Грузии сыны

Н. Челидзе ПАТАРА КАХИ

История Грузии писалась кровью.

С древнейших времен через эту страну, вклинившуюся между Азией и Европой, проходил единственный торговый путь в края фантастических богатств — сказочную Индию, в жестокий Иран и цивилизованный, мудрый Китай. Этой дорогой пользовались эллины и римляне, византийцы и итальянцы, скандинавы и русские.

Большие природные богатства, здоровый климат, выгоднейшее географическое положение делали Грузию приманкой для разного рода завоевателей. За нее с одинаковым ожесточением дрались персы и византийцы, арабы и монголы, турки и горские племена.

Отвага и доблесть грузинского народа, его страстное стремление к свободе и независимости, позволили ему сохранить свою родину.

Среди ее деятелей, боровшихся за физическое существование Грузии, одно из почетнейших мест занимает Ираклий II, или, как его называли за небольшой рост, Патара Кахи — Маленький Кахетинец.

XVIII век был одним из самых кровавых в истории Грузии, и герою Аспиндзы и Крцаниси пришлось нести свой венец, как тяжелый крест по Голгофе грузинской истории.

Каждый грузин с малых лет знает, кто такой Ираклий — человек необычайной энергий, который в сутки отдыхал всего лишь четыре-пять часов.

Все свое время он занимался государственными делами. Часто он даже не успевал пообедать или поужинать — приходилось молниеносно надевать кольчугу, садиться на арабского скакуна, чтобы изгнать лезгинские банды из. ближайших селений, которые утром нападали на Дигоми, а вечером появлялись в Табахмела[5].

Он до глубокой старости был не только полководцем, но лично возглавлял даже малочисленные отряды, отражавшие набеги горских племен.

Половину своей долгой жизни он провел на поле брани: ночевал на голой земле, и единственная роскошь — седло служило ему подушкой.

Чиновники Ираклия, по обязанности сопровождавшие его везде и всюду, больше двух лет не могли выносить тревожную и мятежную жизнь своего царя.

Война, защита своего отечества от бесчисленных врагов являлись для Ираклия обычной ежедневной работой.

Так прожил он все свои восемьдесят лет.

Русский генерал Павел Потемкин (двоюродный брат знаменитого екатерининского вельможи) в своих воспоминаниях рассказывает о нем: «Царь Ираклий среднего роста, характер у него горячий. Во время беседы смотрит из-под нахмуренных бровей, может быть потому, чтобы уловить выражение лица собеседника. Чуть сутулый — ему уже шестьдесят два года, но он еще вполне бодрый. Царь Ираклий принадлежит к тому числу людей, которые отвечают так, что этот ответ можно принять и как согласие и как отказ. Это человек необыкновенного ума, с редким терпением и удивительно энергичный. Почти все ночи он бодрствует, не спит, ибо сам лично руководит всеми государственными делами. Прекрасно разбирается в азиатской политике, в этой области имеет большой опыт. Старается дать своему народу передовое образование, по-европейски устроить его жизнь».

Таков беглый портрет этого интересного человека, воина и патриота. Чтобы глубже разобраться в его жизни и в современной ему эпохе, необходимо перелистать страницы исторического прошлого Грузии…

Грузия с древнейших времен искала дружбы и сближения с единоверной Россией. Именно поэтому еще в XII веке царица Тамар вышла замуж за русского князя — Юрия Боголюбского.

С течением времени эта тяга к сближению становилась насущно необходимой. Особенно после падения на Западе христианской цитадели — Византии и усиления Османской Турции.

Маленькая Грузия теперь уже со всех сторон была окружена врагами, и, естественно, она искала союза с единоверной страной, чтобы сохранить свою национальную независимость и государственную власть.

…На портрете неизвестного европейского художника царевич Ираклий, дед Ираклия II, изображен в костюме русского боярина, с длинными волосами и жезлом в руке.

Он не похож на воина. Как видно, главным достоинством предка Ираклия II была его внешность — красивая, представительная и полная обаяния, что в феодальную эпоху давало человеку больше преимуществ, чем, например, сегодня.

Происхождение этого портрета объясняется так: царевич Ираклий жил и воспитывался при дворе русского царя Алексея Михайловича, отца Петра Великого. Когда после пятидесяти лет тяжелой героической борьбы царь Теймураз I был вынужден поехать в Иран, где он и умер в 1663 году пленником в Астрабадской крепости, его внук царевич Ираклий вернулся из России, чтобы вступить на престол, по закону принадлежащий ему. Но Ираклию пришлось скрываться в горах в Тушети, ибо страной фактически правили тогда ставленники персидского шаха — Шах-Наваз (Вахтанг V) и его сын Арчил.

Останки царя Теймураза, привезенные из Астрабада, покоились в Крцаниси. Чтобы привезти их в Аллаверди и предать земле, царевич Ираклий пошел войной с отрядом горцев против незаконного царя. Этот неравный бой хорошо описан в парижских хрониках, тех времен.

Царевич Ираклий потерпел поражение и опять временно поселился в Тушети, а его мать царица Елена укрылась в Торгской крепости. Шах-Наваз осадил крепость, но в течение семи месяцев не мог ее взять.

Осажденные находились в ужасающих условиях: голодали, болели, умирали, но не сдавались. Когда положение крепости стало угрожающим, царица пошла на хитрость: она переоделась в одежду простого кахетинского крестьянина, а ее преданный тушинец Бацашвили тайно выбрался из крепости, подполз к вражескому караулу и поднял шум. За ним погнался отряд. В это время переодетая царица с двумя спутниками благополучно вышла из крепости и пешком ушла в Тушети.

Бацашвили поймали, привезли к Шах-Навазу, пытали, требуя, чтобы он указал местонахождение бежавшей царицы. Большой отряд воинов следовал за связанным по рукам Бацашвили, а тот, как Иван Сусанин, повел их по совершенно другому направлению. Когда отряд присел передохнуть под одной высокой скалой, пленник упросил стражу немножко ослабить веревки. Как только это было сделано, он высвободил руки, раскидал сидящих рядом стражников, спрыгнул со скалы и бежал.

Эту зиму царевич Ираклий и его мать-царица провели в Тушети в жилищах простых пастухов.

Борьба против Шах-Наваза и Арчила не принесла желаемых результатов, и царевич был вынужден поехать к шаху Ирана, чтобы вернуть себе наследственные права.

У Парсадана Горгисджанидзе интересно описан прием иранским шахом грузинского царевича:

«В Казвинский дворец кахетинского царя сопровождала многочисленная свита приближенных. Шах распорядился принять царевича с царскими почестями; по его приказу все население Казвина вышло навстречу высокому гостю.

Так вступил во дворец царевич Ираклий со своей свитой. Все они были одеты в грузинские одежды. Молодые витязи — прекрасные и осанистые, но лучше всех выглядел сам царевич: ростом он был выше остальных, хорошего сложения и осанки, на его лице только что пробивались усы и борода… Шах три раза подзывал его К себе и расспросил о русском царе, о том, как царевич проводил время при русском дворе, расспрашивал вообще о русских… Поинтересовался, как он путешествовал… Шах очень полюбил царевича и приблизил его».

Все это объясняется тем, что Иран находился на ч пути к упадку, он уже не мог, как прежде, вести бескомпромиссную агрессивную политику. Для Ирана особое значение имело Кахетинское царство. Достаточно ознакомиться с историей Грузии, чтобы убедиться, что это так. Без Кахети невозможно было владеть сердцем Грузии — Тбилиси.

Через несколько лет пребывания в Иране царевич Ираклий вернулся царем Кахети и под именем Назарли-хана взошел на престол. У него было трое сыновей — Давид, Константин и Теймураз. Последний — отец героя нашей повести Ираклия II. Но об этом ниже, а пока бегло ознакомимся с историей Картлийского царства того времени.

На картлийском троне — просвещенный и широкообразованный Вахтанг VI.

За свое короткое трагическое царствование он попытался направить Грузию на путь национального возрождения и много сделал для экономического и культурного возрождения страны.

Вахтанг распорядился собрать ранее действовавшие в Грузии законы и создал Великий кодекс. Законы этого кодекса отличались тем, что были свободны от магометанского влияния и являлись продуктом переработки греческого, армянского и грузинского права. Он запретил торговлю пленными, обновил оросительные каналы, построил новые деревни и города, основал небольшое наемное войско.

По его инициативе были собраны все памятники-летописи и написана история Грузии. В Тбилиси была основана типография, где под его редакцией вышло первое печатное издание «Витязя в тигровой шкуре».

Но Вахтанг VI знал, что его реформаторская деятельность окажется безрезультатной, если он не получит поддержки сильного христианского государства в борьбе против соседних магометанских империй.

И поэтому, когда дипломатическая миссия посланного им Сулхан-Саба Орбелиани во Францию и Рим не принесла желанных результатов, он согласился с предложением Петра Великого и заключил с ним военный союз.

Таким образом, Вахтанг Багратиони продолжил политическое направление, которое было начато кахетинскими Багратиони в XVI веке.

Поэт Давид Гурамишвили так описал установление военного союза между Вахтангом VI и Петром Великим.

«…Однажды вечером на веранде своего дома сидел в одиночестве царь Вахтанг. Он, как всегда, думал о судьбах Грузии. Ему было грустно — безысходное горе овладело страной.

Вдруг он заметил незнакомого человека, который как бы подпрыгивал, двигался по широкой лестнице дворца. Оказывается, это был посланец императора. Он привез письмо от Петра. Русский царь предлагал военный союз против магометанских государств.

В честь посланца был устроен торжественный прием в чудесном дворце Вахтанга с беломраморными колоннами, с фонтанами и зеркальной анфиладой. Когда зажгли свечи в хрустальных подсвечниках, казалось, что весь зал горит, как бы объятый огнем». (Этот дворец в 1725 году был разрушен турками.)

Вахтанг с большим грузинским войском ждал Петра I, который к этому времени уже занял Тарк, Дербент и Баку, у Гянджи. Император готовился к походу в Индию. Но внутренние и внешние политические обстоятельства не дали ему возможности осуществить свое намерение. Русские войска вернулись на родину.

Вахтанг остался во вражеском кольце: с одной стороны на него напала султайская Турция, а с другой стороны — иранский шах. А вскоре грузинский царь был вынужден уехать со своими приближенными в Россию.

Таково было положение в Грузии, когда юноша Патара Кахи готовился принять корону грузинских царей.

Его отца, Теймураза II, по политическим соображениям, в целях объединения Грузии и сближения двух ветвей династии Багратионов, еще в юности женили на дочери царя Вахтанга VI — Тамар. 7 ноября 1720 года в Телавском дворце у них родился сын. В честь дедушки ему было дано имя Ираклий.

В жестоких условиях провел свое детство будущий царь объединенной Восточной Грузии. Но эти трудности, как это свойственно людям больших человеческих достоинств, не сломили его, а, наоборот, выработали в нем железную волю и выносливость.

Грузинские царевичи с малых лет получали спартанское воспитание: жили в суровых условиях среди простого народа, обучались верховой езде (вскакивать на коня надо было без помощи рук), стрельбе из лука, игре в мяч, метанию копья, а также военному делу.

Так воспитывались не только царевичи, но и дети дворян, князей и азнауров. Помимо спортивной и военной подготовки, они получали широкое всестороннее образование: изучали философию, литературу, астрономию, логику, риторику, экономику, теологию и т д Знакомились они также с античной философией эллинов и римлян.

Такое же воспитание получил царевич Ираклий, несмотря на то, что все свое детство вместе с родными он провел в крепостях, скрываясь от многочисленных внутренних и внешних врагов.

Друзьями маленького Ираклия были дети крестьян, пастухов и ремесленников. Вместе с ними царевич занимался фехтованием, охотой, ловил рыбу, гонял мяч, ездил верхом. И народ уже тогда сложил о нем стихи:

Но он был царевич, и его образованием занялись просвещенные люди Грузии: светскую науку преподавал ему Абел Андроникашвили, богословие — Онопре Бодбели, пение — священник Димитрий Хелашвили.

Ему было шестнадцать лет, когда отец послал его из Телави в Аллаверди, где он стал во главе восставших против лезгин кахетинцев.

Это было первое боевое крещение будущего царя. С небольшим отрядом своих друзей и товарищей Ираклий встретил врага и наголову разбил его. Лезгины, не привыкшие к сопротивлению, собрали новую рать и вторично напали на Кахети. Но и на этот раз Ираклий встретил их достойно и обратил в бегство.

Так блестяще выступил молодой царевич Ираклий на военном поприще.

Надир-шах был почти на тридцать лет старше Ираклия. Он попал в Иран из далекой Туркмении и, по утверждению летописцев, происходил не то из пастухов, не то из семьи простого ремесленника.

Но благодаря своему уму и твердости характера он еще в молодости стал вождем племени. У него был врожденный талант полководца, и поэтому персидский шах назначил его главнокомандующим всех вооруженных сил одного из сильнейших мусульманских государств — Персии. Надир-шах всегда находился в первых рядах своих войск и вместе с ними переносил все невзгоды и трудности.

Он был жесток, но справедлив и после победы широко одаривал каждого воина.

Надир-шах справедливо считался большим стратегом. Остроумными хитростями, ложными отступлениями, обходом вражеских позиций с флангов, ударами с тыла он вынуждал врага к бегству. Так же, как впоследствии Наполеон, Надир-шах составлял перед боем короткие, вдохновляющие прокламации для поднятия духа армии и успокоения народа.

Когда Надир-шах во главе персидского войска вторгся в пределы Кавказа, цари Картли и Кахети Теймураз и Ираклий, трезво оценив обстановку, примкнули к этому полководцу, вышедшему из народа, считая, что он избавит Грузию от набегов турок и лезгин. Народ и дворянство поддержали своих царей. Но Надир-шах лишь частично оправдал эти надежды.

Да и трудно было ожидать большего от человека, на серебряных монетах которого были выбиты слова: «Пусть миру будет известно о начале царствования его будущего завоевателя».

Вскоре Надир-шах по наущению врагов Грузии вызвал к себе Теймураза. Шах не причинил ему вреда, но потребовал, чтобы царь привез из Грузии своих детей — сына Ираклия и дочь Кетеван.

Ираклий II

Георгий Саакадзе.

Ладо Гудиашвили. Портрет Сулхан-Саба Орбелиани.

Ладо Гудиашвили. Портрет Давида Гурамишвили.

Теймураз II, как и его предок Теймураз I, был неплохим поэтом, и свое горе он с болью описал в следующих стихах:

После взятия Кандарской крепости Надир-шах отпустил в Грузию Теймураза со своей свитой, а восемнадцатилетнего Ираклия взял с собой в индийскую экспедицию, в поход на империю Великого Могола.

Так началась одна из самых интересных страниц в биографии грузинского царевича.

Надир-шах стремился завоевать столицу империи Великого Могола Шаджанабад, или Дели, сказочное богатство которого было известно как шаху, так и каждому его воину.

Это послужило причиной того, что стовосьмидесятитысячное войско шаха преодолело ужасающие условия похода: быструю смену холода и «жары в горах и пустынях, полуголодную жизнь, внезапные нападения диких горских племен, переходы вброд полноводных рек и, наконец, сопротивление многочисленных войск противника. Надир-шах надеялся, что после взятия Дели вернется домой с богатой добычей.

Но большая часть войск Надира погибла в пути от болезней и тысяч мелких столкновений. Для решающего боя у ворот Дели у него осталось только восемьдесят тысяч человек.

Против него Великий Могол выставил трехсотсорокатысячное войско, триста пушек и две тысячи боевых слонов.

Иранцы давно утеряли былую воинскую доблесть, они не отличались более мужеством и отвагой, а нужно было сразиться с противником, в четыре раза превосходящим иранцев.

Но Надир-шах блестяще оправдал знаменитый афоризм: «Лучше стадо баранов под предводительством льва, чем стадо львов под предводительством барана».

Самыми опасными в делийской армии были огромные слоны, выполнявшие роль современных танков. Разъяренные, они могли совершенно опустошить ряды противника и решить исход боя.

Надир-шах расставил свое войско так, что в случае если тяжелая конница в первом ряду дрогнет, ее могли бы сдержать тяжелые пехотные войска, которые по левому и правому крылам были укреплены отрядами бахтияров и грузин, а в третьем ряду поставил разные части горских племен. Между первым и вторым рядами он построил верблюдов, к спинам которых были прикреплены жаровни. Первым рядом командовал сам шах — закованный в броню, он отважно стоял впереди.

Как только отряды индийских войск со своими слонами приблизились к противнику, Надир-шах распорядился разжечь жаровни на спинах верблюдов. Разъяренные животные с ревом врезались в передовой отряд индийцев. Неожиданное появление бегущих огней так напугало слонов, что они обратились в бегство. Авангардные корпуса врага начали в беспорядке отходить, что дало возможность кавалерии Надйр-шаха ворваться в тыл вражеских позиций и опустошить их огнем и мечом. Персы захватили огромные трофеи и больше половины слонов.

Путь в столицу был открыт.

«Царства и дороги, созданные великим богом, исчезают на моем пути с такой легкостью, как на поверхности морских волн скользящая водяная пена», — писал своему сыну Надир-шах после этой победы.

Войдя в Дели, Надир-шах вначале только разоружил армию противника, но не разрешил своему войску грабить город и не отнял трон у Великого Могола, Он лишь попросил руки его дочери для сына своего Насрула-Мирзы. Простое, не царское происхождение жениха взбудоражило местную аристократию, Тогда Надир-шах сказал им:

«Насрула-Мирза не нуждается в благородном происхождении, он сын моего меча!..»

Вскоре после этого был раскрыт заговор против завоевателя. Последовало страшное мщение разгневанного владыки. Надир-шах напустил свое озверевшее войско на город. Воины грабили дома, убивали всех — женщин, детей, стариков, простых и знатных, бедньгх и богатых. Сжигали дворцы и хижины.

Царские подвалы были полны алмазами и жемчугом, золотом и драгоценными камнями, лалами и бирюзой, яхонтом и благородным сапфиром, драгоценными тканями и парчой. Шах овладел царским троном с золотыми колоннами, павлиньим балдахином. По словам летописца, цена этого балдахина равнялась всему богатству Индии. Камни его сверкали с такой силой, что освещали темную комнату.

После этого иранское войско вернулось домой. Однако от несметной добычи из-за бездорожья, ненастья и частых нападений почти ничего не уцелело.

На протяжении всего этого похода Ираклий находился при Надир-шахе. Владыка Ирана полюбил юного царевича, держал его около себя и обучал военному делу. Ираклий убедился, что полководец только в том случае завоевывает преданность и любовь простого воина, если он разделяет с ним трудности, горе и радость. Он увидел также, как сравнительно с небольшим количеством сил возможно одержать победу над сильным врагом.

В этом походе в царевиче со всем блеском проявились талант, смышленость и ум полководца. Стоит привести один небольшой эпизод. Когда войско шаха после Дели двигалось через пустыню на завоевание Синдети, на его пути встретился поваленный каменный столб с надписью: «Во веки веков, с детьми и семьями будь проклят тот, кто перешагнет этот столб».

Эта надпись встревожила суеверное иранское войско, и воины наотрез отказались двинуться с места. Ничего не помогло Надир-шаху — ни хитрость, ни красноречие, ни гнев, ни угрозы.

Тогда на помощь выступил Ираклий.

«Незачем отчаиваться, — сказал он, — разберем этот столб, погрузим его на слонов и пустим вперед. Таким образом проклятие, написанное на столбе, никого не поразит, ибо ни один, воин не перешагнет его».

Надир-шах с восторгом встретил предложение царевича Ираклия и последовал его совету. Иранское войско беспрепятственно вторглось в царство синдов.

После индийского похода Надир, богато одарив царевича и его свиту, проводил его на родину.

После шести месяцев, ушедших на путешествие, наследник кахетинского престола в четыре часа ночи тринадцатого числа декабря месяца 1739 года приехал в Аллаверди. Картлийским царем стал Теймураз II, а Кахетинским царством начал править молодой Ираклий II.

Прошло восемь лет, и Ираклий отказался платить дань шаху. Непокорного царя вызвали для личных переговоров в Испагань, но в том же 1747 году персидские офицеры убили Надир-шаха в его опочивальне.

Руки у Маленького Кахетинца оказались развязаны.

Молодой Ираклий получил разрушенное царство.

Нужно было принять срочные, неотложные меры, чтобы спасти страну от гибели, народ от полного вымирания, государство от уничтожения.

Самым страшным бичом была торговля людьми, достигшая необычайных размеров, в особенности в Западной Грузии: в Гурии, Мегрелии, Имерети.

Невольничьи рынки Стамбула и Алеппо, Багдада и Тегерана вели оживленную торговлю пленными юношами и девушками из Грузии. Из молодых грузин в султанской Турции было создано знаменитое войско янычар. Гаремы шаха и султана, ханов и мусульманских правителей были полны красивыми грузинками.

Крестьянин не мог спокойно обрабатывать землю — стоило ему появиться на своем поле, как его хватали воины собственных князей, не говоря уже о лезгинах, турках и персах. Не брезгали даже стариками. Кого не могли продать — убивали, бросали в реку.

В течение тридцати лет Ираклий II потратил четыреста тысяч рублей для выкупа грузинских пленников. Но их число было так велико, что казны самого богатого государства не хватило бы на выкуп всех страдальцев. Нищета и голод приняли угрожающие размеры. Отец продавал сына, брат — сестру, чтобы прокормить семью, детей.

В первую очередь Ираклий попытался улучшить положение крестьян, спасти от гибели народ. Он постарался смягчить жестокое крепостное право, по которому все имущество крепостного принадлежало феодалу-владетелю.

Вместе со своим отцом Ираклий II в 1748 году основательно реорганизовал высший судебный орган и во главе его поставил одного из своих соратников, Мзечабук Орбелиани, знатока древней и современной философии, ученого и ритора.

Нужно было прекратить междоусобную войну в стране, защитить ее от внутренних и внешних врагов.

Крепости Нарикала и Метехи стоят, как витязи Голиафы, как посланцы истории, и украшают старую часть Тбилиси. С древнейших времен защищали они столицу Грузии от бесчисленных орд завоевателей. Но тогда, в середине XVI века, они находились в руках врага и превратились в орудия порабощения и гнета Грузии. Ираклий освободил их от врагов и возвратил грузинскому народу. В честь этого народ вырезал на стене Метехского собора благодарственные строки:

Ослаблением Ирана воспользовались многочисленные авантюристы вроде Магомед-хана. Он так притеснял ереванских армян, что те обратились за помощью к Ираклию.

Теймураз и Ираклий пошли войной на Магомед-хана, разбили его, освободили Ереван и Гянджу. Разбили также карабахского правителя Пана-хана.

Победители торжественно вернулись в Тбилиси. Многих владетельных князей, принявших ранее магометанство, окрестили тогда в Куре, как, например, Исака-царевича и Бега Цицишвили.

Ираклий подумывал об организации крестового похода против магометанских государств, но для это го предприятия у него не хватало войск и снаряжения. Нужны были большие деньги. А пока что самым сильным его врагом был Азат-хан, который с помощью афганов и узбеков стал правителем Тавриза.

Чтобы сломить силу Азат-хана, требовалось подчинить или разгромить мелкие ханства — Шеки, Дагестанское и другие. Первый подготовительный поход кончился поражением грузин, может быть, потому, что грузинское войско имело двух полководцев, Теймураза и Ираклия.

Воспользовавшись поражением грузин, Азат-хан пошел войной на Азербайджан и Ереванское ханство. С восемнадцатитысячным, вооруженным до зубов войском Азат-хан перешел реку Арези. Грузинское войско численно было гораздо меньше. Военный совет, созванный Ираклием, решил отступить. Но царь отверг это решение:

— Я не вернусь, не сразившись с Азат-ханом.

Если мы сегодня покинем поле боя, то завтра враг нас настигнет… А ведь «лучше смерть, но смерть со славой, чем бесчестных дней позор». Все мы смертные, так давайте не опозоримся перед потомками.

В этом жестоком бою Ираклий применил военную хитрость. Он приказал всей коннице сойти с коней и тихо пошел впереди с отрядом в тысячу пятьсот человек. Ружья у всех были наготове. Солдаты ждали только сигнала царя. Отряды двух противников приблизились друг к другу на расстояние рукопашного боя.

Азат-хан решил, что грузины сдаются. Он встретил их верхом, спрашивая, где царь. Ираклий молниеносно вскочил на коня и закричал, что он царь.

В следующее мгновение он выстрелил, и убитый военачальник пал на землю. Конница грузин ворвалась в ряды противника. Враг бежал. Ираклию досталось несметное богатство. Он освободил Ереван и торжественно вернулся в Тбилиси.

Благодаря умелой политике и энергичным военным действиям он разгромил военную коалицию близлежащих мусульманских государств.

Молодые влюбленные, дочь владетельного князя Гиви Амилахвари и двоюродный брат Ираклия — Теймураз, сидели на веранде летнего дворца князя Амилахвари в деревне Чала, развлекаясь игрой в нарды, когда подкрались к ним посланные Надир-шахом стражники. Они увезли в шахский гарем красавицу княжну.

Вскоре после этого убитый горем Теймураз ушел в пустынь Давида Гареджи и постригся в монахи. Впоследствии этот монах стал писателем и общественным деятелем под именем католикоса Антона I.

Католикос сыграл огромную роль в части просвещения и культурного развития страны. Политический деятель с широким горизонтом, он обладал железной волей и ясным разумом. Своей государственной и литературно-научной деятельностью Антон способствовал не только упрочению власти Теймураза и Ираклия, но и ослаблению влияния персидской культуры, возврату грузинского народа к своим национальным традициям.

Ираклий II не был счастлив в семейной и личной жизни. После смерти своей жены Анны Абашидзе он женился на дочери князя Дадиани — Дареджан. Это была очень ограниченная и тщеславная женщина; в свои молодые годы она не вмешивалась в государственные дела, но в старости своими интригами могла посоперничать с кем угодно, особенно после того, как возмужали ее тщеславные и непослушные сыновья.

Но у Ираклия был преданнейший друг, соратник и единомышленник — католикос Антон I, которого царь называл не иначе, как братом. Их идеи и мысли были настолько родственны и близки, что порою казалось: они исходят от одного лица.

Первое, что сделали Ираклий и Антон, — это восстановили типографию, которую еще Вахтанг VI привез из румынской Валахии и которая была закрыта после его отъезда в Россию. В течение двух лет было напечатано семь тысяч четыреста различных книг — огромный тираж для того времени!

В народе пробуждается интерес к европейской философии и науке. Сыновья аристократов едут в Россию для овладения военным искусством и для изучения разных наук. В списке приданого грузинских девушек наряду с «Витязем в тигровой шкуре» и другими поэмами числятся равные философские книги. Русский офицер, побывавший в те времена в Грузии, пишет: «Грузинские девушки из благородных семейств хорошо образованны и начитанны».

В 1755 году по инициативе Антона I в Тбилиси была основана философская семинария. Первым ее ректором царь назначил просвещенного священника Филиппа Кайтмазашвили, армянина по происхождению, прекрасно знавшего грузинский язык, «доктора философии», друга католикоса и сотрудника его по составлению учебника философии. Он много сделал для воспитания грузинской молодежи. Сам Антон I составил учебник первоначальной грузинской грамматики.

Когда умер царь Картли Теймураз, Ираклий стал единым царем Восточной Грузии.

В 1772 году с сыном Ираклия царевичем Леоном Антон поехал в Петербург и благодаря своей дипломатической прозорливости подготовил заключение трактата, в силу которого Картлийско-Кахетинское царство, становилось вассальной частью Российской империи.

К этому времени в Грузию вернулся незаконный сын царя Вахтанга VI — царевич Паата. Он получил образование в Англии и путешествовал по странам Западной Европы.

Владетельные князья и дворяне, недовольные крутой и демократической политикой царя Ираклия, сде-лали царевича Паата знаменем своего заговора. Но заговор был раскрыт их слугами, людьми из простого народа, которые были преданы Ираклию.

Для абсолютистской, централистской политики Ираклию не хватало твердой экономической основы: промышленность и торговля пришли в упадок, страна была разорена бесчисленными войнами. Если сравнить описания Тбилиси того времени иностранными путешественниками Шарденом, Турнефором и Гульденштедтом, то мы увидим, как неузнаваемо изменился облик страны в течение одного века.

Шарден в 1671 году считал Тбилиси одним из лучших городов Востока. Он был изумлен его дворцами, садами, базарами, магазинами и палатами. А через тридцать лет француз Турнефор описывал одни только развалины этого города.

Немецкий путешественник Рейнекс так описывал Картли того времени: «Иберия — это уже не страна, которую с восторгом описывал греческий историк Страбон, говоря о прекрасных и богатых городах, о мраморных дворцах и богатых форумах, где можно было достать все, что пожелает человек; о богатой и зажиточной жизни грузин. И вот сегодня лезгины, тюрки, персы и монголы превратили эту страну в пустыню. Народ Грузии думает только об одном — о мире».

В такую пору царствовал Ираклий, и он всячески старался вывести страну из разрухи и нищеты. Он строит фабрики, способствует развитию торговли, земледелия. На его медной монете изображение весов — символа справедливости.

Но все труднее и труднее приходится ему.

Присоединение к России стало единственным путем к спасению страны. Грузинский народ, испытавший за свою историю столько горя из-за агрессивных вожделений Ирана и Турции, испытывал естественные чувства дружбы и доверия к великому северному соседу. Союз с Россией отвечал историческим чаяниям народа.

Ираклий был уверен в поддержке народа, когда обратился к России за военной помощью.

Легендарная слава полководца, которая сопровождала Ираклия, создала в России преувеличенное представление о военной мощи Грузии. Может быть, этим и объясняется то обстоятельство, что в 1769 году из России был прислан экспедиционный корпус в составе только одного пехотного полка, около тысячи конных карабинеров, гусар, донских казаков и калмыков, а также артиллерия в составе двенадцати пушек. Командовал корпусом бездарный полководец граф Тотлебен, не» владевший ни русским, ни грузинским языками, человек с авантюристическими наклонностями, с подозрительным и темным прошлым.

Войска Восточной и Западной Грузии, подкрепленные русским экспедиционным корпусом, готовились к походу против турок. Но во главе войск стояли два полководца, и это портило все. Бездарной стратегии графа Тотлебена Ираклий противопоставил блестящий план военных действий. Он предлагал прежде всего с трех сторон (Сурами, Садгери и Ацкури) идти на Ахалцих, к главной турецкой цитадели в Грузии, а не по Черноморскому побережью, как это предлагал граф.

Со взятием Ахалциха русско-грузинское войско получало сразу большое преимущество — город тогда являлся значительным политическим и экономическим центром. Потеряв Ахалцих, враг терял возможность наступления на Имерети и Картли. А русско-грузинскому войску открывался путь к Артаани и Карсу.

Первоначально этот план Тотлебен одобрил, но испугался при первой же трудности — осаде Ацкурской крепости и со своим войском отступил. Никакие уговоры не подействовали.

Ираклий остался один лицом к лицу с врагом. Объединенное турецко-лезгинское войско решило перерезать путь отхода Ираклия у Аспиндзы. Но царь не дал им опомниться — Он перешел в молниеносное наступление и разбил врага.

Эта блестящая победа (1770 г.) вошла в военную историю под названием Аспиндзской битвы. Враг потерял больше половины своих войск. Ираклий собственноручно убил полководца Кохта Белади.

Но никаких политических выгод не получила Грузия после этой победы. Наоборот, еще больше усилилась опасность новых нашествий мусульманских орд. Зато засияла полководческая слава Ираклия, и не только в Азии и России, но и в Западной Европе.

О нем было напечатано множество известий и статей в тогдашних европейских и русских журналах и газетах.

Известный немецкий драматург и критик Лессинг в своей пьесе «Мина фон-Барнхельм» сказал об Ираклии, что «он неустрашимый герой, который согнул Иран и не сегодня-завтра займет Турцию».

Русский историк Бутков писал, что «царь Ираклий своим блестящим умом, личной духовной бдительностью, смелостью поднял на такую высоту Грузию, что о ней заговорили во всем мире…».

Особый поверенный российского правительства Языков писал, что «царь Ираклий способный полководец, он ходит всегда с ружьем и в боях вдохновляет грузинское войско личным примером геройства и отваги — он с обнаженной шашкой первым врывается во вражеские ряды».

В создавшейся обстановке огромное значение имел идейно-политический и организационный союз, установленный в эти годы царем Ираклием с армянами и с другими соседями.

Деятель армянского национального движения Иосиф Эмин родился в Индии, но еще в юности переселился в Лондон. Там он получил европейское образование и заинтересовал судьбой своей родины английских политических деятелей. Но как трезво мыслящий человек он скоро убедился, что без грузинской помощи невозможно было говорить об освобождении Армении.

В 1758 году Эмин из Лондона писал Ираклию: «Твое имя услышал в Индии, но только в Англии узнал о твоих победоносных делах». Впоследствии он лично встретился с Ираклием. Интересны его записи:

«…Царь Ираклий ниже среднего роста. Его смуглое лицо покрывается то зеленым, то желтоватым цветом; он хорошо сложен, силен духом и телом. Беседовать с ним так же приятно и поучительно, как с ученым английским джентльменом. Он лишен всякой горделивости, надменности, принужденности и заносчивости, столь характерных для других азиатских государей; он обладает большим остроумием и никогда не хвастается; его голос так мелодичен, что кажется голосом ангела».

«Однажды Ираклий вместе со своим священником Тер-Филипе пригласил меня в Телавский дворец, продолжает Эмин. — Во время беседы он сказал, что после того, как два братских народа — грузины и армяне — разошлись в части религиозной догматики, они оказались в одиночестве и попали под иго неверных. Нужно им объединиться. Это необходимо…»

Ираклий потерял надежду получить военную помощь извне и начал вводить военную реформу, создавать регулярную армию, наподобие армии России и европейских стран. Основал военный завод. Выработал воинский устав, ввел закон о воинской повинности. И все эти нововведения внес на обсуждение и утверждение совета старейшин.

Но несчастье, как неусыпный враг, стерегло этого железного человека: погиб его самый талантливый из шестнадцати детей — царевич Леон. Был вскрыт новый заговор Заала Орбелиани. Вслед за этим еще один заговор — царевича Александра.

И вот наступило относительное спокойствие. Наладились отношения с Турцией.

Ираклий ведет переписку с виднейшими в то время государственными деятелями Европы. Его окружают умные и блестящие сыны Грузии: Гайоз, только что вернувшийся из России; ученый-философ Соломон Леонидзе — двадцатитрехлетний канцлер царя; Давид Орбелиани, бургомистр Тбилиси и литератор, поэт Саят-Нова; актер Мачабели.

Но Ираклий хорошо знал, что это затишье перед бурей, и стремился во что бы то ни стало, несмотря на сопротивление даже некоторой части своих приближенных, завершить дело присоединения к России.

И он завершил свой замысел, который считал делом всей своей жизни. В 1783 году, 24 июля, в крепости Северного Кавказа в Георгиевске между Российской империей и Картлийско-Кахетинским царством был подписан трактат. По этому трактату картлийско-кахетинский царь отказывался быть в вассальной зависимости от Ирана либо какого-нибудь другого государства и вступал под защиту России; Грузия отказывалась вести самостоятельную внешнюю политику, а цари грузинские, вступая на престол, получали от русского императора инвеституру.

Заключение трактата вызвало смятение в лагере мусульманских государств, — они считали это ударом ножа прямо в сердце; они чувствовали, что с появлением новой сильной Российской империи их господству приходит конец. Османская Турция ничего не могла предпринять, она готовилась к защите своих границ от русской армии, но зато Иран…

После смерти Керпи-хана Зендского в Иране началась гражданская война. Шахским троном завладел Ага-Магомед-хан. Его отца убили когда-то по приказу Керпи-хана. Ага-Магомед-хана кастрировали еще в детстве. Это был энергичный, тщеславный и просвещенный в священном писании человек. Личная трагедия обозлила его и сделала человеконенавистником.

Узнав о заключении трактата, он пришел в ярость и призвал все мусульманские царства объявить грузинам газават — священную войну. «Уничтожить эту кучу грузин, как каменщики разрушают старое здание», — выбросил он клич.

С огромным войском двинулся Магомед-хан на Грузию. Против отлично вооруженной тридцатипятитысячной армии персов Ираклий мог выставить только пять тысяч человек.

Но иного выхода не было, нужно было дать бой.

Знаменитый Крцанисский бой на подступах к Тбилиси останется в истории Грузии как одна из самых героических страниц. Почти все грузины-воины пали в бою. Героически погибли поэт Саят-Нова и актер Мачабели. Сам Ираклий со ста пятьюдесятью воинами — все, что осталось от пятитысячного войска, — заперся в городе.

Но больше половины вражеского войска было уничтожено. Ага-Магомед-хан, отчаявшись, что не сумеет взять Тбилисскую крепость, уже собирался к возвращению в свою неспокойную страну. Но на помощь ему пришла измена. Кто-то предательски открыл ему городские ворота, и столица Грузии была предана огню и разгрому, население — поголовному уничтожению. Огонь, слезы, смерть и ужас овладели народом. Уничтожив Тбилиси дотла, Ага-Магомед-хан вернулся назад.

Все эти трагические события с большой художественной силой изложены в поэме Николая Бараташвили «Судьба Грузии», написанной в 1839 году. В приведенном отрывке дается беседа Ираклия со своим канцлером Соломоном Леонидзе:

Ясное представление о положении страны приводит его в конце концов к мысли, что Грузия не может более существовать самостоятельно, что внутренние и внешние враги рано или поздно уничтожат ее.

По убеждению Ираклия, Грузию спасет только помощь сильного покровителя и союзника. Таким покровителем и союзником может быть лишь одна Россия.

После страшного нашествия Ага-Магомед-хана, после кровавой крцанисской бойни почти все видные сыны Грузии поняли, что политика Ираклия была единственно мудрой политикой. Не было выбора: либо окончательная гибель, уничтожение, рабская унизительная жизнь, измена вере и совести, либо… присоединение к молодой и сильной России.

Нашествие Ага-Магомед-хана стало последним наступлением мусульманских варваров на Грузию.

Дальновидность и мудрость политики царя, наконец, победили все препятствия.

История подтвердила правильность решения Ираклия II.

…В 1798 году 11 января умер Ираклий II. Он умер в той же палате, в той же постели, в которой родился. Его оплакивала вся Грузия, начиная от Соломона Леонидзе и кончая простой кизикской крестьянкой. В сердце каждого грузина он себе воздвиг памятник.