Хрупкое сердце

Глава 16

Руслан

Я приезжаю к дому Шибуевых к восьми вечера, как мы с Андреем и договаривались. Он ждет меня у подъезда, стоит в спортивных штанах, надев на футболку куртку, и курит, делая редкие затяжки. Когда я подхожу, достает из кармана пачку сигарет и предлагает:

– Держи. Ты прямо, как часы, Марджанов. Я только успел спуститься.

Я пожимаю Андрею руку, но от сигарет отказываюсь.

– Не курю, бросил. Сказал же утром.

Он прекрасно помнит. Но темная бровь Шибуева всё равно приподнимается вместе с уголком рта. А карие глаза смеются.

– Лучше молчи, Андрюха, – предупреждаю я.

– Да мне-то что. Я одобряю. Ну прямо рыцарь с белых островов!

– Чего тогда скалишься?

– Завидую! Мне бы твою самоотверженность и цель. А еще сочувствую. Учти, Руслан, у тебя есть всего один шанс на разговор с моим отцом. Второго не будет.

Я благодарен Андрею и за утренний разговор, и за помощь. Один шанс – это намного больше, чем ничего, и я обещаю:

– Постараюсь справиться! Спасибо тебе.

В обычной жизни к профессору Шибуеву, светилу науки и гордости города, не подойти – если ты, конечно, не его коллега или студент. Последние одновременно боятся этого здоровяка и боготворят, поэтому ходят за ним толпами. Он оперирует самые сложные случаи, дарит больным надежду на чудо и побеждает там, где все остальные разводят руками – вот почему ему нет равных. Семейство Шибуевых все первоклассные врачи. И Андрей тоже когда-нибудь станет лучшим.

– Да не за что пока, – отвечает друг, выбрасывая недокуренную сигарету в урну. На улице мелко моросит, и он сует руки в карманы штанов, поежившись в воротник распахнутой на груди куртки. – Ты всё запомнил, что я сказал? – спрашивает. – Главное, не тяни резину и не дави на жалость. Отец у меня умный мужик, сам разберется, что к чему. Говори быстро и по существу. Твоя задача – всунуть ему в руки результаты обследования и историю болезни Алисы, остальное я беру на себя. Если справишься – я дома уговорю его всё посмотреть, обещаю!

– А если не выйдет?

Андрей грустно усмехается.

– Тогда не обижайся, Руслан. У отца вся жизнь – живые люди и операционная. Дело не в черствости, а в ответственности перед уже взятыми обязательствами и больными. Я знаю, каких сил ему стоит быть тем, кем он есть. Если не выйдет, придется искать клинику и обращаться к специалистам по форме.

– Значит, у нас с творим отцом нет выбора!

Шибуев кивает и конечно же язвит – в этом весь Андрей:

– Жду не дождусь на это посмотреть, Марджанов! Ты редко бываешь лапочкой, уж постарайся не разочаровать!

– Скажи, вообще никогда.

– Это правда. И что твоя Алиса в тебе нашла? Циничный баловень. Ты ей сказал, что от таких, как мы, лучше держаться подальше?

– Я люблю ее. – Когда разговор о Снежной, для меня не проблема признаться. Но Шибуев удивляется:

– О-у, как трогательно! А подробности будут? Вот с этого самого места.

– Облезешь! В следующий раз.

Друг и не надеялся, поэтому тихо смеется:

– Ну, вот. Как до дела, так отвали!

Мы стоим с Андреем у его дома еще час, разговаривая о разном – о знакомых, о работе, пока во двор не въезжает такси с профессором, сидящим на заднем сидении пассажира.

Я оборачиваюсь, а Андрей тут же незаметно толкает меня локтем в бок.

– Давай, Рыцарь! Ни пуха!.. Двигай навстречу, а то потеряешь время!

Этого я себе позволить не могу и двигаю. Иду к остановившемуся автомобилю, возле которого встречаю профессора Шибуева – высокого крупного мужчину с густой бородой и сединой в темных волосах, одетого в джинсы и строгое пальто. Он как раз вылез из машины и подхватывает с сидения кожаный портфель, когда я здороваюсь с ним, привлекая к себе внимание:

– Здравствуйте, Павел Павлович!

Я не раз в юности бывал в гостях у Андрея, и его родитель меня не забыл. Коротко взглянув из-под густых бровей, он закрывает дверь такси и отвечает без удивления, скорее устало и слегка нетерпеливо:

– Здравствуй, Руслан. Говори, – командует, направляясь к подъезду, возле которого стоит его сын. – Зачем я тебе понадобился?

Умный мужик. С таким нужно говорить напрямую, если хочешь, чтобы тебя услышали. И я прибавляю шаг.

– Павел Павлович, вы должны сделать операцию на сердце одной девушке. Все показания к тому, что ей нужна срочная помощь. Необходимые анализы и обследования сделаны – вот они!

– Должен? Почему я?

– Она не доверяет своему врачу.

– Это не причина.

– Он хочет ее, как мужчина. Если вам понятно, о чем я.

– Чушь! Врачебный осмотр – не домогательство. Есть факты?

– Он ждал ее у подъезда дома с цветами. А когда увидел нас вместе – швырнул в нее букет. Если это не домогательство, то почему Алиса категорично отказывается у него оперироваться?..

– Это попахивает серьезным разбирательством. Опустим пока. Дальше!

– Ей двадцать пять лет, и она живет с постоянными болями в сердце. Выглядит слабой и бледной, хотя пытается казаться здоровой. А еще у нее есть ребенок – дочь, и она воспитывает ее одна.

К черту! Я обещал Андрею не давить на жалость, но это правда, и я говорю, как есть.

Павел Павлович останавливается, и поворачивается ко мне. Смотрит прямо черным взглядом.

– Алиса очень умная и гордая девушка, но мне кажется, она теряет надежду. Вы лучший хирург в стране и точно сможете ей помочь.

Профессор Шибуев молчит, словно ждет чего-то, сканируя выражение моих глаз, и я не выдерживаю:

– Да, я люблю ее, и хочу, чтобы она жила! Павел Павлович, если у моего желания есть материальная цена – только скажите! Я найду любые средства! Любые, слышите?!

Он выдергивает папку с результатами обследования Алисы из моей руки так ловко, одним движением, что я замечаю это лишь в тот момент, когда мужчина уже уходит. Не попрощавшись, шагает к подъезду, и я не пытаюсь его догнать, понимая, что мой лимит на разговор исчерпан.

Шибуев встречает отца улыбкой, о чем-то говорит ему, открывает дверь в подъезд и коротко машет мне. Уходит вслед за профессором, а я думаю о том, что теперь навсегда должник Андрея.

А еще – чего же теперь нам ждать со Снежной? И главное, когда?!

***

– Алиса, я приехал, но у меня нет ключей. Ты спишь?

– Нет.

– Впустишь? Или мне лечь на скамейке?

Она открывает входную дверь, когда я поднимаюсь к ней, и отходит в сторону, впуская меня в квартиру. Наблюдает, как я раздеваюсь, ни о чем не спрашивая. Смотрит задумчивым взглядом, явно рассматривая, обхватив локти ладонями.

На ней домашний халат длиной до колен и тапочки. Волосы завязаны в хвостик. В длинном вырезе халата виднеется ночная рубашка, открывая ключицы. И эта рубашка наверняка из тех, которые сводят с ума мужиков сильнее, чем дорогое белье.

Меня так точно.

– Любуешься, Снежная? – я улыбаюсь ей, убирая куртку на вешалку и стряхивая с волос морось. В квартире мало вещей, она выглядит необжитой, но это самое желанное место на свете, и я чувствую себя счастливым, вернувшись к Алисе.

– Хорош, не спорю. Но скорее удивляюсь, Марджанов. Всё еще не верю, что это ты, – честно признается она. – Здесь, в моей прихожей. Я ведь сама хотела с тобой встретиться, а ты нашел меня первый. Целый вечер об этом думаю. Почему, Руслан? И почему сейчас?

Ну, это легко. Другого ответа просто не существует.

– Мы потеряли много времени, Алиса. Жизнь сказала хватит!

Я разуваюсь и подхожу к ней ближе. Спрашиваю негромко:

– Где Аня?

– Спит. Только и вопросов было, что о тебе. Если бы я еще знала, что ей ответить.

– А ты скажи, как есть.

– А как есть? – Алиса поднимает голову и опускает руки, когда я оказываюсь перед ней. Смотрит потрясающими голубыми глазами. – Ты ведь еще сам не знаешь.

Я знаю, что люблю ее, и это больше, чем достаточно. Это чувство к Алисе ощущается в груди, как свежий воздух, наполнивший легкие от ее близости. Как чистые краски, которые видишь после дождя. Ничего другого не хочешь, и знаешь, что не будет.

– А нечего знать, Снежная. Я теперь живу с вами, так Ане и скажи. Ты ведь знаешь, чего я хочу от тебя?

Мои руки сами тянутся к ней и обнимают. Губы находят ее губы и целуют.

Снежная поднимает ладони на мои плечи, и я подхватываю ее, чтобы поднять. С ее ног падают тапочки, но я несу Алису в спальню, продолжая целовать шею под подбородком и нежную линию скулы. Провожу по щеке языком, предвкушая попробовать ее всю и ощутить вкус общего удовольствия еще раз.

– А ты, Марджанов, времени зря не теряешь, – легонько хмыкает Алиса, когда я закрываю за нами двери и ставлю ее на пол у кровати. Стянув с себя джемпер, обнимаю за талию, вновь притягивая к себе. – Пришел и взял, что хочешь.

В комнате горит настольная лампа и включен ноутбук, своим возвращением я наверняка оторвал Снежную от работы, но возвращать не собираюсь. Хватит с нее бессонных ночей, я намерен позаботиться и об этой стороне ее жизни.

– Нет, – отвечаю, стягивая с ее волос резинку и распуская пальцами волосы. – Зачем, если у меня есть ты.

– Раньше ты был куда красноречивее, а вот нахальство никуда не делось.

– И что ты хочешь от меня услышать?

Моё дыхание шевелит волосы у ее щеки, и она ахает, когда я опускаю руки и добираюсь до ее прохладных ягодиц, нагло забравшись под халат.

– Господи, Марджанов, как тебе удается быть таким горячим? Ты ведь только что с улицы!

– Тебе нравится? – я прижимаюсь к ней, нежно сминая их. Скользнув ладонями под белье, спускаю бикини по округлым бедрам, то подхватывая ее губы, то отпуская. – Алиса?

– Нравится, – негромко выдыхает она.

– А чувствовать меня в себе? Там я тоже горячий.

Снежная замолкает. Когда-то в юности мне нравилось ее шокировать признаниями, которые выходили за рамки приличий, чтобы поймать момент ее растерянности и совершить что-нибудь дерзкое. Например, закрыть ее с собой в комнате и признаться в любви. Подкрасться сзади и поцеловать в затылок. Столкнуться в прихожей и незаметно залезть под юбку…

Последнее всегда было пределом моих мечтаний и фантазий, пока однажды не стало явью.

Никогда после у меня не было секса ярче нашего первого раза, когда хотелось перевернуть для нее мир. «Так» я больше никого не любил и не помнил себя с другими.

Но прошло время, и оказалось, что Алиса тоже готова играть в эту игру. Потому что снимает с плеч халат, поднимает лицо и проводит ладонями по моей груди. Заглядывая в глаза, ведет ладонью по голому плечу, а пальцами другой забирается в волосы на затылке.

– Нравится! – смело выдыхает. – Докажи, что не дашь мне замерзнуть, Руслан.

***

Звук ее голоса способен разбудить каждый нерв в моем теле, и я чувствую, как в крови закипает жаркая волна и пронизывает желанием, затапливая сознание. Пальцы жадно сжимают нежные бедра, а губы зарываются под подбородок Снежной, обхватывая ее кожу, будто она воздух, необходимый мне. Так легко ею упиться и так легко потерять контроль.

– Господи, Снег! Тебе следует быть со мной осторожной.

– Я не хочу.

– Алиска, я дурею от тебя.

– Кажется, я тоже… Почему тебя так долго не было?

Я расстегиваю брюки и сбрасываю их с себя. Сминаю на Алисе ночную сорочку, поднимая ее вверх к груди, одновременно упиваясь ощущением обнажения Снежной и ее близостью. Тем, как она послушна моим рукам и с каким желанием отвечает, когда мы остаемся полностью обнаженными и нас захватывает новый поцелуй.

Откинув одеяло, кладу ее на постель и нависаю сверху. Ласкаю между ног, ощущая ее влажный отклик и сладкую прохладу губ. Вскидываю ногу и вхожу в нее раньше, чем прерывается наш поцелуй. Толкаюсь бедрами снова и снова, сильнее, делая своей. Люблю так, как хочу – в этот момент абсолютной любовью, давая себя почувствовать без остатка.

Она обнимает меня за шею и приподнимает бедра. Задерживает дыхание и тихо стонет, когда я продлеваю ее оргазм своим. Опустив голову, не могу удержаться, чтобы не поцеловать грудь. Она у Алисы идеально-нежная, с тугими вершинками розовых сосков, и я играю с ними языком, заставляя ее чаще дышать.

– Ну, как, Снежная, согрелась? – улыбаюсь. Еще не сыто, но предвкушая продолжение. – Я до сих пор в тебе.

– Марджанов, ты как помешательство. И мы снова забыли о защите.

Даже сейчас я не сразу понимаю, о чем она – настолько это кажется лишним и не про нас.

– Прости… – говорю, продолжая целовать ее ключицы. – Я с тобой всегда теряю голову. Удивительно, что хоть что-то соображаю. Сейчас найду, у меня где-то были с собой. Ты ведь не против продолжить?

Я привстаю над ней и сажусь на край кровати. Тянусь к брюкам, подхватывая их с пола. Ищу карман, в котором лежит пара презервативов, думая о том, как круто всё было только что … и вдруг замедляюсь, не услышав ответа.

– Алиса?

Она молчит, и меня мгновенно пронзает тревога. Брюки падают на пол, а улыбка сползает с лица, когда я поворачиваюсь и наклоняюсь над ней.

– Снег?

Она смотрит на меня раскрытыми глазами, слегка раскинув безвольные руки по обе стороны от себя и приоткрыв губы. Такая красивая и замершая. В глазах читается испуг, и даже в неярком свете настольной лампы я вижу, как она побледнела.

– Алиска…

– Больно… не могу пошевелиться, – шепчет, и у меня от ее шепота разом обрывается душа.

– Сердце?.. Что? Что мне сделать?!

– Спрей, на столе. Дай… мне.

Я вскакиваю и в один миг оказываюсь у стола. Сдвинув в сторону рабочий ноутбук, какие-то книги, нахожу нужную бутылочку и сразу возвращаюсь к Алисе. Она сама берет спрей из моих пальцев и впрыскивает лекарство себе под язык, но тут же без сил роняет руку с бутылочкой на грудь.

– Не смотри так… – просит, закрывает глаза и медленно дышит.

– Снег… – Я подхватываю ее руку с груди и обхватываю запястье. Опускаюсь к ней, упершись одним коленом в пол, чувствуя полную беспомощность.

Что делать, я понятия не имею, но наблюдать за тем, как она страдает – выше моих сил.

– Снежная, я вызываю скорую! – порываюсь встать, но она останавливает меня тихим и твердым:

– Нет.

– Почему?

– Аню напугаем, будет плакать. Сейчас станет легче.

Когда настанет это «сейчас» – через минуту, через две? Я продолжаю ощущать страх за нее, он меня буквально обездвиживает…

– Откуда ты знаешь, что станет? А если нет?

Но Снежная поражает меня ответом:

– А если нет, тогда лучше с тобой, чем одна.

– Алиса…

– Согрей.

Я возвращаюсь к ней, ложусь рядом и укрываю нас одеялом. Обняв за талию, утыкаюсь лбом в ее висок.

Мы лежим так какое-то время в тишине, пока ее дыхание не становится ровнее, а глаза открываются. Она находит мою руку, и я тут же переплетаю наши пальцы.

– Это с тобой не в первый раз? – догадываюсь, и слышу в ответ:

– Нет. Но лекарство всегда помогает, я с ним живу. Извини, что напугала.

– Господи, Снег, я ведь мог тебя убить.

Хорошо, что в комнате тихо, и мы близко. Я могу слышать всё, что она говорит.

– Не мог. Мне было хорошо с тобой. Ты совершенно ни при чем. Просто… мне не повезло.

– Еще болит?

– Уже меньше. Руслан?

– Что, Снег? – я приподнимаюсь на локте, чтобы посмотреть на нее. – Скажи, что ты хочешь?

Глаза Алисы блестят, но в них уже нет страха.

– Если со мной что-то случится, на руке у Анечки есть силиконовый браслет. Там вся информация. Остальное она сама знает.

– Молчи. Ничего не случится, – упрямо шепчу я, целуя ее щеку. – Мы найдем тебе врача! Лучшего! Я уже нашел! Если он откажется помочь, я возьму его в заложники и заставлю вылечить твое сердце! Веришь?

– Верю.

Снежная улыбается, а в моей груди все переворачивается.

– Алиска, я тебя люблю!

– Всё еще хочешь на мне жениться, Марджанов? Плохая из меня любовница.

– Самая лучшая, – ничуть не кривлю душой.

– Мы завтра поговорим с тобой, сейчас я не готова, – просит она. – Обещаешь? После работы.

– Если хочешь. Но после моей работы. На свою ты завтра не пойдешь!

– И спорить с тобой я тоже не могу.

Мы долго не спим. Алисе после приступа становится лучше, и мы умудряемся поужинать. Я не могу ее отпустить, и она сидит на моих коленях, пока мы продолжаем терять друг от друга голову. А после… мы снова занимаемся любовью, только на этот раз я даю вести Алисе, и она справляется.