Хранитель историй (СИ)

День пятый: в который Рик попадает на кладбище забытых кораблей, а бывший юнга начинает рассказ

Проливной дождь обрушился на Прентвиль самым настоящим ушатом нечистот. Ранняя весна, так и не успев начаться, преподнесла городу очередной сюрприз, щелкнув по носу тем, кто решил, что стужа окончательно отдала бразды правления теплому сезону.

Кутаясь в плащи, Рик и его приятель Оливер, обмолвились лишь парой слов. Убедившись, что с носителем черной метки все в порядке, его верный товарищ указал на башенные часы. Время стремительно бежало вперед и им стоило поторопиться.

Миновав пару безлюдных кварталов, они вышли к старому, полуразрушенному причалу. Широкие подъездные дороги, которые вели к берегу давно поросли травой, и казалось, что здешние места превратились в безжизненую пустошь. Но это было лишь видимое запустенье. Бывший порт Сенджи и после запустения продолжал жить своей собственной жизнью. Ныне, здесь, на затворках города, приютились корабельные останки тысячи некогда великих морских исполинов. Свалку незамедлительно окрестили Забытым кладбищем. Позже стали поговаривать, что среди истлевших каравелл и галеонов возникают призрачные огни костров. И у горожан поползли слухи о призраках, которые так и не сумели обрести покой и до сих пор маятся в прогнивших трюмах.

Через пару лет, Прентвиль отгородился от корабельного кладбища высокой насыпью и про таинственные стоны и пылающие огнем палубы все позабыли. А вскоре, горожане и вовсе решили сжечь морской некрополь дотла. Но задумке не суждено было осуществиться. В тот день, побережье заволокли тучи, а когда двухнедельный дождь прекратился, идея расправы, уплыла вместе с грязевыми потоками. Город очистился, вздохнул по новому, а кладбищу дали возможность и дальше нежится под потоками яркого солнца, ночами осторожно поскрипывая прогнившими досками.

При иных обстоятельствах, Рик никогда бы не осмелился забрести в пропитанную гнилью и тухлой водой часть побережья. И хотя он с недоверием относился к бесчисленным историям о не упокоенных матросах, но при каждом упоминании о светящихся остовах кораблей и завываниях в пустых трюмах, юноша ощущал волнительный холодок, а сердце отзывалось тревожным набатом.

Перебирая в голове бесчисленные правила отца, Рик с удивлением обнаружил, что тот никогда не запрещал ему бывать близ порта Сенджи, тем более за границей Мрачного Фила. Сторожевой корабль, с почти человеческим названием, полеживая на правом боку, словно кит, упирался своим корабельным носом в песочную стену, явно протестуя против жестокой человеческой воли. Здесь начиналась граница трагических морских воспоминаний, у которых не было, и не могло быть счастливого конца.

Остановившись у насыпи, Оливер поправил ворот плаща и с опаской покосился на Рика.

— Ты уверен, что хочешь переступить границу, — взгляд указал на острые шпили кораблей, которые почти касались тяжелых грозовых туч.

— А у меня есть выбор? — Рик вытащил из‑под плаща перебинтованную руку и продемонстрировал ее другу. Весь день шрам не давал о себе знать, а теперь, будто назло, откликнулся острой пульсацией. Вышагивая по узким улочкам под покрывалом проливного дождя, Рик абсолютно забыл о своей проклятой метке, — но как только слегка почерневший платок опять возник перед его взором, страх и обреченность нахлынули с новой силой.

— Я считаю, мы зря тратим время, — начиная дрожать, Оливер с тоской посмотрел на размытые стены городских домов.

— Если у меня будет хотя бы призрачный шанс избавиться от этой метки, я его не упущу.

Твердым шагом Рик прошел вдоль Мрачного Фила и остановился у двух рыбацких лодок, напоминающих ужасные костяные огрызки. Протянув руку, он коснулся трухлявого дерева. Мерзкое ощущеие пронзило все тело. Стараясь справиться с волнением, он сдел еще шаг и почувствовал, как что‑то щелкнуло под каблуком.

Голос Оливера не успел предотвратить неизбежное:

— Остой…рожно!

Сквозь пелену дождя Рик смог разобрать только пару фраз, но внутреннее чутье заставило‑таки его приклониться и отпрыгнуть в сторону. Мрачный Фил накренился и стал медленно накрывать юношу своим мощным бортом. С треском и грохотом, мачты разлетелись вдребезги, словно хлипкие ветки. Нос корабля, вынырнув из песчаной глубины, устремился ввысь.

Оливер смог выдавить из себя только отчаянный стон ускользающей надежды. Только когда худощавая фигура Рика возникла из‑под завала, приятель запричитал, восхваляя морских мучеников и самого морского дьявола.

— Я думал, это чудовище зацепило тебя! Мне почудилось, будто тебя прихлопнуло как муху!

Ошарашено озираясь по сторонам, Рик никак не мог унять нахлынувшую дрожь. На нем не было ни одной царапинки и ощущение чудесного спасения не оставляло его ни на минуту. Он не поскользнулся и не потерял почву под ногами — само провидение заставило юношу избежать кошмарной трагедии. И дело было тут вот еще в чем… Он не сам совершил первый шаг. Рика кто‑то толкнул в спину. Внезапно, грубо — но юноша вряд ли мог обмануться.

— Ты как? — поинтересовался Оливер.

Дождь продолжал отчаянно хлестать по щекам.

— Думаю, в порядке.

И Джейсон — младший не лгал. Переступив через собственный страх, и окончательно растоптав все возможные и невозможные запреты, он чувствовал себя великолепно.

— Последний раз предлагаю вернуться, — с опаской поглядывая на деревянный частокол сломанных мачт, предложил Свифт.

— Нет. — Не сбавляя шага, Рик уверенно направился вглубь корабельного некрополя.

Трудно поверить, но всего за пару часов они с приятелем поменялись местами, будто стрелки испорченого компаса. Осторожный и нерешительный, сейчас Рик был неудержимым первопроходцем, а Оливер — напротив, потеряв былую браваду, стал бояться собственной тени.

Дождь уменьшился, но не стих. Крупные капли, сменились мелкой крошкой, будто небесный распорядитель, воспользовался другим ситом. Усилившись, ветер взбудоражил море, заставив волны с шипением, отчаянно кидаться на берег.

Дотронувшись до трухлявой доски, Рик ощутил, как рука с легкостью проникает внутрь некогда крепкого и непотопляемого судна.

Однажды, когда мистер Лиджебай был в хорошем настроении — что случалось с ним крайне редко — он часами мог рассказывать сыну о скорости и маневренности кораблей Его Величества, каждый раз поражая своего отрока осведомленностью в данном вопросе. Именно он, одним звездным вечером поведал ему историю, о славном капитане Генри Эвристане, который после долгих путешествий нашел конец света, где морская вода превращался в огромный водопад, стекающий с земли прямо в бесконечность, заполненную ватными белоснежными облаками.

Конец истории отец закончил банально, сообщив сыну, что именно корабль Генри покоится в самом сердце забытого кладбища. Рик не особо верил этому факту, полагая, что родитель забавный выдумщик, и практически все его рассказы не имеют под собой и толики правдивости.

— Говорят, здесь гниет добрая эскадра тех посудин, что первыми отправились на поиски таинственных сокровищ, — промежду прочим произнес Оливер.

— Подобных слухов больше чем скоб в этих сгнивших мертвяках, — скептически заметил приятель.

— Думаешь здесь приютились только торговые суда?

— Ну, уж вряд ли мы здесь отыщем галионы великих путешественников…

— Чтобы ты не говорил, а мое мнение: в этих местах слишком много необьяснимого.

— С каких это пор ты стал верить в ночные страшилки? Неужели твой тонкий ум не устоял перед неоспаримыми доказательствами? — Рик попытался улыбнуться, но быстро осекся. Шутка не сыскала у приятеля должного одобрения.

Притянув высокий воротник, Оливер недовольно фыркнул:

— Я никому раньше не рассказывал… Но знаешь, однажды, я действительно видел, то, что нельзя объяснить ни одной наукой… Незнакомец, у которого не было лица…. И это не шутка… Меня тогда обуял настоящий ужас… Поверь, это очень неприятное ощущение, словно твои внутренности сжимаются в один крохотный шар, готовый разорвать тебя изнутри. Страх такой, что аж ноги сводит и дрожь по всему телу.

— Расскажи? — опешив от услышаного, осторожно попросил Рик.

— Не сейчас… не хочу вспоминать… — отмахнулся Оливер.

Всего несколько нут молчания и нерассказаная история растворилась в ночной пустоте.

Возле старого торгового судна, в котором с трудом угадывалось его славное прошлое, возникли и мгновенно исчезли несколько мрачных фигур. Покачиваясь на ветру, лохмотья флагов, затрепетали, будто птицы. Но юноши этого не заметили, лишь только Рик отчетливо уловил сильный запах серы.

— Жуткое зрелище. Представляешь, какое грандиозное величие теперь превратилось в ненужный никому хлам, — заметил Оливер.

— Так происходит со всеми кого коснулась длань времени, — отрешенно ответил приятель.

Вдаль, за небольшой пологий холм, змеей уходила широкая улица, где роль домов выполняли деревянные титаны, некогда бороздившие просторы великих океанов.

— Мы здесь не одни, — внимательно прислушиваясь к посторонним звукам, произнес Джейсон — младший.

— С чего ты взял? Что‑то заметил? — Оливер затравлено стал озираться по сторонам. И хотя вокруг зияли только черные дыры корабельных пробоин, пугающие своей чернильной пустотой, он все равно испуганно вгляделся во мрак, пытаясь различить внутренности пузатых трюмов.

— Запах, — после недолгой паузы ответил Рик.

— Если ты об отсыревшем порохе… так это обычное дело, — немного успокоившись, объяснил юный всезнайка.

В конце кавалькады лежащих на вечном приколе кораблей, юноши уткнулись в настоящую металлическую гору. Целая миля кованых цепей, сотни остроконечных якорей и куски разбитых вдребезги пушек — ощетинившись острыми гранями, они создавали образ огромного ежа.

Немного приободрившись, Оливер подхватил цепь и ловко раскрутил ее на манер кнута.

— Как я тебе? По — моему, самый настоящий шкипер на страже далеких границ.

— Прекрати. Мне кажется это не самая хорошая идея. Беспокоить здешние вещи может обернуться достаточно скверной историей…

Ты о чем? — не понял Оливер. — Я беру свои слова обратно. Кладбище вполне своеобразно, и если бы ни эта дрянная погода, я бы с удовольствием прогулялся бы по песчанным улочкам еще…

— Мы сюда ни за этим пришли, — напомнил ему обладатель черной метки.

Оливер лишь хмыкнул:

— Мне кажется, этот морской ловкач тебя надул. Провел вокруг пальца, не иначе.

— С чего ты решил?

— Да сюда даже портовые попрошайки и те не суются, а ты говоришь…

— Хочешь сказать, он специально предложил нам встречу на корабельной свалке? — задал третий по счету вопрос Джейсон — младший. — Но с какой стати? В чем смысл затеи?

В ответ собеседник растеряно пожал плечами:

— Не знаю, может быть, ты и прав. Только тогда скажи на милость: где нам искать этого паршивого, забывшего, что такое мытье, странника?

— Вот как раз этого‑то я и не знаю, — честно ответил Рик.

Растерянно разведя руками, он не успел предложить ни одной идеи, когда из дальней части кладбища раздался металлический лязг, сопровождающийся топотом тысячи кованых сапог.

Некрополь оживал.

Треск палуб и шелест выцветшей парусины напоминали потревоженую стаю птиц. От стоящего поодаль двухмачтового брига ввысь, с криками, взмыла пара чаек. Из глубоких пробоин послышалось завывание бродячего ветра, похожее на хрипатый окрик рулевого, возвещающего о приближении земли. Скрученная у борта якорная цепь поддавшись неведомому желанию, зашевилилась и водой полилась вниз, издавая противные монотонные щелчки.

— Святые утопленники: что же это такое? — взвизгнул Оливер. Здравый смысл, который обычно давал ему подсказки, как объяснить ту или иную загадку, теперь наткнулся на стену непонимания и страх взял верх над банальной логикой.

Рику ужасно захотелось сказать, что это обман: всего лишь странная игра звуков. Но даже если бы он произнес собственный мысли — то вряд ли бы поверил самому себе. Кладбище забытых кораблей, действительно пробуждалось от безмерно долгой спячки.

— Я сразу говорил, что это дурная затея! — внезапно рявкнул Оливер.

Ветер усилился, и моросящий дождь уже не казался такой невыносимой напастью. Грот — мачта одного из кораблей, издав протяжный вой, похожий на страдания вечног мученика, причудливо изогнулась. Рик опустил взгляд на правый борт, но там где должно было красоваться название, зияла вырубленная топором дыра.

— Смотри, — будто дикий пес заскулил Оливер, указав пальцем на стоящий неподалеку бриг.

Там, между старыми расколовшимися бочками, медленно, словно дым, возвышалось призрачное очертание. Разрастаясь в стороны, фигура, лишь отдаленно напоминающая человека, блеснула янтарными буркалами. Назвать два огромных немигающих шара по — другому, было просто невозможно.

Слегка присев, будто готовится повалиться на землю и скрыться от опасности под песком и илом, Оливер выдавал только один единственный звук — легкое завывание.

Ядовито — желтые глаза возникли еще в нескольких местах. Они загорались и тухли, будто звезды на утреннем небе, и от этого страх становился только сильнее. А в сознании крепко засела пугающая мысль: опасность может таиться, где угодно.

— Я ведь знал, что так случится, — пытаясь скрыть дрожь в голосе, выдавил из себя Рик, пятясь к металлической изгороди. На самом деле его спокойствие, было обычной бутафорией. И лишь внезапная растерянность удерживала юношу от короткого шага, с которого обычно начнется позорное бегство.

Раскат молний над горизонтом, послужили своеобразным сигналом. Канаты натянулись, топот сапог стал ритмичнее и громче.

Тип — тип — топ, бум — бум — хрясть, — к каблукам присоединился лязг металла.

Словно морские гады, цепи, превратившись в одну сплошную линию, устремились в мрачные дыры пробоин, канаты натянулись струнами, а корабли стали раскачиваться из стороны в сторону, словно попали в шторм. Природа поддержала творившееся безумие. Вспенившись, волны нещадно терзали берег, все выше взмывая вверх, пытаясь окропить двух заблудших путников соленой водой.

Ритм нарастал, рождая давно забытую мелодию. И Рик мог дать руку на отсечения, что ужасный рев кладбища забытых кораблей стал напоминать ему одну старую песню, которую пел ему отец.

— Нас точно сожрут! Нам не выбраться!

Огоньки сотни адских глаз, выстроившись кольцом, стали стремительно приближаться.

Пробравшись вдоль борта, Джейсон — младший нащупал небольшую пробоину.

«Одно спасение, надо нырять!» — пришла в голову безумная идея.

Оливер, будто прочитав мысли друга, испуганно затряс головой.

— Ныряй! — сквозь зубы прорычал Рик.

Очередное правило отца разбилось в дребезги, словно дорогой хрусталь. Запрет, поворачиваться к опасности спиной и прятаться в нору, словно крот, — наследник Лиджебая больше не считал бегство постыдным.

— Какой смысл? Нас все равно разорвут в клочья! — едва не захныкал всезнайка.

Переведя взгляд на спасительный мрак, Рик едва удержался от крика отчаянья. Из пробоины, будто из зева чудовища вырвалась огромная человеческая рука, и сцапала его друга. Притянув Оливера, лапища разжалась — из серых потемок возникло лицо Скитальца. Чуть ниже выцветшей треуголки сверкала его белозубая улыбка.

— Рад видеть вас в добром здравии, мистер черная метка, — продекламировал он и с новой силой дернул Оливера. Голова приятеля в одну секунду исчезла в кляксе непроглядной пустоты.

Окунувшись из мрачного дня в абсолютную ночь корабельных внутренностей, Рик зажмурился. Глаза жутко щипало, рождая легкое головокружение. Пришлось идти на ощупь. Однако Скиталец на это скидок не делал. Двигаясь также проворно, как и по закоулкам Прентвиля, он ни разу не споткнулся, и не издал даже маломальского шума.

Вскоре, глаза Рика все же привыкли к темноте. Озираясь по сторонам, он с удивлением отметил, что внутри корабля достаточно светло. Пробиваясь сквозь рассохшиеся доски, лунный свет разделял тонкими лучами кишки корабля на ровные серые полосы.

— Поторапливайтесь, неугомонные бродяги, — прошептал Скиталец. Но на бегу, в суете, трудно было определить тон сказанных им слов.

Перебравшись из одного трюма в другой, они продолжали идти наращивая темп. И Рик представил себя загнанной белкой в колесе бесконечного спасительного бега. Мир сжался до размеров крохотных, труднопроходимых лазов и полностью поглотил путников, словно они очутились в желудке гигантского кашалота: изогнутые доски были схожи с ребрами, а мох и сухой ил — напоминал мясной нарост.

Также внезапно, как и в прошлый раз, Скиталец свернул в сторону узкой лестницы ведущей наверх и остановился. На юношей уставился проницательный с хитрецой взгляд.

— И как вам удается с такой невероятной периодичностью влипать в неприятности, сэры следопыты? — выпалил их спаситель.

— Вы не предупреждали нас о тех, кто живет на кладбище, — слегка отдышавшись, возмутился Свифт. — Еще бы чуть — чуть и они разорвали бы нас на части. Да кто они вообще такие?!

Не отреагировав на претензии, Скиталец словно скат вцепился в руку Рика и одним движением сорвав повязку и еще раз осмотрел метку, которая к тому времени уже захватила всю ладонь и медленно тянула свои щупальца к запястью.

— Эй, — попытался воспротивиться юноша.

— Успокойся, иначе мне придется причинить тебе боль, — спокойно объяснил моряк.

— Но зачем?

На секунду Скиталец замер и внимательно посмотрев на Рика, спросил:

— Ты ведь пришел сюда за помощь, не так ли?

Ответом был кивок.

— И ты безумно хочешь избавиться от этого знака на руке?

Снова согласие.

— Но еще больше ты хочешь освободиться от страха, который терзает тебя уже третью ночь.

На этот раз Джейсон — младший вздрогнул. Скиталец попал в самую точку.

— Тогда я постараюсь сбросить с твоих плеч такую непосильную ношу. Прошу лишь одного: не мешай мне.

— А какова гарантия? Что если вы… — внезапно встрял в разговор Оливер. Но моряк резко оборвал его, так и не дав договорить.

— Гарантии, говорите?! К морскому дьяволу все гарантии! Если бы вы только знали, куда сунули свой длинный нос, вы бы так не рассуждали! И в первую очередь это касается вас, мистер Оливер Свифт.

Теперь настала пора всезнайки выслушать острые, как нож, претензии Скитальца:

— Конечно, ваше рвение помочь другу похвально, но не более того. По кодексу каперов, за ваши советы вас бы давно вздернули на рее, а после отпраздновали сие знаменательно событие веселыми плясками.

Свифт испуганно сглотнул. А Рик, в свою очередь, спросил:

— Вы капер?

— Да сынок, — мгновенно отреагировал моряк. — Мое первое путешествие к новым землям состоялся много лет назад. И вместе со мной в данном предприятии участвовал ваш покойный отец — мистер Лиджебай Джейсон.

Косые взгляды пожирали Клер не хуже изголодавшегося морского червя. Когда мистера Бишепа выносили из дома и грузили на повозку с высокими колесами — чтобы никто не увидел лица покойника — раздались первые проклятия в сторону цветочницы.

Она стояла в стороне, прижавшись к одной из стен, и со слезами на глазах наблюдала за отчаянными воплями родственников и осуждающими взглядами недоброжелательных соседей. Клер всегда была для них изгоем. С самого первого дня, когда сбежала из родного дома; когда спряталась среди цветочных горшков от назиданий отца; когда стали поговаривать, что она остается у мистера Бишепа по ночам.

Конечно же, это была ложь. Но слухи имеют ужасно неприятную особенность со временем обретать правдивость. И если ты не искоренил их в момент рождения, считай — пропало. Пару недель, и никто уже не вспомнит, что это обычная сплетня. И глазом не поведут: все воспримут ее за чистую монету.

Проходившая мимо товарка зло плюнула прямо под ноги девушке, не забыв озвучить очередное злое пожелание. За сегодняшний день оно стало далеко не первым для Клер. Сотни ледяных, изучающих, ненавидящих, презирающих взоров были красноречивее любых сказанных слов. Они все, абсолютно все ненавидели девушку. И у каждого на то была своя причина.

Случайная смерть добряка Бишепа всколыхнула не просто весь город, а всю округу, включая прибрежные деревеньки и поселки. Горожане лишь догадывались, от чего умер цветочник, полагаясь исключительно на мнение его родственников и знакомых: во всем виновата Клер Джейсон и точка. Именно с ее легкой руки мистер Бишеп стал чахнуть, словно его любимые цветки роз и, в конце концов, увял, так и не дождавшись праздника Лакрея.

Среди толпы девушка нашла глазами доктора Дайтли. Тот как всегда выглядел безупречно — излишне ухожен, губы подведены алой помадой, на правой щеке огромная мушка. Складывалось впечатление, что он пришел не на похороны, а на праздник и вскоре, когда процессия с покойным исчезнет за поворотом, доктор пустится в пляс.

Заметив Клер, мистер Дайтли поклонился, придерживая изящную шляпу с пером, и продемонстрировал свою идеальную улыбку, всем своим видом показывая, что рад утренней встрече и, конечно же, сожалеет о случившемся.

Безусловно, это был лишь фарс. Девушка знала: доктору наплевать и на покойного Бишепа, на его помощницу, и вообще на всех вокруг. Главное, что он успел получить гонорар до того, как пациент соизволил отдать душу всевышнему.

Следующим, кого Клер смогла разглядеть в толпе, был пастырь — Терси ли Джейкоба. Он служил в приходе святого Якоба Нилского, и частенько, сразу после воскресной мессы, выслушивал девушку, которой необходимо было излить душу, поделившись своими бесчисленными заботами.

— Достопочтенный Терси, — слегка склонив голову, поприветствовала священника Клер. В ответ тот грустно улыбнулся:

— Представляю как вам сейчас тяжело, дитя…

— Видимо вы единственный из присутствующих, кто это понимает, — грустно вздохнула девушка.

— Возможно, что так оно и есть.

Тем временем прощальная процессия готовилась отправиться в последний путь. Тело мистера Бишепа уже погрузили на повозку, предворительно лишив покойного серого савана. Перед тем как отойти в царство вечного мрака, он должен был насладиться прекрасным безоблачным небом. Так гласили древние традиции.

Сняв с глаз повязку, распорядитель похорон вздрогнул и испуганно попятился. Но в следующий миг взял себя в руки и, осенив несчастного спасительным знаком, отправился к вознице. В толпе послышался надрывный рев, переросший в истерику.

Клер стало не по себе.

— Жуткое зрелище…на моей памяти еще такого не бывало… — осторожно начал Терси.

— Да помогут ему святая Тереза и Луциус, — смиренно прошептала Клер.

Священник согласился.

— Ходят слухи, что именно вы были с ним в последнюю минуту.

— А еще считают, будто благодаря именно мне мистер Бишеп и очутился на смертном одре, — безразлично добавила Клер. За сегодняшний день она достаточно наслушалась подобных обвинений.

— Простите меня, — тут же отреагировал Терси, — и все же, ответьте. Это правда?

Клер взглянула на собеседника глазами полными боли и отчаянья.

— Скажите, сэр. А вы сами в это верите?

— Ни единому слову. Именно поэтому я и осмелился спросить вас об истинных причинах.

На миг Клер затихла, обдумывая слова священника.

Ей безумно хотелось выговориться, избавившись от внутренних сомнений. Рассказать хотя бы часть правды. И она, наконец, решилась:

— Я не знаю, что именно произошло… но мистер Бишеп уж точно умер не по моей вине. Вчера к полудню ему стало совсем худо, и я направилась за доктором, мистером Дайтли.

— Не самый лучший выбор, Клер. Ну да ладно: что же было дальше?

— А дальше, доктор сослался на недостаток знаний, а когда остался со мной наедине заявил, что у мистера Бишеп умственное помешательство, — выпалила Клер.

— Что ж, вполне сносный диагноз. Если честно, каждого второго в нашем крохотном городишке, можно уличить в слабоумие. Но давайте не будем отвлекаться. Когда вы вернулись, мистер Бишеп был все также плох?

— И да, и нет, — уклонилась от ответа девушка.

Лоб священника расчертили глубокие морщины.

— Как такое может быть, дитя?

Клер вновь замолчала, решая, как поступить: продолжить откровенный разговор или уклониться от ответа. Однако здравый смысл подсказывал ей: отступать уже некуда.

Пытаясь подобрать слова, девушка собралась с мыслями:

— Я не знаю, был ли он в сознании. Но там было что‑то еще…

— Что?

— Простите, я не знаю, как вам это объяснить. И я не хочу больше вспоминать этот ужас. Там было нечто, что управляло хозяином…

Ожидая наткнуться на стену непонимания, Клер ошиблась. Задумчивый взгляд священника сменился обеспокоенностью. И он задал достаточно странный вопрос:

— Оно… То есть это нечто… с вами говорило?

Недолго думая девушка кивнула.

— О чем оно вас спрашивало?

— Оно предупреждало меня о плохом исходе для моего брата, — выпалила Клер, и на ее глазах все‑таки выступили слезы.

Достопочтенный Терси печально вздохнул:

— Вы знаете, о чем шла речь?

Опустив голову, Клер пожала плечами.

— Вы говорили об этом с Риком?

Девушка зарыдала еще сильнее.

Священник сдвинул брови. Его взгляд выражал явное осуждение. И в тоже время он понимал, что не имеет права слишком давить на эту хрупкую девушку.

Немного поразмыслив, Терси утешительно добавил:

— Клер, чтобы не случилось, вы с братом единое целое. Вы должны защищать и оберегать друг друга. Ты просто обязана поговорить с ним, выяснить, что случилось. Мир изнанки опасен, если не прислушиваться к его просьбам. Скажи, ты видела что‑нибудь еще?

Мрачное небо нещадно терзало крохотные улочки непрекращающимся дождем: мелким, навивающим одиночество и обреченность. Вспомнив последние дни, Клер решила, что именно сейчас, в минуту полнейшей подавленности, она готова поведать свои сомнения кому угодно — хоть сэру Терси, хоть самом морскому змею, лишь бы избавится от постоянного страха и гнета окружающего мира.

Бросив последний взгляд на толпу, которая двинулась вслед за повозкой, девушка побелела. Ее лицо стало молочного цвета. У крайнего дома слева, в окружении престарелых товарок, стоял Он. Потрепанный плащ из парусины сменила плотная военная куртка, а широкополая шляпа была сдвинута слегка на бок. Но даже если бы мистер Сквидли надел на себя маску с островов Тайли, Клер все равно узнала его.

Облокотившись о край дома, Он стоял, низко опустив голову, чтобы не выделяться среди скорбящих. Но девушка знала — Сквидли пришел сюда не ради горестных речей. У него была иная цель.

— Что с вами дитя? Да на вас лица нет, — испугался священник. — Вы, право слово, будто покойника увидели?!

Клер низко поклонилась и, кинув в сторону священника короткий взгляд, произнесла:

— Прошу простить, но у меня возникли неотложные дела. Давайте отложим наш разговор до завтрашнего дня. Я обязуюсь рассказать вам все без утайки, — и, не дождавшись ответа, растворилась в толпе.

Решительно приближаясь к мистеру Сквидли, Клер ощущала, как дрожат ее колени, а внутренний голос во все горло вопит о смертельной опасности.

Одумайся!

Безусловно, она понимала, что рискует. Но упрямство перебороло всякие сомнения. Клер была настырна ничуть ни меньше отца. Ко всему прочему, она больше не собиралась скрываться от своих страхов.

Выглянув из‑за угла, Клер с удивлением обнаружила, что мистер Сквидли исчез. Беглым взглядом она оглядела площадь. Грузная фигура в плотной куртке и широкополой шляпе быстрым шагом нагоняла траурную процессию.

В сотый раз отругав себя за столь поспешный поступок, Клер кинулась ему вслед.

Слегка прихрамывая на правую ногу, Сквидли шел довольно скоро: то исчезая, то вновь появляясь среди траурно одетых горожан, он напоминал своим поведением быстроходный бриг, который пытается улизнуть от неминуемой погони.

Процессия медленно повернула в сторону кладбища, а грузная фигура протиснулась в узкий проулок на площади Попутного ветра.

— Стойте! — крикнула Клер, испугавшись собственного голоса, который показался ей каким‑то чужим.

Сквидли повиновлся. В тишине узкого коридора было отчетливо слышно его тяжелое с хрипотцой дыхание.

— Что вам от нас надо?! — произнесла она более уверенно.

— Мне? От вас? — Сквидли рассмеялся, продолжая стоять к девушке спиной. Широкие плечи ходили вверх — вниз, будто мачты при сильном ветре.

От этих слов Клер сделалось жутко. В погоне за чужой тенью, она совсем перестала понимать, что творится вокруг. Ей захотелось просто лечь, закрыть глаза и отрешиться от всего живого.

— Мой брат выкинул книгу, которую вы ищите. Слышите меня?! Выкинул! И я не собираюсь отчитываться перед вами. Я лишь прошу покинуть Прентвиль, покинуть нашу жизнь и больше никогда не возвращаться. Ради нас с Риком, ради нашего покойного отца. Ради всего святого! Разве это так сложно? — ее губы дрогнули.

Выслушав девушку, Сквидли медленно повернулся. Его лицо изменилось: глаза ввалились, щеки опали как два пустых мешка, а на виске пульсировала огромная багряная язва. Если бы Клер не видела этого человека раньше, она бы решила, что его тело мучает какая‑нибудь тропическая болезнь.

— Вы просите то, чего я сделать не могу, мисс Джейсон. Мой путь избран, и не в ваших силах изменить маршрут. На счет книги — вы заблуждаетесь. Она все еще у вашего брата.

— Зачем вы нас мучаете? — взмолилась Клер.

— Мучаю?! — удивился Сквидли. Двумя гигантскими шагами он оказался возле девушки. В лицо пахнул запах жареного лука и горечь табака, а еще, Клер смогла различить в нем резкий дух болезни. Такой же, как у мистера Бишепа, когда тот заговорил не своим голосом.

— Вы видите эти отметины? Здесь, и вот тут, — его палец уткнулся в висок, а потом спустился к шее, и лишь в конце она увидела еще два очага экзем на обоих запястьях.

— Что это?

— Это недуг, который достался мне в наследство от вашего славного папаши. Много лет назад, он взял то, что ему не принадлежало.

— Дети не расплачиваются за роди…

— В моем мире — расплачиваются, мисс Джейсон. И я не приемлю других законов и правил!

— Клянусь, я отдам вам книгу.

— Нет, — Сквидли поморщился. — Ее должен принести твой брат. И никто другой. Слышишь? Никто другой.

Клер почувствовала невероятную слабость. Едва удержавшись на ногах, она лишь чудом не потеряла сознание. В голосе мистера Сквидли царила безысходность.

— Завтра, к полуночи, книга должны быть у меня, иначе у мистера Бишепа быстро отыщится достойная компания.

Дождь нехотя капал с черепичных крыш, а сливы в виде драконов с открытой пастью, изрыгали настоящие потоки воды. По всем предположениям непогода поселилась в Прентвиле надолго.

Клер провожала мистера Сквидли обреченным взглядом, понимая, что даже заполучив заветную книгу отца, он не оставит ее семью в покое. И вряд ли им будет уготована судьба милосердней, чем господину цветочнику.

Башенные часы пробили восемь. День пролетел с невероятной скоростью. Милостивый Дункан — покровитель времени торопился, желая быстрее очутиться на кровавом пиршестве, которое собирался устроить Скивдли, в прибрежном городке Прентвиль.

Капитанская комната была крохотной, но достаточно уютной: легкий беспорядок, пара идеально белых скелетов в холщовой одежде и полное отсутствие крыши… а в остальном, все как обычно.

Пристально уставившись на волнующееся море, Скиталец указал на обитый бархатом диван и, глотнув из фляжки, поморщился.

— А вы везунчики, сыны фортуны. Точно везунчики, сожри меня Кракен, — заявил он, и устроившись напротив Рика, протяжно закашлял.

— У вас лихорадка, мистер? — встревожено предположил Оливер.

— Мы все больны, мой друг. И все по — своему, — откликнулся моряк. — Но спешу тебя уверить — это не смертельно. По крайне мере я очень надеюсь, что не обманываю самого себя.

Поднявшись на смотровой мостик, Скиталец пристально вгляделся в туманные пряди, которые, словно морская гладь, ласкали верхнюю кромку корабля.

— Тот человек, что приходил к тебе был высок и плечист?

Вопрос моряка обрушился, словно гром среди ясного неба. Повернувшись вполоборота, он кинул в сторону Рика пристальный взгляд.

— Да, все верно. И одет, будто настоящий путешественник, неспособный усидеть на месте, и готовый пуститься во все тяжкие, ради обычного спора.

Облокотившись на деревянный поручень, моряк коротко кивнул:

— Вижу у тебя слишком много вопросов, а недоверие ко мне, больше чем пролив Одноглазого странника. Поэтому, начнем пожалуй, по — другому. Сначала я расскажу тебе свою историю, а потом ты ответишь мне той же любезностью.

Рик не долго думая, согласился. Его приятель не стал возражать. Протерев очки, Оливер внимательно уставился на Скитальца, стараясь не упустить ни слова.

… Мне трудно рассуждать о чужих мечтах, но когда я был достаточно юн, то совсем не грезил морем и дальними странствиями по неизведанным землям. Мое детство проходило близ поселка Руна, где десять раз в год устраивали речные ярмарки, на длинных, узких лодочках, которые неспешно покачивались между двумя пологими берегами. Мы жили слишком дружно, чтобы думать о плохом, пока в наш поселок не пришли Охотники за падалью. Когда в деревне заводили про них разговор, то использовали выражения: «Сухопутные крысы» или «Речные черви». В моем детском воображении, они являлись в ночных кошмарах именно в таком образе: худые, длинные с огромными кривыми носами.

Но в тот день, когда они посетили наши края, я понял, что внешний вид совсем не главное. Главным была их непомерная жестокость. Они не щадили никого на своем пути. Наши деревянные жилища горели за милую душу, словно сухая солома. Крики, мольбы о помощи и настоящие реки крови — вот то небольшое наследие, что мне досталось от детства. Из‑под меня, будто выбили опоры, отправив в свободное плавание, в океан одиночества и бесконечной боли.

Ровно тысячу дней я был рабом собственных кошмаров. Подмастерье у старого лодочника, каменщик на Серых рудниках, второй помощник мельника Руфа — жизнь разделилась для меня на бесконечные отрезки невероятно сложной, однообразной работы. С речного поселка доходили слухи, что разбойники пришли снова, и мне ничего не оставалось делать, как бежать к побережью, подальше от собственных воспоминаний.

Без еды и гроша в кармане я добрался до Люкстена. Крохотный, но весьма сносный во всех вопросах городишко, встретил меня достаточно дружелюбно. Местный кондитер в обмен на легкую работу, угостил меня выпечкой, благодаря которой я смог просуществовать еще неделю. В то время, я как никто другой умел растягивать удовольствие от еды, деля ее на сотню маленьких кусочков. Но даже при таком отношении к еде, мои запасы закончились раньше намеченного. И я вновь оказался в царстве голода. Частые головокружения и бесконечный вой в животе привел меня в таверну «Дырявая лодка». Название, сами понимаете — не очень, ну так и мне не приходилось выбирать новое пристанище. Остановившись на пороге, я вроде бы успел попросить у хозяина корочку хлеба и тут же брякнулся в обморок.

Мистер Роуди, славный малый — один из тех бывших эсквайров, кто все еще верит в благородство и высшие цели. Вечно буду благодарить святого Крециуса за его доброту. Он пристроил меня поломойщиком и платил за мой труд больше положенного. Именно работая в таверне у мистера Роуди, я впервые увидел морских волков. Вольные, словно вечерний бриз, смелые — будто тысячи быков, неприступные — как горный перевал. Они ворвались в зал, распивая свою любимую песню о сокровищах фортуны. Закончив петь — они принялись за ром. Малыш Джимми не успевал подносить им спиртное, а морские волки просили еще и еще. Позже я узнал, что в народе их называли — каперами, и про фортуну они слагали песни отнюдь неслучайно. А мистер Роуди поведал мне по секрету, что по его подсчетам, всего через пару лет пираты и вовсе станут самыми могущественными на всем южном побережье.

В таверне, последние дни только и говорили, что о предстоящем путешествии Ловцов удачи, которые возвращались из своих походов не с пустыми руками, а добывали уникальную вещь способную изменить привычный мир. На мой взгляд, разговоры на подобные темы, были обычным враньем. Но то, с каким воодушевлением бывалые каперы рассказывали свои невероятные истории, не давало усомниться в их подлинности. И лучше всех такие байки травил мистер Бероуз. Одноглазый пират, слегка прихрамывавший на правую ногу, был худощав и лицом походил на высушенный иринейский финик. Его истории были не похожи на все остальные. Яркие и живые, они будоражили мое сознание, заставляя забывать обо всем на свете. В начале своего повествования, раскуривая старую потрескавшуюся трубку, он всегда описывал море: вдумчиво рисуя красоты горизонта и бесконечного неба, капитан ласково называл его отражением соленого великана. Клянусь, в такие минуты, облизывая пересохшие губы, я чувствовал, как мое лицо обдувает свежий бриз, а перед глазами сияет лучезарный рассвет — символ новой, неудержимой надежды.

Я хорошо запомнил тот день, когда вся таверна загудела, словно улей, обсуждая новое путешествие одноглазого Бероуза. Жадно прислушиваясь к очередной сплетне, выпущенной вместе с табачным дымом, я осознавал, что мое место должно быть на бриге «Бродяга», а не среди пьяных рыл, завсегдатаев «Дырявой лодки».

Только как мне напроситься в команду? Отчаянная мысль не давала мне покоя всю следующую неделю. Я придумал десяток неосуществимых способов, но даже не предпринял попытки воплотить их в жизнь. Все идеи казались мне наивными и неприступными, словно стены форта Па — типа.

Отчаянье взяло надо мной верх, предрекая вечное скитание на суше. Где угодно. Но только не в море.

Вечером капитан Бероуз вновь появился в таверне. Все обступили его, приготовившись слушать очередную морскую легенду, но одноглазый ответил отказом. Поглаживая огромного черного кота, который властно взирал на присутствующих, капитан объявил о скором отплытии. Услышав новость, я окончательно потерял надежду стать юнгой на «Бродяге». И только фортуна в тот час распорядилась иначе.

Толпа обступила капитана с расспросами и поздравлениями. А я, засунув подмышку поднос, направился к выходу, понимая, что мечтам о море пришел конец. И в тот самый миг раздался крик капитана. Его любимый кот, сорвавшись с рук, кинулся наутек. Уж не знаю, что так напугало этого смоляного крысолова, но припустился он быстрее галских скакунов. Вверх по лестнице, на чердак и прямиком на крышу. Позже капитан неустанно повторял, что никогда его любимец не устраивал таких невероятных гонок.

Недолго думая, я кинулся за питомцем мистера Бероуза. Не буду приуменьшать своей значимости в данной истории, но только ценой невероятных усилий мне удалось стащить кота с крыши, и передать в руки хозяина. И знаете почему? В тот миг, во что бы то ни стало, я хотел услужить капитану.

Поблагодарив за помощь, Бероуз приблизился ко мне почти вплотную: до моего носа долетел запах лука и нюхательного табака.

«Жду тебя завтра на корабле, юнга», — вот какие благословенные слова произнес он в тот момент.

Не знаю, и конечно никогда уже не узнаю, каким образом капитан угадал мое сокровенное желание. Видимо в ту минуту мы находились с ним на одной мелодичной волне. Так любил выражаться сам Бероуз, и я, безусловно, перенял его особую фразу, сохранив ее и по сей день.

Распрощавшись с мистером Роуди, я выслушал его теплые напутствия и, собрав скромный скарб, в назначенное время явился на «Бродягу».

Первым меня встретил невероятно высокий и тощий, словно жердь, рыжий паренек, лет на пять старше вашего покорного слуги. Недоверчиво осмотрев мой бедный наряд и проверив содержимое мешка, он кивнул на каюту капитана. Я по — своему оценил его жест, и лично направился к мистеру Бероуз доложить о себе. Голос рыжего остановил меня у самой двери.

«Лучше подожди, пока Одноглазый сам тебя приметит. Не спеши. И не лезь в петлю. Тихонько выполняй свою работу и поменьше стрекочи языком».

Я поблагодарил его за каждое сказанное слово. Оглядываясь назад, я полагаю, это был одни из лучших и своевременных советов в моей жизни.

За пределами суши, мистер Бероуз, которого матросы учтиво называли «сэром», был совсем иным. Его непосредственность и обходительность сменила жесткость и непреклонность. Отдав распоряжение, он тут же забывал про него. И у неопытных подчиненных, коим я и являлся, могло создаться ошибочное мнение, что капитан страдает слабой памятью, а сказанная им мелочь пустая болтовня. Но как я узнал позже, во — первых: на корабле нет, и не может быть мелочей, а второе: Бероуз никогда ничего не забывает. Никогда!

Привыкший к тяжелому труду, я тысячу раз пожалел, что так самонадеянно полагал, будто морское путешествие сродни легкой прогулке на изящной карете. Еще до отплытия я на собственно шкуре почувствовал всю тяжесть этой непрекращающейся ни на минуту работы. Мы таскали, перекатывали, заполняли, ослабляли, натягивали и крепили. Только с приходом звезд мне удавалось немного расслабить спину и, усевшись рядом с членами команды немного пожевать вяленого мяса, хлебнуть рома и затянуться крепким дымом морской трубки.

Мой рыжеволосый приятель, которого звали Питером, говорил, что на этот раз Одноглазый затеял по — настоящему грандиозное дело. Именно от него я узнал и о богатом покровителе нашего капитана, и о таинственном мероприятии, которое они задумали. И хотя слухи по кораблю ходили самые разнообразные, в целом, получалось, что никто из окружения капитана не знал о предстоящем путешествии ровном счетом ничего.

В ночь перед отплытием, я никак не мог заснуть. Меня мучили тысячи неразрешимых вопросов. Но главным из них был один: правильно ли я поступаю? Пытаясь отыскать ответ, я спустился на берег и долго бродил по песчаной кромке, стараясь под плеск волн отыскать свое истинное предназначение. Что ближе мне — жителю речного поселка — море или все‑таки, суша?

И вновь боги океана, не оставили меня одного. Возле плоских валунов, похожих на огромную черепаху, я встретил сэра Бероуза. Капитан задумчиво взирал в морскую иссиня — черную пустоту, а возле его ног свернувшись калачиком, дремал его пушистый любимец.

«Не спиться?» — спросил он.

Я не стал лгать.

«Сомнения?»

Его слова ранили меня в самое сердце.

«Наша встреча — не случайна. Так же как и вся жизнь», — произнес капитан и закурил.

«Изгою это известно как никому другому», — ответил я, имея в виду себя и свое кочевое существование.

«Расскажи», — попросил капитан.

Здесь, на берегу, под покровительством легкого бриза, Бероуз опять был прежним — таким, каким он появлялся в таверне практически каждый вечер.

Мне нечего было скрывать, и я поведал ему все без утайки.

Капитан слушал, внимательно: ни о чем не спрашивая и не уточняя. Его трубка парила в воздухе, словно темная бригантина: то приближаясь ко рту, то вновь удаляясь.

Когда я закончил рассказ, он долго молчал, а затем спросил, есть ли у меня мечта. Не раздумывая, я пожал плечами. О чем мне было грезить? Разве что повернуть время вспять! И возвратив детство, вновь оказаться в речном поселке со своими родными, в день нашей развеселой ярмарки…

Капитан затянулся и коротко кивнул в ответ.

«Я не особо верю в чудеса. Но сегодняшним вечером меня убедили в обратном», — произнес он.

«В этом состоит цель нашего путешествия?» — уточнил я.

Но Бероуз не ответил, а лишь отрешенно изрек:

«Чем старше мы становимся, тем отчаяннее стремимся вернуться в детство. Наши мечты и надежды утекают сквозь пальцы, и мы все реже доверям собственным глазам, забывая, что мир произошел от невероятного чуда».

«Мы отправляемся за мечтой», — догадался я.

Капитан ничего не ответил. Но мне и ненужно было никаких подтверждений.

Рано утром мы покинули порт…

Голос Скитальца оборвался внезапно. Скользнув к мостику, он бросил быстрый взгляд на стоящий поблизости галеон. Что‑то его беспокоило.

Вернувшись обратно, он не стал продолжать свой рассказ:

— Сейчас не время.

Рик нахмурился. Лицо бывшего юнги выглядело слишком встревоженным, что бы задавать лишние вопросы.

— Слушайте меня внимательно. Когда спуститесь вниз, по правую руку, на уровне живота, зарубки в виде креста, через каждые девять шагов.

— Но вы не рассказали нам… — попытался встрять в разговор Оливер.

Рука Скитальца дернула его за плечо. В одну секунду они оказались возле борта, и у юноши закружилась голова. Среди серых клубов тумана, словно верхушки подводных скал тянулись грязные кляксы размытых фигур.

— Ты их видишь? — прошептал на ухо моряк.

— Да, — испуганно ответил тот.

— Там — смерть. Они ищут твоего друга, и если вы не соизволите унести отсюда свои ноги, то в скором времени окажитесь кормом для рыб. Так что поспешите!

— Кто они?

— Неважно. Главное помни, — Скиталец подошелк Рику и взял его за руку, — их тянет твоя метка. Будь осторожен. А теперь уходите, я их задержу.

— А как же вы?..

Лицо Скитальца внезапно стало невероятно усталым, словно он не спал уже несколько дней. И все же он нашел в себе силы улыбнуться:

— Я сам найду вас.

Еще раз бегло взглянув на приближающихся каперов, Оливер дернул приятеля за руку и потянул вниз.