Грязная игра

Глава 49

Привести план в действие не заняло много времени.

Костюмы Вязальщика хлынули из всех щелей банка воющей ордой, круша окна и выскакивая из дверей. Они бежали прямо навстречу шквальному огню из двух дюжин патрульных машин, окруживших здание. Костюмы были живучи, но и они умирали, получив по парочке пуль каждый. Они скакали по автомобилям. Они угрожающе махали руками. Они с самыми что ни на есть преступными намерениями потрясали пустыми «Узи».

Но по-настоящему никому не навредили. Если бы они это сделали, Вязальщик лишился бы своей доли. Погибая, они разбрызгивались обратно в эктоплазму, из которой и были созданы — прозрачное желатиновое желе, которое быстро испарялось, не оставляя после себя ничего, кроме пустых «Узи» и недоумения.

Большинство лакеев вышли из западной части здания. Через несколько секунд за ними вышла и наша команда, покрытая моей лучшей завесой, которая, стоит признать, выглядела немного размытой и более прозрачной, чем обычно.

Завеса — это не моё, понятно? Особенно завеса, покрывающая столько людей разом.

При таком освещении и погоде, в шумной неразберихе открытого нападения демонов, придерживающихся корпоративного дресс-кода, моей ничтожной завесы было достаточно. Я шёл впереди, Майкл замыкал шествие, и мы все держались за руки, как группа школьников на прогулке. Нам пришлось — иначе завеса прикрывала бы только меня одного.

За кольцом полицейских машин расположились другие аварийные службы — пожарные машины, машины скорой помощи и остальные им подобные были припаркованы на каждом нескользком углу, который им удалось найти среди льда. Начала прибывать пресса, и остатки полицейских пытались оцепить квартал вокруг Капристи-билдинг. Каждый человек старался высмотреть что-нибудь сквозь туман, чтобы получить представление о том, что происходило во время хаотичного нападения и последовавшего шквального огня. Я удерживал завесу вокруг нас, пока мы ковыляли через весь этот бардак в сторону дома Майкла. Она не мешала людям замечать, что кто-то торопливо проходит мимо, но по крайней мере не давала им нас разглядеть.

Больная нога Майкла дотянула до следующего квартала, а затем он, задыхаясь, выпал из цепочки, доковылял до первого укрытия и прислонился к зданию.

После того как он отпустил руки, завеса дрогнула и распалась, и мы пятеро снова стали полностью видимыми.

— Ладно, — сказал я. — Вы трое продолжайте идти так быстро, как только сможете, пока люди Марконе не допетрили, что здесь происходит. Найдите телефон как можно скорее.

— Нам нужно разделиться как можно быстрее, — сказал Вязальщик. Он был весь бледный, и его трясло. Он родился в ту эпоху, когда о кардиотренажёрах ещё и не слыхивали, и всю ночь вызывал демонов.

Вальмон молча согласилась с Вязальщиком коротким кивком.

— В преступных делах лучше слушаться советов преступного авторитета, — подтвердил я. — Возьмите свои доли, а оставшееся отдайте Майклу.

— Да пребудет с тобой Господь, Гарри, — сказал Майкл.

— Грей, — сказал я, — за мной!

И, повернувшись, призвал Зиму и бросился бежать.

Грею понадобилось несколько секунд, чтобы догнать меня, но далось ему это довольно легко. Он фыркнул и сказал:

— Постарайся не убиться.

— Чего? — выпалил я.

— Паркур, — нетерпеливо сказал он, схватил меня за талию и подбросил в воздух.

Я взмыл вверх, размахивая руками и ногами, а посмотрев вниз, увидел нечто совершенно невероятное.

Грей плавно опустился на четвереньки, его фигура размылась, и внезапно подо мной уже бежала большая длинноногая серая лошадь, а я шлёпнулся ей на спину. Мне удалось изогнуться и минимизировать удар по, гм, критической зоне, перенеся большую часть веса на бёдра, но при этом я едва не свалился, и мне пришлось бешено размахивать руками, чтобы удержаться на месте.

Несмотря ни на что, мне это удалось, и я уселся правильно. Я не ездил на лошади с тех пор, как жил на ферме Эбенизера в Озарке, но тогда я делал это каждый день, и мышечная память осталась. Ехать на бегущей лошади без седла не просто, когда ты слегка ошалел от того, как кто-то на твоих глазах игнорирует все известные тебе законы физики и магии.

Изменение формы я мог понять, но Грей сделал нечто куда большее — он изменил свой долбаный вес. В общих чертах я конечно знал, как перестроить тело с помощью магии. Вы просто двигаете составные части, но вес всегда остаётся тем же. Правда, я также видел, как Урсиэль оборачивается в медведя и неслабо прибавляет в весе, поэтому знал, что может быть иначе, но полагал, что всё дело в падшем ангеле. Это было логично. Я видел, как Слушающий Ветер довольно значительно уменьшился во время боя с нааглоши, но полагал, что ему удалось сделать некоторые ткани плотнее и тяжелее, уместив ту же массу в меньшей площади.

Грей не просто сделал себя больше. Он сделал себя больше в семь или восемь раз, и всего за один миг. Мне было трудно проталкивать мысли сквозь свою пульсирующую голову, но я засунул посох под мышку, чтобы схватиться за гриву коня пальцами здоровой руки, и обнаружил, что бормочу эти мысли вслух.

— О! — услышал я собственный возглас озарения. — Эктоплазма! Ты наращиваешь массу, как лакеи Вязальщика воплощают себя.

Грей фыркнул, словно я констатировал совершенно очевидную вещь.

Затем тряхнул головой и рванул по-настоящему.

Когда я бегу, одевшись в Зиму, я могу двигаться довольно быстро, так быстро, как только может человек, но я могу делать это дольше. Скажем, со скоростью двадцать пять или тридцать миль в час. Чистокровки на скачках развивают тридцать пять. Скакуны на коротких дистанциях показывают пятьдесят пять миль в час или около того.

Грей бежал как настоящий скакун, может, быстрее, и не останавливался. Мне оставалось только держаться крепче.

Ледяной дождь принёс Чикаго относительное затишье, но на улицах всё ещё попадались редкие движущиеся автомобили, а на тротуарах — пешеходы. Грею пришлось вилять между ними, потому что ни те, ни другие не были достаточно шустрыми, чтобы успеть убраться по своей воле. Когда они замечали Грея, приближающегося к ним сквозь туман, было уже слишком поздно, а я мало чем мог помочь, кроме как держаться и стараться не упасть. В том темпе, в котором двигался Грей, падение бы больше походило на автомобильную аварию, чем на что-то ещё, только в случае такой аварии я оказался бы без прикрытия, знаете, автомобиля вокруг меня. Этот опыт заставил меня оценить по достоинству Кэррин и её «харлей» — за исключением того, что её «харлей» не делал безумных прыжков через почтовые ящики, пешеходов и один из тех малюсеньких электромобилей, когда они попадались ему на пути.

Где-то по ходу дела я заметил, что скользкий лёд, покрывавший улицы и тротуары, для Грея представлял собой такое же препятствие, как и для всех остальных. Временами он скорее скользил по нему, чем бежал, но получалось у него это с поразительной грацией.

Я бы закрыл глаза, если бы это не уменьшало мои шансы пережить скачку.

Мы двигались в правильном направлении, и лишь почти у самой цели до меня дошло, что я никогда не говорил Грею, где находится дом Майкла.

Когда мы туда добрались, Грей дышал как паровоз, и шкура подо мной была потной, взмыленной и очень горячей. Из его широко распахнутых ноздрей брызгала кровь. Перемещение такой массы с такой скоростью и так долго было из ряда вон, и даже Грею не удалось избежать расплаты за ускоренный метаболизм. Мы прогремели мимо маленького внедорожника Кэррин — по-прежнему застрявшего там, где она вчера вечером попала в аварию — и попытались повернуть на улицу Майкла, но ловкость Грея встретилась с его усталостью, и он запнулся.

Он поскользнулся на кусочке льда, и нас понесло в сторону дома на углу улицы.

Я почувствовал, как мы отрываемся от земли и начинаем кувыркаться в воздухе. Всё должно было закончиться печально. Больше тонны лошадиного веса и около двухсот пятидесяти фунтов чародея собирались шмякнуться о замерзшую землю и врезаться в здание, и я ни черта не мог с этим поделать.

Но ничего из этого не произошло.

Когда мы начали падать, лошадь стала расплываться, и внезапно вместо неё появился Грей и большая слюнявая куча дымящейся эктоплазмы. Он схватил меня в воздухе, с силой потянув сзади за плечи и прижав к себе, и когда мы стукнулись о землю, смягчил своим телом удар, который пришёлся на его спину, а не мой череп. Мы отскочили (это было больно), непроизвольно перевернулись и врезались в стену дома на четверть секунды позже всей этой эктоплазматической слизи. Грей снова принял удар, щадя меня, и я услышал, как хрустнули его кости. Я совершил жёсткое, но не смертельное приземление между Греем, несколькими густыми кустами у дома и мягкой подстилкой из слизи.

Я заставил себя встать и проверил, как там Грей. Он валялся обессиленной грудой, глаза его были закрыты, а нос и рот все в крови, но по крайней мере он дышал. Его грудь была гротескно деформирована, но раны затягивались прямо у меня на глазах, а пара рёбер возвращалась к более естественной форме. Адские колокола, а этот мужик может перенести реальную трепку. И это говорил я.

— На что я только… не готов пойти… — проскрипел он, — чтобы… заплатить ренту.

Я поднял голову и помутневшим взором увидел, как большие фургоны Никодимуса без опознавательных знаков, которые он использовал для транспортировки в начале операции, завернули за угол на противоположной стороне улицы и неуклюже поползли к дому Майкла.

Грей едва успел, но доставил меня вовремя.

Разумеется, теперь, когда я был здесь, вопрос состоял в том, что я собираюсь по этому поводу предпринять.

Я встал на ноги, снова подняв вокруг себя завесу. Может, она была и не идеальна, но, по крайней мере, не отняла у меня много сил, и я тихо двинулся в сторону врага. Ноги Зимнего рыцаря ступали по льду совершенно беззвучно.

Головная боль меня убивала, накатывая постоянными волнами. Так же дела обстояли и с рукой, несмотря на помощь Зимней мантии. Усталость и многочисленные ушибы скрутили мою спину узлом, и я не знал, сколько ещё заклинаний смогу произнести, прежде чем рухну — и смогу ли вообще.

Так почему, спрашивал я себя, я шёл к фургонам, готовясь к битве?

Я винил в этом Зимнюю мантию, которая постоянно подталкивала моего внутреннего хищника, науськивая меня решать проблемы с помощью схваток, охоты и убийств. Сейчас было подходящее время и место для такого рода вещей, но пока фургоны осторожно тормозили на обледеневшей улице, мое здравомыслие подсказало мне, что не следует начинать боевые действия здесь и сейчас. Может, я и мог обрушить на фургоны огненное заклинание, но взрывы не отличаются аккуратностью и редко достигают того эффекта, на который надеются вызвавшие их чародеи — а от подобного усилия я запросто могу потерять сознание прямо на скованной ледяной коркой земле. И я бы так и лежал без чувств, пока выжившие убивали бы мою дочь.

Слишком рискованно. Зачем устраивать разборки с плохими парнями, когда я мог бы, например, схватить Карпентеров и Мэгги в охапку и выскользнуть из дома до того, как они туда доберутся?

Так что вместо того, чтобы затевать драку, я остался под завесой и бегом обогнул дом, перескочил забор и побежал к жилищу Карпентеров через задний двор. Я подбежал к задней двери и потянул за дверную ручку. Ручка не сдвинулась, и я рискнул легонько постучать по стеклу наружной двери:

— Черити! — тихо, но настойчиво позвал я. — Черити! Это я!

Я проверил углы дома, на случай, если оруженосцы послали людей через задний двор тем же путем, что прошёл я. А когда я снова повернулся к наружной двери, тяжёлая железная дверь за ней открылась, и в лицо мне уставились оба дула ружья.

Я поспешно скинул завесу и поднял руки. Кажется, я при этом сказал что-то умное, типа: «Ух!»

Голубые глаза Черити расширились, и она опустила ружьё. Поверх пижамы на ней был надет один из её самодельных защитных жилетов — титановая кольчуга, укреплённая с двух сторон множеством слоёв пуленепробиваемой ткани. В набедренной кобуре покоился револьвер, с виду напоминавший кольт модели 1911 года.

— Гарри! — воскликнула она и торопливо открыла наружную дверь.

Я столь же торопливо зашёл внутрь и выпалил:

— Они идут.

— Майкл только что звонил, — кивнула она и закрыла за мной железную дверь на несколько задвижек.

— Где дети?

— Наверху, в убежище.

— Нужно увести их отсюда, — сказал я.

— Слишком поздно, — прервал нас голос из передней комнаты. — Они уже здесь.

Стараясь не шуметь, я прошёл вперёд и обнаружил Уолдо Баттерса, скрючившегося под окнами на улицу и временам выглядывающего наружу. На нём был бэтменский жилет с кармашками для всяких магических прибамбасов, а в руках он осторожно сжимал помповое ружьё, словно знал, за какую сторону его держать, но не более того.

В дверях кухни стоял Уриил. В переднике. Его майка была запачкана чем-то вроде муки для блинчиков. Вместо того чтобы выглядеть опасным и совершенным, как и положено архангелу, он выглядел слабым, немного уставшим и уязвимым. У него не было оружия, но в руке он уверенно держал длинный кухонный нож, и, даже если бы я его не знал, его безмятежная неподвижность намекала на то, что он может быть опасен.

Возле Уриила сидел чрезвычайно серьёзный Мыш. При виде меня он дважды ударил хвостом по незащищённым ногам архангела.

— Что за х… — начала было Черити, но увидела Уриила. — Что за ерунда? — продолжила она раздражённо. — Ты должен оставаться наверху с детьми.

— Я участвовал в войнах, когда эта планета ещё представляла из себя облако расширяющегося газа, — ответил он.

— Только ты при этом не кровоточил и не умирал, случись кому тебя проткнуть, — парировала Черити.

Ангел нахмурился:

— Я могу помочь.

— Как помочь? — спросил я, вытаскивая свой монструозный револьвер из кармана плаща. — Порезать бананов для блинчиков? Здесь будет перестрелка.

— Гарри! — настойчиво позвал меня Баттерс.

— Эхммм, — раздражённо протянул я и пошёл к Баттерсу. — Мыш, мальчик, побудь с ним.

— Гав, — серьёзно ответил мне Мыш. Пёс определённо так и планировал сделать, но я где-то читал, что хороший командир никогда не отдаёт приказ, если знает, что его обязательно ослушаются. Поэтому разумно предположить, что он непременно отдаст приказ, если заведомо знает, что тот будет охотно выполнен.

— Погаси свет, — попросил я Черити.

Она кивнула. Почти весь свет уже был выключен, но нас могли выдать несколько переносных ночников, тут и там воткнутых в электрические розетки. Она обошла комнату, выдёргивая их, и внутри дома стало темнее, чем в предрассветной зимней мгле снаружи.

Я пристроился рядом с Баттерсом и начал перезаряжать свой большой револьвер. Снаружи за полупрозрачными шторами смутно виднелись оруженосцы, выходящие из двух фургонов, припарковавшихся перед домом. Они, как и раньше, несли ружья и винтовки.

— Девять, — Баттерс тихо считал каждого вооружённого человека. — Десять. Одиннадцать. Боже.

— Продолжай считать, — сказал я. — Это может пригодиться.

Баттерс кивнул.

— Четырнадцать. Пятнадцать. Шестнадцать? Шестнадцать.

— Сядьте на пол, — приказал я всем. — Держитесь подальше от окон. Не давайте им себя увидеть.

Кто-то зашевелился в темноте и тихо присел рядом со мной.

— Я уже вызвала полицию, — сообщила Черити.

— Вся полиция на другом крупном происшествии, — ответил я. — Они ещё не скоро сюда явятся.

Я заметил, как пара оруженосцев отделилась от остальных, и каждый из них начал обходить дом со своей стороны:

— Нас окружают.

— Я возьму на себя тыл, — сказала Черити.

— Ты же и стрелять умеешь, да? — спросил я её.

Её зубы блеснули в полутьме.

— Мне больше нравятся молоты и топоры. А умею ли я стрелять, выясним через минуту.

— Удачи! — пожелал я ей, и она растворилась где-то в дальней части дома.

Дом Майкла был укреплён так же, как и моя квартира, тяжёлыми бронированными дверями, которые могли противостоять чему угодно, за исключением пробивного подрывного заряда или прямого воздействия гидравлического тарана. Немного удачи, и они потратят кучу времени, пробуя выбить двери, прежде чем поймут, насколько они прочные.

Но Никодимус не оставил в своих планах места для удачи. Восемь человек осторожно двинулись по газону к входной двери. Двое из них несли небольшие заряды пластиковой взрывчатки. Конечно же, он уже всё разведал про это место. Или, может быть, просто собирался взорвать дверь, даже если бы она была сделана из крашеной бумаги.

Чёрт возьми, я не был солдатом. Меня не учили всем этим тактическим штучкам. Но если бы я хотел попасть внутрь дома и ожидал встретить хотя бы небольшое сопротивление, было бы разумно напасть сразу с нескольких сторон. Наверное, я бы послал большую часть парней спереди, и лишь нескольких с тыла, чтобы уменьшить вероятность того, что они поубивают друг друга по ошибке. Если на то пошло, может, я бы просто поставил несколько парней у задней двери, чтобы поймать всех, кто попытается сбежать.

Конечно, весь смысл вламывания в дверь состоит в том, что это нужно делать, когда этого никто не ждёт. Но мы ждали. Это ведь давало нам хоть небольшое преимущество, правда?

Несомненно.

— Они собираются подорвать дверь, — сказал я Баттерсу. — Может, бросят несколько светошумовых гранат, ввалятся сюда и начнут стрелять. Спрячься за диван и жди их. Как только дверь откроется, начинай стрелять через неё.

Баттерс сглотнул и судорожно кивнул. Его бледное лицо покрывал холодный пот.

— Хорошо, — согласился он и пополз к дивану.

Тем временем я подошёл к стене рядом с лестницей, ведущей наверх. Когда дверь подорвут, она распахнётся внутрь, а если её сорвёт с петель — отлетит назад к лестнице. Если присесть около лестницы, большая часть тела окажется скрыта, за исключением руки с оружием и головы. Я занял позицию и положил револьвер на пол, туда, где его легко будет достать.

И принялся ждать.

Через десять секунд послышалось нечто похожее на стук огромного молота по плоскому камню, и я почувствовал, как мне в грудь ударила волна прибоя, хотя и не реальная. Дверь распахнулась. Я едва мог вздохнуть, но махнул рукой в сторону двери и прошептал:

— Ventas servitas.

В дверной проём полетел мощный порыв ветра, и одновременно с этим на крыльцо с тупым стуком упало несколько маленьких предметов, и на меня хлынул такой поток света и звука, что я бы, наверное, ослеп, если бы не успел прикрыть глаза рукой. Снаружи донеслось несколько бессловесных криков растерянных оруженосцев. От переутомления моё поле зрения сузилось до туннеля. Я увидел, как кто-то зашевелился в дверном проёме, а затем Баттерс открыл огонь из ружья.

Я схватил револьвер, направил его на дверной проём и дважды выстрелил так быстро, как только смог прицелиться. Один человек упал, и хотя мне и хотелось претендовать на звание потрясающего стрелка, но шансов, что ответственность за это несли Баттерс и его ружьё, было намного больше.

Больше ни на что времени не хватило. Может они и были фанатиками, но не идиотами. Им хватило и пары секунд, чтобы убраться с крыльца и линии нашего огня. Даже подстреленный парень уполз куда-то в сторону, оставив за собой кровавый след.

Я прекратил бесполезную стрельбу в связи с отсутствием целей, но Баттерс продолжал выпускать заряд за зарядом в пустой дверной проём. Он не останавливался, пока три или четыре раза не щёлкнул по пустому магазину.

Я бросил взгляд в его сторону и обнаружил, что он пялится на дверь, заметно дрожа и побелев как полотно.

— Чувак, перезаряжайся, — напомнил я.

Он посмотрел на меня выпученными глазами, тряхнул головой и начал шарить в одном из карманов. Я подождал, пока он перезарядит ружьё, и сказал:

— Прикрывай дверь. Я пойду проверю, как там Черити.

— Хорошо, — согласился он.

Я повернулся и зашагал по направлению к задней части дома, пытаясь вспомнить, где должны быть стены, чтобы в них не врезаться — и, завернув за угол, едва не врезался в оруженосца с дробовиком.

Думать было некогда. Я махнул посохом слева направо, отталкивая дробовик в сторону. Слабая хватка левой руки не позволяла использовать рычаг и вложить в удар достаточно силы, но когда ствол взревел огнём и громом, я не умер, а просто пошатнулся от резкой боли в барабанных перепонках. Оруженосец выбил посох из моего слабого захвата, резко ударив по нему стволом дробовика.

Я дважды выстрелил ему в живот из моего большого револьвера.

Он выдохнул и начал оседать, и когда он упал, я ногой отшвырнул дробовик от его рук.

Сзади стоял его партнёр, целясь в меня из штурмовой винтовки, и я оказался захвачен врасплох. Меня охватил острый ужас. Я попытался броситься в сторону, хотя понимал, что от этого не будет никакого толка.

Уриил со своим кухонным ножом выплыл из тени позади второго оруженосца и одним движением вскрыл его артерии и трахею. Тот рухнул, и Уриил последовал за ним на пол. Он несколько секунд прижимал карабин одной рукой, пока оруженосец не перестал биться.

Когда он поднял взгляд на меня, его лицо искажала гримаса отвращения.

Я уставился на двух оруженосцев. Они явились откуда-то сзади.

Черити!

К тому времени, когда я добрался до задней двери, она стояла распахнутая. С одной стороны она покорёжилась и почернела от открывшего её взрыва подрывного заряда. Ружьё Черити лежало на полу, пара пустых светошумовых гранат валялись рядом. На тропе, ведущей к дверям, и на льду виднелись следы крови.

Черити исчезла.

Было не трудно понять, что тут произошло. Плохие парни взорвали и заднюю дверь, только возле неё не было чародея, чтобы остановить светошумовые гранаты. Они проникли внутрь, ошеломили и схватили Черити прежде, чем она успела выстрелить.

Я уловил вспышку движения за дверью и отскочил назад прежде, чем грохнуло ещё одно ружьё. Оруженосец промазал, но ненамного, и со стены позади того места, где я только что стоял, исчез кусок гипсокартона размером с мой кулак.

— Гарри! — взвыл Баттерс.

Я поспешил обратно в переднюю часть дома и обнаружил там Баттерса, пялящегося через занавески на улицу с перекошенным от ужаса лицом.

Никодимус стоял на тротуаре напротив дома Карпентеров, а его тень корчилась на земле.

Рядом стояла Тесса в своей человеческой форме, одетая в чёрные брюки и чёрную блузку. Выражение её лица было отстранённым и измученным. Она выглядела ужасно, худая и высохшая, как в фильмах о людях, спасшихся из концлагерей, но её глаза горели каким-то тёмных чувством, которое выходило за границы слова «ненависть».

На моих глазах два оруженосца наполовину подтащили, наполовину поднесли к нему Черити. И бросили её на тротуар перед Никодимусом. Она выглядела сбитой с толку. Её нога была в крови. Бронежилет был помят и порван над её раненым бедром, в том месте, где застряла и остановилась большая часть дроби.

Никодимус схватил Черити за волосы и поднял её лицо вверх, чтобы она могла видеть свой дом.

Моё сердце ёкнуло, и ярость наполнила меня. Я знал, что он делает. Никодимус собирался оставить для Майкла сообщение. Ему было не достаточно просто убить детей рыцаря, если он мог убить их и оставить труп Черити рядом, чтобы дать понять, что она была вынуждена наблюдать, как они умирают первыми.

— Смотрите, миссис Карпентер! — прошипела Тесса. — Смотрите!

Никодимус повернул голову в сторону трёх оруженосцев, которые стояли с бутылками водки, превращёнными в коктейль Молотова с помощью кусочков ткани. Бутылки уже были подожжены.

Его скрипучий голос прозвучал низко и твёрдо:

— Сожгите его дотла.