Хардкор

Реверс Драма, путешествие во времени

Опаленный солнцем старик хитро улыбнулся в белоснежные усы с редкими медными нитями и рассыпался миллионом мельчайших частичек света, оставляя после себя потрепанную мантию и погасший сейбер.

Ситх, только что отрубивший не сопротивляющемуся противнику голову, явно такого не ожидал и держался настороженно. Тяжелые сапоги протоптались по мантии, словно пытаясь найти спрятавшегося врага, а наблюдающий за этим штурмовик закусил губу от приступа дикой головной боли. Из ноздрей потекла горячая кровь, штурмовик еле устоял на ногах, делая вид, что продолжает бдеть и охранять, а в разваливающихся на части мозгах всплывали давно запертые и похороненые воспоминания.

Блеск медных волос под капюшоном мантии. Гудение сейбера. Аромат чая и пар над щербатой чашкой в покрытых царапинами и синяками мозолистых руках. Дружеское похлопывание по плечу. Благодарная улыбка. Отчаянная попытка ухватиться за воздух перед падением.

Кровь все текла и текла, заливая подбородок и пропитывая боди под доспехами, но штурмовику было плевать. Бывший всего лишь вещью, функцией последние двадцать лет, он двигался на автопилоте, выполняя положенные действия, пока сломавшаяся программа скрипела и трескалась под воздействием доказательств того, что когда-то он был почти человеком.

Что когда-то был кто-то, кто считал его человеком, а не дроидом без личности.

Он вспоминал, держась от ситха как можно дальше, с каждым днём все больше и больше утопая в вине, горе и ненависти, ожидая неизвестно чего, и, когда объявили тревогу, он был готов.

СС-2224... Клон... Нет. Маршалл-коммандер Коди впервые за двадцать лет вновь почувствовал себя живым.

Вейдер унесся к ангарам, и Коди, злорадно проследив, как ситх загружается в модернизированный лично под него истребитель, мысленно потер руки, а после пошел туда, куда ему, простому пушечному мясу, путь был заказан: в сектор для высшего офицерского состава. Его не волновало, заметит кто-то или нет, он прошел по коридорам, несколько раз поднялся на турболифтах, пока не добрался до святая святых.

За стенами боевой станции бушевало сражение, там Вейдер отстреливал одного за другим повстанцев, пытающихся прорваться к уязвимому месту, не зная, что в начинке истребителя появилось несколько неучтенных деталей, но Коди это не интересовало.

Он вскрыл двери, прошелся по просторным помещениям, пока не нашел то, что не видел годами: потрепанный сейбер.

Рукоять легла в ладони, как родная, печально напевая грустную мелодию в сердце Коди.

— Прости, генерал, прости... мы не хотели... — горячечно шептал Коди, погрузившись в воспоминания, и ему казалось, что генерал стоит рядом, дружески сжимая ему плечо. — Если бы я только мог все исправить...

Он почти увидел слабо светящийся силуэт, когда станция вздрогнула и мир исчез во вспышке, как и закувыркавшийся от ударной волны черный истребитель.

А потом он очнулся.

Все те же осточертевшие белые доспехи: на такое мясо, как он, Империя предпочитала не тратиться. Зачем? И так уже песок сыпется, а если что — пусть заваливают врагов своими трупами, на большее они не годятся. Клонов осталось мало, их кидали в самое пекло, а на их место приходили отбросы общества, которые за еду и чуточку привилегий и без чипов выполнят любой приказ.

Впрочем, сдохнуть на бесконечной войне — это еще милосердно и хорошо. Гораздо хуже было очутиться под присмотром Вейдера, который с садистским наслаждением выискивал клонов, еще помнящих Энакина Скайуокера, держал их при себе и использовал как антистрессовую игрушку.

А стресс у ситха был перманентным.

От одной мысли, что он выжил, Коди скрутило приступом ужаса. Паническая атака такой силы, что он не мог дышать и только слабо копошился на твердой поверхности неизвестно где, но выучка брала свое с каждой секундой все больше, и он смог разогнуться, гремя доспехами, встать и оглядеться.

Это не была «Звезда Смерти», как пафосно обозвали боевую станцию подхалимы.

Камино это тоже не являлось.

Коди слишком хорошо помнил стерильную белизну стен: каминоанцы видели в другом диапазоне, для них стены были разноцветными и с узорами, а комфортом других они не озадачивались. Клоноделов интересовала только прибыль, больше ничего.

Сразу же нахлынули воспоминания о выводе из эксплуатации: каждого, кто отличался хоть чуточку от оригинала. Цветом волос, глаз, ростом, генетически... Как угодно. Он и его братья жили на плахе под топором палача, и этот кошмар не исчез, невзирая ни на что.

Но это явно не Камино: Коди чувствует подошвами еле ощутимую вибрацию, слышит гул двигателей. Это космический корабль, причем несущийся по космосу, не уходя в гипер. Только начал полет? Закончил? Непонятно пока, но с этим он разберется чуть позже: острый слух клона и аппаратура шлема ловят то, что вызывает слишком неприятные и болезненные ассоциации. Звон цепей. Щелканье кнута. Гортанные команды и ругань. Болезненные стоны и подавленные рыдания.

Это рабы.

Коди уверен в этом так же, как в том, что с ним произошло какое-то джедайское дерьмо, в которое он прыгнул обеими ногами и теперь хрен отмоется.

А значит, надо поступить по примеру генерала: отбросить рефлексии и идти вперед, веря в Силу.

Через пару часов Коди сидит в закутке, переваривая обрушившуюся на него реальность. Он в прошлом. Задолго до того, как начались Войны, задолго до того, как был создан. Он на корабле-фабрике по производству наркотиков, и, словно этого мало для потрясений, среди бедолаг, скованных кандалами, находится тот, кого Коди ненавидел с момента выхода из колбы и ненавидит до сих пор. Больше, чем императора, Вейдера и Крелла вместе взятых.

Прайм. Джанго Фетт.

Тот, кто считал их отбросами и вещами, даже не животными или разумными существами. Тот, кто считал себя мандалорцем, а вел себя как дар'манда*. Тот, кто...

Перечислять можно долго, и Коди не собирается терять время на это привычное занятие. Ярость заливает кровью глаза, он расправляет плечи, и мозг с бешеной скоростью начинает обрабатывать информацию. Коди повезло: он знает, какой сейчас год, местоположение и что произойдет дальше, через два года. И ему плевать. Абсолютно.

Сейчас он не человек, а достойный продукт своих создателей: безжалостный и рациональный.

Он проводит инвентаризацию вооружения, составляет стратегию и приступает к исполнению.

Корабль-фабрика исчезает во взрыве, а Коди спокойно и уверенно вбивает курс в навигатор небольшого кореллианского курьерского корабля: у наркоторговцев и такое было на борту, мало ли, крупную партию оптом надо доставить заказчику. Взрыв уничтожил все и всех, и Коди плевать на погибших рабов: он смакует воспоминания о том, как хрустела шея Прайма в его руках, бессильного, беспомощного, не способного противостоять произволу агрессора.

Коди только рад: перед смертью Прайм прочувствовал то, что чувствовали его клоны, когда их отбраковывали. А еще ужас и непонимание: Коди снял шлем, наслаждаясь шоком мандалорца.

А еще Коди думает: Сила явно что-то имела в виду, когда не только отправила его в далёкое прошлое, но и омолодила. А еще он чувствует себя немного странно, словно в нем, в его теле, что-то изменилось, и догадки на этот счет он еще проверит.

А пока что можно закрыть глаза и отдохнуть: до Галидраана лететь два дня.

Доспех Прайма ему впору. Коди трепетно проводит руками по пластинам брони: настоящий бескар'гам, то, о чем клоны не могли даже мечтать. Впрочем, теперь клонов не будет. Коди с грустью вспоминает своих братьев, в последний раз читает поминальную молитву, перечисляя их имена. Пора их отпустить. Больше не будет жизни хуже смерти, существования во имя чужих целей и жестоких командиров, проповедующих сострадание ко всем живым существам.

Да, многие джедаи относились к своим войскам, как к людям, но сколько было таких, как Крелл? Впрочем, и те, кто хотел хоть что-то изменить в этой порочной системе, бились как рыбы об лед, безрезультатно. Коди знал это: сколько раз Кеноби пытался протолкнуть изменения, наталкиваясь на противодействие даже не сенаторов, а в первую очередь своих собратьев-советников.

Он собирал документы, надеясь что-то исправить после войны, но Коди не верил, что получится. И оказался прав. А в итоге вбитое каминоанцами преклонение перед джедаями сдохло, скукожившись до уважения к одному-единственному представителю Ордена.

Коди помнит глаза седого генерала, пошедшего на смерть во имя... Чего? Кого? Ордена? Того мальчишки, что оказался свидетелем смерти Кеноби? Еще кого-то?

Кеноби явно не был счастлив. Слишком мертвые глаза были у седого старика, невзирая на хитрую ухмылку, смерть стала долгожданным концом печального существования. Не было в Кеноби даже воодушевления того, кто своей гибелью спасает миллионы, осознанно жертвуя собой. Только бесконечная усталость и равнодушие.

Коди еще раз проводит по броне руками и поворачивает голову, брезгливо разглядывая валяющегося на полу губернатора, рыдающего, обмочившегося, заливающегося соплями.

Мерзость. Но даже эта мерзость сослужит пользу: мысленно поблагодарив генерала за его привычку докапываться до истины, Коди делает выбор, намечает план и приступает к его исполнению.

Этого будущего не будет, ведь он может изменить прошлое. И после того, как он выжмет из губернатора все, что надо, первое, что он сделает, — сотрет краску с брони и раскрасит заново.

Оби-Ван бессильно опустился на земляной пол в какой-то хижине, утомленно прикрывая глаза. Дозор Смерти гнал их, как дичь, чудом удалось проскользнуть мимо патруля, волоча обессилевшую Сатин. Мандалорка что-то бурчала под нос, очередные проклятия и обещания жутких кар всем, кто выступил против Крайзов: Оби не вслушивался, ему давно надоело это бесконечное злобное бормотание. Даже симпатия к Сатин, закономерно проклюнувшаяся после почти года в бегах, не выдержала постоянных претензий и требований. Оби утомился их выслушивать и хоть частично исполнять.

Мастер свалил неведомо куда, даже не подавая никаких сигналов, Оби вообще знал о том, что Джинн жив, только благодаря ученической связи. А он мучается, пытаясь сохранить их подопечную живой.

В голову все чаще лезли крамольные мысли. Если поначалу он восхищался и на многое закрывал глаза, то теперь все тяжелее игнорировать суровую реальность. Сатин, позиционирующая себя как настоящая мандалорка, больше походила на избалованную аристократку Ядра, чем на дочь воинов. Она плохо знала язык, отмахивалась от истории своего же народа, искренне ненавидела и презирала всех, кто не входил во фракцию Новых мандалорцев. Желая нести мир и процветание, она требовала отказа от прошлого и банально не понимала, да и не хотела понимать живущих на Мандалоре разумных, так как воспитывалась на Корусанте с детства. Исповедующая пацифизм, она клевала окружающим мозги требованиями странного — отказаться от оружия — и тем не менее не гнушалась пользоваться услугами назначенных Сенатом Республики джедаев-телохранителей. Да и... В общем Оби-Ван банально устал и от нее, и от постоянного напряжения.

Сила закричала, он вскочил, схватил Сатин за руку и потащил прочь. Дозор приближался.

Очнулся Оби-Ван в медицинском центре: специфический запах не давал ошибиться. Сила была наполнена миром и покоем, а потом ее затопили эмоции.

Год спустя.

Оби-Ван сидел на каменной скамье, любуясь суетой вокруг. Жители города спешили к лавкам, смеялись, покупали фонарики, переговаривались, наслаждались жизнью. Никакого сравнения с тем, что здесь творилось еще полгода назад.

Твердые шаги заставили очнуться от воспоминаний и взглянуть на севшего рядом молодого мужчину.

Манд’алор Фетт — по сути, а не по названию, — улыбался, подставив лицо лучам садящегося светила, полукруглый шрам вокруг глаза немного стянул смуглую кожу.

— Что решил, генерал? — тепло спросил мандалорец, щурясь на солнце. Оби-Ван привычно закатил глаза, но не возразил: звание, которым его шутя наградил почему-то Фетт, ощущалось не насмешкой, а правдой.

— Мне надо подумать.

— Думай, — согласился Фетт. — Я подожду.

Это Оби тоже знал: подождет. Столько, сколько надо. И давить не будет. Приятное разнообразие после стольких лет давления со стороны Джинна.

Ученическая связь, как всегда, заныла, но Оби уже привычно не обратил внимания на недовольство мастера: год посещения мозгоправа даром не прошел. Поэтому он сидел, наслаждался миром, лучами заходящего солнца и размышлял о будущем, которое так неожиданно сделало крутой поворот.

Тогда, когда их догнал Дозор, он уже думал, что они не выживут. Раненая Сатин осела на землю, сам Оби-Ван еле держался на ногах, почти выкосив нападавших, а к патрулю спешила подмога, судя по полным злорадства выкрикам. Однако Сила показала, что ей стоит верить: с неба рухнули корабли, из которых посыпались десантники, и от Дозора остались только воспоминание и трофеи. Он обрадовался, а вот Сатин, баюкающая руку, не очень. А уж когда увидела украшающий доспехи воинов сигил мифозавра, так и вовсе начала дышать огнем. Оби как знал, что не стоит Сатин открывать рот, но когда его слушали? И когда девушка, увидев лицо подошедшего к ним мандалорца с алым плащом за спиной, изображением черепа мифозавра на груди и золотых наплечниках, начала того не благодарить, а поливать оскорблениями, угрозами и претензиями... Ну, это было закономерно, что один из сопровождающих, как выяснилось, манд’алора, воинов, со всей дури съездил ей по лицу бронированным кулаком. А потом снял шлем, оказавшись красивой рыжеволосой девушкой... И снова Сатин огребла от всей широты души ее родной сестры.

Мандалорцы следили за происходящим, как за комедией, разве что напитков и закусок не хватало.

А манд’алор просто подставил ему плечо и потащил к медикам, из цепких лап которых Оби уже не вырвался.

Прибытие Фетта разом изменило всю политику сектора. Оказалось, что, пока Оби таскался с Сатин, удирая от Дозора, Фетт собрал последователей и принялся наводить порядок. Убил Тора Визслу и его сына, проредил Дозор, привел прицельными пинками в чувство сначала клан Крайз, а потом и их вассалов. Ну и остальным мозги вправил. Даже Квай-Гона где-то отловил и как следует отрихтовал ему челюсть. Причем несколько раз.

После чего изгнал из сектора, заявив, что и без помощи Республики и Ордена разберется в своем секторе.

Фетт оказался правителем жестким, но справедливым, неудивительно, что кланы помчались под его знамена. Попытки Сената что-то вякнуть наткнулись на возражения целой орды законников, тут же окоротивших поползновения сенаторов влезть в экономику сектора. Попытки Сатин возмутиться пропали втуне, не встретив понимания даже в родном клане и семье. Ее лишили положения, выдвинув на место главы Бо-Катан Крайз, младшую сестру Сатин. Гораздо более вменяемую, даже невзирая на то, что еще недавно она состояла в Дозоре Смерти.

Попытки Ордена и лично Йоды что-то там примирять понимания тоже не встретили. Фетт живо проинформировал Йоду, что он думает о нем и его политике, и запретил соваться джедаям в сектор без предварительного уведомления. Оби уж решил, что и его выкинут пинком под зад в лучшем случае, но ошибся. Его воспринимали как воина и отменную заготовку настоящего мандалорца, а потом Фетт огорошил его предложением, и ошарашенный Оби взял время на подумать. Еще бы! Такие предложения не каждый день делают.

А Джанго еще и подливал масло в огонь, соблазняя доступом в хранилища с голокронами, библиотеку и прочими благами. У Оби тряслись руки, но он держался.

А потом прилетел Джинн и опять не удержался от предъявления претензий. Ну и Джанго снова отпинал его учителя, невзирая на окружающих...

— Так что, генерал? — подал голос Фетт. — Нам... Мне. Мне очень нужна твоя помощь. Отстраивать сектор, это... Сам понимаешь.

— Ну... Я ведь джедай.

— И что? — пожал бронированными плечами Фетт. — У каждого свои недостатки. Я не против, если в секторе появятся свои, мандалорские, джедаи. А ты их научишь своим примером. Можно даже заброшенные Храмы расконсервировать. Итак?

— Согласен, — выдохнул Кеноби, решаясь. Сила словно одобрительно сжала его плечи и толкнула в спину.

— Хорошо! — улыбнулся Фетт, беря Оби-Вана за руки. — Я знаю тебя, как своего брата, Оби-Ван Кеноби.

Коди сжимал своего генерала в костедробильных объятиях и чувствовал себя совершенно счастливым. Не будет больше страшного будущего, он позаботится об этом. Теперь они будут строить свое.

Плечом к плечу, как когда-то изредка позволял себе мечтать замордованный реальностью клон.

Вместе.

*Дар'манда - не мандалорец. Тот, кто потерял право называться мандалорцем, совершив нечто непростительное.