Хардкор

Сын песков ЗВ/Дюна

Жара стояла неимоверная.

Оби-Ван тут же натянул на голову капюшон и машинально окутался Силой, спасаясь от вполне ожидаемого теплового удара. Квай-Гон с Бинксом и Падме, в которой джедаи вежливо не узнавали королеву, уже скрылись из виду, потерявшись в горячем мареве. Сам Оби-Ван и крайне недовольный Панака стояли на рампе, одинаково морщась.

От начальника охраны королевы тянуло раздражением. Оби-Ван его отменно понимал: пусть королева с двойниками практически идеально играли роли друг друга, всегда найдется кто-то глазастый и заинтересованный. А уж отправиться шляться по Татуину под видом служанки — это и вовсе за гранью. Увы, субординация никуда не делась, Панаке оставалось только верить, что джедай защитит оторванную от реальной жизни девчонку, ну и рассчитывать на то, что на фоне идиота-гунгана все несоответствия будут несущественными.

Эти мысли считывались легко и без напряжения. Панака вздохнул, покосился на прозрачно-голубое небо, в глубине которого пылали солнца-близнецы, тихо буркнул что-то под нос и ушел вглубь яхты, не желая превратиться в мумию.

Оби-Ван так и стоял, кутаясь в плащ и Силу, пытаясь понять, что его ждет.

А в том, что ждет его нечто неприятное, он был уверен.

Мастер уже заявил в присутствии Совета, что учить Оби-Вана больше нечему и пора оному чесать на вольные хлеба, получив звание рыцаря. Оби-Ван понимал, что этот момент рано или поздно, но должен был наступить, однако все равно чувствовал себя выброшенным. Что поделать, сложным было и есть их взаимодействие, очень сложным, более-менее понимать друг друга они стали только в последние пару лет, он даже малодушно надеялся, что они действительно станут мастером и падаваном: не по названию, а по сути. И то, что у них сильные Узы… Так это не благодаря Джинну, это просто у Оби-Вана особенность такая.

Оказалось, зря мечтал. И вроде приятно: выучился, готов… А с другой стороны, то, как это было сказано, отменно выдает настоящее отношение мастера к своему ученику.

Грустные мысли крутились в голове, Оби-Ван, тем не менее, слушал окружающее пространство и странный шорох не пропустил. На горизонте показалась странная рябь, как волна, Оби-Ван спрыгнул с рампы и шагнул вперед, готовясь к любой неожиданности. Песчаная волна резко поднялась, оформилась, прибавив скорость. И целенаправленно понеслась прямо на него.

Резко дунувший ветер принес странный пряный запах, наполнивший легкие, Сила взвыла, сигнализируя о прущей на него опасности. Огромной опасности. Сейбер загудел, Оби-Ван пригнулся, но того, что случилось в следующие секунды он даже представить не мог.

Волна песка поднялась еще выше, осыпалась… Нечто, похожее на огромного червя неимоверной толщины и ужасающей длины, подняло переднюю часть и раззявило усыпанную белоснежными острыми зубами пасть. Пряный запах ударил по восприятию кувалдой. Оби-Ван еле успел отпрыгнуть с пути ударившегося о песок червя, отбежав в сторону, оглянулся — и обомлел.

Яхты не было.

И вообще никого не было в пределах видимости.

Люди или разумные существа отсутствовали, мелкие животные, насекомые — или что оно там такое бегало — удирали во все стороны. Кругом был песок, но на Татуин это не походило совершенно. Голая, ровная, как стол, поверхность, никаких скальных гряд слева, никакого города справа. Ничего.

И только червь длиной с полкилометра и толщиной с грузовоз пытается его сожрать, а от запаха мутит в голове, и Сила пошла вразнос.

Оби-Ван даже не мог внятно сам себе объяснить, какого хрена вскочил на безмозглое чудовище, захлестнул гарпуном на тросе, лежащем в одном из кармашков пояса, одну из чешуй, покрывающих тело червя, приподнимая ее… И червь, почти нырнувший в песок, поднялся над поверхностью и понесся вперед. Неизвестно куда.

А Оби-Ван, держащийся на нем только с помощью Силы, неотвратимо погружался в Космическую Силу, погребенный наваливающимися видениями: мутными, неоформленными, какими-то мучительными вспышками, собирающимися в нечто странное.

Он успел лишь выдернуть гарпун и спрыгнуть с тут же ушедшего в песок червя, покатившись по шуршащей поверхности вперемешку с мелкими камешками. Скалы словно выпрыгнули перед ним, и Оби-Ван, почти ничего не соображая от боли, Силы и жары, начал карабкаться вверх, обдирая руки, пока не ввалился в прохладу.

За спиной вздрогнул камень, вход перегородили плиты, Сила взревела так, что из носа полилась кровь. Оби-Ван с трудом поднялся и пошел вперед, почти ничего не видя и не соображая, туда, откуда пахло сыростью и тем самым пряным ароматом. Он ковылял, пока не свалился в воду, рефлекторно наглотавшись божественно холодной жидкости.

А потом мир померк, а будущее расцвело веером путей и возможностей так, как он отродясь не видел ни в одном из своих видений.

Ушла головная боль, тишина заполнила его целиком. Он стоял в центре, и перед ним расстилались пути. Сотни вариантов, тысячи решений. Он смотрел на мальчишку, стоящего рядом с покровительственно положившим на хрупкое плечико руку мастером. Леденел в зале Совета, чувствуя себя второсортным: как всегда. Сражался на Набу. Плакал над телом мастера. Сжимал руку навязанного ему падавана — не его личный выбор, а обязанность. Вкладывал душу в обучение ученика. Воевал и убивал. Смотрел, как горит его брат, почти сын. Сходил с ума в пустыне. Умирал, выжженный сожалениями и грустью до состояния шелухи. И все это… Ради чего?

Пути расходились и ветвились. Мол возвращался — и гнил в реакторе, горел в крематории, переваривался в желудке сарлакка… Мастер жил, умирал, снова жил, но искалеченным… Энакин падал, падал, падал… Оставался на Свету. Умирал. Уходил и возвращался. Являлся частью Ордена. Не являлся.

И он сам жил, умирал, становился призраком, боролся и плевал на себя, сходил с ума, обретал просветление, падал…

Оби-Ван закашлялся, выныривая из бассейна, наполненного водой отчетливо синего цвета с пряным запахом. Каждое движение давалось с трудом, он встал, еле шевелясь в тяжелом плаще, добрел до бортика и перевалился на гладкий теплый камень. Запах стоял одуряющий, ему казалось, что он пропитался им полностью, с ног до головы. При движении мокрая косичка ударила по плечу — настоящая насмешка теперь, когда он видел, прожил бесчисленные варианты своей жизни.

Капли воды, стекая, падали в бассейн, и Оби-Ван отвлекся, следя за ними, машинально выжимая плащ. Камень приятно грел, боль ушла… Он лег, кутаясь в мокрую тяжелую ткань, сжимая в руке выточенный из белоснежного материала, похожего на камень, нож, проваливаясь в транс.

Панака выругался. Джедай не торопился заходить, невзирая на жару. Энергетические щиты, конечно, отгораживают их от угрозы расплавиться, но все-таки… Он вышел на рампу и нахмурился. Где? Младший джедай словно сквозь землю провалился, хотя только что был рядом! Панака шагнул под палящие лучи солнц и чуть не заорал от неожиданности, столкнувшись с парнем лицом к лицу.

Густо-синие с отчетливо голубыми белками глаза просканировали его, джедай молча кивнул и направился в выделенную ему и его мастеру каютку, благоухая странным сладковато-пряным ароматом. Панака выдохнул, прикрыв глаза, развернулся и тоже направился к себе, узнавать новости и выстраивать хоть какую-то стратегию.

Оби-Ван забурился в каюту и принялся размышлять о текущей ситуации, машинально грызя батончик пайка. Руки еле ощутимо тряслись. Сколько он провел в той, другой, чужой пустыне? Неизвестно. Транс сбил восприятие времени, и он мог с одинаковым успехом думать как о паре часов, так и о паре лет, уж очень странно он себя чувствовал.

Но за это время он успел полностью пересмотреть свою жизнь.

Сила была безжалостной: она не только показала ему все варианты будущего, но и вскрыла, словно скальпелем, гнойники прошлого. А оно тоже было вариативным: начиная с гибели Оби-Вана в младенчестве, заканчивая смертью в глубокой старости совсем не в Ордене. И как бы ни хотелось признать все это глупостями, он каждый раз ощущал: правда. Это правда. Так и есть.

Впрочем, Сила видениями не ограничилась.

А значит, теперь можно будет прикинуть, что, как и когда сделать, чтобы получить результат.

Доев пятый по счету батончик, Оби-Ван все-таки дополз до освежителя, смыл с себя запахи и воду чужого мира, после чего рухнул на койку. Мысли поговорить с мастером увяли на корню: как раз пришло сообщение на коммуникатор о проверке крови на мидихлорианы, потом по Узам полыхнуло целой гаммой чувств, тут же взятых под контроль… Еще вчера он бы вновь впал в горькие сожаления и самобичевание, сейчас… Оби-Ван только пожал плечами и закрыл глаза, собираясь поспать.

Суматошный день завтра предстоит.

Обезглавленное тело рухнуло на песок, заливая его темной кровью. Опешивший Джинн остановился, недоуменно уставившись на падавана, тщательно упаковывающего безголового забрака в его же плащ. Энакин стоял, разинув рот. Отмер, и на джедаев посыпались вопросы. Оби-Ван молча упаковал Мола и потащил Силой тюк в сторону яхты. Совету надо доказательства под нос подсовывать, значит, вот, держите.

К сожалению, оставлять Мола живым, пусть и искалеченным, было нельзя: в любом варианте ситх освобождался и наносил непоправимый ущерб или умирал в процессе побега, а потом возвращался через годы. В случае, если подсунуть труп Мола Совету под нос — его сожгут, и все. То, что надо.

А сейчас надо будет поговорить с Панакой и королевским цветником, подкинув им пару интересных мыслей насчет реального положения дел в Республике и канцлера.

Падме мысленно хмурилась, слушая журчание голоса Палпатина. Импозантный мужчина лет пятидесяти, одетый по моде Набу, живописал ужасы бюрократии Сената и свою героическую борьбу с оной. Рефреном звучал призыв сменить канцлера: дескать, как только Палпатин сядет в кресло, то тут же поможет землякам восстановить попранную справедливость. Падме слушала, кивала, уверяла бывшего наставника, что эта мысль для нее крайне привлекательна, а значит, ее требуется как следует обдумать, чтобы завтра с новыми силами призвать к борьбе.

Дождавшись ухода сенатора, юная королева облегченно выдохнула, требовательно уставившись на Панаку и служанок. Что ж… Кеноби не соврал, рассказывая, что и как на самом деле в Республике и Сенате. Горько было осознавать, что декларируемое положение дел и реальное сильно отличаются, но хорошо, что она поняла это сейчас, а не потом, когда ущерб будет нанесен.

Доклады служанок, переворошивших дела сенатора, были неутешительны. Палпатин много говорил, вот только делать ничего не делал. Для укрепления позиции Набу. Для себя? О… Тут дела обстояли гораздо любопытнее, репутация у сенатора складывалась очень интересная, аж вопросы возникали, как этакого бессребреника занесло в это гнездо порока, коррупции и разврата. С Валорумом тоже интересно складывалось: слишком многим этот политик, начавший закручивать гайки, мешал. И джедаев для помощи послал он лично, не через Сенат. А тут бы она, с вотумом… И как бы это выглядело? Да и с чего она решила, что если Палпатин сядет в кресло, то тут же наступят мир и благодать? Только потому, что сенатор об этом настойчиво заявлял?

Нет.

— Свяжитесь с мастером Джинном, — Падме приняла решение и повернулась к Сабе. — С его помощью можно будет поговорить с канцлером напрямую, минуя бюрократию. Рабе, посмотри законы. Сенатор слишком красиво говорит и слишком мало делает для Набу. Надо его менять на более трудолюбивого. Господин Панака, что вы скажете о найме профессиональных воинов?

Обсуждение набрало обороты, но теперь перед отчаявшимися набуанцами открылся путь к победе.

Джинн молча смотрел на падавана, не понимая, когда все пошло не так. Представление Энакина Совету не задалось с самого начала, советники не хотели принимать мальчишку, даже угрозы не восприняли. Потом неожиданно заговорил Оби-Ван, и все перевернулось с ног на голову. Вернее, наоборот. Оби-Ван живо проинформировал мастеров о реальном положении мальчика, о рабстве, гонках и прочем, о чем он так небрежно умолчал. Потом перешел к убитому им Темному пользователю, вывалил доказательства, начиная с коммуникатора, заканчивая ключами к кораблю, спрятанному в надежном месте, который уже исследуют Тени, — и когда сообщить успел? Информация насчет конфликта на Набу, его корней и возможных решениях вообще заставила советников переглядываться.

Йода все это время смотрел крайне странно. А уж когда заговорил… Апофеозом безумия, длящегося несколько часов, стало отрезание косички Оби-Вана и посвящение его в рыцари. Формально — за успешное искоренение врага, тут успел мастер Теней отметиться. По факту… Давно Джинн так потерянно себя не чувствовал. Как? Когда? Каким образом его не хватавший звезд падаван превратился в светило дипломатии?

Он попытался вновь настоять на том, что возьмет Энакина в падаваны, и вновь получил отказ. Тем временем Скайуокер с Кеноби исчезли, а советники, крайне недовольные, принялись раскапывать подробности.

Энакин застенчиво смотрел на десяток детей, окруживших его плотной толпой. Чистый, переодетый, только что из Зала Исцеления, он с опасливой надеждой смотрел на своих будущих друзей, устроивших ему допрос. Потом разговор свернул на корабли, космос, выяснилось, что трое из его теперь соклановцев хотят идти в Корпус Истребителей, остальные тоже увлекаются механикой… Лед отчуждения исчез, и Энакин с энтузиазмом нырнул в бурную дискуссию.

Оби-Ван улыбался. За спиной гомонили служанки, ругающиеся с Панакой, Джинн мрачно смотрел на мандалорца — главу отряда, целой маленькой армии, нанятой Падме за вполне подъемную сумму. Вотума недоверия не случилось, Валорум обрел неожиданную поддержку, сенаторство Палпатина закончилось по очень важным причинам, отрытым служанками королевы, Энакин в яслях, мечтает о звездах, а не дипломатии, Дуку получил срочный вызов от Йоды, касающийся вступления в Совет на постоянной основе, Тени потрошат заначки и корабль Мола…

Грудь под туникой грел криснож, в глубине разума теснились воспоминания сотен поколений фрименов, после которых остался только съетч с Водой Жизни, плещущейся сейчас в его фляжке. Тот мир остался в другой вселенной, но память и навыки поколений не пропали. Он всегда будет сыном песков, и Золотая тропа проведет его сквозь бури и опасности к мирному убежищу.

Перед ним расстилалась Золотая тропа, и Оби-Ван, не колеблясь, сделал уверенный шаг вперед.