Грустное лицо комедии

«Хочу поступить на актрису!»

«Здравствуйте, уважаемый Э. Рязанов!

Пишут Вам трое девочек — Таня, Зина, Галя. Разрешите задать Вам несколько вопросов. Мы хотим поступить на актрису. Конечно, мы понимаем, что на актрису не так-то легко поступить. Мы постараемся поступить. Так если можете, ответьте нам на несколько вопросов. Первое: скажите, пожалуйста, какие экзамены сдают при поступлении на актрису? Второе: после каких классов можно поступить на актрису? Помогает ли это при поступлении на актрису, если с детства выступать в пьесах? И если можете, расскажите, как снимаются эпизоды боя и взрывы? Обязательно ли с детства уметь плакать и смеяться? Если можете, ответьте нам письменно. Наш адрес…»

Подобных посланий я получаю немало, и это понятно. Актёры — наиболее популярная профессия в кино. Зритель ведь не видит, а часто и не догадывается о труде, вложенном в фильм оператором, сценаристом, художником, режиссёром. Их полпредом является артист. Именно в нём материализуется результат работы всего съёмочного коллектива. Но в кино порой успех иного исполнителя зависит не только от его дарования, но и от выигрышной роли, сочинённой драматургом; от толкового постановщика, сумевшего в каждом отдельном коротком кадре «выжать из артиста» точные эмоции; от оператора, со вкусом снявшего портреты; от певца, спевшего за артиста; от художника по костюмам, скрывшего недостатки фигуры; от дублёра, эффектно выполнившего трюки. А если при этом у актёра ещё и обаятельная внешность, то тогда рождается новый кумир, цветные изображения которого раскупаются на всех перекрёстках в ларьках «Союзпечати» и красуются на цветных календарях «Совэкспортфильма». Но часто популярность такого исполнителя значительно превышает величину его дарования. По сути дела, это ещё не артист, а лишь типаж, натурщик. В театре, к примеру, никогда не существовала теория «типажа» в таком понимании: мол, любой человек, не владеющий артистическим мастерством, но внешность которого совпадаете написанным образом, может сыграть роль. В театре всегда прибегали к услугам актёров, а не натурщиков.

В кино же выразительными средствами различных кинематографических профессий можно как бы сделать, слепить, сконструировать артиста. Но это только «как бы». Как правило, натурщик или натурщица снимаются максимум в одной-двух картинах, а потом наступает разоблачение, своеобразное «самораздевание», и они уходят обратно в аптеку, в Дом моделей или в министерство, откуда их извлекли только потому, что они походили на сценарный персонаж. Ведь играть-то они не умеют и с актёрским ремеслом просто незнакомы. Исключения из этого правила встречаются, но крайне редко. В кино частенько мелькают хорошенькие девушки, которые потом исчезают с экрана бесследно. И здесь речь идёт не о мере их таланта, не о произволе режиссёров — просто привлекательная внешность и молодость были использованы в каком-нибудь фильме, а далее — профессии-то нет, дарования тоже; эти «звёзды на час» переходят «играть» в массовку или вообще испаряются с горизонта.

Я считаю себя приверженцем актёрского кинематографа. И не потому, что в обычной среде, в учреждениях или на фабриках, нельзя найти талантливых людей, способных хорошо сыграть роль. Наверняка это возможно, тем более что и среди артистов немало посредственностей. Но я профессионал, уважаю ремесло и скептически отношусь к дилетантству. Кроме того, мне чуждо хладнокровное терпение и выносливость дрессировщиков. Я не выношу учить азам. Другое дело, когда размышляешь и осваиваешь вещи, которые интересны, а зачастую непонятны и самому себе…

В кинематографе испокон веков существует два мнения, какой должна быть внешность киноактёров. Одни считают, что надо снимать только красивых мужчин и женщин. Поскольку киногерои — полагают они — человек исключительный, то и внешние данные как бы выражают его внутреннюю сущность. Например, в Голливуде 30-х годов красота довольно долго считалась главным достоинством актёра или актрисы. Конечно, и в те годы в американском кино появлялись выдающиеся исполнители вроде Уоллеса Бири или Бет Дэвис, но в основном в этот период экран запрудили красавцы и красотки. И это не случайно. Пропаганда американского рая требовала исполнителей с идеальными внешними данными.

В советском кино 30-х годов — в эпоху бурного взлёта нашего киноискусства — не существовало единой точки зрения, какой должна быть внешность исполнителя. Некоторые наши режиссёры придерживались американских взглядов, другие считали, что определяющим критерием должен служить талант артиста, третьи ставили во главу угла типаж. Мне думается, прекрасно, когда и внешность и даровитость соединяются в одном человеке. Но природа бывает скуповата и довольно редко отпускает и то и другое одновременно.

В 50-х годах итальянский неореализм убедительно заявил, что героем искусства может быть обычный, неисключительный, неприметный человек. Художники поняли, что артист должен быть в первую очередь талантлив, а во-вторых, своим обликом, манерой игры, складом характера выражать современность, данную эпоху, быть типичным представителем своего времени. Тут мы познакомились с Тото, Альдо Фабрицци, Альберто Сорди, Эдуардо де Филиппо, Пьетро Джерми, Рафом Валлоне и многими другими.

Наряду с актёрами в итальянских фильмах удачно снимались и простые люди, так и не ставшие профессионалами. Вспоминая об успешных выступлениях неартистов, я вроде бы противоречу сам себе. Однако это не так. Здесь проявляется другое обстоятельство — артистичность нации. Да, в итальянском кинематографе немало интересных ролей создали выходцы из низов. Но играли они всегда самих себя в очень близких им ситуациях. Аналогичные факты можно найти в талантливом грузинском киноискусстве. Мне кажется, что лицедейство присуще национальному характеру грузин и итальянцев. Их умение выплёскивать страсти на людях публично, экспансивность, темперамент, свойство не стесняться окружающих, быть естественными во всех проявлениях — отличительные качества этих народов. Однако преодолеть американский стандарт в подходе к женским образам итальянские кинематографисты так и не сумели. Неотразимые Сильвана Пампанини, Лючия Бозе, Джина Лоллобриджида радовали глаза зрителей. И лишь Анна Маньяни и Джульетта Мазина покоряли публику не внешностью, а исключительно актёрской игрой, совершенством своего мастерства.

Желание кинематографистов приглашать в фильмы красивых, привлекательных исполнителей вполне объяснимо. Оно опирается на мнение зрителей. Многие посетители кинотеатров хотят отвлечься от обыденности и увидеть на экране обаятельную сказку, мечту, красоту, которых они лишены в монотонной жизни. И до сих пор у определённой публики пользуются успехом мелодраматические фильмы со сногсшибательными красотками и умопомрачительными красавчиками, где непременным атрибутом являются белые телефоны и чёрные очки.

Мне кажется, что в проблеме внешности артиста не может быть единой точки зрения. Все зависит от жанра и стиля картины, которую ты сейчас делаешь. Есть ленты, назову их условно «экстерьерными», где красивая наружность исполнителей очень существенна. К примеру, если бы в «Гусарскую балладу» на роль героини я пригласил бы одарённую, но непривлекательную артистку, публика мне этого не простила бы. И правильно бы сделала! Жанр этого фильма, водевильность его сюжета, некоторая «идеализация» старинных времён требовали «знака качества» от внешнего облика героев. Но если снимается фильм, повествующий о социальных или же моральных факторах, стремящийся обнаружить подспудные процессы жизни, то привлечение красоток и херувимов подорвало бы веру в правдивость, естественность зрелища. Какое значение, предположим, для «Берегись автомобиля!» имеет наружность Смоктуновского или Ефремова?

К сожалению, даже в среде профессионалов встречается мнение, что внешность актёра является как бы визитной карточкой народа. Поэтому в кинокартины необходимо приглашать только пригожих актёров, тогда за границей сложится впечатление, что мы самая красивая нация в мире.

О киноактёрах, особенно знаменитых, гуляет среди досужих обывателей немало легенд. Один из мифов, что артисты сказочно богаты. Это неправда. Лётчик, машинист паровоза, шахтёр или сталевар у нас в стране зарабатывают значительно больше. Частенько мы видим артиста, который, помимо ролей на сцене своего родного театра, мелькает ещё в эпизоде какого-нибудь фильма, маячит в телевизионной передаче. Мы регулярно слышим его голос по радио, или же он рычит медведем, озвучивая детскую мультипликацию. И делает всё это он отнюдь не из халтурных побуждений, а потому, что зарплата в театрах невелика. Артисты и работают на износ: из театра на радио, оттуда на киностудию, потом на концерт, с концерта на ночную съёмку в телевидении. А днём ещё каждодневные репетиции на основной сцене да пятнадцать-двадцать обязательных репертуарных спектаклей в месяц.

Актёрская профессия кажется издали необыкновенно притягательной. Ещё бы — кинофестивали, автографы, заграничные премьеры, интервью, цветы, овации, толпы поклонниц, восторженные письма зрителей, выступления в телевизионных кинопанорамах!

Слов нет, быть популярным приятно. Однажды я очень наглядно испытал на себе, сколь анонимна и неблагодарна в отличие от актёрской профессии профессия режиссёра.

Фильм «Карнавальная ночь» только что прошёл по экранам, и я ставил следующую кинокомедию: «Девушка без адреса».

Снимался эпизод на стройке в Черёмушках, на четырнадцатом этаже. В съёмочной группе объявили обеденный перерыв. Вместе с артистом Юрием Беловым мы забежали в столовую самообслуживания. Белов, одетый в грязную спецовку, красную майку и берет, имел вид ухарского сварщика или каменщика. На мне же был обычный костюм, рубашка и галстук. В очереди я стоял раньше Белова. Я протянул чеки симпатичной круглолицей поварихе. Она быстро налила мне тарелку щей и шлёпнула на тарелку порцию гуляша. Потом открыла рот и уставилась на Белова как заворожённая. Не отрывая глаз от актёра, она накладывала ему гуляш. Одна ложка, вторая, третья, четвёртая — и вскоре в тарелке образовалась огромная гора. Повариха протянула её Белову. И тогда я возмутился:

— Девушка, как же так? Мы выбили чеки за одно и то же, заплатили одинаково. Почему же мне вы так мало положили, а ему вон сколько!

Откровенно любуясь Беловым, девушка улыбнулась:

— Потому что он артист!

— Какой он артист? Он у меня здесь на стройке работает, — довольно натурально соврал я, изображая из себя прораба.

— Знаете, дорогой товарищ, — презрительно ответила девушка, — я «Карнавальную ночь» семь раз видела.

Так и ушли мы от этой раздачи. Юрий Белов гордо нёс гуляш, которого хватило бы на десятерых, а я, обжора, понуро брёл с крохотной порцией.

Следующая история была ещё более красочной. Тем более обидно, что произошла она в радостный день премьеры комедии «Девушка без адреса», которая состоялась в Лужниках, во Дворце спорта. Присутствовало много тысяч зрителей. Как водится, съёмочная группа и актёры перед началом сеанса стояли на сцене. Каждому из нас подносили цветы, мы произносили взволнованные речи. После демонстрации фильма вместе с Николаем Рыбниковым, игравшим одну из главных ролей, мы вышли из Дворца спорта и сели ко мне в машину, чтобы ехать по домам.

В этот момент толпа поклонниц, заметив своего любимого артиста, буквально легла на автомобиль. (Не могу в связи с этим не помянуть добрым словом крепость металла «Победы».) В салоне автомобиля сразу потемнело — все окна оказались залепленными лицами девушек. Я сидел с левой стороны за рулём, а Рыбников — на месте пассажира. Отовсюду на нас (вернее, на него) смотрели восхищённые молодые глаза. Но поскольку внутри машины царила тьма, барышни принялись скандировать: «Шофёр, зажги свет, шофёр, зажги свет!» И мне ничего не оставалось, как зажечь свет, чтобы почитательницы смогли насладиться созерцанием своего божества…

Среди молодёжи очень много желающих стать артистами. Так хочется блистать, обращать на себя внимание. Хочется, чтобы о тебе все говорили, а имя твоё крупными буквами гремело с афиш. Хочется диктовать моды, демонстрировать себя в эффектных ролях и колесить по разным странам.

Но подобное представление о судьбе актёра невероятно далеко от истины. После окончания театрального училища молодых артистов обычно распределяют в провинцию. В нашей стране сотни театров: драматических, оперных, кукольных, детских, опереточных и т. д. В них трудятся тысячи актёров, причём трудятся самоотверженно, увлечённо, творчески, с большой отдачей и, главное, бескорыстно…

Жизнь провинциального артиста очень нелегка, а зачастую и неблагодарна. Почти каждый месяц театр обязан выпускать новый спектакль — ведь в городе не так уж много жителей, и репертуар надо постоянно обновлять, иначе станет пустовать зал. Значит, постановщик торопится, и порой премьера попахивает недоработкой. Хороших пьес, интересных ролей мало. На каждую заметную роль набрасывается сразу же несколько претендентов. После первого же сезона спектакль чаще всего убирают из репертуара — ведь основная масса городских зрителей увидела постановку и больше некому её посещать. Ни о каких киносъёмках, работе на радио или телевидении не может быть и речи. Киностудии находятся за тридевять земель, в столичных городах. Что же касается телевидения, то областные центры благодаря ретрансляторам показывают лишь московские программы, а собственные съёмки ведут мало. Летние гастроли в какую-нибудь другую область — единственная отдушина в однообразном существовании периферийного актёра. Меня могут спросить: а как же любовь к искусству, тяга к творчеству? Да, конечно, она живёт в каждом подлинном артисте. Но как редко удаётся работать по-настоящему, получить яркую роль, добиться удачи. Ведь, как ни странно, актёр — профессия довольно-таки зависимая. В первую очередь от режиссёра, неважно, в кино это или в театре. Потом от выбора пьесы или сценария. Там просто может не оказаться подходящей для тебя роли.

Сколько я знаю несостоявшихся судеб и разбитых иллюзий именно среди актёров! Сколько раз я видел в актёрской среде покорные, просящие глаза, владельцам которых никак не удаётся схватить фортуну за косу! А как трагична судьба некоторых кинозвёзд, в юности познавших триумф, премии, заграничные фестивали, а потом при жизни, при относительной ещё молодости забытых навсегда! Как страшно следить за своими сверстниками, с которыми ты сидел на институтской скамье, мечтал о будущем, и видеть их безразличие, покорность судьбе, профессиональную угодливость сыграть что попало и где попало! Лишь считанным единицам удаётся вырваться из этого круга.

А сколько труда, бессонных ночей, здоровья, нервного напряжения, неимоверной концентрации воли вкладывают наши знаменитости в каждый созданный персонаж, во вновь рождённый образ! Стоит тебе хоть ненадолго успокоиться, передохнуть и, так сказать, почить на лаврах, как немедля отстанешь от поезда, а потом его уже не догнать. Поезд-время мчится вперёд без остановок, и, чтобы не оказаться сзади последнего вагона, требуется предельное напряжение всех сил, как физических, так и духовных.

Я хочу сказать несколько слов об одном из самых замечательных наших артистов, с которым мне довелось работать, чтобы авторы писем, желающие «поступить на актрису», поняли, какой ценой платит иной раз человек за неповторимость таланта.

Я считаю дарование Иннокентия Михайловича Смоктуновского редкостным и удивительным. Пожалуй, он первый в нашем кино смог так обнажить душу, раскрыть глубинные психологические тайники человека, показать своё буквально кровоточащее сердце. Я видел многих замечательных исполнителей, способных сыграть всё, но тем не менее их внутренняя жизнь была словно прикрыта панцирем, бронёю; они никого не пускали в сокровенные недра души, не делали зрителя соучастником сердечных страданий. А Смоктуновский как бы снял с себя кожу и показал всем свою боль и горечь.

Такой артист родился, как мне думается, не случайно. Жизнь Иннокентия Михайловича сложилась тяжело, неблагодарно, печально. Восемнадцатилетним тощим длинношеим пареньком он отправился на войну и вскоре очутился в немецком плену. Когда их гнали в Германию, ему чудом удалось скрыться под мостом, по которому тяжело ковыляла колонна военнопленных. Его исчезновения не заметили, колонна прошла дальше, и он остался один. Так он избежал неволи. Скрывался, прятался по лесам и деревням, голодал. Началась свирепая, жестокая, изнуряющая болезнь. И, слава богу, нашлась крестьянка, которая укрыла его в избе, выходила и спасла. Он отлежался и выжил. Его тянуло на сцену, и он поступил в театральное училище при красноярском театре. А потом бессловесные слуги и лакеи в разных спектаклях. Чтобы пробиться, получить хоть какие-нибудь приличные роли, уехал на Север и несколько лет играл в норильском театре. Время становилось добрее, и Иннокентий Михайлович, мечтая о большой актёрской карьере, перебрался в Волгоград. Там он опять угодил на роли, которые пишутся последними в театральных программках, в конце списка действующих лиц. В спектаклях он молча вносил подносы с вином, принимал от премьеров котелки, перчатки и трости. Максимум, что ему доверялось, — войти на сцену и произнести какую-нибудь безликую реплику, вроде: «Кушать подано!»

В середине 50-х годов он появился в Москве. Показывался в разных столичных театрах, но безуспешно. Таких просителей и искателей счастья было множество, и Смоктуновского всюду браковали. Ему удалось войти в труппу Театра-студии киноактёра и даже сняться в короткометражном фильме по Оскару Уайльду «Как он лгал её мужу». Но… наступило очередное сокращение штатов, и его уволили за «профессиональную непригодность». Он снова оказался не у дел, почти на улице. И если бы не жена, которая кормила его в прямом и переносном смысле, неизвестно, что бы с ним стало. Возможности в Москве исчерпаны, театры отвергли его притязания, подаваться больше некуда. Смоктуновский переселяется в Ленинград. Его принимает в свою труппу Георгий Товстоногов. И здесь, правда тоже не сразу, Смоктуновскому наконец-то улыбается счастье. Товстоногов поручает ему роль князя Мышкина в спектакле «Идиот».

Триумф Смоктуновского в инсценировке Достоевского сделал его имя широко известным любителям театра. А далее сам Михаил Ромм предложил Иннокентию Михайловичу сыграть Куликова в фильме «9 дней одного года». Исполнение этой роли Смоктуновским становится подлинным праздником искусства — в кинематографе появился тонкий, интеллигентный, своеобразный артист. К нему приходит всенародное признание. А за этим следует приглашение от Григория Козинцева на самую знаменитую роль классического репертуара — шекспировского Гамлета. За исполнение роли Гамлета актёр удостаивается высшей награды — Ленинской премии. Казалось бы, всё прекрасно, и признание широкой публики, и слава за рубежом, и искренняя любовь зрителей. Но судьба преподнесла Смоктуновскому ещё один тяжелейший удар. Вскоре после фильма «берегись автомобиля!» Смоктуновский заболевает туберкулёзом глаз. Он находится в расцвете сил и славы, но по приговору врачей ему запрещено сниматься целых два года…

Мне думается, что трудная, насыщенная испытаниями жизнь, горький опыт и сделали талант Смоктуновского таким пронзительным, трогательным, хватающим за сердце.

Я позволю в связи с этим привести короткое стихотворение Бориса Пастернака:

Многие из тех, кто легко и бездумно «пускаются на дебют», не представляют себе, как властно и безоговорочно потребует от них искусство полного себе подчинения, отдачи ему всей жизни…