Хардкор

С сабакком и твиллечками 2

Жалел ли Люк о том, что бросился в неизвестность, даже ничего не сказав родне?

Иногда.

Тетку Люк любил, с дядей отношения были немного напряженные: вроде все хорошо, но иногда Оуэн смотрел на него, как на древнюю бомбу: может взорваться и взорвется. Вопрос только в одном: когда? Первые пятнадцать лет своей жизни Люк искренне не понимал такого отношения и только потом, гораздо позже, начал догадываться об истоках дядиной тревоги.

В тот день, разделивший его жизнь на «до» и «после», Люк влетел в хижину Бена, еще не зная, чего ожидать. Да, намек на то, что Бен — не просто живущий в пустыне бродяга, был жирным, его можно было даже пощупать руками: сейбер. Самый настоящий плазменный меч, который сейчас висел на поясе Люка, как и его собрат. Но все же Люк не знал, чего ожидать. Он помнил Бена, его тихую заботу, вырезанные его руками из драгоценной древесины модели истребителей, грусть в потухших глазах, боль, когда дядя орал и гонял отшельника от своего дома. И то странное чувство сродства, что Люк всегда испытывал, вспоминая Бена.

Хижина оказалась хозяину под стать: шкатулка с двойным дном. Стоящий в дальней комнатке металлический сундук, запертый на кодовый ключ, один из тех, что висел на цепочке, словно ускользал от восприятия. Люк встряхнул головой, сосредоточился, откинул тяжелую крышку… И осел на каменный пол.

После чего закрыл крышку, запер на ключ, взялся за выдвижную ручку и поволок, пыхтя, этого монстра к кораблю.

Кодовые цилиндры забрака не подвели: корабль ожил, трап опустился, Люк затащил сундук и побежал в хижину посмотреть, не забыл ли чего. Хижина оказалась почти пустой, немного вещей, скудная кухонная утварь, которую Люк рачительно проредил, немного продуктов и моделька истребителя, еще не раскрашенная. Люк осторожно погладил ее, засунул за пазуху, вышел, запер дверь, поклонился в сторону могилы Бена и забрака и помчался к кораблю. Больше ему тут делать было нечего, а опасность — и это он чувствовал — дышала в затылок.

Корабль оказался великолепным: быстрый, достаточно просторный, чтобы вместить двух человек, с очень понятной панелью управления. Люк не был пилотом, но основы знал, не зря терзал пилотов и голонет, благодаря астродроиду смог вывести корабль на орбиту и проложить курс к неизвестному пока убежищу. А сам принялся осматривать каждый сантиметр пространства, чувствуя, что успел.

Он только потом, несколько лет спустя, узнал, что не дождавшись его, опекуны начали поиски, но ничего не нашли: поднявшаяся практически после его вылета песчаная буря скрыла все следы, и Люка Скайуокера, а также сумасшедшего Бена, отшельника с Пустошей, признали мертвыми. И нагрянувшие по чьей-то наводке штурмовики, усиленные подозрительными субьектами в черном, остались ни с чем. Дядя и тетя погоревали, но недолго: вскоре Беру забеременела, и им стало не до оплакивания пропавшего подкидыша, за своим бы родным ребенком присмотреть.

Но все это он узнает потом: сейчас его гнало вперед ощущение горящей земли под ногами. Корабль доставил его куда надо, Люк с грехом пополам смог приземлиться в указанных астродроидом координатах, осмотрел свое новое место жительства и приступил к просмотру доставшихся ему сокровищ.

Ни о какой Летной академии, поступлением в которую он бредил последние годы, Люк и не вспоминал. Не до нее было.

Что сказать… Начал Люк с простого: с дневников Бена. Отшельник вел дневник: переплетенные в кожу толстые тетради, заполненные мелким убористым почерком. Отшельник, оказавшийся совсем не Беном, а очень даже Оби-Ваном Кеноби, птицей крайне высокого полета, выплеснул на линованные страницы всю свою жизнь. Все сомнения, все переживания, всю свою боль. Люк читал размышления Бена о самом себе, о его ученике, об Ордене, о причинах, приведших к падению всех и вся. Смотрел редкие записи. Плевался и матерился, глубоко сочувствовал и сожалел.

С изумлением узнал, что у него есть сестра-близнец. Имена своих родителей и их судьбу. И не только их.

Ему понадобилось несколько месяцев, чтобы прочесть записи Кеноби и пересмотреть видеоматериалы. Еще примерно столько же, чтобы перечитать и нормально осмыслить узнанное, перейдя к записям Мола.

Все это время было чем заняться: планета, которая стала его новым домом, была малолюдной и тихой, походы на рынок и разговоры с привечавшей его доброй старушкой отлично прочищали мозги, потому что на экспрессивные жалобы женщина давала весьма мудрые советы, наполненные выстраданным годами опытом, рефлексии как-то плавно отошли в сторону, вытесненные заботами о банальном выживании, хотя хозяйственный Мол, имя которого Люк узнал из дневников Бена, натащил в убежище прорву запасов.

Если поначалу Люк удивился такому положению дел, то потом сказал спасибо, когда разбуженная в нем Сила, спящая до поры до времени, встала не с той ноги и принялась рваться наружу. И тут в дело вступило содержимое сундука Бена, а также наследство, доставшееся от Мола.

Там было все. Учебники, записи всех видов, книги, детали, даже печь для выращивания кристаллов Силы, а самое главное — голокроны. Десятки кубиков и пирамидок, содержащие и философию, и наглядные пособия по обучению бою: рукопашный, с сейбером, с Силой… Бен обнес хранилище Храма, пробравшись туда под носом у штурмовиков, Мол ограбил тайники своего учителя, которым оказался Император.

Как выяснилось, Мол знал, на что идет, и составил очень подробную инструкцию о том, с чего начинать и что делать дальше. Люк уже думал, что ничему не удивится, когда обнаружил записи о местонахождении Йоды. Первый порыв лететь и просить учить был задушен на корню: Люк успел начитаться о последствиях спонтанных решений. Не хотелось влипнуть неизвестно во что. Кроме того, ему не нравилось описание гранд-магистра в дневниках Бена и Мола.

Йода предстал древним дедуганом, слишком привыкшим к своему положению и не увидевшим за деревьями леса. Мол вообще в своих записях проходился по джедаям и их главе крайне нелестно, живописуя слепоту и полную политическую импотенцию Светлых. Единственный, кого уважал злобный забрак, был Кеноби, которого Мол мечтал то ли сделать учеником, то ли убить, то ли и то и другое сразу. Если честно, Люк поначалу не понимал такого отношения и вообще всей этой вражды, но постепенно, продираясь сквозь философские отступления, понял, что ему это и не нужно. И Бен, и Мол, которые могли возродить свои Ордена, предпочли погибнуть, дав ему право решать самому.

Мол так и написал. Изучай все, решай сам.

И Люк это решение принял, через два года учебы послав оба Ордена в сарлаккову задницу. Принять его помогла череда случаев: Люк полетел таки на Дагобу, отыскав в болоте Йоду. Что сказать… Старик не подкачал. Сначала строил из себя дурачка, видимо, просчитывая ситуацию и пытаясь понять, как реагировать, а потом просто отказался учить. Потому как взрослый Люк, полон гнева и сомнений.

Уговаривать его Люк не стал.

Он попрощался и улетел, выкинув Йоду с его закидонами из головы.

Следующей встретилась тогрута, оказавшаяся бывшей ученицей его отца. Она тоже резко и недвусмысленно отказалась учить, заявив, что не джедай, и посоветовала искать другого кандидата в наставники. Если честно, Люк обиделся. Не так он себе представлял джедаев, сплошное разочарование, которое вылилось в закономерный вопрос: к кому тогда? Раз джедаи слились? Может, к ситхам? На прочувствованную лекцию о коварстве Тьмы и ведущем в никуда пути Люк пожал плечами, заявив, что воспользуется блатом по-родственному. Дескать, неужели папаня не поможет сыночку по доброте душевной? У Главкома и правой руки Императора возможности должны быть ого-го какие!

Лицо тогруты надо было видеть. Вытянулось, как у вьючного дьюбека, и разума в глазах столько же.

На вялое блеяние, что это неправда и Энакин бы никогда, Люк развернулся и ушел. Судя по всему, с джедаями ему ловить было нечего. А вскоре выяснилось, что и с их идеологическими врагами та же самая история: буквально свалившийся ему на голову инквизитор вел себя настолько неадекватно, нес такую чушь, от него перло таким садизмом и гнилью, что отбивался Люк отчаянно. И сам не понял, как угробил бледнокожего урода с глазами цвета кровавого гноя.

Тем временем Империю шатало все сильнее. То восстание, то бунт, то еще какая веселуха. С одной стороны, Люку аж зудело включиться в процесс, с другой — он начал понимать, что не все так плохо, как орут противники Империи. И не настолько хорошо было в развалившейся Республике, раз все получилось так, как получилось. А потом стало не до страстных призывов восстановить демократию, потому как, возвращаясь домой, на ставшую родной планету на краю Дикого космоса, Люк встретил древнюю старуху, отчаянно защищавшую мальчишку от навалившихся на них штурмовиков. Он не смог пройти мимо и в результате сам не понял, как приволок их к себе. Старуха оказалась очень бывшим джедаем, а мальчишка — просто сильным одаренным, которого чудом не поймали инквизиторы. Выгнать Кипа и Виму рука не поднялась, хорошо хоть, в той глуши, где он проживал, лишних глаз не было. Кип все рвался в бой, желая мстить, Люк, у которого от этого мельтешения жутко болела голова, впихнул ему в руки дневники Мола, в которых тот прочувствованно вспоминал учителя и его методы обучения, а потом принялся думать, где взять побольше денег или что-то для обмена. Может, контрабандой заняться? К счастью, это осталось только мыслями, потому как потом Люк, опять совершенно случайно, встретил целую группу оборванных беженцев, тоже оказавшихся бывшими джедаями. Дурашки не хотели ввязываться в войну, свалили на вольные хлеба и отшельничали потихоньку, но Империя и Вейдер такого тихушничества не оценили, и Лорд практически единолично вырезал половину идиотов, решивших почему-то, что смогут быть полезными новой власти.

И вся эта толпа вцепилась в него, как в родного. А Люк понял, что пора делать ноги: такими темпами не за горами визит ситха. Зато у него появилась уйма разбирающихся в вопросах Силы разумных, и эти самые разумные не против обучать и его, в обмен на защиту и знания. Так называемые джен’саарай не горели желанием вновь предлагать свои услуги Империи. Зато у них были контакты таких же, как они, огрызков Ордена, и их тоже требовалось спасти. А Люк с изумлением понял, что неведомым образом стал главой этого табора.

Убежище трещало по швам, пришлось перебираться на новое место жительства. Люк не хотел лезть в большую политику, но политика нашла его сама: в гости приперлась Тано, начав агитировать вступить в Сопротивление. Люк ради интереса послушал, как и страстную речь прибившейся к тогруте принцессы, и просто рассмеялся им в лицо. Может, раньше б он и клюнул, но не теперь, после нескольких лет на окраинах цивилизации, после лекций от голокронов, после чтения дневников Мола и Бена, после свалившейся на него ответственности за несколько десятков разумных.

Не подействовала даже харизма Леи. Люк смотрел на нее, понимая: в такую легко влюбиться. Лея горела, звала за собой, рвалась бороться… Она была прекрасным светочем и символом Восстания, вот только Люк не собирался стать плакатом, за которым будут обтяпывать свои делишки привыкшие к власти сенаторы. Бен много чего вспоминал в своих дневниках, а Мол вел подробнейшие досье на тех, кто сейчас ловил рыбу в мутной воде. К тому же, если по первости Люк надеялся, что обретет сестру, то после нескольких дней плотного общения понял, что ничего не выйдет, к сожалению. Даже если его и примут как брата, ровней считать не станут. Лея являлась принцессой до мозга костей, а он… Всего лишь фермер с потенциалом. Увы.

Лея все расписывала, как хорошо было в Республике и как хочет население Империи вернуть эти славные времена, а Люк вспоминал могилу бабушки и ее судьбу, а также своего отца, который так и не удосужился навестить ее, пока не стало поздно. Впрочем, пусть факт родства он признавал, налаживать отношения с тем, кто был когда-то Энакином Скайуокером, Люк не собирался. Его не волновала идеология. Его волновали поступки. А поступки не радовали. Люк вообще считал, что во всех своих бедах Энакин сам виноват, и никаких дел с ним иметь не торопился. Мало ли что там крышей поехавший ситх решит? Может, прибьет помеху, а может, маршировать заставит.

Рассказы джен’саарай были неоднозначными: Вейдер выпиливал всех, до кого мог дотянуться, для него все были угрозами, подлежащими истреблению превентивно. В общем, ну его. Как и агитаторов за Светлую сторону: уже несколько раз на него покушались сбрендившие джедаи, считая, что раз он не с ними, то против них. А значит, подлежит искоренению как потенциальный Темный.

Люк лишь диву давался от таких наездов, окончательно решив посылать нафиг всех. Сразу и скопом. Ему хватало возни со своим кланом, потому как считать эту толпу подчиненными он просто не хотел, не желая зазнаваться. А его родичи на руках носили за возможность прикоснуться к сокровищнице знаний и никаких различий между Светом и Тьмой теперь не делали.

Тем временем напряжение в Империи все нарастало, пока не достигло предела: при сдаче в эксплуатацию какой-то боевой станции погиб один из самых одиозных моффов, Таркин, а на Императора совершили почти успешное покушение, и пытающегося рулить, пока Палпатин лечится, Вейдера, просто рвали на части: оказалось, что носиться пафосно на корабле и командовать войсками — это одно, а гасить конфликты и вникать в мирную жизнь — другое. А тут еще сенаторы, хорошо знакомые Люку по дневникам Бена и досье Мола, зашевелились. Все эти Мотмы, Органы и прочие Иблисы.

Лезть в этот дурдом? Увольте.

То, что он выбрал правильный путь, Люк понял, когда к нему прибились несколько десятков клонов, служивших когда-то под предводительством Кеноби и его падавана, а также целый клан мандалорцев: тоже бывших клонов. Пока Люк чесал в затылке, пытаясь понять, что делать, на планету десантировались еще пяток бывших инквизиторов: тощих и замученных.

Люк посмотрел на всю эту толпу, подумал, послушал очередные дифирамбы в свою честь, источаемые сенатором Органой, вспоминавшим, как славно служил ему когда-то генерал Кеноби — да, так и сказал, — пожал плечами и созвал свой клан на совет. Он как раз нашел данные о счетах, на которых лежали совершенно астрономические суммы, и хотел решить, куда это все применить. Хотелось осесть, построить свой Храм, как цинично высказался затесавшийся в их нестройные ряды Квинлан Вос, с сабакком и твиллечками, а также обзавестись кораблями и оружием. Проживший на Татуине почти всю свою жизнь Люк отменно знал, что оружие никогда не помешает, а спасать себя приходится самому. Тут как раз кто-то кстати вспомнил, что, по слухам, в одной из пещер Татуина еще Реван спрятал кусок Звездной карты, ведущей к Звездной кузне, и решение принялось само собой.

А значит, все шло так, как и должно быть — правильно.

Когда нанятые за огромное вознаграждение наемники не вышли на связь, Мон только судорожно дернула головой, обменявшись тревожным взглядом с Мадином. Последнего джедая знали по всей галактике, и пусть врагов у него было валом, убивать Скайуокера никто не спешил. Боялись. Отвыкли люди от джедаев, их способности стали еще более непонятными в глазах населения. А убийцы и наемники слишком хорошо помнили инквизиторов и прочих императорских выкормышей.

Визит на Явин принес дополнительные вопросы: спецы Мадина обнаружили сожженный дотла крестокрыл Люка, разрушенные дома и наваленный из огромных глыб курган, окруженный кольями с головами провалившей задание команды. Ценности, если таковые были, кто-то вынес, следов живых не было.

Кто бы ни зачистил наемников, отомстив за гибель Скайуокера и его четырех учеников, вежливым воспитанником почившего в бозе Ордена джедаев он не являлся. Скорее такая расправа навевала мысли о Вейдере: головы рубили световым мечом. Это было странно и пугающе, и Мон не знала, что делать, хорошо хоть, Лея была занята по уши и об отправленном Сила знает куда сыне не вспоминала. Мадин напряг своих агентов, пытаясь отыскать следы выживших, а Мон терзалась плохими предчувствиями.

Чем больше Мол с Оби-Ваном узнавали об этой вселенной, тем больше у них возникало вопросов и желания как можно скорее свалить из республиканского пространства. Яростные споры, куда именно им лететь, не утихали. Мол предлагал Коррибан и прочие планеты пространства ситхов, Кеноби отбивался, желая устроиться в более цивилизованных местах. Кончилось все ностальгическими воспоминаниями о прошлом и местах былой славы, слово за слово, и Мол сам не понял, как зацепил Мандалор. Кеноби встрепенулся и полез в голонет, мониторить обстановку.

Как выяснилось, дела сектора находились в ужасающе отвратительном состоянии. Экономика дышала на ладан, жители разбегались, про единое правительство и думать не стоило: сначала всех причесала под единую гребенку Сатин, проводя насильственную демилитаризацию, потом остатки отполировали имперцы, желающие захватить бескаровые рудники и военные производства. В общем, разброд и шатание.

Жалкие попытки представителей остатков фракций Новых мандалорцев и Дозора Смерти сплотить разоружившихся жителей энтузиазма у населения не вызывали, единственное, что радовало, пока что ни один из оставшихся в живых имперских адмиралов не навестил эти руины, чтобы заявить права на территории, а Республике не было дела до тех, у кого нечего забрать.

В общем, как всегда.

— Да… — протянул Мол, брезгливо кривя губы. — И вот это когда-то Дарт Реван гонял сначала туда, а потом обратно.

— А еще там должны быть законсервированные Храмы… — задумчиво произнес Кеноби, переглядываясь с забраком. С храмами и анклавами дела обстояли просто ужасно: Империя уничтожила все, до чего смогла дотянуться, и подошла к процессу очень тщательно. На Дантуине, к примеру, удалось найти только один схрон, крайне древний, остальное просто выжгли. Сведения о ситхах и джедаях найти было практически невозможно, настолько тщательно зачищали информацию. В свете всего этого становилось непонятно, что именно пытался возродить Люк Скайуокер. Учитывая, что учили его крайне своеобразно и весьма недолго.

А Мандалор… Про спрятанные храмы Кеноби знал только потому, что в свое время всласть пошарил в библиотеке дворца в Сундари, пользуясь попустительством Сатин. И то информацию он обнаружил совершенно случайно. Зато вот… Пригодилось. Хорошо хоть, счета уцелели, пусть далеко и не все.

— Значит, решено, — пожал плечами Мол. — А будут вякать — вякалки вырву.

— Поддерживаю, — погладил бородку Оби-Ван, мысленно прикидывая маршрут до ближайшего куафера. Раз уж они вновь на гребне волны, то надо бы и выглядеть соответственно! А значит, первым делом деньги, потом приведение себя и учеников в надлежащий вид, ведь по одежке, как известно, встречают.

Что ж, Кеноби недаром занимал свои посты и слыл дипломатом экстра-класса. Когда они вошли в пространство Мандалора на доведенном до ума на одной из верфей за совершенно неприличную сумму корвете и назвали свои имена, диспетчер даже замолчал, не в силах выдавить из себя хоть слово. А затем внизу, на планете, началась бурная суета: что Кеноби, что Мола в Мандалорском секторе помнили до сих пор, а если и забыли, то ситх с джедаем собирались освежить всем память. Бо Катан, каким-то чудом дожившая до этого дня, которому предстояло войти в анналы истории, встретила незваных гостей во всеоружии, вот только ее мнение ни Мола, ни Оби-Вана не интересовало.

Они собирались строить свой Храм, с сабакком, твиллечками и мандалорским ликером, и никакие пыжащиеся от дурного самомнения идиоты не могли им помешать.

Когда трап опустился и Мол с Кеноби, печатая шаг, сошли на землю — приодетые, в сделанных на заказ доспехах, с сейберами на поясах, сопровождаемые учениками, — толпа мандалорцев, встречающих их на летном поле космопорта, вздрогнула. Те, кто помнил славные времена более чем двадцатилетней давности, шокированно молчали: что джедай, что ситх считались мертвыми, причем с доказательствами. Остальные загомонили, еще не зная, что за счастье на них свалилось, но предчувствуя изменения. Мол одним движением вырвал у взбесившейся от одного его вида Бо Катан Крайз непонятно откуда доставшийся ей сейбер радикально черного цвета. Хмыкнул, повертел его в руке и привычно нацепил на пояс. Кеноби очаровательно улыбнулся:

— Здравствуй, Бо Катан. Давно не виделись.

— Ты!!! — прорычала женщина. — И ты!!! Вы же умерли!!!

— Слухи о наших смертях сильно преувеличены, — дипломатично ответил Кеноби. — Поговорим? Нам есть, что обсудить.

Крайз взвыла от бешенства, но развернулась и потопала к спидеру. Путь к дворцу предстоял недолгий, но полный размышлений.

Когда Мадин молча включил запись, добытую ботанами, Мон схватилась за сердце. Она отлично помнила рыжеволосого джедая и знала, какой ранкор скрывается за милой улыбкой и лукавым взглядом. Сразу стало ясно, кто хоронил Скайуокера и рубил головы его убийцам: Люк считал Кеноби своим учителем и никогда этого не скрывал. А уж присутствие рядом с джедаем устрашающего ало-черного забрака так и вовсе вызвало ступор. Его Мон тоже помнила.

— Каким образом? — просипела она, вновь и вновь пересматривая кадры. — Как?

Мадин развел руками. Вопросы, связанные с Силой, находились вне его компетенции.

Мон застонала: лицо одного из мальчишек, гордо топающих вслед за взрослыми, она знала. И то, что он жив, сулило невероятные неприятности.

Седой адмирал в имперской форме дрожащей рукой дотронулся до застывшего кадра. Переговорщик вернулся, как и слишком хорошо знакомый адмиралу ситх. И они спокойно разговаривают, явно решив все свои прежние разногласия. Адмирал отменно помнил, какой шорох наводили в галактике что первый, что второй, и считать, что эти чудовища будут жить тихо и мирно, не собирался. Такие всегда в центре событий. А значит…

Галактика уже не будет прежней.

Значит, так тому и быть: он не собирался стоять на пути песчаной бури. Может, стоит попробовать возобновить знакомство?