Хождение от Байкала до Амура

ГЛАВА 3 «И ПОСТАВИЛИ ЗИМОВЬЕ С ОСТРОЖКОМ»

Лена открыла русским людям доселе неведомые земли Восточной Сибири. В небывало короткие сроки Якутский острог превратился в крупный населенный пункт — стал средоточием промышленных, торговых, гулящих людей, которые в эти годы организовывали множество торгово-промышленных экспедиций на север, восток и юг Азиатского материка.

В 1633 году отряд Ивана Реброва и Максима Перфильева впервые вышел по Лене к Ледовитому океану и по нему, идя на восток, добрался до устья Яны, а затем Индигирки, открыл землю юкагиров. Одновременно С. Харитоновым и П. Ивановым через Верхоянский хребет была проведена сухопутная дорога к верховьям этих рек. Появились русские поселения-зимовья: Верхоянское (1638) и Нижнеянское (1639) на Яне-реке, Подшиверское (1639), Уяндинское (1642) и Олюбинское (1641) на Индигирке, Алазейское (1642) на Алазее.

В 40-х годах землепроходцы проникли на Колыму,?де были основаны Среднеколымское (1643), Нижнеколымское (1644) и Верхнеколымское (1647) зимовья. В 1641 году, когда в Якутск приехал первый воевода Петр Головин, было образовано Якутское воеводство. В 1648–1649 годах совершено выдающееся географическое открытие — обнаружен пролив между Азией и Америкой: Семен Дежнев и Федот Алексеев обогнули Чукотский полуостров, в устье реки Анадырь был основан в 1649 году Анадырский острог. Двумя годами ранее, в 1647 году, Семен Андреевич Шелковник основал Охотский острог, которому суждено было в скором времени стать первым русским портом на Тихом океане и колыбелью русского Тихоокеанского флота.

А впервые на побережье Тихого океана, к Охотскому, или, как его тогда называли, Дамскому (вспомните, Байкал называли так же — от обозначения «большая вода» — Лама), морю вышел отряд под предводительством Ивана Юрьевича Москвитина. 31 января 1636 года из Томска на Лену вышел небольшой, числом в 50 человек, отряд томских казаков во главе с атаманом Копыловым. Путь их лежал через Енисейск на Верхнюю Тунгуску, реку Куту и затем на Лену. С Лены Копылов отправился на Алдан, и в 1638 году недалеко от впадения в Алдан реки Маи построил Бутальское зимовье. Окончательной целью его похода стало достижение таинственного Дамского моря. Перезимовав в Бутальском зимовье, Копылов летом 1639 года послал отыскивать Ламу отряд из томских и красноярских казаков во главе с И. Ю. Москвитиным.

По Алдану, Мае, затем волоком вышли казаки у верховья реки Улья, по которой «шли вниз, стругом плыли восьмеры сутки и на той же Улье-реке, зделав лодью, злыли до моря до устья той Ульи-реки, где она впала в море, пятеры сутки. И тут де они, на устье реки, подавили зимовье с острожком».

Вот так летом 1639 года русские вышли к берегу Тихого океана, вышли к Охотскому, или Ламскому, морю Обосновавшись на устье, построив тут зимовье, москви тинцы совершили несколько плаваний по морю: на се вер — до устья реки Охоты, и на юг — до устья реки Уды. Во время походов на юг спутники Москвитин слышали от местных жителей о богатой реке Амур, н которой люди держат скот и пашут землю. Рассказы вали местные жители, что к этим людям они ездят менять соболей на хлеб, что эти люди живут оседло и богато, имеют золото, серебро, дорогие ткани, которы они получают от других народов. Зовут их даурамы. «Река есть Амур от конных людей, те люди хлеб сею и вино сидят по-русски кубами медными и трубами, а в тех же людях водятся петухи и свиньи, и кросна тку по-русскому, и от тех людей возят к натканам (так называли людей, живущих в низовьях Амура, нивхов или гиляков. — А. А.) муку по Амуру, в стругах плавят».

Эти рассказы, во много раз приукрашенные и до полненные, дошли до властей и жителей Якутска и по служили толчком к начавшимся несколько позже походам на Амур. Тут мы снова вернемся к Ерофею Хабарову, но сначала расскажем о первых походах на Амур — до Хабарова. Еще раз отметим тот факт что все экспедиции, направлявшиеся на восток все те путешественники, о которых было упомянуто, не миновали тех мест, где в настоящее время уже открыт, движение поездов, не миновали западного участка современной Байкало-Амурской магистрали. Все отряды казаков, промышленных людей побывали хотя бы в Усть-Куте… Побывали там и Максим Перфильев, и Еналей Бахтеяров, и Василий Поярков, и подолгу жил знаменитый Ерофей Хабаров.

Но и сами они, и казаки их отрядов через некоторое время побывали и на других участках современно БАМ… Они из Якутска отправились не на север, а на тог, направились открывать богатую реку Амур. Пальма первенства тут у Максима Перфильева, хотя он и не доходил до Амура, но он двинулся одним из первых на юг. В 1638 году он был послан из Енисейска «для новых обысканий». С ним было 36 вольных людей. Зазимовав в Олекминском остроге, казаки весной 1639 года направились к устью Витима, где снова зимовали и весной 1640 года «начали новое обыскание» — поплыли вверх по Витиму. Через восемь дней добрались до устья реки Цыпир (теперь Ципа) и по ней плыли еще девять дней, пока «Большой порог» не преградил им путь. Тогда и повернули обратно. Во время плавания они от встречных жителей слышали много и о Шилке-реке, и об Амуре, и о народе, живущем на берегах этой реки.

Перфильев и его спутники на обратном пути встретили воевод П. Головина и М. Глебова, направлявшихся в. Якутск, и сообщили им о своем походе на Витим и о Шилке-реке. Передавая рассказ о князе Лавкае и его богатейших землях, на которых живут «многие даурские пашенные люди», об огромных ископаемых богатствах — «медные де государь руды и свинцовые на Шилке-реке много ж», Перфильев сообщил о том, что Шилка впадает в Ламу, а «Ламу де государь они называют морем». Так были получены первые после Москвитина и независимо от него достаточно подробные сведения о бассейне Амура и его сказочных сокровищах, воспламенивших воображение сибиряков и вызвавших крупное движение к его берегам.

Первый якутский воевода Петр Головин остался доволен разведкой Перфильева, и уже в 1641 году по пути его ходил отряд казаков и промышленных людей из 70 человек во главе с письменным головой Еналеем Бахтеяровым. Кроме новых устных «распросных сведений», Бахтеяров и его спутники ничего в Якутск не доставили. Но и Перфильев со спутниками, и Бахтеяров «с товарищи» не миновали Муйской долины, не миновали тех мест, где Витим принимает в себя реку Мую, Именно в этих местах и проляжет один из труднейших участков БАМа. И выходит, что эти отважные путешественники были первыми в тех местах, где изыскатели и проектировщики много лет спустя станут нащупывать нитку железной дороги. Они стали, наверное, первыми русскими людьми, проникшими с Лены в северное Забайкалье.

Но конечная цель этих походов — благословенный Амур — не была еще достигнута. Пока о нем распространялись лишь слухи. Достижение Амура было делом самого ближайшего будущего. И вот Василий Данилович Поярков возглавил крупную по тем временам экспедицию, на организацию которой дал свое согласие якутский воевода и во главе которой поставил своего письменного голову. Неоднократно пути Пояркова и его спутников пересекались с восточным районом Байкало-Амурской магистрали. Именно с Амуром, который навсегда вошел наряду с Байкалом в звонкое сочетание — БАМ, связана эта выдающаяся по размаху, свершениям и последствиям экспедиция. Поэтому мы и расскажем о ней подробнее.

15 июля 1643 года экспедиция Пояркова из 132 человек отправилась в путь из Якутска. Шли они по Лене, Алдану, притоку его Учуру. Там, где в Учур впадает река Гонама, часть отряда стала на зимовку, а Поярков с остальными девятью десятками своего отряда пошел дальше. Оставшимся казакам было приказано весной двигаться на Зею, приток Амура.

Перевалив через Становой хребет, Поярков с товарищами вышел к истокам реки Бряиты, правого притока Зеи. Тут построили дощаники — небольшие плоскодонные речные суда, сбиваемые из досок. В таком дощанике помещалось 30–50 человек с грузом. В дощаниках спустились по Брянте и Зее до даурского селения Умлекан и построили здесь острожек.

Дождавшись оставленных на Гонаме товарищей, Поярков поплыл по Зее и вышел на большую реку Амур. Вместо того чтобы искать серебряную руду в верховьях реки, где жили дауры, и, что ему было приказано, делать, он поплыл вниз, где жили дучеры.

Быстрые воды стремительно несли дощаники, и через три недели отряд достиг устья крупной реки Сунгари, по берегам которой видны были распаханные земли, селения, пышная растительность. Отсюда Поярков отправил вперед группу в 25 человек с Илейкой Ермолиным во главе. Через три дня вернулись только два человека — служилый Панкрат Митрофанов и промышленник Лука Иванов. Они сообщили, что все остальные люди перебиты дучерами во время ночевки и только им двоим удалось бежать.

У Пояркова осталось около 70 человек, но он не возвратился обратно. Путь лежал вперед и только вперед. Через шесть дней путешественники увидели еще одну могучую реку, впадающую в Амур справа. Это была Уссури. На берегах ее жили люди, называвшие себя натками. Река становилась все шире, течение — более плавным, встречалось много проток, островов, среди которых трудно было выбирать путь.

Прошло четыре недели, и отряд добрался до устья Амура. Здесь жил никому не известный и никому не подвластный народ — гиляки, или нивхи. Поярков обложил их ясаком и объявил подданными русского царя. Уставшие спутники его требовали отдыха. Идти зимой в Якутск пешком через горы было бессмысленно, пускаться в море — тем более, и Поярков стал на зимовку. Люди готовились к предстоящему походу морем, оснащали суда, запасали продукты, одежду. Поярков собрал с жителей богатый ясак: двенадцать сороков соболей и шестнадцать собольих шуб.

Местные жители рассказали Пояркову о том, что иногда маньчжуры совершают набеги: «Которые даурские люди тому хану ясаку не дают и с ним не торгуют, и он де посылает к ним на Зию и на Шилку своих людей и воюет». Маньчжурские ханы, которые совершали на беги на дауров, вовсе не стремились учредить на Амуре свою администрацию и включить местное население в число своих подданных. Единственной целью этих походов был военный грабеж и угон пленных. Эти вторжения сильно подорвали земледельческое дауро-дючерское хозяйство.

Весной 1645 года отряд Пояркова вышел в бурное Охотское море. Когда шли лиманом Амура, справа хорошо были видны берега земли — острова Сахалина. Мы, к сожалению, не знаем подробностей этого беспримерного плавания по морю на плоскодонных судах. Целых 12 недель волны бросали суденышки. Путешественники старались плыть вдоль берега. Сначала их занесло на какой-то большой остров, потом суда выбросило на берег недалеко от устья реки Ульи, где в свое время основал зимовье Иван Москвитин. Время было позднее, пришлось зимовать еще раз.

А ранней весной 1646 года Поярков отправился в Якутск по реке Улье, перевалил через хребет Джугджур и далее плыл по Мае, Алдану и Лене. В устье Ульи он оставил 20 человек, которые должны были до следующего года ждать смены из Якутска. Только в середине июня 1646 года, после трехлетнего отсутствия, возвратился Поярков в Якутск, где многие считали его погибшим.

Поярков дал подробное описание своего похода, кроме морской части его, сделал «чертеж» посещенных им рек, рассказал о быте и нравах населяющих те места народов, доложил якутским властям, что в Приамурье всего вдоволь и оно никому не принадлежит. Поход Пояркова обогатил русскую географическую науку. Труднейшее плавание по Амуру — первое в истории России плавание по этой реке — ставит имя Пояркова в один ряд с именами выдающихся путешественников. Он первый из русских взглянул на те места, где теперь раскинулся Комсомольск, где Амур перекрывает величественный мост, по которому поезда с центрального участка БАМа будут переезжать на конечный, чтобы остановиться у берегов Тихого океана — в бухте Ванина.

Мы прервали рассказ о деятельности Ерофея Хабарова в тот момент, когда Хабаров, выйдя из тюрьмы, возвратился в Усть-Киренгу и стал снова поднимать там хозяйство. Хабаров, конечно, знал о походах Перфильева, Бахтеярова и Пояркова. Ему было хорошо известно, что путь на Амур гораздо короче и удобнее не по Витиму, а по Олекме. Походы многих промышленников подтверждали это.

Хабаров, человек дальновидный, с большим жизненным опытом, отлично понимал, какое значение будет иметь успешный поход на Амур. В 1648 году якутский воевода Дмитрий Андреевич Францбеков остановился на зимовку в Илимском остроге. К нему 6 марта 1649 года и обратился с челобитной Ерофей Хабаров. Он писал, что посланный ранее на Шидку Бахтеяров не добился успехов потому, что неправильно выбрал путь. Хабаров указывал, что он знает путь короче, по Олекме, и просил дать ему 150 человек, которых брался снарядить за свой счет и обещал «прибыль великую» русскому царю.

Через несколько дней воевода Францбеков дал «оптовщику» Ерофею Хабарову «наказ» о походе в Даурскую землю. В этом наказе отмечалось, что воевода Францбеков и дьяк Степанов «велели Ерофейку итти, и с ним охочим служилым и промышленным людям сту пятидесяти человеком, или сколько может прибрать, которые похотят без Государева жалованья итти, по Олекме и по Тугирю рекам, и под волок Шилской и на Шилку». Хабарову предписывалось по возможности мирними средствами достичь своей цели. Потом он и сам не раз заявлял в своих отписках о желании закрепиться на Амуре «без всякие драки».

Хабарову не удалось собрать нужного числа людей Только 70 человек вызвались идти вместе с ним в далекий поход. Но это не задержало Ерофея Павловича. Когда не хватило денег, он занял их у Францбекова. В конце марта 1649 года отряд Хабарова вышел из Илимского острога и все лето провел в пути. К осени добрались до устья Тугира — правого крупного притоке Олекмы. Здесь построили острожек, зазимовали. В январе 1650 года на нартах отправились вверх по Тугиру и перевалили через Олекминский становик — отрог Станового хребта. Весной того же года добрались до Урки, впадающей в Амур. Вскоре попали в даурское поселение — городок Лавкая на берегу этой реки. Сейчас на берегу реки Урки находится железнодорожная станция Ерофей Павлович. Лавкай отказался платить ясак русскому царю и уехал из города.

Хабаров пошел вниз по Амуру до второго, третьего, четвертого, затем пятого города, но безрезультатно и решил дальше пока не идти. Он вернулся в Лавкаев городок и там укрепился. Не ожидая весны, Хабаров отправился с небольшой партией казаков из 20 человек в Якутск. Надо было набрать побольше людей и заготовить припасы для нового наступления на Амур.

26 мая 1650 года Хабаров был уже в Якутске и докладывал воеводам о своем походе. Он привез чертежи реки Амура, где были нанесены пять даурских селений. Рассказы и доводы Хабарова были убедительны Недаром воевода писал царю, что «тебе государю будет прибыль большая, и в Якуцкой, государь, острог хлеба присылать будет не надобно, потому что… из Лавкаева города с Амура-реки волок на Тугирь-реку в новый острожек, что поставил Ярко Хабаров, переходу только со сто верст, а водяным путем из того Тугирского острожку на низ Тугирем-рекою и Олекмою и Леною и Леною до Якуцкого острогу поплаву на низ только две недели; а чаять, государь, того, что та Даурская земля будет прибыльнее Лены, а сказывал он Ярко нам холопам твоим, что и против всей Сибири место в том украшено и изобильно».

Воевода Францбеков не стал ожидать решения царя. Медлить было нельзя и незачем. 110 человек добровольно согласились отправиться с Хабаровым, кроме того, — 27 служащих выделил воевода. Этого было мало, но Хабаров, заручившись словом воеводы, что в дальнейшем помощь подойдет, двинулся в путь.

Осенью 1650 года Хабаров встретился со старыми соратниками. Все они были живы и здоровы, хотя и выдержали немало стычек с даурами, которые враждебно встретили пришельцев. Ерофей Хабаров поднял весь народ и пошел «на великую на Амур-реку, в княж Лавкаево княжение, к их Даурскому городу».

Увидев русских, дауры, засевшие в остроге князя Албазы, напротив впадения реки Амуэрхэ в Амур, вышли из города и, отказавшись от мирных переговоров, решили перебить всех казаков. Тогда и Хабаров показал силу и «бился… с ними с половины дни до вечера». Победили хабаровцы. Они овладели даурской крепостью Албазин. Дауры бежали вниз по Амуру.

Укрепив Албазин и захватив с собой большую часть отряда, Хабаров двинулся вниз по Амуру «с большим ружьем, с двумя пушками». На десятый день пути он встретил многочисленное даурское войско и смело вступил с ними в бой. Дауры не выдержали и отступили. Недалеко от этого места Хабаров поставил острог, в котором осталось 20 казаков и 30 служилых для сбора ясака. Зимовать отряд возвратился в Албазин.

Богатый ясак отправил в том году в Якутск Ерофей Хабаров: четыре сорока и шесть соболей! Для доставки ясака вместе с донесением о делах на Амуре он выделил самых надежных людей: Тренку Ермолина Чечигина, Дружинку Васильева Попова и своего племянника Артемия Филиппова Петриловского. Зима прошла в обычных заботах, в сборе ясака, в укреплении Албазина. Когда наступила весна, не дожидаясь возвращения посланных с приказами людей из Якутска, Хабаров стал готовить сплав по Амуру. Как только окончился ледоход, 2 июня 1651 года Ерофей Хабаров начал свой героический поход.

При появлении отряда Хабарова дауры уходили подальше от реки. Через два дня хабаровцы добрались до города князя Дасаула на левом берегу Амура, а на третий подплыли к городу Гуйгударову. Дауры встретили отряд на берегу и не давали ему пристать, но оружейные выстрелы заставили их отступить и запереться в самом городе. Началась осада. Перед боем Хабаров обратился к осажденным с речью, в которой призвал их добровольно «без драки сдаться и давать ясак государю по своей мочи». Несколько раз ходили хабаровцы на приступ. Под непрерывным градом стрел они шаг за шагом продвигались к крепости. «Всю ночь до схожево солнца» шла осада. Дауры в конце концов не выдержали, «десятка полтора, лишь те и ушли из города», а остальные были окружены и взяты в плен. Отряд захватил много трофеев, знамена, лошадей.

Вскоре флотилия отправилась дальше и через два дня подошла к городу, где правил князь Банбулай, — это городище располагалось в районе нынешнего селения Марково, в двух километрах к северу от него — в 45 километрах от современного города Благовещенска. Узнали тут, что ниже по реке за впадением в нее Зеи стоит «город крепкой и укреплен накрепко, а крепили… тот город всею Даурскою землею». Подойдя к городу, хабаровцы захватили городские башни. После того как с больших судов стали палить пушки, а на берег были выведены кони, на которых казаки преследовали отступающих, даурские князья Туронч. а, Толга и Омутей согласились платить ясак русскому царю и быть под его «высокою рукою в вечном ясачном холопстве». Хабаров заставил князей дать присягу при всем народе. Оставив главных князей у себя аманатами, Хабаров, посоветовавшись с «ратными людьми служилыми и с вольными казаками», всех остальных отпустил по своим улусам. И с тех пор «они жили в тех своих улусах у города с нами за един человек и корм нам привозили и они к нам в город ходили беспрестанно, и мы к ним тоже ходили».

Не дождавшись никаких известий из Якутска, Хабаров отправил туда 2 августа Сергушку Андреева, Богдашку Габышева, Ивашку Телятева и Ефимку Самсонова с отпиской о своих действиях. В провожатые дал им 36 человек, с тем, однако, чтобы от Тугирского волока те возвратились обратно. Прошло три недели, и вдруг толмач Костка Иванов, приехавший к Хабарову от енисейского сына боярского Ивана Галкина, посланный к даурам, обнаружил, что все они ушли из улусов. Зимовать стало невозможно, так как запасов не было, а время шло к осени. Тогда, взяв аманатов, 7 сентября отряд пошел дальше.

Четыре дня плыли до того места, где Амур течет, стиснутый Хинганским хребтом, или до Камня, как его тогда называли. Через ущелье плыли два дня и ночь; еще через два дня, останавливаясь лишь изредка по пути в улусах, достигли устья реки Сунгари. После короткой остановки и расспросов плыли семь дней мимо берегов, где жили дучеры. Ниже по Амуру встретили новый народ. Хабаров называет их ачанами — гольдами. Землю они не пахали, скота не разводили, занимались только рыболовством.

29 сентября увидели селение на левом берегу Амура. Здесь решили зазимовать и поставили острог. Чтобы обеспечить себя продовольствием на зиму, снарядили два судна, на которых 5 октября отправились под парусами вверх по Амуру 100 человек. Это не осталось незамеченным. Рано утром 8 октября около тысячи дучеров и ачан подошли к острогу и подожгли его со всех сторон. В остроге оставалось всего 106 человек, но устоять против ружей и пушек дучеры и ачаны не смогли. Их ряды дрогнули и откатились к Амуру, где наготове были большие струги.

На следующий день в острог возвратились казаки с богатым уловом рыбы. Острог основательно укрепляли, запасались продуктами, а свежую рыбу ловили подо льдом на железные крючки. 28 ноября, уже зимним путем, было отправлено 120 человек, которые благополучно вернулись, собрав хороший ясак.

Терентий Ермолин Чечигин и Артемий Филиппов Петриловский, посланные в Якутск, развернули энергичную деятельность. Набрали 144 «новоприборных охочих» человека. Воевода Францбеков выделил для Хабарова 30 пудов «зелья» — пороха и 30 пудов свинца. К началу августа 1651 года Терентий Чечигин был совсем готов в путь. К зиме казаки Чечигина добрались до Тугирского волока. Недалеко от волока они встретили нарочного от Хабарова с письмом к Чечигину — просьбой «поспешать» на Амур. И Чечигин, не останавливаясь на зимовку в Тугире, пошел дальше. Запас, взятый с собой, он оставил у Тугира на попечение восьми своих казаков и тринадцати старослужащих во главе с Ивашкой Артемьевым Портнягой и Никифором Хабаровым. Им приказано было ранней весной явиться со всеми запасами на Амур. Чечигин же 10 сентября пошел через волок и на Амуре стал спешно строить суда, чтобы успеть в этом же году соединиться с Хабаровым.

Когда Чечигин и Петриловский плыли по Амуру, то время от времени они посылали вперед на разведку легкие малые струги, но на след Хабарова напасть не удавалось. Приближалась зима. Стали на зимовку. Отряд Хабарова зимовал в разных местах; основные силы в низовьях реки, а присланные — в верховьях. И никто из них ничего не знал друг о друге. С наступлением весны Чечигин отправил вперед на быстром струге 5 служилых людей и 21 казака во главе с Иваном Нагибой. Им было строго наказано плыть вниз десять дней и смотреть вокруг, чтобы не пропустить Хабарова. Плавание это оказалось настолько интересным, что о нем следует поговорить отдельно.

Из Банбулаева городка отряд Нагибы вышел 4 мая 1652 года. Десять дней плыли казаки, не спуская глаз с берега. За это время они пришли в страну дучеров. Вполне возможно, что где-то рядом находился отряд Хабарова, но встретить его не удалось. Осталось предположить, что Хабаров ушел вниз к гилякам. Нагиба посоветовался с товарищами и решил плыть дальше в низовья Амура. Вскоре казаки, сами того не зная, оказались в устье Амура, а затем и в Амурском лимане. Таким образом, отряд Нагибы был вторым после Пояркова русским отрядом, побывавшим в устье Амура.

Здесь Хабарова тоже не было: вероятно, разошлись с ним где-то в многочисленных протоках. Возвратиться домой можно было только морским путем, а струг Нагибы был совершенно неприспособлен для плавания по морю — не было даже паруса. Несколько дней гребли вдоль берега, но встретились льды. Десять суток носилось судно вместе со льдами по морю, пока не было раздавлено у пустынного берега. Утонуло все снаряжение и продовольствие. Казаки с трудом, где по льдинам, где вплавь, добрались до земли. Измученные, побрели они вдоль берега, питаясь травой да ягодами, иногда трупами моржей и нерп. Через пять дней дошли до небольшой реки и решили здесь остановиться, построить новое судно. Работали без инструментов, не было даже топоров. И все же какое-то подобие судна через две недели было готово.

Снова поплыли по морю. Дойдя вдоль берега до устья реки Учальды, казаки увидели тунгусские юрты и остановились. Время было осеннее. Дождавшись зимнего пути, 15 декабря 1652 года на нартах отправились через горы. Спустя четыре недели вышли на реку Тугур, где набрели на гиляцкое стойбище. Казаки обязали гиляков платить ясак и сразу взяли 70 соболей. Построили здесь острог, в котором и прожили до лета.

А 30 июня 1653 года на легком струге Иван Нагиба с четырьмя товарищами — Иваном Михайловым, Павлом Степановым, Федором Спиридоновым и Степаном Дмитриевым — поплыл вниз по реке. Выйдя в море, струг четыре недели плыл вдоль берега, а затем четыре дня поднимался вверх по реке Нангтары (может быть, Лантары, к югу от залива Аян). Когда плыть стало невозможно, пошли пешком через хребет Джугджур. Перевалив через него, путешественники попали на реку Ватангу (Ваган), по которой на легком суденышке, построенном тут же, спустились до реки Маи. Затем вышли на Алдан и уже оттуда на Лену. 15 сентября 1653 года Иван Нагиба со своими спутниками добрался наконец до Якутска; здесь он немедленно организовал смену товарищам, оставленным во главе с Иваном Уваровым на реке Тугур.

Тем временем отряд Чечигина, не дождавшись разведки Нагибы, в конце мая вышел к Хабарову. Долгожданная встреча состоялась у Хинганского хребта. Неделю казаки отдыхали. В то время, когда велись поиски, Хабаров со своим отрядом зимовал в низовьях Амура, среди ачан.

У Хабарова осталось менее 200 человек, а помощь от воевод все не подходила. Необходимо было во что бы то ни стало связаться с Якутском, и Хабаров поплыл вверх по Амуру. Он построил шесть дощаников и разместил на них все: пушки, запасы, лошадей. 22 апреля пошли в обратный путь. Большей частью гребли, а когда дул попутный ветер, поднимали паруса. Проплыли мимо земель натков, миновали устье реки Сунгари, добрались до Хинганского ущелья — амурских «щек» — и при выходе из него увидели спускающийся вниз отряд казаков. Это были Чечигин, Петриловский, которые привезли Хабарову людей, порох, свинец и одну пушку.

В отряде между тем росло недовольство Хабаровым. Часть казаков пришла к нему, надеясь на быстрое обогащение за счет разбоя и грабежа. Они требовали от Хабарова военных действий, когда в этом совсем не было необходимости. Мирные взаимоотношения с местными жителями их не устраивали. Перспектива зимовки в верховьях реки, где нечем было поживиться, не радовала, и они решились на открытое выступление против Хабарова.

Произошло оно в устье реки Зеи. Хабаров выбирал здесь место для строительства русского города-крепости, который стал бы резиденцией властей на Амуре. 1 августа 1652 года Хабаров собрал своих сподвижников, чтобы обсудить предстоящие дела. Тут-то и показали себя заговорщики во главе со Степаном Поляковым, Косткой Ивановым и Логином Васильевым. Они не хотели мирно жить на одном месте. На трех дощаниках поплыли они вниз по Амуру, силой захватив с собой часть несогласных с ними казаков (около 30 человек), а также запасы пороха и свинца.

Хабаров с товарищами ездил к восставшим, уговаривал их, но безрезультатно. 136 человек покинули отряд, захватив разного имущества на 2 тысячи рублей и войсковое знамя. У Хабарова осталось 212 человек, и положение отряда ухудшилось. Теперь местные жители уже не верили, что притеснять их больше не будут. Они отвечали упреками: недавно пошел вниз большой отряд, который громил и грабил селения. Обо всем этом Хабаров сообщил якутскому воеводе в подробной отписке. В ней же просил он о помощи и намечал дальнейший план походов на другие реки — притоки Амура. А с бунтовщиками решил расправиться сам. 30 сентября Хабаров захватил их в остроге в низовьях Амура. По его приказу бунтовщиков жестоко избили батогами.

Побывавшие на Амуре рассказывали сибирским казакам и поселенцам о необычных богатствах земель того края. Говорили о хорошем климате, о золотых и серебряных россыпях и т. п. В рассказах было много преувеличений, но свое дело они делали. Началось настоящее паломничество на Амур, приостановить которое было невозможно. За беглецами посылали погоню, но это не помогало. Часто служилые присоединялись к бежавшим и уходили на Амур сообща.

У якутского воеводы не хватало сил, чтобы закрепиться на Амуре, и он все время просил помощи у царя. А с последним своим донесением даже отправил в Москву хабаровца — Дружинку Васильева Попова, чтобы тот лично объяснил положение дел на Амуре. В Москве еще до приезда туда Попова было решено послать на Амур трехтысячное войско под командованием князя Лобанова-Ростовского. В марте 1652 года для размещения людей, постройки дорог и ознакомления на месте со всеми делами на Амур был послан московский дворянин Дмитрий Иванович Зиновьев. В этом году он до Амура не дошел и добрался лишь до Чечуйского волока — между Леной и Тунгуской, где и зимовал.

Встреча Зиновьева с Хабаровым произошла только в первых числах августа 1653 года на устье реки Зеи. Зиновьев привез царские награды всем участникам похода. Прямой и честный Хабаров не понравился спесивому и властолюбивому московскому дворянину. В ответ на приказание Зиновьева отчитаться перед ним Хабаров спросил у посланца царскую грамоту, официальные полномочия. Это окончательно взбесило Зиновьева. Сохранились известия, что он, заподозрив «Хабарова в утайке ясака, требовал от него отчета и дерзость свою простер до того, что плевал Хабарову в лицо, драл за бороду и вооружил против себя товарищей героя».

Уезжая с Амура, Зиновьев решил взять с собой в Москву самого Хабарова. Есть сведения, что он вез Хабарова арестованным, отобрал у него все имущество. Зиновьев распорядился построить три острога: в Лав-каевом улусе, на реке Урке и в устье Зеи. Главным вместо Хабарова он оставил служилого Онуфрия Степанова, который с отрядом до 1658 года разъезжал по Амуру, собирая с жителей ясак.

Несмотря на столкновения с русскими служилыми людьми, нередко провоцируемые маньчжурами, пытавшимися настроить местное население против «леча» — русских, даурское население чувствовало постоянную опасность вторжений маньчжурских войск. В Москве Зиновьев докладывал, что осенью 1653 года «даурские иноземцы» били челом царю Алексею Михайловичу, чтобы «государь пожаловал своим государевым служилым людям и охочим людям воевать и грабить их не велел, а они де, иноземцы, государю ясак с себя по свое мочи платить учнуть и быти под ево государскою царьского величества высокою рукою и вечном холопстве ради, только б государь пожаловал, веля их оберегать от богдойского царя».

Что же стало с Хабаровым? По прибытии его в Москву царь Алексей Михайлович пожелал видеть славного землепроходца. Хабаров был принят ласково, награжден званием сына боярского. Кроме того, он был назначен приказчиком поселений между Леной и Илимом, от Усть-Кута до Чечуйского волока. Имущество, отобранное Зиновьевым, было ему возвращено. Но по прибытии на Лену Хабарова вскоре арестовали и отправили в Якутский острог, так как он не мог сразу рассчитаться с долгами, сделанными перед даурским походом. Хабаров нашел поручителей и лишь тогда смог возвратиться на свои земли. В ноябре 1667 года Хабаров просил тобольского воеводу П. Годунова отпустить его снова на Амур, но получил отказ. Свои последние дни Ерофей Павлович провел, по-видимому, или в Илимском остроге, или в деревне Хабаровке, около Усть-Киренги. Сын его Андрей впоследствии стал посадским человеком.

В ответ на челобитную «даурских иноземцев» после возвращения Зиновьева в Москву на Амур была послана «царская грамота с предписанием строго соблюдать принципы ясачного сбора, отпустить всех ранее взятых в плен и оберегать местное население от маньчжурских войск».

Исключительно велико историческое значение действий Пояркова и Хабарова на Амуре, неоценимы результаты географических открытий славных русских землепроходцев. Эти русские люди совершили подвиги, достойные самого глубокого уважения и восхищения. Советский народ бережно хранит память о Ерофее Павловиче: огромный край и его центр носят имя Хабарова.

Приамурье быстро осваивалось русскими людьми. Вскоре на Среднем Амуре образовалось Албазинское воеводство (уезд), в административном отношении подчиненное Нерчинску.

Как пишет В. А. Александров, «к началу 80-х годов в бассейне Амура от устья Аргуни до Зеи находилось, по минимальным подсчетам, до 800 человек русского населения мужского пола (крестьян, промышленников, казаков)». Слава самого восточного форпоста России на Дальнем Востоке — Албазина гремела в Забайкалье, Якутии, катилась по Западной Сибири, перехлестывала через Урал, пробуждая у многих вольнолюбивых людей стремление попытать свою судьбу в «Райской земле», как называли Приамурье сибиряки, истосковавшиеся на студеных реках Заполярья по солнцу и рождающей хлеб земле. Более 1000 десятин пашни обеспечивали отборным зерном потребности переселенцев, промыслы в тайге давали заработок удачливым охотникам, перспективы торговли с тунгусскими племенами привлекали в Албазин предприимчивое купечество, а сложная система коммуникаций соединяла Албазин со всеми крупными центрами Восточной Сибири.

По указу нерчинской и албазинской администрации в это же время энергично заселялся и осваивался «охочими» людьми бассейн Зеи, смелые «опытовщики» селились на тучных землях долины Бурей. Все шире распространялось русское влияние в Приамурье, проникало в Приморье, Маньчжурию, на Сахалин…

Но этот процесс хозяйственного и культурного строительства в Приамурье был прерван агрессией маньчжурских феодалов, в середине XVII века поработивших Китай и уничтоживших китайскую национальную государственность. «В момент появления на берегах Амура отряда В. Пояркова племена Приамурья фактически не имели ни политических, ни экономических связей с маньчжурским государством Цин», как и прежде с Минской империей, чей северный рубеж «был обозначен Великой китайской стеной протяженностью около 4000 километров, которая, как известно, находится в тысяче с лишним километров на юго-запад от рек Амур и Уссури».

По мере мирного хозяйственного освоения Россией Приамурья Цины, ведшие жестокие завоевательные войны в Монголии, Корее, в Тибете, а также подавлявшие огнем и мечом антиманьчжурские выступления на юге Китая, начинали все более опасаться усиления русского влияния в Маньчжурии. Попытки русских установить добрососедские отношения с Цинской империей успеха не имели. К последней четверти XVII века «уже наметились противоречивые тенденции в политике обеих держав: русская дипломатия во главу угла ставила налаживание нормальных политических и торговых взаимосвязей, а цинская не признавала возможности установления таких связей на равноправной основе».

С начала 80-х годов, подготовив базу для вторжения в Приамурье в северо-восточных районах Маньчжурии, прежде не входивших в состав Цинской империи и считавшихся внешней территорией, маньчжуры вступили в открытый конфликт с Русским государством. Военные действия развернулись на двух фронтах: в Забайкалье и на Амуре. Горели крепкие крестьянские избы, строившиеся русскими переселенцами на века, вытаптывались вражеской конницей посевы — главное достояние семей мирных земледельцев. Маньчжурским воителям мало было изгнать русских из Приамурья — они ставили перед собой фантастические задачи «установления границы на рубеже около Якутска или в «ином месте» и до Енисейска».

Но все эти замыслы были сорваны героическими защитниками Албазина и Селенгинска. Дважды осаждали маньчжуры Албазин и дважды получали суровые уроки от албазинцев. На месте разрушенной агрессорами крепости возникала еще более мощная цитадель, а хлеб, собранный с израненных войной полей, надежно был упрятан за толстыми стенами воскресшего из руин города. 7 июля 1686 года началась вторая оборона Албазина, длившаяся пять месяцев и прославившая на весь мир отвагу и воинское искусство русских амурцев.

Начавшиеся переговоры между правительствами России и Цинской империи прекратили военные действия на Амуре. Россия не собиралась поступаться своими дальневосточными территориями. Решимосты албазинских «стояльцев» порадеть за Русь должна была быть подкреплена аргументами главы российского посольства окольничего Ф. А. Головина.

Но с самого же первого дня переговоров, происходивших под Нерчинском с 12 по 29 августа 1689 года, маньчжуры показали, что переговоры они понимали прежде всего как попытку военного нажима. Более чем 12 тысяч маньчжурских солдат, сосредоточенных под Нерчинском, по сути дела, блокировали Нерчинск, где насчитывалось всего около полутора тысяч стрельцов и казаков. Анализ обстановки, в которой происходило подписание Нерчинского договора, обстоятельств переговоров и текстов документов позволил советскому историку В. С. Мясникову сделать следующие выводы:

«…Нерчинский договор, и в частности его территориальные статьи, был подписан в ненормальной обстановке под угрозой физического уничтожения русской делегации и сопровождавшего ее отряда огромными превосходящими силами маньчжуров. Ввиду этого договор следует считать насильственным, то есть заключенным под угрозой применения силы, благодаря чему Головин вынужден был уступить цинскому Китаю значительные территории по левому берегу Амура и правому берегу Аргуни, принадлежавшие русским в 40—80-х годах XVII столетия.

Разграничение по Нерчинскому договору было невыгодно для России, так как отрезало русские владения в Восточной Сибири от единственной транспортной артерии широтного направления — Амура, затрудняя выход в море, снабжение владений России на Тихом океане и установление связей Русского государства с Кореей и Японией. Торговля с Китаем не могла компенсировать в достаточной степени ущерб, наносившийся договором 1689 года русским интересам на Дальнем Востоке.

Как правовой документ Нерчинский договор абсолютно несовершенен. Делимитация границы, то есть ее договорная обусловленность, была отражена в нем крайне неудовлетворительно: тексты договора неидентичны, географические ориентиры неясны, обмен картами вообще не был произведен. Демаркация границы на местности не проводилась вовсе (хотя текст договора и предусматривал для китайской стороны право постановки пограничных знаков). Обе стороны признавали договор, но формально он не был ратифицирован специальными актами. Таким образом, граница не была установлена в общепринятом смысле. Цинская империя формально получила право на означенные договором территории, но не осуществляла на них полного суверенитета в силу соблюдавшейся маньчжурами клятвы их уполномоченных не возводить строений на месте бывших русских острогов».

Передовые государственные деятели России понимали неопределенность основных положений Нерчинского договора. Русско-китайская граница на Дальнем Востоке должна была быть установлена так, как она складывалась в XVII веке — по естественным водным рубежам, Амуру и Уссури. Еще Петр I рассматривал Амур как один из трех ключей, которыми замыкалась русская граница: Нева, Дон, Амур. Ни в XVIII, ни особенно в первой половине XIX века не было ни одного десятилетия, когда бы не ставился вопрос о возвращении России ее исконных территорий в Приамурье, открытых, исследованных и освоенных русскими людьми.

Эти свершения русских людей нашли свое отражение и на картах того времени. Если мы не можем воспроизвести в настоящее время подлинных чертежей-карт К. Иванова, В. Пояркова и Е. Хабарова, то представление об уровне знаний русскими людьми района Байкала и Приамурья дают карты С. У. Ремезова, которые были составлены с использованием чертежей этих землепроходцев. Эти карты, свидетельства географических знаний русских конца XVII — начала XVIII столетия, превосходно рассказывают об истинном положении дел в районе Амура: там есть племена натков, ачан и других, но нигде нет китайцев и даже маньчжур.

Вот что было в XVII веке там, где строится теперь восточная часть Байкало-Амурской магистрали.