Хранитель историй (СИ)

День двенадцатый: когда Рик прощается с сестрой, а Скиталец открывает свой последний секрет

Бесконечный день и не думал подходить к концу, события мелькали перед юношей живыми картинками, оставляя в душе череду неизлечимых рваных ран. Он, словно лишенный ног инвалид, вернувшийся с полей сражения, пытался привыкнуть к старому, но такому незнакомому миру.

Клер умерла. Ее больше нет. Он не услышит ее ворчливых слов, не увидит ее лучезарной улыбки. Ничего. Пустота. Рик ощущал себя в тумане горя и опустошенности. Куда не посмотри, что не сделай, ничего нельзя исправить.

Отчаянье — еще одна заноза, проникшая ему под кожу и жалящая не хуже шипов розы.

Сестру не вернуть…

Круговерть последующих событий, казалось, совершенно не касалась Рика, став набором мутных немых фантомов. Встречи, люди, разговоры текли вокруг юноши, едва приближаясь к его скромной персоне, — а он между тем, оставался стоять на месте, затянутый в трясину ужасного несчастья.

Любой взгляд, шепот, звук возвращал его в ту роковую минуту, когда он застыл над телом сестры. Берег моря встретил Рика солеными каплями дождя и пронизывающим ветром. Клер лежала, широко раскинув руки, словно птица, так и не сумевшая взмыть ввысь и обрести долгожданную свободу. Глаза девушки были широко открыты, а в уголке рта застыла крохотная струйка крови — будто красная тесьма книги, предсказавшей ее смерть.

Лишь миг он смотрел на ее восковое лицо: больше не выдержал. Боль потери встала в горле комом. Дернув за ворот, Рик оторвал несколько пуговиц. Дрожащими руками он закрыл лицо, медленно сполз на землю. Белая пелена прожитых дней, обрушила не него всю глупость и беспечность сотни непоправимых ошибок.

Только сейчас Рик осознал — спасти Клер было возможно. Мысль оказалась такой тяжелой, что потянула юношу на дно.

Потом были только люди, нескончаемые потоки людей. Озабоченные, изрыгающие одновременно сотни проклятий и сочувственных речей. Многие из присутствующих были в форме, строгие лица безразлично оглядывали безжизненное тело, мелькал свет факелов, ржание лошадей перемежалось с чьими‑то криками и взрывным ревом возмущений.

Рик продолжал пребывать в тумане. Он не боялся, что узреет в толпе хищный взгляд мистера Сквидли. Страх теперь был чужд и непривычен. Его куда‑то вели, что‑то спрашивали, но Рик лишь кивал, не осознавая на какие вопросы отвечает.

Ближе к утру, первая часть мучений закончилась, и после сытного обеда наступил короткий наполненный видениями сон. Сначала к нему приходил отец, следующим посетителем стала Клер. Они вместе шутили, делились воспоминаниями, и не было в этом разговоре: ни правил, ни ограничений, ни запретов.

Из сна Рика вырвал очередной кошмар, который не оставил после себя ни одного следа. К полудню, у него состоялась встреча с миссис Дуфни. Она что‑то долго рассказывала о коварной судьбе, сетовала на жуткий нрав нынешнего времени, пыталась отвлечь его неудачными шутками, — но Рик ее не слушал.

Долго вглядываясь в зеркало, он внимательно изучал свое отражение. Чужое, бледное лицо совсем не подходило к мрачному черному костюму цвета вороньего крыла.

Внезапно, что‑то изменилось. Едва уловимые отличия в отражении стали проявляться все сильнее.

В это было невозможно поверить: юноша в зеркале нахмурился, сдвинул брови.

— Я никогда себе этого не прощу…

— Простишь, время лечит даже самые жуткие язвы, — ответил двойник.

— Ты считаешь, я смогу жить с этим?

— А куда ты денешься… — На лице отражения возникла самодовольная улыбка.

Дальше фортуна была не так благосклонна к ее покорному рабу. Окончательно превратившись в марионетку: он повторно опознал Клер, потерял сознание, покинув мрачные стены морга, а чуть позже его ждал попечительский совет, решавший дальнейшую судьбу юного Джейсона, и новый удар…

Похороны должны были состояться сегодня же. Горожане уже отнесли гибель Клер к невероятной череде странных смертей поглотивших Прентвиль. И, конечно же, каждый житель желал поскорее избавиться от окаянного тела, на котором явно читались следы неведомого проклятия.

Никаких канонов, правил, устоев — страх перед безликой Химерой рос с каждым часом. И теперь, любой запрет рушился со скоростью выстрела. Если бы только мистер Лиджебай дожил до сегодняшнего дня, он грубо осудил бы малодушие городского совета, — но Рика сейчас заботили мысли совсем иного характера. Он готовился уйти вслед за Клер — единственный выход из жуткого лабиринта вечного самобичевания.

Оливер суетился рядом, говорил без остановки, что‑то предлагал, боязливо озираясь по сторонам. Рик его не слушал.

Зачем? К чему? Все равно конец будет один. Как только церемония погребения закончится — Сквидли позовет его вновь. И Рик придет. Не сможет сдержать себя, потому как невозможно противостоять тому, кого нельзя называть человеком.

Погода сокрушалась вместе с бесчисленной толпой праздных зевак, которым было глубоко плевать на судьбу бедной девушки. Они пришли сюда, чтобы обменяться слухами, смело высказаться про огрехи власти и даже проливной дождь был не в состоянии охладить их пылкого желания. Впервые за последние пару недель весна отвоевывала законные права у загостившейся зимы.

Она хотела тебя спасти,

Речь священника была в самом разгаре, когда Рик услышал собственный голос. Его отражение вновь решило заговорить с ним.

«Я устал бороться. А быть вечным рабом у Призрака… я не собираюсь».

Священник запнулся. Несколько раз повторился, произнеся имя Химеры. Толпа вздрогнула, припомнив всех жертв неведомого монстра.

«Слышишь? Все они плавали под парусами «Бродяги» и отсрочили свой конец. Но это был всего лишь вопрос времени. Им всем уготована такая судьба. Одна на всех».

Разве всем?

«Ты это о ком? О Скитальце? Я думаю, что он уже давно покинул город. В таких случаях своя шкура всегда ближе к телу».

Голос священника затих. Закончив молитву, он припомнил тех, кто отправился в мир иной не по своей воле.

Улизнув от коварной судьбы, пираты сами вернулись в город, из которого так отчаянно бежали много лет назад. Их тянуло обратно, словно на привязи. И тот факт, что пятеро из бывших каперов, после чудесного спасения вновь оказались в Прентвиле, говорило о многом. «Бродяга», почивший на корабельном кладбище ни на секунду не отпускал их помыслы.

Подойдя к яме, Рик решился — как и многие присутствующие — отдать последнюю дань умершей. Взяв пригоршню земли, он кинул ее вниз, машинально опустив голову.

Крышка гроба оказалась открыта. Клер лежала с широко открытыми глазами и, улыбаясь, смотрела на брата. Рик захотел вскрикнуть, но боль, обжигая грудь, заставила его подавить нахлынувший ужас.

— Иди к Командору. Он ждет тебя, — спокойно произнесла Клер.

Отшатнувшись, Рик едва не провалился внутрь ямы. В последнюю секунду чья‑то крепкая рука удержала его от падения.

— Умирать сейчас еще не досуг. Наша битва не проиграна, — послышалось у самого уха.

Рик кивнул, пытаясь хоть как‑то рассмотреть незнакомца.

Толпа быстро рассеивалась, исчезая между неровными рядами семейных склепов и едва заметных, скрытых в траве могил, над которыми виднелись покошенные надгробные плиты.

— Эй, мистер, постойте, — крикнул было Рик, но таинственного спасителя и след простыл.

Несколько раз, мелькнув среди опечаленных лиц, его темный плащ устремился к выходу из вечного царства смерти.

— Что случилось? — Оливер оказался тут как тут.

— Скорее, нам надо его догнать, — решительно заявил Рик.

Друг не стал донимать его расспросами и с покорностью верного слуги пытающегося исполнить любое желание, поспешил следом.

Продираясь сквозь толпу, они несколько раз натыкались на мундиры стражей. Те, в свою очередь, козыряя двумя пальцами, таким образом, выражали соболезнование, не делая ни единого замечания.

У самых ворот Рик наткнулся на сторожа.

— Негоже живым таким быстрым шагом беспокоить сон мертвых, — недовольно крякнул тот.

— Простите, но мы слишком спешим, — поклонившись, ответил Рик.

— И обязательно принесем им свои извинения, в следующий раз, — поддержал его Оливер.

Старик недовольно покачал головой, добавив:

— Главное в этот момент не окажитесь в их стройных рядах.

Но возмутители спокойствия уже не слышали его слов, исчезнув за резными воротами.

Дождь немного поутих, принеся с собой приятную свежесть и частичку весеннего тепла. Город был переполнен людьми, словно термитник. Горожане приглядывались друг к другу, осторожно здоровались, спеша по своим делам. Прентвиль медленно избавлялся от зимней спячки, стараясь в один день решить накопившиеся за холодный сезон проблемы.

— Вон он, гляди, — Рик указал на стройного мужчину в черном дорожном плаще.

— Да кто он такой? — все‑таки решился спросить Оливер.

— Тот, кто удержал меня на краю пропасти.

Достаточно расплывчатый ответ, заставил приятеля не приставать больше с расспросами.

Незнакомец двигался стремительно. Изредка останавливаясь, чтобы его не теряли из вида.

— Он явно нас дразнить, — предположил Оливер.

— Стало быть, мы на верном пути, — решительно заявил приятель. Его взгляд впервые за долгие часы скорби приобрел привычную осмысленность.

Шарахаясь в стороны, прохожие зло косились на двух лишенных всяких манер юношей. Несколько раз извинившись, Оливер быстро понял бесполезность своих поступков. Недовольные взгляды не смягчали пламенные фразы и низкие поклоны на бегу, а стоило ли тогда тратить и без того драгоценное время на пустые оправдания.

Махнув плащом, словно крылом, незнакомец быстро перебежал через дорогу, нарушив спешный ход плотного потока карет, повозок и одиноких наездников. Пару лошадей, заржав, встали на дыбы. С улиц послышались отчаянные возгласы. Горожане требовали немедленно призвать к ответу виновного.

— Скорее, а то ускользнет, — поторопил Рик.

Оливер, увернувшись от огромного колеса, угодил в глубокую выбоину, заполненную вонючей жижей.

— Что б тебя! — возмутился он. И в тот же миг, приятель потянул его за руку, втащив внутрь узкого переулка, утопающего в мудреной ленте переходов, ступеней и арочных коридоров.

— Не отставай…

— И угораздило же меня, — на ходу отряхивая бриджи, досадовал Оливер.

Незнакомец уже исчез за вторым поворотом. Тридцать с лишним ступеней вниз, чуть вперед, пару ступеней вверх, налево в арку между двух переполненных сыростью домов, и прямиком… Едва не налетев на толстую торговку, Рик ощутил, как в нос ударил резкий запах рыбы. Столпотворение людей стало для него настоящей неожиданностью.

— Рыбный базар, — ахнул Оливер.

Несколько, особенно неповоротливых, привыкших разрезать толпу своими необъятными размерами рыбаков, вклинились между приятелями.

— А ну посторонись…

— Не стой на месте, а то зашибу!

— Гляди куда прешь! Чего зыркаешь?!

Бурчание и недовольный гул навалились на Рика сотней разношерстных звуков.

— Он уходит, Оливер.

— Вижу, держись меня.

Незнакомец, в очередной раз взмахнув плащом и исчез перед самым носом. Добравшись до середины проулка, растекающегося в разные стороны и заполоняющего площадь святого Нии ран Сида, Рик понял, что они все‑таки опоздали. Тот, за кем он так упорно шел попятам и след простыл.

— Может быть, он свернул на аллею Морских побед? — не сдавался Оливер.

— Бесполезно. Он мог деться куда угодно! Да отсюда хоть к порту, хоть к старым докам податься можно…

Последняя фраза, сорвавшаяся с губ Джейсона, почти слилась с протяжным стоном. Твердая ладонь обхватила его рот, и неведомая сила поволокла внутрь. Ударяясь о ступени пятками, Рик судорожно пытался получить хоть каплю воздуха, но мощный кляп не давал ему сделать даже короткого вздоха.

Голова была запрокинута назад, и юноша видел обшарпанный потолок, стены, а рукой чувствовал ускользающие перила. Он попытался сопротивляться. Напрасно. Не имея точки опоры, он беспомощно барахтался в чужих лапищах сжимающих его горло.

Поднявшись на один пролет вверх, Рика отшвырнули внутрь, локтем пригвоздив к стене. Самое удивительное, что все это время Оливер находился рядом и не пытаясь помешать, молча наблюдал за происходящим.

Почему?

Чего он ждет?

Что его останавливает?

Ответы последовали незамедлительно. Только исходили они не от приятеля, а от пленителя.

— Заткни свою пасть, если желаешь дожить до завтрашнего дня и отомстить, — незнакомец так близко прислонился к уху Рика, что тот решил, будто голос раздался у него прямо в голове.

Не дожидаясь согласия, говоривший ослабил хватку и переместился к лестнице. Снизу послышались быстрые шаги.

Мощный удар ноги встретил преследователя на последней ступени. Отлетев к стене, тот не раздумывая, обнажил огромный обоюдоострый нож. Незнакомец застыл напротив — две илиадские короткие шпаги были направлены в сторону противника.

Атака. Удар, а точнее целая череда мощных ударов обрушилось на незнакомца. По виду настоящий морской волк: в темной бандане, короткой потертой куртке, темных бриджах и рубахе без воротника, — он вел себя более чем активно. Не в силах широко размахивать оружием в узком помещении, преследователь между тем вкладывал в удар всю силу.

Нижний выпад, удар наотмашь, пара тычков, и очередной скользящий сверху. Пленитель не спасовал. Шпаги парили в воздухе, искусно вставая на пути широкого металла.

— Что происходит? — вырвалось у Рика, но Оливер быстро прикрыл ему рот:

— Молчи, все совсем не так…

Постепенно, Пленитель стал напирать, спустившись на пару ступеней вниз. Преследователь отступил, продолжая, время от времени, огрызаться осторожными атаками.

— Так не дерутся настоящие каперы, щенок! — выкрикнул тот, кто стоял ниже, целясь в плечо незнакомца. Неудобно вывернув шпагу, противник отвел опасность в сторону.

— Почем тебе знать?

— Потому что тебе никогда не стать настоящим капером, попрыгунчик…

Лезвие коснулось предплечья: на рукаве возник широкий кровавый рубец, и Пленитель едва сдержал боль.

— Ты никогда не был нашим. Слышишь? Никогда!

Преследователь перехватил рукой шпагу и ударил головой Пленителя. Ворот расстегнулся и Рик увидел знакомое лицо того, кто попытался его похитить.

Скиталец отбил очередной выпад капера, действуя уже одной рукой. Тем временем пират почувствовал превосходство и извлек из‑под куртки пистолет. Рука вытянулась, и дуло почти в упор уставилось в Сейла. Рик замер, Оливер протяжно взвыл.

Положение было безвыходным. Взмах, трехгранный клинок умело рассек воздух. Прижавшись к стене, Скиталец замер перенеся вес тело на правое колено, и вытянув левую ногу, резко присел.

Капер пошатнулся и, схватившись за шею, из которой хлестала кровь, повалился назад. Громкий звук падающего тела быстро затих.

— Обыщите его, возьмите оружие и все, что найдете. А потом наверх, — приказным тоном произнес Сейл, вытирая шпагу. Тяжелое дыхание нормализовалось в считанные секунды, словно он всю жизнь занимался фехтованием.

— Мы… мы не можем, — растерянно проблеял Оливер.

— Страшно… — подтвердил Рик.

— Привыкайте, дальше легче не будет, — развел руками Скиталец.

Обыскивать мертвого капера, было сродни ковырянию в мерзкой болотной гуще: отвращение боролось с жутким страхом нащупать нечто отталкивающее. Морщась, Рик ухватился за деревянную ручку пистолета и потянул на себя.

— Поживее, я не собираюсь давать этим недоумкам второго шанса, — раздался сверху строгий голос Скитальца.

Словно по команде юноши рванули по ступенькам, подсознательно радуясь избавлению от ненавистного занятия.

На крыше было все подготовлено для отступления — скатившись вниз, они при помощи веревки перебрались на соседнее здание, проскользнули в узкий лаз, замаскированный кирпичной кладкой трубы, и выбрались уже в восточной части города.

Дальше снова были ступени, коридоры и как закономерный итог: крохотная комнатка с зашторенными окнами и пыльной мебелью хранившейся здесь еще со времен короля Рудка — третьего.

Скинув плащ, Скиталец повернулся к юношам. В его лицо смотрело дуло пистолета. Дрожащая рука Рика внезапно приобрела невероятную твердость.

— И что дальше? Думаешь, что выстрел решит все проблемы? — уточнил Сейл. Его привычные черты скрывались за множеством глубоких синяков и кровоподтеков.

— Для начала я избавлю себя от той болтовни, что ты решил обрушить на меня, — прорычал Рик.

Щелкнул взвод.

— Ты поверил тому, кто не имеет лица, но не хочешь верить мне?

— Рик, не делай этого, — взмолился Оливер.

— Я не врал. У нас действительно остался шанс, — равнодушно изрек Скиталец. — И то, что ты считаешь ложью, всего лишь способ выжить. Станешь старше, поймешь.

— Допустим, — уклончиво ответил Рик.

Дуло, готовое разразиться огненным салютом, все еще упиралось в цель.

— Клер умерла не зря, — осторожно начал Сейл. — Не только тебе сломали судьбу, Рик. Вся моя жизнь имеет единственную цель. И поверь, с тобой или без тебя, я вырву глотку этому хищному существу.

— А с чего ты вообще решил, что его можно уничтожить?

— Опусти пистолет и дай мне немного времени. Я расскажу тебе как каперам с «Бродяги» удалось выжить, — настойчиво сказал Скиталец.

Рик усмехнулся:

— Я уже давно не верю в сказки…

Вытянув вперед руки и показав ужасные следы от стальных оков, Сейл посмотрел ему прямо в глаза:

— Придется поверить. Еще пару часов назад я корчился от боли в самом сердце узницы форта Шат — ле. А теперь вот стою перед тобой…

Пистолет опустился. В комнате повисла тишина.

— Я рассказал твоей сестре…

— Не надо повторяться, я слышал эту историю во сне. Клер до последней минуты была рядом со мной, — подавлено сказал Рик и, всхлипнув, опустил голову.

— Но ты не поверил ей. Посчитал ее визиты обманом. Происками Призрака…

Короткий кивок в ответ.

— Тогда дослушай мой рассказ, и у тебя больше не останется вопросов, на которые ты не нашел ответа, — тяжело вздохнул Скиталец…

На «Бродягу» мы вернулись порознь. Лиджебай чуть раньше меня. И когда я перемахнул через борт, он уже сидел в углу и, накрывшись пледом, пил ароматный грог. Каперы обступили его со всех сторон. Вопросы не умолкали ни на секунду. Твой отец, напротив, говорил немного, в основном отмалчивался и растерянно пожимал плечами.

Я скромно присел у грот — мачты и продолжил наблюдать за победителем. Ему удалось обмануть даже капитана, смерть которого для матросов стала настоящим шоком. Многие не верили, называя Лиджебая лжецом, другие — мирились с дурной вестью, не проронив ни слова.

Помню, как одноногий Лив Тессон подошел ко мне и поинтересовался: не водит ли нас за нос королевский выкормыш. Я ответил, что рассказ Лиджебая истинная правда. Хотя не знал об этом ровным счетом ничего.

Позже, я выяснил от вахтенных, что твой отец поведал команде о жуткой эпидемии, которая настигла нас на острове. Он объяснил смерть каперов внезапным помешательством и объявил всем, что ему удалось избежать ужасной участи только благодаря непрекращающимся молитвам, которые он выучил еще в приходской школе. Что же касаемо меня, Лиджебай ответил коротко: фортуна улыбнулась этому пострыленышу. Я не возражал с такой формулировкой, желая, как можно скорее, забыть об острове Грез.

Да и кто поверил бы моей правде? Правде обычного безпризорного юнги.

Ближе к вечеру, команда приняла решение отправляться в обратный путь с восходом солнца. Видимо они все еще питали призрачную надежду увидеть Бероуза.

Именно та ночь и стала для нас роковой. А началась она с приятной новости. Третий выживший в нашей опасной экспедиции, вернулся ровно в полночь.

Дежуривший на мостике Филл Рипкинс узрел в туманной дымке едва горящий огонь. Сквозь сон он даже услышал знакомый голос, взывающий о помощи, а когда окончательно прогнал дрему, разглядел рядом с костром, одинокую фигуру. Это бы старпом: мистер Дудли Са Фон известный тебе как Терси ли Джейскоба. Еще один счастливчик, кому позволил сбежать мыс Туресса.

Я долго приглядывался к убийце капитана, пытаясь обнаружить какой‑нибудь подвох. От спасшегося веяло настоящей смертью, словно он продал душу дьяволу, лишь бы попасть обратно на «Бродягу». Мое подозрение стало первым тревожным звоночком, которому я не придал значения, однако все двигалось именно в таком направление.

Команда получила нового лидера, а ваш отец — долгий разговор в капитанской каюте. Мне удалось услышать только обрывки фраз. Как ни странно, но старпом не нападал, а напротив, оборонялся от вашего отца. И в правду говорят — победителей не судят.

В ответ на мольбы о прощении, Лиджебай даже не повел бровью. Сейчас он чувствовал свое превосходство, власть, бурлящее в крови преимущество. И хотя для меня его победа казалась такой же призрачной, как диск огромной желтой луны над головой, старпом явно чего‑то опасался. Позже я осознал, что эта была последняя спокойная ночь в нашей жизни.

Оба заговорщика договорились, что их разговор не покинет предела этих стен. Для всех остальных было решено объявить одно: последний поход «Бродяги» окончился неудачей. И точка!

Я же не стал для них особой проблемой. Даже при желании излить душу какому‑нибудь каперу, я, вряд ли снискал бы доверие со стороны морских волков. Разве что святой отец Рудбис, отличавшийся полнейшей глухотой, исповедав меня, принял бы слова юнца за чистую монету и отпустил бы все грехи.

Добавив масла в сигнальные фонари, каперы улеглись спать.

Ночью произошло нападение.

Я редко видел настоящую бойню,(если не считать сожжения моей речной деревушки) и жутко испугался, забившись в самый темный угол под лестницей, ведущей на капитанский мостик. Моряки, застигнутые врасплох, погибали на месте, даже не успев обнажить оружие. Проклятый остров преподнес нам очередной сюрприз. Хозяева «Бродяги» в мгновение ока стали робами на своем собственном корабле. А возле штурвала, гордо выставив вперед грудь и возвещая о победе в колокол, стоял капитан Бероуз.

Трупы побросали за борт, а тем, кто выжил, надели кандалы. Ходячий мертвец властно осмотрел палубу и спешно свистал всех наверх. Его верные слуги, те, чьи лица покрывали рубцы свежих ран, кинулись готовить корабль к отплытию. Капитан спешил. Но мы тогда и подумать не могли, что причиной этому станет таинственный мистер Сквидли, спасенный нами у самых берегов Сторога.

Следующий день был полон еще более жутких открытий. Раннее солнце не принесло душевного покоя, усилив тревогу и страх. Взглянув на капитана при свете, я понял, что тот лишь бездушная оболочка Бероуза, имевшая плоть, но лишенная всяких человеческих качеств. Он явно был марионеткой в руках неведомого мастера.

Это явилось моим первым откровением. А вторым, стала команда. Те, кто отправился с нами в пеший переход, теперь находились рядом с капитаном, и в них тоже не осталось ничего живого. Абсолютные рабы чужих желаний и приказов. В какой‑то миг я даже решил, что это Лиджебай призвал их обратно, желая спасти загубленные жизни. Но мой вывод оказался ошибочным.

Ваш отец все это время не выходил из капитанской каюты, увлеченный своим любимым делом: он неотрывно писал, не уставая макать чернила в старую облупившуюся чашу.

Я видел это собственными глазами, когда приносил ему еду.

Однажды поставив поднос на стол, я заставил его отвлечься. Закрыв кожаную книгу, прошитую красной тесьмой, он тяжело вздохнул, словно проделал адскую работу и грустно улыбнулся.

— Если бы ты знал, что я натворил, Сейл, — сказал он мне.

— Что же? — сдерживая накатившую дрожь, спросил я.

— Я впустил в мир сущее…

Фраза оборвалась. За моей спиной возник Бероуз. Восковое, безжизненное лицо внимательно изучило меня и я, покорно опустив голову, покинул каюту.

Третье откровение пришло ко мне с наступлением сумерек. Звезды, в ту ночь, светили ярко, образуя на небе настоящую толчею. Собираясь в группы, они весело отражались в морской глубине. Волны спокойно ласкали борт, а те, кто нес вахту, тихо переговаривались между собой. Они прекрасно понимали, что оказались во власти мертвецов и это обстоятельство пугало всех больше, чем нападение Триатских хранителей моря.

Неизвестность — вот, что останавливало моряков от бунта. Смогут ли они справиться с горсткой бывших товарищей по оружию? И не вернутся ли те на корабль с утренним туманом? Вопросы роились и в моей голове, но о сопротивлении я даже и не помышлял.

Я понимал, что капитан не зря торопит события, трепетно ловя парусами ветер. И не спроста он держит при себе Лиджебая, не оставляя его ни на минуту. Но привязать одно к другому, увы, у меня не получалось. Желания вашего отца, оставались загадкой, а воскрешение капитана — неоспоримым фактом.

Не прошло и пяти минут, когда я почувствовал с правого борта странный плеск. Еще утром Бероуз приказал навязать по обеим сторонам корабля канаты, так чтобы те доставали до ватерлинии. Мы удивились, но не стали уточнять, незамедлительно выполнив приказ.

Теперь тайна раскрылась сама собой. Тяжелое, почти надрывное человеческое дыхание, заставило меня вздрогнуть, и покрыться мурашками. Подскочив к борту, я услышал глухой удар, словно что‑то врезалось в нас: толи бочка, дрейфующая не первый год, толи оторвавшийся после бури бот. Правда поразила меня до глубины души. К нам на корабль, по заготовленным канатам карабкался моряк. Ошарашено наблюдая за происходящим, я никак не мог взять в толк, как он сумел догнать наше быстроходное судно.

Перевалившись через борт, фыркая и отряхаясь, словно пес, угодивший в речку, пловец поднял голову, и я обомлел. Пирт Рибли, тот самый вахтенный, что дежурил на носу «Бродяги», когда нас атаковали мертвецы. Именно он пронзенный шпагой Бероуза, теперь вернулся на корабль. На его виске все еще виднелся огромный рубец, а рубашка была насквозь пропитана кровью.

Он поздоровался с каждым, и в конце протянул руку мне. Я отпрянул, не решаясь поприветствовать капера. Теперь он был по другую сторону баррикад.

Мертвецы получили пополнение в свои ряды.

Позже к нам присоединилось еще несколько моряков потерпевших фиаско в недавнем ночном нападении. Но капитан оставался мрачнее тучи, молча приветствуя соратников. Его внимание сейчас занимали лишь часы, по которым он постоянно сверял стремительно ускользающее время. Если бы я был сторонним наблюдателем, то решил бы, что мы участвуем в регате, и стараемся как можно скорее уплыть от проклятого острова.

Следующая неделя не принесла на волнах ожидания никаких новостей. Только море продолжало возвращать умерших каперов — всех шестерых. А еще нас подгоняли бесконечные команды Бероуза. За эти дни я практически не видел вашего отца Рик, но знал, он занят кропотливой, и видимо, очень важной работой. Когда я проходил мимо капитанской каюты, я слышал, как непрерывно скребет перо о бумагу. Что именно он писал, уединившись в покоя самого Бероуза, я даже не мог себе представить.

Девятнадцатый день начался для меня с борьбы с желудком. Запасы пресной воды подходили к концу, и мы едва держались на ногах, дожидаясь очередной порции влаги. Еще скуднее выглядел наш пищевой рацион: вяленое мясо вперемешку с макаронами, которые мы называли еда с дрянью, уже не лезли в горло. Пища мучила и убивала своим однообразием. И в то утро я не выдержал. Меня вывернуло наизнанку, как только я закончил завтрак. Пустой желудок незамедлительно отозвался протяжным урчанием.

Проходящий мимо старпом злорадно хмыкнул. С того момента как мы отплыли от острова он всячески не замечал меня, словно расторопного юнги не было и в помине. Я пытался оказаться в том месте, где он нес вахту, но и тогда разговор заканчивался так и не успев начаться. Постепенно вся команда стала обходить меня стороной. Я сделался прокаженным, которого жалеешь своим молчанием, и безумно боишься протянуть руку, чтобы не дай бог не подцепить от него ужасную заразу.

Те немногие, кто еще пару дней назад пытались подбодрить меня добрым словом, к концу третей недели обратного пути окончательно отвернулись. Я не винил их в этом. Уже давно привыкнув жить одиночкой, я коротал тянувшиеся, будто смола, ночи, за размышлениями. Рассчитывая только на себя, я понимал, что бороться с каперами — в чьих жилах теперь, наверняка, текла кровь дьявола, — бесполезно.

Невольники — как называл еще живых моряков Бероуз, готовили бунт. Но, честно говоря, я не видел в этом смысла. Искать спасения нужно было в молитвах, а не в бессмысленных стараниях…

И следующий день подтвердил правильность моих суждений. Ритли Викс не выдержал первым. Его натянутые нервы лопнули как струна лютни. Внимательно изучая непроницаемый взгляд своего бывшего друга, который теперь не замечал его в упор, Викс внезапно начал смеяться. Не скрываясь, он вышел в самый центр палубы — скромные эмоции превратились в настоящую истерику. Настороженные взоры моряков следили за тем, как их приятель довольно быстро сходит с ума. Приступ продолжался пару часов, пока Бероуз не приказал подвесить помешавшегося на рее. Удивительно, но никто так и не вызвался защитить несчастного капера или по крайне мере его утихомирить. Каждый закрылся в воображаемый панцирь, будто краб, и волновался исключительно о своей шкуре.

Это были самые невыносимые дни. До сих пор я просыпаюсь в холодном поту, вспоминая мучившие меня кошмары.

Но один из них посещает мою память чаще остальных…

…Безумца подвесили на самом видном месте: в центре грот — мачты, чтобы полуденное солнце до изнеможения сушило кожу, оставляя на ней болезненные ожоги, а ночной соленый ветер бередил открытые раны. Я слышал его крик каждую минуту, и если выдавался небольшой перерыв, то спасительные вопли в скором времени начинались вновь.

Мы все потихоньку начинали бредить. Также как и бедняга Викс. Силы были на пределе, а до знакомых берегов оставались еще сотни бесконечных лиг. Когда безумец затих, и мы помолились господу за его измученную душу, наступила такая мертвая тишина, что мне почудилось, будто я оглох.

Превратившись в растянутые на солнце тени, мы неприкаянно слонялись по кораблю, заранее предугадывая приказы наших мертвых повелителей. Наверное, дьявол, и вправду слишком силен, раз способен на глазах у господа творить такие бесчинства… — подумалось мне на сорок первый день нашего плаванья.

В то утро моя вера пошатнулась.

А в следующую ночь ее окончательно растоптал один малозначимый, но достаточно откровенный разговор.

Луна почти утонула в разбушевавшихся волнах. После двухдневного штиля, морской ветер стал для нас манной небесной. Я не спал почти всю ночь и случайная тень, скользнувшая у борта, нисколько не удивила меня. Если это был заплутавший призрак, — он явно ошибся кораблем. Наш «Бродяга» включая каждого живого и мервого члена команды, стал посмертным напоминанием бороздящим просторы запретных вод. Этакое морское приведение лишенное всего человеческого.

— Не ждал тебя здесь увидеть, — устало произнес Лиджебай.

— Ночь всегда успокаивает, скрывая в темноте дневные невзгоды, — отчего‑то сказал я и затих, чувствуя как сердце забилось в предвкушении предстоящей беседы.

Лиджебай кивнул:

— А я вот не могу смотреть на солнце. Глаза привыкли к полумраку каюты. Любой свет причиняет нестерпимую боль. Мне кажется, если взгляну на яркое безоблачное небо, то незамедлительно ослепну.

Я внутренне напрягся, заметив стеклянный взгляд собеседника.

— Ты, наверное, удивляешься…чем можно занимать себя весь день и ночь?

— Вы ведь находитесь во власти капитана, — уверенно выпалил я.

Лиджебай грустно улыбнулся:

— И да, и нет. Главный мой враг, это я сам. И мне невыносимо страшно от этого неоспоримого факта.

— Но там, у водопада… Вы же использовали свой шанс? Разве не так?! — искренне удивился я.

Ваш отец ответил не сразу. Он долго думал, а потом спросил:

— Ты веришь в удачу?

— В удачу? — осторожно переспросил я.

— Ну, да. Как при игре в кости, когда ожидаешь, что выпадут единицы, а получается пара или шестерки…

— Полагаю, что нет, — я буднично пожал плечами.

— А я вот решил положиться именно на этот самый шанс. Понимаешь? Я доверился своим мечтам. Решил, что мир, который живет в моей голове лучше того, что окружает нас. Решил наполнить его своими чувствами, эмоциями, страхами и переживаниями. Захотел поиграть во Всевышнего. Стать вершителем судеб.

— И каков итог? — не веря своим ушам, спросил я.

— В первый же день мне наскучило это занятие… а на следующий — мне стало страшно. Я испугался, что не смогу остановиться. Но третий: все расставил по своим местам. Я осознал, что больше не могу контролировать собственный мир…

— Тот, который считали лучше?

— Совершенно верно, Сейл. Тот, что я ошибочно считал лучше. И это еще полбеды, потому что вместе с собственным тщеславием я впустил в новый мир существо, которое гораздо хуже нас всех. Оно и есть все зло, что копиться в нас изо дня в день. Оно коварно и безжалостно. Именно оно станет повелевать всеми. Оно — а не я. Мысленно оно уже скинуло меня с престола и скоро я стану его верным рабом и вечным летописцем.

— Боже, что же вы натворили?! — взмолился я.

— Я пожелал стать единственным, кто может оживить собственные желания. Мои записки, новеллы, они стали реальностью. А взамен я получил книгу, которая делает сон явью. Но принадлежит она не мне. Она — сердце главного героя истории, которая никогда не закончится. Он будет коллекционировать ее одну за другой. И каждый раз книга будет начинаться заново, а я лишь стану описывать его желания, поступки, грехи.

Я едва удержался на ногах. Новость не просто ошеломила меня, а потрясла до глубины души. Остров Грез и мечтаний- оказался хранилищем людских кошмаров! Оживив свои помыслы, мой собеседник лишь сделал всех нас несчастными рабами.

— Стало быть, нашествие мертвяков, ваших рук дела?

На глазах Лиджебая выступили слезы. Но в них не было покаяния: обычный страх и желание избавиться от груза собственных ошибок.

— Я был уже не в силах ничего изменить. Он поглотил меня. Тот, кто скоро придет в этот мир. Он уже здесь, я его чувствую. И не только я, но и капитан, и его команда…

Я резко дернулся, грозно сжав кулаки:

— Но ведь можно все исправить. Я тоже…

— Увы, нельзя. А если и есть способ, он мне неизвестен, — перебил меня Лиджебай.

Это был наш последний разговор. Я едва не раскрыл ему свою тайну, а он в свою очередь — полностью исповедался передо мной так и не очистив душу.

На следующий день, и состоялась предрекаемая Лиджебаем встреча с незнакомцем. Тот словно сошел с книжной страницы, превратившись из одинокой точки на горизонте в грозного великана, переваливающегося, будто медведь, с лапы на лапу. Я не увидел на его шлюпе ни одной течи, хотя на вид она доживала свои последние часы.

— Приветствую вас, капитан Бероуз, — гордо провозгласил он.

Тогда мистер Сквидли еще был слишком молод, и не проявлял чрезмерной жестокости. Но, все изменилось на следующий день, когда каперы во главе с Терси организовали бунт, никому не было пощады.

И все же, порой мне кажется, что моя память навсегда исключила этот эпизод моей жизни, а багряный рассвет стал единственной границей, за которой скрыт ночной ужас и смерть тех, кто не пал духом и нашел в себе силы бороться.

Нас осталось не больше одиннадцати, когда новая команда Сквидли была почти в сборе. Канатные лестницы продолжали принимать на борт каперов, чьи сердца навсегда прекратили биться в унисон барабанной дроби гранлитских стражей.

Наблюдая за происходящим на корабле, я сам с собой играл в орлянку. Несколько раз выкинул кости, и мне выпала пара единиц. А что если и среди беды существует крохотный шанс ухватить фортуну за ее цветастый хвост, — предположил я. Очередной сброс: опять пара, и вновь единицы.

Блеф! Я не верил, что судьба способна меня обмануть. Надо только почувствовать нужное время. А место? Место уже определено. С корабля я вряд ли мог куда‑нибудь подеваться.

Ветер резко изменил направление. Напротив меня сидел кот капитана, которого я звал Крэпс и он охотно откликался на это звучное имя. После возвращения Бероуза в новом облике, Крэпс перебрался в трюм и редко выбирался на свет, стараясь как можно реже сталкиваться с новой командой. Я же, в свою очередь, сам не зная почему, сблизился с этим черным мерилом зла, который одним своим присутствием мог заставить людей осенять себя крестом и плевать через плечо, чтобы не дай бог, не накликать беду.

— Стало быть — шанс есть, — словно заговорщик шепнул я Крэпсу.

Кот ответил мяуканьем, безусловно соглашаясь со мной.

Буря наступала стремительно: путаясь в стройных парусах, скрипя мачтами, шипя бурлящими волнами. Свинцовые тучи, собравшись у горизонта, начали молниеносное наступление. В самой их глубине сверкнули всполохи, и эхо донесло оглушающие раскаты грома. Корабль подбросило на волнах и, ударившись о морскую гладь, я ощутил на губах соленый привкус крови.

Фыркнув, Крэпс рванул внутрь, в укрытие. Настала пора действовать.

Я быстро огляделся. У штурвала дежурили двое: Грек Степси и Трит Дестени — убитые во время первого бунта. Их мрачные лица были устремлены в сторону берега, а то, что происходило на «Бродяге» их мало интересовало.

— Бипси, — осторожно позвал я.

Моряку хватило короткого сигнала рукой, чтобы понять: я настроен решительно. Кивнув он стал аккуратно пробираться к мостику. Оставшиеся матросы последовали за ним. Не сговариваясь и объясняя спонтанный план спасения, все действовали как единое целое.

Воссоздавая в голове те роковые мгновения, я поражаюсь нашей безрассудной решительности. Дух истинных пиратов, умерший еще полвека назад, теперь вновь возрождался в нас. Я заметил в зубах Тейсона огромный тесак, а Грандбери намотав на кулак веревку, уже готовился вырубить одного из мертвецов.

Я попытался встретиться взглядом с каждым, кто рискнул поддержать мой план.

«Мы верим тебе, приятель, не подведи нас!»

Буря нарастала как снежный ком. Ветер, увязнув в парусах, заставил корабль дать крен. Еще бы миг и я вряд ли смог выправить ситуацию, но мне повезло. Правду говорят: фортуна не терпит трусов.

Мелкий дождь обрушился на нас настоящим ливнем. Я едва угадывал в мутной пелене очертания берега.

За моей спиной послышались отчаянные крики. Капитан стоял, заворожено глядя на мои безнадежные попытки расправиться с безмерным гнетом. Рядом с ним высилась высокая фигура нашего нового гостя. Сквидли не произнес ни слова. Мне хотелось услышать его вопли, проклятия, хоть какие‑нибудь эмоции. Но нет, он оставался нем. Лишь странный интерес к моей скромной персоне отражался на его лице.

— Живо, схватить их! — рявкнул капитан мертвецов.

Нас атаковали. Мне дышали в спину те немногие, что также как и я решили сопротивляться до последних сил или пойти на дно, продемонстрировав этим нелюдям, наш несокрушимый дух.

Резко крутанув штурвал, я направил «Бродягу» в самую гущу острых рифов.

Еще пару ударов сердца. Я знал, что теперь уж точно не подведу каперов.

— Скорее! — словно услышав мои мысли, крикнули они. Я не медлил ни секунды. Паруса, поймав сильный ветер, отчаянно рванули корабль вперед, навстречу скорой гибели.

— Все за борт! — из последних сил выкрикнул я и почувствовал, что меня хватают за запястье.

Обернулся.

Передо мной стоял мистер Сквидли. В его глазах все еще угадывалось невероятное удивление.

— Что ты произнес?..

— Возвращайся в свою адскую обитель!

Вырвавшись из его лап, я кинулся прочь с капитанского мостика. Хорошо помню те рваные секунды. Мне показалось, что Призрак меня не держал¸ а лишь делал вид.

Спрыгнув вниз, я, не помня себя, схватил оказавшегося поблизости Лиджебая за грудки. Он, оторопев, попытался одернуть внутренний карман камзола, когда я рванул его на себя.

Росчерк молнии возвестил о печально конце «Бродяги». Наткнувшись на скалы, бриг встал на дыбы, словно ретивый конь и огромная волна захлестнула его, скрыв почти полностью.

Едва помня себя, я выбрался на берег. Собирая силы по крохам, мне удалось добраться до небольшого городка. Кое‑как скоротав ночь и высушив вещи, я отправился подальше от Прентвиля и всего — того, что меня связывало с этим губительным местом.

Позже до меня долетели слухи, что поменьше мере пять членов экипажа выжили и поселились в округе Прис. Обломки «Бродяги» не отпустили их от себя далеко. Среди горстки выживших оказался и ваш отец. Спрыгнув за борт, Лиджебай избавился от цепких уз смерти, унеся с собой сердце своего детища. Вы понимаете, о чем я говорю…

Эту книгу нельзя уничтожить, сжечь, утопить. Пока ее страницы наполняются событиями, ее хранитель — ужасное порождение зла, — жив. А вместе с ним живет и тот, кто обречен на вечные мучения фиксировать поступки этого бессердечного существа. Увы, ваш отец понял данный закон слишком поздно и не смог уберечь вас от неизбежности.

Вы спросите, как мне удалось избавиться от привязанности корабля? Очень просто. Разорвать невидимые канаты легче тому, для кого «Бродяга» не стал настоящим домом. Проплавав на нем всего пару бесконечных месяцев я не испытывал к бригу той преданности, что остальные члены команды…

— И что же вы делали все эти годы? И почему все‑таки вернулись? — спокойно поинтересовался Рик.

— Изучал… думал… вспоминал, — растерянно ответил Скиталец, и немного поразмыслив, добавил: — Зная, что холодные воды не смогут уничтожить Сквидли, я вынашивал план мести. Я ждал новой встречи с ним… Он, стал единственным смыслом всей моей жизни. Вновь лишившись близких людей, я решил больше не поворачиваться к врагу спиной. Поэтому я вернулся.

Дуло пистолета вновь уставилось в лицо Скитальца.

— Интересно, откуда такое рвение сигануть прямиком в бездну? — съязвил Рик.

Пауза была недолгой.

— А ты представь, — дрожащим голосом сказал моряк, — каждую ночь ты не можешь заснуть, а ищешь спасения от навязчивых кошмаров. Когда днями напролет ты находишь в толпе чужие лица и слышишь их страхи, ощущаешь их боль. Поверь, это настоящее безумие. Но это еще не все. Моя жизнь превратилась в абсолютное одиночество. Сквидли заставил меня постоянно вспоминать мои самые ужасные кошмары и возвращаться в них снова и снова. Я стал заложником собственных страхов: в ночном небе мне виделись огненные всполохи над деревней, в случайных прохожих — безжалостные убийцы, в темноте — лица моих родителей. А в часы безмятежности мне слышались голоса. Сотни, а может даже тысячи голосов, которые просили, молили, взывали к справедливости…

— И что с того? — Рик даже не дернул бровью.

Скиталец пожал плечами:

— Не знаю, думай сам. Я рассказал все, что мне было известно. Решил, ты поймешь: мне больше нет смысла злословить и обманывать. История со Сквидли стала для нас всех ужасным наказанием, — и мы сейчас находимся в одной упряжке.

В ответ юноша усмехнулся:

— Уходи прочь…

— Нет. Я уже сказал: ты мой единственный шанс. Хочешь стрелять? Стреляй! Если станет легче, нажимай на курок. Мое существование все равно тяжело назвать жизнью. Так произошло со всеми, кто в ту ночь попытался остановить Призрака и думал, что ему это удалось. Я не обвиню тебя за тот страх, что таится в твоем сердце, но поверь, его станет гораздо больше, когда ты решишь бороться в одиночку.

— Будь ты проклят со своими нравоучениями! — выкрикнул Джейсон — младший.

Выстрел грянул внезапно, быстро окутав помещение серой дымкой.

Оливер вскрикнул, заметив, как возле двери и у окна мелькнули несколько мрачных теней. Одна из фигур схватилась за грудь; вторая, упала навзничь, пытаясь ухватить ртом воздух — кинжал Скитальца четко воткнулся в шею нападавшего. Третий, пытаясь сдержать собственный порыв, отчаянно вскрикнув, накинулся на моряка. Выбив из его руки шпагу, он нанес Скитальцу оглушающий удар в висок. Рик попытался помочь, но каперов оказалось больше.

Пока нападавшие старались утихомирить бывшего юнгу, Оливер одним движением перемахнул через окно и был таков. Рик не винил друга. По сути дела, он сам отстранил его к стене, дав возможность незаметно покинуть место схватки. Это была не его битва. И не ему идти до конца этой запутанной истории, — рассудил Рик, когда тугие веревки сплели его запястья.

Заброшенную комнату мгновенно заполонили люди. Сыпля проклятиями, они без труда справились с двумя подростками и бродягой, которого им удалось застать врасплох.

— Не дергайся, вертлявый, — раздалось из‑за спины Скитальца.

Юноше туго стянули глаза непроницаемой черной повязкой. Но до того как свет сменила кромешная тьма, моряк поравнялся с Риком и тихо шепнул:

— Когда наступит время… доверься мне, это не твоя ноша… и не твоя жизнь…