Грязные связи

Глава 13

Кэси.

Меня окружал гул голосов, разбавленный звоном бокалов с шампанским и глубокими, одинокими нотами саксофона. Акустика в «Дозоре» была наполнена всеми тональностями: от едва уловимых, ласкающих слух, до нахальных характерных звуков, манящих переплестись душой со всем миром.

Я провела пальцем по краю бокала с мартини. Аромат алкоголя щекотал нос, и смех рядом стоящей пары ласкал слух. Может, я бы тоже смеялась, будь Колин здесь, но он по-прежнему находился в студии. Как и обычно, приказ Трента не подлежал обсуждению.

Ровно в восемь часов. Жди у бара. Прими приглашение. Не задавай вопросов.

Типичное теневое дерьмо. Чего вообще ожидать в это время? Конверта от анонима? Флэшку? Сообщение, которое кто-то нашепчет мне на зашифрованном языке?

Иногда мне казалось, что он придумывал это дерьмо просто, чтобы проверить меня, увидеть, как я выкручусь из заданий типа «я мог бы сказать тебе, но предпочитаю убить», будто это какой-то извращенный обряд, который мне нужно пройти. А иногда задания кажутся настолько оригинальными, что убивают любое недоверие.

Что, если мне предстоит встретиться с мафиози? Пособником преступлений? Я не знала природу сделок Трента.

Но, черт, я готовилась занять место генерального директора через пару недель. Это означало, что я могла уволить членов совета директоров, почистить компанию, и больше никогда не участвовать в теневом дерьме вроде этого. Я набрала в легкие побольше воздуха.

До этого момента у меня не было выбора. Либо я следую его указаниям, либо Колин отправляется в тюрьму. Так что, я сидела на крайнем стуле возле L-образного бара и пыталась получить удовольствие. Одному Богу известно, как необходимо мне было распустить волосы. Буквально. Густые пряди спадали, согревая спину и щекоча локти. Остальные мои чувства вливались в ретро-окружение.

Мне понравилось в «Дозоре» в самый первый раз, когда мы пришли сюда с Колином. Живой джаз, официантки в чулках в мелкую сетку, мебель, существовавшая еще во времена до сухого закона, энергетика, эксцентрика — привлекало все. Этот ночной клуб был, самым что ни на есть, сексуальным.

Низкий треск послышался со стороны сцены. Щелк. Щелк. Щелк. Умеренный, терпеливый. Пальцы, щелкая, выбивали ритм.

Шепот утих. Головы повернулись к сцене. Тела выгнулись. Нога пожилого мужчины рядом со мной постукивала в такт. Потом к щелчкам присоединился саксофон, вселяя в каждый одинокий щелчок живую душу. Медленно люди в зале начали разворачиваться к сцене, вслушиваясь, качаясь, теряясь.

Я тоже его почувствовала. Глубокий, наполненный, и губительно смелый. Как и глаза мужчины на другой стороне барной стойки. Он был всего лишь силуэтом в поле моего бокового зрения, но мне и не нужно было смотреть. Я могла почувствовать его взгляд на себе. Он бродил по моему лицу и обжигал щеки, требуя, чтобы я молча ответила ему на приглашение. Я была чересчур нервной, чтобы флиртовать или общаться.

Жди у бара. Прими приглашение.

Курьер должен подойти ко мне, в отличие от мужчины с нервирующим взглядом.

Бармен скользил от стойки к стойке, принимая заказы и смешивая напитки. Поймав его взгляд, я перекинула остатки мартини себе в горло.

Еще один.

Боже, этот испепеляющий взгляд.

Заставь его остановиться.

Мои вдохи участились, и ладони вспотели. Я заставляла себя не встречаться с его глазами, боялась, что, если встречусь, не смогу оторваться. И тогда что?

Это слишком рискованно.

Я продолжала наблюдать за барменом, который продолжал сновать у стойки в своем поношенном жилете, подтяжках и фетровой шляпе. Как будто он наливал выпивку в простые стаканы где-то в задней комнатушке местечка, в котором запрещено продавать спиртное, как во время правления Вудро Вильсона[26]. Его внешний вид, тусклое освещение, черные бархатные шторы и глубокие оттенки красного — все наталкивало на мысли о винтажной атмосфере.

Моим собственным напоминанием о прошлой эре было кроваво-красное приталенное платье с юбкой-клеш и чулки с черными подвязками. Вид, который вызывал сотни комплиментов всего лишь, когда я входила, заставлявший эту тридцатисемилетнюю даму чувствовать себя как дома среди молоденьких красавиц в коротких платьях на высоченных каблуках. Окинув взглядом с иголочки одетый народ, я была уверена в том, что каждый джентльмен Чикаго со страстью к кабаре был сейчас в этой комнате.

Неуловимый мог быть одним из них, носить подтяжки и попивать ликер с девочкой на руках. Он не знал меня в лицо. Я не знала его. Грудь сжимало. Это на самом деле было драматично, но я отказывалась позволять этой херне рушить мои фантазии о нем.

Моя единственная ночь с ним могла напрочь выбить почву из-под ног, но она также и ярко освещала темный уголок боли, в котором я хоронила себя всякий раз, думая о нем.

А я много о нем думала. Черт, практически постоянно.

Может быть, я никогда и не узнаю, что его спугнуло. Но часть меня и не хотела знать. Он оставил мне эротическое воспоминание. Такое, что вдыхало жизнь в каждую его мышцу под черной кожей, и я бы не отдала его. И, несмотря на то, что он сбежал, могу поспорить, я подарила ему что-то подобное.

Бармен разбавил мне мартини, и мои глаза, оставшись безоружными, снова скользнули к мужчине у стойки напротив. Прежде, чем мой мозг смог что-либо осознать, взгляд уже скользил по его лицу и встретился с его глазами.

Попав в ловушку его глаз, я проглотила комок в горле. Дыхание замерло. Все мое тело отреагировало на него. Тень щетины на его подбородке заставила мою кожу покалывать. От вида его полных губ мои собственные начали подергиваться. Светлые каштановые волосы, подстриженные на концах, сексуальный беспорядок на макушке просто умолял, чтобы мои пальцы схватили, потянули и не отпускали. Я сжала руки в кулаки на бедрах.

Между нами было примерно шесть метров и барная стойка с барменом, и я не могла различить цвет его глаз, но, черт, они были испепеляющими. Жар, который исходил от них, поднимал температуру в комнате, посылая дрожь по моему телу. Кем, черт возьми, был этот парень? И почему я так реагировала?

Пять минут назад я точно так же думала о другом парне. Боже. Я не была какой-то пустой шлюхой в погоне за карнавальными развлечениями. Я не стремилась сновать от мужчины к мужчине. Я не хотела многих мужчин. Что со мной происходило?

Его подбородок наклонен, взгляд устремлен на меня из-под опущенных ресниц. Вместе с линией его волевой челюсти и заметным изгибом бровей, он выглядел так высокомерно, смело, разрушительно. Господи Боже, он был настолько чертовски прекрасен, что становилось больно, будто пощечина в лицо каждому мужчине в клубе.

И он смотрел на меня так, будто я была единственной женщиной в зале.

Мое сердце бешено билось, когда я сжала бедра вместе, безуспешно пытаясь унять пульсацию между ног. Каждое ощущение усилилось от алкоголя, который курсировал в моей крови. Атмосфера ночного клуба поблекла, а воздух между нами накалился.

Он наклонился вперед, проведя пальцем по краю бокала перед ним, а его глаза ни на секунду не отрывались от меня. Медленное движение его пальца послало дрожь по моему телу, будто он вел этим пальцем по изгибу моей груди. Я закусила нижнюю губу и подавила дрожащий выдох.

Уголок его рта дернулся, заменяя дерзкую полуулыбку нахальной усмешкой. Как бы я хотела, чтобы он этого не делал, потому что, святая матерь Божья, его изогнутая бровь никуда не делась. Что означало: он был не просто красивым. Он был безумно прекрасным с его естественным кривоватым изгибом брови.

Будто бы и этого было недостаточно, я жадно вглядывалась в его тело. На нем была белая рубашка, которая растягивалась на его широкой груди и плотных накаченных мышцах. Он был явно тем, кто работал над собой. Мужественным. Сильным.

Возможно, ему было под тридцать. Он не мог быть моложе двадцати семи лет — возрастное ограничение в «Дозоре».

У него были большие руки, грубые, расслабленно лежащие на поверхности барной стойки. Никакого обручального кольца. Хотя я тоже свое не носила.

Когда я вернулась к его лицу, он смотрел, прищурившись и сосредоточившись на чем-то за моим плечом.

Из-за моей спины показалась рука и скользнула по стойке. Черный рукав. Мужская рука. С часами в ладони.

Жаркое дыхание опалило мое ухо, отчего позвоночник напрягся.

— Передайте мистеру Андерсону, — прошептал он. — Время вышло.

Когда я повернулась, мужчина был уже спиной ко мне и, скользнув в толпу людей, исчез. Я выдохнула. Ну, это было странно. Когда я повернулась обратно, мое внимание привлекли часы возле бокала с мартини. Часы марки «Timex» с фальшивый кожаным ремешком, цифры замерли на дате и времени «27 октября, 20.00». Это через месяц.

Я бросила взгляд через бар, но мужчина больше не пялился на меня, а опустил взгляд на черный вензель у него в руках. Мой желудок ухнул вниз. Он потерял интерес? Может, он просто давал мне личное пространство?

Потянувшись за клатчем у меня на коленях, я достала телефон и провела по экрану.

Я: До сих пор в студии?

Колин: Скоро ухожу. Все в порядке?

Я: Встреча окончена. Дал мне сраный «Timex», чтоб я передала отцу. Трент собирает коллекцию дешевых часов, о которой я не знаю?

Я говорила Колину, что встречаюсь с кем-то для Трента, но не болтала многое. Иногда мне нужно было организовать обед с крупным клиентом или очаровать инвесторов.

Колину не нужно знать, что эта встреча вовсе не была встречей. Ему не нужно было знать о всем теневом дерьме, которое я делала для его отца. Это только прибавит ему чувства вины во всей этой ситуации.

Он бы стал задавать вопросы, а ответы сделали бы его соучастником. Как и меня.

Соучастником чего-то, о чем я не имела понятия.

Колин: Хорошо, что ты в «Дозоре». Может, это шутка? Что он сказал?

Я: «Время вышло»…

Колин: ЛОЛ. Наверное, дело в его странных богемских дружках-братьях.

Я не была уверена. Интуиция подсказывала мне, что что-то важное произойдет двадцать седьмого октября в восемь часов вечера. Я бросила часы в клатч. Завтра утром я попрошу одного из моих доверенных инженеров в отделе I/T проверить их на наличие чипов, а уже потом отдам их Тренту.

Колин: Ты собиралась домой?

Собиралась ли я? Я посмотрела через бар и попала в плен пары угрюмых глаз. Мы обменялись взглядом, но я понятия не имела, что это означало. Мужчина смотрел на меня так, будто был готов сожрать меня. Или причинить мне боль. Или, может, и то, и другое. И до сих пор и пальцем не пошевелил, чтобы это произошло. Может, он был женат. Можно подумать, у меня не было мужа. Или, может, злился, что своему телефону я уделяла больше внимания, чем ему. Я улыбнулась, а его угрюмость только усугубилась.

Я: Мужчина пялится на меня. Жестко.

Колин: Надеюсь, он хоть не лысый и без ножа?

Боже. Он никогда не даст мне этого забыть. Хотя я и сама не смогла бы. Колин заставил меня поклясться на его жизни и на жизнях детей, что мои дни в погоне за Неуловимым закончились. Как бы дурно мне от этого ни было, я согласилась. Гонки не были безопасными. Хотя это не остановило меня от моего разрушения за закрытой дверью — абсолютный крах в жалких слезах прощания с гонками в тайном мире.

Я: Не смешно.

Колин: Нет, не смешно. Он горячий?

Горячий? Да он как средневековый воин. Мощные предплечья, широкие плечи, сильная челюсть, тяжелые брови, взгляд готового к битве мужчины. Мое тело томилось от желания двигаться. Я хотела пойти к нему, коснуться щетины на его щеках, сесть рядом и почувствовать кожу на его шее.

Я: Обжигающий.

Колин: Что на тебе?

Я: Красное платье-рокабили.

Колин: Черт. Не удивительно, что он пялится. В этом платье ты выглядишь, как девушка на развороте журнала.

О, Колин. Улыбка согрела мои щеки. Я даже не понимала, как сильно мне был нужен этот непринужденный комплимент. Он придал мне силу, как непредсказуемые ноты саксофона, успокаивая чувство того, что моему мужу было недостаточно одной меня, что подземные гонки будут продолжаться и без моего присутствия, и что в моей сумочке лежали угрожающие часы.

Парень, у которого явно были проблемы с гляделками, казалось, не придал значения тому, что я улыбнулась своему телефону. Если он сожмет свой бокал еще сильнее, он его раскрошит.

Колин: Ты в чулках с подтяжками?

Я: Конечно.

Колин: В таком случае, я не думаю, что ты вскоре явишься домой. Не разбивай слишком много сердец.

А что, по его мнению, я делаю? У меня не было секса, кроме тех случаев, когда Колин выбирал мужчину, прощупав все его прошлое.

Кроме Неуловимого. Я бы трахнула его. Просто там, в лифте.

Я: Мне нужен Сэт.

Колин: Да, нужен. Он невероятный.

Ну конечно, сотри все в порошок. Я вернула телефон назад в сумочку, и положила ее на стойку.

Пожилой мужчина возле меня соскользнул со стула и побрел в толпу, оставляя рядом со мной пустое место. Пустое для другого мужчины. Мой пульс зашкалил. Я подняла взгляд, и мужчина все еще пялился. Только уже не на меня.

Женщина с сочными изгибами прислонила свое соблазнительное бедро к его колену. Короткое черное платьице, белые платиновые волосы, яркая помада, красная настолько, что создавала кровавый блеск, когда она облизывала свои полные губы. Он откинулся на спинку барного стула, а его взгляд следил за пальцами, которыми она проводила вниз по его груди, вокруг пуговицы на рубашке, исчезая под стойкой. Его глаза метнулись к ее, а губы округлились.

Я прикончила свой мартини двумя глотками.

Черт возьми, я должна была пойти туда. Я все еще могу.

Боже, это самоуверенное декольте на показ. И ее молодая улыбка так полна соблазнения. Она могла бы заполучить любого мужчину в этом зале. Я не могла винить ее за то, что она выбрала самого привлекательного.

Ее рот подергивался, явно нашептывая ему соблазнительную речь. У меня не было шанса украсть назад его внимание. Или попытаться сделать это. Выбрать незнакомца в баре наугад? Слишком рискованно для того, чтобы эгоистично провести ночь удовольствия.

Он провел костяшками пальцев по ее голому плечу, спускаясь вниз по руке, сжимая пальцами ее локоть и притягивая к себе. Мой желудок сжался, но я не смогла отвести взгляд, когда он склонил голову. Он придвинулся губами к ее уху и что-то шепнул.

Ее тело напряглось, когда он убрал свою руку с колен и развернул ее от себя. После он придвинул стул ближе к бару, отвернулся к ней спиной и прикончил свое пиво.

Свободна.

Ауч. Если бы это была я… Чертов ад, я не смогла бы справиться с отказом. Прошло две недели с тех пор, когда член Сэта обмяк во мне. И пять дней с тех пор, когда Неуловимый чуть не порвал мой рот своим членом и оставил ни с чем.

Моя уверенность в отношениях с мужчинами заканчивалась прикосновениями, поддразниванием, воздержанием и поцелуями. Ладно, прошло только пять дней, но было ли это знаком того, что дальше последуют недели или месяцы? Будущее, в котором я одна ложусь спать и слышу, как Колин забавляется с Сэтом? Нахер это.

— Так ждал, пока это ископаемое свалит, — глубокий голос прервал мою вечеринку жалости. — Наконец-то эта старая задница освободила место.

Очаровательно. Я переключила свое внимание от мужчины через бар на синие глаза в дюймах от моего лица.

Он сел, глядя на меня, и обхватил стул своими длинными ногами.

— Холден.

Холден излучал секс. Он плясал в его глазах, светился на щеках и дрожал в его голосе.

Его мальчишеская харизма вызвала улыбку на моих губах.

— Я…

— Самая красивая леди, которая облагораживает этот клуб. Не сходи с ума, но я смотрел на тебя с тех самых пор, как вошел.

Он окинул меня взглядом от макушки до бантиков, которые крепились к клешу на моем коротком платье. Когда его глаза вновь нашли мои, он помотал головой, улыбаясь.

— Ты настолько горячая, девочка. Здесь нет парня, который этого не знает.

Или я отчаянно желала комплиментов сегодня вечером, или он выбрал правильные слова.

Он наклонил белокурую голову, удерживая свою американскую улыбку, которая, казалось, появилась невольно.

— Ты и сам не плох, — я протянула руку. — Я — Кэси.

Его счастливое выражение не выдало и капли того, что он меня узнал, когда пожал мне руку и положил ее себе на бедро. Он был слишком молодым, что связать мое имя и внешность. Он, пожалуй, никогда и не слышал о Колине Андерсоне.

Хотя какая разница? Я все равно не пойду с ним никуда.

Пятнадцать минут спустя мы прошли этап обычных любезностей, сошлись на том, что в ретро-декоре скрыт провокационный подтекст, и поспорили о качестве игры квотербека «Чикагских Медведей»[27]. В основном мы избегали всех личных вещей, даже если его взгляд на меня становился все более и более раскрепощенным.

Он наклонился, его нос оказался ко мне так близко, что он мог почувствовать мой запах.

— Поехали со мной домой.

О, ого… Быстро. Я убрала руку, даже если мои внутренности сжимались от приглашающего изгиба его полных губ и блеска в его похотливых глазах. Бесспорно, он был умопомрачительно красив, хоть и не переплюнул ту божественную красоту, на которую я пялилась не так давно.

— Нет, — мой взгляд метнулся через бар на стул, который стоял пустым с тех пор, как появился Холден.

Холден потянулся за моей рукой, и я отдернула ее.

— Кэси, я обещаю…

— Пройдись, погуляй, — незнакомый голос впитался в меня, словно насыщенный сладкий сироп. Голос, который мог принадлежать только… я обернулась, и, Боже — зеленым пленяющим глазам. Или они были желтыми? Явно обжигающими.

Он наклонился, согнувшись в талии, и кладя руку на спинку моего стула. Свет от подвесного ламп падал на его ошеломительное выражение лица и замысловатые оттенки в его глазах.

Золотистые радужки, обрамленные зеленым, были прикованы к Холдену.

— Вставь свой член в кого-нибудь другого. Она замужем.