И Гарри Поттера в придачу!

Глава 16, в которой миром правит любовь: к деньгам, книгам и новым возможностям

Поговорить со своими удалось на другой день.

— Спасибо! — сказала я. — Чем вы его?

— Сириус врезал Slugulus Eructo, — хмыкнул Рабастан, — его поддержали, чтобы заклинание продержалось подольше. А я добавил одну наработочку — фамильный секрет. Похожим пользовались в Германии против особо ретивых инквизиторов, а мои предки доработали. Он теперь не сможет прочитать ни одной молитвы, даже перекреститься не сможет, а причастие будет оставлять на нем ожог. Снять может только тот, кто наложил. А я этого делать не собираюсь.

— Так ему и надо, — сказала я.

— Согласен, — ухмыльнулся Рабастан.

— Мы сейчас немного поработаем над тем, чтобы слухи далеко не разошлись. Переключим внимание, — сказал Люциус, — Саймон посоветовал. Кстати, здесь колдуется лучше, чем в Англии. Местных отловить не очень получается, сама понимаешь, придется ждать конца переговоров и двинуть в Париж, но мне это не нравится.

— Это может быть опасным, — заметила я, — этот Фламель не тот, который прожил почти шестьсот лет, тут ему немного за сотню. И он плоть от плоти этого мира.

— Это-то понятно, — сказал Ксенофилиус, — но тебе придется договариваться с герцогом, чтобы он нас отпустил. А это будет непросто.

— Попробую, — вздохнула я.

Мы встали лагерем у Амьена. Переговоры шли вовсю, это и не скрывалось. Дикон был мрачнее тучи, но меня больше не трогали. Возможно, сработали установки и заклинания магов, а может просто на Дикона нашли другую управу. Очень может быть, что король не пользовался одной уловкой дважды. Или это действительно была инициатива Мортона, а Эдвард просто смотрел, что из этого получится, и не собирался доводить все до конца? Очередная проверка лояльности Ричарда? Да сколько уже можно!

Этим вечером он вернулся в палатку мрачнее обычного. Сел в кресло и замер. Он просто смотрел прямо перед собой, стиснув зубы. Все ясно.

Я опустилась на землю рядом и взяла его за руку. Он чуть сжал мою кисть. Какое-то время мы просто сидели и молчали. Снаружи начал доноситься шум.

— Король Франции приказал торговцам из Амьена поить наших солдат за свой счет, — каким-то безжизненным голосом проговорил Ричард, — чтобы отпраздновать перемирие. Война закончилась, Барбара.

— А это не может быть уловкой? — тихо спросила я. — Чтобы напасть на практически беззащитный лагерь?

— Нет, — он перевел взгляд на меня.

Я вздохнула.

— Пятнадцать тысяч фунтов сразу и десять тысяч в год, — сказал Дикон, — хорошие деньги?

— Это большие деньги, — ответила я.

— Король Франции богат, — криво усмехнулся он, — он может заплатить нам, чтобы мы убрались домой.

— Заключили мир? — спросила я.

— Да, — его губы дрогнули, — зачем возиться с нами, если можно заплатить? Король Франции воюет с Бургундией.

Я молча смотрела на него.

— Я не взял деньги, — горько и жестко сказал он, — Ричард Глостер не продается.

— Не продается, — подтвердила я.

— Ты понимаешь? — чуть нахмурился он.

— Да, — четко ответила я, — если бы ты взял эти деньги, это был бы не ты.

— Мой брат считает, что это глупый поступок, — заметил он.

— Нельзя идти против себя, — ответила я, — если жжет руки — не бери.

— Ты понимаешь, — кивнул он.

Я прекрасно понимала, что король не стал ввязываться в авантюру и предпочел взять деньги. Думаю, что и Дикон понимал, что с такими союзниками английскую армию здесь ничего хорошего не ждет. Скорее всего, его возмутила циничность сделки: нате вам деньги и не путайтесь под ногами.

— Я не взял денег и не принял подарки, — сказал он, — мне не нужны подачки.

— Ричард Глостер не продается, — повторила я.

Я встала, он не отпустил мою руку.

— Хочешь, я налью тебе вина? — спросила я.

Он притянул меня к себе. Я провела свободной рукой по его волосам. В его глазах была боль, боль и горечь.

Этот военный поход являлся авантюрой с самого начала, но это понимание сейчас было не важным. Тут не нужны умные мысли и анализ ситуации. Здесь и сейчас был только Дикон с его раненым самолюбием. Собственно, из-за этого я и отправилась в этот поход. Хотелось понять и поддержать, но теперь я поняла, что поехала бы с ним, даже если бы понятия не имела о том, что будет.

Мы так и остались, пока в палатке не начало темнеть. Он усадил меня себе на колени, а я перебирала его волосы. А вокруг гудел военный лагерь, где началась грандиозная пьянка.

Это продолжалось еще несколько дней. Жуткое зрелище на самом деле. А я наконец увидела вблизи герцога Бургундии, который примчался в лагерь через день. Ричард был прав, он мне не понравился. И дело не во внешности, а в детской растерянности и обиде. Он действительно считал, что король Англии должен угробить свою армию во Франции ради его интересов и амбиций? Но с союзниками так не обходятся. И почему его удивляет, что кто-то поступил так же, как и он сам? То есть, стал действовать в собственных интересах?

— Дикон, я не понимаю, — сказала я, — герцог Шарль не прибыл в Кале, закрыл перед нашей армией ворота своих городов, бросил теперь. Да за один лагерь под Перонной с него причитается. А что он хочет теперь?

— Чтобы мы продолжали воевать, — ответил Ричард.

— Прости, что так говорю, но у твоей сестры очень глупый муж.

Он бросил на меня косой взгляд и хмыкнул, но никак не прокомментировал мое высказывание. Похоже, что он был с ним согласен.

На встречу с королем Франции Дикон не поехал и отказался от визита в Париж на празднества по случаю перемирия. Это было очень вызывающе, но король на это внимания не обращал, его вполне устраивала подпись брата под мирным договором. Хотя Ричард и тут заявил, что подписывает только потому, что является подданным Эдварда.

Просьбу магов посетить Париж Ричард воспринял неожиданно спокойно и дал свое согласие. Мне кажется, что он знал об их поисках французских магов.

— Они хотят найти одного человека и кое-что у него узнать, — пояснила я, когда вся компания отбыла.

— Это связано с вашими делами? — уточнил Ричард.

— Да. Понимаешь, похоже, что та беда, о которой я тебе говорила, случилась только в Англии. Это странно. Но тогда получается, что источник угрозы находится где-то в другом месте. Это может быть опасно не только для волшебников.

— Хорошо, но пусть не задерживаются. И расскажут обо всем.

Пьяная армия — это ужас и мерзость. Армия с похмелья — просто мерзость.

— Что? — спросила я у зеленого Сайкса. — На дармовщинку и уксус сладкий?

— А мы за ваше здоровье, — ответил он заплетающимся языком, — и за его светлость.

— То-то на вас смотреть противно, а нюхать страшно, — проворчала я.

Но мужиков было жалко. Кажется, антипохмельным меня тоже снабдили.

Снейп тоже неплохо знал историю, а может Гермиона просветила, но бутыль была весьма внушительной, многим хватит.

— На! — выдала я. — Одна капля на язык. Не больше! А то будете блевать. А тут и так от палатки отойти страшно. А, ладно! Открывай рот, а то прольешь.

Через минуту его лицо прояснилось и приняло нормальный цвет.

— Миледи! — благоговейно проговорил он.

— Бери и напои всех, на кого хватит. И смотри, не жадничай!

К Сайксу тут же подтянулись другие страждущие.

— Наша-то леди нас не бросит, — слышались голоса, — у нее лекарства есть. Эй, и мне дай! Вот кому Господь жену пошлет!

— Ваши жены вас за ваши похождения сковородками и скалками встретят, — сказала я, — а это не французы, не отобьетесь. Ох, пьянчуги!

— Голову! — послышалось рядом со мной, и меня оттолкнули в сторону.

Все затихли, заозирались. Сайкс замер, прижав бутыль с антипохмельным к груди. И все в ужасе уставились на арбалетный болт, глубоко впившийся в шест, на котором помещался значок Дикона, обозначающий, что это его шатер. Как раз напротив того места, где мгновение назад была моя голова.

Антонин, а это был он, мотнул головой в сторону шатра.

— Быстро! И не светитесь!

Я чуть ли не на четвереньках шмыгнула внутрь. Да что же это такое!

Расследование ничего не дало. Стрелок успел сбежать, хотя и удалось найти место, где он прятался.

— Я всегда по сторонам смотрю, — отчитывался Антонин Дикону, — мне движение веток не понравилось. И блеск уж очень знакомый. Хорошо, успел.

Тяжелый болт с вырезанным крестом извлекли из шеста. Крест мне не понравился, толстый такой намек.

Дикон стиснул зубы.

— Мы снимаемся и уходим к Кале, — сказал он, — у меня уже есть приказ короля. Ты будешь охранять леди.

Мне стало страшно за своих ребят. Это могло быть местью за Мортона, если кто-то догадался, но могло быть и приветом от местных. Ох, скорее бы в Англию!

Теперь рядом со мной ехал Долохов. Я видела его и раньше, но он не намекал на знакомство, это было неприлично. Теперь можно было и поговорить.

— Больше на местных похоже, — сказал Антонин, — наши за вас горой. И в колдовство никто не верит. Епископ еще и по бабам большой ходок, ему из обоза постоянно девиц таскали. Дело житейское, но для духовного лица неприлично. Грех. Это привет милорду, он уж очень эффектно выступил. На него замахнуться — кишка тонка, а так хоть укусить. Тут и крест вписывается, про скандал-то знают.

— У него и здесь врагов хватает, — вздохнула я.

— Честных людей не любят, — заметил Антонин.

— Потренируешь потом меня? — спросила я. — Если время будет? На самооборону? А то того и гляди похитить попытаются. Я врезать могу, но от сильного противника или от нескольких не отобьюсь.

— Хорошая мысль, — согласился Долохов, — стоит попробовать. Еще хорошо бы башмаки железом подбить. Знаете, куда бить?

— По голени, — ответила я.

— Точно, — хохотнул он, — по прочим местам можно и потом.

— Как-то там наши? — вздохнула я. — Душа не на месте. Не влипли бы.

Он вздохнул.

— Вся надежда на Басти и Люциуса.

Наши маги нагнали нас уже у Кале.

— Ничего не понимаю, — отчитывался Люциус, — никто ничего не знает. С Фламелем встретились — тот еще жук, но заинтересовался и пообещал помочь. Ему такие вещи тоже не нравятся, и он понимает, насколько это опасно.

— Значит, наш враг в Англии, — проговорила я, — с одной стороны легче, а вот с другой…

— Вы ничего не нашли? — уточнил внимательно слушающий Дикон.

— Мы убедились, что далеко искать не надо, милорд, — ответил Люциус, — это тоже результат.

Началась переправа обратно в Дувр. Мы жили в том же доме, и я спросила у хозяев, где можно купить подарки для друзей и родни. Из дома меня не выпустили, покупал Люциус. Ну, на его вкус можно положиться, он и чернослив не забыл.

За укладыванием в сундук кружев меня застал Дикон.

— Это для меня и моих дам, — сказала я, — не волнуйся, я никуда не ходила, все купил Люциус. У меня есть деньги.

Он фыркнул и швырнул на стол кошелек.

— Закажи, что хочешь, тебе доставят.

Вот не умею я на халяву… И в прошлой жизни от этого страдала, и в этой мучаюсь. Как только некоторые умудряются устраиваться? А я постоянно прокалываюсь.

Заказала шелк и еще кружев, тут они были потрясающие.

Чувство постоянной опасности отступило только в Дувре. Демобилизация. Армия расходилась по домам.

— А Мэри от счастья слезы льет. Как лютня душа ее поет! — печатали шаг херефордширцы.

— Кап-кап-как, — слышалось со стороны лучников из Уэльса.

— Еще любил он женщин и знал у них успех. Победами увенчан, он жил счастливей всех! — выводили артиллеристы.

— Так жизнь проходит день за днем в торфянике глухом! — пел довольный жизнью Драко.

— Прощайте, леди из Йоркшира! — то и дело махали рукой мне.

Уж не знаю, как на это реагировал Дикон, но цветы ободрали вокруг всех дорог на несколько ярдов. Я вся была осыпана лепестками. Да, знатной даме простые парни дарить свои букеты не осмелились бы, но ведь я лечила их, отпаивала после пьянки. Я была своя.

И, честно говоря, эта компания мне нравилась намного больше, чем королевский серпентарий.

До Миддлхэма и Мортленда оставалось всего нечего.

— Ты едешь в Миддлхэм, — заявил Дикон.

Я тяжело вздохнула.

— Послушай, — сказала я, — зачем тебе это надо? Я все равно буду лечить, а это значит, что будут тащить больных со всей округи. И свои занятия не брошу. Тебе так лень сесть в седло и проехать пару миль?

— Так будет лучше, — отрезал он.

Интересно, для кого?

Черт появился, когда Дикон спал.

— Не бойся, не услышит, — хмыкнул рогатый, — все под контролем. Ну, ты и овца!

— На себя посмотри! — обозлилась я.

— А за козла ответишь! — погрозили меня когтистым пальцем. — Поперлась на войну.

— Зато от Мортона избавились, — сказала я, — минус один.

— Минус еще один, — оскалился черт, — королю надоели попытки леди Стенли вытащить своего сыночка из монастыря, и он, отправляясь в поход, решил проблему радикально: придушили по-тихому. Так что все-таки он мертв, хотя ты лично его и не убивала. Я же говорил, что есть и более изящные решения.

— Чего тогда обзываешься? — спросила я.

— Овца и есть. Показала себя во всей красе: и в быту ты неприхотлива, и утешить можешь, и понять, и принять, и слабость его видела, и дала ему возможность себя защитником почувствовать. Все, дорогуша, влипла с треском. Скажи спасибо, что на цепь не посадит.

Я зависла. Вот, блин…

— И про дорогую Энн не забывай, — напомнил черт.

— Энн пила зелья? — спросила я. — Ей теперь лучше, и она начнет настраивать Дикона против меня?

— Наоборот! Вот какая же ты глупая баба, сил моих на тебя нет. Еще в Йорке все было ясно, а ты все ушами прохлопала. Энн — отличная герцогиня, она прошла всю эту школу и отлично умеет управляться с огромным хозяйством и двором, ну и выполнять представительские функции. Но у нее действительно слабое здоровье. Этот хмырь, что сейчас рядом с тобой дрыхнет, заботливый и внимательный. Идеальный муж. Почти, ибо он — здоровый мужик с определенными потребностями. А Энн не только слаба здоровьем, но и очень тяжело переносила беременность. Ее вообще эта сторона супружеской жизни не сильно интересует. А ты не только в ее дела и кошелек не лезешь, но и готова даже в военных походах участвовать.

— Лучше в военных походах участвовать, чем с этим хозяйством управляться, — проворчала я, понимая, куда он клонит, — вот где каторга.

— А для Энн каторга — ваши кувыркания в кровати с разрыванием одежды и прочими безобразиями, — пояснил черт, — и война ее пугает до дрожи, ей хватило приключений на всю жизнь. Так что она делегировала тебе часть своих полномочий.

— А графиня? — спросила я.

— А то ты графа не помнишь, — хихикнул черт, — дело житейское, зато дочь при короне и муже.

— Да уж… — пробормотала я.

— Я и говорю — овца, — гнусно ухмыльнулся черт.

— Сам дурак! — отрезала я. — Разберусь. Лучше скажи, что дальше?

— Щаз… — он мне еще и язык показал, скотина. — Сама, дорогуша, сама! Думай!

И исчез.

Дикон привычно подгреб меня к себе. И что теперь будет?

«Что будет, что будет? Шашлык из тебя будет!» — вспомнилось мне. Кажется, это было в каком-то фильме, а может, и в мультике. Хотя я уже не очень помню все эти фильмы и мультики. И не скучаю, что интересно. У меня тут свое кино со спецэффектами.

В Миддлхэме был большой праздник по случаю нашего возвращения. Энн ахала, слушая рассказы о приключениях. Не знаю, что ее больше напугало — наше сидение под дождем у Перонны или покушения на меня. Впрочем, посрамление епископа Мортона произвело на нее самое благоприятное впечатление.

Дик соскучился, ему пришлось больше времени тратить на учебу, осваивая латынь. И привычных занятий со мной не хватало. Я отчиталась своим об очередном визите куратора.

— Хм, — заметил Снейп, — по идее большая часть миссии выполнена, но еще столько проблем.

— Враги все равно будут мутить воду, — сказала я, — у них просто не стало фигуры, которую можно проталкивать на престол. А есть еще и Вудвиллы.

— Короче, торчим тут до 1485, — почесал в затылке Драко, — у нас еще есть время, чтобы разобраться с хроноворотом и со всеми этими странностями.

Нарцисса подтвердила, что Энн не стала пить укрепляющие зелья. Ее интересовала только косметика.

— Это не такая уж редкость, на самом деле, — сказала Нарцисса, — она не хочет ничего менять. В такой слабости тоже есть сила. Тебе все это неприятно?

— Я не лезу в герцогини, — сказала я, — мне это не нужно. Мне просто не нравится, что все решается за меня. Проблема в том, что Дикон никогда не сможет быть просто Диконом. Он всегда останется герцогом Глостером, братом короля и так далее со всеми титулами и регалиями.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — улыбнулась Нарцисса.

В Мортленде тоже произошли изменения. Съехали Лонгботтомы, захватив с собой Асторию Гринграсс. Невилл решил полностью переключиться на теплицы и оранжерею при Миддлхэме. Теплица в Мортленде функционировала нормально, бросать ее на произвол судьбы он не собирался, но объемы были несравнимы. Поблизости нашелся дом, достаточно удобный для всех троих. А что касается организации быта, то Лонгботтомы не планировали заниматься ничем таким, что помешало бы нанять человеческую прислугу. Тем более что для секретных занятий оставался Мортленд.

Лаванда чувствовала себя намного лучше, хотя пока не поправилась окончательно. В ее истории не было ничего нового.

Мне же были приготовлены апартаменты в замке. Я очень хотела забрать с собой сундук, но это могло меня здорово подставить. В конце концов, я выгребла всю немагическую литературу, кроме Светония и Петрония, и оставила за собой право получать то, что мне понадобится. И перетащила свои вещи в замок. Дика уже забрали туда.

Энн выделила мне удобную теплую спальню с примыкающей комнаткой, где можно было устроить самый примитивный туалет с бочкой вместо ванны. И еще две комнаты. В одной, самой светлой, я тут же устроила помесь солярия с кабинетом и библиотекой, а на другую у меня образовались вполне определенные планы. Надо же где-то пресс качать и подтягиваться без толпы зрителей.

Дикон сунул нос в мои комнаты уже в тот же день. Он вообще очень любопытный, я это давно заметила. Я как раз обследовала завешенную гобеленом нишу в спальне. Гобелен был обычным — дама с единорогом, а ниша меня интриговала. Вдруг там потайной ход? Вот за ощупыванием и обстукиванием стен и пола меня и застали.

— Что ты делаешь? — спросил Дикон, понаблюдав за моими потугами некоторое время.

— Ты не знаешь, зачем тут ниша? — спросила я. — Вдруг тут потайной ход?

— Ничего тут нет, что ты выдумываешь. Обычная ниша.

— Любовников прятать, что ли? — задумалась я.

— Что? — поперхнулся Дикон.

— А это такая история, — ответила я, — вернулся один… лорд из очень длительной поездки. Жена почему-то голышом в кровати лежит. На столе два кубка, из которых явно пили. И угощение. Странно все. Ну, он и начал искать. Во все сундуки заглянул, все поставцы с места сдвинул, даже в камин нос сунул. Отодвигает гобелен, а там здоровенный тоже голый мужик с кулаками, которые размером с голову лорда. «Ну, что?» — спрашивает он. — «Нашел?». «Ну, надо же», — отвечает лорд, — «и тут никого нет!»

— Это не смешная история, — сказал Дикон.

Я пожала плечами.

— Какая есть. Может быть, тут книги держать? Или еще что-нибудь?

— Ты привезла книги? — тут же заинтересовался он.

— Ты мне еще те не вернул, что взял, чтобы переписать, — напомнила я.

— Все равно покажи.

У-у-у-у, библиофил. Небось, уже решил, что и книги можно не отдавать, а вместе со мной приватизировать. Или проверяет, не притащила ли я Светония.

— Вот, — я проводила его в свой будущий солярий-кабинет-библиотеку, — в этом сундуке.

Он тут же принялся их просматривать. Точно упрет, аж пальцы подрагивают. Он действительно очень любит читать, я это знаю.

— Flos Duellatorum? — переспросил Дикон, доставая книгу и бережно перелистывая страницы. — Да еще с такими иллюстрациями? Это же чудо!

Я побоялась, что он вспомнит о другом «чуде», когда такая же, а может и та же самая книга растворилась в воздухе, но он, похоже, забыл.

— Это для Дика, — сказала я, — не забирай! И вообще, нехорошо грабить бедную вдову. Неужели у тебя нет такой книги?

— Такой нет, — ответил он, листая дальше, — только копия без большинства рисунков. Сколько ты за нее хочешь?

— Пусть для тебя скопируют, — предложила я.

— Но она тебе не нужна. Просто дорогая вещь.

— Почему это не нужна?! — возмутилась я. — Я собираюсь продолжать тренировки. И с мечом тоже.

— Барбара, это книга для воинов. Сколько ты за нее хочешь?

— Можешь читать, но книга будет моя. И верни те, что уже взял.

— Ты странная, — сказал он, — почему не возьмешь деньги?

— Деньги сегодня есть, завтра нет, а это книга, — пояснила я, — как ты не понимаешь!

— Понимаю, — ответил он, — это я понимаю. Сейчас начнется месса, а потом поговорим.

Точно утащит.

Звон колокола возвестил о мессе. Я отобрала книгу, сунула ее в сундук, захватила свой часослов (теперь у меня такой был) и направилась к двери. Дикон бросил взгляд на сундук, но видимо решил, что сокровище никуда не денется, и последовал за мной.

Часовня в Миддлхэме осталась прежней. Несчастная статуя Девы Марии все так же страдала под тяжестью короны и ожерелья. Я бросила взгляд на грешников в Аду. Все то же самое, только место у меня другое — слева от Энн. И, страшно сказать, поставили скамеечку для преклонения колен. Я положила на подставку свой часослов. Служба началась, но сосредоточиться мне было не так-то просто.

Мы убрали еще одного врага, но совершенно не продвинулись с решением проблем с магией. А мне теперь будет сложнее искать информацию. Здесь, в замке, любое мое действие будет на виду. И глаза с ушами тут не все благожелательные.

Разговор о книгах продолжился за ужином.

— Это мое, — сказала я, — и Дика. А ты хочешь отобрать.

— Я хочу купить, — сказал Дикон, — а тебе это не нужно.

Я не ответила. Это бесполезно.

— А что это за книга? — спросила Энн.

— Описание воинских искусств с иллюстрациями, — ответил Дикон, — очень ценная вещь.

— Ты все-таки хочешь стать мужчиной, Барбара, — заметила Энн.

— Нет, — ответила я, — быть женщиной гораздо интереснее. Хотеть изменить свой пол грешно. Раз Господь создал меня женщиной, значит, так тому и быть. Но нигде не сказано, что женщина не может защищать себя и должна ждать, пока это сделает мужчина, а меня уже пытались убить.

— В старые времена бывало, что женщинам приходилось воевать наравне с мужчинами, — заметила графиня, — я слышала о таком. И я помню, как читала книгу о Сайленс, которой пришлось изображать из себя мужчину.

— Я тоже читала, — кивнула я, — но я никак не могу себе представить, чтобы женщина могла длительное время обманывать окружающих.

Графиня кивнула.

— Есть вещи, которые не скроешь. Ты права, Барбара, одно дело, переодеться на короткое время, чтобы совершить побег, например. Все будут искать женщину, а на мужчину или юношу внимания не обратят.

— К тому же многие вещи тяжело делать в платье, — подтвердила я.

Энн даже с каким-то испугом переводила взгляд со своей матери на меня. Нет, это был не испуг, скорее удивление и неприятие. Наверное, не ожидала таких высказываний от своей матери. А графиня-то почти наш человек. Может быть, удастся перетянуть ее на свою сторону? Мне не нравились намеки на ее отношение к зятю и внуку. Могла ли она в действительно совершить страшное преступление, отравив ребенка? Как-то не хотелось верить в такое. Ее вынудили? Или заколдовали?

— Я слышала, ты собираешься брать уроки у этого рыцаря из России, — с интересом продолжала графиня, — это интересно. Но ведь сражаться как мужчина, ты не сможешь.

— Буду сражаться как женщина, — улыбнулась я.

Судя по выражению лица Дикона, он об этом не слышал. Откуда же узнала графиня? От Антонина? Очень интересно… Хотя она интересовалась книгами по истории Рима, а он хорошо во всем этом разбирался. Могли побеседовать. К тому же графиня у нас дама еще очень даже в соку, пусть лучше личную жизнь устраивает. Всем спокойнее будет.

Кончилось все это тем, что к моему сундуку с книгами мы пришли вчетвером. Хорошо, что Овидия с Апулеем и тому подобное я припрятала отдельно.

— Ты же дашь почитать? — тут же сказала графиня.

— Конечно, — ответила я, — это очень интересные книги.

Дикон тут же снова ухватился за свою прелесть.

— Сколько ты хочешь? — сразу же спросил он. — Пять фунтов? Десять? Больше?

— Это досталось тебе от мужа? — спросила графиня.

— Да, — ответила я, — от него. И я не хочу продавать. Всегда можно сделать копию. Книга ценная, Дику пригодится. И его детям. Лучше голодать, чем продавать книги. Дикон, я согласна, чтобы она находилась у тебя, но она все равно будет моей.

— Ты же не думаешь, что тебе придется голодать? — возмутился он.

— Нет, конечно, я это сказала, чтобы объяснить свое отношение к продаже книг.

Энн погладила корешки.

— Мои дамы часто читают вслух, — сказала она, — я люблю слушать. Но не про войну.

Эх, растащат мою библиотеку… Впрочем, понятно, всегда найдется кто-то, кому позарез нужно то, что есть у тебя. После общения со Снейпом чему удивляться-то. Тут хотя бы деньги предлагают и просто просят почитать.

— Хорошо, я согласен, — сказал Дикон, — книга будет считаться твоей, но ты всегда можешь получить за нее деньги.

— Договорились, — кивнула я, обиженно поджав губы.

Он это явно заметил, но тут же вернулся к драгоценным иллюстрациям. Собственно, не в моем положении было жаловаться. Мне и так позволялось слишком многое. И предлагалась более чем достаточная компенсация. И я знала, что деньги действительно могу получить в любой момент.

Графиня же бросила на меня странный взгляд из-под ресниц. Было в нем что-то… не сочувственное, но понимающее. Мол, мы с тобой в одной лодке. Понятно.

Гордая вдова Уорика оказалась в незавидном положении. Земли ее мужа были конфискованы, а ее приданое разделено между ее дочерями «так, словно она была мертва». Она теперь беднее меня и полностью зависит от зятя. Конечно, она понимала, что если бы не Ричард, то она могла и не выйти из монастырского убежища, где укрылась после гибели мужа. И герцог Глостер щедр к теще. У нее есть свой двор и свой штат, но за все платит он. Обидно оказаться приживалкой там, где когда-то по праву являлась хозяйкой.

Как бы из этой обиды не выросло что-нибудь серьезное и опасное. Так что я оказалась в нужном месте, будем держать руку на пульсе.

Интересно, догадывается ли о чувствах тещи Ричард? Он вполне мог считать, что все в порядке. Он со всеми не церемонился, считая, что лучше других разбирается во многих вещах. И действительно разбирался. Во много разбирался, кроме людских душ. И если Энн была совершенно довольна своим положением, а я понимала, почему он поступает так или иначе, то у той же графини могли быть совсем другие мысли. Хорошо бы ее Антонин от них отвлек.

— А что у тебя будет там? — показала Энн на пока пустую комнату. — Пригласишь кого-нибудь из своих дам?

— Нет, — ответила я, — там будут мои приспособления для упражнений. Развлекать замковую охрану и пажей я не собираюсь, но от тренировок не откажусь.

— Энтони Долохофф тебе там что-то заказал, — сказала графиня, — долго объяснял, но я так ничего и не поняла, потом посмотрю. Какие-то непонятные вещи и зачем-то железные штуки для башмаков. Это же неудобно.

— Думаю, что ходить будет удобно, — ответила я, — а железо там для того, чтобы бить.

— Бить? — переспросила графиня. — Кого бить?

— Смотрите, миледи, — я указала на Дикона, — представьте, что вас схватил мужчина. Он крепко обхватил вас сзади. Если он вас намного выше, то можно ударить головой по нижней челюсти, правда, тут и головной убор может помешать. Самые уязвимые места тут, — я указала на кадык, — и тут, — провела рукой ниже пояса. — Но ваш враг отлично об этом знает, и даже не сознавая этого, защищает эти места. Так что, как следует лягнуть может не получиться. Да и юбки мешают. Остается бить по ногам. Здесь, — я указала на голень, — удар придется по кости. Очень больно. А теперь представьте, что у вас в башмаках есть кусочки железа.

Графиня кивнула.

— Если ваш враг спереди, то тоже стоит бить по ногам. Выше он точно прикроет, а тут и промазать сложно.

Графиня снова кивнула. Ричард прижал книгу к груди и смотрел на все это с интересом и веселым изумлением. Энн была в шоке.

— А если удастся сбить с ног, то можно и добить.

— Вот уж не думал, Барбара, что ты такая кровожадная, — сказал Дикон, — интересно будет посмотреть на все это.

Я демонстративно смерила его взглядом. Он фыркнул. Понятно, меня он всерьез не воспринимает. Уже хочется доказать ему, что он не прав. Аж кулаки чешутся.

А вот у графини на лице промелькнуло какое-то мечтательное выражение. Представляет, кому бы с удовольствием врезала по всем чувствительным и болезненным местам, а потом добила? Настоящая женщина.

Дикон появился, когда я расчесывала волосы перед сном. Он на несколько секунд задержался, откровенно любуясь, а потом подошел ко мне. В небольшом зеркале отразились наши лица.

— Не заплетай! — проговорил он, собирая локоны в горсть.

— Потом не расчесать будет, придется отрезать, — ответила я.

— Даже не думай! — он уткнулся в мои волосы. Горячее дыхание обожгло ухо.

— А если бы у тебя были волосы такой длины, — проговорила я, обнимая его за шею, — что бы ты делал?

Его губы скользнули по моей шее.

— Не дразни!

— Ты устраиваешь все так, как удобно тебе: забираешь меня из дома, отбираешь книги, а мне тебя даже не подразнить?

Он хрипло рассмеялся.

— Я хочу тебя, ты хочешь меня. Что еще нужно?

Я действительно хотела его. Какие там, на хрен, бабочки в животе и поджимающиеся пальцы ног? Собственный пульс набатом и безумная жажда. Неутолимая, огненная. Та самая, что крепка как смерть и жарче адского пламени. Глаза в глаза, как перед поединком на смерть. Стон сквозь стиснутые зубы. Прикосновение губ, как ожог.

— Иди ко мне!

Хочу, хочу, хочу. Его всего, такого, как есть. Если он станет другим, то это будет уже не он. А другой мне не нужен.

— Дико-о-он!

Хриплый смех в полумраке спальни, обжигающий шепот и страсть.

Я люблю тебя, мой Плантагенет…

И…

— Ба-а-арбара-а-а! — выдохнутое мне в губы.

Где там еще расписаться кровью? Прямо сейчас...

Антонин притащил все хозяйство на следующий день. Римский стул, доска с креплением для ног со специальной стойкой. Турник и несколько матов, набитых соломой. Мне выдали что-то вроде полусапожек с вставленными в подошву металлическими пластинами. И жесткие наручи из кожи, усиленной рунами.

— Ну как? — спросил мой наставник.

Я попрыгала.

— Неплохо.

— Ха! — на меня замахнулись ножом.

Я выставила блок.

— Убил бы с легкостью, но неплохо для начала. Что с гибкостью?

— На шпагат сяду после растяжки, — ответила я, — а мостик не смогу.

— А кувырок?

Я подняла руки, легко качнулась вперед, задержалась в стойке на руках, обернулась вокруг своей оси и мягко приземлилась на ноги.

— Тут определенно есть с чем работать, — осклабился Антонин, — хотя я б кое-что и порекомендовал. Мои поздравления, леди.

Присутствующая тут же графиня качала головой. Но, похоже, что увиденное ей понравилось.

— Надеюсь, по мешку с песком молотить не придется? — спросила я.

— Нет, леди Барбара, а вот это пригодится.

Цепочка из гибко соединенных металлических пластинок. Я не очень умело прокрутила ее пальцами правой руки. Антонин усмехнулся.

— Знаете, что это такое, вижу. И для второй руки тоже. А для больше гибкости и скорости могу посоветовать зелье и ритуал. Ничего недозволенного, конечно, но это больно. Очень больно.

— Роди сперва, а потом расскажешь мне, что такое больно, а что очень больно, — ответила я, разминая пальцы с помощью «воровских четок».

— Лучше сразу на дыбу, — покрутил головой Антонин, — видел раз такое дело, чуть не поседел. Мужчине подобного не выдержать. Мое почтение, дамы.

Графиня чуть смущенно улыбнулась.

— А что за ритуал? — спросила я.

— Делается на полную луну, — ответил Долохов, — просьба дать силу, гибкость, скорость. Зелье помогает.

Я криво усмехнулась. Ясненько, фактически неполный оборот. Наш рыцарь из России не стал заострять на этом внимание. Зоркость сокола, сила волка, бросок змеи. Этим пользовались колдуны-воины, и для женщин ограничений не было. Почему бы и нет, собственно говоря?

— Парни, Драко и Гарри, тоже хотят пройти, — как бы между делом сказал Антонин, — полнолуние через три дня. Провести можно в Мортленде. Так мне сказать брату Саймону, чтобы зелье для вас варил?

— Скажи, — кивнула я, — там больше ничего не нужно?

— Полотняную рубаху и штаны надо бы сшить, — ответил он, — самые простые. А так все. Ритуал могу я провести.

— Договорились, — хищно улыбнулась я. Кажется, удастся приобщиться к славянской магии.

— Это не опасно? — уточнила графиня.

— Перед самим ритуалом надо помолиться и осенить себя крестом, — понятливо объяснил Антонин, — так что ничего недозволенного.

— Я хочу это видеть.

— Конечно, — согласилась я, — это можно устроить.

— А для чего все это? — графиня указала на все приспособления.

Объяснял Антонин, а я приступила к упражнениям. Да, это не наш грубый самодел, тут все было подогнано идеально, сплошное удовольствие. Как же мне всего этого не хватало!

— Что, леди Барбара, расслабились в прекрасной Франции? — подколол меня Антонин.

— Не говори! — ответила я, спрыгнув с турника. — Сплошное удовольствие. Проливной дождь, грязевые ванны на марше. Раздробленные кости и порванные сухожилия у солдат. А за это еще и чуть на костер не отправили. Про арбалетный болт из кустов просто молчу. Но вообще, не так уж и плохо, мне понравилось.

— Мы вот тоже… — проговорила графиня и вздохнула.

— Без милых дам и их заботы воинам очень плохо, — поклонился нам Долохов, — честь и хвала тем леди, которые не оставляют своих мужчин.

Ох, льстец! У графини уже и щеки зарумянились. Тут дело на мази, главное, не мешать, и все получится. Разве что Ричард взбрыкнет, но ведь жениться не обязательно. Не зверь же он, в самом деле.

Наконец, они оставили меня в одиночестве. Надо бы снова повторить все упражнения. И сшить рубаху и штаны, полотна у меня в достатке.

Разумеется, пришлось посвящать в наши планы Дикона и Энн. Как все-таки хорошо раньше было! Хочешь — занимайся, хочешь — медитируй, хочешь — ритуалы проводи. А теперь в известность ставь, да еще и разрешение спрашивай. Энн и ее дамы, похоже, считают, что я с приветом, но мне это только на руку. Впрочем, это могло бы быть опасным, если бы не мой Дар к целительству. Таким даже положено иметь странности.

А вот Дикон… Еще и в компанию навязался. Его там не хватало! Но он должен все знать и контролировать. Дел у него мало, что ли? Вон, опять жалоба на нарушение границы была, но отвязаться точно не получится. Еще и придумает себе что-нибудь, если его не пустить. Ужасно не хочется орать и корчиться от боли в его присутствии. И как бы чего не напортил.

Время до ритуала пролетело незаметно. Тем более что мне привезли двух пациентов, да и в замке работы хватало. Дик старательно помогал, но, похоже, что ему все больше и больше нравилось соревноваться с Джоном. Мальчишки наконец перестали цапаться и поглядывали друг на друга с уважением. Это было совершенно естественно, что мой сын все сильнее отдалялся от меня, да и в это время мальчики рано расставались с матерями. Рожать себе следующего ребенка, чтобы получить кого-то, полностью от меня зависящего, я не собиралась. Все равно пройдет несколько лет, и ребенок пойдет собственной дорогой. Давить и привязывать к себе насильно нельзя. Дику купили новую лошадь, сокола, он привык к дорогой одежде. И стал называть Дикона отцом, чего раньше никогда не делал. Он больше не был «только мамин». И это хорошо. На самом деле хорошо. Мой сын был плоть от плоти этого мира, и не смог бы прожить всю жизнь в Мортленде. Он ведь не только сын герцога, но и племянник нынешнего короля, если уж на то пошло.

Кэтрин занималась с гувернанткой, и я ее почти не видела. Девочка постигала непростую науку быть леди. Управлять огромным хозяйством — это вам не шуточки. Все-таки я рада, что меня миновала чаша сия, не мое это.

В Мортленде все было готово к ритуалу. Я совершила омовение, переоделась и вышла на поляну. Холодно, конечно, но тут ничего не поделаешь. Молитва. Снейп разливал зелье из котелка по чашам.

— Что бы вы не увидели, милорд, умоляю, не вмешивайтесь! — сказал между тем Антонин. — Можно все испортить.

Мы выпили тягучее терпкое зелье и вступили в круг. По телу прошла ледяная волна. Антонин запел.

Мое тело медленно поднялось над землей. Я вскинула руки, и тут же последовал рывок. Жуткая боль, словно бы меня вздернули крюком под ребра. Я повисла сломанной куклой. Больно, как же больно… Лунный свет перестал быть холодным, казалось, что на меня льется расплавленное серебро. Сознание отключалось, но я удерживала его, прося дать мне новые возможности. Глаза слезились, от чего казалось, что на небе несколько лун. Кости и мышцы плавились.

— Стой! Нельзя! — услышала я как через слой воды.

Но мне было не до того. Меня выгнуло так, что пятки коснулись затылка, и все вокруг завертелось.

Сколько это продолжалось, я не знаю, но наконец безумное вращение прекратилось, и я рухнула. Нет, не на землю, меня поймали.

— Ну, говорили же, ваша светлость, нельзя! — ворчал Антонин. — Чуть все не испортили. Хорошо, брат Саймон удержал. Теперь делайте с ней, что хотите, только пусть зелье выпьет.

К моим губам поднесли чашку, и я жадно выпила вино, смешанное с зельем. Сразу полегчало. Ушла противная слабость, прекратился звон в ушах. Пэнси намочила полотенце и стерла с моего лица, рук и ног кровь.

— Зачем ты это сделала? — спросил Дикон.

— Она не могла этого не сделать, милорд, — вздохнул Антонин, — Дар заставил. У целителей и воинов много общего на самом деле. И останавливаться нельзя, надо идти дальше.

Дикон не ответил, только укутал меня в одеяло. Понятно, что для него все это было шоком. Он взглянул на луну, на Антонина, на меня, на приходящих в себя Гарри и Драко.

— Я могу пройти? — спросил он. — Или это только для таких, как вы?

— Можете, — ответил Снейп, — кровь Мелюзины даст вам такую возможность. Но вы уверены, что хотите этого?

— Да!

Ну все… Заело и понесло. Что сейчас будет… Но Снейп, похоже, что-то такое предполагал. И зелье у него осталось. И новые рубаха со штанами нашлись.

Графиня села рядом со мной.

— Очень больно было? — спросила она. — У тебя кровь текла. Видеть все это было страшно.

— Больно, — ответила я, — очень. Но зато сейчас хорошо.

Антонин снова запел. Я чуть не заорала. Так вот как это выглядит со стороны! Мамочки! Ничего удивительного, что Ричарда пришлось насильно удерживать. Ему инстинкт велел вмешаться. Висящее в воздухе тело словно бы выламывала какая-то чудовищная сила, а потом началось жуткое вращение.

Упасть на землю Дикону не дали, кто-то подстраховал. Кровь ему стирала я, уже оклемавшись.

— А ты зачем это сделал? — тихо спросила я.

— Если ты можешь… — начал он, отдышавшись, — то я тем более.

Мужской шовинизм, как он есть. И это мне он говорил, что я невозможна.

Ложиться спать после такого сильного потрясения не хотелось. Тело переполняла сила. Энергия бурлила в каждой клеточке. Даже в дом идти не было желания. Антонин развел костер, и мы сидели на чурбаках и вынесенных из дома креслах и табуретах. Принесли вино, копченое мясо, сладости.

— Никогда бы не подумала, что увижу что-то такое, — проговорила графиня.

— На моей родине это не редкость, — ответил Антонин, — там довольно часто нападали кочевники. Жгли города и деревни, угоняли людей в рабство. Мужчины совершали такие обряды, чтобы стать сильнее и защищать свои дома и семьи. И женщины не отставали от них. Хотя такое и не всем под силу.

Слушать его было интересно. Оказывается, и легендарные Ослябя и Пересвет проходили такое же посвящение. Впечатляет.

Дикон, понятное дело, тут же стал расспрашивать о Куликовской битве. Вон как глаза загорелись. Еще бы, все мальчишки грезили войнами и битвами с коварными язычниками и мусульманами, а тут такое. К тому же Антонин — замечательный рассказчик.

Луна скрылась, костер догорал, с болот выползал предрассветный туман. И я наконец захотела спать. Впрочем, кое-кто уже смылся. Вот и Дикон зевнул. Графиня сонно улыбалась.

— Пора домой, — тихо сказала она, — какая необычная волшебная ночь.

Я никогда не видела ее такой умиротворенной и довольной жизнью. Она даже о том, что выше всех нас, кроме Дикона, по происхождению и положению забыла. Конечно, понятно, что как только закончится эта ночь, все вернется на круги своя, но ведь что-то и останется.

Антонин подсадил ее в седло. Меня Дикон посадил на свою лошадь. Мою вел в поводу Долохов. Он же освещал нам дорогу факелом, пока мы выбирались из леса. Лошади шли шагом.

Звезды гасли в светлеющем небе, когда мы перебирались через реку вброд. Антонин отбросил уже ненужный факел. Начинался новый день.

Пережитая боль забылась. Осталось лишь умиротворение и чувство чего-то нового, необычного. Я положила голову на плечо своего мужчины и наслаждалась неспешным шагом лошади, утренней свежестью, покоем.

Но ничто не длится вечно, вот и наше путешествие подошло к концу. Зевающий стражник поднял для нас решетку. Копыта лошадей громко цокали по каменным плитам.

— Спасибо, Энтони, — сказала я, — это было потрясающе.

— Теперь будете осваиваться с новыми способностями, — ответил тот, — и вы, милорд, тоже. Поосторожнее с острым оружием, сила и скорость возросла, так что сперва придется сдерживаться. Лучше позовите меня, если планируете тренировку.

Дикон кивнул. Зевали уже все. Хотелось добраться до кровати и заснуть. И плевать, что уже утро.

Что все и проделали.