Хранитель историй (СИ)

День седьмой: приносит Джейсонам три ночных кошмара, а бывшему старпому ужасные воспоминания

В эту ночь Рик никак не мог сомкнуть глаз. Забившись в угол, он долго смотрел в пустоту окна, за которым зиял тревожный сумрак непогоды. Недавний кошмар никак не выходил из головы, отгоняя прочь спасительный сон. Наконец, закрыв глаза, юноша долго ворочался, пытаясь собрать мысли воедино. Но слова пастыря продолжали будоражить его. Тогда юноша, устав бороться с самим собой, стал «считать коров». И уже через пару минут не заметил, как внезапно провалился в ночной кошмар.

В одно мгновение он очутился на палубе…

Мерно покачиваясь на волнах, галеон плыл в полный штиль, но гостю корабля казалось, что корабль просто стоит на месте. Сделав несколько шагов, Рик остановился. Палуба под ногами не издала ни звука. Судно немного накренилось влево и бочки, закрепленные у борта, подались в сторону. Цепь, удержавшая их на месте, натянулась.

И вновь ни единого звука.

Приблизившись к капитанскому мостику, где кораблем управлял невидимый рулевой, Рик внезапно передумал. Его тянуло совсем в другое место.

Надавив на ручку, он открыл дверь в каюту, и смело шагнул внутрь. В глаза ударил яркий свет, по меньшей мере десятка свечей. Но как бывает во сне, Рику не пришлось щуриться. Глаза видели прекрасно, при любом даже самом скверном освещении.

Убранство капитанского логова было слишком вычурным: дорогие ткани бархатных кресел, ручки из слоновой кости, мебель из дорогого троанского дерева, даже карта на стене смотрелась как творение великого мастера, а не дешевая подделка. В глубине каюты возвышался огромный стол заваленный множеством старых исчерченных карт, а рядом обнаружились неотъемлемые атрибуты — сектант, линейка, острый, словно спица карандаш.

Сделав еще шаг, Рик смог без труда рассмотреть направление, а главное маршрут, куда плыл корабль. Рядом с крохотным островом в форме очень напоминающей человеческую ладонь, витиеватым почерком было выведено слово «Надежда».

Зачарованно уставившись на карту, пестрившую далекими морскими архипелагами и крохотными проливами, юноша не заметил возникшую за спиной фигуру. Огромная тень накрыла незваного гостя вороньим крылом, смахнув со стола свечу. Огонь вспыхнул на поверхности Грустного моря; бумага запылала, расползлась в стороны, словно водные брызги. Комната капитана окунулась в полумрак, украшенный огненными бликами — пламя тут же перекинулось на стены и мебель.

Кинувшись к выходу, Рик опешил: там, где должна была находиться дверь, высилась стена, украшенная картиной, на которой гордо тонул королевский бриг.

Тень мелькнула и, пролетев возле стола, устремилась к потолку, исчезнув в темном углу каюты. Объятый ужасом, Рик заметался в поисках спасения. Но выхода не было.

Давившая тишина отозвалась пронзительным звоном, словно тысячи колоколов возвестили о приближении суши. Зажав уши, юноша попытался крикнуть, но его голос поглотил нарастающий звук. Почувствовав себя бессловесной рыбой, Рик прижался к стене, взирая на полыхающую комнату.

Внезапно, прямо за капитанским столом возник огромный смоляной сгусток. Свалившись прямо с небес, он медленно приподнялся, его плечи распрямились, отделились руки и рваные полы плаща разлетелись в стороны, подчинившись несуществующему ветру. Тень быстро приобрела человеческое очертание. Жадно втянув воздух, существо очень похожее на человека, радостно выдохнуло, разразившись протяжным кашлем. Широкополая шляпа с темно — красным пером медленно поднялась, открыв лицо.

Переполненный страхом, Рик взирал в пустые глазницы серого черепа. Оскалив зубы, призрак изобразил подобие улыбки. Рика пробил озноб. Оживший мертвец был знаком ему. Еще пару часов назад, он валялся в каменной нише церковного подвала, а теперь, вооружившись шляпой и плащом, разгуливал по брошенному кораблю. Хотя возможно юноша ошибался и то был совсем другой череп.

Сделав шаг навстречу Рику, призрак замер, словно дорогу ему преградила невидимая стена.

Юноша вжался в угол. Все еще находясь во власти колоколов, он не слышал ни шагов, ни смеха, но вместо этого смог отчетливо различить ледяное дыхание призрачного капитана.

Остановившись буквально в двух шагах, мертвец показал юноше на свою шею, словно его собирались, подвесить на Товарной площади в ярмарочный день, а затем, скрестив руки, изобразил знак предупреждения.

Рик кивнул. Он знал наверняка — призрак его понял. Повернувшись к гостю спиной череп, раскинув руки, вошел в огонь. Его миссия была исполнена. Он передал предупреждение юному потомку Лиджебая Джейсона, сняв с себя всякую ответственность за дальнейшую судьбу юноши. Эти мысли градом обрушились на Рика, не дав ему опомниться.

Дверь оказалась за спиной. Дернув ручку, юноша наконец‑то очутился на свободе. В парусах все также не было ветра, а бриг все также вальяжно покачивался на волнах. Ни одного члена команды. Даже призрак капитана в широкополой шляпе покинул проклятое судно. И в эту минуту, Рик ясно осознал, что вернулся в начало собственного сна. Или чего‑то большего, чем сон?

Колокола постепенно стихли, вновь погрузив юношу в пугающую тишину. Внезапно палуба ушла из‑под ног. Пошатнувшись, Рик не успел сориентироваться, и его кинуло в сторону. Перед глазами возник спасительный борт, а внизу — высились каменные глыбы. Корабль стоял на мели. Все это время он покачивался над землей, зависнув между парой высоких скал.

Только теперь тишина рассеялась, и Рик наслаждаясь сотней посторонних звуков, услышал плеск волн и отдаленные крики чаек. Подняв голову, он внимательно изучил горизонт. Морем здесь и не пахло. Серая пелена, практически полностью скрывала линию, где сумрачные небеса пожирали гладкую поверхность пустынного плато.

Следующим откровением стали звуки издаваемые бригом. Лязг цепей смешался со скрипом и рвущимся шумом в парусах. Невидимая команда ожила и, заняв свои места, принялась за тяжелую работу. Паруса, наполнившись ветром, вздулись, кабель канат пополз вверх, а на квартердеках послышался топот невидимых сапог. Корабль готовился к отплытию.

— Йохохохо… йохо…йохо!

— Ийхаха — гей…хохо… хо!

— Иегегей…йохо…йохо!

Дружные крики команды сплелись в один невыносимый звук. А отчаянный юношеский вопль, утонул в громогласном эхе голосов…

Рик проснулся в кровати, ошарашено крутя головой. Под властью смятения, он не понимал, где находиться и что происходит вокруг него. Абсолютно один. Лишь из‑за тонкой стены слышалось мерное дыхание Клер, которая в ту ночь тоже едва сомкнув глаза, утонула в пучине странного кошмара. И ей, также как и брату, снились призраки.

Только в отличие от Рика, исчезнув в одном мире, она совершила путешествие не в пространстве, а во времени. Здесь, в чужих грезах, существовал такой же город, улицы и даже дом — одинокий, злой неспособный принять под свое крыло живую душу.

Вступив на порог, девушка внимательно оглядела крыльцо. Память без труда обнаружила несколько незначительных различий. Но это был все еще ее дом — родной, наполненный радостью и печалью, добрыми воспоминаниями и злыми отголосками, которые хотелось забыть навсегда. Она вступила на порог. Дверь сама открылась перед хозяйкой.

Только сейчас Клер почувствовала неприятное волнение. Она ошибалась. Дом хоть и был слишком похожим, все‑таки не являлся родовым гнездом Джейсонов. Клер не сомневалась — она права в своих догадках.

Солнечные лучи заходящего солнца, пробившись сквозь окошко, уткнулись в пол, образовав идеально ровные квадраты. Задержавшись на пару минут в самом центре прихожей, свет медленно пополз в гостиную. Крохотные тени ожили и потянулись следом, превратившись в золотые нити. Время, ускорившись, торопило затянувшийся вечер. Стрелки напольных часов закружились в невероятном ритме, мгновенно отсчитав пару коротких часов. А еще через секунду на небе появились первые звезды. Острый серп месяца, напомнил Клер злобную насмешку небесного шута. Набравшись смелости, она прошла в гостиную и остановилась, прислушиваясь к своим ощущениям.

Зал был пуст. Мебель, окутанная белой тканью, походила на немые скульптуры, скованные между собой бахромой толстой паутины, а легкий ветерок навевал одиночество. Внешне, благожелательный вид дома на поверку оказался пустым и гнилым как червивое яблоко.

Оглядевшись, Клер заметила еще одно несоответствие — гостиная мебель стояла иначе. Нарастающий полумрак сгустился, но девушка продолжала видеть не хуже, чем днем. Приблизившись к лестнице, она протиснулась между столом и комодом, случайно задев подсвечник. Закачавшись на подставке, тот наклонившись, медленно упал на пол. Клер вздрогнула, приготовившись услышать резкий звук, которого не последовало. Недолго думая девушка ударила в ладоши. Ответом стала тишина. Клер, словно окунулась в морскую глубину, напрочь лишившись привычного слуха.

Леденея от ужаса, она попыталась крикнуть, но наваждение не рассеялось и не лопнуло, будто мыльный пузырь. Невидимая преграда, лишившая девушку голоса, напряглась, завибрировала, но сдюжила.

Клер хотела повторить попытку, когда внезапно поняла, что она здесь не одна. Открыв рот, она так и осталась стоять на месте. Прямо на первой ступеньке, на своем излюбленном месте, сидел черный кот. Гордо выпятив вперед грудь, он взирал на бывшую хозяйку дома огромными круглыми глазами, напоминавшими два янтарных шара. Их взгляды пересеклись. Но внезапная пауза растянулась, превратившись в вечность. Клер успела задаться сотней абсолютно безполезных вопросов. Проносясь вихрем в ее голове, лишь один из них задержался, пугая своей откровенностью.

«Может быть, именно этот пушистый любимец отца и есть истинный хозяин дома?»

Перестав гипнотизировать девушку, мистер Тит, лизнул лапу и, повернувшись к ней спиной, устремился вверх по лестнице.

Повинуясь кошачьему чутью, Клер решила последовать за ним. Но как только ее нога встала на первую ступень, все вокруг изменилось. Яркая вспышка ударила в глаза, словно тысячи свечей зажглись одновременно, ослепив все вокруг. Покачнувшись на месте, девушка потеряла равновесие. А когда открыла глаза, вниз по лестнице, прямо на нее, бежал Лиджебай Джейсон. Ее отец!

Все произошло так стремительно, что Клер едва успела отпрыгнуть в сторону и прижаться к стене. Зал, как и в прежние годы, сиял чистотой и светом. Недавнее белое облачение комнаты исчезло без следа, вернув девушку на пару лет назад.

Закружившись по гостиной, мистер Лиджебай радостно потирал ладоши, явно находясь в радостном предвкушении. Бросив в сторону дочери короткий взгляд, он внезапно устремился в противоположную сторону.

Вечно запертый кабинет, на этот раз, будто по мановению волшебной палочки распахнул дверь, любезно пустив хозяина внутрь.

Обогнув письменный стол, Лиджебай склонился, бормоча себе под нос какую‑то веселую песенку. Его рука совершила незаметное движение. Что‑то внутри щелкнуло, и в его руке оказалась та самая злосчастная книга, с красной тесьмой в переплете. Водрузив ее на середину стола, отец внезапно изменился в лице. Недавнее воодушевление превратилось в нерешительность, а в следующий миг и вовсе обратилось страхом. Взирая на кожаную обложку, он долго не мог найти в себе силы открыть ее, а когда переборол себя, Клер заметила, как сильно дрожат у него руки.

Присев, Лиджебай нахмурил лоб и стал пристально разглядывать первую страницу. В его глазах читалось многое. Он был удивлен и напуган одновременно. Резко перелистнув лист, мистер Лиджебай вскочил будто ошпаренный. Заходив из стороны в сторону, он долго не мог найти себе места, нервно покусывая нижнюю губу.

Клер тут же вспомнился последний день жизни родителя, когда его спокойствие, впервые как ей показалось, дало трещину. Тогда она считала, что мистер Лиджебай случайно угадил в узы панического страха. Но теперь все встало на свои места.

Его губы продолжали что‑то шептать, но девушка не могла разобрать ни слова. Она все еще пребывала в царстве коварной тишины лишившей ее слуха. Наконец остановившись у окна, Лиджейбай схватился за голову, усиленно потер лоб, а потом схватил книгу и стал нервно ее листать. И даже лишенная слуха, Клер слышала этот резкий шелест.

Приблизившись, она осторожно заглянула отцу через плечо. И мгновенно отпрянула. Страницы были пусты.

Отшвырнув книгу в сторону, Лиджебай застыл на месте, покачиваясь, словно умалишенный с улицы Отчаянья. Затем он откинул голову назад — судя по его движению — из груди родителя вырвался истошный вопль.

Едва сохраняя спокойствие, Клер испуганно продолжала наблюдать за отцом. Развернувшись на месте, он оказался в полушаге от дочери. Мутный взгляд пронзил девушку в самое сердце. Только смотрел отец не на свое дитя, а сквозь нее. Лицо Лиджебая стало меняться, медленно наполняясь ужасом: глаза округлились, а скулы вытянувшись стали еще уже.

Едва удержавшись на месте, чтобы не броситься к нему на шею и успокоить, Клер ощутила прямо за спиной тяжелое прерывистое дыхание. Звук исходил словно из самой груди.

Обернувшись, девушка взвыла, словно ранений зверь. В дверном проеме мило улыбаясь, стоял мистер Сквидли. Колючие глаза, будто две крысы шарили по комнате; остановившись на книге, гость замер. Клер напряглась — а губы Сквидли расползлись в благодарной улыбке.

— Нет, не может этого быть! Я же уничтожил тебя! Уничтожил! — прорвался сквозь непроницаемый кокон голос отца.

Это было волнительно и жутко одновременно. Девушка так часто вспоминала голос родителя, что когда он, наконец, вновь стал реальным, то показался ей чужим.

Растворившаяся тишина едва не оглушила девушку. Небольшой кабинет в одночасье наполнился миллионом странных, непонятных звуков. Из‑за спины донеслись протяжные стоны отца. Мебель заходила ходуном: полки зачавкали, комод застучал, дверцы шкафа забарабанили. Вся комната откликнулась на приподнятое настроение гостя.

Не отрывая взгляда от книги, мистер Сквидли походил сейчас на счастливчика, нашедшего настоящий клад. Дрожащей рукой он указал на находку и произнес:

— Она все‑таки у тебя, вор.

— Нет, уйди прочь! Ты не существуешь! — прикрыв уши руками, мистер Лиджебай зажался в углу.

Клер взирала на происходящее не в силах унять бушующий внутри ужас. И пускай мистер Сквидли не замечал, или не желал замечать ее — сцена поражала своим откровением. А главным являлся тот факт, что отец действительно знал грузного моряка в широкополой шляпе. Более того — он испытывал перед визитером невообразимый страх, словно тот являлся воплощением его самых жутких кошмаров.

Остановившись в самом центре кабинета, Сквидли с досадой покачал головой, всем видом не одобряя поведения Лиджебая.

— Ты представлялся мне другим. Совсем другим, вор.

Застыв, хозяин кабинета, уставившись в одну точку, обессилено опустил руки и посмотрел на моряка снизу вверх.

Клер вскрикнула, отступив к стене. Прямо на ее глазах, отец превратился в безвольную куклу, лишенную воли и подчиняющуюся только коротким приказам могущественного хозяина в широкополой шляпе.

Пустые глаза Лиджебая уставились на кукловода.

— Ты был прав. Прав во всем.

Скивдли кивнул.

— Хорошо, что ты продолжаешь помнить нашу первую встречу. Скажи, разве я не предупреждал тебя?

Лиджебай не стал возражать. Сквидли кивнул:

— И ты не прибегнул к доброму совету?

Вновь согласие.

— Тогда, скажи, какого исхода ты ождал?

Тяжело вздохнув, Лиджебай не ответил. Опустив голову, он просто заплакал.

Прижав руки к груди, Клер, наверное, впервые в жизни искренне жалела отца. Жестокий и властный, он предстал перед ней в истинном обличии. Спрятавшись за маской надменности, он всю жизнь оглядывался, боясь собственной тени. Но роковая ошибка оказалась сильнее его бесчисленных способов защиты.

Видимо, страх уже давно загнал его в угол. Погубив жену постоянными нравоучениями и подозрениями, Лиджебай вырастил детей, сделав из них изгоев, которые как не старались, а не смогли стать такими как все. Их мир навсегда остался за гранью привычного, обратившись той самой тенью, что пугала их грозного родителя.

Улыбка гостя вышла слишком зубастой:

— Подними книгу и никогда не смей бросать ее. Слышишь?

Голос прозвучал твердо, не принимая никаких оправданий или отговорок.

— Забери, прошу, забери ее, — прошептала безвольная кукла.

Сквидли покачал головой:

— Ни в коем случае. Твоя судьба, есть твоя судьба. И не перекладывай ее на плечи других.

— Но…

— Впрочем, ты прав. Слишком многие стали печальными образами этой истории. Только виноват в этом ты и никто другой!

Лиджебай не отреагировал на слова кукловода. Лишь покосился на раскрытую книгу в кожаной обложке с красной тесьмой.

— Забери ее. Заклинаю.

— Нет, — глаза Сквидли сверкнули алым. Клер отчетливо различила в них вспыхнувшее пламя, отчего кровь застыла в жилах.

Короткое слово стало для Лиджебая хуже смертельного приговора. Повесив голову, он не проронил ни звука, понимая — их разговор окончен.

Развернувшись, гость направился к двери, победно бросив через плечо:

— И запомни, делай свое дело хорошо и без перерыва. Иного я не требую.

Сердце обожгло огнем. Клер стояла не в силах справиться с вихрем эмоций. Она молила всех мыслимых и немыслимых святых, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Короткий поворот головы: и Сквидли посмотрел в ее сторону, подав очевидный знак — весело подмигнув. Движение было таким стремительным, что позже Клер удалось убедить себя, что он не мог проникнуть в ее сон.

Кабинет затрещал и разошелся по швам, будто ветхая одежда, в которой больше не было необходимости. Мебель, стены, потолок — все вокруг сжалось в рваные лоскуты, закружившиеся осенними листьями. И на мрачном фоне водоворота, существовало лишь две недвижимые фигуры: отец и дочь. Клер взирала на убитого отчаяньем родителя, едва сдерживая слезы. И в последний миг, Лиджебай поднял взгляд и, сощурившись, вгляделся в серую занавесь. Девушка не уставала удивляться творившемуся безумию. Их глаза встретились. Короткий миг Лиджебай всхлипывая, бессвязно говорил, не сводя глаз с дочери. Ему она казалась мимолетным видением, посетившим его больное сознание. Клер коротко кивала в ответ не в силах разобрать ни слова. А потом все- таки решилась и закричала во все горло. Фраза прощения повторилась эхом и исчезла среди обрывков кабинета. И кошмар окончательно растворился, оставив девушку одну, в полной темноте.

Третий кошмар пришел в святую обитель Терси ли Джейскоба под самое утро. Избавившись от странного сна, Рик долго сидел на кровати, рассматривая черную метку на руке. Пульсируя, словно вена, она откликалась на мысленные просьбы: то слегка уменьшаясь, то увеличиваясь прямо на глазах. Сменив повязку, юноша впервые отметил, что страх наполнился необьяснимой тревогой. Теперь он чувствовал неотъемлемую связь с капитаном — мертвецом, который явился к нему в эту полночь.

Когда усталость окончательно сковала Рика, он на секунду сомкнул очи. В следующую минуту вновь очутился в собственном доме. В свете чадящих ламп и свеч, он был окружен тысячью отцовских книг, которые покорно стояли на высоких полках, дожидаясь своего хозяина.

— Рик, зайди, — раздался из глубины дома голос мистера Лиджебая.

Дернувшись, юноша не сразу поверил собственным ушам.

— Скорее Рик. Или ты забыл мое наставление — я не должен произносить одно и то же дважды, — терпеливо повторил отец.

Не успев осознать, что вновь провалился в сон, Рик не посмел ослушаться. Осторожно постучав в дверь, он дождался приглашения — как гласило правило — и зашел в кабинет.

Отец привычно сидел за столом, уставившись в чистые листы книги в кожаном переплете. Из‑под обложки приветливо выглядывала красная тесьма.

— Слишком долго, сынок, — произнес мистер Лиджебая, переведя взгляд на карманные часы.

Покорно кивнув, Рик встал в самом центре кабинета. Так гласило правило номер семьдесят три и три четверти.

— Как успехи? — спросил отец, убрав часы в карман.

— Не то что бы очень, — ответил сын.

Принявшись за перья, отец стал точить их туповатые концы. Рик отметил, что родитель ни разу не посмотрел на него, словно не замечая присутствия сына.

— Мои загадки оказались не слишком сложными для тебя, не так ли?

Первое перо было готово — отец аккуратно отложил его в сторону.

— Я запутался, — честно ответил Рик.

Лиджебай понимающе кивнул:

— Моя смерть …с нее все началось. Я не успел оставить достаточно подсказок. обстоятельства оказались выше меня.

Грудь сжалась в тревожном волнении. Юноша взирал на отца, будто на черную метку, природу которой не мог объяснить и ужасно страшился этой неизвестности. Перед ним действительно был его собственный отец, умерший год назад. Мертвец вернувшийся с того света, чтобы направить отрока на пусть истины и уберечь от свалившихся на его голову невзгод.

— Ваш дневник… книга. Та, что лежит перед вами. Она ценна для вас?

Отец кивнул.

— Я не должен отдавать ее мистеру Сквидли?

— Пока не наступит время, — ответил мертвец.

Рик кивнул, совершенно не представляя как это осуществить.

— Клер сказала, он убил ее хозяина, мистера Бишепа. Он опасный человек?

— В достаточной степени, — согласился Лиджебай. — Но если ты в точности выполнишь мои слова, он вас больше не потревожит. Ты меня понял?

— Да.

— Правило тридцать шесть и половина, — напомнил отец.

Рик вновь кивнул. Он прекрасно помнил его. Мистер Лиджебай прибегал к нему достаточно часто, когда давал сыну весьма ответственные поручения. Единожды произнеся задания, он просил Рика повторить их и если тот что‑то забывал, никогда не напоминал вновь.

Второе и третье перо легли рядом с первым.

— Завтра днем ты должен вернуться в наш дом. Не забудь захватить книгу, зайти в мой кабинет и, взяв чернила, написать… продолжить мои слова…

— Но я, — Рик хотел сказать, что не сумеет, не осмелится испортить вещь принадлежащую отцу. — У меня не получиться!

На лице Лиджебая возникла хищная улыбка.

— Твоя задача вернуться в дом и сесть за стол. Перья и чернила уже готовы. Ты меня понял?

— Да. Правило: тридцать шесть с половиной, — отчеканил сын.

— Завтра в полдень, — согласился мистер Лиджебай. — А теперь иди. Мне недосуг объяснять тебе дважды.

Сын развернулся, чувствуя стекающие по виску крупные капли пота. Вновь, как и пару лет назад, он держал ответ перед родителем, с трепетом в сердце давая те ответы, которые хотел слышать отец.

Дойдя до двери, Рик повернулся к стеклянным полкам, где расположились миниатюрные модели кораблей. Но его взгляд не обратив внимания на каравеллы и галеоны, остановился на отражении мистера Лиджебая. Вскинув голову, тот пристально смотрел вслед сыну. Ужасные глаза, отражающие алый огонь, буквально раздирали спину потомка рода Джейсонов.

Распахнув дверь, Рик оказался в крохотной комнате обители сэра Терси. За вытянутым окном брезжил рассвет, а в голове поселилась жуткая боль.

«Правило тридцать шесть с половиной», — повторил про себя юноша и услышал в ответ одобрительный смех.

Дверь в особняк Джейсонов была закрыта. Оливер возвращался к ней пятый раз на дню и все безрезультатно. В первый раз он решил, что опоздал. И его охватил ужас. Мысли наполнились живыми картинками скорой расправы каперов над Риком и Клер. Но вскоре он успокоил себя: вероятнее всего, он ошибся, и им удалось ускользнуть от хищных лап безжалостных морских волков. В противном случае, по городу уже давно бы поползли недобрые слухи.

Ближе к полудню Оливер в очередной раз оказался у приятельского дома. Ноги сами привели его сюда. Остановившись возле ступеней, ведущих к деревянной двери с резными изображениями двух русалок, юноша осторожно постучал дверным кольцом, но ответа не последовало.

Никто не откликнулся. Дом был пуст.

Налетевший ветерок, заставил юношу поежиться и растереть замерзшие руки. Погода портилась на глазах, не давая даже крохотной надежды, на весеннюю капель и теплые солнечные лучи. Лужи сковал иней, а море уже давно слилось с серыми грозовыми тучами, которые сильно смахивали на болотную жижу, бурлящую и изрыгающую угрожающие всполохи.

Тяжело вздохнув, Оливер повторил попытку достучаться, осознавая ее бесполезность. Хозяева покинули свое родовое гнездо. Собираясь уходить, юноша внезапно услышал чье‑то осторожное шобуршание. Повернув голову, он заметил возле ставень верхнего окна черного кота. Мистер Тит — кажется, так называл его приятель — сидел спокойно, тщательно вылизывая свое пушистое тельце. Опустив взгляд, Оливер почувствовал еще одно, едва уловимое движение. В доме был кто‑то еще. Проскользнув вдоль гостиной, тень исчезла внутри кабинета мистера Лиджебая.

Образ мрачного пирата, занозой засев в голове, наполнил юношу нарастающим смятением.

«Эти проклятые морские разбойники все‑таки добрались до Джейсонов!»

Но и на этот раз Оливер понял, что заблуждается. Пробравшись в жилище Джейсонов, пираты вряд ли бы вели себя так тихо.

Следующим в круг подозреваемых попал Скиталец. Прильнув к окну, Оливер попытался рассмотреть таинственный силуэт.

Рядом что‑то щелкнуло, и дверь открылась сама собой, словно приглашая юношу в гости. Испуганно отпрянув, он поднял голову, ища взглядом мистера Тита. Кота нигде не было.

Оливер настороженно заглянул в полумрак гостиной. Дом все еще казался пустым. Очутившись в прихожей, он прижался к стене, и аккуратно выглянув из‑за угла, бегло осмотрев гостиную.

Никого.

Успокоительная мысль не переставала крутиться в его голове, усыпляя бдительность. По мнению Оливера, в дом мог пробраться только Скиталец и никто другой. Но в следующую секунду на ум пришло еще одно имя.

Мистер Сквидли.

Страшному человеку, которого юноша никогда не видел, но в глубине сердца жутко опасался, вполне по силам проникнуть в дом и заняться поисками книги самостоятельно. Внезапная догадка, заставила Оливера попятиться назад, и если бы не знакомый голос, который окликнул его у самой двери, он давно бы убежал на противоположную улицу, подальше от собственного страха.

— Рик?!

Откинув все сомнения, Оливер мгновенно достиг кабинета мистера Лиджебая и отворил дверь.

Его друг сидел за столом, в отцовских очках, склонившись над столом, словно замученный болезнями старик. Покусывая перо, он внимательно изучал книгу в кожаной обложке с красной тесьмой, бормоча себе что‑то под нос. А еще Оливер заметил, что идеально белый лист был исписан ровным, убористым почерком.

В нос ударил тошнотворный запах толи пороха, толи серы.

— Рик, — осторожно позвал Оливер.

Подняв руку, приятель выставил указательный палец, сделав знак, что занят и просит не нарушать тишину.

— Я волновался. Куда ты пропал? — растерянно прошептал Оливер.

Перо еще несколько раз коснулось бумаги, поставив в конце предложения изящный вензель и чиркнув о край листа, отправилось в чернильницу. Туманный взгляд Рика внимательно изучил друга: из‑под изящных окуляров очков принадлежащих покойному мистеру Лиджебаю, на того взирали бесцветные чужие глаза. Вначале Оливер не предал этому значения, но в следующую секунду испугался. Его догадка была слишком очевидной, чтобы быть ошибкой разыгравшегося воображения. Друг не был похож сам на себя. Вроде бы те же темные волосы, карие глаза, прямой нос, тонкие губы. И все же что‑то чужое, неуловимое угадывалось в этом до боли знакомом лице. Присмотревшись внимательнее, Оливер растерянно наморщил лоб, не зная как ему реагировать. В один короткий миг Рик стал точной копией своего покойного родителя. В уголках глаз возникли птичьи лапки глубоких морщин, взгляд стал более проницательным, и в то же время, отрешенным. А еще эти движения…

Рик, словно зеркальное отражение мистера Лиджебая, закусив душку очков и погрузившись в свои мысли, задумчиво изучал термитные дыры. Единожды увидев Джейсона — старшего за работой, Оливер мог поклясться, что сейчас за столом сидит именно старый учитель, а не его друг.

— Что с тобой?

Плавным движением, отложив книгу в сторону, юноша соизволил ответить:

— Рад тебя видеть, дружище. Извини, что не сразу откли — и-и — икнулся. Слегка витал в облаках.

«Витал в облаках?! Да посмотри — на кого ты похож! На тебе лица нет!» — хотел возмутиться Оливер, завопив во все горло, но вовремя сдержался. Вторая мысль была более осознанной. Рик в точности повторял отцовскую интонацию, намеренно растягивая слова. Но Оливер, до поры до времени, решил не озвучивать свои умозаключения.

— Я думал, вы сбежали. Где Клер?

— В надежном ме — е-есте, — коротко ответил Рик, еще больше напомнив мистера Лиджебая.

— Возможно это правильное решение, — согласился приятель. — Но у меня для тебя не совсем приятные новости. Похоже, твой Скиталец предал нас в обмен на собственную шкуру.

Отложив очки в сторону, собеседник с интересом уставился на друга.

Собравшись с мыслями, Оливер рассказал все без утайки, во всех красках расписав слежку и побег от соглядатая — тощего капера с огромными оспинами на щеках. В самом конце, он изобразил слепого Квинта и, облегченно выдохнув на последнем слове, стал ожидать дружеского вердикта.

К концу повествования Рик окончательно переменился в лице, снова стал прежним: лоб разгладился, избавившись от морщин, глаза приобрели привычный оттенок, кожа порозовела. А отвратительный запах толи пороха, толи серы улетучился без следа.

— Бывший юнга оставил мне послание, — немного поразмыслив, сказал Рик, протянув другу бумагу.

Оливер на взгляд оценил достаточный размер и идеальность листа. Даже в их портовом городке, где заезжие торговцы с легкостью расставались с залежалым товаром, бумага имела баснословную цену и покупалась только за полноценные золотые суоны.

В самом центре было написано: «Буду ждать тебя завтра в восемь у «Адмирала Тревли». И чуть ниже:

«Опасайся посторонних глаз».

— Это он о каперах? — удивился Оливер.

— Вероятнее всего.

Затем Рик продемонстрировал перебинтованную руку. Повязка — еще вчера скрывая все запястье — стала гораздо уже.

— Как ты?

— Спасибо, уже лучше, — буднично ответил Рик.

— Хочешь сказать: черная метка уменьшилась? — поразился друг.

— Видимо, каперы решили просто подшутить надо мной.

Повязка небрежно соскользнула с руки, открыв едва различимую полоску — словно крохотный след, оставшийся после гадины, что уползла в неизвестном направлении. Отпечаток был тусклым, почти бесцветным.

— Невероятно. Они ведь говорил, что это заклятье, — внимательно рассматривая остатки черной метки, не переставал удивляться Оливер.

— А разве ты веришь в магию? — придирчиво поинтересовался Рик, затянув повязку потуже. Не зная, что ответить, друг растеряно пожал плечами. Коварный вопрос, словно удар эфеса, сбил его с ног, заставив Оливера погрязнуть в пучине множества сомнений: много ли истины в истории покойного мистера Лиджебая и его пугающего приятеля Невежи? И достаточно ли вымысла в ночном разговоре каперов, которые с такой легкость вели споры о тайнах прошлого?

Подойдя к алтарю, Терси долго взирал на лик святого Пабла, пытаясь угадать настроение святого мученика. Всегда ощущая поддержку своего покровителя, бывший старпом впервые в жизни усомнился в его силе. Вся его жизнь после сегодняшней ночи казалась ему плаваньем в полный штиль, когда гладкое море убивает тебя своим спокойствием, а раскаленное солнце навивает ужасную скуку. В такие дни, или в худшем случае недели, Терси чувствовал, что медленно сходит с ума. И не было от этой болезни никакого лекарства, кроме попутного ветерка.

Отступив на шаг от алтаря, пастырь не оборачиваясь, тихо произнес:

— Зачем явился? Разве я звал тебя?!

Никто не ответил. Но Терси отчетливо расслышал невнятное бормотание в дальней части зала.

Ледяная прохлада донесла до него отвратительный запах сырой земли. Обернувшись, пастырь вгляделся в полумрак. Среди длинных скамеек расположенных по левую и правую руку, стоял человек. Тяжелое дыхание нарушившее тишину, окончательно сняло вопросы о призрачности незнакомца.

— Я спрашиваю, зачем явился? — дрогнувшим голосом повторил Терси. И как бы он себя не обманывал, а не смог скрыть нарастающего страха.

Зал ожил и стал медленно покачиваться в такт чужому дыханию. Каменные стены молельни затрещали и начали сжиматься, а толстые свечи внезапно обрушились настоящим камнепадом. Треск и стон деревянных перекрытий наполнил святой дом, напомнив пастырю волшебный голос небесных певцов.

Посетитель ждал. Фигура мерно вздымалась и опускалась, зависнув над землей, словно облако. Незнакомец дышал не носом, а всем телом, жадно поглощая наполненный ладаном церковный воздух.

Внезапно возникла пауза. Прочные стены, не выдержав напора неведомой силы, изменились, превратившись в хлипкие заслонки корабельной каюты. Скромное убранство алтаря, поглотил плотный дух моря. Теперь зал больше походил на место поклонения водным идолам, чем святым угодникам. Прямо перед бывшим старпомом «Бродяги» вырос капитанский стол, глубокое обитое кожей кресло и два тусклых плафона.

Посетитель сделал шаг навстречу. Угрюмое лицо капитана, обезображенное полипами похожими на ракушки и кораллы, выплыло из пустоты.

— Ты звал воспоминания, а я пришел вместе с ними. Разве не так?

Неумолимое предчувствие беды, нарастающее с каждой минутой, в одночасье стало реальностью. Воображаемая каравелла сэра Терси, поймав ветер, наткнулась на опасность куда хуже мертвого штиля. Прямо перед носом корабля зачиналась страшная буря, не предвещавшая благостного исхода.

Капитан «Бродяги», почивший с миром в глубинах далеких морей, сейчас грозно возвышался над бывшим старпомом. Его густые брови сомкнулись, взгляд стал колючим, будто иглы морского ежа.

— Зачем потревожил, Керк? — обратился к пастырю капитан. Вместе со словами до него доплыл запах затхлой воды.

Прижавшись к стене, Терси едва выдержал тяжелый взгляд капитана. Тело охватила нервная дрожь. И только руки, ища спасение, продолжали нервно перебирать костяные четки, косточку за косточкой.

Нынешний приход капитана был реальнее всех предыдущих. До сегодняшнего дня пастырю являлись лишь безмолвные оболочки, клочки его давних воспоминаний. Бессловесные создания, которые медленно бродили по его комнате, то замирая, то растворяясь в лучах восходящего солнца. Пытаясь заговорить с ними, Терси получал в ответ лишь противный скрежет, будто его воображаемый корабль садился на мель, цепляясь за острые грани подводных скал.

Нынешний визит кардинально отличался от всего, что происходило с ним раньше. Копаясь в себе, Терси так и не смог найти ответа: как ему удалось притянуть свою бывшую команду. По крайне мере тех из них, кто давно кормил рыб в проливе Луретте.

— Изыди! Изыди прочь и никогда больше не возвращайся, — внезапно изрек пастырь.

Лицо капитана недовольно скривилось, и Терси услышал противный скрип зубов.

Посторонние звуки: стон, вздохи, хрипы налетели со всех сторон, словно бушующий ветер. Оглядевшись, бывший капер вздрогнул, осознав, что своими словами накликал настоящее бедствие.

Со всех сторон к нему приближались моряки «Бродяги». Серые, безжизненные лица, изуродованные соленой водой, напоминали восковые маски, расплавленные теплом огня. Но бывший старпом узнал всех. Всех без исключения.

Их последнее путешествие в поисках надежды, обратилось настоящим кошмаром для большей части команды. Все они были здесь. Все семнадцать человек, мертвецов, которые только внешне походили на бывших моряков. Только внутри этих изуродованных тел, присутствовала уже совсем другая начинка, не имеющая ничего общего с живым миром.

Мрачные посланники, смешавшись с полумраком, уставились на бывшего старпома алыми буркалами.

Пытаясь побороть собственный страх, Терси изо всех сил сжал в руке оружие Всевышнего — четки с жадностью впились в ладонь, которая сразу же стала влажной.

Силясь противостоять внезапной боли, он прошипел:

— Здесь я хозяин, а не вы. Это мой мир, а не ваш. Идите в свою мертвую обитель! Я не звал вас и никогда не позову…

Капитан не ответил.

— Вы — это мое безумие! Пыль, морок, пустынный мираж и ничего больше, — продолжил пастырь.

На этот раз мертвец соизволил откликнуться:

— Скажи, как я могу поверить твоим словам, если ты сам не веришь в них?

Терси дрогнул. Боль от руки побежала по жилам, и уже не страх, а ужас сковал его тело.

— Вопрос веры — вот что заботило тебя последний десяток лет?

Прижав к губам знак спасения расположенный в самом центре четок, Терси зашептал молитвы — одну за другой. Десять с лишним лет он боролся с самим собой, расправляясь со вчерашними воспоминаниями самым безжалостным образом. Закапывая их живьем, словно безжалостный палач, он в первую очередь сражался только с собственными страхами.

Предчувствуя, что подобное может случиться, он пытался что‑то исправить. Но не успел. И вот когда это произошло — Терси растерялся. Оттягивая их приход, пастырь надорвался, предав собственную веру.

В один короткий миг, одной короткой мыслью, он обрушил все то, что создавал долгие годы. Страх пришел стремительно, в одночасье проделав пробоины в его великолепном корабле. И Терси окончательно уверовал в бесполезность всей новой, созданной им самим жизни.

Раз и навсегда.

Всевышний не даст мне ни прощения, ни помощи…Я вернулся в ту самую точку, откуда начинал свой путь…

Мрачные фигуры мертвецов пересекли крохотную капитанскую каюту, встав возле стен в шахматном порядке.

— Говори, — приказал капитан. — Я так давно не слышал человеческой речи. Ни слова. Только морской шорох в стране вечной тишины. Так что не испытывай мое терпение…

— Я не хочу больше вас видеть, — дрожащим голосом, изрек Терси.

— Напрасно ты отвергаешь гостей, когда они уже переступили тайную границу, — прошипел капитан. Из темных углов ему вторил вкрадчивый смех его погибшей команды.

Набравшись смелости, пастырь выпалил:

— Мне наплевать. Я нахожусь по другую сторону баррикад. Я живой, а вы — нет. Хотя бы по этому, я хочу, чтобы вы убрались прочь! Слышишь!

Нарастающий гнев, вытесняя страх, наткнулся на стену непонимания.

— Не в твоем положении выдвигать требования, смертный, — предупредил капитан.

Подтверждая свои слова, он взмахнул правой рукой, словно дирижер и оркестр откликнулся топотом нескольких десятков сапог.

— Лучше бы ты умер тогда, у берегов Туринии, мой бедный старпом. — Смех мертвеца походил на скрежет металла или на предсмертный хрип умирающего, да на что угодно, только не на эмоции радости.

Ощущая дрожь в коленях, Терси вжался в стену с такой силой, что едва не продавил ее собственной спиной. Капитан приблизился к нему вплотную. Пахнув мерзким зловонием рта, он выставил напоказ почерневшее небо и двойной ряд гнилых зубов.

— Наш хозяин ищет семью словоплета. Не зли его. Ты же понимаешь, что тебя ждет, если ослушаешься слов Хозяина. — Последняя фраза вылетела из смердящих уст и повисла гнетущим молчанием.

Отчаянно вырвав из рубашки белый воротничок, Терси откинул его в сторону — пастырю ужасно не хватало воздуха. Он понимал каждое слово мертвеца. И они казались ему сильнее любой молитвы, потому как несли истину.

— Отдай его нашему Хозяину, и я клянусь, мы исчезнем навсегда, — сверкнув единственным глазом, протянул капитан. Его костлявая рука возникла перед лицом бывшего старпома. Острый, засохший ноготь, длиной ни меньше пары дюймов, стал мерно покачиваться влево, вправо.

— Игры я не потерплю, ты же меня знаешь, приятель, — вкрадчиво сказал капитан.

Терси вспомнил любимое выражение сэра Бероуза. Знакомая фраза изменила все в одночасье. На короткий миг призрак стал прежним капитаном: единственный серый глаз наполнился жизнью, а лицо избавилось от провалов и изъеденных рыбами рытвин.

Обман. Ошибка. Всего лишь жалкая попытка отыскать спасение, поверив, что в Бероузе осталось хоть капля человеческого. К сожалению, надежда лопнула как старые паруса.

Время, скакнув вперед, вновь понеслось с немыслимой скоростью.

Перед Терси стоял все тот же мертвец, давно забывший свое земное существование, и застрявший где‑то между муками пещер безвременья и кошмарами морских глубин.

— Раньше вы никогда не задерживались больше пары минут, — подумал, а скорее всего, произнес вслух пастырь.

И призрак услышал его. Задумчиво погладив правую бровь, на месте которой теперь располагался глубокий рубец похожий на вулканический кратер засыпанный пеплом застывшей крови, он ответил:

— Силы растут. Наш Хозяин пришел в город и привел нас. Проклятие вновь ожило. Новая история должна повториться. Все по кругу, как следы на воде.

Закрыв глаза, Терси заплакал. Он не чувствовал в словах мертвеца обмана.

Раньше он видел лишь тени, но вскоре они стали улыбаться, а их лица возникали из ночной дымки, как видения на дне стакана после хорошей дозы лауданума.

Принюхавшись, капитан мертвецов повернул голову вправо и улыбнулся, взглядом указав на то место, где в реальном мире располагалась небольшая гостевая комната. Там, мучаясь кошмарами, спали Клер и Рик — дети словоплета, как выразился сам призрак.

Не выдержав отвратительного взгляда, пастырь отвернулся. На его висках выступили крупные капли испарины.

— Стало быть, не хочешь говорить, — констатировал мертвец. — А когда‑то подняв бунт, с этим выскочкой, ты показался мне куда смелее. — Осклабившись, он резко ударил старпома в плечо.

Не устояв на ногах, Терси падая, наконец понял, что проваливается в бездонные клубы стального тумана, который окутал практически всю несуществующую каюту.

Падение закончилось внезапно. Открыв глаза, Терси ощутил под собой твердую почву. Но, не успев воздать хвалу мученику Криспину, он вновь осознал преждевременность своих суждений. Происки мертвецов были сильнее любых, даже самых отчаянных, молитв.

Огненный круг, поглотив пастыря, недовольно потрескивал огромным костром, внутри которого и оказался пленник. Алые лепестки, кружась вокруг его ног, не источали жара, походя на змей лишенных жала.

Образовав полумесяц, мертвецы отгородили Терси путь к побегу. Словно расстрельная команда, каждый из них вскинул правую руку, ожидая положеного сигнала.

Барабанная дробь сердца внезапно прекратилась. Пауза, продлившаяся лишь два вздоха, показалась бывшему старпому бесконечной.

Капитан стоял во главе матросов, надменно взирая на своего бывшего помощника.

— Помнишь детство? — неожиданно спросил мертвец.

Терси изменился в лице.

— Чувствую, помнишь, — безжизненное лицо заметно искривилось, став еще более уродливым.

Мерцающий свет огня вырвал из темноты довольные морды моряков. Пир, в котором главным блюдом стал служитель церкви, обещал выдаться на славу.

— Припомни тот день, когда ты впервые испытал страх…Знаю, ты не забыл его. Так вот позволь и мне взглянуть на этот бесценный спектакль. На три твоих страха, которые не дают тебе заснуть, и по сей день. — Монотонный голос капитана впился в Терси не хуже занозы, вернув того в далекое детство…

…Жара начался с рассветом, и к полудню готова была достигнуть небывалых высот. Земля плавилась прямо под ногами, но для фермеров Пар — Тори это был обычный день. Работа не могла ждать, застыв среди пустоты палящего солнца.

Юный Тер последовал вслед за отцом, который быстрым шагом вышел на улицу. Его широкая соломенная шляпа мелькнула возле ограды и исчезла за поворотом. Сын попытался догнать отца, но у него ничего не вышло. С трудом вдыхая горячий воздух, мальчик, десяти лет отроду, спешил по пыльному следу, все дальше удаляясь от дома.

Дорога, вильнув в сторону, скрылась за бугром. Тер, из последних сил попытался настичь отца, но все оказалось напрасно, тот двигался так быстро, что вскоре мальчик упал, окончательно потеряв родителя из виду.

Обида, боль и разочарование сплелись в нем в один огромный клубок. Из глаз брызнули слезы. Ужасно хотелось пить, но еще больше он желал спрятаться от безжалостного светила. Добравшись до кромки леса, Тер оглядел петлявшую меж бескрайних полей дорогу. Над воздушыми волнами жара и пыли поднималась плотная стена марева.

Поддавшись панике, Тер кинулся вглубь расширившегося тракта, но добежав до третьего распутья, наконец понял, что окончательно заблудился.

С наступлением сумерек, мальчику все же удалось выбраться на наезженный тракт. В компании луны и уханья филинов он добрался до старого покосившегося дома с высоким забором и длиной разбитой коновязью. Рядом с калиткой была навалена целая куча использованных осей, колес и разбитых дилижансов.

Приблизившись к преграде, мальчик встал на цыпочки и взглянул на узкую, поросшую травой тропинку, ведущую к дому. Возле их поселка, тоже жил Перекладной — вечный служащий дорог. Принимая у путников загнанных лошадей, он выдавал им новых, принимал на постой и был истинным носителем самых последних новостей в округе.

Такие люди всегда ценились в прибрежных городках, где слухи, огибая извилистую часть суши, уплывали вместе с торговыми судами к далеким берегам и также неспешно возвращались обратно.

Но здешний дом Перекладного был заброшен — и по — видимому, достаточно давно.

Продолжая надеяться, что сможет отыскать за забором хоть какую‑нибудь помощь, Тер вступил на тропинку. Сделав несколько шагов, мальчик остановился, прислушиваясь к странным звукам, доносящимся из заброшенного дома. Внутри словно кто‑то храпел, да так громко, что стены ходили ходуном. Вспомнив истории деда о страшных великанах с далеких Южных морей, где никогда не бывало попутного ветра, мальчик вздрогнул. Вместе с ужасом, охватившим Тера, протяжно заурчало в животе. Голод в очередной раз напомнил о себе.

Когда мальчик вновь взглянул на жуткое жилище, храп прекратился. Так внезапно и безвозвратно, словно его и не было вовсе.

Обернувшись, Тер увидел скрипучую калитку и мрачную полосу леса, который перешептываясь шелестом листвы, не предвещал ему ничего хорошего. Глубоко вздохнув и пытаясь унять дрожь, Тер дошел до крыльца на котором, повинуясь ветру, неспешно покачивался плетенный знак спасителя. И таких знаков мальчик насчитал не меньше десяти.

Стало быть, здесь живут верующие люди, не способные оставить меня в беде, — рассудил мальчик, поборов очередной приступ дрожи.

Вступив на прогнившие доски, напоминавшие дряхлую кожу, Тер попытался заглянуть в окно. Но затянутый плотной тканью, дом хранил в себе только темноту. Ни намека на свет масляного фонаря или пары тусклых свечей.

Не желая расставаться с надеждой, Тер постучал. Раз, затем еще, пока на глазах не появились слезы отчаянья. Зря он тешил себя слепой надеждой. Все попытки найти в этом заброшенном месте хоть одну живую душу, были такими же призрачными, как утренняя дымка.

Беспомощно пнув дверь, Тер уже обернулся, собираясь выйти на дорогу, когда за его спиной послышался резкий щелчок. Дверь открылась и пригласила юного гостя в дом.

— Кульминационный момент, приятель, — раздался в голове пастыря знакомый голос.

— Зачем тебе все это? — взмолился Терси. — Ты и так знаешь все без остатка. Ты знаешь, кого я увидел и что со мной произошло.

— Да. Такого дикого, необузданного страха ты не испытывал больше никогда, — согласился мертвец.

— Тогда зачем?

Терси не понимал, где он сейчас находится и что будет дальше. Но ему было известно одно: оживший мир его воспоминаний выглядел реальнее того, в котором он прожил последние десять лет.

— Ответь на мой вопрос, и я приберегу конец истории для себя, — поставил условие капитан.

Пастырь, стиснув зубы, сделал шаг в темноту.

Комната была огромной, с высокими балками и узкими окошками, чтобы свет не беспокоил обитателя этой заброшенной берлоги. Невероятно больших размеров стол был перевернут, скамейки и лежак разломаны пополам, высились острыми пирамидами. В абсолютном мраке картина рисовалась еще ужаснее, чем могло показаться на первый взгляд.

Тер, сделал только один шаг и, поддавшись детскому чутью, поднял голову. Под самым потолком, словно огромный канделябр, висел…

Смех капитана заглушил крик мальчика или пожилого пастыря познавшего за свою долгую жизнь: что есть добро, а что зло.

— Ты вспомнил это ощущение?! — наслаждаясь моментом и не в силах усмирить свой истерический гогот, поинтересовался капитан.

Терси помнил все до последнего вздоха — как выскочил наружу, как бежал по тропинке не чувствуя ног и долго не мог остановиться, пока его не подобрал торговый обоз и вернул домой. И еще тысячи или десятки тысяч добрых и не очень воспоминаний. Конечно, многое забылось, но первый и самый ужасный страх, так и остался с ним навсегда.

— Ты ведь испытывал его еще раз, не так ли?

Теперь голос капитана стал холоднее, придирчивее, не оставив и следа желчной радости.

— Мой последний страх? Да, ты прав. После нашей второй встречи я больше не сталкивался с подобным кошмаром. Никогда. — Взирая в кромешный мрак, устало согласился пастырь.

— Тогда, наслаждайся, — мертвец вновь разразился гортанным хохотом, принадлежащим толи птице, толи животному, но только не человеку.

Темнота вокруг пастыря зашевелилась, вздыбилась и, растянувшись в стороны словно занавес, выкинула Терси из сумрачной утробы.

Влажную палубу «Бродяги» он узнал бы из тысячи подобных: даже с закрытыми глазами, даже если бы он не смог коснуться кормы или поручней капитанского мостика. Он все равно почувствовал бы родной корабль, который стал ему домом на долгую дюжину лет.

Эта ночь, была звездной и на первый взгляд безмятежной. Так всегда бывает, перед чем‑то значимым и великим. Сегодня таким событием должен стать бунт. И главным действующим лицом являлся правая рука капитана, его глаза и уши, мистер Терси, а в том далеком прошлом — Керк са Фон.

Он хорошо помнил ту роковую полночь. Приблизительно через час, оставшаяся в живых часть команды должна была сорвать навесные замки и, вооружившись пистолетами и абордажными саблями, атаковать нелюдей.

Хмурые лица мертвецов, казались старпому жуткими экспонатами на корабле не имевшем будущего. Смерть в одночасье поработила «Бродягу». Моряки гибли один за другим и, восстав из бурлящих вод Далекого моря, занимали свои привычные места на борту.

Штурвальный, погладив глубокую борозду шрама, разделявшего шею на две половины, вскинул голову и уставился на звездное небо. Терси знал, что даже с закрытыми глазами тот видит в темноте не хуже капитанского кота.

К тому времени, когда луна скрылась за рваными облаками, бунт уже начался. Призрачные тени, словно крысы, разбежались по палубе.

План был безупречен. Неоднократно отшлифован. Но даже после этого, старпом чувствовал преимущество мертвецов, возглавляемых сэром Бероузом. Только к тому моменту, от вдумчивого и справедливого капитана не осталось и унции живого — то чудовище, что сейчас управляло «Бродягой» являло собой истиное воплощение зла. Настоящий морской демон, родившийся среди жутких историй рассказанных ночью у костра.

Вначале все шло идеально. Моряки завладели оружием и готовились к нападению. Главная часть плана состояла в отвлекающем маневре. Его должен был выполнить этот писака и королевский прихвостень мистер Лиджебай Джейсон. И хотя за время путешествия к острову Грез, он проявил себя не лучшим образом, у Терси не было выбора — ему приходилось доверять даже таким некудышным помощникам.

И старпом опасался не зря. Словоплет испугался. Небольшой взрыв, который должен был прозвучать на дальней палубе, чтобы отвлечь противника, так и не прогремел. Мертвецы за пару секунд раскусили коварные замыслы и поняли, что к чему. Оглушающий свист заставил безжизненные тела встрепенуться и атаковать заговорщиков.

Терси наблюдал за происходящим со стороны и не мог помочь своим соратникам. Обида и отчаянье рвали его на части, но он продолжал оставаться всего лишь антуражем, безликим туманом, который завис у правого борта.

Тем временем заговор трещал по швам. Мертвецы, которых к тому времени уже было больше двадцати, практически взяли бунтовщиков в кольцо. Не ведая страха и боли, они действовали слаженнее моряков, тесня тех к носу корабля.

Старпом хорошо помнил этот миг: именно тогда он впервые поддался панике, а в его голове стала мастерить паутину паучиха отчаянья. Уже в тот миг он знал, что они проиграли, но сдаваться раньше времени в его планы не входило.

Выскочив из толпы, старпом взревел, да так громогласно, что даже самые трусливые члены команды не смогли ослушаться.

Орудуя саблей — раньше он никогда в жизни не фехтовал так искусно — двойник Терси прорвался к левому краю. Воспользовался медлительностью мертвецов: ему удалось скинуть нескольких за борт, а еще троих разрубить пополам. Впереди забрезжил призрачный лучик надежды. Ликование толпы лишь раззадорило удачливого предводителя. Раздалось несколько выстрелов, и на первом плане возникла высокая, слегка сутулая фигура капитана.

Его глаза безучастно взирали на сражение. Медленно, рука поднялась вверх. Длинная, искривленная сабля описала широкий круг и ударилась в мачту. Корабль покачнулся. В недавнем прошлом мистер Бероуз, а ныне верный слуга мрака, сделал то, что не сумел мистер Лиджебай — деморализовав противника, он, не давая морякам опомниться, спрыгнул в толпу. Чаша весов вновь сместилась в сторону мертвецов. Более искушенные в бою, они не реагировали на легкие раны, действуя в наступлении мощным тараном.

Один за другим моряки падали на палубу, расставаясь с жизнью. Терси отступал вместе со своей командой, четко осознавая, что упустил свой единственный шанс на победу.

Бунт был подавлен.

Многие опустили оружие раньше времени, иные с воплями кидались за борт, боясь неминуемой расплаты. Именно в такие минуты, обычно и открывается второе дыхание, благодаря чему, человек может совершить невозможное. Так случилось и на этот раз.

Терси рискнул.

Новый шанс выглядел еще призрачнее предыдущего, но старпом не упустил свою Фортуну.

Улучив удобный момент, он очутился возле капитана и нанес один разящий удар, так как учили его уличные мастера Тики — снизу вверх, развернув лезвие сабли под углом. Хлесткий, словно плеть выпад стал для мертвеца настоящим откровением. Схватившись за горло, в котором все забурлило и зашипело, Бероуз издал последний предсмертный стон — если такое было вообще возможно — и упал на колени. Земляные лица его верных соратников, лишенных души, замерли в исступление. Лишившись лидера, они, опустив оружие, замерли как истуканы, растеряно взирая друг на друга.

Ликуя, Терси издал победный клич.

— Не смотря ни на что! — кажется, такую фразу он выкрикнул тогда, ринувшись на оставшихся покойников.

Фраза повторилась, слово в слово. На лице пастыря возникла довольная улыбка. Память не подвела его.

Моряки с криками бросились в новую атаку. Описать тот сумбур, что творился на палубе, было просто невозможно. Затаив дыхание, Терси следил за самим собой — тем, что был лет на двадцать младше. Тогда в нем еще оставался запас прочности, тот неуловимый фитиль, который способен взорвать его изнутри и совершить настоящее безумие. В те времена у него еще теплилась искра веры. И неважно в кого он верил, и что являлось для него жизненным компасом. Надежда на победу была безгранична. Стань он служителем церкви в те время, он бы смог побороть собственные противоречия, и помочь тысячам страждущих. Тогда, но не сейчас.

Отвернувшись, он уставился на бушующие за бортом волны. Море рвалось на части, словно и в его глубинах шла непримиримая борьба добра со злом.

Зная все наперед, Терси не стал досматривать кровавое действо до конца. Все было слишком очевидно, чтобы переживать это дважды.

Заранее обреченное противоборство достигло финала. С одной стороны находилось неведомое существо, тот, кто стал для его команды истинным проклятием, с другой — лишь его подорванная вера и желание поскорее закончить бесконечное жизненное плаванье. Плаванье в полный штиль.

За спиной раздались стоны и крики отчаянья. Последний шанс был упущен.

Терси вспомнил, как горстка повстанцев во главе с его двойником в последний момент угодила в ловушку. На палубе возникла огромная, будто зверь, фигура мистера Сквидли. Тот, самый пресловутый Хозяин бездушных тел, кто явился к ним из самой бездны и не собирался возвращаться обратно в ад.

Сжав ладони, Сквидли прошелся по палубе, словно кок, выбирающий на сегодня достойное блюдо. Он пожирал глазами оставшихся в живых повстанцев, и медленно на его лице зарождалась довольная улыбка. Он ликовал, упиваясь своим превосходством.

Потом наступила череда приказов. Бунтовщиков пленили и подвесили на рее, словно деревянные игрушки — вертушки, определяющие направление ветра. А самого Терси отправили в бессмысленное плаванье к берегам отчаянья и одиночества. В полный штиль. Лодка отчалила от «Бродяги», когда на борту продолжалась вершиться казнь.

В огне факелов Керк — Терси видел силуэты прощавшихся с жизнью товарищей по несчастью. Невыносимая боль переполняла его душу, и он не знал, как утолить эту жажду. Команда доверилась ему, а он не оправдал надежды. План не удался — бунтовщики пожертвовали собственной жизнью, а он, всего — навсего, получил изгнание.

Высокие волны быстро уносили лодку подальше от корабельной виселицы. Пастырь смотрел на самого себя стоя возле борта — одинокая точка в огромной иссиня — черной пучине растворялась в морской дымке. Эмоции Терси разрывали служителя Всевышнего на части. А из глаз старпома, исчезающего в темноте, ручьем катились слезы. Казнь шла своим чередом. Но ему не суждено было увидеть ее окончание. Его с позором прогнали прочь, не дав шанса на спасение души, обрекая на вечное страдание.

— Вспомнил? — раздался у самого уха голос капитана.

Терси кивнул. Больше не было сил на споры, сопротивления, даже обычное слово, застряв в горле, растаяло, превратившись в ноющую сердечную боль.

— Где дети словоплета, старпом? — почти ласково спросил мертвец.

— Поинтересуйся у своего хозяина, — равнодушно ответил пастырь и закрыл глаза.

Мир вокруг него закружился водоворотом и окунул в ледяную воду новых воспоминаний. Он знал: так могло происходить сколь угодно долго, пока правда не слетит с его уст; пока это будет угодно Пришедшим; пока он сам не покончит с этой игрой, признав свое поражение, но дав шанс на спасение другим. Он не смог сделать этого раньше, так сделает это сейчас…

Проснувшись от ужасного стука, Клер вскочила с кровати и кинулась к двери. За окном уже слепило солнце, а с оживленной улицы доносились звонкие голоса крикливых торговцев. Ее брат тихо посапывал, морщась от надоедливых лучей.

Стук повторился.

Обернувшись, Клер мгновенно определила, откуда исходит монотонный звук и направилась к комнате пастыря.

Всего секунду размышляя удобно ли врываться в покои взрослого мужчины, девушка все же открыла дверь, и едва не наткнувшись на опрокинутый стул, зажала рот руками. Прямо напротив окна, раскачиваясь из стороны в сторону, как белье на ветру, висело тело пастыря. Голова, причудливо изогнувшись, едва держалась на вытянутой шее, словно кто‑то в последнюю минуту, пытался вынуть висельника из петли.

Изо всех сил стараясь сдержать рвавшийся наружу крик, Клер отступила к стене.

Рука Терси несколько раз дернулась, словно он все еще верил, что сможет вырваться их хищных лап старухи с косой, а затем все замерло. Маятник предсмертных конвульсий завершил свой короткий ход.

Клер хотелось заплакать, проклиная злой Рок, преследовавший ее семью по пятам. Именно из‑за него погибали те, кто пытался им помочь. И она была уверена — имя этому злодею Сквидли.

Не желая понимать, как он проник в святую обитель, и почему не расправился с ней и Риком, девушка уже не верила, что когда‑нибудь сможет избавиться от жуткого преследования. А если решится противостоять! — то финалом этой затянувшейся гонки станет долгая и мучительная смерть. Предчувствие было настолько сильным, что все сомнения тут же ушли прочь. Выход был один…

Разбудив Рика, она долго вглядывалась в лицо брата, а затем сухо попросила:

— Отдай мне отцовскую книгу.

— Зачем? — не сразу понял тот.

— Я должна встретится с мистером Сквидли и исполнить его просьбу, — без всяких предисловий объяснила сестра. — Где она? Прошу не заставляй меня устраивать обыск, — голос ее стал решительнее.

— Ты сошла с ума, — резко оборвал ее Рик.

Дикий взгляд Клер обжог брата.

— Мы просрочили уговор, и мистер Сквидли дал о себе знать. Я хочу вернуть ему книгу — и покончить с этим!

— Он был здесь? — встрепенулся Рик.

Клер опустила взгляд, но так и не решилась рассказать брату о самоубийстве пастыря.

— Сейчас не самое лучшее время споров. Я прошу, просто отдай книгу, без лишних пререканий!

— Но ты говорила: мистер Сквидли заявил, что книгу должен вернуть именно я, — не унимался юноша.

— Это уже не важно! — Клер вскочила и, всплеснув руками, словно злобная фурия, стала рыться в вещах Рика.

— Что ты делаешь?!

Он протянулся к ней, что бы остановить, но сильный толчок сбил юношу с ног. Упав на кровать, он повторил попытку и вновь оказался слабее сестры. В ярости она расшвыривала его вещи в стороны, произнося какие‑то несусветные проклятия:

— Пусть подавиться этой книгой… не получит моего брата…ни за что на свете… пусть отправиться куда подальше, прямиком в бездну… и прихватит с собой нашего полоумного папашу…который всю жизнь отравлял наше скудное существование…

Рик испугано наблюдал за сестрой, которая охваченная безумием металась по комнате.

Когда обыск был закончен, а результат равнялся нулю, Клер, едва отдышавшись, перевела свой взор на брата.

— Отдай ее по — хорошему Рик Л. Джейсон, иначе я клянусь, что сотру тебя в порошок! — слова прозвучали никак угроза, а как приговор, который вот — вот собирался быть приведен в исполнение.

— Нет… ни за что, — нисколько не сомневаясь, упрямо ответил Рик. — Мы так не договаривались. Мы собирались сбежать, скрыться, но никак не предавать память отца. Ты разве забыла?

— К дьяволу все разговоры! — рявкнула Клер. — Ты слишком мал, чтобы мне перечить. Дело принимает серьезный оборот, и я лишь хочу спасти твою жизнь. Так что отдай мне книгу. И покончим с этим! Ну, пойми ты, не стоит она стольких потерянных жизней. — Девушка хотела указать на соседнюю комнату, где как символ ужасного предзнаменования все еще висело тело Терси. Но в последний миг передумала.

Рик вырвавшись из душной комнаты, остановился на пороге, обернулся. В его руке мелькнула книга в кожаном переплете с красной тесьмой.

— Ты зря опасаешься, я сам разберусь с мистером Сквидли. Слышишь? Сам! И не надо требовать того, чего я не в состоянии изменить!

— Стой, — Клер потянулась к брату, не в силах удержать его.

Отступив вглубь коридора, Рик продолжил:

— Я взрослый. Не надо делать из меня ребенка и строить никому не нужные запреты. В отличие от тебя, у отца это получалось гораздо лучше!

— Что ты такое говоришь? — медленно прошептала Клер, пытаясь угадать мысли брата. Никогда раньше она не видела его таким возбужденным.

— Это, — Рик указал на книгу, — память об отце. Единственное живое доказательство его морского прошлого. Его путешествия. Доказательство того, что он был не таким, каким мы его знали. Совсем другим: добрым, смелым, непримиримым…

Клер слушала и не верила своим ушам. С ней разговаривал кто угодно, но только не ее брат.

Рик улыбнулся:

— Не бойся, сестренка. Дай мне пару дней, и я избавлюсь от мистера Сквидли и ты будешь вспоминать о нем, не иначе как о ночном кошмаре.

— Безумие… — единственное, что смогла вымолвить Клер.

— Нет, это победа, — торжественно произнес брат. — Я знаю его секрет. Я смогу одержать верх, над этим морским волком. А если не смогу, мне помогут…

— Кто?

— Отец!

— Что? Рик, о чем ты говоришь?!

Но брат ее уже не слышал. Исчезнув в коридоре, он больше не произнес ни слова. Клер хотела его остановить, но столкнулась с непреодолимым сопротивлением чего‑то неведомого. Когда она, потрясенная, но еще сохранившая в себе чуточку силы, вскочила со стула, кто‑то или что‑то отбросило ее назад.

— Рик, прошу, остановись. Ты заблуждаешься! — Но брат ее уже не слышал. Или не хотел слышать.

Она повторила попытку, и снова невидимая стена продемонстрировала свою мощь. Клер била руками, царапала, молила, однако преграда стойко выдержала все нападки.

Лишь через пару минут, она сбежала вниз по лестнице, выскочила на улицу, но брата нигде не было. Она не знала, куда он ушел, не ведала, кто или что пыталось их разлучить. Она была уверена только в одном — ему грозит смертельная опасность.

— Проходи, садись, — уверенный, спокойный голос не просил, а приказывал. Так как это бывало всегда. Мистер Лиджебай имел над сыном неограниченную власть. Достаточно было одного слова, чтобы отпрыск безоговорочно исполнял любые его требования. А когда в голове родителя рождалось новое правило, отцу было необходимо только один раз произнести вслух запрет или ограничение, что бы тот навсегда врезался в юношескую память.

Оказавшись в кабинете, Рик остановился на своем привычном месте. В комнате отца было все как прежде, с одной только разницей — перед столом стояло глубокое, обитое темно — красным бархатом кресло и небольшая скошенная парта.

— Садись, — настойчиво повторил отец.

Переборов волнение Рик погрузился в кресло, почувствовав ладонями шероховатую поверхность резных подлокотников.

— Достань мою книгу.

Юноша не стал перечить отцу.

Пристальный взгляд Лиджебая не спеша изучал отпрыска с ног до головы. Призрак не торопился продолжать.

— Не смотри на меня, — резко отрезал отец.

Опустив глаза, Рик виновато уставился в испещренную порезами и трещинами деревянную поверхность парты. Как он только мог забыть правило двенадцать и шесть шестых?!

— Простите, больше такого не повториться, — коротко ответил сын. Отец обожал, когда с ним общались как со старшим по званию.

— Моя книга, она все еще с тобой?

Рик кивнул, не поднимая взгляда.

— Открой ее на первой странице. Возьми перо, макни в чернильницу.

В правом верхнем углу парты возникло углубление, в котором стояла широкая стеклянная чернильница, рядом лежало гусиное перо.

Не став удивляться, сын повиновался.

Первая страница отцовской книги также преобразилась. Она была пустой. Ни единой строчки, ни следа ровных строчек.

— Что я должен писать?

— Не торопись.

Наставительно подняв указательный палец, мистер Лиджебай застыл. Долгое время ничего не происходило, и Рик позволил себе нарушить правило.

Он уже умел это делать.

Подняв голову, юноша уткнулся в практически зеркальный взгляд отца: совершено черные зрачки занимали все пространство глаз. Он смотрел сквозь сына, сквозь стены, сквозь любую преграду на свете.

Только сейчас Рик впервые задумался о происходящем. Ведомый странной силой он вернулся в родной дом, который тянул его, призывая хранить книгу в кожаном переплете как зеницу ока, и в тоже время, внутренний голос не унимаясь, отговаривал его сходить со спасительной тропы. Ощущая незримую поддержку, юноша совершенно не испугался, увидев за столом призрак отца.

Рик возвращался в родной дом этой ночью, когда последний кошмар заставил его пробудиться в мокром поту и, не найдя себе места, покинуть святую обитель. Тогда дом встретил его настороженно, пристально следя за каждым его движением. Плохо помня свой визит, Рик сомневался, что умудрился встретиться с Оливером и вновь побывать в отцовском кабинете.

Второй визит за один день, выдался более удачным. Дом встретил своего юного хозяина приятным теплом протопленных стен и запахом ароматных пряностей.

Ожидая вердикта отца, Рик почувствовал, что время остановилось и повернулось вспять. Словно не было этого кошмарного года, болезненных похорон, белой ткани на мебели и завешенных зеркал. Отец был жив и находился в абсолютном здравии. Его любимый темно — синий камзол с широкими рукавами и массивными серебристыми пуговицами, ажурная рубашка с бантом, выглядели вполне реально. Лицо чуть бледное с множеством глубоких и не очень морщин, изящные очки — мистер Лиджебай предстал перед сыном таким, каким тот запомнил его при жизни.

— Ты должен писать все, что я произнесу, слово в слово. Понял меня? — наконец изрек призрак.

— Да, сэр, — согласился Рик.

— Тогда начали, — Лиджебай деловито скрестил руки на груди. На его лице возникла довольная улыбка.

Прикоснувшись к перу и опустив его на чистую поверхность листа, юноша бросил случайный взгляд в сторону отца. Слега прекрыв глаза, тот не спеша собирался с мыслями. Наконец он положил руки на стол, отчего раздался резкий хлопок. На тыльных сторонах ладоней красовались огромные кроваво — красные язвы, едва затянутые темной коркой. Облегченно выдохнув и раскинув руки в стороны, словно освободившись от непосильного груза, Джейсон — старший начал не спеша диктовать.

Слова вырывались натужно, иногда раскалываясь надвое и лишаясь окончаний. Так было пока говоривший немного не обвыкся и не снизил скорость. Тогда предложения стали более четкими, осмысленными, а Рик умерив темп, стал выводить каждое слово аккуратнее, добавляя от себя вначале новой строки витиеватый узор.

Не вдумываясь в смысл слов мистера Лиджебая, которые Рик переносил на бумагу абсолютно статично, он вскоре почувствовал, что рука сама продолжает работу, совершенно не подчиняясь его желаниям.

Инстинктивно закрыв глаза, юноша прислушался к усыпляющему голосу отца. Тот говорил монотонно, вдумчиво, словно описывал давно минувшие события. Яркие образы, живыми картинками возникали в голове юноши так явственно, словно он становился свидетелем новой, неизвестной ему жизни, которая только зарождалась, шаг за шагом, как крохотный лепесток раскрывается под лучами солнца, в борьбе за существование.

Стены, дома, лабиринты улиц — город вырастал с каждой новой фразой, будто песочный замок, по крупицам, становясь все более реальным. Это был не Прентвиль, а его точный близнец. Город побратим, в котором каждый житель имел собственного двойника. Собственное отражение в зеркале, способное говорить, мыслить и совершать поступки. Неважно — добрые или злые.

Упиваясь новыми способностями видеть не открыаая глаз, Рик переворачивал страницу, макал перо в чернильницу и продолжал работу. Рассказчик не прерывался, а писарь не нуждался в отдыхе. Их обоих устраивала работа, которой они могли отдаться без остатка.

И теперь, еще не понимая как — но Рик знал точно — он сможет побороть мистера Сквидли. Ему по силам изгнать из города эту Химеру ужаса и страха. Он всесилен. И в его новом городе больше не будет слова смерть. Все будет так как он захочет…

А пока он лишь переносил чужие мысли на бумагу и был счастлив.

Стужа пыталась пробраться в самые потаенные уголки улиц. Завывая, будто бродячий пес и подгоняя закутанных в шарфы горожан, она проникла даже в старые котельные, пряталась в подворотнях и будоражила хлипкие ставни. Плотные, тяжелые тучи не в силах избавиться от груза влаги, нависали над городом, предрекая очередной ливень. У горизонта то и дело вспыхивали яркие зарницы, рождая в сердцах моряков лишь отчаянье и предостерегая их от дальних путешествий.

Скованные инеем лужи хрустели под тяжелыми сапогами случайного прохожего. Луч надежды заглядывал в кривые проулки, в проемы мостов, за углы высоких каменных ступеней, узкие переулки, прогалы между стен и невысоких черепичных домов. Придерживая одной рукой треуголку, в другой — мужчина держал закопченный масляный фонарь.

Приблизившись к очередному мрачному участку, он несколько раз поднял источник света над головой и опустил вниз, а затем произнес два коротких вопроса: «Меня кто‑нибудь слышит? Помощь нужна?» Вместе с фразами изо рта вылетел клуб пара.

С каждым часом в Прентвиле становилось все холоднее.

Не услышав ответа, он стал двигаться дальше, продолжая играть в известную лишь ему игру. Как маленький мальчик, разыскивающий спрятавшихся, он упрямо не прекращал поиски. На пару секунд разрушая загустевшую темноту городских подворотен, замирал, оглядывался и шел дальше.

Мужчина спешил. Его взволнованный взгляд не находил себе места. Но безрезультатно.

До полуночи оставалось совсем немного времени.

Спустившись вниз по полуразрушенным ступеням, он оказался под небольшим мостом, соединяющим две крохотные улочки; на одной стороне которой мастерили повозки, а на другой — разделывали рыбу.

Остановившись на бугорке, у самой кромки извилистого ручейка, источающего невероятно противный, отталкивающий запах, мужчина совершил привычные движения: фонарь поплыл вверх разрушая кромешный мрак — яркий огонек в мире абсолютного ничто.

Вопрос остался без ответа. Мужчина немного постоял, что‑то обдумывая, а затем двинулся обратно. На ступеньках он остановился, уловив какой‑то посторонний звук: возможно, упал камень или пробежала огромная крыса. Поежившись, мужчина покачал головой и двинулся дальше.

Сделав несколько шагов, он вновь застыл. Обернулся.

Фонарь быстро закружил по тьме, пытаясь противостоять смоляному царству пугающей пустоты. Сощурившись, мужчина отвел источник света в сторону, вгляделся в пространство под мостом. Внезапно, его взгляд уловил движение — это была не крыса. В один миг, на лице возникла тревога и он, сиганув вниз со ступеней, погрузился во мрак.

— Клер, вы здесь? — слова наполнили тишину, поглотив едва различимый шорох.

Оказавшись под мостом, он еще раз обвел пространство фонарем. Чутье не подвело его и сегодня — слева у каменной клади обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону, сидела девушка. Ее растрепанные волосы были спутаны, а бледное, почти безжизненное лицо, напоминало жуткую восковую маску.

Склонившись над девушкой, он отставил фонарь в стороне и начал нервно растирать ее холодные руки. Она продолжала покачиваться, устремив свой безумный взгляд в пустоту грязной сточной воды. С губ срывалась одна и та же фраза: «Мы не успеем. Он не примет книгу».

— Мисс Джейсон… Клер… Вы меня слышите? Как вы?

Мужчина пытался привести ее в чувство. Достал флягу с грогом, смочил ей губы. Девушка замерла. Нахмурила брови. Взгляд приобрел осмысленность.

— С вами все в порядке? Выпейте, вам надо согреться. — Мужчина протянул ей напиток.

Она сделал осторожный глоток, закашляла, но, кажется, немного успокоилась.

— Кто вы? Зачем? Зачем вы мне помогаете?

Он улыбнулся в ответ, скинул с плеч теплый плащ, окутал девушку и помог встать на ноги.

— Давайте все вопросы оставим на потом. Здесь не самое лучшее место для разговоров.

Оказавшись на мостовой, он указал на улицу Сомнений, где располагался королевский приют для бродяг, которые последние годы довольно часто после праздника Жатвы наводняли Прентвиль. В это время чаще всего, по пути к порту, торговые суда, будто назло подбирали десятки бездомных на прибрежных остановках, а когда достигали конечного пункта, вышвыривали их на берег, не оплатив работу. Таких вот горе моряков и привечала улица Сомнений, где всегда находилась миска горячей похлебки и краюшка хлеба.

— Я просто искала брата, — разлепив пересохшие губы, попыталась объяснить Клер. Но сказать чего‑то большего не смогла, нервно застучав зубами. Мороз продирал до самых костей, и даже приятная теплота от глотка грога не позволила ей согреться.

— Клер, прошу вас, не надо слов. С Риком все хорошо, поверьте мне, — ответил спаситель, и устало улыбнулся. Вечерний поиск дался ему нелегко, и теперь, после достижения цели, он почувствовал навалившуюся на плечи тяжесть.

Услышав до боли знакомое имя, девушка дернулась, повернула голову, захотела спросить, разузнать подробности, но в последний момент передумала. Лишь коротко кивнула и, дрожа еще сильнее, закуталась в дорожный плащ.

Возле первого корпуса приюта Терре — тере толпились грязные люди без возраста. Танцуя возле небольшого костерка, они похлопывали себя по ветхой одежде, злобно скалясь беззубыми ртами. Клер они напоминали бродячих облезлых котов, которые готовы перегрызть глотки любому за кусок даже самой паршивой еды.

Таким как они — не было места в приюте.

— Не смотрите им в глаза. Они ненавидят сытые взгляды.

Клер тут же отвернулась. Но до самой двери продолжала ощущать на себе их хищные буркала.

Дверь открыла дряблая старушка в черном платье и длинном платке того же цвета. Немощно вытянув руку, она любезно пригласила пройти внутрь.

— Спасибо, тетушка Мет, — поблагодарил спаситель и повел Клер вглубь помещения.

В огромной комнате, которая раньше могла именоваться гостиной, а теперь превратилась в обычную забегаловку, толпились люди. Словно селедка в бочке, они жались по углам, что‑то бурно обсуждая, но при этом не переставая постоянно жевать. Чавканье раздавалось отовсюду: снизу, сверху, с боков. Клер даже стало казаться, что от столь огромной прожорливой толпы в приюте начинают дрожать стены.

Невероятно тяжелый воздух, впитав в себя сотни диких запахов, привкусов и послевкусий, превратился в ужасный смрад, от которого все внутренности выворачивало наружу.

— Ох, милочка, не волнуйтесь, я не оставлю вас в плену этих нечестивцев, — успокоила ее тетушка Мет.

— Их сегодня слишком много, — согласился мужчина.

— И не говорите. Погода окончательно испортилась, вот торговцы и распустили наемников. А тем куда деваться — конечно, к нам. Считают, что городская казна бездонная, вот и лезут как крысы из всех щелей. Ну не переживайте, для вас Сейл у меня всегда найдется крохотное местечко. Приючу твою подругу. Очень уж она хороша.

На лице мужчины возникло смущение, но Клер не придала этому значения. Слегка прейдя в себя, она неоднократно прокручивала в голове недавнюю фразу незнакомца.

«Он знает, где находится мой брат. И уверен, что с ним не случилось ничего плохого.»

Поднявшись на второй этаж, старушка отперла одну из дверей и, пригласив гостей в комнату, предложила располагаться.

— Что‑нибудь еще? — на прощание поинтересовалась она.

— Только вашего чудодейственного согревающего настоя из трав дикси, тетушка. Моя спутница сильно продрогла. Если конечно вас не затруднит? — бравая интонация в конце окончательно угасла, и последние слова спаситель произнес едва слышно.

Мет улыбнулась и тихо удалилась.

Но не успела дверь захлопнуться, Клер накинулась на незнакомца с вопросами:

— Вы сказали, что знаете, где находится мой брат. Рик Джейсон! Вы помните? Что с ним? Как он?

Мужчина сдержано кивнул, уточнив:

— Я лишь сказал, что с ним все хорошо, мисс. А поповоду места, где он сейчас находится…простите, оно мне пока не известно.

Глаза спасителя лживо блеснули, как показалось Клер. Но его лукавство — как ей виделось — было слишком открытым, словно незнакомец специально демонстрировал неискренность своего ответа.

— Кто вы? Зачем привели меня сюда? Надеюсь, на эти вопросы вы мне сможете ответить вразумительно? — придирчиво поинтересовалась девушка.

Мужчина уверенно кинул. Уголки его губ поползли вверх, родив на лице множество легких морщин.

— Безусловно. Но лишь отчасти.

— Вот как? — не сводя глаз со спасителя, удивилась Клер.

Ему было не больше тридцати. Достаточно высокий, поджарый, по выправке и прямой осанке — настоящий морской офицер. И наряд не из дешевых: куртка, бриджи из дорогой серо — серебристой шими, белоснежные чулки, рубашка с изящной вышивкой, расшитая узорами перевязь. Еще одна занятная деталь, которую заметила Клер была скорее ошибкой, но она не стала отметать того факта, что в этом странном человеке, появившемся из ниоткуда, было что‑то схожее с сэром Терси. Что‑то неуловимое, неподдающееся описанию.

— Хорошо, начнем по порядку. Кто вы?

— Считайте меня вашим добрым небесным покровителем, который благоволит вашей семье, — уклончиво ответил мужчина.

— Вы считаете подобный ответ смешным? — обиделась Клер.

— Разве я позволил себе смеяться в вашем присутствии или произнес слова недостойные вашего внимания? — незнакомец растерянно отступил к выходу.

Девушка нахмурилась, но ничего не ответила, дав возможность спасителю ретироваться и начать заново.

— Мисс Джейсон, я лишь хотел сказать, что в моем обществе вам никого не стоит бояться. Ни вам, ни вашему брату. Я уберегу вас от всяких злодейств и опасностей. Вам стоит только довериться и пока не задавать вопросов, на которые я, к своему великому сожалению, не смогу ответить. Одно обстоятельство сдерживает меня от откровений, и поверьте, это достаточно неприятный факт. Но со временем я обещаю, я раскрою вам все без утайки.

Клер внимательно выслушала мужчину и задала весьма неожиданный вопрос:

— Скажите, а сможете ли вы уберечь мою семью от такого злодея, что не имеет человеческой оболочки и является могущественным злом, не подчиняющимся законам мироздания?

Но ответ оказался еще более непредсказуемым.

— Я защищу вас от зла в любом его проявлении. Даже если оно имеет человеческое лицо и называет себя человеческим именем, но является во снах, мучая вас и вашего брата кошмарами. Я обещал вашему отцу, и не откажусь от своих слов ни при каких обстоятельствах.

На этот раз его голос не содержал и толики лжи. Клер чувствовала их правдивость. Отец научил ее этому еще в детстве.

Пауза не стала затягиваться. Немного подумав, девушка тихо молвила:

— Вы клянетесь, что мой брат в целости и сохранности? Что ему не угрожает опасность? Что мистер Скви…

Рука незнакомца взметнулась вверх и замерла предостерегающим знаком.

— Не надо называть его имя. Могу сказать лишь одно: сегодня Рик Джейсон не встретит того, кого встречать не следует, — уверил ее спаситель.

На минуту их прервали. Тетушка Мет постучавшись, осторожно зашла в комнату, поставил на миниатюрный столик рядом с гостьей чашку дымящегося, душистого отвара и уже собиралась также скромно удалиться, когда мужчина протянул ей пару суонов.

— За беспокойство…

Реакция оказалась странной. Отмахнувшись, словно от прокаженного, старушка подхватила полы длиной юбки и попыталась как можно скорее покинуть комнату.

— Зачем вы, мистер Сейл?! После того, что вы сделали! Это я должна благодарить вас по гроб жизни, а не вы…

Внезапно, от нахлынувших воспоминаний, на лице тетушки Мет отразилась едва различимая вуаль грусти. Еще раз, низко поклонившись, она закрыла за собой дверь.

— Очень милая женщина, — задумчиво произнесла Клер, тут же поинтересовавшись: — Откройте хоть один из ваших секретов, мистер Сейл. Скажите, какую непостижимую услугу вы оказали этой женщине? Неужели спасли жизнь?

— Думаю, это определение подошло бы лучше всего, — вновь уклончиво ответил собеседник и затих.

Он ушел также внезапно, как и появился. И Клер оставалось только терпеливо ждать весточку от этого обаятельного, но весьма сомнительного господина.

Его слова были близки ее сердцу, но содержали они правду или ложь? — ответ казался более чем туманным.

Первая и самая ужасная ночь без Рика, стала бесконечным путешествием в страну тысячи противоречивых вопросов. Ругая себя за непреклонность, девушка не могла найти места, представляя картину в которой ее брат пытается избежать хищного укуса мистера Сквидли.

В ее кошмарах он предстал в виде некой огромной рыбиной с одной длинной щупальцей. На конце этого поискового приспособления находился яркий источник света. Озаряя себе путь, мистер — рыба заплывал в самые темные расщелины, и каждый раз не находя Рика, зло щурился и изрыгал громогласные проклятия. Девушка могла поклясться, что даже наяву слышала его старый дребезжащий голос.

Как она могла отпустить Рика? Почем не остановила его?!

«Брат теперь один. Совсем один. Предоставлен сам себе. Наедине со своими проблемами и страхами»

Подойдя к окну, Клер безразлично взглянула на узкие улочки и бесконечные потоки людей снующих по извилистым дорожкам, ведущим в сторону порта. Весело выкрикивая слова восхваления, горожане радовались приближению долгожданного праздника.

Клер, попыталась припомнить: какой сегодня день? Но не смогла. В памяти всплыло лишь торжество Морского прилива, когда рыбаки отмечали наступление теплой поры и просили у моря поменьше штормов.

На лице девушки мелькнула грустная улыбка и тут же рассеялась, не оставив следа. В этом году праздник не сулил ничего хорошего. Странные изменения в природе казались незримой расплатой за слишком смелые надежды. Холод принес в город отчаянье, которое виделось девушке шлейфом следов мистера Сквидли. Только он мог напустить на все живое такое невыносимое отчаянье, породив в умах горожан тревожную обреченность.

Толпа под окном уменьшилась. Яркие факелы не приносили желаемого тепла. Мороз крепчал, заставляя сменить радостное настроение на тревожный шепот и осторожные пересуды. В глубине души каждый из них понимал — в городе твориться что‑то нехорошее.