И Гарри Поттера в придачу!

Глава 10, в которой раскрывается очередной заговор и находится очередной клад

Проснулась я у себя на кровати. Рядом спал Дик. Тепленький, разрумянившийся ото сна и совершенно здоровый.

Скрипнула дверь.

— Проснулась? — спросила Пэнси. — Вставать будешь? Дик еще долго проспит.

Я почувствовала, что спать больше не хочу. Раз Дик теперь вне опасности, то и встать можно. И что-нибудь съесть. И побольше.

Пэнси хихикнула.

— Умеешь ты испортить торжественность момента! Картинка: впереди идут герцогиня и Цисси с младенцем. За ними — Люц с Диком. Тебя, когда ты начала на землю оседать, герцог подхватил. Тоже несет тебя на руках. Народ только что на колени не бухается, а ты, причем явно во сне: «А ну, поставь меня на место и не трогай больше руками!» Не поставил. Донес и уложил. Герцогиня в комнате Дика дрыхнет вместе с ребенком. С ними кормилица. Деревенские ушли к себе праздновать. Двух других детей Ричард в замок отправил. Всех разогнал, сейчас сидит у нас, ругается с Саймоном, Люциусом и Эдгаром. Тут еще священник из замка.

Я подскочила.

— Спокойно, — остановила меня Пэнси, — там наши, они кого угодно уболтают. Лучше иди поешь, ведь со вчерашнего дня голодная. Или тебе сюда принести?

— Вот еще, буду я прятаться, — проворчала я, — я у себя дома, между прочим.

— Тогда волосы в порядок приведи. И переоденься, а то смотреть страшно.

Я быстро привела себя в порядок и направилась прямиком на кухню. Полцарства за кабаний окорок! Или там венец был? Неважно.

Сидящие в большой комнате мужчины замолчали и уставились на меня, но я не удостоила их даже взглядом и скрылась в кухне. Мяса мне и побольше! Р-р-р-р-р…

За мной просочился Гарри.

— Здорово! — сказал он. — Хэдвиг меня нашла — это моя сова. Мне ее так не хватало.

— Угу, — сказала я, отрезая себе большой шмат жирного мяса и кусок свежего хлеба.

— Жор? — светским тоном поинтересовался Гарри.

— Угу.

— Тебе эля или вина?

— Угу…

Он налил вина в кубок. Я отхлебнула и снова вгрызлась в мясо и хлеб. Как же это вкусно!

Гарри пододвинул мне плетенку со свежей редиской и огурчиками. Потом подпер щеку кулаком и с умилением уставился на меня.

— Ты кушай! Кушай! Там еще пирожки есть. И остатки пудинга. Или тебе рыбки? Яичницу будешь?

— Не шнаю…

Редиска и огурчики оказались кстати.

— Слушай, — продолжал тихо Гарри, — от монастыря пока отбились. Дик в любом случае не обещанный*. Сейчас Люциус уговаривает герцога не гнать лошадей и разобраться. Пойдут слухи про явление единорогов и ладно. С Даром Дика надо разбираться. К тому же и у Ричарда малыша могут отобрать.

— Король и церковь, — прожевав, сказала я.

— Король и церковь, — повторил Гарри. — Конечно, для всех Плантагенетов лестно, что у них в семействе такое чудо завелось, но ведь лучше его самому контролировать.

Да, это уже тяжелая артиллерия.

— Ты уверен, что слухи можно купировать? — спросила я.

— Кое-что, безусловно, можно.

Основательно подкрепившись, я выбралась из кухни.

— Мальчик очень мал, — говорил Люциус, — он может не вынести такого груза. Что мы скажем Господу, если не убережем Его Дар?

— Никто не позаботится о малыше лучше матери, — поддержал его Эдгар, — здесь Дик счастлив и в безопасности, мы сумеем его защитить. Он смог выбраться из замка только потому, что он хотел к маме. Его желание было настолько велико, что он прошел мимо множества взрослых, и они его не заметили. Но потом он устал. Если бы Барбара не нашла его, то Дик бы погиб. Увозить его вместе с матерью тоже нельзя. Если плохо будет леди Маубентрой, то плохо будет и ее сыну. Они чувствуют друг друга. Именно эта связь, дарованная Господом, помогла Барбаре найти своего ребенка, когда ему грозила опасность.

Ричард внимательно слушал. Его лоб пересекала вертикальная морщинка. Ну да, его сын, первенец, опасность, риск. Да еще и ценность. Как бы ему в голову не стукнуло, что он хочет еще несколько очень ценных детишек от такой замечательной мамаши как я.

— К тому же всегда есть риск, что Дика захотят использовать, — подал голос Снейп, — в дурных целях. Ребенок чист и невинен, он может и не разгадать козней взрослых. А пока мы сможем быть уверены, что мальчика не принудят к дурным поступкам, только если он останется здесь.

Ричард стиснул зубы. Про нравы королевского двора слухи ходили крайне неблагоприятные. Преданность же брату не распространялась у Дикона на королеву и ее семейство.

— Вам не стоит забывать и о собственных интересах, милорд, — вкрадчиво проговорил Люциус, — ваша супруга тяжело переносила беременность, пока Дик не помог ей. Он может помочь и своему брату, который только что родился. Другие люди тоже захотят пользоваться способностями мальчика, но они не будут щадить его. И он просто перегорит. И погибнет.

— Я понимаю, — ответил Ричард, — но мы не можем скрывать.

— Мы можем сказать, что единороги оказали милость вашей семье, — улыбнулся Люциус, — ведь так оно и есть. А о Даре и способностях Дика пока умолчать. Люди в любом случае знают, что единороги приходили к вашему сыну. Зачем уточнять, к какому именно? То, что Барбара и Дик лечат людей — известно, но их слава не выходит за пределы округи. А любителям трепать языком можно и шепнуть, что они добьются только того, что чудес больше не будет. Как и исцелений.

Ричард повернулся и заметил меня.

— Я его не отдам, — тихо сказала я, — никому.

И ушла к себе. Как это все тяжело на самом деле.

Ричард появился довольно скоро. Он бросил взгляд в сторону кровати.

— Мне сказали, что он проспит еще очень долго, — шепотом сказал он.

— Да, — кивнула я, — тебе что-то нужно?

— Пойдем, я не хочу его будить, — сказал он, — это важно.

Я провела его в солярий. Уже темнело, пришлось зажечь свечи.

— Вряд ли где-нибудь еще удастся поговорить, — сказала я, — я тебя слушаю.

Он кивнул. Я убрала вышивку с подоконной лавки и уселась. Места хватало для двоих, но Ричард остался стоять.

— Я понимаю, что был не прав, — медленно начал он, — но мне сложно разобраться. Ты не ведьма, к тебе подошел единорог, я сам это видел. И ты не причиняешь вреда. Но в тебе есть некая Сила. Эта Сила есть и в Дике. Что в нем от меня?

— Не только внешность и характер, — ответила я, — эта Сила была бы намного меньшей, если бы его отцом был кто-то другой. У тебя ведь есть в предках фея Мелюзина, вот ее кровь и сказалась.

— Я думал, что это легенда, — проговорил он, — как Мерлин и Моргана.

— Единороги тоже легенда, — заметила я, — а ты их только что видел.

— А другие дети? — спросил он.

— Они сами будут обычными людьми, — ответила я, — у их детей есть возможность получить какой-нибудь Дар, если они сойдутся с магами или кем-то вроде меня. Но я не советую специально искать для них такую пару. Дар может стать и проклятьем.

Он еще раз кивнул.

— Твои люди очень умные, — заметил он, — даже в королевском Совете таких мало. Тебе повезло.

— Они мои друзья, — ответила я. — Уверена, они и тебе не откажут в помощи и совете. Если ты не будешь их принуждать и ломать об колено.

Его ноздри дрогнули.

— Ты считаешь меня таким? — спросил он.

— А ты другой?

Он вплотную подошел ко мне. Пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо. Он снял покрывало с моих волос. Косы тяжело упали на плечи. Жесткие мозоли царапнули мне кожу, когда Дикон обхватил ладонями лицо.

— Я хочу быть другим с тобой, — выдохнул он, — но ты мне этого не позволяешь.

— Ты хочешь играть кого-то другого? — спросила я. — Или быть настоящим?

Он склонился к моим губам. Поцелуй был нежным и таким чувственным…

— Кто научил тебя так целоваться? — шепнула я ему на ухо, когда он оторвался от меня.

Он уткнулся мне в плечо и рассмеялся.

— Ты невозможна!

— Я ведь тебя выгнала, — напомнила я, — и совсем рядом спит Энн.

Он отпустил меня и сел рядом.

— Я люблю Энн, — сказал он, — но я люблю и тебя. Это неправильно, я знаю, но она — сама нежность и свет. А ты… как крепкое вино, от которого невозможно оторваться.

— Ей больно от этого, — сказала я, — ты и так постоянно напоминаешь ей о своих женщинах.

— Мать Кэтрин и Джона умерла, — ответил он, — а ты… Без тебя и Дика и Энн могла умереть, я знаю. И она это знает. И ей нравится Дик. Она даже сказала, что хочет, чтобы Нэд был таким же. Я не буду забирать Дика и сделаю все, чтобы до него никто не смог добраться. Отец Джон согласился не писать отчет для епископа. Он даже сказал, что рад, что в свое время не уговорил тебя уйти в монастырь, ведь тогда не было бы Дика.

— Спасибо, — сказала я, — жалко только, что ему пришлось все это перенести.

— Это не Энн, — сказал Ричард.

— А кто? — спросила я. — Нянька? Или графиня? Но зачем?

— Джон сказал, что они поругались с Диком, — ответил Ричард, — но он не знает, кто выпорол Дика. Его увели.

— Дикон, — тихо сказала я, — знаешь, мне говорили, что у детей магов, если они сильно напуганы или злятся, может получиться наказать своих обидчиков. Дик целитель, но его никогда никто не порол. Ему всегда объясняли, что правильно, а что нет. Я не хочу никого обвинять голословно, но если тот, кто причинил Дику боль, знал об этой особенности, то он мог сделать это специально. Только представь, что того, кто выпорол ребенка, отбросило и ударило о стену. Или случилось еще что-то. Разве не начали бы кричать о происках нечистой силы?

— Ты думаешь, это сделали нарочно? — спросил он.

— Могли, — ответила я. — К счастью, Дик всего лишь сумел удрать из замка и позвать меня на помощь, но все могло быть намного хуже.

Он вздрогнул.

— Я бы этого не допустил.

— И стали бы орать уже о том, что у тебя сын-колдун, рожденный от ведьмы. И что ты покровительствуешь колдунам. Началось бы следствие, нам бы даже того оборотня вспомнили. У тебя есть враги, Дикон. Даже самая ничтожная тварь может извернуться и укусить. И ударить по самому слабому месту — по ребенку.

Некоторое время мы сидели молча. Было слышно только потрескивание свечей.

— Уже поздно, — наконец сказала я, — понятия не имею, где тебя устроить. Разве что сюда принести овчины и тюфяк. Согласен ночевать среди прялок и вышивок?

Он тихо рассмеялся.

— Смотри, не запутайся в нитках, — усмехнулась я.

— Лучшую кровать в доме, значит, мне не уступят?

— Там спит твой сын. Энн сейчас в кровати Дика, там тоже можно место найти. Ну или в большой комнате, если там отца Джона не устроили.

— Тогда уж лучше здесь, — ответил он.

Чего-чего, а овчин в доме было полно, так что постель получилась довольно мягкой и уютной. Я принесла одеяло.

— Ну вот. Ложись и спи.

Он не ответил, я обернулась. Ой, блин… Да что у него за нюх такой на книги? А если учесть, что мы тут с дамами обычно читали… Ой, что сейчас будет…

— Кх-м… — пробормотал Дикон, — тысячи есть у Венеры забав, но проще и лучше, выгнувшись, полулежать телом на правом боку?

И не что-нибудь нашел, а сразу «Ars amatoria»**. И открыл на нужном месте. Хотя там, скорее всего, закладка была.

— Это Овидий, — сказала я, — поэт. Он еще в Древнем Риме жил. Давно, то есть…

— И ты такое читаешь? — у него еще и щеки порозовели. Да, там ведь есть и иллюстрации… Сундук поставлял все самое лучшее.

— Ну… почему только я, — проговорила я, думая, как бы отобрать у него завлекательную книжку, — мы тут шьем, а кто-нибудь вслух читает. Стихи, романы. А в этой книге есть советы, например — как прически делать. Давай сюда! Ты же видишь, что тут для женщин все, не для мужчин.

Он перелистнул страницу.

— Бейся, как парфский стрелок, вспять обращая коня?

— Отдай!

— Это какое-то пособие для распутства, — сказал он, глядя на меня, — что у вас тут творится?

— Ничего такого, — ответила я, ухватившись за книгу, — здесь, кроме меня, замужние женщины. Что они со своими мужьями в спальне делают, меня не касается. А стихи красивые. Отдай книгу, порвешь! Тебе точно не пригодится, раз считаешь распутством.

— А тебе?

Картинки эти… высокохудожественные.

— Я знаю, что это осуждается, — сказала я, — но почитать-то можно?

— Значит, в спальне у тебя трактаты по истории, — медленно проговорил он, — а здесь такое. Чтобы подальше от чужих глаз.

— А раз спрятано, то нечего рыться. А Овидия даже монахам читать можно. Если только не в пост.

— Значит и мне можно, — логично ответил он.

Возразить было нечего.

— Ладно, читай, что хочешь, а я пошла.

— Так просто и уйдешь?

— Дикон, — протянула я, — это непотребство и распутство.

Он приподнял бровь. Я закусила губу.

— Орать буду! — предупредила я.

— Ори! — согласился он, откладывая книгу. — Никогда бы не подумал, что найду у тебя такое.

— А ты много обо мне думал? Какая честь!

Он собственническим жестом обнял меня за талию. Ладони тут же переместились ниже.

— Посмотрел картинки и решил попробовать? — выдохнула я ему в губы. — Как не стыдно, милорд! И еще упрекаете меня.

— А ты только смотришь картинки? — спросил он.

— А почему ты спрашиваешь?

— Я знаю, что у тебя нет любовника, — ответил он, — это всегда видно, кого любит женщина.

— Откуда ты знаешь такие вещи?

— А ты думаешь, что я ненаблюдательный? При дворе такие не выживают. Меня столько раз пытались подловить.

— И ты думаешь, что раз у меня нет любовника, то я всегда готова с тобой?

— Нет. Но я могу сделать так, что ты сама захочешь быть со мной.

— Тиская меня за задницу?

Он тихо рассмеялся.

— У тебя ядовитый язычок, но такой сладкий…

— Ты все распробовал?

— Еще не совсем…

Я провела рукой по его щеке. Щетина уже чувствовалась, но не мешала. Дикон прикрыл глаза. Я запустила пальцы в его волосы.

— А ты не только кусаться умеешь, да? Ты умеешь ласкать?

Я показала зубы. Он резко выдохнул. Синие глаза широко распахнулись…

Надо заметить, что овчины действительно оказались очень удобными.

За завтраком все выглядели чинно и прилично. Вряд ли Энн не догадалась, с кем ее муж провел ночь, но она и виду не показала, что ее это как-то задевает. Характер!

Энн обсуждала с Пэнси масло для младенцев, мыло, шампунь и прочие средства ухода за собой. Ей очень понравилось то, что она обнаружила у нас. По ее словам то мыло, что привозили из Йорка, было хуже, а наше не уступало знаменитому итальянскому. Похоже, что Имельда и Пэнси неплохо заработают.

— Дикон, ты же можешь выдать разрешение на варку мыла? — спросила Энн. — В своих владениях? Или для этого нужно свидетельство от мастеров?

— Хорошо, — согласился он, — почему бы и нет? А гильдии Йорка здесь власти не имеют. Вы ведь не собираетесь торговать там?

— Нет, конечно, — ответила Пэнси, — мы и варим-то только для себя. Если хотите, можем что-то делать для вас. Я и духи могу приготовить, если нужно.

Дик проголодался и сейчас наверстывал упущенное. На отца он поглядывал исподлобья, но явной враждебности не выказывал. И то хлеб.

— Барбара, — обратилась Энн ко мне, — знаешь, это так странно. Отец Джон сказал, что ты вышла замуж в Миддлхэме, но я этого не помню. А ведь это случилось до того, как мы уехали, да? Ведь ты тогда пропала. Я у мамы спрашивала, но она тоже не помнит. И твоего мужа я не помню, хотя он же должен был приезжать в замок. Ну, чтобы ухаживать. И вообще…

Дикон внимательно смотрел на меня.

— Я вышла замуж в тот день, когда уехал Дикон, — ответила я, — помнишь, вы с Изабель еще ужасно расстроились из-за расторгнутых помолвок?

— Да, — сказала Энн, — это было обидно. Я помню этот день. Изабель так злилась. Отец уехал на охоту… Мама… мама была грустная… Но я не помню никакой свадьбы, Барбара. Как же так?

— Меня позвали в часовню, — сказала я, — там были только отец Джон, графиня и мой будущий муж. Нас сразу же обвенчали. И мы тут же уехали.

Мне ужасно не хотелось вспоминать об этом. Перед глазами снова встал поднимающийся труп.

— Да, — подтвердил отец Джон, который благополучно выспался и тоже с удовольствием завтракал, — я смутно помню, все-таки несколько лет прошло. Но состоялось только венчание, причем самое скромное. Мне, признаться, жаль было. Все-таки не стоит выдавать юных девушек за уродливых стариков. Супруги не должны испытывать друг к другу отвращения.

Говорить о том, что муженек не доковылял до супружеской кровати, я не стала. Пусть думают, что хотят. Непохоже, чтобы Энн мстила, любопытство выглядело совершенно искренним. Понятно, что она могла обсуждать меня с матерью.

Дикон искоса взглянул на меня. Представляет меня в постели с уродливым стариком или что-то заподозрил? Меня немного пугала его проницательность.

Со стороны могло показаться, что меня поймали на шашнях с гостем и выпнули замуж, чтобы прикрыть грех. Могла ли так думать Энн? Но Дикон точно знал, что кроме того раза ничего не было. Мы со Снейпом считали, что упырь как-то воздействовал на графиню и других обитателей замка, чтобы получить сильную жертву для своих целей. Было ли что-то еще?

— У Изабель тогда нога болела, — задумчиво проговорила Энн, — я еще удивилась, что за тобой не послали. Потом подумала, что ты уехала очень далеко, а ты все время была рядом.

Нет, это определенно не злорадство. Здесь что-то другое.

— Энн, — тихо сказала я, — скажи, а почему ты спрашиваешь? Выдали замуж и выдали. Элси, вон, тоже за старика выходить пришлось. Может быть, какая-то договоренность была. Сейчас-то это уже не важно.

Энн замялась, она явно не хотела раскрывать истинную причину своего любопытства. Странно…

— Скажи, Энн, — тихо проговорил Ричард, подметивший ее сомнения.

Она как-то беспомощно огляделась по сторонам.

— Мне старуха нагадала, — шепотом сказала Энн, — нет, я не просила ее гадать. Она сама. Схватила меня за руку и давай говорить. У меня до сих пор мороз по коже, как вспомню.

— Нагадала старуха? — переспросил Снейп. — Миледи, это может быть очень важно и даже опасно. Не зря говорят, что не стоит искушать судьбу. Вам могли внушить таким образом некие мысли, чтобы заставить поступить определенным способом. Расскажите, в чем там дело. Может быть, мы сможем помочь? Хотите, вам составят гороскоп? Все по науке со строгими расчетами.

— Внушать мысли? — переспросил Дикон.

— Да, милорд. Миледи, прошу вас, расскажите, как все было. Здесь ваших врагов нет.

Энн несколько раз кивнула.

— Я знаю, что врагов нет. Врагов не лечат. И единороги к вам пришли. Я… я тогда в Лондоне осталась. У сестры…

Она взглянула на мужа, закусила нижнюю губу, но, видимо, решилась и быстро заговорила.

— Мне все время говорили, что за Дикона не стоит выходить, что мне лучше уйти в монастырь. И… меня служанкой нарядили и на кухне спрятали.

— А мне сказали, что ты сбежала, лишь бы за меня замуж не выходить, — продолжил Ричард, — это тогда? Тебя и так пугали?

— А что сказала старуха? — спросила я, начиная подозревать, что нашим ноу-хау с пророчествами и предсказаниями кто-то воспользовался. Хоть и не с таким размахом, как мы.

Энн нахмурилась, вспоминая.

— «В отцовском доме смерть тебя ждет… — медленно начала она, — она и сына твоего заберет. Лишь в монастыре спасение придет. А не послушаешь, попадешь на зуб той, кто до тебя была, болотного упыря упокоила, своего сына родила. Упырь не смог и тебе не одолеть. А тебе — смерть!»

Ни фига себе! Челюсти отвались у всех присутствующих.

Первым пришел в себя Лавгуд.

— Миледи, — улыбнулся он своей усталой и какой-то потусторонней улыбкой, — вас действительно пугали. Хотите, мы все поклянемся, что никогда не желали зла ни вам, ни вашему малышу? И гороскоп мы составим. Самый надежный.

— Энн, — тихо спросила я, — было что-то еще? Да?

— Да, — она подняла на меня глаза, — когда ты дарила подарок нам на свадьбу, кто-то прошипел мне чуть ли не в ухо: «Вдова болотного упыря, вот она!» Я спросила потом у Бесси, она осталась в замке. Ты помнишь Бесси? Она у нас с Изабель нянькой была. Она и сказала, что лорда Маубентроя называли болотным упырем потому, что он двух жен уморил. На третью замахнулся, да не вышло, потому что у тебя Дар сильный.

Мы с Диконом переглянулись. Оба вспомнили ночной разговор о том, что Дика могли высечь, чтобы спровоцировать стихийный магический выброс.

Отец Джон перекрестился. Все последовали его примеру. Я решила брать дело в свои руки.

— Энн, — сказала я, — покойный лорд Маубентрой был старым, уродливым горбуном. Про его двух первых жен я узнала уже после его смерти — повитуха рассказала. Мне же он ничего плохого сделать не успел. Очень может быть, что он мучил своих первых жен. Есть такие люди, которым доставляют удовольствия чужие страдания. Думаю, что он и надо мной планировал издеваться. Но так получилось, что он выпил слишком много вина, оступился и упал. Ударился головой прямо об окованный железом угол сундука. Это многие знали, если кто-то бывал в наших местах, то вполне мог слышать. Дика я никому не показывала, но в тех словах, что ты передала, есть просто упоминание о сыне. А о нем знали. Твой отец — крестный Дика. Заметь, об оборотне, который напал на Дикона и рвался в Мортленд, тебе не сказали. Значит, тот человек, что тебя пугал, был в Лондоне и не знал, что тут у нас творится. Это было не гадание, тебя целенаправленно пугали. Сейчас этот человек в Миддлхэме, если еще не сбежал, когда все узнали про единорогов. И именно этот человек причинил боль Дику. Дикки, кто тебя бил, расскажи всем. Здесь все тебя любят, никто не желает тебе зла. Твой отец не знал, что с тобой сделали.

— И я не знала, — прошептала Энн, — ты хороший, Дик. Я бы ни за что не стала делать тебе больно.

Дик нахмурился.

— Давай, приятель, — сказала я, — рассказывай. Ты поругался с Джоном и?..

— Он сказал, что я вру, — начал Дик, — а я не врал, я сказал, что мы с Хагридом белочек и ежиков лечим. И барсучат. И птичек тоже. А Кэт сказала, что я задавака. И что папа меня не любит. А я сказал, что меня мама любит, вот. А Джон хотел меня ударить. Тогда я сказал, что дерутся только слабаки, которым нечего сказать. Мне так дядя Люц говорил. И ты, мама, тоже. И все.

Ох, детишки! И каждый врезал по больному. Дик болезненно переживал, что великолепный папа не принадлежит ему безраздельно, а Джон и Кэтрин лишились матери.

— А что было потом? — спросил Гарри. — Расскажи, Дик.

— Та женщина сказала, что мы плохие дети. А другой дядя взял меня за руку и увел. Я думал, что он будет говорить, что я плохо себя вел, но он задрал на мне одежду и начал бить. Так больно было. И тебя, мама, не было. Я стал кричать, чтобы ты пришла. А тебя все не было. И я побежал. К тебе… И я тебя нашел.

— Ты можешь узнать ту женщину? И того дядю? — спросила я.

— Эта женщина была с Джоном и Кэти, — ответил Дик, — а дядю я не видел. То есть, видел, но лица не видел. У него было так и так.

Дик ладошками прикрыл лицо. Повязка на лбу и что-то прикрывающее нижнюю часть лица.

У Дикона на щеках заходили желваки. Энн испуганно смотрела на Дика. Он встал со своего места и забрался ко мне на колени. Я обняла его и уткнулась носом в его макушку. От него так вкусно пахло.

— Мне кажется, что все это взаимосвязано, — сказала Луна, — надо действительно составить гороскопы и посмотреть. И на вас, милорд, тоже. Вы же видите, что все это крутится вокруг вас.

— Вокруг ваших женщин и детей, — заметил Драко.

Я замерла.

— Барбара, что? — спросил Снейп.

— Дикон, — тихо сказала я, — а отчего умерла мать Джона и Кэтрин? Ты сказал, что она внезапно умерла.

— Она заболела, — ответил Ричард, — мне сказали, что она простудилась, но болезнь все не проходила. И она умерла. Мне говорили, что к ней нельзя, что это заразно.

— Простуда? — удивилась Пэнси.

— Да уж, — сказал Гарри, — все вместе выглядит не очень хорошо. Женщина, с которой у вас связь, умирает неизвестно от чего. Миледи запугивают, а потом выясняется, что она больна. Малокровие ведь можно спровоцировать?

— Есть вещества, которые способны вызвать внутренние кровотечения, — ответил Снейп, — никто и не догадается, в чем дело. Хотя можно и обычными кровопусканиями злоупотребить.

— Мне пускали кровь, — ответила Энн, — несколько раз.

— Хорошо, что Барбара вспомнила про гранаты, — заметил Люциус, — а теперь и за нее взялись. Вам говорили, милорд, про одаренных детей? И что может случиться, если такому малышу причинить боль или сильно напугать?

— Да, Барбара сказала, — ответил Дикон, — ребенок может наказать обидчика.

— Ну вот, — продолжал Люциус, — смотрите сами. Женщина, к которой вы были привязаны, умирает. Раз вас к ней не пускали, там могло быть что-то, что могло навести на мысль о том, что ее отравили, например. Вашу невесту запугивают. Когда не получилось, то принимают другие меры. При малокровии у матери ребенок родился бы слабым. У него тоже была бы та же болезнь. Даже пережив роды, ваша жена до конца бы не поправилась. Барбару объявили бы ведьмой. Все. Никого не удивит смерть того, кто слаб и часто болеет. Похоже, что кому-то нужен член вашей семьи, милорд. Свободный и без законных наследников.

Мы с Энн смотрели друг на друга в полном шоке. Да, попали. Ричард напряженно размышлял. Отец Джон качал головой.

— Барбара не могла быть связана с упырем, — сказал он, — у тех, кто попал к упырю, детей быть не может, они меняются навсегда — холодные, безвольные. И метка на теле есть: черный след от зубов на внутренней стороне бедра. Я еще до рукоположения такое видел, меня с собой брали, когда упыря упокаивали. Бедная женщина потом в монастырь ушла. Я слышал, что вскоре умерла.

Меня передернуло. Вот, что рядом прошло. Мои маги уставились на меня с ужасом.

— Господи! — прошептала Нарцисса.

— Что? — моментально среагировал Ричард.

Я икнула.

— Барбара? — тихо спросила Энн. — Так упырь был?

— Спокойно! — моментально среагировал Драко. — Дик, иди на ручки! Сейчас с тобой Сириус поиграет. Саймон, Гермиона, где успокоительное?

— Был, — ответил Снейп, — самый настоящий. Сам его упокоил. Вот успокоительное. Барбара, столько лет прошло, ну что ты? Выпей и успокойся. Тебе же даже не снилось ничего, чего сейчас-то накрыло?

— Упыря просто так не убить, — вздохнул отец Джон, — даже если он ударился головой об угол сундука. Пресвятая Дева! Я же своими руками… Саймон, ты почему меня с собой не позвал? Ты же тогда в Мортленд сорвался как сумасшедший.

— Я не знал, что это именно упырь, — ответил Снейп, — но мне показалось странным, что Барбара просто исчезла, а до этого никому дела не было. И никто, кроме вас не помнил, куда ее увезли. Успел! Он уже вставал. Хорошо, рука не дрогнула.

Успокоительное подействовало.

— Спасибо, — поблагодарила я, — просто все вместе нахлынуло и вспомнилось.

— Вы говорили, что вы маги, — медленно проговорил Ричард, — могу ли я вам верить?

— Можем дать клятву, — ответил Люциус, — мы и так все связаны.

— Хорошо, я приму у вас клятву. Энн и Нэд пока останутся здесь, а я допрошу всех в замке. И мне нужна для этого помощь, чтобы определить: кто врет, а кто нет.

— Привози-ка сюда и остальных детей, — выдохнула я, — пусть с белочками и ежиками у Хагрида поиграют.

Испуганных детей привез Шелтон. Они некоторое время дичились, пугались Хагрида, но постепенно оттаяли. Дик чувствовал себя хозяином. Пока все было прилично.

Мы с Энн сидели поблизости с кружками эля. Нэд дрых в колыбельке, которую тоже вытащили на свежий воздух. Идиллия.

— Они их найдут, как думаешь? — спросила у меня Энн.

— Если не сбежали, — ответила я, — они могли сбежать сразу же, как стало известно про единорогов.

— Дикон догонит, — кивнула Энн, — я его таким никогда не видела. Он так разозлился! Слушай, а расскажи мне про оборотня.

— Дикон со своими людьми ехал из аббатства Болтон, — сказала я, — у них понесли лошади, и оборотень загнал их в болото. Кони утонули, а люди сумели добраться до нашего дома. Но Дикона оборотень достал. Он уже обращаться начал, когда Дик сумел убрать всю заразу из его ран. Понимаешь, этот оборотень… он любит обращать именно детей, про него такое слышали. Вот он и рвался к Дику, чтобы добраться до одаренного ребенка. У нас тут защита, просто так в дом не ворваться, а так и Дикон оказался бы зараженным, и защиту оборотень смог бы преодолеть. Одним ударом и отец, и сын. На другую ночь оборотень снова пришел, но его тут уже ждали. И покусанных им тоже нашли.

Энн поежилась.

— Я бы с ума от страха сошла, — сказала она, — упырь, оборотень.

— И тебя чуть не уморили, — добавила я.

— И меня, — кивнула она и снова отпила эля, — и Нэда. Тот человек правильно сказал: если бы мы были больные и слабые, то никто бы не удивился, если бы мы умерли. В любой момент. Кому же так Дикон нужен?

— Да кому угодно, — ответила я, — это же Дикон.

Мы немного помолчали.

— Энн, — спросила я, — ты на меня не злишься?

— Нет, — ответила она, — это хорошо, что есть ты. Твой сын поможет моему. Он чудесный. А ты не будешь от меня избавляться, ведь если хотела бы — давно сделала.

— А Дикон? — спросила, тихо офигевая от прагматизма ее светлости.

— Пусть лучше он будет наш с тобой, чем еще чей-нибудь, — ответила она. — Ты сильная, а я — нет, но вместе мы справимся.

Я бросила на нее косой взгляд.

— Что, правда, думала, что я тебе глаза выцарапаю? — усмехнулась Энн. — У мужчин всегда есть кто-то еще. Думаешь, я про своего отца не знаю? А уж про нашего короля я такого наслушалась, да и насмотрелась. Дикон не такой, но ему меня одной точно не хватит.

— А средний брат какой? — спросила я. — Я его только один раз видела.

— Джордж? — переспросила Энн. — Мне он не нравится. Он все время боится, что его обойдут, словно ребенок, который к сладостям рвется. Земли, титулы, корона — он все хочет. И злится, что не все ему, но сестру он любит. По-своему.

Я вздохнула. Ай да тихоня Энн! Хотя она в таком дерьме побывала из-за папочкиных амбиций, что можно и не удивляться. Тут пойдешь на уступки, лишь бы все не потерять. Пара они с Диконом, это точно. А я, дура наивная, не между ними попала, а к ним. Оба попользуются. Кишка у меня тонка против них. А что делать? Моим мнением тут не интересуются.

Ребятня с открытыми ртами слушала рассказы Хагрида о единорогах. Он, что показательно, когда здорово увлекался, переставал мекать, бекать и экать.

— Так вот, ребятки, — слышно было и нам, — единорог — самое светлое и чистое существо, и кто убьет его, тот навсегда будет проклят.

— А где они живут? — интересовалась Кэтрин. — Откуда они пришли?

— Они живут в лесу, — объяснял Хагрид, — только не в обычном, а в волшебном. Оттуда пришли, туда и вернулись.

— А еще придут? — спросил Джон.

— Кто же знает. Они сами решают, когда и к кому приходить.

— Странное здесь место, — сказала Энн, — я думала, что на болотах мрачно.

— Болота дальше, — ответила я, — вот там местами жутковато. Если хочешь, можно попросить Гарри, Драко и Луну, чтобы проводили. Они там охотятся. И бабушка Невилла тоже. А он там травы собирает.

— Это тот, кто строит нам теплицу? — уточнила Энн. — Никогда не думала, что все это так сложно.

— Это целое искусство, — пояснила я.

Мужчины вернулись к вечеру. Как и следовало ожидать, тот, кто выпорол Дика, успел удрать, но удалось «взять за жабры» няньку Джона и Кэтрин. Ей не нравился чрезмерно самостоятельный и языкастый Дик, и она легко согласилась передать его для наказания некоему человеку, который назвался Майклом. Этот Майкл уверил ее, что от мальчишки сам герцог избавится, стоит только показать ему, что в ребенке живет злой дух. А нечистая сила обязательно проявит себя, если сбрызнуть розги святой водой и прочитать перед поркой молитву.

Дурищу саму нещадно выпороли и посадили в подвал. Пока больше никого не нашли. Энн тут же засобиралась домой.

— Приезжайте в гости, — сказала я Джону и Кэтрин, — у нас вон сколько интересного.

— А почему сова белая? — спросила у Гарри Кэтрин.

— Потому что такие совы живут далеко-далеко на севере, — ответил Гарри, — там все время зима и никогда не бывает лета. И все время снег. Вот потому она и белая — чтобы ее не было видно, когда она охотится. Но Хэдвиг подружилась со мной, поэтому теперь живет у нас.

— Я тоже хочу сову!

— Ты же не будешь ее мучить? А если сумеешь подружиться с птицей, то и она тебя полюбит. Приезжай в гости к Дику, и Хагрид поможет тебе подружиться с совой. И с другими зверюшками.

— На зверюшек охотятся, — сказал Джон.

— Да, — кивнул Гарри, — но убивать просто так плохо. Ты же не будешь стрелять в красивую птичку только для забавы?

— Нет, — задумался мальчик, — я посажу ее в клетку, чтобы она мне пела.

— Не все птицы поют в клетках, Джон, — сказала я, — на воле, в лесу или в поле им намного лучше. И поют они веселее.

Наконец мы распрощались.

Я попросила у Снейпа зелье сна без сновидений.

— Что, — хмыкнул тот, — разделили супружеские обязанности? Корона ей, а тяготы тебе?

— Я вряд ли смогу до конца их понять, — пробормотала я, — менталитет страшная штука.

— То ли еще будет, — хмыкнул Снейп, но флакончик выдал.

Я просто не хотела обо всем этом думать. Слишком много информации, пусть уляжется сама собой, потом попробую ее хоть как-то систематизировать. И вообще, имею право хоть немного отключиться.

Утром все снова навалилось, обязанности никуда не делись, так что я самым банальным образом сбежала из дома. Ну как, не насовсем, конечно. Я дошла до того места, где заканчивался лес, перебралась через речку и взобралась на холм.

Отсюда открывался замечательный вид на луга и другие холмы. Виден был и Миддлхэм. Тут находился древний дольмен. Он почти врос в землю, так что влезть на него не составило труда. Я содрала с головы ненавистное покрывало и подставила лицо и шею ветру и солнцу. Господи, как хорошо! И никого вокруг. Как же давно я просто так не выходила из дому. Всегда только по делу.

— Отдыхаешь? — послышался голос черта.

— Не ломай кайф, а? — попросила я.

Он рассмеялся.

— Иногда можно и отдохнуть. Сколько ты уже пашешь, не разгибая спины? Десять лет? Приличный стаж.

— Я не понимаю, что происходит, — пожаловалась я, — все эти качели — то вверх, то вниз. То Энн пытаются убить, то на Дика напали. Я понимаю, что не в сказку попала, но все равно как-то слишком. Скажи хоть — это местные гадят или тоже пришлые?

— В основном местные, — ответил черт, — но и пришлые тоже включились в игру. Скучно не будет.

— Вот уж в чем не сомневаюсь.

Он хихикнул.

— О, твой Дикон мчится. Слышишь? Интересно, заметит или нет? Заметил. Хотя тебя издалека видно.

— Главное, чтобы тебя не было видно.

— Обижаешь! — хихикнул черт, растворяясь в воздухе.

Теперь я отчетливо слышала топот копыт, но даже не повернула голову. Я смотрела в ту сторону, где должен был находиться Йорк.

— Барбара! — крикнули снизу. — Это ты? Что ты там делаешь?

— Сижу! — крикнула я в ответ.

— Спускайся вниз!

— Не хочу!

Разумеется, такое странное поведение без внимания не оставили. Вскоре Дикон поднялся ко мне.

— Ты что здесь делаешь? — удивленно спросил он. — Разве можно ходить одной? Или у тебя лошадь сбежала?

— Это я сбежала, — честно ответила я, — я устала. Они все время что-то от меня хотят. Я решила отдохнуть. А ты что-то хотел?

— Я завтра уезжаю в Йорк, — сказал он, — хотел попрощаться. Подожди, ты действительно убежала из Мортленда?

Его лицо находилось примерно на уровне моих колен, и я получала колоссальное удовольствие, глядя на него сверху вниз.

— А тебе никогда не хотелось убежать? — спросила я. — Ото всех? Сидеть где-нибудь в одиночестве, ни о чем не думать? И пусть весь мир подождет…

— Нет, — удивился он, — никогда.

Я поболтала ногами в воздухе.

— Ну и зря!

Он протянул мне руки.

— Спускайся! Тут столько всего происходит, убийцы бродят, а ты сидишь на вершине холма и…

Я взглянула вниз, чтобы выбрать удобное место для приземления. Мне показалось или там что-то блеснуло?

— Что это там? — спросила я и спрыгнула на землю.

— Где? — спросил Дикон.

— Да вот же, вот!

В моей руке оказался тяжелый желтоватый кругляш.

— Ты потерял? Это же монета. Ого!

— Монета? Какая монета?

-Смотри! — я ткнула пальцем в полустершийся профиль в лавровом венке. — Это же римская монета. Ауреус!

Он, по-моему, ничего не понял, а я уже вытащила небольшой нож, который всегда носила на поясе и содрала первый кусок дерна.

— Ты что делаешь?!

— Или помогай, или не мешай!

Земля была довольно мягкой, так что я копала, как ошалевший терьер. Вскоре под ножом что-то звякнуло. Я издала воинственный клич, разложила на траве покрывало, бережно окопала ножом древний треснувший горшок и очень осторожно переместила его на ткань. Горшок тут же развалился.

— Да что это… — начал Дикон, который, похоже, уже собирался вязать меня и окунать в воду, и замолчал. Зрелище рассыпавшихся по покрывалу золотых монет, колец и нескольких застежек-фибул завораживало. Впрочем, золота было немного, но я не сомневалась, что черные кругляшки были серебряными монетами. Опять черт прикалывается?

— Что это? — спросил Дикон.

— Клад, — ответила я, — представляешь, я клад нашла! Настоящий древний клад! Вот это да! Надо как следует рассмотреть. Если это римские монеты, то это же настоящее сокровище!

— А там еще есть? — заинтересовался Дикон. Он опустился на колени рядом со мной и горящими глазами рассматривал мою находку.

Я потыкала ножом в землю.

— Больше нет. Знаешь, монета могла выпасть, еще когда горшок закапывали. А наверх ее могли черви вытолкнуть или землеройки. Надо отнести к нам, отмыть, отчистить и посмотреть, что за монеты. Тогда примерно узнаем, когда его зарыли.

Я замотала находку в свое покрывало, ну хоть какая-то польза от этой тряпки. Мы спустились с холма к реке, я отмыла руки, а Дикон подозвал своего коня.

— Садись, — сказал он.

— А ты?

Он фыркнул, вскочил в седло и протянул мне руки, помогая забраться на лошадь впереди себя.

— Ты же не отберешь у меня мой клад? — спросила я, заглянув ему в лицо.

Он усмехнулся.

— Я думал, ты будешь страдать в разлуке, а ты…

— Страдать? — переспросила я. — Я же не знатная дама, мне не положено.

Конь медленно двинулся вперед, переходя речку вброд. Я положила голову на плечо Дикону.

— Ну, если ты очень хорошо попросишь, то я немного пострадаю. Даже поплакать могу. И вышить тебе рубаху. Тебе белого вепря вышить или белую розу?

Он расхохотался и пришпорил коня, тот помчался галопом. Я прижимала к груди свою находку, ветер бил мне в лицо, а жизнь была прекрасна.

* Обещанные — дети, которых с рождения, а иногда и до обрекали на постриг в монастыре. В настоящее время эта практика запрещена.

** — "Искусство любви". Дальше Барбара немного лукавит, часть "для мальчиков" там тоже есть.