Глава одиннадцатая Воздвиженка

Крестовоздвиженский монастырь боярина Ховрина. – Церковь Бориса и Глеба. – Явление Петербуржца Москве. – Манеж без единой опоры. – Штаб Коминтерна. – Варвара с Воздвиженки. – Мавританский замок ее сына. – Где учился Чапаев. – 4-й Дом Советов. – Дама по кличке Абсолют. – Налет 1 мая 1919 года. – Генсек Иосиф Сталин и его аппарат. – Свободная любовь наркома. – Матрос Раскольников и Лариса Рейснер. – Приемная «всесоюзного старосты». – Кремлевская больница. – Охотничий клуб. – Дом деда Льва Толстого. – Тайная связь Михаила Шолохова. – Библиотека имени В. И. Ленина


Крестовоздвиженский монастырь боярина Ховрина. За долгую историю, начатую в ХIII веке, Воздвиженка не раз меняла название: Арбат, Смоленская, Воздвиженка, Коминтерна, Калинина и снова Воздвиженка. Теперь, надо думать, навсегда. Улица начиналась от Троицких ворот Кремля и шла через мост над речкой Неглинной мимо села Ваганькова и острова леса – прямо на запад. На месте вырубленных деревьев возник Крестовоздвиженский монастырь «на острову». По сторонам дороги разрослись дворы бояр, князей, живших тогда на Арбате. То есть по-арабски – в предместье. Ни одной слободы стрельцов или ремесленников здесь никогда не существовало.

Царь Алексей Михайлович, поскольку по улице начинался торговый путь в Смоленск, переименовал Арбат в Смоленскую. Однако закрепилось другое название – Воздвиженка.

Следы далекого прошлого в названии переулков – Крестовоздвиженского, Староваганьковского, Романова, в палатах и дворцах бывших усадеб, принадлежавших Нарышкиным, Волконским, Шереметевым.

Крестовоздвиженский монастырь располагался на Воздвиженке, 7, где много лет уже громоздится шахта Метростроя. На этом месте жил князь Владимир Ховрин, сподвижник князя Василия Темного. На месте своего двора с маленькой церковью он основал монастырь, постригшись в монахи под именем Владимира. Напавшие на Москву татары осадили Кремль, где заперся Василий Темный, и начали грабить предместья. Вот тогда схимник превратился в воина, вооружил братию и вместе с войском князя разгромил не ожидавших решительного отпора татар.

Монастырь основан в честь Воздвижения Креста. (История этого праздника восходит к событиям IV—VI веков. В построенный императором Константином Великим храм Софии в Константинополе в 335 году впервые внесли Крест как символ страданий и заповедей Христа. Мать императора Елена незадолго до этого после долгих поисков в Иерусалиме нашла погребенный в земле Крест, на котором распяли Христа. Святыня одно время была трофеем персов, и ее вернул византийский царь Ираклий в 628 году. Ежегодно церковь 14 сентября отмечает праздник Воздвижения Креста, обряд его возвышения и опускания при многократном пении «Господи, помилуй!».)

В церкви Воздвижения при Иване Грозном начался грандиозный пожар, заставивший царя спасаться на Воробьевых горах. Тогда в Кремле сгорели царские палаты и казна, погибла икона Христа «письма Рублева».

Над монастырем возвышался многоглавый собор, построенный в стиле барокко в царствование Петра. Рядом с ним в ХIХ веке воздвигли колокольню в таком же стиле. После пожара 1812 года монастырь упразднили, собор стал приходской церковью. У ее стен покоились канцлер Михаил Воронцов, который возвел на престол Елизавету Петровну, московский генерал-губернатор Василий Левашов и другие знатные москвичи. В этом храме венчался Салтыков-Щедрин.

Священника церкви отца Александра Сидорова большевики отправили в концлагерь и удавили в 1931 году. Храм Воздвижения пережил его на три года. Никому не мешавшая прекрасная церковь уничтожена. Другая большая потеря – на углу с Моховой, где находился Главный архив Министерства иностранных дел и церковь Ирины Великомученицы. За каменной оградой с башнями построили во второй половине ХIХ века на месте старинных палат Нарышкиных двухэтажное здание в «русском стиле», со стрельчатыми окнами, наличниками, башенками. Хранилище для документов спроектировал академик архитектуры Яков Реймерс, который с Константином Тоном возводил храм Христа.

Архив берег ценнейшие акты со времен Ивана Калиты: княжеские грамоты, документы об избрании на царство Романовых, письма Петра Первого... На Воздвиженке до 1917 года функционировал не только архив, но и музей, куда можно было прийти, чтобы посмотреть исторические реликвии, портреты монархов, великих людей России.

Рядом с архивом стояла церковь Ирины. До Нарышкиных здесь жили Стрешневы, породнившиеся с царями после женитьбы Михаила Романова на Евдокии Стрешневой. В честь родившейся внучки – царицы Ирины воздвиг боярин в усадьбе церковь Ирины Великомученицы. (Она жила во II веке в Ефесе, обратила многих славян Сербии в христианство, сожжена язычниками-римлянами.)

Церковь Бориса и Глеба. Сложившийся в веках историко-архитектурный ансамбль разрушили. На Воздвиженке кроме названных двух церквей существовала третья, Бориса и Глеба, украшавшая улицу и Арбатскую площадь. (Русская православная церковь первыми причислила к лику святых двух младших сыновей князя Владимира, принявшего христианство на Руси. Захвативший в Киеве власть князь Святополк, прозванный Окаянным, опасаясь популярных в народе родных братьев, подослал наемников и коварно убил Бориса и Глеба, не желавших, как того хотела дружина, силой оружия возвращать отнятый у них престол. Братья стали символами высокой нравственности, единства русских.)

Церковь Бориса и Глеба известна была с конца XV века, она упоминается в летописи в связи с пожаром 1493 года. Огонь, разгулявшийся на посаде за речкой Неглинной от одной из церквей, испепелил все постройки на своем пути и дошел до «Борис Глеб на Арбате», как тогда называлась Воздвиженка.

Граф Алексей Бестужев-Рюмин, после опалы возвращенный к власти Екатериной II, присвоившей ему чин генерал-фельдмаршала, на радостях дал деньги на новую церковь взамен обветшавшей. Ее создал в 1767 году выдающийся московский архитектор Карл Бланк в формах барокко. Крестообразный фасад завершался восьмигранной башней под куполом. Этот уничтоженный храм напоминает воздвигнутая в наши дни часовня Бориса и Глеба на Арбатской площади. На ее открытии присутствовал Президент России Борис Ельцин, один из внуков которого носит имя Глеб.

В дни войны фугасная бомба, предназначавшаяся Наркомату обороны СССР на Знаменке, разворотила трехэтажный дом с ротондой на углу Арбатской площади. Его фасад тянулся вдоль Воздвиженки там, где теперь разросся узкий сквер. Деревья посадили на месте здания, которое решили не восстанавливать, поскольку по Генеральному плану 1935 года все строения улицы обрекались под снос...

Явление Петербуржца Москве. В одной из квартир дома в дни зимних студенческих каникул 1894 года собрались, соблюдая правила конспирации, молодые народники и социал-демократы, тогда тесно общавшиеся. Они заслушали реферат народника, врача Воронцова, выступавшего в печати под инициалами В. В. Тогда-то неожиданно для всех вслед за докладчиком произнес речь никем не представленный 24-летний темноватый блондин с рыжеватой бородкой и признаками раннего облысения, обнажавшего большой, сократовский лоб. С пылом молодости оратор сорок минут без запинки отчитывал пожилого публициста, заявив ему, что о марксизме тот не имеет ни малейшего понятия, назвав его теорию «старенькой и убогой». Звали оратора Петербуржцем, он поразил всех напором и памятью, позволявшей цитировать классиков марксизма без бумажки. Естественно, и говорил Петербуржец без бумажки, чего не могли делать многие его последователи.

В. В. не обиделся, поздравил марксистов, что у них появилась «восходящая звезда», которой пожелал успеха. Вместе с конспираторами на этом собрании внимательно слушал прения агент охранного отделения, донесший, что на вечеринке выступил «некто Ульянов (якобы брат повешенного), который провел защиту марксистских взглядов с полным знанием дела».

Так впервые на московском политическом небосклоне взошла звезда Владимира Ульянова-Ленина. Уже тогда он в разговоре выражал оттенки чувств скептическим «гм, гм», называл незнакомых – «батенька»... Дом, где проходила «тайная вечеря» с явлением вождя народу, принадлежал братьям Арманд, богатым предпринимателям. За одного из них вышла замуж Елизавета Стеффен, которой больше нравилось имя Инесса. Красивая и умная, блестяще образованная француженка знала кроме русского несколько иностранных языков... Она родила четверых детей и вместе с ними ушла к другому брату, выйдя за него замуж. Больного мужа увезла лечиться за границу и там похоронила.

Траектория ее жизни пересеклась с траекторией Петербуржца, к тому времени лидера революционной партии, печатавшего статьи под разными псевдонимами, в том числе – Ленин. Вспыхнула яркая взаимная любовь, проходившая в эмиграции, в Европе, Париже, на этот раз без брака. Чувство долга у вождя взяло вверх, бросить верную Миногу, как партийцы звали Надежду Константиновну, жену он не пожелал.

После разрыва в декабре 1913 года Инесса писала Ленину из Парижа: «Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь!.. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью – и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать? Ты спрашиваешь, сержусь ли я за то, что ты „провел“ расставание. Нет, я думаю, что ты это сделал не ради себя... Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил...»

Ленин пересилил себя, загнал любовь, быть может единственную в жизни, глубоко в сердце. И дал волю слезам, когда умершую от холеры заведующую отделом работниц ЦК партии Инессу Арманд в возрасте сорока шести лет хоронили у стен Кремля...

Манеж без единой опоры. Последней потерей на Воздвиженке стал дом (11) бывшей гостиницы «Америка», сломанный в одну ночь 1984 года, с обещанием восстановить здание в прежнем виде. Обманули товарищи ревнителей старины. Что же сохранилось на улице, испытавшей сполна вандализм большевиков?

«Мы Манеж снесем!» – услышал я однажды высказывание начальника, часто ходившего за указаниями в отдел строительства МГК. По сталинскому Генплану на месте Манежа замышлялся широчайший проспект, ведущий к Дворцу Советов. К счастью, не снесли...

Здание Манежа выходит торцом на Воздвиженку, в ее истоке. Оно появилось в пятую годовщину освобождения Москвы от французов по повелению Александра I, назначившего по сему случаю военный парад в Москве. Всего за полгода по проекту военного инженера Бетанкура построили здание не только большое, но и уникальное по инженерным решениям. Фасад в стиле ампир исполнен по проекту Осипа Бове, создавшего триумфальное сооружение во славу русского оружия.

Здание протянулось на 165 метров. Стены шириной 45 метров перекрыты крышей, под которой прежде не было ни одной опоры! Что важно при верховой езде, для которой, в частности, предназначался Манеж, имевший название Экзерциргауз, что по-немецки значит «дом для строевого обучения солдат». Манеж вмещал пехотный полк. Использовали здание не только военные. Манеж служил местом выставок, праздничных концертов. На одном из них по случаю приезда в Москву Гектора Берлиоза выступал сводный хор и оркестр из 700(!) артистов. Они пели и играли на глазах 12 тысяч зрителей.

После 1917 года Манеж служил правительственным гаражом, вернули его городу после смерти Сталина. С тех пор на площади 6500 квадратных метров открыт Центральный выставочный зал. В частности, с 1964 года в нем прошло 5 персональных выставок живописца Ильи Глазунова. Их посетили миллионы зрителей, часами выстаивавших в опоясывающих здание очередях. Случай беспрецедентный в истории мирового искусства.

Штаб Коминтерна. Под номером 1 напротив Манежа стоит пятиэтажное здание, принадлежавшее до революции князю Григорию Гагарину. Этот доходный дом набрал высоту в три приема. После пожара 1812 года бывшую здесь церковь Николы в Сапожках разобрали до основания. («Сапожком» назывался торговавший на этом месте популярный кабак.) На Сапожковской площади появилось под стать Манежу, в стиле ампир, двухэтажное строение. Позднее его нарастили двумя этажами, а в 1912 году перекрыли еще одним.

Адрес Сапожковская площадь, 1, в свое время был известен всем коммунистам мира, потому что по нему рядом с Кремлем разместился Коминтерн, Коммунистический Интернационал, штаб компартий Земли, вставших под знамена Ленина – Сталина. В самый тяжелый для страны 1919 год Ленин провел в Москве учредительный съезд III Интернационала, нацелив его на мировую революцию, достичь которой намеревался любыми средствами, легальными и тайными. Отсюда шли деньги и директивы всем иностранным партиям, считавшимся секциями Коминтерна. Его возглавлял Григорий Зиновьев, друг Ленина, живший с вождем в шалаше в Разливе летом 1917 года.

После низвержения соратника Ильича лидером Коминтерна избрали болгарина Георгия Димитрова, проявившего себя мужественно в дни процесса о поджоге рейхстага. Гитлер устроил пожар и возложил вину на коммунистов. С Димитровым заседали немец Эрнст Тельман, погибший в концлагере, француз Морис Торез и другие коммунисты, после войны ставшие руководителями стран, крупнейших компартий Европы и Азии.

Коминтерн занимался не только политикой, но и шпионажем. Его подпольщики собирали информацию по всему миру, поступавшую на Сапожковскую площадь и на Лубянку. Из агентов Коминтерна вербовались разведчики Красной Армии и НКВД, в их числе были известные нам Леопольд Треппер и Шандор Радо.

В штаб-квартире Коминтерна плелись нити заговоров по всему миру, отсюда тянулась вполне реальная, а не пропагандистская «рука Москвы», устраивавшая демонстрации, забастовки, восстания, достававшая свои жертвы в любой точке земного шара. Руководил агентами старый большевик, бывший дамский портной и агент ленинской «Искры» Осип Пятницкий. За его плечами был опыт контрабанды, террактов и «эксов», экспроприаций-грабежей со времен первой русской революции. И этого революционера-ленинца Сталин не пощадил...

На Воздвиженке, как везде на старых улицах, нет двух одинаковых домов. Палаты XVII века Аптекарского приказа затерялись во дворе музея архитектуры, дворца ХIХ века. Напротив него высокий дом, какими застраивалась Москва перед революцией. Это магазин Экономического общества офицеров Московского военного округа. Два воина со щитом над входом указывают на принадлежность здания к армии. Здесь был один из крупнейших московских универмагов, стоявший в одном ряду с ГУМом и ЦУМом. Рухнувшая на голову продавщицы плита вынудила прекратить торговлю в капитально не ремонтировавшемся с 1917 года здании.

Варвара с Воздвиженки. За Военным универмагом – три особняка разного времени. Самый старый построен неизвестным автором в XVIII веке на Воздвиженке, 12. Рядом с ним на Воздвиженке, 14, в глубине двора в 1886 году много строивший архитектор-художник Роман Клейн создал для Варвары Алексеевны Морозовой особняк, ставший салоном, достойным памяти потомков в такой же степени, как салон Зинаиды Волконской на Тверской. (О нем – в главе «Тверская».) Княгиня принимала Пушкина и его друзей, поэтов, «архивных юношей». Купчиха принимала Льва Толстого и Антона Чехова, профессоров Московского университета...

Образ хозяйки Тверской мануфактуры запечатлен на холстах художников, в мемуарах, она послужила прототипом главной героини романа «Китай-город» Петра Боборыкина, нарисовавшего бледную тень яркой женщины. Ее называли в Москве Варварой с Воздвиженки. Всех поражала энергия, многоликость этой фигуры. Утром, как писали, она щелкала в конторе костяшками счетов, вечером на рояле играла Шопена. Потом беседовала с публицистами о теории Маркса, читала философов... В Большом зале принимала сотни гостей, первых лиц Москвы, знаменитых писателей и артистов. И при всем при том родила шестерых детей.

Мавританский замок ее сына. Один из ее сыновей, Арсений Морозов, на подаренной матерью земле, рядом с ее дворцом, построил собственный, в мавританском стиле, наподобие того, что очень ему понравился во время путешествия в Португалии. Его не спутаешь ни с каким другим московским дворцом, настолько его архитектура уникальна. Льву Толстому очень не нравился фасад. Он его назвал «дурацким» на страницах романа «Воскресение». Герой романа Нехлюдов, высказавший в адрес дома и его хозяина нелестные слова, недоумевает, зачем рабочие строят этот глупый и ненужный дворец какому-то глупому и ненужному человеку, одному из тех самых, которые разоряют и грабят их.

Вокруг мавританского замка и его хозяина возникло много легенд. По одной из них, Варвара Морозова, пораженная вкусом сына, якобы сказала ему: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь вся Москва будет знать». Арсений, в свою очередь, нашелся, чем ответить родственникам, известным коллекционерам живописи. Ему приписывают такие вещие слова: «Мой дом будет вечно стоять, а с вашими картинами еще неизвестно, что будет». Пожить в роскошном замке Арсению Морозову долго не пришлось. По легенде, на спор, чтобы доказать силу воли, прострелил миллионер себе ногу и умер в 35 лет от заражения крови. Особняк завещал любовнице, Нине Александровне Коншиной, с которой безуспешно судилась мать. Их спор решился в 1917 году экспроприацией обоих зданий.

(Дворец Арсения Морозова известен в недалеком прошлом как Дом дружбы с народами зарубежных стран. В пору, когда каждому гражданину СССР не полагалось иметь «несанкционированные контакты» с иностранцами, в этом уютном особняке состоялось много приемов, вечеров, встреч с участием гостей из разных государств, символизировавших жажду мира Кремля. Под этой крышей сотрудники Лубянки могли пообщаться со своими информаторами.)

Рассказывая о Варваре Морозовой, трудно перечислить все ее добрые дела. После смерти мужа от душевной болезни она построила психиатрическую клинику имени А. А. Морозова, ныне носящую имя врача-психиатра С. С. Корсакова, безуспешно лечившего покойного. Морозова построила Тургеневскую читальню и купила для нее книги. Она финансировала Пречистенские рабочие курсы, где читали лекции лучшие московские профессора, а большевики вели в классах пропаганду и агитацию...

Самая большая сложность для меня – чем объяснить, что столь умная женщина увлекалась не только Марксом, но и русскими марксистами-ленинцами, не понимая, что они несут ей гибель. Савва Морозов дворец на Спиридоновке сделал явочной квартирой, скрывал в нем бежавшего из тюрьмы Николая Баумана. И Варвара Морозова отличилась – в 1905 году предоставила особняк так называемой лекторской группе большевиков, где витийствовали такие ораторы, как Михаил Покровский и Иван Скворцов-Степанов. Оба они с оружием в руках возьмут власть в 1917-м. Покровский возглавит Московский Совет, закроет, как уже говорилось, гимназии, кафедры университетов, вынудит эмигрировать многих профессоров. Взамен их начнет фабриковать «красную профессуру».

«Лекторы» закроют «Русские ведомости», самую популярную и респектабельную газету Москвы, объявленную большевиками вне закона. Главным пайщиком газеты была Морозова, главным редактором – ее муж профессор Соболевский. Лучшие писатели и журналисты России числились сотрудниками и авторами этого издания.

«– Наша профессорская газета, – называла ее либеральная интеллигенция.

– Крамольники! – шипели черносотенцы.

– Орган революционеров, – определил департамент полиции».

С этих слов начинает очерк о «Русских ведомостях» Владимир Гиляровский, «король репортеров». Именно здесь опубликовал он наутро после катастрофы на Ходынке сенсационный репортаж о гибели массы людей, столпившихся за даровыми гостинцами в дни коронации Николая II.

Варвара с Воздвиженки умерла в 1917 году. Ее мануфактуру, дворец, имение национализировали. По замку Арсения Морозова били из пушек, когда ВЧК выкуривала засевших в нем анархистов, превративших роскошные залы в бандитское логово.

Где учился Чапаев. Когда весной 1918 года Москва вернула себе звание столицы, Воздвиженка, ближайшая улица к Кремлю, попала в мощное силовое поле новой власти. Проезжая по улице, назначенный начальником Военной академии бывший царский генерал Климович обратил внимание на дворец графа Шереметева. И получил его в свое распоряжение. На Воздвиженке, 6, началась история Военной академии, названной позднее именем Фрунзе. Слушателями бывших царских генералов стали вызванные с фронта красные командиры, в том числе Василий Иванович Чапаев, проучившийся несколько месяцев военному искусству. Другу Петьке, вернувшись на фронт, Чапаев признался, что научился очень немногому, но топографию усвоил прилично и мог из квадратного дюйма десятиверстной карты сделать верстовку и двухверстовку, «чего вы, ребята, не сумеете сделать».

Начальником академии после царского генерал-лейтенанта Климовича назначили другого царского генерал-лейтенанта – Андрея Евгеньевича Снесарева, выпускника Московского университета, бывшего солиста Большого театра, выпускника Академии Генштаба, востоковеда, полиглота, владевшего 14 языками! Его сменил бывший поручик Михаил Тухачевский, передавший кабинет начальника академии Михаилу Фрунзе, вскоре перебравшемуся на Знаменку. Все эти военачальники погибли по воле Сталина...

4-й Дом Советов. Стоявшую на углу с Моховой гостиницу «Петергоф» объявили 4-м Домом Советов. В ней были первоклассные номера и ресторан. В дни первой русской революции один из люксов занимал Максим Горький, живший здесь с гражданской женой, актрисой Художественного театра Марией Андреевой. Оба они тогда тайно состояли в ленинской партии, занимались добыванием денег у богатых промышленников, издателей, «сочувствовавших» революции, ужасы которой им и не снились. В том же многокомнатном люксе проживали вооруженные до зубов кавказцы, боевики, которые охраняли не столько Горького, сколько находившийся в крайней комнате апартаментов склад оружия и лабораторию, где изготавливались бомбы, рвавшиеся на улицах восставшей Москвы.

К «Буревестнику революции» заходил на огонек Федор Иванович Шаляпин, певший в те дни с особым подъемом «Дубинушку». Появлялся среди многочисленных посетителей апартаментов будущий Нобелевский лауреат Иван Бунин, узнававший последние новости из первоисточника. Отсюда чета революционеров успела скрыться незадолго до прихода полиции.

Дама по кличке Абсолют. Бывший «Петергоф», 4-й Дом Советов, заселили после 1917 года видные большевики, которым не хватило места в зданиях Кремля. Получила здесь квартиру внучка знаменитого петербургского архитектора Василия Стасова, племянница еще более известного критика Владимира Стасова, дочь музыканта и присяжного поверенного, считавшегося среди адвокатов «совестью сословия», Елена Дмитриевна Стасова. В отчем доме девочка слушала игру на рояле членов «Могучей кучки», Антона Рубинштейна, в доме дяди ей пел Шаляпин. Она закончила гимназию с золотой медалью. Но пошла за Петербуржцем из чувства долга перед угнетенным русским народом, позволявшим ей жить так хорошо.

Жандармский генерал спросил Стасову на допросе:

– Почему вы, миленькая, не даете показаний?

– Не хочу и не буду давать, – ответила «миленькая», не раз побывавшая в царских тюрьмах (где писала сочинение по истории) и в ссылке, откуда ей разрешали приехать домой, чтобы проведать старых родителей. И не дала показаний.

Но передавала Сталину награбленные экспроприаторами деньги, покупала на них оружие, переправляла его контрабандно через границы, ведала «техникой» ЦК. До переезда в Москву работала в питерской ЧК, где заключенных не называли «миленькими», где они не смели молчать на допросах, быстро заканчивавшихся расстрелом. Именно эту даму после смерти Якова Свердлова, игравшего роль руководителя аппарата партии, первой избрали в 1919 году «ответственным секретарем ЦК».

В 4-м Доме Советов ее однажды навестил Ильич вместе с Максимом Горьким и Марией Андреевой, не забывшими люкс с бомбами и кавказцами. В тот вечер у Стасовой Ленин слушал игру на рояле и тогда же навестил рядового товарища по партии, бывшего питерского рабочего Жукова, в молодости занимавшегося в кружке Петербуржца. Больного партийца глава правительства распорядился за казенный счет подлечить в санатории. Что и говорить, внимательный был человек к товарищам, но во сколько миллионов жизней обошлась России его отзывчивость и субъективная доброта?

Как так вышло, что гуманные интеллигентные люди, европейски образованные, знавшие по нескольку языков, такие, как Абсолют – дочь присяжного поверенного Елена Стасова, Петербуржец – бывший присяжный поверенный Владимир Ульянов, сотворили государство зла? Выросшие в семьях, где царили чувства любви и дружбы, взяв власть, эти люди устроили в Москве концлагерь на Покровке и фабрику смерти на Лубянке. Сюда тысячами отправляли не только тех, кто брался по примеру большевиков за оружие, но и всех инакомыслящих, не желавших признавать ленинский «военный коммунизм» за счастье человечества.

Стасова жила в доме, где рядом с партийцами в бывшей гостинице помещался крошечный тогда аппарат ЦК РКП(б). Первый его адрес в Москве такой: Моховая, 4-й Дом Советов.

Налет 1 мая 1919 года. Воздвиженка за год превратилась в правительственную улицу. Не только ЦК партии, но и ЦК комсомола нашел себе помещение в доме, где до революции торговал Военный универмаг. О военной академии мы знаем. И военные моряки облюбовали для своего наркомата домик, о нем сейчас расскажу. И вот представьте себе 1 мая 1919 года, праздник мирового пролетариата, по городу прошли демонстрации. И вдруг: «...В седьмом часу вечера 5 человек налетчиков, заранее приготовив автомобиль, отправились от Никитских ворот по Воздвиженке. Бандиты следовали по обеим сторонам улицы, останавливая и грабя всех хорошо одетых прохожих, шедших навстречу. Одежда потерпевших складывалась в машину, двигавшуюся медленным ходом по мостовой. Дойдя до Моховой улицы, налетчики прекратили грабеж и скрылись, завязав перестрелку с милицией и убив трех милиционеров, высланных для их задержания». Это цитата из отчета чекистов о работе за тот год...

Генсек Иосиф Сталин и его аппарат. Когда в номерах бывшего «Петергофа» аппарату ЦК партии стало тесно, Центральный Комитет перебрался на другую сторону, Воздвиженку, 5, в дом упраздненной Казенной палаты, управлявшей финансами города. Это трехэтажный дворец, где сейчас располагается музей архитектуры. Здесь аппарат разросся. Секретарей потребовалось трое. Из них Ленин предложил одного избрать Генеральным секретарем, сокращенно Генсеком...

Так в роковой для мира день, 10 апреля 1922 года, у товарища Сталина появился кабинет на Воздвиженке. Сюда следовал Иосиф Виссарионович на службу по утрам без охраны из кремлевской квартиры, пешком. Никто его на улице не приветствовал, никто не знал в лицо.

Отсюда начался триумфальный путь глубоко законспирированного тирана к вершинам власти. Вел тогда себя генсек скромно. Интервью не давал. Во всем советовался со старшими товарищами, Львом Каменевым, выдвинувшим его на этот пост, и Григорием Зиновьевым, ближайшими соратниками Ленина. Оба они сгинули на Лубянке. Еще одним секретарем избрали Вячеслава Молотова, будущего главу советского правительства и министра иностранных дел. Сталин его не казнил, отправил в лагерь жену верного друга, поубивал его друзей молодости. Молотов прожил 96 лет, умер в 1986 году непреклонным сталинистом.

Гвозди бы делать из этих людей,

Крепче бы не было в мире гвоздей!

Цитирую по памяти запомнившиеся с детства строчки Николая Тихонова, написанные с придыханием про большевиков.

Свободная любовь наркома. В другом особняке, на Воздвиженке, 9, откуда бежал после революции миллионер нефтепромышленник, купец Шамси Асадулаев, устроили штаб военные моряки. Сюда из Петрограда переехал Народный комиссариат по морским делам во главе с Павлом Дыбенко и Федором Раскольниковым. Нарком Дыбенко, могучий матрос, не засиделся в кабинете, попал под суд за сдачу города и ушел замаливать грехи, отправленный партией в подполье, на фронт. Закончил Гражданскую войну, награжденный тремя орденами боевого Красного Знамени, серебряными часами и лошадью. Заслуги перед революцией не спасли его от палачей Лубянки.

Гражданской женой Дыбенко стала Александра Коллонтай, дочь царского генерала, она была старше недавнего грузчика и матроса на семнадцать лет. Получила домашнее, лучшее по тем временам образование, экстерном в 16 лет сдала экзамены на аттестат зрелости, училась в университете Цюриха. Эта «валькирия революции» долго жила за границей, общаясь с элитой социал-демократии, писала в газетах, издавала монографии, такие, как «Классовая борьба», «Общество и материнство» – 600 страниц! В первое советское правительство вошла как нарком госпризрения, социального обеспечения.

После ареста мужа, с которым она состояла в гражданском браке, добровольно ушла в отставку и приложила все силы к его освобождению. После смерти Инессы Арманд приняла ее отдел в ЦК. Эта партийная дама считалась специалистом по женскому вопросу, писала научные труды и популярные статьи на сексуальные темы, проповедовала свободную любовь. Но когда ее возлюбленный супруг воспользовался свободой, бросила его раз и навсегда. Не простила измены. Дыбенко от горя выстрелил в себя, но вернуть прошлое не смог.

Сталин отправил Коллонтай полпредом за границу. Она стала первым в мире послом-женщиной, прожила в Мексике, Скандинавии десятки лет. Отозвали ее в Москву после того, как Лубянка расправилась с Раулем Валленбергом, к делу которого оказалась она причастна как посол СССР в Швеции. Как известно, поиски шведа, спасшего тысячи обреченных на смерть венгерских евреев, продолжаются с 1945 года...

Матрос Раскольников и Лариса Рейснер. Замом Дыбенко служил матрос Федор Раскольников из Кронштадта. Этому недавнему гардемарину Ленин дал секретный приказ – потопить Черноморский флот, что он и сделал, заслужив в Гражданской войне два ордена Боевого Красного Знамени и должность командующего Балтфлотом. Женой Раскольникова стала дочь профессора-коммуниста красавица Лариса Рейснер. В 23 года ее назначили комиссаром штаба флота! И она же с матросами отправилась на фронт комиссаром Волжской флотилии, которой командовал муж. Лариса – Комиссар послужила прототипом Всеволоду Вишневскому в «Оптимистической трагедии». С мужем-полпредом отправилась в Афганистан, где скакала верхом на лошади по Кабулу. Мечтала о мировой революции, пыталась поднять восстание в Германии, где выполняла роль не только журналиста, но и агента Коминтерна. Умерла от брюшного тифа в тридцать лет в 1926 году. Раскольников прослужил революции до 1938 года. Будучи послом в Болгарии, не подчинился Сталину, не захотел погибать на Лубянке. Опубликовал статью, разоблачавшую преступления вождя, за что его казнили агенты НКВД в Париже, выбросив из окна...

После моряков особняк на Воздвиженке занял Агитпроп ЦК, тот самый отдел агитации и пропаганды, про который Маяковский поминал в словах: «И мне Агитпроп в зубах навяз...»

С Воздвиженки Сталин перевел подобранный и вышколенный аппарат на Старую площадь, в бывшую гостиницу «Боярский двор», где штаб партии бесславно закончил свою историю в августе 1991 года.

Приемная «всесоюзного старосты». А на Воздвиженке, 4, в бывшей гостинице «Петергоф», где до смерти Якова Свердлова пребывал ЦК партии, широко открыла двери приемная главы государства Михаила Ивановича Калинина, олицетворявшего в ленинском правительстве и рабочих, и крестьян: родился в деревне, работал токарем Путиловского завода. Этот «всесоюзный староста», как его называли в газетах, рабски служил Сталину. Даже когда вождь арестовал его жену, вместе с Калининым начинавшую жизнь в борьбе с царизмом. Супруга главы СССР в лагере стирала белье зэков и очищала швы от насекомых. Михаил Иванович, добрый дедушка, в это самое время в Кремле улыбался в усы и вручал ордена, принимал верительные грамоты послов...

У приемной Калинина с утра выстраивались очереди ходоков, добиравшихся сюда на последние гроши с надеждой на помилование осужденных, которых в стране насчитывались миллионы. Воздвиженку после смерти «всесоюзного старосты» назвали его именем, установили бронзовый памятник Калинину. В ту ночь, когда на Лубянке народ низверг с пьедестала «железного Феликса», демонтировали и этот монумент.

Кремлевская больница. Еще одно детище революции предстает на Воздвиженке, 6, в образе темно-серого двухэтажного дома без вывески, с постоянно закрытым парадным подъездом. О нем и без вывески все знают, что это «Кремлевка», правительственная больница, построенная на месте палат Шереметевых, фасадом выходивших на улицу. Здание в стиле конструктивизма 1930 года.

Лучшие врачи, профессора и академики, лечившие вождей, были арестованы в зловещем 1952 году. Вот-вот должна была подняться до небес очередная, быть может, самая могучая, черная волна террора, готовая покрыть головы миллионов невинных людей, как это случилось в 1937 году. Страна жила в страхе, ожидая судебных процессов, после которых вслед за «врачами-отравителями» готовились к худшему писатели, художники, музыканты, инженеры...

Вслед за ингушами, калмыками, крымскими татарами и другими репрессированными народами СССР могли быть высланы на край земли миллионы недобитых фашистами евреев.

Посадивший в тюрьму лечащего врача Сталин умер от апоплексического удара в марте 1953 года. История с тех пор пошла другим путем, который привел к краху коммунизма в СССР и Европе.

За фасадом Кремлевской больницы во дворе предстает бывший дворец гетмана Разумовского, проданный графу Шереметеву, тот самый, где была военная академия в годы Гражданской войны. Другой графский дворец украшает угол Воздвиженки, 8. На этом месте витают тени незабытых предков, людей иной эпохи, иного нрава. (О графе Шереметьеве и Параше Жемчуговой в главе «Никольская».)

Дом в Шереметевском, ныне Романовом, переулке наследники графа сдавали. В его стенах заседала московская дума, до того как выдающийся городской голова Николай Алексеев (о нем – в главе «Красная площадь») построил для нее собственное здание у Красной площади. Дума в графском доме на Воздвиженке заседала по вечерам, депутаты-гласные совмещали общественную деятельность с коммерцией, врачебной и адвокатской практикой...

Охотничий клуб. После думы дворец арендовал богатый и престижный Охотничий клуб, который, по словам Гиляровского, роскошно отделал загаженные канцеляриями барские палаты. В них начались обеды и ужины, выставки, маскарады, балы, танцевальные вечера, шла всю ночь азартная игра в карты, где проигрывались состояния.

Дом деда Льва Толстого. Соседом Шереметевых на Воздвиженке, 9, был князь генерал-аншеф, генерал от инфантерии Екатерины II – Николай Сергеевич Волконский. У него родилась в браке единственная, добрая и набожная, но некрасивая дочь, княжна Марья, вышедшая замуж, будучи немолодой, за графа Николая Ильича Толстого... Этот князь по материнской линии – дедушка Льва Толстого. Внук никогда не видел деда, но, по семейным преданиям, увековечил его в романе «Война и мир» в образе сурового старого князя Болконского. Даже любимая дочь, перед тем как войти в кабинет батюшки, крестилась. Дом деда Льву Николаевичу не нравился, он характеризует его словами: «Старый, мрачный дом на Воздвиженке». В зале этого особняка на балу Толстой встретил княжну Прасковью Щербатову. В романе «Анна Каренина» она предстает в образе Кити Щербацкой.

Тайная связь Михаила Шолохова. На смену аристократам, графам и князьям пришли в дом на Воздвиженке нетитулованные люди, другие прототипы. После наркомата и Агитпропа особняк заняли издательство «Красная новь», редакции советских газет и журналов. В «Журнале крестьянской молодежи» заведовал отделом Михаил Шолохов, который в то время ждал приговора редакторов журнала «Октябрь», читавших рукопись романа «Тихий Дон».

(В доме на Воздвиженке слышал я Нобелевского лауреата на пресс-конференции, устроенной по случаю присуждения ему этой премии. Поразили маленький рост автора «Тихого Дона», раскованная манера отвечать на любые вопросы иностранных журналистов, курить трубку перед лицом прессы всего мира. Тогда услышал, как Шолохов охарактеризовал Бориса Пастернака, издавшего за рубежом «Доктора Живаго», колючими словами – внутренний эмигрант. И пообещал, что скоро закончит новый роман «Они сражались за Родину», так им и не завершенный.)

Важное событие в жизни Михаила Шолохова произошло на Воздвиженке в Кремлевской больнице. Однажды (после войны) в палату пришла навестить отца, ответственного работника, коротавшего время в разговорах с писателем, молодая девушка. Ее звали Лиля. С тех пор она и Шолохов десятки лет любили друга друга, встречались в Москве. О своих приездах он предупреждал телеграммами. В этой связи художница Лиля С. родила сына, названного в честь отца Михаилом. Мальчик недолго прожил. После его смерти родился второй сын, который сорок два года носил имя Михаил. И фамилию Шолохов. В его метрике, виденной мною, сделана запись: отец – Михаил Александрович Шолохов. Мог бы быть прочерк по лютому советскому закону, принятому в годы войны для укрепления семьи и брака. «Я за этот закон сам голосовал», – с усмешкой сказал матери незаконнорожденного сына депутат Верховного Совета. Он не воспользовался данным ему правом, не отказался от сыновей, рожденных в любви без штампа в паспорте.

Библиотека имени В. И. Ленина. За годы советской власти Воздвиженка пережила одну крупную стройку. На месте архива Министерства иностранных дел и храма Ирины появилось перед войной новое здание Государственной библиотеки имени В. И. Ленина. Проект выполнили соавторы Бориса Иофана по Дворцу Советов, Владимир Гельфрейх и Владимир Щуко, учившиеся архитектуре в петербургской Академии художеств. Колонны главного здания поднялись на углу Воздвиженки и Моховой. Такими крупными зданиями в духе классицизма мечтали перед войной советские градостроители застроить всю Москву, сломав для этого все старые строения, как архив и церковь.

На площадке перед колоннадой Библиотеки осенью 1997 года, в дни 850-летия Москвы, Юрий Лужков открыл памятник Федору Достоевскому. В ста метрах напротив монумента краснеет зубчатая стена Кремля. Фигуру из бронзы изваял московский скульптор Александр Рукавишников, создавший образ гениального автора «Бесов», тех самых, которым удалось захватить Кремль и всю Россию, не всегда умело управлявшуюся монархами.

Александру Рукавишникову принадлежит памятник Владимиру Высоцкому с гитарой на Ваганьковском кладбище.

Полуразрушенная Воздвиженка тяжело и долго болела. Она медленно приходит в себя. Всех ее потерь не вернешь.

Загрузка...