Хранитель историй (СИ)

День четвертый: в который Рик и Оливер идут по следу капитана, и познают законы черной метки

Солнечные лучи, пролившись на пол медным светом, принесли с собой первый морозный узор на стекле. Ясное, почти безоблачное небо, утопало в розовом закате, опоясавшим тонкую линию горизонта. Провалившись в сон, Рик несколько раз резко пробуждался, и в бреду, касаясь руки, ощущал тугую повязку. Угольный след тут же отзывался ноющей болью, подтверждая свою реальность. Не желая просыпаться, Рик долго ворочался и вновь утопал в полудреме.

Утром он не вышел на завтрак. Долго торчал возле умывальника, разглядывая нарисованный шрам и так, и эдак. В конечном итоге нервы сдали. Таз с водой, мыло, полотенце полетели в сторону. Рик вернулся в комнату, чувствуя, как в душе окончательно поселилось мучительное отчаянье, которое обычно возникает у неизлечимо больного человека.

Опекунша косилась на хмурого юношу, но спросить в чем дело так и не решилась. Мисс Дуфни — находясь в доме Джейсонов — напоминала скорее стороннего наблюдателя, нежели старательного ментора, который всегда выручит своим советом.

К середине дня, угольная метка стала жутко чесаться, и кажется, заметно увеличилась в размерах. Ее края стали топорщиться острыми гранями, словно морской еж, готовящийся к защите от опасного хищника.

В очередной раз, нарушив запрет, Рик скрылся от внешнего мира в кабинете отца. На этот раз, чужая комната приняла его гостеприимнее. Присев в кресло напротив стола, юноша достал первую попавшуюся книгу, которая, одиноко прислонившись к стенке стеллажа, за ненадобностью, уже стала частью старой резной мебели. Страницы распахнулись перед случайным читателем, выдохнув на юношу пыльный клуб. Пожелтевшая бумага надежно хранила плохо пропечатанные, почти неразличимые слова, схемы, чертежи.

Юноша приступил к чтению. Книга по кораблестроению была черствой, трудной для восприятия. Рик постоянно спотыкался, перечитывая предложение за предложением, пока не угадывал смысл сложных, незнакомых ему слов. В плену этой совершенно скучной книги он провел несколько часов. И сети, сотканные из тишины и корабельных образов, начерченных простым карандашом, не отпустили юношу, пока последний лист не лег к множеству своих бумажных собратьев.

Рик вздохнул. Отложил книгу в сторону и покосился на свое измученное, почти серое лицо, отразившееся в зеркале. Опершись левой рукой на подлокотник и поджав ноги, он сейчас был невероятно похож на собственного родителя на самом излете жизни, когда тот ужасно устал от одиночества и бесконечного карпения над огромнейшей библиотекой. Даже юное лицо, и то отразило паутину глубоких морщин. Вздрогнув от кошмарного сравнения, Рик только сейчас понял, что на нем надеты отцовские очки.

Когда он успел? Как он вообще умудрился разобрать в линзах, хотя бы одну строчку?

В ужасе сорвав очки, будто кошмарную маску — он отшвырнул их в сторону.

— Да я смотрю, твоя навязчивая идея окончательно доконала твое воспаленное сознание, — наблюдавший за приятелем Оливер, грустно улыбнулся и добавил: — Не знал, что дела обстоят так серьезно…

— Помоги мне, — печально попросил Рик и, вытянув перебинтованную руку, признался: — Кажется, я схожу с ума.

Выслушав сбивчивый рассказ, Оливер потрепал приятеля по плечу.

— Не вижу в твоей истории ничего необычного. Все вполне объяснимо.

— И как ты объяснишь это? — Рик выставил вперед руку с въевшейся под кожу меткой.

— Да тебя откровенно пытаются запугать. Вроде как выбить из колеи.

— Тогда может быть стоит отдать отцовскую книгу мистеру Сквидли, и дело с концом?!

— Не спеши. Книга — наш козырь, — авторитетно заявил друг.

— Козырь? О чем ты?! Я себе места не нахожу, а ты предлагаешь мне — торговаться с этим дымящим исчадием ада?! — Рик взорвался от негодования.

— Не преувеличивай. Твой злой гений, который напугал всю вашу семью, как эпидемия виктианского мора, всего — навсего капер, старый приятель твоего отца. Запомни это!

— Способный навести порчу при помощи грязной ветоши?!

— Ты сам это выдумал или от хромой матросни наслушался? Постой! Ну‑ка погоди….А это идея! — задумчиво помяв подбородок, Оливер схватил друга за руку и потащил на улицу.

Выстрел пушки возвестил о послеобеденном поднятии флагштока в форте Ранден — бау. Стражники в красно — белых куртках, белоснежных париках, треуголках и в начищенных до блеска ботинках с широкими пряжками, чеканя шаг, насыщали серость Прентвиля своим идеальным обмундированием. Случайные стычки с пьяными каперами, которые всячески скрывали свое прошлое, уже давно потеряли статус постоянства, и за последние годы окончательно сошли на нет. Теперь горожане относились к власти с почтением, зная, что стражи уберегут их от любой, даже самой страшной опасности.

— Трииии… аз, тррииии… аз, — залихватски проглатывая второе слово, вышагивал впереди сержант, браватски откинув голову назад и гордо выставив вперед широкий с ямочкой подбородок. И хотя его левая нога, после тяжелого ранения, слегка прихрамывала, он старался не ударить в грязь лицом и стойко терпел ноющую боль. Двое его подчиненных не отставая от своего воинственного начальника, одной рукой поддерживали тяжелые мушкеты, а вторую резко отводили назад при каждом шаге.

Свернув за угол, стражи, согласно церемонии, синхронно разошлись в стороны и заняли места по краям арочного входа. Старая смена, отсалютовав, таким же четким шагом удалилась в сторону форта. Дав последние наставления, сержант развернулся на каблуках, и продолжил сопровождать стражей.

Наблюдая за служителями Ранден — бау, грузный человек в грязном потрепанном жилете и широкополой шляпе, проводил их равнодушным взглядом и, подхватив вещевой мешок, направился в сторону порта. Словно черное пятно, он двигался по широкой, многолюдной улице Прентвиля, распространяя на окружающих зловонный запах протухшей рыбы. На тыльной стороне его правой руки, которая поддерживала лямку рюкзака, и была, словно специально, выставлена на всеобщее обозрение, виднелась огромная блямба экземы.

Как только моряк скрылся за поворотом, на той же самой улице, с разницей в несколько минут, появился Джейсон — младший. Рядом с ним пружинистым шагом шел Оливер Свифт, язык которого не останавливался ни на минуту.

— Я все узнал. Перечитал ни одну книгу и кажется, нашел ответ на твои вопросы. Твой отец действительно был членом команды капитана Бероуза.

— Кого? — не понял Рик.

— Ты что, совсем дикарь? Бероуз был самым знаменитым коллекционером таинственных находок северных остров. Самый удачливый капер восточного и южного побережий, самый жестокий пират Старых и Новых морей, — затараторил Оливер.

— Ну, вроде бы я что‑то такое слышал, — соврал Джейсон — младший.

— Так вот. Я узнал, что лет двадцать назад, капитан Бероуз со своей дружной командой отправился к мысу Туресса острова Грез…

— Да брось, это же легенда.

— И я так думал, но их славный поход записан в хрониках морских волков. Все от первого до последнего дня.

— Путешествие сложилось удачно? — с сомнением поинтересовался Рик.

— Ходили слухи, что нет — хотя вериться с трудом. Пираты не привыкли хвастаться найденными сокровищами, тем более что верные слуги короля повсюду. К тому же занимательный факт: в конце путешествия произошла трагедия, из команды выжило всего пять — шесть человек.

— И в эту самую команду входил мой отец, который толком не то что морского узла, а обычный бант завязать не мог? — Рик продолжал источать недоверие.

— Смотрю, ты мне не веришь. Тогда что ты скажешь про это… — В руках Оливера возник клочок старой потрепаной бумаги.

Список содержал около пятидесяти незнакомых имен, среди которых имелось знакомое имя Лиджебая Джейсона.

— Откуда это у тебя?

— Ну не из твоей библиотеки уж точно. Я вырвал ее из судового справочника королевского судоходства. Только не спрашивай, как мне это удалось сделать, все равно не отвечу.

Договорив, Оливер гордо блеснул глазами и, внезапно остановившись, указал на противоположную часть улицы.

— Вот он — неприступный замок твоего мистера — капера, злодейского возмутителя спокойствия семьи Джейсонов, — торжественно провозгласил он.

Рик пригляделся к названию и обомлел. Они стояли рядом с гостиницей «Дорожная пыль».

— Зачем мы здесь?

— Ты считаешь меня пустословом, мой друг… а зря. Я побегал по городу, потолкался среди завсегдатаев прибрежных таверн, и выяснил, что моряки с сомнительным прошлым, прибыв в Прентвиль, останавливаются именно здесь.

Посмотрев исподлобья на невысокое мрачное здание с небольшими вытянутыми окнами и красной черепичной крышей, Рик ощутил, как по спине пробежала ледяная дрожь. Представив новую встречу с мистером Сквидли, он невольно сделал шаг назад. К счастью приятель этого не заметил. Воодушевленный странной игрой, Оливер просто источал невероятную веру в победу. Возможно, именно его настрой и придал Рику дополнительных сил.

— Может быть, повременить? — все же в последний момент предложил он приятелю.

— Никаких отступлений, вперед и только вперед. Именно в этих стенах нас ждет безоговорочная Виктория, как говорил генерал Турдиус, — процитировав слова незнакомого Рику вояки, Оливер поднял указательный палец вверх, словно действительно собирался идти в атаку.

Стараясь не выглядеть в глазах приятеля трусом, Рик покорно двинулся следом. Но чем ближе он подходил к гостинице, тем медленней становился его шаг.

Фасад здания с парой эркеров съежился, строгое прямоугольное очертание изменилось, став похожим на древнее морское чудовище. А широкая лестница со скульптурами двух спрутов, оскалилась хищной пастью. Застыв на пороге, Рик набрался мужества и ударил в дверной молоток, радуясь тому, что эти ужасные создания живут только в его воспаленном воображении.

Изнутри послышались шаги, вернее глухие удары, а затем едва различимое шарканье. У самой двери идущий остановился, выругался, то ли на себя, то ли на свою никчемную жизнь и затих. Чуть погодя, двустворчатое препятствие медленно отворилось, и прежде чем Рик успел рассмотреть служителя гостиницы, на них с приятелем, как из рога изобилия посыпались разнообразные проклятия:

— Ну, чего приперлись, крысы?! Какого вам здесь надобно, провались подо мной палуба? Или в конец заплутали? Шкоты, фаты и брасы вам в глотку?! Если нет, то приготовьтесь получить тумаков прямо сейчас. Я почем зря тридцать пять шагов за день не делаю. Вот, отхожу вас палкой, как местных попрошаек!

Попятившись, Рик уперся в грудь Оливера — но тот и не думал отступать.

Еще шаг и глухой удар. Служитель гостиницы выплыл из полумрака коридора, на солнечный свет, как мертвец из мутных вод, и оказалось, что выглядит он еще хуже, чем его портовые ругательства. Слегка покачиваясь на одной ноге — вместо второй торчал деревянный костыль — сквернослов был облачен в старую достаточно короткую куртку нараспашку, из‑под которой виднелась холщовая рубаха грязно — желтого цвета. Лицо было еще более отталкивающе: длинная густая борода почти седая, хранила в себе остатки вчерашней, а может быть даже прошлогодней еды. На голове, тоже царил хаос. Длинные, спутанные волосы, оказались переплетены разноцветными лентами, давно потерявшими свой первоначальный цвет.

— Бывший боцман, — шепнул Рику Свифт.

Тот хотел спросить в ответ: с чего он взял? Но приятель, будто прочитав его мысли, тут же добавил:

— Видел татуировку на его запястье?

Опустив взгляд, Рик действительно смог разглядеть на правой руке бывшего моряка фигуру тритона.

— Такие кололи первым каперам, отправившимся на поиски сокровищ под покровительством Его Величества, — раздался возле уха тихий голос Оливера.

— Ну, чего молчите, корабельные козявки! С чем пожаловали?!

Оттолкнув приятеля в сторону, на своеобразную передовую вышел Свифт — за что Рик надо заметить, был ему весьма благодарен.

— Доброго дня, мистер, — уверенно произнес он. И не став тянуть с вопросом спросил: — Мы ищем некоего мистера Сквидли, который, насколько нам известно, остановился у вас пару дней назад.

— И что с того? — искренне удивился сквернослов. — Или вы считаете, что как только вам понадобиться кто‑нибудь из постояльцев моей гостиницы, я будто вшивый юнга должен носиться по палубе и свистать всех наверх. Не выйдет! Идите и сами зовите своего капитан Сквудли, Скведли, или как его там… — Не закончив речь, хозяин гостиницы довольно ловко придавил костылем пробегающего мимо таракана и, указав юношам на второй этаж, пояснил: — Номер в конце коридора, справа. И сообщите ему, что он должен мне еще пару суонов за будущую неделю.

Рик и Оливер поклонились и ловко проскользнули внутрь, мимо одноногого. Пристанище бывших каперов напоминало настоящий пиратский трюм. По крайне мере Рик считал, что именно так должен выглядеть настоящий двухмачтовый бриг, который, он частенько видел в порту Сомнений у площади Снастей.

— Все проще, чем я думал, — присвистнул Оливер.

— Хотелось бы верить, — не поддержал его оптимизма Рик.

На стенах холла — ведущего к дальнему залу — дожидаясь своего звездного часа, висели гарпуны и мушкеты, пистоли и кортики, обломки мачт и обрывки флагов и парусов, куски канатов завязанных в морской узел. На противоположной стороне, среди иных корабельных атрибутов, красовались великолепные картины морских баталий, а у самой лестницы, распологались портреты легендарных капитанов. Вереница последних командоров исчезала где‑то на втором этаже.

Высокие, не совсем ровные ступеньки скрипели, одна хлещи другой, будто Рик с приятелем, и вправду, очутились на старом, насквозь прогнившем судне. В пролете, между этажами им повстречался один из постояльцев гостиницы. Тучный бородач в неглиже гонял по лестнице полуголую девицу вполне определенной профессии. При этом он не забывал, прямо на ходу, прикладываться к бутылке рома и во все горло орать похабные песенки.

— Что ребятишки, хотите такую же? — поймав свою жертву и ухватив ее за грудь, обратился к юношам бородач.

Девушка весело взвизгнула, Рик покраснел, а Оливер ошарашено ойкнул. Довольный произведенным эффектом, здоровяк рассмеялся.

На втором этаже их ждала новая встреча. Два поджарых, высоких молодца тащили своего пьяного приятеля, который, вращая головой, будто пугало на ветру, кричал что есть мочи корабельные команды:

— Свистать всех наверх! Подтянуть паруса! Развейте мои старые кости по Зюйд — весту!

Оливеру хватило ума сдержать улыбку. Острый, холодный взгляд одного из моряков проколол юношей насквозь, не хуже ранжирской шпаги. И Рик вновь вспомнил о мистере Сквидли — тот тоже обладал таким же ледяным, как северный ветер, взглядом.

Сердце забилось в тревоге, когда они приблизились к заветной двери.

— Не дрейфь, я сам с ним поговорю, — вкрадчиво произнес Оливер. Рик не возражал.

Тук — тук — тук. Из‑за двери не донеслось даже крохотного шабуршания.

— Возможно, его нет в номере? Или он переехал? — предположил Рик.

— Никаких — может, — Оливер постучал повторно. И на этот раз сильнее.

С последним ударом, дверь открылась сама собой.

Почувствовав пульсацию в висках, Джейсон — младший напрягся — в голове эхом отозвался грозный голос мистера Сквидли, который негодовал по поводу наглого вторжения в его гостиничный номер. Но худшие ожидания Рика так и не подтвердились. Небольшой номер, разлинованный на квадраты лучами морозного весеннего солнца, был абсолютно пуст.

— Постой, — попытался он остановить приятеля. Однако Оливер лишь оттолкнул его руку и бесстрашно шагнул внутрь. Оказавшись в самом центре комнаты, он бегло осмотрел стоящую в дальнем углу кровать, платяной шкаф, комод.

— Ни — че — го, — подытожил Оливер, запрыгнув на стул и закинув ноги на стол. — Видимо, подался твой грозный капитан в дальние страны ни с чем.

— А у меня создалось такое впечатление, что его и не было вовсе, — поежившись, сказал Рик. Перед глазами возник живой образ Невежи, который осторожно заходит к себе в номер и не оставив ни следа, исчезает, растворяясь словно утренний туман.

— Да, ты прав, — согласившись, Оливер взглянул на гостиничный номер иначе, более придирчиво, пристально изучив слой пыли на покосившемся столе.

— Пойдем отсюда, а то у меня от этой комнаты мороз по коже, — Рик уже направился к выходу, но голос Свифта остановил его на самом пороге.

— Не торопись, — присев на корточки он внимательнейшим образом исследовал дверные ручки комода.

— Да чего там смотреть‑то? — продолжил наставить Рик, желая поскорее покинуть помещение.

— По — го — ди, — раздалось в ответ.

— Если он и оплатил проживание, то вряд ли удосужился в него зайти, а если и зашел, то…

— Вряд ли удосужился оставить хоть какие‑нибудь следы, — закончил за приятеля Оливер. — Слышали, знаем… Но не верим.

— Почему?

— Потому как один раз, твой Невежа точно здесь был. И вот тому явное доказательство.

Отступив назад, друг уставился на крышку комода. Приблизившись, Рик без труда смог прочитать выведенные на пыльной поверхности слова. Причем пыль не была комнатной, а имела тяжелый черный цвет, словно чернила, и лежала аккуратным толстым слоем.

— Это уголь, — предположил Оливер.

— Эти слова, — не слыша никого вокруг, одними губами заворожено произнес Рик.

«Не смей трогать дневник», — недвусмысленная фраза, не была случайна, и предназначалось послание именно ему и никому другому. Но самое главное: неровный почерк, который был почти неразличим на блестящей поверхности, казался ему невероятно знакомым. Так ярко и размашисто выводил буквы его собственный отец.

— Поразительно, как у него это получилось. Может быть кисточкой? Нет, слишком крупная крошка. А если он взял и… Хотя, нет, тоже не так. И подобным способом у него тоже бы ничего не получилось, — тем временем терялся в догадках Оливер. Смысл слов интересовал его гораздо меньше, чем способ, которым они были нанесены на лакированную поверхность.

— Он знал, что мы зайдем в этот номер. Он знает, у кого находится дневник Лиджебая. Он знает все! — заворожено уставившись на надпись, не уставал повторять Рик.

— Брось, он просто мог проследить за нами от твоего дома. Нанять соглядатая или еще кого угодно. Обычные уловки каперов… — отмахнулся Оливер.

Данный разговор мог закончиться очередным бессмысленным спором, но его прервал надрывный женский крик.

Кинувшись к окну, юноши так и не смогли ничего рассмотреть, через мутную поверхность грязного стекла. Сбежав вниз по ступеням, Рик, как нестранно, оказался в маленьком проулке раньше Оливера.

Частокол человеческих спин преградил им дорогу. Сомкнувшись в кольцо, горожане, притихнув, рассматривали что‑то, что находилось в самом центре созданного ими круга. Осторожно перешептываясь с приятелем, лишь невысокий старикашка в причудливой соломенной шляпе, похожей на неотъемлемый атрибут пугала, грустно вздохнув, махнул рукой и побрел прочь, оставив в безупречной цепи зевак небольшую брешь.

— Что там? Что?! — сгорая от нетерпения, вклинился в толпу Оливер.

Удар локтя привел его в чувство, слегка охолодив юношеский пыл. Отлетев в сторону, он поднялся и, отряхнув свой военный камзол, мгновенно потерял всякий интерес к происходящему. Рик же поступил хитрее и поплатился за это гораздо сильнее друга. Пару раз, заранее попросив прощение, он все‑таки проскользнул внутрь, словно медуза; встал на цыпочки; вскрикнул и незамедлительно зажмурился. Одного короткого мгновения ему хватило, чтобы позавидовать неудачи приятеля. Прямо в центре круга, раскинув руки в стороны лежал пожилой попрошайка — безногий инвалид, видимо лишившийся обеих ног на одной из многочисленных тианских войн. Но ни это было самым ужасным. Безжизненное тело было изуродовано самым искусным образом. Лишившись обоих глаз — на их месте зияли две кровавые раны — старик также отдал и еще один трофей неведомому безжалостному убийце. У жертвы полностью отсутствовала нижняя часть челюсти.

В тот день Рик впервые услышал возглас толпы и осторожные предположения — в город пришла сама Химера. Юноша почувствовал, как его начинает мутить. Вслепую, он попытался выбраться из толпы, но это оказалось не так‑то просто. Живая стена сомкнулась. Ощущая приступ паники, Рик начал задыхаться. Едва сдерживая внезапно накатившее отвращение ко всему, что происходит вокруг, он уже собирался высказать другу претензии по поводу его нездорового любопытства, когда почувствовал, как его пальцы уперлись во что‑то твердое. Затем Рика, будто безвольную куклу, схватили за плечи и дернули на себя.

Открыв глаза, юноша изумленно уставился на высокого, сухощавого человека одетого в строгий, вытертый почти до подкладки темный камзол и заправленные в высокие сапоги, холщовые штаны. Сняв с головы потрепанную солеными ветрами треуголку, незнакомец вытер со лба пот.

— Кто вы? Что вам надо? — заметив стоявшего поодаль Оливера, осмелел Рик.

Заиграв скулами, которые хорошо просматривались сквозь небольшую, черную с проседью бороду, человек сверкнул стеклянными глазами.

— Нет уж, это, вы позвольте у вас узнать: какого дьявола вы торчите здесь, размахивая во все стороны угольной меткой?!

Вспомнив о руке, Рик молниеносно сунул ее под мышку.

— …не лишено смысла, но вам вряд ли поможет, — недовольно буркнул незнакомец, которого юноша незамедлительно окрестил Скитальцем. Именно так, по его мнению, выглядели морские пилигримы, неспособные отыскать на земле свою потерянную родину.

Уперев руки в бока, где из‑под полы камзола виднелись два нешуточных пистолета, Скиталец смачно сплюнул:

— Здесь не слишком безопасно, юный мистер тугодум. Предлагаю вам немного обождать с накопившимися вопросами и проследовать за мной.

— Еще чего! Делать нам больше нечего! — вмешался в разговор неугомонный приятель Рика.

И сам не ожидая от себя такой прыти, Оливер внезапно накинулся на моряка с кулаками. Пара взмахов — вот все что позволил ему изобразить противник. Встряхнув юного смутьяна, Скиталец ловко ухватил его за шиворот и как следует встряхнул, будто котенка, а затем швырнул на землю, присовокупив:

— Не советую играться со мной в подобные игры. Иначе мои руки могут воспринять ваше шутовство, как истинную угрозу, и тогда придется нам потратить немного времени на поиски вам искусного портного.

— Зачем? — не понял горе — борец.

— Что бы он пришил вам обратно руки и ноги, — рявкнул моряк, да так звонко, что Оливер, попятившись, угодил башмаком в глубокую лужу.

Но даже пристальное наблюдение за Скитальцем не дало Рику ответа: серьезно ли тот говорит, либо просто шутит. Широкая, густая борода скрывала его и без того скудные эмоции.

Из‑за угла, где случайные прохожие обнаружили изуродованное тело старика, раздались четкие команды и топот солдатских сапог. А дальше все происходило, словно во сне. Не произнося ни слова, пилигрим указал знаком: давайте за мной. Притихнув, Оливер кивнул и молча согласился.

Углубившись в проем между домами, они следовали за своим проводником, который уверенно двигался вперед, словно ящерица: прижимаясь к стене, спрыгивая и подтягиваясь, он не сделал ни одного лишнего движения.

В какой‑то момент Рик споткнулся, но сильная рука Скитальца удержала его, не дав свалиться с невысокой каменной стены, отделяющей жилые дома от торговой площади. Оказавшись за городской чертой, у высоких тенистых скал, бесконечная гонка, наконец, закончилась. Остановившись, Скиталец в очередной раз стер со лба пот. В его дыхании не слышалось и толики усталости. А вот Оливер, не привыкший передвигаться с такой бешеной скоростью, повалился на землю, и тяжело дыша, нервно засмеялся.

— Чувствую себя настоящим отступником. Как будто я ограбил пару чиванских судов и пустил на дно королевский бриг.

Открыв было рот, чтобы поддержать шуточные сравнения друга, Рик замер как вкопанный. Скиталец извлек из‑за спины длинный кортик и, приказав молодым людям заткнуть свои луженые глотки, стал осторожно, на мысочках двигаться в сторону моря.

Рик прислушался, пытаясь различить хоть какой‑нибудь постороний звук: топот копыт, случайный окрик или тихий разговор, но вокруг властвовало только море. Пышные волны, издавая грозное шипение, с остервенением вгрызались в мягкий берег, пытаясь утащить в пучину как можно больше крохотных песчинок.

— По — моему он сбрендивший пройдоха, — предположил Оливер.

— Если честно, он меня пугает, — откликнулся Рик.

Скиталец вернулся через пару минут. Оружие было в ножнах, но на лице все еще блуждало заметное беспокойство.

Подойдя практически вплотную к Джейсону — младшему, он резко схватил его за руку и, ничего не объясняя, сорвал повязку.

— Что вы делаете!

— Молчи. У меня нет времени попусту здесь распинаться. То, что у тебя закралось под кожу и растет с каждым днем. — Его палец уперся в темный след, который теперь больше напоминал морскую каракатицу: расплывшись и надувшись огромными пузырями, — является меткой мертвеца. Так мы ее называли раньше. И если ты не будешь меня слушать — кончишь как шелудивый пес в подворотне.

Побледнев, словно мел, Рик обессилено опустил руку. Уверенный голос Скитальца просто не мог врать.

— Еще совет: если хочешь жить, завяжи свои губы узлом, а заодно законопать рот и своему неугомонному приятелю. А ты… — указательный палец уперся в Оливера. — Проводишь своего друга до самого порога и дождешься, пока тот соизволит закрыть дверь на все засовы. Теперь с тобой, — палец метнулся вправо и уткнулся в плечо Рика. — Чтобы не происходило ночью, держи ухо востро, но не лезь на рожон, как это было вчера. Завтра, к полудню, я буду ждать вас у старого дока на пристани мертвых кораблей. И будьте осторожны — не прихватите с собой беду.

Скиталец ушел также внезапно, как и возник: не попрощавшись, не обронив лишнего слова.

Всю дорогу до дома, Оливер молчал, лишь озираясь по сторонам, и время от времени протирая окуляры очков. Рик в свою очередь, окончательно запутавшись в собственных мыслях, тоже оставался нем.

На пороге они коротко попрощались.

— Считаешь, все гораздо серьезней, чем нам казалось? — внезапно спросит Оливер.

— Думаю, что нет, — соврал друг.

— Значит, завтра встречаемся на этом же месте.

Приятель попытался изобразить улыбку, но вместо нее на лице возникла лишь гримаса отвращения.

Срезав с куста бегонии завядшие листы, Клер проверила, насколько хорошо растут черенки и, закончив работу, бросила невольный взгляд на мистера Бишепа. Со вчерашнего дня он чувствовал себя неважно. Его бросало, то в жар, то в холод, а лицо приобрело такой мрачный, земельный оттенок, будто цветочник в скором времени сам готовился превратиться в рассаду.

— С вами все в порядке?

Мистер Бишеп попытался ответить — но вместо слов у него изо рта вырвалась белая жижа. Позеленев, а затем, окончательно побледнев, он обессилено повалился на крохотный деревянный стул.

— Морская пучина, как мне тяжко. Клер, милая, не могла бы ты подать мне стакан воды.

— Безусловно, — тут же откликнулась девушка. — Только боюсь, что это не отравление, мистер Бишеп. Дело куда серьезнее. Посмотрите на себя — на вас же лица нет. Позвольте я все‑таки схожу за доктором Дайтли.

— Ни в коем случае. Это обычная борьба желудка с тем, что я пытаюсь засунуть в свой грешный рот, — попытался пошутить цветочник. На последнем слове его сново стало мутить.

— Почему вы так противитесь? — Клер была напугана не на шутку.

— Милая моя, — оторвавшись от таза, Бишеп попробовал объяснить. — За сегодняшний день, я сэкономил на куриных ребрышках и пиганском сыре, а также на паре пинт люрского вина около трех суонов. А этот прихвостень в белом парике — я говорю о докторе Дайтли, — сдерет с меня, по меньшей мере, пять монет, за бесполезное кровопускание. Получается, я все равно прогадаю. Так что лучше уж мой организм сам справится с тяжким недугом.

Болезнь в очередной раз взяла верх над цветочником, и его стошнило.

Клер, решив больше не медлить, стала собираться, не обращая внимания на возмущения хозяина.

Доктор Дайтли жил неподалеку и всегда с радостью откликался на все проблемы страждущих, не забывая стребовать с больного баснословное вознаграждение за свои нехитрые процедуры. Со временем, желающих расстаться с парой звонких монет, но не избавиться от телесных хворей, становилось все меньше, и доктор стал более избирателен в выборе пациентов. Приодевшись, он заметно изменился. Солидный вид, белоснежный парик, парфюм из магазинчика Бикси — теперь лекарь помогал лишь избранным господам.

Вместе с достатком пришло и уважение со стороны толстосумов, которые безоговорочно доверяли словам Дайтли, выполняя любую его прихоть. Плут в белом парике лечил богачей от всего чего угодно, не забывая назначать им консультации по вопросам здоровья. «Смертельно больные» бароны и кавалеры, а также эсквайры и джентльмены, обязаны были, не реже недели, посещать скромное жилище Дайтли. Тот в свою очередь, возложив на себя тяжелый груз покровителя, с нахальством дворовых лгунов, невзирая на ранги и сословия, ставил им немыслимые диагнозы. Получал солидные вознаграждения. И был тем весьма доволен.

Клер хотела отыскать кого‑нибудь другого, но, к сожалению, напыщенный плут был единственным доктором на несколько торговых кварталов.

Постучавшись в дверь, девушка услышала сонный голос, и вскоре, на пороге возник добротный силуэт врачевателя. Густые, торчащие в разные стороны брови Дайтли сошлись на переносице.

— Чем обязан, миссис, — протянул он, пытаясь вспомнить ее имя.

— Мисс Джейсон. Клер Джейсон, сэр, — немного смутившись, представилась девушка.

— Ах да, безусловно. Как я мог забыть, — хлопнул себя по лбу доктор и обнажил белоснежные зубы. Поговаривали, что он изобрел специальный бальзам, который заставляет рот, светиться ярче путеводных звезд, навсегда убирая желтый налет.

— Простите, сэр, я хотела бы попросить вас оказать моему хозяину мистеру Бишепу неоценимую услугу, — осторожно начала Клер.

— Как вы сказали, мисс? Неоценимую услугу. Мне нравится ваше высказывание. — Одутловатое лицо вновь озарила лучезарная улыбка. — Выкладывайте, что стряслось у нашего общего знакомого.

— Ему очень плохо. Он почти наиздыхании, — прошептала Клер.

Долго осматривая цветочника, прислушиваясь к его хриплому дыханию, доктор неустанно бормотал себе что‑то под нос. Клер разобрала лишь несколько слов — Дайтли настойчиво повторил: не может быть… и невероятное совпадение…

Затем начались бесконечные вопросы: как часто и насколько долго. В конце доктор провозгласил не совсем внятный диагноз и сказал, что требуется более детально изучить испражнения мистера Бишепа.

— Могу сказать вам одно мисс. У вашего хозяина не тропическая лихорадка, и слава святому Дункану, не чума. Пока это все, что я готов утверждать, — произнес в заключении Дайтли.

— И ничего конкретного?! — возмутился цветочник, обессилено приподнявшись на локтях.

Доктор легким движением руки пригвоздил его обратно к постели.

— А что же вы хотели, мой милый. Поставить диагноз — та еще загвоздка. Так просто такие дела не решаются.

— Да вы даже не удосужились спросить, чем я питался весь прошлый день, достопочтимый сэр, — взмолился больной.

Наградив цветочника неподражаемой улыбкой, Дайтли пояснил:

— Ну, это совершенно ни к чему. То, что с вами происходит — не отравление и иное желудочное расстройство, отнюдь. Природа вашей боли мне не понятна, но исходит она не из живота, могу заявить однозначно.

— А мои кошмары? Постоянный страх, что за мной пристально наблюдают. А еще эти видения!

— Всего лишь горячка и высокая температура.

— Но что же мне делать? — взмолился цветочник.

— Предложу вам воспользоваться кровопусканием. Дешево и сердито. Как говориться: лечит от всех болезней. Возможно, и вам оно поможет. Я уверен в этом. Всего семь суонов и я начну сегодня же.

— Ради всего святого, Клер прошу, проводи доктора и выдай ему положенное вознаграждение за визит вежливости, — попросил мистер Бишеп.

Сверкнув дорогим париком, Дайтли откланялся, всем своим видом показывая, что он вполне доволен результатами собственной работой.

Спустившись вниз, в лавку — цветочник жил на втором этаже собственного магазинчика — Клер отдала доктору деньги и, поблагодарив его, собиралась уже закрыть дверь, когда Дайтли выдал очередной совет:

— Я бы на вашем месте поостерегся мистера Бишепа. Какой‑то он возбужденный. Ни к добру это, мисс Джейсон. Хорошо бы отправить его на осмотр к мистеру Хорхе. Уж он то быстро вправит ему мозги, избавив от воображаемого преследования.

Клер коротко кивнула.

Поднявшись обратно к хозяину лавки, девушка потянула за ручку — дверь не поддалась. Цветочница навалилась плечом на преграду. Из‑за стены послышался протяжный стон, а вскоре раздался такой изнывающий крик, что Клер в ужасе отпрянула от двери.

Ручка заходила ходуном. Девушка попыталась схватить ее, но тут же одернула ладонь. Ей показалось, что руку обожгло пламя.

Крик за стеной сменился воем. И дверь с силой распахнулась наружу, словно зев чудовища.

Ощущая дрожь в ногах, Клер осторожно вошла в комнату. В лицо ударил яркий свет. Щурясь, она перевела взгляд на постель. Запрокинув голову назад и выпятив грудь вперед, мистер Бишеп тяжело дышал, изрыгая наружу ужасные болезненые хрипы.

— Что с вами? — охрипшим голосом произнесла Клер.

Ответа не последовало, лишь дернулась занавеска, и по комнате пробежал случайный сквозняк. Кроме бледного, почти безжизненного хозяина, комната была пуста, но при этом явственно ощущалось чужое присутствие. Сделав несколько крохотных шагов, Клер остановилась. Ее сердце готово было вырваться наружу и забиться под кровать, а страх постепенно подкатывал к горлу, готовясь вырваться наружу, превратившись в истошный вопль. Ожидание, непонятно чего, превратилось в невыносимую муку. Клер продолжала чувствовать опасность, витающую вокруг нее, в тот миг, когда рядом, у самого плеча, раздалось едва уловимое дыхание.

Девушка резка обернулась. За спиной мерно поскрипывала дверь, демонстрируя серую пустоту и утопающий лестничный язык. Прогнивший дощатый пол несколько раз отозвался протяжным треском, словно кто‑то вальяжно уходил прочь.

Обернувшись, Клер едва не подпрыгнула на месте. Тело мистера Бишепа, слегка приподнявшись над кроватью, зависло в воздухе, будто в кошмарном сне. Обессилено свесив руки вниз, цветочник воспарил чуть выше. Одеяло спало, открыв рыхлое тело в перепачканной рвотой рубахе до колен. Девушка зажала ладонями рот, чтобы не закричать.

Голова цветочника резко вскинулась. Выпученные глаза, налитые кровью уперлись в девушку, силясь пронзить ее насквозь. Мраморное лицо больного резко вздрогнуло.

Клер держалась из последних сил, и уже собиралась бежать, но чужой металлический голос остановил ее.

— Передай Рику: пусть перестанет таскаться за безликим. А теперь пошла вон!

Обмякнув, тело цветочника обессилено повалилось на кровать, а изо рта хлынул настоящий фонтан крови.

Не помня себя, Клер рванула вниз. Хлопнув дверью, она вырвалась на свободу, почувствовав, как ледяной воздух обжигает лицо. Пытаясь обогнать ветер, она не чувствовала собственных ног. Каменные дома, обернувшись мрачными надгробиями, гнали и гнали ее вперед, путая дорогу. Широкая мостовая, сжалась в узкую улочку, загнав девушку в непроходимый городской лабиринт. Оборачиваясь вслед и сторонясь, горожане не спешили помогать напуганной мисс, стараясь как можно дальше держаться от чужих проблем.

Едва сдерживая слезы, Клер чувствовала себя единственной живой душой среди сотни мертвых, призрачных образов. Мир превратился для нее в один бесконечный кошмар, из которого нельзя вырваться, — если только не покончить с собой.

Столкнувшись с высоким плечистым господином, Клер сама того не ожидая, брякнулась на землю. Потирая ушибленное колено, она подняла голову и обомлела. На нее смотрели бездонные глаза мистера Сквидли. Прикурив трубку, моряк улыбнулся во все тридцать два зуба и пустил струйку дыма. В нос ударил противный терпкий аромат, похожий на колючий репей.

— Заблудились мисс? — произнес заутробный голос.

Клер не хотела отвечать, но не сдержалась и сдавлено простонала что‑то неразборчивое.

Огромная рука с красными следами язв потянулась к девушке.

На грани бреда и яви, Клер стояла напротив собственного дома и долго не решалась вступить на порог. То, с чем она так долго и упорно боролась, все‑таки взяло верх. Двухэтажный особняк Джейсонов не смог покориться новой хозяйке. Дом жил собственной жизнью, невзирая на сегодняшний день. Его уже давно не интересовало настоящее — эти стены, каркасы, крыша, все вокруг хранило в себе лишь частичку прошлого. И только Лиджебай Джейсон оставался здесь единственным и неповторимым властителем человеческих судеб.

Утихомирив навязчивые мысли, Клер пересилила себя и протянула к бесчувтвенному врагу руку. Ручка была влажной и попыталась выскользнуть из ладони.

— Я все равно убью все возможные воспоминания о тебе. Правил больше не существует… Слышишь? Не существует! — непонятно к кому обратилась девушка.

Будто услышав заветное заклинание, дверь поддалась, недовольно щелкнув замком.

Зажавшись в угол, словно мышонок, Рик Джейсон, не замечая времени, смотрел на притихшего над камином мистера Тита, который сегодня был на удивление спокоен. Прячась от предстоящих холодов, пришедших с северных островов, кот тянулся ближе к теплу и передвигался медленно, как в забытье. Наконец устроившись возле потрескивающих поленьев, Тит, прищурив зеленые глаза, натянул на себя маску вечного сна. Но как он не маскировался, Рик знал — кот бодрствует. Уши животного неустанно меняли свое положение, реагируя на любой самый неуловимый шорох.

Ближе к десяти юноша устав следить за пушистым охранником, стал внимательнейшим образом изучать гостиную. Раньше он и не замечал, что его жилище живое. Вначале Рик гнал прочь эту безумную мысль и только по истечении пары часов, его предположения подтвердились.

Часы нехотя пробили несколько раз, положив начало странному процессу пробуждения. На седьмом ударе звук оборвался, и продолжилось мерное тиканье неутомимой стрелки. Чуть позже, может быть через час, а может всего через пару минут дом, словно очнувшись от зимней спячки начал мерно похрапывать. Послышались протяжные скрипы, стуки, позвякивание, а вскоре посторонние шумы растворились в тишине, и началось самое жуткое… Дом начал дышать. Проказник — сквозняк, путешествуя по особняку, потревожил занавесь и, затерявшись в печной трубе, издал противный завывающий вздох.

В следующую секунду дом сжался, затрещал балками, кровлей, перекрытиями… и выдохнул. Как это происходило, Рик себе не представлял, но четко осознавал — происходящее, не игра больного воображения.

Бросив на мистера Тита быстрый взгляд, юноша понял, что он остался один на один со своей бедой. Кота и след простыл. Только скрип двери выдал маршрут пушистого проходимца.

Ощущая жгучее желание кинуться следом за котом, Рик застыл каменным изваянием. Дом снова подал признаки жизни. Дверцы серванта зашевелились, заходили ходуном, насмехаясь над напуганным хозяином. Несколько раз щелкнули ставни, а висевшие на стенах картины стали раскачиваться, словно плыли по волнам. Затем наступило затишье, тягучее и липкое, не желавшее пропустить сквозь себя ни одного лишнего звука.

Надеясь, что кошмар закончился, Рик шевельнулся — и тут же понял свою ошибку. Теперь двухэтажный монстр решил продемонстрировать ему все свое могущество. Непонятное шуршание, которое стало нарастать с каждым новым вздохом, напоминало мерзкий скрежет зубов или храп заснувшего на спине великана. Рик в отчаянье заткнул уши. Жуткому наваждению не было конца.

Вскочив, юноша безрассудно ринулся к двери — туда, откуда шел звук. Источник пугающего шума оказался в самом центре дома.

Библиотека ожила, раздувшись, как мыльный пузырь. И причиной тому стали тысячи книг. Распушив свои листы, они били крыльями обложек, издавая этот монотонный: толи хруст, толи шелест.

Не отрывая взгляда, Рик наблюдал за шевелящимися полками, которые сейчас больше напоминали пчелиные соты, откуда пытались выбраться наружу бумажные личинки.

За спиной мелькнула тень, но юноша ее не заметил. Окутав напольные часы, гардероб, правую часть стены, она заскользила по лестнице, потолку и, погрузившись в мрачную пустоту второго этажа, окончательно растворилась в темноте.

Механизм часов, застывший на миг, продолжил исполнять свой долг, пытаясь побороть бесконечное время. Часы отозвались три раза, когда дверь открылась. На пороге стояла Клер. Ее восковое лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Она словно восстала из могилы и вернулась туда, где ее не ждали, и где она могла хотя бы ненадолго укрыться от собственных страхов.

Библиотека выглядела, как и раньше: серый полумрак, затерявшийся среди выцветших корешков. Мир вечного покоя и уныния. От недавнего безумия не осталось и следа.

Дойдя до середины гостиной, Клер остановилась. Глядя в никуда, она скинула пальто прямо на пол и стала медленно подниматься к себе в комнату.

Спасение, лишь на миг заполнив реальность, превратилось в мираж, который, не спешил исчезать в темноте ночи, уводя с собой последнюю надежду.

Рику захотелось кричать. Выть волком, лишь бы сестра выслушала его. Он хотел рассказать ей все — с самого начала и до конца, не утаив ни слова. Попросить помощи, прижаться к плечу. Услышать от нее, что его страх напрасен, а вечерний морок всего лишь чья‑то злая шутка. Только чуда не произошло. Сегодня был тот день, когда его сестра окончательно растворилась в темноте, став бестелесным призраком, живущим совсем в ином мире. В мире страхов и одиночества. И лишь Рик еще не знал этой страшной истины.

Злясь на Клер, на себя и на весь белый свет, он укрылся от ночного шепота в кабинете отца. Там, куда ему запрещал входить мистер Лиджебай, а сестра — выдумав новое ограничение, окончательно переполнила чашу терпения. Рик больше не признавал никаких правил, и ненавидел их в любом проявлении. После сегодняшнего предательства Клер, он решил жить своей собственной жизнью, не обращая внимания на чужие проблемы.

Захлопнув дверь кабинета, он подошел к столу.

За окном бушевала непогода. Мрак, протянув к дому свои когтистые лапы, пугал соленым ветром и далекими всполохами на горизонте. Но Рик больше не желал страшиться тьмы, всячески отгоняя от себя неприятные чувства.

Сегодня, когда его сестра потерпела очередное поражение от неведомого призрака, юноша одержал первую крупную победу, над самим собой и собственным внутренним страхом.

Сон коснулся юноши своим легким дуновением, окутав вуалью призрачной дремы. Перед столом, за которым сидел Рик вспыхнул яркий свет, и сознание вернуло его в тот самый день, когда у него состоялся весьма занимательный разговор с отцом. Тогда мистер Лиджебай был весьма благосклонен и впервые за долгие годы, позволил сыну заглянуть к нему в кабинет.

Мрачное выражение лица Джейсона — старшего на мгновение просветлело, и тут же потухло как свечка. Распрощавшись с гостем, он захлопнул дверь, задумчиво задержался у порога и, переведя взгляд на сына, знаком пригласил того к себе.

Отцовский кабинет показался Рику настоящим кладезем неведомых знаний. Закрытый за семью замками, он был эдаким фортом, в который невозможно проникнуть ни под каким предлогом. Громоздкие шкафы, будто строгие привратники, пристроились справа от входа. Напичканные всевозможными книгами, пишущими принадлежностями и небольшими поделками из дерева, они хранили свои сокровища за толстыми навесными защелками.

— Опять думаешь о чем попало, — скорее утверждая, нежели спрашивая, произнес отец.

Оторвав взгляд от стеклянных полок, Рик мгновенно уставился на носки собственных башмаков. Судя по выражению отцовского лица, разговор обещал быть серьезным. В такие минуты, мистер Лиджебай, окончательно забывая обо всех признаках приличия, превращался в настоящую бестию, готовую разметать в щепки кого угодно. Единственное спасение от его гнева — никогда и ни за что на свете не смотреть ему в глаза.

— Ты видел моего посетителя? — задал вполне риторический вопрос Джейсон — старший.

Рик ответил коротким кивком.

— Как он тебе?

Пару секунд, юноша молчал, старательно подбирая определение:

— Неприятный тип, которому, я не доверил бы даже самой безобидной тайны. И судя по походке: он чаще хаживал по палубе, нежели по проулкам и борделям Уранды.

— Выбирайте выражение, мистер, — предупредил отец.

Рик слегка покраснел, мгновенно потупив взор.

— Что‑нибудь еще?

— Мне он напомнил боцмана Типити из историй про храброго капитана Генри.

— Больше конкретики, юноша, — вновь остановил его родитель.

— Тогда скажу, что с одной стороны: он похож на душегуба из таверны «Хромой Ричард». Обычно они палят из пистолетов, распевая фривольные песенки и умудряясь при этом глушить ром, не отрываясь от бутылки.

Отец хмыкнул:

— Чуть более выразительно, но недостаточно. У вас неплохие познания уличной жизни…

Подобные разговоры случались между мистером Лиджебаем и сыном не часто — и всегда, отрок чувствовал себя нашкодившим студиозом, который, отчитывается перед строгим преподавателем, в надежде сбавить количество розг хотя бы до дюжины.

— Продолжай, ты должен довести свою мысль до конца, — наконец разрешил отец. Очередное правило, больно укололо юношу под лопатку.

— С другой стороны: он напоминает бродягу, вечно скитающегося из порта в порт с желанием плотских утех и очередного греха, совершенного за одну звонкую монету.

Слегка наклонив голову набок, мистер Лиджебай пристальным взглядом застыл в ожидании. По всем признакам — это сравнение пришлось ему по нраву.

— Хотелось бы отметить его выцветшую треуголку, из‑под которой виднелась темная бондана. Такие обычно носят моряки не последнего сословия, но и не великие капитаны. Судя по его драному камзолу, он снял его с трупа еще при первом абордаже и гордо проносил эту достойную одежу пару — тройку лет.

— Верно подмечено. Браво. — Отец изобразил хлопки, но ладони так и не сошлись, чтобы издать звук оваций.

— Еще его правая рука, — вошел в раш Рик, — тяжело поднимается вверх. Сказывается последствие недавнего ранения. Возможно удар саблей, но, скорее всего картечь. Ну, или засада, а не открытая стычка. С такими кошачьими повадками как у него вряд ли напорешься на дилетантский выпад.

— Довольно точно, — Лиджебай согласился и с этим высказыванием. Но окончательной оценки не последовало.

Рик набрал в грудь побольше воздуха, и в этот самый момент понял, что говорить‑то нечего. Достаточно подробно и емко описав посетителя, он выдохся. Хотя, судя по словам мистера Лиджебая, про бродягу — моряка можно было поведать еще очень многое.

— А что ты скажешь о его характере? — разлетелась по кабинету довольно призрачная подсказка.

Губы Рика сжались в одну тонкую нить, а глаза сощурившись, уперлись в потолок. Минуту он стоял неподвижно, как две капли воды напоминая мистеру Лиджебаю самого себя пятнадцати лет отроду.

Воображение юноши без труда нарисовало образ недавнего гостя, его повадки и особенности. Через секунду Рик продолжил:

— Достаточно подвижный, даже я сказал бы: излишне подвижный. Он склонен сначала делать и лишь потом, думать о последствиях своих поступков. К тому же причиной тому скверный, взрывной характер, не раз причинявший ему неприятности. Необучен писать, но достаточно ловко умеет обходиться с оружием и легко воспринимает новые науки. И еще…

— Что еще? — усыпленный словами сына, внезапно встрепенулся мистер Лиджебай.

— Он легко управляем. Прямо как марионетка в руках мистера Бутни, шарманщика с улицы Слез. Возможно, даже слишком управляем, словно…

Удар кулака по столу заставил Джейсона — младшего замолчать.

— Больше ни слова. Ни звука!

— Я только хотел.

— Нет. Я ничего не желаю слышать!

Отец выставил сына за границу собственных владений без всяких объяснений. Взорвавшись, словно бочка с порохом, он едва сдерживал свою ярость. Единственное, что Рик успел заметить сквозь щель закрывающейся двери: открытую книгу в кожаном переплете с красной нитью в тиснение, а первые строки напоминали узор чернильной паутины. И как всегда на столе царил идеальный порядок.

Почему Рика настигло именно это воспоминание? — он не знал. Но хотел верить, что оно не случайно.