Хрупкое сердце

Глава 17

Утро понедельника открывает для меня новую жизнь со множеством задач, и я собираюсь все их решить в свою пользу. Умывшись и одевшись, бужу Алису, обещая ей вернуться пораньше.

Она говорит, что чувствует себя хорошо, и дышать становится легче. На часах начало седьмого утра, еще рано, но я намерен встретиться с отцом до его приезда в офис и уезжаю, чтобы обсудить недавнее предложение о моем участии в управлении семейной фирмой. Сейчас я в этом очень даже заинтересован, как и в том, чтобы вылечить Снежную. Так или иначе, но дать ей все, что смогу. А способен я на многое, и тем, кто меня знает, это известно.

Так вот, как это бывает? Еще два дня назад я жил один и был предоставлен сам себе. Скучал от праздности, не понимая причины этой скуки, а сегодня ответственность гонит меня отнестись к жизни серьезно. Вырвать своё, если нужно, но никому и ничего не уступить. В этом я больше пошел в мать, чем в отца, и, думаю, ему придется потесниться, если он хочет, чтобы я остался в фирме. Иначе придется идти своим путем, но наблюдать Снежную вечерами за переводами, а именно этим она и занимается, я не хочу. Хватит с нее!

Интересно, что за мужик был с ней, что смог ее отпустить и не обеспечил их с дочерью? Неужели сраный Рыбкин?.. Нет, вряд ли. Малышка Аня на толстощекого придурка, каким я его запомнил, совсем не похожа. Не та порода.

Сколько ей – четыре? Черт, ничего не смыслю в детях. Что им говорить? Как себя с ними вести? Всегда старался обходить эти создания стороной. Но у Снежной девчонка смешная и пытливая. И с характером, это сразу видно. Подрастет, отпор парням будет давать не хуже Снежной.

И Алиса ее любит. Даже не ожидал, что на их общение будет приятно смотреть со стороны.

Я встречаюсь с отцом в родительской квартире. О личном не рассказываю, мы не привыкли быть откровенными друг с другом. Озвучиваю ему свое желание перейти на работу в офис и говорю на какое место.

– А пуп, Руслан, не надорвешь, быть директором по логистике?

– Нет. Я и так решаю задачи по доставке стройматериалов и закрываю вопросы с транспортом. К тому же знаю всех водителей, поставщиков и в курсе твоих планов. Тебе нужна реформа внутри фирмы, начни с меня.

– Хорошо. Младшим директором, с кабинетом в управлении.

– Отлично. Не обещаю, что буду в офисе всегда – в гараже задачи решаются быстрее, но на совещаниях и планерках обещаю присутствовать. И оклад, отец. Увеличь втрое. Я отработаю.

– Втрое? Руслан, тебе не хватает финансов? – хмурится старший Марджанов и не удивительно. Я никогда не просил деньги. Сначала родители давали сами, а потом меня всё устраивало. Не так уж и много, как оказалось, нужно одному. – У тебя есть счет в банке. Еще три года назад мы с матерью положили на него крупную сумму, и до сих пор она лежит нетронутой. Если нужно, ты можешь ими воспользоваться. Без проблем, но с условием – мы должны знать, для чего ты их используешь. Ты наш единственный сын и еще не давал повода усомниться, что не способен контролировать собственные финансы.

– Всё в порядке, па. У меня есть свои сбережения. Речь не об этом, а о финансовой свободе. Деньги лишними не бывают. Я просто хочу знать, за что вкалываю, и на что могу рассчитывать. У меня много личных планов.

– Хорошо, Руслан. Я тебя услышал, но поблажек не жди.

Я хмыкаю, отрывая бедра от подоконника, у которого стою, выпивая утренний кофе.

– А как будто они были? – сполоснув чашку, прощаюсь с отцом и ухожу. – Пока, босс! Я в гараж к ребятам. Проверю транспортные накладные и проконтролирую отгрузку. Встретимся в обед!

Ближе к обеду я звоню Алисе. На моем сотовом куча непринятых звонков – от Сергея Хмельницкого и даже от Алинки, но я легко пропускаю их, чтобы набрать ее номер.

Снежная не дома. Уехала в аукционный дом помочь клиенту оформить паспорта на приобретенный товар, но скоро вернется. И вот это «уехала»… черт, оно мне не нравится.

– Алиса, зачем? Я же сказал, чтобы ты больше не думала о работе. Я хочу, чтобы ты была дома и в безопасности!

– Марджанов, не повышай на меня голос. Твое «я хочу» появилось только вчера. По-твоему, я должна была заранее уволиться?

– Позавчера.

– Хорошо, пусть так. Но до этого «счастливого момента» я как-то жила и что-то планировала. Я не могу изменить свою жизнь по щелчку твоих пальцев и желанию. У меня есть обязательства перед людьми и дочкой!

– Намекаешь, что между нами этих обязательств нет? Типа, я тебе не муж?

– А если и так?

– Их еще нет, Снежная. Но будут!

– Я привыкла сама отвечать за себя, Руслан.

– Отвыкнешь. Давно пора.

– Я хочу сказать…

– Перехочешь!

– Марджанов, с тобой невозможно говорить!

– Можем и помолчать, я не против. Только сначала распишемся, а потом всё равно будет по-моему.

– Я не давала согласия, и мы с тобой еще не поговорили.

– Так ты же сказала, что это невозможно. Вот только что!

– Дурачок. Споришь со мной, как в школе, честное слово!

– Алиска, ты что, обиделась?

– Немного.

– Я освобожусь в начале пятого и заеду за тобой. Вечером поговорим, о чем захочешь.

– Не нужно заезжать, я возьму такси. Надеюсь к трем часам закончить и приеду домой. Ты накупил столько продуктов, надо успеть подумать об ужине.

Я улыбаюсь. Направление ее мыслей мне нравится.

– Это значит, Снежная, что ты обо мне думаешь? Возможно, даже скучаешь. Я прав?

– Возможно. Руслан, тебе не пора работать?

– Черт, я тоже скучаю. Алиса?

– Что?

– Береги себя.

В течение дня мы обмениваемся еще парой сообщений, но время все равно тянется медленно. Работы много и освободиться получается позже. Когда я поднимаюсь в квартиру к Снежной с букетом цветов и тортом, меня встречает на лестничной площадке ее соседка.

На женщине шапка, куртка и тапки. Похоже, она куда-то собралась, но чем-то расстроена и стоит у приоткрытой двери квартиры, держась за стену.

– О, ухажер явился! – громко восклицает, заметив меня. Впрочем, вполне приветливо.

– Здравствуйте… кажется, Вера Андреевна? – я подхожу и здороваюсь с женщиной. – Почему же ухажер? Мы живем с Алисой, – уточняю на случай ненужных слухов.

Дом не новой постройки, здесь наверняка живет много пенсионеров, и мне не хочется, чтобы Снежную зря полоскали. Девушку с такой внешностью не могли не заметить, а значит, и не обойдут интересом.

– Гражданский муж, значит?

– Я вижу вы в этом разбираетесь, – сухо улыбаюсь соседке, мечтая с ней распрощаться. Уже отворачиваюсь, но она меня удивляет.

– А если живешь, то хорошо, что вернулся! Держи! – достает из кармана и протягивает мне ключи. – Алиса просила дать тебе, когда явишься. А меня попросила забрать Анечку – недавно вот звонила. И я бы рада, всегда помогаю молодым, чем могу. Но сейчас одевалась и спину скрутило. Радикулит проклятый! Видишь, обуться не могу! А как в тапках-то идти, там ведь сыро. Но теперь, раз пришел, сам и забери ребенка.

– Откуда забрать? – я слегка огорошено смотрю на соседку, не вполне понимая, чего она от меня хочет.

– Из детского сада, конечно! А ты чего перепугался? – глаза соседки сощуриваются. – Ты ж гражданский, сам сказал.

– Сказал. Я просто не знаю, как ее… как ее забирать оттуда?

– Ох уж эти ухажеры, – сетует женщина. – Как до серьезного дела, так и руки по швам! Ладно, доковыляю с Божьей помощью, если паралич не разобьет.

Она отрывает руку от стены, но я ее останавливаю.

– Да нет, стойте! Я заберу. Только скажите, куда идти?

***

Я оставляю торт и цветы в квартире Снежной, выхожу на улицу и звоню ей.

– Алиса, ты где? – спрашиваю обеспокоенно.

– Руслан, я до сих пор на работе! – слышу взволнованный голос. – Здесь такой скандал вышел, я и не представляла, что такие бывает.

– Что случилось? Ты до сих пор в аукционном доме?

– Нет, мы приехали с клиентом в юридическую фирму. Дело в том, что один коллекционер продал моему клиенту вещь, получил за нее деньги, а спустя день передумал и требует вернуть ему эту вещь обратно. Но мой клиент отказывается забирать деньги, справедливо полагая, что некто предложил коллекционеру более выгодную сделку, и тот хитрит. Сейчас ждем юристов и приезда полиции.

– А полиции-то еще зачем?

– Так эти двое подрались, и охране пришлось их разнимать! У одного вещь, у другого паспорт на нее, и я не представляю, как это разрешить!

– Я тебя заберу!

– Хорошо, но позже. Сейчас никак не выйдет. Я по договору не могу бросить клиента, понимаешь? А это всё затянется часа на два, не меньше.

– Алиса…

– Ой, мне пора!

– Обещай, что сразу позвонишь!

– Обещаю!

– И уволишься к чертовой матери! – Но последнее Снежная уже не слышит, и я сердито запихиваю сотовый в карман брюк.

К монахам такую работу! Слишком дорого она обходится здоровью Алиски! Мне это всё не нравится: мутные клиенты, забранное время, нервотрепка. Обходя и перепрыгивая лужи в направлении выхода со двора, я обещаю себе, что больше не отпущу Снежную на работу. Ей нужен покой и тепло. Положительные эмоции. Проводить время с Аней, в конце концов!

Впереди дворовая развилка, и я оглядываюсь в поисках детского сада «Родничок». Соседка сказала, что он находится сразу же за соседним домом. Что ж, надеюсь, я правильно направляюсь.

Навстречу идут мамочки с детьми. Проходит мимо бородатый папаша с сопливым пацаном, которого ведет за капюшон, и самокатом под мышкой. Чья-то бабушка ведет за руки внуков. Я вижу нужное здание, вхожу в ворота и невольно замедляю шаг, сунув руки в карманы куртки. Поднимаюсь на крыльцо, ощутив вдруг странное чувство неловкости, будто оказался в незнакомом мире.

Никогда не бывал в подобных местах. Хоть бы не споткнуться об какую-нибудь мелюзгу.

Но это чувство только усиливается, когда я толкаю дверь и оказываюсь внутри помещения с холлом и двумя коридорами. Встречаю детские запахи, голоса и стены, разрисованные космическими кораблями и почему-то жирафами.

– Здравствуйте. Где здесь старшая группа? Эй, не подскажете? – спрашиваю у какой-то женщины, определенно сотрудницы сада, занимающейся в холле поклейкой стендов. – Фамилия воспитателя – Пятак Тая Валерьевна.

– Прямо и налево.

Хорошее направление, но я даже в этой четкой указке готов заблудиться.

Ч-черт, сколько же здесь дверей!

Наконец нахожу нужную и вхожу, сразу оказавшись в раздевалке со множеством шкафчиков.

Здесь шумно. Шумят дети в группе, шумят в коридоре, и разговаривают две женщины у открытой двери. Чей-то ребенок прыгает по скамейкам со штанами на голове, а еще двое играют в догонялки – выскочив из игровой комнаты, с визгом пробегают по раздевалке и исчезают.

Я оторопело застываю, понимая, что мне только что оттоптали ноги и этого не заметили.

Зато меня замечают дамы, и обе поворачивают головы.

– Э-м…

– Здравствуйте, вы к нам, молодой человек? – обращается та, что постарше, и мне нужно что-то ответить.

– К вам. Вы – Тая Валерьевна?

– Я самая. А вы…

– А я пришел за Аней. Ее мама не смогла – задержалась на работе.

Женщина на секунду задумывается и окликает Аню из группы. Выбегает девочка, полненькая и светловолосая, совершенно мне не знакомая, и с любопытством смотрит на воспитателя. Затем они вместе смотрят на меня, но я мотаю головой.

– Э-это не она. Не та Аня.

– Так вы фамилию скажите. У нас три Ани. И что значит «не та»?

М-да, вопрос на засыпку. Но прежде, чем я успеваю назвать фамилию Алисы, женщина протягивает в мою сторону руку и безапелляционно просит:

– Молодой человек, могу я увидеть ваш паспорт? Иначе буду вынуждена попросить уйти. Я вижу вас первый раз.

Это не проблема. Гораздо легче, чем ощущать себя дураком. И отодвинув полу куртки, я достаю из внутреннего кармана паспорт и передаю женщине.

– Пожалуйста, вот.

– Это мой папа! Он пришел за мной!

Ничего странного. Наверняка подобные утверждения здесь звучат каждый день, и я не сразу понимаю, в чью сторону оно обращено. Но, конечно же, узнаю звонкий голос малышки Снежной, поэтому поворачиваю голову.

Аня в платьице и колготках стоит на пороге игровой комнаты в обнимку с пандой и смотрит на меня знакомыми ярко-голубыми глазами. Она запыхалась от бега, темные волосы растрепались, а один хвостик снова сполз к плечу. Худенькая и прямая крошка-тростинка.

Но я ведь не ослышался?

– Ох, Руслан Ренатович, напугали вы меня, – тем временем улыбается женщина, возвращая мне документ. Я беру его непослушными пальцами. – Почему же вы сразу не сказали, что вам нужна Анечка Марджанова? Ваша девочка у нас новенькая, не удивительно, что я забеспокоилась. Хотя с моим опытом могла бы и догадаться, – отпускает смешок. – Вы так похожи!

Что?.. Мне кажется, я и сам не слышу собственный голос, когда, глотнув сухим горлом, сипло выдыхаю:

– К-как… вы сказали? Марджанова?!

Воспитательница, только было успокоившись, вновь напрягается, а Анюта подходит ко мне и берет за руку. Смотрит серьезно в лицо, когда я поворачиваюсь к ней.

– Папа шутит, Тая Валерьевна. Правда, пап?

Это прикосновение малышки стоит двух ударов под дых.

– Наверное…

Женщина качает головой и возвращается к разговору с собеседницей, а я продолжаю стоять и смотреть на Аню. Подхожу следом за ней к одному из шкафчиков и вижу на нем свою фамилию. Всё еще ошарашенный новостью, наблюдаю, как ребенок Алисы… как моя дочь открывает шкафчик и достает свои вещи. Сев на скамеечку, кладет рядом игрушку и начинает самостоятельно одеваться, всё время поглядывая на меня.

Невозможно, но… Господи, она и правда на меня похожа.

Я опускаюсь рядом с ней на корточки.

– Ты знала? – тихо выдыхаю. В раздевалке по-прежнему шумно, но мы сейчас слышим только друг друга.

Анюта кивает немного застенчиво.

– Когда? – не договариваю, но она понимает.

– Когда ты пришел, и мама тебя назвала по фамилии. Ты мне сразу понравился.

– Сколько тебе лет, Аня? – я протягиваю руку и беру в пальцы тонкое запястье. Спускаю их на теплую ладошку и сжимаю ее в своей.

Анюта одевалась, но замирает. Смотрит серьезно, не отводя своих глаз от моих.

– Пять.

– А день рождения, знаешь?

– Да. Шестнадцатое сентября.

Я поднимаю руку и снимаю с ее хвостика резинку. Распускаю второй хвостик. Провожу ладонью по длинным волосам, по темной головке, обзывая себя последними словами.

– Идиот… Чертов придурок! Как я мог не догадаться?!

– Это плохие слова, пап. Их нельзя говорить.

– Да, нельзя. Но я заслужил.

Я притягиваю Анюту к себе и прижимаю к груди, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание и щиплет в глазах. От правды, от собственной глупости и от обиды… на одного бывшего друга. Целую дочь, узнавая ее запах и мягкость кожи, в эту секунду ясно понимая, что это мой ребенок. Мой! И ничего больше не будет прежним. И я не буду – не смогу.

– Анечка, прости меня! – прошу, но просьба звучит слишком серьезно для ее детской души, и она молчит. Вместо ответа, обхватывает ручками мою шею и крепко прижимается к щеке, словно этим объятием прощает мне долгих пять лет отсутствия в ее жизни.

Но я себе простить не готов, и откровение больно ворочает камни в душе, царапая совесть.

Представляю, что чувствовала Алиса, когда я появился в их жизни и ничего не понял. Наблюдал за ее ребенком, не допустив даже мысли, что он может быть моим.

Сказочный придурок, если не сказать хуже. Но я всегда был так далёк от подобного. Заботился, чтобы не было последствий. Настолько, что только теперь внезапно понимаю, зачем шесть лет назад ко мне приходила Алиса. А я еще понять не мог почему.

Это было так на нее не похоже… Решил, что она захотела со мной порвать окончательно.

Мы выходим с Аней из детского сада, а я все никак не могу спустить ее с рук. Так и несу их с пандой, не обращая внимания на лужи и накрапывающий дождь.

Когда мы оказываемся во дворе, я подхожу к своей машине и только тогда ставлю дочь на землю. Присев перед ней, спрашиваю:

– Аня, скажи, ты знаешь, где живет твой дядя Рома? – стараясь, чтобы в голос не прорвался зудящий горло рык.

– Да, знаю.

– Это хорошо. Потому что сейчас мы съездим к нему в гости поздороваться.

– Как волк пришел в гости к бабушке Красной шапочки? – догадывается малышка.

– Именно, моя умница! Очень уж хочется с ним поговорить!