Хроники похождений

Глава 41

Пресытившись, кровожадная блудница по обыкновению растворилась в воздухе.

— А твоя одежда! — выкрикнул я в пустоту, потянулся к ее платью, но черный бархат растаял в руке.

Оставшись в одиночестве, некоторое время я лежал на спине и приходил в себя после испытания, устроенного майестрой Мариной. У меня было чувство, что меня изнасиловала Снегурочка. Никогда прежде не испытывал я столь сладкой жути. Я гордился собой — не оплошал как-никак, несмотря на ужас и холод. Явно Маринка ушла… то бишь растворилась довольной. Я надеялся, что теперь она проявит ко мне чуточку больше милосердия. С другой стороны, не исключено, что, напротив, ее желание выпить мою кровь только окрепло — возможно, она захочет превратить меня в упыря и оставить подле себя.

Впрочем, покамест меня никто отпускать не собирался. Этим феям что-то нужно было от Валери. И они считали, что это «что-то» Лерчик оставила мне.

Господи! Кто же ты такая — Валери де Шоней?! В какие еще интриги ты успела впутаться, а заодно впутать и меня?!

Я перевернулся на живот и, свесив голову, стал рассматривать труп, свалившийся с кровати. На улице смеркалось, свет почти не доставал до тела и теперь впалые щеки мертвой женщины походили на старинный пергамент. Я протянул руку и коснулся ее лица. Кожа оказалась твердой, она совсем не промялась, когда я ткнул ее пальцами. Я потянул за ухо, мне захотелось заглянуть внутрь пустых глазниц, посмотреть, что там? Голова повернулась, нацелившись в меня хищным, заострившимся носом.

— Что же ты руку-то оторвал? — раздался насмешливый голос.

— А-а-а! — заорал я в ужасе и, голый, свалился прямо на труп.

Я вскочил, продолжая орать от ужаса и отвращения, и увидел майестру Катрину. Она сидела на краешке кровати и с удивлением смотрела на меня.

— Что с тобой, маркиз? — удивилась она. — Ты шарахаешься от своей подружки, как от прокаженной!

— Какая она мне подружка? — завопил я. — Подружке этой лет двести, поди, уже стукнуло!

— Фу, маркиз, — поморщилась майестра Катрина. — Нехорошо напоминать даме о возрасте. Впрочем, ты ей польстил.

— Польстил, значит? — я покосился на труп.

Хотя мне было уже не до того, чтобы разглядывать эту многовековую мумию. Я стоял обнаженный перед феей в белом и чувствовал себя крайне неловко.

— Э-э, майестра Катрина, не могли бы вы отвернуться на некоторое время?

Она не обратила внимания на мою просьбу.

— Это Эвелина, — сообщила она, взмахом руки указав на тело. — Она умерла более пятисот лет назад, а перед самой смертью успела продать нам душу.

— Продать душу? — переспросил я, во рту у меня пересохло. — А за что? Какую цену вы ей дали?

— Ускорили смерть, — ответила майестра. — Она была замужем за одним графом… Не припомню его имени. Эвелина изменяла ему с дворецким…

— Отто! — воскликнул я.

— Ты догадлив, — подтвердила фея. — Когда муж прознал об этом, он приказал посадить обоих на колы. К этим колам прибили поперечные планки. И несчастные любовники не могли умереть быстро — планка не позволяет колу проткнуть тело.

Меня передернуло. Я представил себе, как двоих несчастных волокут по грязи на скотный двор и сажают на колы. Они орут от нестерпимой боли, кровь стекает по дереву. Господи, а о чем думали те люди, которые казнили их? О чем думал тот граф, имени которого даже ведьмы уже не помнят?

Майестра Катрина в белых одеждах сидела на кровати. Снисходительная улыбка блуждала на ее лице. Наверное, она читала мои мысли, решительно, так оно и было.

— Граф не один десяток слуг замучил таким образом. Страх выжег их души, и они радовались, что кого-то еще, а не их сажают на кол. В те минуты я и Марина, невидимые, подошли к Эвелине и Отто. На минуту мы сделали так, что они перестали чувствовать боль. С человеком, обезумевшим от боли, не о чем разговаривать. Мы предложили им отвергнуть Творца и продать души за то, что мы сломаем планки и они умрут быстро. Сначала они отказались. Глупые людишки! Всегда хотят выглядеть храбрецами! Пришлось вернуть им чувства. Они опять испытали шок и тогда уже взмолились о смерти за любую цену. Мы используем их, выпуская на белый свет с кое-какими поручениями. Правда, Эвелина выторговала кое-что для себя. Мы обещали освободить ее душу, если ей удастся кого-нибудь соблазнить. В этот раз ее шанс был велик как никогда, ведь мы придали ей облик Валери де Шоней.

— Да уж, это я понял, — молвил я. — Но как вам удается на протяжении пятисот лет сохранять их тела? Что защищает их от тлена? Ваша магия?

Майестра Катрина выдала короткий смешок и отмахнулась.

— Какая еще магия?! Все очень просто. Мы же нарочно выбираем тех, кого сажают на кол. Жаль, что такие казни вышли из моды. Такая дыра приходится очень кстати. Когда они сдохли, их тела бросили на съедение свиньям. А их места на кольях заняли те, кого граф посчитал повинными в том, что жена его слишком быстро испустила дух. Тем временем мы забрали кадавров, зашили все отверстия на их телах, за исключением тех дыр, что остались от кольев. Эти дыры тоже затыкаются, но сначала через них заливается кедровое масло в брюшную полость. Затем тело помещается в натровый щелок. От кедрового масла все внутренности разлагаются и вытекают вместе с маслом, когда через два месяца тело раскупоривается. За это время натровый щелок растворяет жир, остаются кожа и кости, которые хранятся сотни лет. Никакой магии в этом нет. Простая наука. Магия вот в чем: в нужный срок мы пускаем душу в мумию, придаем ей, в смысле — мумии, нужный облик и отправляем немного погулять.

Я с жалостью посмотрел на тело, валявшееся на полу. Когда я обернулся, майестра Катрина стояла возле меня. От неожиданности я вздрогнул.

— Какой же ты пугливый, — произнесла она и провела рукой по шраму на щеке.

Ее лицо приблизилось ко мне. В холодном дыхании чувствовался запах мяты. Дышала она прерывисто и волнительно.

— А если бы ей удалось соблазнить меня? — спросил я.

— Нам пришлось бы освободить ее душу, — произнесла майестра Катрина. — Таков был уговор. Но за пять столетий ей никого соблазнить не удалось. Бедняга комплексует по этому поводу. А ты, маркиз, еще и реквизит попортил. Руку ей оторвал. Боюсь, теперь она и вовсе лишилась надежды на спасение.

Рука Катрины скользнула вниз по моей груди. Я задрожал от прикосновения ледяных пальчиков. Что ж, в тот день в интимном меню был один коласьонъ.[77] Дыхание девушки, и без того частое, участилось еще сильнее. Ее волнение передалось и мне. Несмотря на визит ее кровожадной сестрицы, у меня еще остались кое-какие да что там, кое-какие, вполне ощутимые силы. Я сдернул белые одеяния с Катрины и накрыл ладонями ее полные груди. Фея застонала, а я почувствовал, что в моих руках словно жуки какие-то забились. От неожиданности я отдернул руки. Соски Катрины оказались украшенными золотыми колечками, на которых болтались два маленьких беленьких скелетика.

— Ух ты! — воскликнул я и толкнул ее на постель.

Она засмеялась и поползла прочь от меня. Я набросился на проказницу сзади. Что тут сказать?! Нравятся мне девушки, которые не успевают уползти далеко! Да и позиция, занятая мною, выглядела безопасной. Если в ответственный момент фее и приспичит кусаться, она дотянется зубами разве что до подушки.

Катрина радовалась и переживала происходящее столь бурно, что решительно Эвелине стало бы тошно, случись, если бы кто вдохнул в нее душу в эти минуты. И едва закончилась жаркая схватка, как раздался голос:

— Что здесь происходит?!

Меня чуть удар не хватил от неожиданности. Но это оказалась не казненная пятьсот лет назад Эвелина, а старшая из сестер-вампирелл майестра Залина. Она по обыкновению образовалась из ничего и теперь возвышалась над нами, всем своим видом выражая возмущение нашим безнравственным поведением. Катрина ойкнула, прыснула от смеха и растворилась в воздухе. Ловко у них это получается. Я подумал, что, если представится случай, нужно будет выведать у сестричек в ходе любовной пытки, как они передвигаются. Глядишь, и у меня получится. Растворюсь в воздухе Траумлэнда и тут же явлюсь к обеду в обержу куда-нибудь, в Спасский переулок. Настасья Петровна поначалу конечно же в обморок упадет…

Мильфейъ-пардонъ, граф, а чего это ты про Настасью Петровну вспомнил?!

Я подобрал с пола и подбросил вверх белые одежды Катрины. Они растворились в воздухе. Интересно, подумал я, когда Катрина явится в другом месте, одежда будет уже на ней, или случайным соглядатаям доведется увидеть фею в чем мать родила?

— Ну и нахал же вы, маркиз! — майестра Залина напомнила о своем присутствии.

В моих покоях успело совсем стемнеть, и я почти не мог различить вампиреллу в черных одеждах.

— А вы, майестра, собственно, по какому вопросу? — спросил я. — Если на предмет жертвоприношения Эросу, то ваши сестры опередили вас. Боюсь, у верховного жреца не осталось сил на новый обряд.

— Вы еще и дерзить мне смеете! — оскорбилась вампирелла и исчезла.

Похоже, мои слова настолько уязвили ее женское самолюбие, что чувство юмора ей изменило. Впрочем, с чего я взял, что у нее вообще оно было?!

Оставшись один, я с облегчением откинулся на постель и погрузился в объятия дружищи Морфея. Не знаю, сколько я проспал, но выспался отлично. А проснувшись, не спешил покинуть постель. А куда было торопиться? Свободного времени образовалось вдоволь, но тратить его было не на что. Разве что любоваться останками распутной Эвелины, серыми стенами да печальным пейзажем за окном.

Я размышлял над своими приключениями, которые больше походили на злоключения. При этом мне постоянно везло. Я выкручивался из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций. Одно заточение в плену у вампиров чего стоит?! Одна мысль о гнездовье упырей у нормального человека вызывает ужас и отвращение. Я вспомнил, как извивались тела Марины и Катрины. Ну-с, кто-нибудь скажет, что я плохо устроился в этом гнездовье?! Конечно, кому-то покажется кощунством предаваться любовным играм с нечистью, еще и подле человеческих останков. Но мне-то похотливые феи выбора не оставили, да и чувства мои притупились.

Так я размышлял до тех пор, пока не заурчало в животе. Голод напомнил о себе столь же внезапно, сколь и основательно. А ведь в последний раз мне довелось покушать чуть ли не в прошлой жизни! Ну да, помнится, Мэри-Энн чем-то меня накормила, прежде чем мы отправились на штурм Шлосс-Адлера!

— Твою мать! — выругался я по-простецки, потому что изъясняться кулинарными рецептами в сложившихся обстоятельствах было бы тошно.

Не успело ответить мне эхо, как лязгнул замок, дверь отворилась и появился Плесыч.

— В вашу честь, маркиз, приготовлен замечательный ужин. Майестре приглашают вас к столу.

— Надеюсь, не в качестве деликатеса, — ответил я, поднимаясь с кровати.

— Какой уж из вас деликатес! — с презрением скривил губы Плесыч.

Однако мне его слова обидными не показались.

Он проводил меня в обеденный зал, где за длинным столом восседали сестры. Они заняли места у дальней стены. Еще один прибор — предназначенный для меня — поставили на противоположном конце ближе к выходу. Я поклонился феям, поблагодарил их за приглашение и уселся за стол, оказавшись напротив майестры Залины. Через минуту появились слуги — такое же отродье, как и Плесыч. Впрочем, я был так голоден, что отвратный вид подавальщиков не умерил моего аппетита. Передо мною выставили керамический горшок, накрытый крышечкой. Когда его открыли, я почувствовал густой запах копченой грудинки и чеснока. Последнее меня особенно порадовало. Я слышал, что вампиры не терпят чеснока. Стало быть, журъ из копченой грудинки сварили специально для меня, а самого меня покамест жрать не собираются.

— Ах да, — вдруг воскликнула майестра Залина, привстала и, протянув руку в мою сторону, произнесла: — Espumisan Simetikon!

— Да, полноте вам, майестре, — смутился я. — Нет у меня привычки забавляться ветрами во время трапезы.

— Приятного аппетита, маркиз, — прощебетала Катрина.

Кровожадная Марина бросила в мою сторону недобрый взгляд, чем уязвила мое самолюбие: кажется, мне не удалось смягчить ее сердце.

— Вот что, маркиз, — произнесла майестра Залина после небольшой, великодушно предоставленной паузы, во время которой я успел утолить голод, — мы обдумали с сестрами ваш рассказ. По всей вероятности, те бумаги, которые сжег русский королевич, не имели к нам никакого отношения.

— Может, и не имели, — кивнул я.

— Скажите, маркиз, вы довольны нашим гостеприимством? — спросила майестра Залина.

— Ну, с учетом некоторых обстоятельств, — я посмотрел на Катрину, а затем перевел взгляд на Марину, — жаловаться — грех.

— А пользоваться этими обстоятельствами — не грех? — хихикнула фея в белом.

— Катрина! — майестра Залина цыкнула на сестру и повернулась ко мне. — Вот и мы надеемся, что вы на добро ответите добром. Очень хотелось бы верить, что эту историю — про бумаги, сожженные вашим королевичем, вы рассказали нам не для того, чтобы потянуть время.

— Да что вы, майестре! — воскликнул я и осекся.

Я хотел было сказать, что не в моих интересах тянуть время, поскольку сам кровно, в прямом смысле этого слова, заинтересован в скорейшем расставании. Однако после случившегося между мною и двумя младшими сестрами я не рискнул говорить о надежде на скорую разлуку. Они были не только вампирами, но еще и женщинами. А ну как взыграет ревность.

— Что-то вы засмущались? — майестра Залина заметила мое смятение.

— Я просто хочу сказать, что готов искренне ответить на все ваши вопросы. Заверяю вас, что у меня решительно нет никаких причин что-либо скрывать от вас, — ответил я.

— Так припомните получше. Валери должна была оставить кое-какие записи для нас. Может быть, она что-либо на словах передать просила? — майестра Залина смотрела на меня.

— Имейте в виду, — вдруг произнесла Марина. — Послание, адресованное нам, могло быть зашифровано. Не в интересах Валери было сообщать вам суть и называть адресата.

— Ну подумайте, может, она оставила вам какие-нибудь странные записи, значение которых вам непонятно, — подбодрила меня Катрина.

Я задумался. Но как ни старался, ничего такого, что могло бы заинтересовать вампиров, не припомнил. Да и не оставляла ничего мне Валери, если не считать письма, которое передал мне еще в Москве неизвестный посыльный, труп которого оставил я в подвале у канальи Шевалдышева. Правда, была еще руна Футарка.

Обо всем этом я рассказал. История с руной сестер не заинтересовала.

— Эту руну они у нас и украли, — сообщила майестра Катрина.

Кто эти «они», она не пояснила, но подразумевалось, что Валери была в их числе.

— Мы бы хотели взглянуть на бумаги, которые передал вам тот несчастный мальчишка, — промолвила майестра Залина.

— Увы, — я поклонился. — Это невозможно. Я много времени провел в морской воде, отчего бумаги пришли в совершенную негодность. Но перед тем я успел десяток раз перечитать это письмо и запомнил его слово в слово.

— Похвально, — склонила голову майестра Залина. — Извольте же, маркиз. Мы вас внимательно слушаем.

— Оно было написано по-французски, — предупредил я.

— Ну мы ж не лаптем кровь хлебаем, — с обидой в голосе ответила майестра Катрина.

— Что ж, — развел я руками. — Вот его текст, слово в слово:

«Ангел мой, жизнь моя, Серж!

Ты написал „Слава“, но какая же это слава, если ты держишь в руках эти письма?! Если ты читаешь их, значит, меня рядом с тобою нет! И сейчас, когда мы еще вместе и пишем эти строки, я с трудом сдерживаю слезы, воображая себе, что когда-нибудь тебе придется читать эти письма.

Серж, если ты держишь в руках эти бумаги, а меня рядом нет, значит, наши враги помешали нам воссоединиться вновь, и мне остается уповать лишь на то, что ты не забудешь меня.

Серж, если мне удастся сбежать, я буду ждать тебя в Валдаях у однорукого Фрола. Если там ты меня не застанешь, трактирщик сообщит тебе новый адрес.

Серж, милый Серж, я люблю тебя! Я вверяю тебе свою судьбу!

Ангел мой, я буду ждать тебя! Если понадобится — всю жизнь!

Любящая тебя Аннет».

— Вы покраснели, — произнесла майестра Залина.

Я и сам это чувствовал. Щеки мои пылали, противоречивые чувства охватили меня. Страсть к Валери пробудилась вновь и взыграла с утроенной силой. А еще сделалось стыдно, я почувствовал себя предателем, как это было уже в застенках Мировича.

— Это все? — спросила майестра Залина.

— Да, — подтвердил я.

— А при чем здесь Аннет? — спросила фея.

— Долго рассказывать. Но, путешествуя по России, Валери почему-то выдавала себя за сестру.

— Да она могла выдавать себя хоть за Папу Римского! Но в письме к вам-то зачем ей подписываться чужим именем? — В голосе майестры Залины послышалось раздражение.

— Ну, это имя не совсем для нее чужое. Это имя ее сестры, — объяснил я, понимая, что эти слова ровным счетом ничего не объясняют.

Катрина посмотрела на меня с озорным любопытством.

— Значит, вы и там пошалили с сестрами. — Майестра Залина скривила губы.

— Нет-нет, — замахал я руками. — Ни с кем я не шалил. С Аннет уж точно не шалил, хотя всю дорогу сюда думал, что именно с нею-то я и шалил. Но потом выяснилось, что я, как вы изволили выразиться, шалил с Валери. А с помощью этого письма она убедила меня в том, что я шалил с Аннет. И я так и думал, что шалил с Аннет. Но когда увидел ее, то понял, что не шалил с нею. А уж от нее-то я и узнал, что ту, с которой я шалил, зовут Валери. А с Аннет я не шалил.

— Замолчите! — топнула ногой майестра Залина. — Шалил, не шалил! С ума сойти можно!

— Может быть, укусим его. Чуть-чуточку, — предложила кровожадная Марина.

Майестра Залина покачала головой.

— Дождемся возвращения Кунитца. Валери должна передать инструкции через банкира. После ужина Плесыч проводит нашего гостя в его покои.

Завершилась трапеза в тишине, нарушаемой звяканьем столовых приборов и хихиканьем Катрины.