Хранитель историй (СИ)

День тринадцатый: расставляет все по своим местам и открывает последний секрет Грез

На мысе Турчи часто видели отчаянных путешественников, которые в слепую, запутавшись в паутине морского тумана, и уповая на благосклонность судьбы, добирались‑таки до заветного берега.

Одинокий маяк светил каждую ночь, даруя всем и каждому неоценимую надежду, но зачастую, яркого луча и бессонного бдения старика Руфа оказывалось маловато для счастливого исхода. И только дикое желание выжить, помогало морякам заметить среди непроглядной тьмы, грозящей им острыми гранями скал, спасительный огонь. В последнюю секунду, они слышали звонкий колокол, возвещающий об удивительном спасении, и тогда в их умах рождалась довольно смелая мысль — они смогли ускользнуть из цепких клешней морской владычицы.

Поднявшись по каменным ступеням, старик вгляделся в горизонт. Море сегодня было невероятно спокойным. Весенний дождь пригнал на побережье тепло и свежесть. Протерев запотевшее стекло, Руф, щурясь, чертыхнулся и вышел на небольшой балкончик. В такую ночь нельзя отдаваться на милость беспробудного сна… Такая ночь бывает лишь раз в жизни. А терять время на обман сомнительных кошмаров, Руф считал небывалой глупостью.

Вдохнув приятный, слегка соленый воздух, он уставился на бесконечные небесные просторы, где водили хороводы россыпи ярких звезд. Затем его взгляд коснулся лунной дорожки, уходящей далеко за линию горизонта и сливающейся с огромным желто — серым диском. Кое — где тьма скрывала острые грани скал, которыми изобиловала северная часть острова, но в основном видимость была идеальной.

Старик часто называл эти каменные огрызки зубами дьявола. Правда, последняя жертва попала в адову пасть почти две дюжины лет назад. Руф хорошо помнил ту роковую ночь, когда корабль резко изменил курс и напоролся на самый высокий зуб, носивший имя Частокол.

Это была не случайность!

Таких случайностей на свете не бывает, и быть не может. Старик видел слишком много крушений, чтобы поверить в обычную ошибку шкипера или рулевого.

В ту ночь, Руф впервые в жизни поразился превратностям судьбы. И сегодня, ровно двадцать два года спустя, он испытал это чувство вновь. Расколотый надвое корабль, ставший последней наживкой в пасти дьявола, возник из гущи пенящихся вод и на всех парусах устремился к берегу. Старик знал сотни видов, категорий и тысячи различий морских исполинов, он без труда узнал потерпевшего крушение «Бродягу». У того была особая стать, высоченные мачты и запоминающиеся символы на борту, — последнее отличие Руфу помог разглядеть луч маяка.

Ужаснувшись собственному открытию, старик попятился назад и, схватившись за сердце, стал с жадностью глотать ставший комом воздух. Странное смятение, охватившее его, накинулось удушливым змеем. Он давно ничего не боялся, но сейчас, все изменилось, будто из старика, одинокий ворчун превратился в юнца, страшащегося кромешной темноты.

Пошатываясь, Руф кинулся внутрь маяка, со всего маху натолкнувшись на внезапную преграду. Ударившись плечом об угол, он попятился, словно краб. Но неведомая сила удержала его на балконе. Старик, едва не рыдая от обиды, взмолился. Только на огромной высоте не было никого, кто бы мог услышать его призыв о помощи.

Развернувшись на месте, он в последний раз взглянул на ожившее чудовище. Пугающие щупальца волн, оберегая призрак «Бродяги» от неведомого врага, окружали оживший корабль. И даже на темной глади воды, синильные пятна подводных гадов, казались, чернее ночи. Ужасное зрелище еще пару секунд отражалось в глазах Руфа, а когда старик зажмурился, мир окончательно отвернулся от него. Посторонние звуки исчезли, шум прибоя растаял в пустоте, и старый смотритель маяка вступил в мрачную бездну.

Сквидли стоял на капитанском мостике и наблюдал за тем, как одетое в лохмотья тело медленно падает вниз, со всей мощи ударяясь о выступы скалы. Долгий вздох. Старик мгновенно исчез за широкими береговыми гранями. Командор глубоко выдохнул. Дело сделано. Его сила не выросла, но границы ее значительно расширились.

Шаркая ногами, он остановился у левого борта, вглядываясь в тускнеющие огни города. Словно зверь, чувствующий свою жертву, Сквидли, понял, что каперы не подвели его. Мальчишка был у них в руках, и они уже направлялись к берегу.

— Спустить шлюпку, — скомандовал командор.

Оторвав руку от поручня, он заметил оставшийся на темной поверхности дерева чернильный след.

Стоило поторапливаться! Иначе утро следующего дня грозило стать для Призрака его финальной схваткой с неподкупной природой естества, которую он так рьяно пытался побороть…

Получив удар в спину, Рик зацепившись за порог, едва не упал на колени. Чудом удержавшись на ногах, он поднял голову и вздрогнул. Мрачные стены каюты покрывали огромные морские наросты. Настоящие горы коралловых полипов, почерневших от отсутствия влаги, топорщились, скрывая деревянную поверхность скудного убранства.

Под ногой что‑то застрекотало, и юноша, ощутил острый укол в ступню. Отскочив в сторону, он увидел, как у самого башмака проползает несколько десятков крабов.

Неприятное место, кишащее морскими созданиями, больше напоминало поднятый со дна склеп.

Промозглый, сырой воздух, заставлял голову кружиться. Рик посмотрел на стоящего рядом Скитальца. Тот был совершенно спокоен, словно оказался в своей родной стихии. Погрузившись во мрак дальнего угла, он, закрыв глаза, напевал довольно благозвучную, воодушевляющую мелодию. Наверное, именно под нее, в былые времена, каперы смело шли на абордаж, не страшась поджидающей их смерти. Осторожно, стараясь не нарушить гнетущей тишины, Рик стал повторять знакомые строчки. Слова песни сами приходили ему в голову, будто он не придумывал их, а вспоминал.

Если с фортуной — то в отчаянный бой,

Если с подругой — то только с тобой,

Если с приятелем, спина к спине

Смелости придаст вдвойне…

Йохо — хо, йохо — хо, врага мы сомнем вполне!

Яркий свет ударил в глаза с такой внезапностью, что Рик едва не вскрикнул от боли.

— Всегда ненавидел эту песню, — раздался старческий с хрипотцой голос.

Там, где еще пару минут назад виднелись ужасные, сгнившие наросты, теперь красовались отполированные до блеска канделябры и подсвечники. Стол сверкал лаковым отражением, а на стульях виднелась новая обивка. И хотя обстановка в каюте капитана местами напоминала рабочий бардак — на секретарском столике были хаотично навалены пожелтевшие от времени бумаги — в целом все выглядело вполне достойно.

— Думаю, вам так будет привычнее, — пригласив присесть, пробурчал Сквидли.

За спиной Рика послышался протяжный стон, словно скрипучие доски взвыли от внезапной тяжести. Краем глаза, юноша заметил как между щелей, что‑то дернулось и исчезло в тени. Конечно, ему это могло просто показаться, но, Рик мог поклясться, что находится под неусыпным оком посторонних глаз. Вряд ли верные подданные командора, оставят своего морского повелителя без должной охраны.

Сквидли зло сверкнул очами, но даже в положении абсолютного превосходства, он выглядел весьма усталым. И даже его бравадный вид: серебристо — жемчужный с зеленым отливом бархатный камзол и черная атласная рубашка, — не мог скрыть очевидного факта. Командор был на грани собственных сил.

Поправив, обвязанную темно — синей лентой косичку, Сквидли сощурился, отчего на сером, почти безжизненном, лице возникла пара новых морщин. Его зрачки сузились, внешне напомнив змеиные.

— Не скрою, я сильно удивлен нашей встречи, юнга, — первым Сквидли обратился к Скитальцу.

Тот в свою очередь, сплюнув себе под ноги, недовольно фыркнул. Судя по равнодушию Призрака — его удовлетворила подобная реакция.

— Что же касается вас, молодой человек. Я крайне возмущен вашим поведением. В частности касаемо вашего бегства из родного лона. Чем вам не угодила привычная обстановка? По — моему вполне подходящее место для плодотворной работы. Разве я ошибаюсь?

В отличие от капера, Рик не стал молчать.

— Я говорил вам, это при первой встречи, и повторюсь снова: убирайтесь прочь из нашей… — осекшись, юноша продолжил уже не так бойко: — Из моей жизни прочь!

В подтверждение сказанному, скулы Рика заходили ходуном, а лицо стало черным от злости. Кажется, только сейчас он осознал, что перед ним гордо восседает убийца его сестры. Как долго он ждал этого момента? Всего один день?! Нет, для Рика прошла целая вечность.

Грустно усмехнувшись собственным ошибкам, он, не раздумывая, кинулся вперед. Вытянув связанные руки, Джейсон — младший, или лучше будет сказать, Джейсон- единственный попытался дотянуться до толстенной шеи Призрака. Теперь он не боялся этого исчадия ада. Ни его необузданной силы, ни звериного оскала — ничего не могло остановить праведного гнева. Тонкие пальцы едва не сошлись на заветной жиле, когда резкий удар остановил опасный выпад пленника.

Рик кубарем покатился под стол, почувствовав, как в ребро уперлась острая грань проклятой книги.

— Ты что же решил, щенок…Я избавил тебя от груза ответственности, от этой заносчивой, вечно ревущей обузы! И какова же благодарность?! Желаешь придушить меня собственными руками!

Черные, словно бездна, глаза пробуравили юношу насквозь. Застонав, Рик попытался встать, но палуба заскользила, закачавшись из стороны в сторону.

— Я еще не позволял тебе подниматься, червяк, — хлопнув в ладоши, Сквидли повелительно вскинул голову.

Неведомая сила чугунными цепями обрушилась на Рика, пригвоздив его к полу.

— Ненавижу, — сквозь зубы процедил юноша.

— Дело твое, — откликнулся Призрак. — Меня мало интересуют твои душевные терзания. Вы люди слишком слабы, чтобы попытаться наставить вас на путь истинный.

Из глаз юноши брызнули слезы отчаянья. Рядом с командором возник образ сестры. Она была печальна как никогда, взирая на брата пустыми провалами глазниц.

Неизбежность грядущего!

Вечный раб чужих помыслов и поступков. Рик прекрасно понимал, что никогда не избавится от проклятия.

Пальцы заныли, словно в них насильно вложили перо и под камзолом послышался протяжный скрежет новых строк. Сердце Сквидли продолжало биться, а стало быть, кровавые предложения ровными рядами заполняли пустые страницы книги с красной тесьмой.

— Пусть я лучше умру, чем прикоснусь к чернильнице и начну действовать по твоей указке, — застонал Рик.

— А разве ты еще жив? — удивился Сквидли. — Лично я считал, что твоя жизнь оборвалась вместе с жизнью Клер… Разве я не прав?

Заложив руки за спину и деловито пройдясь из стороны в сторону, командор задумчиво почесал подбородок:

— Знаешь, мне ужасно надоела эта слюнявая история про потомков трусливого Лиджебая, который, решил наложить на себя руки, лишь бы не расхлебывать старые грехи. Про что мы будем рассказывать теперь? — в каюте воцарилась пауза, закончившаяся довольно быстро. — Думаю, мы начнем с сотни кораблей, покинувших свое жалкое пристанище на берегу Прентвиля. Они не желали мириться со своей судьбой и…

Совсем не вовремя раздался кашель и последовавшее следом извинение:

— Простите, у вас тут слишком пыльно… — Сейл издевательски шмыгнул носом и замолчал.

— Ах да, наш юнга — хитрец. Настоящая заноза в заднице, — резко повысил голос Сквидли. — Вот уж не ожидал тебя увидеть здесь. Удивительное дело, я вроде бы расплатился со всеми каперами, а тебя оставил на десерт и едва не позабыл.

Призрак оказался рядом и, поставив на табурет мысок высоких, блестящих сапог, внимательно вгляделся в глаза пленника.

Рик наблюдал за тем, как лицо Скитальца покрылось сильной испариной, а взгляд наполнился нескрываемым страхом. Внезапная дрожь прокатилась по его телу, и бывшию юнга попытался избежать тяжелого, пронизывающего насквозь взгляда. Но Призрак оказался сильнее.

— Вспоминай и делай выбор: вздернуться на рее или стать кормом для рыб? — прошептал Сквидли.

Закрыв глаза, Скиталец едва не вскрикнул от кошмарного видения. Веки заходили ходуном, будто ночной кошмар пришел к нему наяву.

Главное оружие Призрака било четко в цель. Как один выстрел сорокапушечного фрегата, его ядра боли и фобий проникали в самое сердце жертвы. Он видел людей насквозь и с легкостью отыскивал брешь в их безупречной обороне. Детские обиды, юношеские терзания, взрослые сожаления — все было подвластно творцу собственной судьбы. Сотканный из банального человеческого честолюбия и желания в мгновение ока осуществить заветную мечту, Призрак стал истинным кладезем людских пороков.

— Какой небывалый запас обиды… Да ты настоящий отброс общества, — цокнув языком, заключил Сквидли.

Сейл стонал, продолжая сопротивляться.

— Тебя должны были заколоть, еще в те дни, когда жгли вашу речную деревеньку. Ты, наверное, решил, что фортуна сжалилась над тобой… Глупец! Ты просто обманул себя самого. Жизнь стала твоим наказанием, а не спасением. Судьба не терпит тех, кто пытается ее обмануть. Скажи, был ли в твоей жизни хоть один день, чтобы ты не думал об одиночестве?..

Скиталец застонал.

— Вот и я считаю, что нет, — кивнул Сквидли. — Тебя отвергали, как беспородного щенка… ты пытался быть услужливым, а вместо этого получал тычки и взбучки… заглядывал в окна домов и, наблюдая за счастливыми семьями в день благодарения, а потом… не ты ли пару раз пытался покинуть этот грешный мир? И хорошо было бы если попытка увенчалась успехом. Но, увы, ты и здесь оплошал. Вспомни, к чему привели все эти бесчисленные попытки найти себя в жизни: тебя били — а ты вставал; гнали прочь — а ты возвращался. К чему надо было терпеть такие мучения? Ни я, ни ты не ответим на такой простой вопрос. И сколь велика была твоя радость, когда в Бримсе тебя посчитали прокаженным и поселили подальше за городской стеной. Вот, где нашлось твое истинное место… Вдали ото всех. Там неслышна человеческая речь и несуществует лиц, наполненных злобой. И никто не желает тебе смерти. Они не плюют тебе в спину и не шарахаются как от иноверца…

Апогеем пламенной речи стал вопль. Отразившись от стен, он заставил Рика беспомощно уткнуться в пол.

— Ложь! От первого до последнего слова! И даже если бы это было правдой, то только в том мире, где правят твоя злость и корысть. Ты никчемный творец судеб — Сквидли. И если бы не мистер Лиджебай, ты давно стал бы обычным воспоминанием или, скорее всего, ночным кошмаром!

Голос Скитальца дрогнул. Накопленные силы истратились довольно быстро, и ему необходимо было передохнуть.

Пошатнувшись, Призрак недоверчиво уставился на пленника. Его совершенное искусство не действовало. Точное оружие, ударив в цель, промазало, лишь слегка зацепив крепкого противника.

— И дело совсем не в судьбе, — продолжил Сейл. Его неудачная попытка подняться и распрямить спину не увенчалась успехом. Но было очевидно — он набирается сил и преимущество командора тает на глазах.

Дернувшись, Сквидли уперся в стол и, зашарив по полированной поверхности, впопыхах схватил подсвечник и поднял его над головой. Комната стала медленно погружаться во мрак. Недавняя пышность убранства меркла на глазах. Позолота слетая, словно чешуя, открывала взору серые корабельные болячки. Глубокие порезы и трещины возникли на столешнице, как по мановению одного заклинания. Ржавая головка гвоздя, показавшись наружу, заставила стол протяжно застонать.

Сорванная с Призрака маска открыла его истинный вид. Мертвая хватка, сжав шею, заставила Скитальца взвыть.

— Нет, ты зря думаешь, что победил, — зашипел Сквидли, пахнув на пленника отвратным смрадом дыхания. С каждой секундой он все больше напоминал изъеденного временем и червями мертвеца. Ввалившиеся глаза, обвисшие, словно изношенная парусина, щеки и покрытые черным наростом источенные пеньки зубов — его лицо походило на разорванное поле сражений.

— Ты, наверное, позабыл, что помимо моих слов существуют и поступки, — продолжил Призрак.

Рик с трудом различил мрачные фигуры, возникшие из ниоткуда. Они словно отделились от стены, забрав с собой часть мрачного интерьера.

— Берегись, — крикнул юноша, но слова утонули в надрывном смехе Призрака.

Скиталец болтался, повиснув в воздухе, как беспомощная рыбешка в сетях ловчего. Откинув пленника в сторону, Сквидли обвел взглядом комнату.

Мерцающий свет свечей выдернул из темноты разбитый шкаф и разорванные в клочья карты. Творившийся вокруг хаос лишь подтверждал серьезные намерения командора.

— Ну, а теперь займемся тобой, маленький паршивец, — схватив Рика за плечо Призрак усадил его обратно в кресло. Собрав в себе остатки мужества, пленник плюнул ему в лицо. Кровавая слюна мелкими каплями покрыла лоб и щеки Сквидли.

— Что ж, гнев вполне достойная почва для меня, — раздалось в ответ.

— Я не раб и никогда не буду рабом!

— Разве? А кем же ты жил всю свою жизнь, мальчик? Уж не бесконечными «нельзя» и «не положено»! — удивился Сквидли. — Первое, что делают с рабом, если хочешь знать — загоняют в жестокие рамки действительности. У него не должно быть собственного мнения, а поступки ограничиваются тысячами табу. Пойми, отец заранее знал, что ты станешь служить мне. Ты напишешь для меня сотни страниц, где я, собственной персоной, будто несокрушимая волна, смою с людишек грязь и черноту их безумных поступков. Ты с самого детства предназначался именно для этого…

— Не правда! Ни единого слова правды! — вымученно протянул юноша, желая, чтобы разговор закончился как можно скорее.

Сомнение. Вот, что поглощало его изнутри. Он слышал слова Призрака и не хотел в них верить, но неоспоримые факты говорили сами за себя. Отец мог поступить именно так, как говорил Сквидли. Невзирая на его редкие проявления чувств, Лиджебай все же испытывал неописуемый страх перед своим прошлым. Всю свою жизнь он пытался убежать от собственной тени. И со временем стал лишь подобием человека. Он стал Призраком. Порождением желанных ему историй. И в тот момент он отринул человеческую добродетель…

— В моих словах нет лжи. Смирись, и открой книгу, пока еще есть время, — смягчив тон, почти ласково произнес Сквидли.

Призрак слышал его мысли. Все до единой. Нисколько не сомневаясь в правильности выбранной тактики. Гнев, породивший сомнения, был лучшей подкормкой, для появления на свет вечного раба — Джейсона- единственного.

Поджав губы, Рик едва сдержал накатившие слезы. Он не сможет больше бороться. Он не такой сильный как Скиталец. Да и какой толк сражаться, когда каждое слово Призрака — правда. Исключительная правда, не дающая право на сомнение.

Он с самого детства не принадлежит себе. Его с рождения растили для одной цели. Жуткой работы, наполненной смертоубийством не только тела, но и души. Но как не прискорбно — это сущая истина…

— Ты на верном пути, сынок, — почти по — отечески произнес Сквидли.

В углу что‑то забилось, замычало. Рик нехотя повернул голову. Скованный сотней серых веревок, Скиталец висел прямо над потолком, пытаясь произнести хотя бы одно слово. Но на его губах виднелся угольный отпечаток черной метки, которая позволяла ему лишь безвольно стонать.

— Не обращай на него внимания. Он уже давно сделал свой выбор. Свой неправильный выбор. — Теперь голос Призрака как две капли воды был похож на Лиджебая.

— Да, верно, — закрыв глаза, ответил Рик. Его голова наполнялась знакомым туманом.

Кабинет, чистые листы книги и аккуратно заточенные перья. Все повторялось. Как жесткое правило, которое необходимо неукоснительно выполнять каждый день.

— Тогда, пожалуй, начнем. У нас не так много времени, — словно в детстве, готовясь к ученическим заданиям, он услышал голос сестры. Клер снова была рядом с ним. Больше она не бросит его. Никогда не бросит. И защитит от любой неприятности.

Рик извлек книгу и открыл ее на новой странице.

— Замечательно. Бери перо, макни в чернильницу и записывай, — ее голос: такой ласковый и нежный нельзя было ослушаться.

Рик открыл глаза. Он снова очутился в своей комнате: совсем крохотной, плохо освещенной, но все же родной, где даже стены разговаривали с ним на одном языке.

Рядом сидела Клер и улыбалась ему в ответ.

Опустив взгляд на дубовую поверхность, Рик заметил под книгой старую испещренную рытвинами столешницу — один в один как его столярный столик. Лишь единственное отличие бросилось в глаза: справа у края отсутствовал гвоздь. Он всегда вылезал наружу, когда стол двигали или пытались выпрямить кривую столешницу. Сейчас на его месте виднелась глубокая, черная дыра.

— Итак, начнем… — наставительно произнес голос.

— Начнем, — повторил Рик, вновь покосившись на темное отверстие.

Перо коснулось страницы, вывело красивый вензель новой строки, и… Юноша в очередной раз отвлекся. Неужели он и раньше никогда не видел этого гвоздя? Или это ни его дом? Чужая комната?..

— Не отвлекайся, пиши…

— Одну минутку. Я не совсем уверен.

— В чем?

— Место, где я нахожусь…

— Твой дом.

— Да. Возможно. Но есть одно обстоятельство.

— Какое?

— Мой стол.

— Что с ним не так?

Рик еще раз присмотрелся к столешнице. Плохо сколоченные доски были бы вроде ему знакомы, но, в тоже время, выглядели совсем иначе.

— Здесь все чужое!

— Что?

— Все чужое я говорю…

— Не смей повышать голос! Разве ты забыл правило?!

— Нет, не забыл.

— Тогда работай, не отвлекайся.

— Но послушайте…

— Что еще?! — голос стал злиться.

Рик посмотрел на сестру, сидевшую рядом. Чужая. С ног до головы. Нет, она не могла находиться здесь. Она уже давно на небесах. Клер отдала за него жизнь. А он струсил. Стал рабом чужих желаний. Правил. Запретов.

— Я хочу сказать… — на мгновение Рик замолчал, но лишь для того, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. — Это не мой дом!!! — пронзительный крик, нарушил воцарившуюся идиллию.

Приятная глазу картинка разлетелась, как сожженные в порыве ненависти страницы.

Рик вскочил с места и, схватив со стола книгу, захотел уничтожить ее. Раз и навсегда. Порвать в клочья, смять, съесть каждый лист по отдельности только бы избавиться от врага.

Сквидли стоял напротив. Он словно выжидал, когда ярость окончательно возьмет верх над юношей и тогда он сможет окончательно поработить его непокорный дух.

— Этого не будет. Никогда! Слышишь?! Никогда!

Все изменилось в одночасье: в голову Рика, словно склизские черви полезли чужие мысли. Мысли Призрака. И не было в этом ничего удивительного — ведь сердце Сквидли находилось сейчас в его руках.

— Рик… — донеслось сбоку.

Джейсон — младший обернулся. Скиталец, неизвестно каким образом избавившись от оков, пытался встать на ноги и кинуться к нему на встречу.

Отмахнувшись, Рик без всякого сожаления, избавился от тяжкого груза. Взметнувшись вверх, книга упала прямо возле бывшего юнги, раскрывшись на новой, девственно чистой странице. В голове юноши крутилась одна единственная мысль: он надеялся, что Скиталец знает что делать.

Обернувшись, Рик столкнулся с убийственным взглядом Призрака.

— Ты совершил большую ошибку, мой мальчик. Но думаю, ты одумаешься. И очень скоро изменишь свое мнение, — равнодушно ответил Сквидли.

Но Призрак ошибся. Рик понял это, прислушавшись к собственным ощущениям. Дыхание смерти, — вот что почувствовал потомок Джейсона — старшего.

Протяжные стоны и бурчания окружили его со всех сторон. Невидимые голоса, казалось принадлежащие самому ветру, внезапно стали обретать вполне явные очертания. Каперы вырастали как из‑под земли, стремясь поскорее ухватить непокорного пленника за ноги. Их каменные лица не выражали никаких эмоций, а наполненные синильной чернотой глаза, казались жирными кляксами на книжном листе.

Черновик, написанный Сквидли впопыхах, и как ему казалось — набело, не прижился в истории, где появился другой герой. У Призрака не осталось сил подпитывать собственное сердце. Несокрушимый господин обратился заложником устоев, созданных жалким человечишкой произнесшим свое желание возле песчанного водопада. Забвенье. Пустота. Время, лишенное движения. Именно это ждет его впереди — если он не сможет уговорить потомка Лиджебая продолжить писать книгу. И если этого не произойдет, как и в тот раз, когда «Бродяга» раскололся в щепки, Сквидли превратится в утренний туман и затеряется в скалах вечного забвения.

Пустой, наполненный безразличия взгляд коснулся Рика. Удивительно, но даже окруженный духами смерти, юноша все еще пытался сопротивляться.

Призрак испугался. Странное чувство, которое он никогда не испытывал, внезапно заставило его усомниться в собственных силах. Нет, на этот раз он не будет так глуп — решил Сквидли. Уж теперь- то он не упустит свой шанс и заставит мальчишку плясать под свою дудку. Столько, сколько ему будет нужно!

Вдруг, возле левого плеча, что‑то кольнуло. Боль. Кошмарная ноющая боль. Призрак не сразу обратил на нее внимание. Последние дни, когда ему пришлось потратить слишком много сил, он испытывал ее с постоянной периодичностью. Но если до этой минуты, она была легкой, менее проникновенной, то сейчас, Сквидли чуть не взвыл, едва удержавшись на ногах.

Бессилие как резкий клинок возмездия, пронзило его насквозь, и стало медленно наматывать, словно на вертел, остаток его сил.

Он готов был растоптать каждого, кто встанет у него на пути. Только получив колкий удар, Призрак окончательно и бесповоротно проиграл.

Но как?!

Взгляд Сквидли испугано заметался по каюте, наконец остановившись на юнге. Тот, покачиваясь, стоял на ногах и, держа перед собой книгу, царапал на ее страницах ржавым, тупым гвоздем какие‑то буквы.

Всего пару шагов. Почти на расстоянии вытянутой руки Призрак замер. Он хотел помешать, схватить юнгу за хрупкую шею или, на худой конец, просто отдать приказ каперам. Но, увы, язык уже не слушался его. Ноги, руки попали в плен рождаемых книгой слов.

Используя собственную кровь вместо чернил, Скиталец продолжал писать новую историю своей жизни, где не было ни Скивдли, ни подобных ему. Там существовал единственный победитель — человек без рода и племени. Человек, который умудрился трижды противостоять собственной судьбе.

Яркий свет ворвался внутрь, нещадно расправившись с тонкими стенами каюты. Лучи, словно золотые нити, прожгли старую мебель, нанизав на себя призрачные тела пиратов.

Тело Сквидли причудливо изогнулось, слегка приподнявшись над землей. Вслед за светом, пришла тьма. Вихрь закружил поток тел, ставших подобием осенних листьев, сорванных с дерева промозглым ветром. Крики, стоны, проклятья, уже не были слышны, скрывшись в оглушаемом завывании мощной стихии.

Последнее, что запомнил Рик, это горящего Призрака. Он пытался зацепиться, хоть бы на миг задержаться в мире, который выгонял его прочь…

…Стареющие деревья, повинуясь потокам ветра, создали иллюзию вздыбившихся волн. Изумрудный океан шелохнулся и замер в предвкушении новых порывов ледяного бриза. Рик посмотрел на обветренное, покрытое кровавыми ссадинами лицо Скитальца. Заметив его взгляд, бывший юнга улыбнулся.

— Как тебе удалось справиться с книгой?

— Секрет, — ответил Скиталец.

— Еще один? — устало вздохнул Рик.

— На этот раз последний, — уверил его Сейл. — Понимаешь, твой отец не единственный, кто произнес в тот день сокровенное желание. Я хорошо научился читать по губам и повторил все слово в слово. Правда, в душе мечтал совсем о другом…

— О чем же?

— Какая теперь разница, — отмахнулся Скиталец. — Теперь моя судьба заключена здесь, — он кивнул на потрепанную книгу в кожаной обложке с красной тесьмой.

— Придумывать новые миры…

— Миры, где не будет существовать таких как мистер Сквидли, — уточнил Скителец.

— А разве такое возможно?

— Я постараюсь…

Рик понимающе кивнул, добавив:

— Я бы мог помочь.

— Не стоит, — устало улыбнулся собеседник. — Это моя ноша, и нам с тобой не по пути. Я шел к сегодняшнему вечеру всю жизнь и не хочу перекладывать ответственность на чужие плечи.

— Считаешь, я смогу забыть о том, что произошло?

— Навряд ли. Но думаю, тебе помогут.

Поднявшись, Скиталец обнял Джейсона — младшего и, убрав книгу за пазуху, устремился вверх по дороге, которая вела на север, подальше от злосчастного приморского городка. Он знал наверняка, что как только Рик спуститься к берегу, то встретится со своим приятелем, Оливером.

А что будет потом?

Наверное, не так уж важно. Теперь жизнь Скитальца обрела вполне понятный ему смысл, и этого было вполне достаточно. Повернув голову, он заметил черную тень его пушистого спасителя. Мистер Крэпс, как и много лет назад, вновь был рядом…