволить удовольствия красиво одеваться и теперь выяснила, что была женщиной до мозга костей, со страстью отдаваясь неизведанному наслаждению. Она не раз ловила на себе восхищенные взгляды Бута, и одобрение, которое Камилла читала в его глазах, доставляло ей радость. Со дня их разговора в каретном сарае Бут властно притягивал к себе ее внимание, но это влечение оставалось каким-то странным, поскольку к нему примешивалось чувство похожее на отвращение. Ощущение неловкости при общении с ним не исчезало, но факт оставался фактом: Камилле льстило его внимание.

Однажды в мае, ближе к вечеру, Камилла сидела на мраморной скамье в заднем дворе, деля компанию с ароматным «травяным народом» тети Летти. Она научилась видеть в травах бальзам, залечивающий душевные раны, и достойный предмет размышлений. Она гордилась своими успехами в распознавании трав и с интересом следила за их ростом.

Вслед за мать-и-мачехой медуница обзавелась розовыми и голубыми цветами. Дикий тимьян пробивался меж камней, окружавших солнечные часы. Пчелиный бальзамник рос не по дням, а по часам, и Камилла любила сорвать его тонкий зеленый лист и растереть между пальцами, вдыхая лимонный аромат. Розмарин, по словам Летти, относился к числу теплолюбивых растений и увядал при первом дыхании зимы, но тетя Летти его любила и настойчиво сажала каждую весну; вот и теперь устремившийся вверх стебель и узкие листья розмарина источали тонкий аромат.

Было приятно сидеть здесь, радуясь тому, что она научилась отличать один запах от другого. Сегодня Камилла вдоволь поработала в доме, помогая портнихе разобраться с роскошными тканями, которые прибыли из Нью-Йорка, чтобы вдохнуть новую жизнь в мрачный интерьер дома. Портьеры из алой, цвета дамасской розы, камчатной ткани сделают гостиную более уютной и элегантной. Столовая была теперь оклеена обоями холодного светло-зеленого цвета, которые, в отличие от прежних, не вызывали у нее несварение желудка.

Она повесит там портьеры насыщенного золотистого цвета, шикарные и дорогие. Камилла представляла себе, как будут смотреться их тяжелые складки на окнах столовой, и испытывала удовлетворение. Действительно, сделано немало, но впереди еще непочатый край работы.

При мысли об этом усталость как рукой сняло. Она должна воспользоваться тем, что еще не стемнело. Взгляд Камиллы, блуждая по дому с чувством собственника, остановился на маленьком окошке под самой крышей. Она до сих пор не исследовала чердак. Почему бы этого не сделать сейчас, пока светло?

Вдохнув напоследок аромат трав, Камилла вошла в дом и преодолела два пролета восьмиугольной лестницы. Дойдя до конца коридора третьего этажа, Камилла обнаружила там более узкую лестницу, ведущую на чердак. Она взяла свечи и спички, поднялась по крутым ступенькам и очутилась в чердачном помещении с низким потолком.

Здесь было сумрачно и пыльно, но Камилла зажгла две свечи и вставила одну из них в маленький подсвечник, стоявший на полке, а другую оставила в руке. Отсюда было видно, как покосилась крыша, как провисли ее несущие балки. Комната, служившая прежде спальней для слуг, имела два слуховых оконца, выходивших на фронтон дома; вдоль одной из стен, под покатым потолком располагался длинный ряд вешалок и крючков для одежды. Возможно, много лет назад какая-нибудь служанка, прогладив накрахмаленные нижние юбки госпожи и снабженные завязками подштанники господина, развешивала их на этих крючках.

В другой комнате размещались старинные сундуки; Камилла подняла крышку одного из них, и ее обдало едким запахом почек лаванды и других засушенных трав, использовавшихся для борьбы с молью. Здесь хранилась одежда причудливых фасонов, давно вышедших из моды. Наряды дедушки и бабушки соседствовали с платьями Гортензии, Летти и Алтеи.

Камилла прошла в маленькую комнатку, находящуюся в задней части чердака, держа в руках теперь уже две свечи. Здесь она вынуждена была остановиться, чтобы не удариться головой о запыленные, опутанные паутиной брусья. К затхлому аромату пыли и трав теперь добавился запах кожи. Подняв свечку, Камилла увидела множество уздечек и прочей упряжи, развешанной на брусьях, — напоминание о тех временах, когда в Грозовой Обители держали собственных лошадей и не пользовались наемными экипажами. Она провела рукой по сухой уздечке, скрипнувши под ее пальцами. Об этих вещах уже много лет никто не заботился.

Обойдя столб, торчавший посередине комнаты, Камилла наткнулась на седло, хранившееся отдельно от остального конского снаряжения; оно висело на низкой балке, и его единственное стремя доставало почти до пола. Это было изысканное дамское седло с изящной серебряной чеканкой и с серебряным рожком, куда миледи положить свой ножичек. Камилла, никогда не видевшая такого изумительного седла, поднесла к нему свечу, чтобы рассмотреть повнимательнее. Слой пыли на кожаном седле был не таким толстым, как на других вещах в этой комнате. Темная кожа отозвалась на свет благородным матовым блеском. Камилла провела рукой по безупречной, гладкой, как атлас, поверхности седла.

Серебряная отделка и стремя слегка потускнели, но они стали бы гораздо более темными, если бы кто-то не приходил сюда регулярно, чтобы позаботиться о сохранности именно этого седла. Продолжив поиск, Камилла нашла отделанную серебром уздечку, подходившую к чудесному седлу; ее тоже регулярно приводили в порядок. Кругом были навалены другие уздечки и седла, в том числе и дамские, но о них никто не заботился.

Камилла сняла с крючка глянцевую уздечку и подержала ее в руках, прислушиваясь к позвякиванию металлических частей. С каким удовольствием воспользуется она этими вещами, когда Бут отыщет для нее подходящую лошадь!

Повесив уздечку на место, Камилла направить к лестнице, но по пути обратила внимание на стоящий на боку деревянный сундук, изготовленный из какого-то светлого восточного дерева, с бронзовыми ручками и таким же замком. Камилла подняла крышку и заглянула вовнутрь. На этот раз в нее пахнуло ароматом камфарного дерева. Не в силах справиться с охватившим ее возбуждением Камилла достала из сундука высокую светло-прогулочную шляпу, какую леди могла носить во время прогулок верхом. Ниже лежала аккуратно обернутая тканью пара оригинальных кожаных сапожек. Наконец она вытащила из сундука амазонку — дамский костюм для верховой езды — и, расправив его перед собой, вскрикнула от восторга.

Пепельно-серая амазонка была самой красивой из всех виденных ею раньше. Скроенная в стиле былых времен, она выглядела такой изящной и настолько отвечающей своему назначению, что можно было носить в любую эпоху. Не ее ли матери принадлежала эта амазонка? Камилла почему-то не могла представить в ней ни Гортензию, ни Летти. Присмотревшись, Камилла обнаружила справа на груди вышитую серым шелком подкову, внутри которой читались инициалы «А. Д.».

Держа в руках довольно тяжелый костюм, Камилла чувствовала себя так, словно невзначай встретилась на чердаке с духом своей матери. Застарелая печаль всколыхнулась в ее душе; она прижала серую амазонку к груди, стремясь сделать присутствие любимой матери более ощутимым. Охваченная пронзительной болью, Камилла припомнила до мельчайших деталей черты лица Алтеи, чего уже давно с ней не случалось. Она уловила даже долетевший откуда-то издалека слабый запах фиалки, сопровождавший облик матери в ее воспоминаниях.

Камилле показалась невыносимой мысль о том, что она должна оставить костюм на пыльном чердаке. Она быстро свернула амазонку, взяла шляпу и сапожки и задула свечи. Оказавшись в своей комнате, Камилла разложила свои находки на кровати, где могла рассмотреть их внимательно. Ее опечалило то, что на боку амазонки обнаружилось длинное пятно грязи, заканчивающееся рваной прорехой на юбке. Странно, что положили в сундук, не почистив и не зашив дыру. Но она может сделать это сейчас. Приведя в порядок амазонку, она ее примерит. Эта идея увлекла Камиллу, но приближалось время обеда, и ей сожалением пришлось отложить выполнение задуманного.

За обедом Камилла не выдала свой секрет. Она с нетерпением ждала возможности уединиться у себя в комнате и почти не обращала внимания на вялый обмен репликами за столом. Однако когда Бут сказал, что подумывает о поездке в Нью-Йорк. Камилла одобрила его замысел.

— Конечно, поезжай! — воскликнула она. — Почему бы тебе не взять с собой несколько картин, чтобы подготовить почву для организации выставки?

Бута нисколько не заинтересовало это предложение; он заявил, что думал только о посещении театра и некоторых старых друзей.

В разговор вмешался Росс.

— Я дам вам деловое поручение, раз уж вы будете в городе.

Бут с безразличным видом согласился, и Росс после обеда последовал за ним в гостиную, чтобы объяснить, в чем состояло поручение. Камилла без сожаления оставила их и поспешила наверх.

В дверцу стоявшего в спальне Алтеи французского шкафа было вставлено высокое зеркало. Надев костюм целиком — включая сапожки, которые были ей тесноваты, и высокую шляпу, изящно сидевшую на черных волосах, — Камилла нерешительно подошла к шкафу. Теперь, с ног до головы одетая в костюм, принадлежавший ее матери, она была охвачена страхом: ей казалось, что она зашла слишком далеко, что она вступила в чересчур фамильярный контакт с духом Алтеи. Должно быть, ее отражение насмешливо отвергнет столь грубую попытку подражать матери. Камилла затаила дыхание и посмотрела в зеркало.

Девушка, глядевшая на нее сейчас, была ей незнакома. Полы элегантной серой юбки приоткрывали оригинальные кожаные сапожки на высоком каблуке; уродливое пятно и прореха затерялись в складках. Правда, сапога немного поскрипывали при ходьбе, но это не имело значения. Жакет с длинными рукавами, застегивавшийся по косой линии, плотно облегал фигуру, подчеркивая округлость груди, очертания плеч и заканчиваясь острым углом на тонкой талии. Камилла повязала на шею темно-серый шелковый платок и закрепила его булавкой. Высокая шляпа с вуалью, колыхавшейся сзади длинными лентами, была такой же пепельно-серой, как и амазонка. Для завершения картины недоставало только хлыста и более подходящих перчаток. Вид у нее был сногсшибательный. Но не только из-за костюма Камилла впервые в жизни подумала о себе как о необычайно привлекательной женщине, хотя ей трудно было судить, в чем тут дело: в красоте черт, в румянце на щеках, в блеске глаз под длинными ресницами или в предвкушении радости, призвавшем лицу живость и очарование.

Она прошлась перед зеркалом, несколько раз повернулась кругом, зная, что ее движения отличаются гибкостью и изяществом — чем, по общему мнению, отличалась и осанка Алтеи. Неужели она действительно так похожа на мать? И ее присутствие наполняет комнату светом, что, по словам отца, происходило при появлении Алтеи?

Камилле захотелось показаться кому-нибудь в этом наряде. Может быть, если она сейчас спустится вниз и войдет в таком виде в гостиную, ей удастся прочитать правду о себе на лицах собравшихся там людей, в их глазах, которые скажут ей, действительно ли она такая же красивая, какой была ее мать.

Камилла открыла дверь комнаты и прислушалась. Снизу доносился гул голосов. Они все еще в гостиной — зрители, ожидающие ее блистательного выхода на сцену. Даже Росс Грейнджер, которого ей особенно хотелось поразить, на этот раз был с ними. И Бут, чье томительное присутствие она всегда остро ощущала. Охваченная радостным возбуждением. Камилла подбежала к лестнице и остановилась у верхней ступеньки, чтобы поправить юбку, ниспадавшую вниз грациозными складками. Свет от лампы, висевшей под высоким шатром лестничной клетки, излился на нее, и ей стало жать, что никто не стоит у подножия лестницы.

Камилла легко сбежала вниз и вошла в гостиную, ярко освещенную зажженными лампами. И застыла у порога, с замиранием сердца ожидая момента, когда находившиеся в комнате люди поднимут головы и посмотрят на нее.